Текст книги "В одну реку дважды (СИ)"
Автор книги: Жанна Бочманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 5
Глава 5
Провожали Екатерину Альбертовна и Вана всем миром. Екатерина Альбертовна и правда, помолодела и в новой шубе выглядела потрясающе.
– Деточка, – сказала она, обнимая меня на прощание, – жизнь удивительно устроена – во что веришь, то и будет. Так что верь, и все будет – как сама захочешь. – И обращаясь ко всем: – Надолго я не прощаюсь. Девочки, ведите себя хорошо, – и погрозила нам с Вилькой пальцем.
Первые дни после ее отъезда, Вилька жила у меня, но вскоре попривыкла и съехала с моей жилплощади, заявив, что не может спать спокойно, зная, что любимый авто подвергается еженощной опасности под моими окнами: совсем недавно Вилька пересела на новый «Нисан» и тряслась над ним, как наседка. Я вновь осталась одна и вздохнула с облегчением – все-таки моя подруга хороша в умеренных дозах – ее кипучая натура не умещалась в моих малогабаритных стенах.
Екатерина Альбертовна вернулась из Америки. Навезла нам кучу подарков. И… засобиралась вновь.
– Не то, чтобы мне там особо понравилось, – сказала она, – но с ним я готова жить где угодно – хоть в джунглях.
Вилька тоже посетила Америку. Приехала под впечатлением, но сказала, что все равно у нас лучше.
– У нас весело жить, блин компот. Сплошной адреналин кругом, а там скукотища одна. Представляешь – огромный домина, с бассейном, теннисным кортом и прочими удовольствиями. А поговорить не с кем. Нет, это не для меня. Ну, бабуле нравится и, слава богу.
В общем, все шло своим чередом, без особых потрясений. Иногда, правда, накатывала хандра ни с того ни с сего, тогда на помощь приходила Вильгельмина Теодоровна (по паспорту ее отца звали Теодором) вытаскивала меня в люди, и все налаживалось. Постепенно она отказалась от мысли устроить мою личную жизнь. Хотя не могу сказать, что ее вовсе не было. Иногда я знакомилась с мужчинами и даже, страшное дело, ходила на свидания, и даже, иногда, дело кончалось сексом. Но и только. Продолжать знакомство, как правило, мне не хотелось.
– Ну, не интересно мне, понимаешь? – объясняла я Вильке.
Та скептически улыбалась и безнадежно махала рукой. А по поводу появившегося в моей жизни животного, сказала:
– Первая ласточка. Синдром старой девы, как говорится, на лицо. Будешь встречать старость в окружении рыбок, птичек и собачек.
– Ты еще про стакан воды расскажи, – улыбнулась я и добавила: – Только пить-то я не хочу. А кот пусть живет, раз уж сам пришел. Не выгонять же его на мороз.
Котяра, как раз подошел и стал тереться об Вилькины ноги. Она нагнулась и почесала его за ухом. Он уже вполне освоился и чувствовал себя превосходно. Длинное имя Маркиз постепенно превратилось в более короткую форму Марик. Спал он исключительно на моей кровати, и я уже привыкла засыпать под его мурчание.
И вот где-то через месяц, в конце февраля вечером раздался звонок.
– Здравствуйте, я по объявлению. Вы нашли кота… – голос принадлежал женщине, судя по всему, не очень молодой. – Я уверена, это наш Пушок. Скажите, на нем был зеленый ошейник?
– Был, – подтвердила я.
– Ой, – обрадовалась женщина. – Это он. Понимаете, я-то ничего, а вот внучка переживает очень. Это ее котик. Родители подарили на день рождение. Он же у нас котенком выращен. Беда прямо… Я вас умоляю. Привезите нам его. Я бы и сама приехала, но я болею. Ноги у меня слабые. А внучке всего десять, а родители в разводе, у каждого своя жизнь, ребенка на меня бросили, и как хочешь… Я вам заплачу за беспокойство.
– Да ладно, ладно, – успокоила я бедную старушку. – Привезу, чего там. Адрес говорите. – Я глянула на часы. – В семь вас устроит?
– Да конечно, – обрадовалась женщина. – Только вы ошейник захватите, а то Пушок гулять любит, а эти ошейники сейчас такие дорогие… Господи, как все дорого стало…
Тут я быстренько попрощалась и повесила трубку.
Ближе к вечеру позвонила Вилька.
– Скучно живем подруга, – заявила она, – в таком городе, культурная, блин, столица, а мы ни театры, ни музеи не посещаем. Я билеты в БДТ достала на сегодня – премьера. Пойдем, сходим.
– Кота везу. Хозяйка объявилась, я уже обещала, – огорчилась я.
– Да ну! А ты постарайся. – Для Вильки не существовало проблем.
По дороге я купила ошейник – старый я, помнится, сняла и куда-то забросила. Все равно он никуда не годился: Марик-то успел побродяжить. А это пусть будет прощальный подарок другу. Я, и правда, очень старалась и приехала на час раньше, но ведь для заждавшейся хозяйки это и лучше. Восторгу ее не было предела – кот был зацелован и затискан. С громким мяуканьем, он вырвался и начал обнюхивать углы.
– Проходите, проходите, дорогая, я вас чаем напою. Сейчас Леночка, внучка, придет, вот радости будет. Я ей пока не сказала, что Пушок нашелся. А то вдруг не он. Слез было бы – ужас!
Но меня ждала Вилька и БДТ, поэтому от приглашения отказалась и от денег тоже. «Радость ребенка – лучшая награда» – ответила я. В глазах Людмилы Семеновны было отчаяние.
Выходя из подъезда, я столкнулась с двумя мрачными типами, в одинаковых черных шапочках и черных же кожаных куртках. Близнецы-братья молча посторонились, уступая мне дорогу.
Встреча с прекрасным немного сгладила горечь расставания с Мариком. Я утешалась тем, что сделала доброе дело – может на том свете зачтется.
– Надо было деньги взять, – убеждала Вилька.
– Не, я друзей не продаю, – отмахнулась я.
Следующий день я провела в приподнятом настроении, вспоминая веселую остроумную постановку. Права Вилька – надо чаще в театры ходить. Искусство – это вещь! Где-то в конце рабочего дня в приемную вошел весьма импозантный господин, лет так пятидесяти с гаком, с большими залысинами на высоком лбу.
– Здравствуйте, я к Сергею Петровичу, – и очень мило мне улыбнулся.
Я тоже заулыбалась, всем видом демонстрируя радость от его посещения. Что делать – одна из моих прямых обязанностей – улыбаться.
Через какое-то время он вышел от шефа и подошел ко мне.
– У вас такая красивая улыбка, и имя чудесное! – понес он стандартную чепуху. – Я, пожалуй, переманю вас к себе. Хотите?
– Спасибо, – включилась я в игру, – боюсь, Сергей Петрович меня так просто не отпустит. Он меня слишком ценит.
– А мы его уговорим, – подмигнул мне дядька и ушел, вертя на пальце ключи от машины.
– Миронова, – раздался по селектору голос шефа, – зайди-ка.
Я зашла и ахнула – Сергей Петрович весь белый полулежал в кресле.
– Что с вами? – испугалась я.
– Так, сердце что-то прихватило. Коньячку со старым приятелем выпил и вот, – он кивнул на бутылку.
– Надо валидолу, срочно, – я кинулась за аптечкой. – Может врача?
– Да нет, отпустило вроде.
– Что ж это у вас и лекарства никакого нет. С сердцем не шутят, – укорила я.
– Да вот ношу с собой рецепт, а до аптеки не дойти.
– Да я сбегаю, – предложила я.
– Сбегай, – согласился шеф. – Рецепт возьми, завтра на работу принесешь. Давай иди прямо сейчас, я тебя отпускаю.
Я стала собираться, радуясь внезапно привалившему счастью. Из-за неплотно прикрытой двери послышался голос Сергея Петровича: «Я тебя прошу, давай все обсудим. Спокойно. Она ни при чем, я уверен. Давай я сам поговорю…». Тут дверь захлопнулась, и больше я ничего не услышала. С женой ругается, бедный. Семейная жизнь у шефа была не сахар – особенные неприятности доставляла младшенькая дочурка – оторва. Сергей Петрович с женой резко расходились во мнениях по поводу воспитательного процесса. Шеф постоянно жаловался на проблемы, а я с умным видом давала советы по воспитанию подростков, на примере собственной бурной юности.
Оставив машину на платной стоянке, купила в аптеке лекарства по рецепту, закинула их в рюкзак за спиной и неторопливо пошла домой. Вилька все время прикалывается над моим внешним видом. «Под пацанку косишь – курточка, рюкзачок, ботиночки на толстой подошве – так только малолеток клеить». «На работе я переодеваюсь, – оправдывалась я, – а по улице ноги на каблуках портить – увольте». Я остановилась на краю тротуара, пережидая поток машин. Рядом притормозила темная иномарка.
– Девушка, какая это улица не подскажете?
Не успела я и рта открыть, как из салона выскочили двое дюжих парней, схватили меня за шкирку и запихнули в салон.
– Эй, ребята, вы ошиблись, – затрепыхалась я, было. Сильный удар под ребра на секунду перехватил дыхание.
– Сиди молча, пигалица.
– Да в чем дело-то?
Такой же удар с другой стороны послужил исчерпывающим ответом. Я затихла, зажатая телами с двух сторон. Доигралась, наверное, и впрямь за малолетку приняли. Вилька такие ужасы рассказывала недавно про похищение подростков. Я скосила глаза, пытаясь разглядеть похитителей.
– Не вертись – зубы выбью, – спокойно пообещали мне.
Я уткнулась глазами в пол. Беда в том, что от моей деревни, ныне полноправного городского района, до ближайшей загородной трассы – рукой подать. Сейчас увезут в поля – и Митькой звали – разберут на органы. Что делать-то господи? Я закатила глаза и стала заваливаться в бок, судорожно хватая ртом воздух.
– Останови, останови! – закричал тот, что справа. – О, черт, сейчас облюет всего!
Меня выволокли на обочину. Стоя на коленях, я имитировала рвотные спазмы, а сама прикидывала расстояние – потом проделала нехитрый трюк, как и с Толиком в свое время. На самом деле это не столь трудно – главное дело тренировка. Парень тюкнулся головой об дверь, а я, кубарем скатившись в кювет, рванула в сторону садовых домиков, живописно раскинувшихся на местности.
По случаю будней, окна дачек были темны, а калитки закрыты на большие амбарные замки. Я мчалась по дорожке, спиной ощущая погоню. Деваться было абсолютно некуда. Свернув в ближайший проулок, я увидела вереницу недостроенных коттеджей. Я запетляла между грудами стройматериалов и нырнула в темный провал окна одного из них, умом понимая, что тут-то меня и прихлопнут. Но бежать дальше сил просто не было. Господи, взмолилась я, ну почему я не бегала по утрам, спаси меня, клянусь, брошу курить!
– Тут она где-то, – раздались голоса преследователей.
Я вжалась в стену. Сейчас они начнут обшаривать дома, один за одним, и все… Сняла светлую куртку, скомкала ее и натянула воротник свитера на голову. Скорчившись за кучкой кирпичей, я лихорадочно пыталась вспомнить слова какой-нибудь молитвы.
– Черт, не видно ничего, – произнес голос буквально надо мной.
– Внутри проверь, – приказал другой.
Послышался хруст битого кирпича, и почти в сантиметре от меня прошли чьи-то ноги. Я зажмурилась и перестала дышать. Послышался грохот и громкие вопли:
– У-у, блин, в краску вляпался. Новые ботинки! Что за день такой, япона мать… – громкие ругательства стали удаляться и, наконец, стихли.
Лежала долго, боясь шевельнуться – руки, ноги затекли и, вообще, я замерзла. Вроде тишина и никого – осторожно, стараясь не вляпаться в ту же краску, что и мой преследователь, поползла к выходу. Вот так-то, дружочек, не у одной меня сегодня критический день, это ты прав. На четвереньках, кто бы видел, я выглянула за угол. Пусто. Но идти страшно, а оставаться еще страшней – вдруг у них в машине фонарик имеется, почти наверняка имеется, и они решат прочесать садоводство еще раз.
Пробиралась я вдоль унылого забора из сетки рабицы, пытаясь двигаться параллельно шоссе, поближе к жилым кварталам. Поплутав изрядное количество времени и основательно подмерзнув, я почти выбралась на дорогу. Поймать бы тачку, и домой, но выходить было страшно – вдруг они мимо поедут, а тут я голосую – вот радости-то будет. Терзаясь сомнениями, я ползла и ползла вперед, и тут за кустами блеснул капот машины. Мама дорогая, чуть не попалась! Фонарик у них все же был – луч света шарил по всем углам, выискивая жертву. Шли они, к счастью, в направлении тех недостроенных домов, справедливо полагая, что больше мне укрыться негде. Мелькнула мысль – если ключи в замке зажигания, то… Но парни, видно, дилетантами не были, но зато я запомнила номер. На шоссе однозначно идти было нельзя: по ночному времени этот отрезок дороги, соединяющий наш район с автомагистралью, не очень оживлен. Надо здесь прятаться, только где? И в домик-то еще так просто не попадешь – кругом замки амбарные. Буду лезть через забор, решила я, и крадучись точно ниндзя заскользила вдоль ограждения, выбирая подходящий для проникновения объект.
Во дворе одной из разномастных садовых построек, под навесом стоял «Жигуленок». Я полезла по рабице, цепляясь за ячейки не хуже обезьяны – сетка подо мной прогибалась и гремела.
– Слышишь, гремит там что-то, – раздались голоса, и послышался гулкий топот.
Вцепившись руками в железный столб, сделав невероятное усилие, я перевалилась на другую сторону, в клочья раздирая джинсы и, скуля от страха, закатилась под машину.
– Гляди, забор качается, – произнес запыхавшийся голос, – тут она где-то. Сейчас перелезу.
– Эй, чего надо? – раздался вдруг хриплый бас. Наверное, разбуженный хозяин вышел на крыльцо.
– Слышь, дед, отвали, а не то…– крикнул один из бандитов.
Что не то, он не договорил. Грохнул оглушительный выстрел. Послышались удивленные крики и топот убегающих ног. Я полежала еще немного, а потом начала осторожно выползать – не лежать же там всю ночь, так и застудиться можно. Сейчас приткнусь куда-нибудь в уголок, а ближе к утру, когда на дороге станет оживленнее, попробую выбраться.
– Ну и что ты здесь лазаешь? – проворчал недовольный голос.
Я шлепнулась на землю, кричать не было сил. Мужик в синих трениках и фуфайке, накинутой поверх белой майки, сидел на крыльце и курил «Беломор», придерживая одной рукой торчащий меж коленей ствол ружья.
– Я-я-я… з-з-з… – от страха я потеряла дар речи.
– Заика, что ли? – догадался мужик.
– Я здесь прячусь, – пояснила я, проглотив, наконец, ком в горле.
– От этих что ли?
– Ну да! – я в красках живописала свои приключения.
– Повезло тебе, однако, – покачал он головой, но как-то недоверчиво.
Неудивительно, я бы и сама в такое не поверила. Я осторожно присела рядом и тоже закурила, начисто забыв обо всех обещания данных господу богу.
– А это вы стреляли? – задала я глупый вопрос.
– Пойдем в дом, – вместо ответа предложил мужик, – холодно.
От тепла по телу сразу побежали мурашки. Я разглядела своего спасителя – мужик лет шестидесяти пяти или чуть больше, со смешными усами и седым ежиком волос на голове. Заметив, что я дрожу, он кивнул в угол.
– Возьми там куртку, накинь. Сейчас чаю согрею.
Я накинула толстый бушлат, и мне сразу полегчало. Тут я заметила на бушлате погоны и форменные пуговицы.
– Ой, а вы из полиции? – расплылась я в идиотской улыбке.
– Сын. Оставил. Приезжает. Иногда. – Дядя Миша, так звали хозяина, был на редкость лаконичен.
От сознания, что я почти под защитой родной полиции, я сразу согрелась и повеселела, а, напившись горячего чая, вообще, разомлела. По маленькому телевизору шел футбол, и дядя Миша горячо сопереживал нашей команде. Я задумалась о происходящем. Что мы имеем? Я раскрыла рюкзак и проверила содержимое. Телефон не работал. Странно.
– Не берет, – лаконично пояснил дядя Миша. – Здесь военные полигоны кругом. Помехи сильные. – Я кивнула и задумчиво почесала лоб. – Ложись, – кивнул мне дядя Миша на кровать в углу, – а я раскладушку достану. Утром до города кину.
Я кинулась ему помогать, пытаясь втолковать, что мне неудобно выгонять хозяина из собственной кровати, и что на раскладушке мне будет вполне удобно. Но дядя Миша только мыкнул в ответ и через пару минут уже заливисто храпел. Я свернулась калачиком под ватным одеялом в голубой цветочек и была на вершине блаженства. Вот значит, что чувствуют люди, чудом избежавшие смерти.
– В милицию иди. Заявление напиши, – сурово сказал дядя Миша утром.
Я чуть было не ляпнула, что только милиции-полиции и дел, что со мной разбираться, но вспомнила про его сына и согласно закивала головой.
Старенькая машина долго не хотела заводиться, поэтому забежать домой уже не получалось. Я оглядела себя – куртка от ночных догонялок не пострадала, драные джинсы под ней не видно, а в конторе у меня есть во что переодеться. Расскажу все шефу, отдам лекарство и отпрошусь, по причине нездоровья, решила я. Ночное происшествие, не прошло бесследно, я, действительно, чувствовала себя неважно – в носу что-то подозрительно хлюпало, а в горле першило. Я попросила высадить меня возле стоянки своей Ауди, еще раз горячо поблагодарила своего спасителя и поехала на работу.
На пустой стоянке перед офисом стояла только одна машина – шефа. Сергей Петрович уже приехал, рановато он сегодня. Я постучала в кабинет.
– Сергей Петрович, я ваше лекарство купила, но со мной такая история приключилась…Не поверите!
Но никакое лекарство уже не могло понадобиться бедному Сергею Петровичу – он лежал возле стола – абсолютно мертвый. Я как-то сразу поняла, что мертвый. Сердце, подумалось мне, надо было все же вчера врача вызвать. Я подошла ближе. Под его головой на светлом ковролине расплылось бурое пятно, а рядом валялся бронзовый индийский слон. Пятясь спиной, я выскочила из кабинета, нашарила трубку и набрала номер. Потом упала на стул и застыла. Может мне это снится? Бывает же.
Вскоре приехала полиция и стали подходить сотрудники, или наоборот – сначала сотрудники, а полиция потом. Помню, что все бегали кругом, суетились, а вдруг все стихло.
– Кто обнаружил труп? – раздался чей-то голос.
– Вот, – кто-то указал на меня.
Я стала отвечать на вопросы, наверное, очень тихо, потому что меня все время переспрашивали. Не помню, долго ли это длилось. Потом я где-то расписалась, и меня отпустили. Когда мимо проносили носилки, закрытые простыней, я отшатнулась и осела на стул. Наталья Александровна, наш бухгалтер, заботливо поднесла нашатырки. Как-то на автопилоте я доехала до дома, рухнула на диван и забылась тяжелым сном.
***
Разбудили меня настойчивые звонки в дверь. Путаясь в пледе, я открыла дверь.
– Полиция. – В нос мне уткнулось раскрытое удостоверение.
В прихожую вошли трое.
– Почему не спрашиваете кто? – сурово спросил один, коротко стриженый, в короткой дубленке.
– А вы точно из полиции? – покосилась я на него. Уж очень он походил на представителя противоположного лагеря.
– Вот, открываете двери, кому попало, а потом возись с глухарями…
– Из полиции, из полиции, – подал голос другой, такого интеллигентного вида, с аккуратной, волос к волоску, стрижкой. На носу поблескивали маленькие очечки в модной тонкой оправе.
– А я подумала орнитологи, раз глухарями занимаетесь, – сострила я.
– А я бы на вашем месте не веселился, Матильда Сергеевна, – сказал интеллигент.
Я скривилась, как от зубной боли. Звук собственного имени меня всегда немного коробит, а сочетание с отчеством еще больше. И началось.
– Во сколько вы пришли на работу?
– Вы всегда приходите так рано?
– Кто открыл вам дверь?
– Когда вы видели своего директора в последний раз?
– Кто обычно уходит последним?
Я терпеливо отвечала на вопросы, завернувшись в плед и грея руки под мышками. Меня явно знобило.
– Да, я всегда прихожу на работу минут на двадцать раньше. Для чего? Переодеться, причесаться, и вообще, люблю побыть в тишине, сосредоточиться, так сказать.
– Дверь открыла сама. Мы ключи на проходной сдаем охране. Так, кто первый пришел, тот и открывает. Обычно я. Прихожу, снимаю с сигнализации, жду остальных.
– Сергея Петровича видела вчера последний раз где-то около пяти вечера. Он часто в офисе задерживался. И ключи у него свои есть. Были… – я сглотнула ком в горле. По-моему, на эти вопросы я уже отвечала, только менты были другие или те же? Не обратила внимания.
– А почему вы вчера ушли раньше? – спросил очкарик.
– Шеф попросил купить лекарство в аптеке, вот и отпустил.
– А вы всегда бегаете для него по магазинам? – он ехидно сощурился.
– Не бегаю, а просто выполнила просьбу своего начальника. Это что плохо?
– У Сергея Петровича некому сходить в аптеку?
Далась им эта аптека, прости господи!
– Да в чем дело-то, чего вы привязались к этой аптеке? – я начала терять терпение.
– Не нервничайте так, Матильда Сергеевна. – Я опять скривилась, а он продолжал, глядя на меня сквозь очки, постукивая по столу фирменным «Паркером»: – Я скажу, что случилось – вашего шефа убили, и мне, то есть нам, поручено выяснить, кто это сделал.
– Я знаю, что убили, только не понимаю, каким образом вопрос о покупке лекарства поможет найти убийцу?
– А откуда вы знаете, что убили?
Вот вопрос – на миллион. Я очумело уставилась на него – или я дура или он…
– Господи, я же полицию и вызывала.
– И что так сразу и догадались?
Я усмехнулась:
– На полу кровища и слон рядом валяется – ежу понятно.
– Но почему вы решили, что убийство, может, несчастный случай?
Я вздохнула:
– Может. Только слоны не летают, особенно бронзовые.
– А он бронзовый? – включился стриженый, до сих пор молча созерцавший мою коллекцию безделушек.
– Бронзовый, – я опять вздохнула. – Мой подарок. Из Индии привезла.
– Да? – удивился стриженый.
– Странные у вас отношения, – очкарик мило так улыбнулся. – Бегаете в аптеку, дарите подарки…
Ну, понятно, куда он клонит. Наверняка, кто-нибудь из наших поделился сплетнями, ходившими про наши отношения. Несмотря на озноб, голова у меня кое-чего соображала, а прямолинейность характера уже лезла наружу.
– Давайте так... как вас зовут, кстати?
– Андрей, – удивился очкарик перемене моего настроения, – Андрей Михайлович Сушицкий.
– Давайте так, Андрей Михайлович, не надо вокруг меня кругами ходить. Вы ведь намекаете, что у меня с шефом была любовная связь. Так ведь?
Очкарик хотел что-то сказать, но я продолжала:
– Во-первых, это не так. Нас связывали хорошие дружеские отношения. Я у него когда-то училась. А во-вторых, даже если и так, то что? Это преступление? По-моему, интимные отношения директора с секретаршей в наше время никого не удивляют. Отсутствие таковых удивляет больше. Или вам удобнее списать все на ревность? Типа, поссорилась с любовником и хрястнула слоником по голове? Конечно, вам, орнитологам, глухарей разводить лишний труд, – я разозлилась не на шутку.
– Ну почему обязательно ревность? – усмехнулся очкарик. – По статистике, сейчас чаще убивают за деньги.
– А причем здесь деньги…– я осеклась и раскрыла рот, моргая глазами.
– Вы знаете, что из офиса пропала крупная сумма денег? – вкрадчиво спросил очкарик.
– Откуда там деньги-то? – удивилась я.
– А что их там не должно быть? – удивился в свою очередь очкарик.
Я пожала плечами. Все торговые сделки, в основном, проходили по безналу, а в прочем кто его знает. Я особо в эти тонкости не вникала. Терпеть не могу бухгалтерию.
– Значит о деньгах в сейфе для выдачи зарплаты, вы не знали? – уточнил Андрей Михайлович.
Точно, вспомнила я, вчера Наталья Алексеевна ездила в банк. Часть зарплаты, так называемые, премиальные, нам выдавали наличными.
– Ну, вообще-то, сегодня зарплату должны были дать, так что вполне возможно, что деньги были в сейфе. – Я вздохнула, чувствуя, что температура резко подскочила вверх. Мне стало жарко. – И что деньги пропали? – Глупость вопроса была очевидна.
– Вот именно! – обрадовался Андрей Михайлович. – Пропали. У кого были ключи от сейфа?
– От какого? – уточнила я. – У нас два сейфа: один у бухгалтера, другой в кабинете у директора. От бухгалтерского у бухгалтера и у директора, а от директорского только у него, у директора, то есть.
– Значит, когда вы ушли с работы, Сергей Петрович был жив?
Я усмехнулась:
– Конечно, иначе бы я не ушла, а вас вызвала. Нет, ему плохо стало, я дала ему валидол, и он попросил купить лекарство и отпустил.
– И где оно, лекарство? – спросил стриженый.
Я пожала плечами.
– Где-то в кабинете на столе осталось. Не до лекарства мне уже было, сами понимаете. А рецепт вот. – Я подобрала валяющиеся на полу джинсы и вытащила из кармана рецепт.
Очкарик повертел бумажку в руках.
– Это от чего?
– Не знаю, сердечное что-то.
– Странно. Это для диабетиков лекарство, – сказал стриженый, глянув на рецепт, – У мамы диабет – я знаю.
Ну, кругом все в медицине разбираются, что за напасть.
– Я вынужден задать вам вопрос. Где вы находились в момент убийства? – очкарик, сдвинув брови, смотрел мне в глаза.
Я зашлась смехом – прямо кино и немцы!
– Что здесь смешного? – нервно спросил очкарик.
– А когда… когда его убили? – все еще смеясь, спросила я.
Андрей Михайлович молчал, вертя в руках «Паркер».
– Где вы были вечером и ночью? – наконец созрел он.
Этот вопрос застал меня врасплох. Правда выглядела бы слишком неправдоподобно, а соврать…
– Дома, – внутренне сжавшись, буркнула я. – Но алиби у меня нет, – съязвила я, не удержавшись. – Живу я одна, ни с кем вечером не виделась, и никто ко мне не приходил.
– Очень уж вы, Матильда Сергеевна, подкованы в нашем деле, – в свою очередь съязвил очкарик.
– Перестаньте. Сейчас все подкованы. Менты вон, национальные герои. Кино снимают, книги пишут, так что…
– Какая у вас зарплата? – вдруг спросил он.
– Обычная, – усмехнулась я, – а что, богато живу?
– Да нет, я бы сказал скромновато, – он оглядел мою незатейливую обстановку. – А на какие деньги вы в Индию ездили? Путевочка-то не дешевая.
Я начала рассказывать, про неожиданную командировку, чувствуя, что затягиваю петлю на шее.
– И вы утверждаете, что с покойным вас связывали исключительно дружеские отношения?
Я молчала. Что толку объяснять им что-то, если у них уже сложилась картинка преступления. Единственно, что может помочь это…
– А когда его?.. Когда он умер, то есть?
– Предположительно вечером. Экспертиза покажет точнее.
Хорошо ему сказать, «предположительно вечером». Хорошо если после семи, я тогда была в садоводстве, а если раньше? «Влипла», – подумала я. «А не надо было врать», – шепнул внутренний голос. «Заткнись, – ответила я, – улик-то нет».
– Это ваши ботинки? – В дверях появился стриженый с моим ботинком в руках.
Я кивнула. Он повернул ботинок подошвой вверх.
– Наследили вы, однако, Матильда Сергеевна, – И посмотрел на очкарика.
Тот весь сразу подобрался, а потом с облегчением вздохнул.
– Ну, как же вы так, Матильда Сергеевна? Ботиночки в краске измазали и по всему кабинету наследили. Нехорошо, неаккуратно…
– Так я же входила в кабинет, естественно, – я замерла, чувствуя подвох.
– Да ведь вы, говорили, что дальше стола не проходили. Или нет?
Я молчала. Меня опять начало знобить. Руки были ледяными.
– Извините, но мы вынуждены сделать у вас обыск, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
Вежливый какой, извиняется. А ордер у тебя есть, хотелось бы знать? Но ничего я не спросила, находясь в легком ступоре. Мысли носились сайгаками. Краска на полу. В кабинет я, действительно, дальше стола не проходила, а краска со стройки. Помнится, я не одна там побывала.
– У вас автоответчик? – спросил очкарик и нажал кнопку.
«На ваш номер поступило, столько-то звонков» Первый звонок оказался без сообщения, второй раз звонил Сергей Петрович. Я вздрогнула, услышав его голос: «Миронова, ты дома? Позвони мне на трубу, как придешь» Время звонка, шесть двадцать. Потом звонила Вилька, в семь: «Позвони, Муся, я дома» Потом опять Сергей Петрович: «Миронова, это Сергей Петрович. Мне надо с тобой поговорить. Если что спроси великого мумрика». Я вытаращилась на телефон – ничего себе! В пятый раз позвонила Вилька, в девять тридцать: «Ну, где ты бродишь? Мне скучно!»
– Так, где же вы были вечером? – повернулся ко мне Сушицкий, торжествующе улыбаясь. – Понятых давай, – махнул он третьему, который все это время подпирал входную дверь.
Я скорчилась на диване, отказываясь верить в происходящее.
– Разрешите, – обратился ко мне молоденький полицейский. Откуда-то их набежала целая куча.
Я встала с дивана.
– Андрей Михайлович, смотрите.
Я вытянула шею, что он там такое увидел?
– У вас в доме деньги имеются? – спросил Андрей Михайлович, заслоняя спиной сверток в руках оперативника.
Я сглотнула, с трудом разлепив пересохшие губы:
– Есть, – и достала свои нехитрые накопления.
– Что-то плохо прячете, – взглянул он на несколько стодолларовых бумажек.
– Что тут прятать. И потом я как раз на днях компьютер новый собралась покупать.
– Хорошее дело, – одобрительно кивнул он головой, – а это тоже на компьютер? – Он развернул полиэтиленовый пакет. На стол вывалились пачки в банковской упаковке.
– Ваше?
Я отрицательно покачала головой.
– Только не спрашивайте откуда. Я не знаю.
– Своим поведением, вы только усугубляете свое положение. Вам ведь известно, каково находиться за решеткой. Вы ведь фильмы смотрите, книжки читаете…
Вот ехидна!
– Андрей, подожди, – стриженый подал мне стакан воды, хотя я, вроде, не просила. – Присядьте. Вам плохо? Не волнуйтесь. Все обойдется. Всякое бывает в жизни…
Ага, сейчас я должна броситься ему на грудь и облегчить душу чистосердечным признанием. А вот не дождетесь! Я сгорбилась на стуле, и сжала горячие виски ледяными руками. В голове мелькали картины тюремной жизни, одна страшнее другой. Потом я оделась, и меня куда-то повели. Последнее, что видела – растерянного соседа-алкаша Иваныча, который беззвучно шевелил губами. В будний день никого трезвее его и полубезумной старушки с нижнего этажа для роли понятых не нашли.
Привезли меня в какое-то отделение, посадили в пустую комнату, где я и сидела, не знаю уж, сколько времени, трясясь в ознобе. Наконец, меня вызвали, и все началось сначала. Очкарик меня запугивал, а стриженый утешал и успокаивал. Отвечала я односложно. Под конец мне стало уже все равно. Хотелось только лечь и закрыть глаза. Так, наверное, и получают чистосердечные признания. Я почти готова была признаться не только в убийстве своего начальника и краже денег, но и в организации всемирного массонского заговора. Но тут, видно рациональная сторона натуры пробилась сквозь озноб и усталость и я, вроде, очнулась. Это что ж получается? Я буду на нарах париться, убийца гулять на свободе, а бравые Жеглов и Шарапов поставят галочку о раскрытии преступления века и получат благодарность в приказе? Фигушки, я хоть и рыба, но плотоядная. Я вздохнула пару раз для храбрости и начала колоться.
По мере того, как я рассказывала, голос мой звучал все увереннее и мандраш потихоньку прошел. Как и ожидалось, в похищение они не поверили.
– Прямо чудеса рассказываете, – усмехнулся очкарик. – Вы, случайно, книжек не пишете?
– Не пишу, но садовый домик показать смогу. Найдите этого дядю Мишу, он подтвердит. Наверное. Хотя у него сын в полиции работает. Значит, гражданская сознательность должна присутствовать.
– Дядя Миша… – пробормотал очкарик. – Что, говорите, из ружья стрелял? – Он поднял на меня очумелые глаза и хлопнул себя по лбу. – Миронова, подождите за дверью.
В недоумении я пошла на выход и, закрывая за собой дверь, услышала: «Папа, как здоровье? В каком болоте, ты говоришь, берданку утопил?»
