Текст книги "В одну реку дважды (СИ)"
Автор книги: Жанна Бочманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Приоткрыв дверь, мы аккуратно заглянули внутрь – сладкая парочка сидела на диване и о чем-то тихо разговаривала. Он все гладил ее по голове, а она разглаживала лацканы его пиджака. Потом он дотронулся до кружевного воротничка ее платья и, улыбнувшись, достал из внутреннего кармана кусочек кружева, но не белого, а какого-то бурого цвета.
– Я хранил его у сердца – пуля прошла на сантиметр выше. Ты опять спасла мне жизнь, как и тогда в госпитале.
– Я видела твои ботинки, на убитом, – тихо ответила она, – я считала, что тебя больше нет.
– Я отдал их другу, они были мне ужасно малы, – покачал головой Ван.
– Я видела тебя во сне, – погрозила она ему пальцем, – ты обещал найти меня. И что же? Пока я сама не соизволила…
– Я искал тебя. Как только появилась возможность. Я искал жену генерала Алымова. Зачем ты сменила фамилию? Ты вышла замуж еще раз?
– После смерти мужа я вернула девичью фамилию, – простонала Екатерина Альбертовна, – Господи, какая я дура!
–Ты всегда была легкомысленна. Помнишь, как мы убежали ночью купаться, а ты свернула на кровати одеяло, чтобы казалось, что на ней лежит человек?
– Да, а ты спускался по стене словно кошка, а я висела у тебя за спиной. – И они засмеялись. Тут Екатерина Альбертовна увидела наши любопытные физиономии и позвала нас. – Девочки, идите сюда, я вас познакомлю. Вот это Матильда, а это Вильгельмина, моя внучка. А это Ван Ли, мой…
Ван вздохнул и виновато опустил голову.
– Я не Ван Ли, извини… Сейчас меня зовут Лючанг Даниэль… Прости, я не мог назвать тебе настоящее имя.
– Да что же это! – перебила его Екатерина Альбертовна, в ужасе закрыв глаза. – Я его всю жизнь ждала, искала, надеялась, а у него даже имя другое! Это как называется?
– Так – уже наезд, – пробормотала Вилька, – один ноль в пользу бабушки. Сейчас он вообще пожалеет, что на свет родился.
– Подожди, – Ван или как его там, явно пытался перевести стрелки, – это твоя внучка? Значит, у тебя есть дети?
Екатерина Альбертовна замялась.
– Да, сын.
– Когда он родился? – ревниво спросил Ван.
Екатерина Альбертовна неопределенно помахала рукой и кинулась к столу.
– Что ж это мы, а чай-то остыл!
Тут в прихожей затопали, зашуршали, и в комнату вошел мужчина в расстегнутом пальто.
– Папа, – пискнула Вилька и спряталась за меня.
Сцена повторилась полностью – минуту оба стояли друг против друга и молчали. Сходство их было очевидно – и рост и фигура, и лицо. С одной только разницей – один белый как лунь, а у другого седина только посеребрила виски в черных как смоль волосах. Потом Ван протянул руки и сказал:
– Меня зовут Даниэль, но Катюша называет меня Ваней, так что не будем ничего менять. – Потом он повернулся к Екатерине Альбертовне. – Как я понимаю, нам нужно объясниться, Катюша.
Та опять прижала руки к сердцу и умоляющим голосом произнесла:
– Ну, как же я могла тебе сказать, Ванечка? Я боялась, что ты попытаешься вернуться и погибнешь. Да я бы просто погубила бы тебя, если б сказала.
– Ничья, – подвела я итог.
Ван растеряно развел руками и остановился в нерешительности, глядя то на Екатерину Альбертовну, то на Вилькиного отца. Все замерли, наверное, кто-то должен был сделать первый шаг, и сделал его, как ни странно, Федор Равильевич. Он шагнул вперед, открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но не успел – Ван шагнул ему навстречу, и они крепко, по-мужски, обнялись и потом еще долго хлопали друг друга по плечам не в силах произнести ни слова и только улыбались.
– Да, – покачал головой Ван, – вот уж не думал, что обрету в один день и сына, и внучку и…
– Как? У тебя нет детей? – изумилась Екатерина Альбертовна. – Ты, может, и не женат?
– Я всю жизнь любил только тебя. А дети появляются только от любви, – улыбнулся Ван.
Китайская народная мудрость – добавила я мысленно, заметив, что вопрос о жене он игнорировал. Что ж мужчины и в Африке мужчины…
Потом мы пили чай, ели торт и много смеялись. Потом Вилька подмигнула и пробежалась пальцами по столу. Что в переводе с языка жестов означало «пора делать ноги». И мы поехали ко мне, оставив счастливую пару наедине. И они это поистине заслужили.
– Ну и как тебе это нравится? – спросила, наконец, Вилька, когда мы, добравшись до дома, раскладывали диван. Всю дорогу она упорно молчала, а я вопросов не задавала, стараясь не отвлекать ее от дела – Вилькина манера вождения, в последнее время меня немного пугает.
– Да мне-то что? Главное, как тебе это нравится, – ответила я.
– Не знаю, если честно. С одной стороны, бабуля счастлива, а с другой – столько лет вешать лапшу на уши – это уже симптом. Теперь понятно, откуда у меня патологическая страсть к вранью. Ну а если посмотреть на это шире – данный случай внушает определенный оптимизм. Недаром я всегда считала – от судьбы не уйдешь. Если что-то должно произойти произойдет – хоть через сто лет. Так что не переживай – Принц твой обязательно нарисуется рано или поздно, я так думаю. – Она подняла указательный палец вверх.
– Лучше рано. Представляешь – я в кресле качалке – и тут является любимый, гремя костями. И почему принц?
– А кто же? – усмехнулась Вилька, – сама же говорила, королевских кровей…
Вилька уже посапывала в подушку на своей половине дивана, а я все крутилась, не в силах уснуть. Подруга от переизбытка эмоций затронула тему, которую мы никогда не обсуждали, по моей молчаливой просьбе. И вот теперь я вспоминала Париж, как будто пленку назад прокручивала. Странно, мне казалось, что за столько лет воспоминания должны бы потускнеть, но нет – небольшое усилие и вот он, мой историк-пират, как наяву перед глазами. Я вспомнила, что он рассказывал мне о своей семье.
Отец его происходил из древнего Ливанского рода Шехабов. Шехабы лет двести правили страной, пока ее не захватили турки, потом Ливан оказался под протекторатом Франции и Англии. Когда в стране началась гражданская война, все, кто мог, поспешили уехать. Уехала во Францию и семья Эрика. Потом, когда война более-менее закончилась, они вернулись. Эрик ездил с дедом-археологом на раскопки, слушал рассказы другого деда, эмира Мишеля Шехаба, директора отдела древностей Ливанского национального музея и уже тогда знал, что ничем иным, кроме как историей, заниматься не будет. Он окончил Сорбонну, а потом работал в архивах Лувра, где было много экспонатов из Библоса и других древних Финикийских городов. У него осталось много друзей в университетской среде, вот почему в тот вечер он появился на празднике молодого вина. Он часто говорил, что мечтает откопать храм бога Мелькарта, покровителя древнего города Тира. И откопает, если найдет столько денег.
Я вздохнула. Что-то он сейчас делает? Неужели там, в Дели, мне не показалось, и это был он? Но тогда получается либо он меня не узнал, либо не захотел узнать… Но я-то узнала! И ведь он явно смотрел на меня и неизвестно как долго смотрел, а как только заметил мой взгляд тут же уехал. Значит, узнал? Черт! Я дотронулась до медальона. И еще дервиш этот так некстати появился… Или кстати? Сам того не зная, он подарил мне надежду. Призрачную, но надежду. А ведь я никогда не верила в гадания, предсказания и прочую оккультную ерунду.
– Ничего, – утешила меня Вилька. Она опять приехала ко мне и осталась ночевать, – не переживай. Главное, у тебя сейчас хоть лицо не перекашивается от одного только слова Париж, как раньше. Глядишь, и рассосется.
– Ага, как раз к пенсии, – сострила я. – Делать будет нечего, и я начну по Интернету лазить и нарою там себе своего горе-историка. Как там наш бравый супер-шпион?
– Да ничего – клевый чувак. Сильный как буйвол. Да и как мужик еще ничего – могет. Я думаю иным молодым за ним не угнаться.
– Да ты что! – я недоверчиво рассмеялась. – Откуда знаешь?
– Ты бы бабулю видела. Помолодела лет на двадцать. Носится по квартире, как приведение с моторчиком. Про все болячки сразу забыла. Правда бабуля про генетику говорит – метисы самые жизнестойкие особи.
– Какие метисы?
– Полукровки то есть. Ван ведь наполовину китаец. Кстати, Ван – это фамилия. У них все наоборот. А отец у него из белоэмигрантов, мать из Манчжурии. А имя Даниэль, вариант от Данилы. Фамилия от матери, чтобы на общем китайском фоне не выделяться. Так что китайского в нем только глаза. Вот ты, например, спирохета бледная – без слез не взглянешь, это потому, что твоя славянская кровь несколько поколений не разбавлялась инородцами.
– А татары как же? – я даже обиделась за своих славянских предков.
– Ерунда. Не было никакого ига. Это все Романовы насочиняли гораздо позже, чтобы крепостничество оправдать и свое узурпаторство. Самозванцы они. Вот и свалили все на бедных татар, да еще и в монголы их записали. Где монголы, а где мы? И столько веков люди эту лабуду кушали. Вот что умелая пропаганда делает!
– Ну, ты даешь! Где монголы, а где Романовы – между ними триста лет.
– Да какие триста, если их, вообще, не было.
– Монгол или Романовых? – уточнила я, втайне надеясь ее позлить, и не ошиблась.
– Монгол, дубина ты непонятливая, – Вилька и правда разгорячилась не на шутку, но, увидев, что я смеюсь, быстро врубилась и махнула рукой, – что с тобой говорить, ты в шорах традиционной хронологии. Возьми лучше книжку почитай, умными дядями написанную. Историки аж взвыли, а крыть то нечем. Так – кусаются в научных трудах, да кто их читает, а вот вынести это на публичное обсуждение бояться – доказательств-то нету.
– Ох, Вилька, ну какие еще доказательства, когда это и так все знают.
– Ну и что! Каких-то пятьсот лет назад все знали, что земля плоская и стоит на трех китах. И только пара чудиков кричала: «Круглая, круглая!»
– Да, и кончили свою жизнь шашлычком.
– Первопроходцам всегда трудно, – сокрушилась Вилька, – но время-то рассудило, кто был прав. Да что я тебе рассказываю – прочитаешь, сама все поймешь.
– А если нет? – засмеялась я. – Вдруг не пойму?
– А куда ты денешься – у тебя характер такой. За то и люблю тебя – за нестандартное мышление и отсутствие догм.
– А кто меня постоянно критикует и именно за образ мышления?
– И вовсе не за это, а за то, что принца своего ждешь, призрачного.
– Призрачно все в этом мире, бушующем… – пропела я.
– Есть только миг – за него и держись… – подхватила Вилька.
– Хорошо сидим, – констатировала я.
– Угу, – кивнула Вилька, – хорошо поем. Так и просидим до пенсии с песнями. И что это нас замуж никто не берет?
– А ты никак созрела? – удивилась я. – А кто кричал – брак пережиток буржуазной морали?
– Мало ли что я кричала. Вот уедет бабуля в Америку, с кем я останусь? Придешь домой в пустую квартиру – поговорить не с кем.
– Так тебе муж для разговоров нужен?
– Исключительно для общения. А для чего другого я и так найду.
– Эх, Вилька, Вилька, просто ты еще никого не любила по-настоящему. Вот влюбишься – все сразу по-другому станет.
– Это как у тебя что ли? Спасибо – не надо. Ты так и будешь своего принца ждать неизвестно сколько? Ведь лет-то уже, сколько прошло ой-ой-ой!
– А я не жду. Просто мне еще не встретился другой.
– Точно такой же? Ты сама понимаешь, что говоришь? С ума сойдешь с любовью вашей! Кто ее только выдумал!
– Мужчины – чтобы не платить женщинам, – засмеялась я и спросила: – И что, никогда не влюблялась по-настоящему, хоть ненадолго, но чтоб ни дня без него не прожить?
– Почему. Было дело. Уж какая была любовь – не представляешь. Сначала-то я в него была влюблена, а он меня не замечал совсем. А уж как я подросла, да похудела, да все-такое…тут и он меня заметил. Ходил за мной хвостом, никого не подпускал – всех поклонников разогнал – один остался. Под окном всю ночь мог простоять, только что серенады не пел.
– И что?
– Да ничего. Я в институте, он в путяге. Он, вообще, двоечник был, но зато гроза района – крутой. Ну а потом я шибко умная стала для него, он сказал, а он как был шпаной, так и остался. Поначалу мы еще встречались, только ничего хорошего не выходило – я в музей, а он портвейн в подъезде хлещет, я в театр, а он говорит, скукота, лучше в койке поваляться. Вижу – не тянет мой любимый, ну и распрощались.
– Так что, «меж неравных не уживается любовь»?
– Наверное.
– Но в койке-то успели поваляться?
– Фи, – сморщила она нос. – Конечно, успели. И знаешь, – Вилька мечтательно закатила глаза, – сколько мужиков было, а этот все рано лучший. Никто пока не сравнялся по качеству, ну и по количеству тоже.
– И в чем же дело? Секс половина успеха в браке, а интеллект – дело наживное. Рядом с такой женщиной и мужчина может стать человеком. Дай парню шанс.
– Эх, – Вилька подперла голову руками, – некому больше давать. Как в армию забрали, так и с концами. В горячих точках служил, потом на сверхсрочную остался, а потом родителям бумагу прислали – пропал без вести. И не живой, и не мертвый, и на могилу не сходишь и свечку не знаешь куда ставить – за здравие или за упокой.
– Эй, ты реветь не вздумай, – испугалась я, услышав, как она подозрительно шмыгает носом.
– Да нет, чего уж там, дело давнее. Родителей жалко. Он у них единственный, да еще и поздний. Баловали они его всячески, вот и добаловали. Я к ним забегаю иногда. Они все надеются, может, найдется. – Вилька тряхнула головой и засмеялась. – Видишь, у каждого свой скелет в шкафу. Только не надо зацикливаться, надо идти вперед. Помни, в одну реку дважды – не каждому дано.
– Но ведь бывает.
– Как оказалось – бывает. Но редко. Так что не мудри, а ищи себе мужа скорей, а то всех расхватают. Ты не представляешь, как ни познакомлюсь с приличным мужиком – так уже женат. Беда просто.
– Мы просто родились в неудачное время. Сейчас мужчины не мужчины – менеджеры сплошные. Тоска смертная. Ни рыба, ни мясо. Ни огня в глазах, ни пороха в этих, как его, пороховницах.
– Угу, – буркнула Вилька. – Все-то тебя на порох тянет. Ну и как Толян поживает? – кольнула она меня в бок локотком.
Зловредная подружка не уставала подкалывать меня дружбой с этим парнем, словно забывая, что невольно стала причинной нашего конфликта и последующего знакомства.
***
Со времени, как Толик с Вованом встретились на моем жизненном пути, прошло несколько лет, и я думать не думала, что мне когда-нибудь понадобится Толикова помощь. Но жизнь вещь непредсказуемая. Ехала я как-то на своей Ауди по делам, как вдруг, Мерс слева замигал поворотником и стал перестраиваться в мой ряд. Я, понятное дело, вежливо притормозила, пропуская его вперед, но это не сработало – Мерс тормознул и саданулся о мой бампер. По всем правилам, водитель иномарки был не прав. Именно об этом я и заявила мальчикам, вылезшим и машины. Но они так не считали, обрушив на меня водопад непереводимых идиоматических выражений, из которых я разобрала только что-то по поводу соблюдения дистанции. Я даже не поняла сначала, что это элементарный наезд. Слушать они меня не стали.
– Значит, так, – заявил мне один, – ты знаешь, сколько стоит этот фонарь? пятьсот баксов, да еще установка. Давай разойдемся полюбовно – гони пятьсот сразу или завтра, но уже тысячу. Лады?
– А может автоинспекцию вызвать? – попыталась я как-то ввести их в чувство. Пятьсот баксов за кусок стекла, совсем страх люди потеряли!
– Давай, – быстро согласились они, и потому как гаденько все заулыбались, я поняла, что и тут мне не повезет.
Эх, говорил мне мой инструктор – учи правила, без них пропадешь, так запутают, вовек не отмажешься. Теперь вот расплачивайся. Расплачиваться, однако, было нечем – ни сегодня пятьсот, ни тем более, завтра тысячи у меня не было.
– Ну, что, вызываем гайцов? – нетерпеливо спросил один из парней.
Я судорожно думала, как выкрутиться. О том, чтобы занять у кого-нибудь такую сумму и речи не шло. Разве что у Жоры, но это был совсем уже крайний вариант.
– Если денег нет, давай паспорт, завтра принесешь. Только учти – до двенадцати, а после уже счетчик включим, – обрадовали меня.
Вот как лишаются люди имущества и квартир, а иногда и жизни, поняла я. Как-то не верилось, что страшные истории из криминальной хроники могут произойти и с тобой. А вот, поди ж ты…
– Хорошо, сейчас позвоню, – смирилась я и принялась листать записную книжку в телефоне, пока не наткнулась на имя Толик.
Я сначала даже не вспомнила кто это, а вспомнив, набрала наудачу. Удача была на месте, и мужской голос на том конце эфира ответил:
– Слушаю, – и, действительно, выслушал мое робкое меканье. Даже не дослушав сбивчивый рассказ, спросил адрес и бросил лаконичное: – Сейчас буду. Полчаса, – И отключился.
Полчаса прошли в тоскливом ожидании. Я нервно курила, сидя в машине, клянясь вовек за руль не садиться, а парни неторопливо прохаживались вокруг, негромко переговариваясь. А чего им было волноваться? Вот она я, Лохушка Лоховская. Наконец, когда я перебрала в уме все возможные варианты спасения и остановилась на единственно казавшемся реальным – бегстве – сзади плавно подкатил огромный крузак. Лица у парней вытянулись, а Толик, не обращая на них никакого внимания, кинулся ко мне, как к старой знакомой.
– Матильда, солнце мое! – заорал он, подкидывая меня в воздух. Что ж словарный запас у Анатолия увеличился и это радовало.
Опустив меня на землю, он легонько толкнул меня в сторону своего БТРа.
– Иди музыку послушай, а я тут потолкую.
Я покорно залезла в салон. Магнитофон ревел так, что уши закладывало, но убавить звук я не решилась, вдруг что испорчу – отвечай потом, и так вляпалась, хуже некуда. Переговоры длились недолго. Парни заскочили в машину, и их как ветром сдуло. Толик залез в кабину довольный и что-то сказал.
– Что? – попыталась я перекричать колонки.
– Ужасно рад тебя видеть, – повторил он, вырубая музыку.
– А те как? – махнула я в сторону уехавших парней.
– А, бакланы, – скривился Толик, – забудь.
– Сколько я тебе должна? – спросила я, памятуя, что услуги такого рода не бесплатны.
– Да ты что! – возмутился Толик, – Я же по дружбе. И потом, – он довольно засмеялся, – я с лохов еще и денег снял, сказал, чтоб твой номер запомнили и на пушечный выстрел не смели подходить. Хотел еще и тачку отобрать, за наезд на чужой территории, но уж больно рад, что тебя нашел. Так что простил на радостях.
Понятие о справедливости у него, надо сказать, было своеобразным, как в прочем, и о дружбе. Вот что с ним теперь делать? Я, вроде, должница получаюсь. Сейчас клеиться начнет, вздохнула я про себя – лучше бы мне занять пятьсот баксов. Но Толик скоренько распрощался, не забыв, однако, взять номер телефона.
– А то опять исчезнешь до следующего наезда, – засмеялся он и укатил. Отказать я не посмела.
Проводив его печальным взглядом, я поехала по своим делам, ожидая всяческих неприятностей в дальнейшем. И Толик не обманул моих ожиданий. Очень скоро он объявился и притаранил банку какого-то импортного порошка.
– Вот, у барыги одного за долги контейнер экспроприировали, а что такое понять не можем – не по-нашенски написано.
Я удивленно вскинула брови – слово «экспроприировали» в устах Толика повергло меня в легкий шок.
– А что, я в институте два года оттянул, – похвастался Толян. – Правда, все больше на сборах бывал, но кое-чего успел нахвататься.
Порошок оказался безобидным детским питанием. Я перевела текст и пообещала сделать распечатку на русском языке, а также подсказала вариант получения сертификатов на данный продукт, благо опыт кое-какой уже имелся. Толик просиял и умчался, оставив бутылку фирменного коньяка. Я пробовала было отказаться, но безрезультатно. «Наполеон» тягуче переливающийся внутри бутылки, рождал негативные ассоциации. Я поняла, что теперь по гроб жизни буду внештатным переводчиком питерской братвы.
– Смотри на это проще, – философски заметила Вилька, разглядывая бутыль, сиротливо мерцавшую в баре рядом с початой «Столичной», – лучше отрабатывать долг языком, чем другим местом.
Шутка получилась двусмысленной.
– Типун тебе на язык и на все другие места, – погрозила я ей кулаком. – Смотри, в следующий раз и тебя подключу, пусть твой язык тоже отрабатывает.
– Я-то здесь причем? – испуганно хлопнула та глазами. – Я под чужие тачки не подставляюсь. Это ты у нас искательница приключений.
– А кто у нас любитель каблуков? Стала бы я его об землю шлепать – мне-то стометровка не проблема?
– Нашла крайнего, – запечалилась Вилька.
Перевод я сделала и на следующий день вручила Толику после работы.
– Класс! – восхитился тот, убирая бумагу и вручая очередную бутылку.
– Да не пью я коньяк! – в сердцах буркнула я.
– А что же тогда потребляешь? – удивился Толик.
– Водку, – пожала я плечами.
– Лады, – хмыкнул Толик и распахнул дверь Круизера – тогда садись.
Я помялась, но отступать было некуда. Ох, язык мой…
Привез он меня в какой-то ресторан. Бывший полуподвал, отделанный по европейским стандартам, поражал роскошью убранства и новейшими строительными технологиями. Мы уселись за стол, и Толик, быстро, не глядя в меню, сделал заказ – видно, был своим и желанным гостем, потому как через пару минут перед нами появилась запотевшая бутылочка «Абсолюта» и куча всевозможных закусок, включая соленые огурчики. Я налегала на салаты и ветчинку, а Толик прояснял обстановку, рассказывая, кто, где за каким столом сидит. Выходило так, что лучшие сыны города собрались сегодня в одном месте.
– А вдруг они палить друг в друга начнут? – с сомнением спросила я, жуя бутерброд с икрой.
– Здесь не начнут – уговор такой, – успокоил Толик. Но я все же решила не расслабляться, приготовившись в случае чего закатиться под стол. – За встречу? – Толик налил нам по стопарю. Мы чокнулись, выпили. – За тебя, – последовал тут же второй тост.
Перерывов он практически не делал, в промежутках успевая рассказать какой-нибудь случай из своей насыщенной жизни, а я успевала вставить что-то вроде – живут же люди! Толик, явно старался довести меня до кондиции, чтобы потом воспользоваться бесчувственным тельцем. Когда бутылка опустела, причем очень быстро, мы посмотрели друг на друга абсолютно трезвыми глазами. Толик вздохнул, а я усмехнулась, про себя, конечно.
– Ну что, еще по одной? – он подозвал официанта. Я согласно кивнула.
Бедный Толик не знал ведь о моей сверхустойчивости к алкоголю, то есть, к водке. Так что я, соблюдая нехитрые правила – не запивать, не мешать с другими напитками и, главное, не курить, могу выпить неограниченное количество. Зато шампанское рубит меня буквально с первого бокала – вот такая шутка природы. У Толика тоже, вероятно, был свой секрет, поэтому мы с ним, громко чокаясь, опрокидывали в себя «Абсолют» и улыбались, каждый своим мыслям, я полагаю. Только я после каждой рюмки запихивала в себя кусок мяса, а Толик занюхивал хлебом и закусывал огурчиком. Мы вели неторопливый, почти светский разговор и были абсолютно трезвы.
– Пойду, попудрю носик, – улыбнулась я и направилась в туалет, но не дошла даже до вестибюля – какой-то парень загородил мне дорогу:
– И куда это мы направляемся, детка, одна и без охраны?
Я ойкнула и бросилась обратно.
– Что уже все? – удивился Толик. Я мотнула головой в сторону выхода.
– Там это… может, ты меня проводишь?
– Да ладно, не боись. Здесь все свои, не тронут.
Я как-то не разделяла его уверенность, и Толику пришлось меня провожать. Он прислонился к косяку и сказал:
– Давай, я на стреме, – и заржал довольный шуткой.
Я справила все свои надобности и в полной уверенности, что он честно выполняет свои обязательства, выпорхнула в коридор – Толик стоял у выхода в окружении товарищей по оружию, и думать обо мне забыл. Решив подождать его, я достала расческу и стала поправлять хвост.
– Почем берешь, красотка? – тяжелая лапа опустилась на мое плечо.
Ойкнув, я крутанулась на месте, взмахнув руками – при этом широкая массажная щетка сочно чмокнув, впиявилась в физиономию здоровенного мужика. Тот замер на секунду, а потом взревел, как раненный гризли.
– Убью, шалава!
Я осела на пол, ожидая прихода пресловутого Кондратия.
– Гиря, ты что, офонарел? – Толик вырос между нами, оттащил его в сторону, хотя явно уступал в весе оппоненту.
– Твоя? – грозно прорычал Гиря.
Толик рассматривал меня какое-то время с долей сомнения – я сидела на корточках возле стены, прикрываясь злополучной расческой – и все же решил не отказываться.
– Моя, – развел он руками.
– Да… ты просто ходячая неприятность, – задумчиво произнес Толик через минуту, усадив меня за стол. – Пожалуй, надо брать над тобой шефство.
– Они меня любят, неприятности, – согласилась я, вливая в себя водку и закуривая. Ручки у меня дрожали. – Сам виноват! – накинулась я на него. – Куда ты меня привел? Да еще без подготовки. Сначала надо было инструктаж провести – что говорить, что делать, а то лапают тут всякие, а я этого не люблю.
– Да не тронул бы он тебя, – убеждал меня Толик. – Гиря с хаты только откинулся, погулять пришел, а ты ему по морде, обидно же человеку – вот и не сдержался.
Из этого объяснения я поняла, что Гиря только что вышел из тюрьмы и решил развлечься, а тут я с расческой. Да…дела.
Гиря меж тем обходил по очереди столы, братаясь с корешами, и неумолимо приближался к нам.
– Ну что, красотка, как жизнь? – Плюхнулся он за наш стол. (Как будто мы сто лет не виделись).
– Вашими молитвами, – попыталась улыбнуться я.
Гиря хохотнул и сказал, обращаясь к Толику:
– Я с вами посижу. Две недели в предвариловке парился – устал от толчеи.
Толик махнул официанту рукой, и перед Гирей тут же выросла бутылка водки и прочие аксессуары.
Мы выпили за знакомство, потом за освобождение, потом еще за что-то. От близкого присутствия этого громилы я заметно нервничала и пыталась успокоиться сигаретным дымом.
– Как ты, говоришь, ее зовут? – спросил Гиря Толика, кивая в мою сторону.
– Ма…Маня, – почему-то сказал Толик.
Я округлила глаза, но возражать не стала – нехай буде Маня.
– Потанцуем? – Гиря протянул мне руку.
Молекулы спирта вкупе с никотином свое дело сделали – я нагло откинулась на стуле и затянулась сигаретой.
– Легко. Что предпочитаете – вальс, польку, танго?
Гиря ловко тяпнул стопку, не закусывая, и ухмыльнулся:
– Мне и рок-н-ролл не проблема.
– Да? – искренне удивилась я. – Идет.
Гиря сграбастал мою руку и потащил на середину зала. Вот это было шоу! Партнер-то мой видно делил свой досуг между нарами и танцплощадкой; я летала в его объятиях как бабочка вокруг свечки, то взлетая в воздух, то кружась волчком – в рок-н-ролле он предпочитал силовой стиль. Когда музыка смолкла, вокруг раздались аплодисменты и восторженные крики: «Во, Гиря дает!»
– Хорошо двигаешься, – одобрил меня Гиря, оттащив на место. – Занималась?
Я кивнула, пытаясь вернуть на место желудок.
– Я тоже, – вздохнул он, сжимая огромные кулаки. – Во! Видишь, какой я вес брал, мама не горюй!
Я тоже вздохнула, понимая, что уйти отсюда без морального или физического ущерба не получится, и с горя хлопнула две стопки подряд, пытаясь заглушить тоску. Толик скривился неодобрительно и, поднявшись, потащил меня к выходу.
– Здорова ты пить! – то ли похвалил, то ли укорил он. – Только куришь зря – для здоровья вредно.
– Все вредно, особенно жить, говорят, от этого умирают, – буркнула я.
– Ну, бывай, – попрощался со мной Толик, высадив возле дома. – Увидимся еще.
Чудеса, да и только! Наверное, Толик не любит курящих женщин. Вот и славно, трам-пам-пам! Так и повелось: Толик периодически звонил или приезжал, и мы ненавязчиво общались, исключительно на деловой основе. На моих глазах Толик остепенился, обзавелся пиджаком и галстуком и ныне пребывал в какой-то начальственной должности при каком-то бизнесе.
***
– Значит, Толик у нас теперь уважаемый чловек, говоришь? – задумчиво повторила Вилька. – Растут люди, однако. Бабуля-то уезжает. Что я делать буду? – запричитала она. – Одна ты у меня осталась. Бедная я, бедная.
– Ужасно бедная! – фыркнула я. – Дедушка-то миллионер, поди?
– Да нет, не особо. Но на жизнь, говорит, хватает.
