Текст книги "Мы не сеем колючек"

Автор книги: Юсуф ас-Сибаи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 27

Прошло несколько дней. Огонь ненависти, прорвавшийся так внезапно сквозь показную сдержанность, казалось, притих. Но под пеплом еще тлели угли, готовые разгореться в любой момент.

Умм Мансур скрупулезно, с каким-то затаенным удовольствием подмечала промахи невестки и бранила ее за глаза. С Сейидой она общалась только через посредников. Чаще всего приказания свекрови передавала Тафида, которая не слишком-то жаловала зловредную старуху, но из страха перед Мансуром держала ее сторону.

Едва начиналось утро, как свекровь заводила:

– Эй, Тафида, скажи своей королеве, чтобы кастрюли почистила! А то она до вечера прождет слуг своего отца!

Разумеется, Сейида все это отлично слышала и кричала в ответ:

– Передай, что я давно на ногах! Уже устала до чертиков!

– Сама чертовка! – вопила свекровь.

Словно и не словами перебрасывались теперь в доме, а булыжниками. Не успевал Аллям показаться в дверях, как мать начинала причитать.

– Житья мне не стало, сынок, со свету сживает, проклятая…

– Ну, что еще случилось?

– Кричит, ругается, перед людьми позорит!

– Ладно, мать…

– Хлеб сожгла!

– Ничего страшного…

– Стекло разбила, а ты ей слова не смей сказать – того и гляди вцепится!

– Бывает…

– Тарелку уронила…

– Хватит, мать, у меня уже голова пухнет от твоих жалоб.

Умм Мансур переключалась на сына:

– Неблагодарный! Я-то, дура, на него всю жизнь положила!

Аллям уходил к себе, но там его поджидала доведенная до отчаяния жена:

– Ну, что-нибудь сделал?

– Насчет чего?

– Насчет жилья.

– Ищу пока.

– На каждом шагу объявления висят, а ты все ищешь!

– Это где же?

– На Род эль-Фараг.

– Там слишком дорого. На такую квартиру день и ночь придется работать.

– Вот уж не думала, что ты еще и лодырь!

– Выбирай слова!

– Мне все равно, где жить, лишь бы не здесь.

– Что ты меня подгоняешь? Это дело нешуточное. Времени требует. Потерпи.

– Сколько можно?! Тут всякое терпение лопнет.

– Аллах милостив – все устроится…

– Я смотрю, единственная возможность избавиться от твоей сумасшедшей мамаши – руки на себя наложить!

– Уж, какая есть. Родителей не выбирают, вот жену надо было бы подыскать не такую строптивую…

И такие «беседы» велись изо дня в день… Аллям уже не спешил домой. Хватит с него нытья. Да и в Сейиде, как оказалось, нет ничего особенного. Распалил себя, как мальчишка, вообразил невесть что, вот и попался. Обычная история. Правильно говорится: запретный плод всегда сладок! Если вначале и была какая-то прелесть новизны, то теперь и это исчезло. Аллям стал все чаще отлучаться, и уже никого не удивляло, когда молодожен возвращался за полночь. Вначале он еще утруждал себя заготовленными оправданиями, а потом решил, что и это лишнее.

Сейида не допытывалась, где пропадает муж. Единственное, что ее интересовало: скоро ли они переедут? Однажды она спросила Алляма о своих драгоценностях.

– Что с ними сделается? – неохотно отозвался тот.

– Тебе трудно ответить? Где они?

– У менялы.

– А деньги?

– Я еще не брал.

– Почему?

– Куда мне спешить? Завтра зайду…

– А зачем ты оставил у него украшения?

– Ну… знаешь… он хотел показать их ювелиру…

Сейида спросила:

– А меняла – надежный человек?

Аллям взорвался:

– Нужны ему твои побрякушки! Ты всех ворами считаешь!..

А перепалки между Сейидой и свекровью с каждым днем становились все ожесточеннее. Аллям почти совсем перестал бывать дома. Однажды, когда он вернулся уже перед рассветом, Сейида потребовала:

– Верни мне мои драгоценности!

– Ты что, раздумала снимать квартиру?

– Я сама займусь этим делом.

– Ты не веришь мне?

Утром Сейида отправилась навестить госпожу Фатьму. Прежние хозяева всегда встречали ее радушно и приветливо. Но за всеми участливыми расспросами, доброжелательными советами, настойчивыми угощениями все же проглядывала некоторая заданность – к замужней Сейиде относились как к гостье. Да это и понятно: теперь она отрезанный ломоть. Сейида, как и раньше, хлопотала по хозяйству – помогала готовить, мыть посуду, – но эти привычные хлопоты создавали только иллюзию прежних отношений.

Фатьма встретила ее ласково: она словно чувствовала, что сегодня Сейида зашла не просто от скуки.

– Ты что такая грустная? – участливо спросила она. – Тебе хорошо живется?

– А что вообще хорошего в этом мире?!

– Это верно – одни заботы да беспокойства, – согласилась Фатьма. – Но все-таки признайся, что тебя тревожит.

– Трудно сказать в двух словах, а долго и говорить об этом не хочется.

– Большая ошибка – жить с родственниками мужа, Сейида! Как бы к тебе ни относилась свекровь, пусть даже лучше, чем к дочери, надо устраиваться собственным домом…

– Вот и я твержу об этом Алляму! Даже драгоценности не пожалела.

– Продала?

– Нет, муж отдал их под залог – больше негде было достать денег.

– Напрасно ты так поступила, девочка… Всегда должно что-то оставаться на черный день.

– Но у меня уже сил нет терпеть! – расплакалась Сейида. И рассказала все, вплоть до последней беседы с мужем. Фатьма расстроилась, но чем она могла утешить бедняжку? Только гладила по голове и приговаривала:

– Терпи, терпи, голубушка… И не связывайся с менялами. Пусть Аллям заберет обратно золото. Лучше обожди, когда он заработает.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Сейида спросила о Хамди.

– Поступил на юридический! – встрепенулась Фатьма. – Ни в полицию, ни в военную школу не попал, но, может, оно и к лучшему…

– А кем же он будет?

– Адвокатом. Или в газету пойдет, как отец, упокой Аллах его душу.

– До чего же я рада, госпожа!.. Ну а что Самиха?

– Уже несколько человек сватались!.. Один вроде бы ничего – инженер, воспитанный человек… Мы с его матерью были приятельницами, когда жили еще в старом доме.

– Самихе он тоже нравится?

– Она послушная дочка. Говорит, согласна выйти за любого, кого выберу я и Хамди.

– Дай ей бог счастья!

С корзиной овощей вошла новая служанка Фатхия. Ревнивое чувство шевельнулось в душе Сейиды, хотя она прекрасно понимала, что Фатхия тут ни при чем – кого-то ведь надо было брать на освободившееся место. Но все-таки видеть ее здесь, со знакомой корзиной в руках, хозяйничающей на кухне, где Сейиде известна каждая мелочь, было неприятно.

Сейида заторопилась домой. Она шла по улице, по которой столько раз бегала к Алляму. Мужчины и теперь засматривались на нее, отпускали шуточки, пытались заговорить. Но она равнодушно молчала. Все мысли Сейиды были заняты собственным мужем, а он меньше всех обращал на нее внимания… Аллям в последнее время приходит домой только ночью, а иногда и вовсе с рассветом. То он, видите ли, ходит в город за покупками, то засиживается с нужными людьми, то попросту обрывает расспросы – «не твоего ума дело!» И с золотом он что-то темнит. Права госпожа Фатьма: напрасно она отдала ему драгоценности! Попробуй теперь верни…

Но почему Сейида должна терпеть все это?! Разве она не заслужила, чтобы с ней обращались по-человечески? Разве мало горя она видела с детства?! Разве она не работала каждый день своей трудной, безрадостной жизни?..

– Где это ты столько времени шлялась? – встретила ее свекровь.

– Я человек свободный! Куда хочу, туда иду, что хочу, то и делаю.

– Э-э, нет, потаскуха, здесь не публичный дом!

– Я имею право сходить в гости к знакомым.

– А за тебя все прислуга сделает?

– За мной никому еще прислуживать не приходилось. Сама на вас целыми днями спину гну!

– Все трудятся… А ты просто лентяйка! Будь проклят тот день, когда Аллям привел тебя в наш дом!..

– Хоть бы она сгорела, эта ваша тюрьма!

– Что же тебя здесь держит?! Не можешь найти дверь, так я тебе покажу! – Свекровь схватила невестку за плечи и попыталась повернуть к порогу.

– Старая ведьма! В твои годы люди о спасении души думают, а ты все грешишь! – взорвалась Сейида.

И опять прибежали домашние, и опять повторилась безобразная сцена с душераздирающими воплями, и опять соседи разнимали дерущихся женщин. Заннуба, знакомая торговка зеленью, обхватила Сейиду и втолкнула ее в комнату, стремясь спасти от разъярившихся родичей. Сейида плакала бессильными слезами и порывалась вновь кинуться на своих обидчиков.

– Перестань, перестань! – уговаривала Заннуба. – Так ничего не добьешься. Ты что, каждый день собираешься с ними драться?!

– Довольно! Больше я в этом доме не останусь!

– И то верно, такой жизни долго не вынести.

– Дура я, дура! И зачем только согласилась перебраться сюда? Да еще с такой тряпкой, как Аллям?!

– Эту птицу по полету сразу видать – от него защиты не жди.

– Все! Пусть или снимает квартиру, или дает развод.

– Квартиру? – переспросила Заннуба. – На сколько же домов ему придется тратиться?

– С какой стати он должен помогать Мансуру!

– А второй жене?

– Какой жене? – опешила Сейида.

– Старшей.

– Разве он был женат?

– Неужели это для тебя новость?!

– Кто она?

– Суад, дочь шейха Тугами.

– И этот негодяй снимает для нее дом?

– В Имбабе[26]26
  Квартал на окраине Каира.


[Закрыть].

Сейида чуть не задохнулась от негодования:

– Подлец! Выманил у меня золото, чтобы платить за квартиру своей первой жены, а я должна мучиться в этом аду?!

Не помня себя от обиды и гнева, она бросилась из комнаты, но ее вновь остановили соседи.

– Ты знала, что твой сын женат! – кричала Сейида через голову державших ее людей.

– Ну и что? Он не маленький и не скопец, – с издевкой отозвалась свекровь.

– Он подлец!

– Не очень-то расходись! Мужчина имеет право держать четырех жен. Так сказал Аллах и его пророк Мухаммед! Всякий человек женится, чтобы иметь детей…

Сейида не знала причин своего бесплодия. Может, дело и не в ней, а в Алляме, в этом жалком, трусливом мозгляке, не способном сказать правду прямо в глаза. Наверное, так оно и есть!

– А кто тебе сказал, что я не могу родить? – с вызовом спросила Сейида.

– Тут и слов не надо – так видно.

– Не в твоем ли сыне причина?

– Типун тебе на язык! Аллям здоров, пошли ему Аллах доброе потомство! Только, конечно, уже не от тебя…

Сейида упала на постель и горько зарыдала… Снова одна в этом бездушном, жестоком мире. Оставаться здесь невозможно… Свекровь рада со свету сжить, муж – обманщик и негодяй, и никого, кто бы мог поддержать Сейиду или хотя бы выслушать ее жалобы.

Куда идти? Вернуться к госпоже Фатьме? Но у той уже есть служанка. А тут еще корми Сейиду… Нет, это не годится. Надо дождаться Алляма и потребовать драгоценности, а дальше видно будет.

Шли часы… Измученная Сейида прислушивалась к шагам, раздававшимся в переулке… Улица затихала, закрылись лавки… Наконец раздался знакомый стук в дверь. Сейида тут же открыла.

– Не спишь? – хмуро спросил Аллям, переступая порог.

– Где ты был?

– В кофейне.

– В такой поздний час?

– Куда спешить? Не к вашим же сварам…

Сейида не могла больше сдерживаться.

– Ко второй жене! – с каким-то злым торжеством выкрикнула она.

– Кто тебе наболтал? – отшатнулся Аллям.

– А что, неправда?

– Конечно, нет!

– Где мое золото?

– У менялы.

– Я это уже слышала.

– Он наконец дал деньги.

– Где они?

– В надежном месте – у одного моего друга.

– Почему ты не принес их домой?

– Мало ли что может случиться…

– Поклянись!

– Аллах свидетель, не вру!

– И второй жены у тебя нет?

– Сказал же…

– А Суад? Дочь шейха Тугами?

Аллям растерялся.

– Молчишь?.. Платишь за ее дом моим золотом? Ты украл у меня все, что я заработала годами тяжелого труда! Вор! – кричала Сейида, наступая на мужа.

– Замолчи! – заорал Аллям и оттолкнул ее с такой силой, что Сейида упала на пол.

В комнату ввалились разбуженные домочадцы. Сейида вскочила. Она уже не помнила себя в этом кольце врагов, ей было неважно, сколько ударов обрушится на ее голову, лишь бы дотянуться до ненавистных лиц! В конце концов, Мансур повалил ее на лавку.

– Дай мне развод, подлец! – задыхалась Сейида.

– Дай, сынок, дай! Избавься от этой скандалистки! – подзуживала свекровь.

– Катись отсюда на все четыре стороны! – сдавленным голосом крикнул Аллям.

– Завтра же – вон из дома! – обрадовалась Габалла.

– Да я и секунды у вас не останусь!

И обезумевшая от горя Сейида кинулась к двери. Ночная темень окутала ее плечи, сотрясавшиеся от бессильного плача.

Глава 28

Сейида, не оглядываясь, повернула за угол и пошла чуть медленнее. Разгоряченное лицо обвевало прохладой. Она тяжело вздохнула…

Вот ты и свободна, Сейида! Свободна от всех призрачных надежд на счастье в собственном доме, среди любимой семьи. Видно, на роду тебе написано быть вечной прислугой! Сначала мачеха, потом Умм Аббас… Тяжкий труд, бесконечные унижения – и все ради куска хлеба. Ни о чем большем она и мечтать не могла, обреченная на серое, безрадостное существование в мире, полном красоты, солнца и изобилия. Когда людям приходится выбирать между голодной смертью и рабством, они обычно предпочитают последнее. Лишь бы жить. Но стоит удаче слегка улыбнуться им, как простого куска хлеба уже становится мало и появляется масса других желаний… Что ж, тем человек и отличается от животного, весь смысл которого в тупом, беспорядочном насыщении. И если он узнал надежду, мечты и желания, а потом лишился их – жизнь теряет для него всякую цену. Сейида чувствовала себя на грани самоубийства… Что делать? Попроситься к Фатьме? Вновь мечтать о Хамди, тайком страдать, прибирая его комнату? Нет, она уже не сможет вернуться в свой прежний мир – что-то сломалось в ее душе, и никогда-никогда она не станет вновь той Сейидой, которая замирала над рассыпанными лепестками розы, подаренной любимому другой… У теперешней женщины, умудренной горькими разочарованиями, обманутой и опустошенной, осталось лишь внешнее сходство с влюбленной, мечтательной девушкой. Да, Сейида, ты по-прежнему кажешься цветущей и юной – слезы твоей измученной, изверившейся души не видны миру…

Загрохотал трамвай, раздался пронзительный свисток кондуктора. Из-за угла выехала коляска с запоздалыми гуляками и лихо развернулась возле итальянской церкви. Экипажем правил молодой человек, рядом с ним сидела смеющаяся девушка с распущенными волосами. В коляске дремал другой парень. Заметив одинокую фигуру Сейиды, они остановились.

– Эй, проснись! – крикнул возница. – Нравится тебе эта?

– Ты о ком? – переспросил тот сонным голосом.

– Экая простушка! Служанка, да и только! – заметила смешливая девушка.

– Ничего, гурии будут в раю!

– И то верно, – согласился дремавший и открыл дверцу коляски. – Садись, красавица!

Что тут особенно раздумывать? Выбирать не приходится. По крайней мере, дадут денег, можно переночевать под крышей… И Сейида села в коляску…

Теперь юноша мог разглядеть ее поближе. Сейида, без сомнения, приглянулась ему. Он привалился к ней плечом и опустил руку на колено. Сейида невольно отстранилась.

– Ты чего это? – удивился юноша.

– Просто так, случайно… – спохватилась Сейида.

Коляска летела пустыми улицами в сторону Шобры[27]27
  Окраина Каира.


[Закрыть]. Вскоре подъехали к небольшому особняку, прятавшемуся в глубине густого сада. Возница обернулся к приятелю:

– Эй, Тауфик, ступай с девушками в дом, а я поставлю лошадь.

Сейида и веселая незнакомка пошли за своим проводником… Рядом с этой женщиной в шикарном платье, плотно облегающем фигуру, в дорогих туфлях на высоком каблуке Сейида чувствовала себя замарашкой. Та в свою очередь окинула взглядом старенькую одежду спутницы (еще подарок Самихи!), и насмешка в ее глазах немного приугасла – даже под этим нескладным нарядом угадывалось красивое, стройное и сильное тело.

Тауфик открыл дверь, и они вошли в небольшую комнату. На столе стояли остатки ужина, пустые бутылки из-под пива. Появился хозяин – тот, что правил коляской, – и, увидев неубранную посуду, воскликнул:

– Чтобы черти побрали этого Сабира! Сто раз твердил ему: убирай за собой – и все без толку!

«Может, меня просто позвали сюда прибраться?» – мелькнуло в голове у Сейиды. Дай бы бог! И она взялась было за посуду, но Тауфик схватил ее за руку:

– Ты что это собираешься делать?

– Приберу немного…

– Выдумала тоже!

Он потянул Сейиду в другую комнату.

– Куда торопишься? – насмешливо поинтересовался хозяин. – Ты ведь от нее чуть не отказался! Может быть, сначала пропустим по рюмочке?

– Я и так захмелел. – Тауфик обнял Сейиду. – Ну их совсем, королева, пойдем отсюда! А то мне рано вставать, я ведь чиновник, человек подневольный: есть дело, нет ли, все равно являйся в присутствие.

Сейида молча последовала за ним в другую комнату. Едва они переступили порог, как Тауфик принялся ее целовать.

– Сначала заплати! – отстранилась Сейида.

– Успеется…

– Нет, так я не согласна.

– Вот какая недоверчивая! А я-то принял тебя за простушку…

Он потянулся к пиджаку, валявшемуся на кресле, порылся в кармане и раздраженно бросил серебряную монету. Сейида подняла ее с пола – пять пиастров! Видишь, Сейида, это уже не жалкая плата Аббаса! А не попробовать ли спросить еще?..

– И всего-то?

– Разве мало?

– Конечно.

Тауфик снова полез в карман.

– Ладно, держи…

Сейида взяла еще одну монету… Десять пиастров! Итого пятнадцать! Если бы она не доверилась Алляму, а брала с него деньги, давным-давно бы уж разбогатела!..

Проснувшись, Сейида долго не могла понять, где находится. Ее платье валялось на полу, в комнате никого не было… Она оделась и вышла в гостиную. За столом сидела ночная незнакомка и пила чай. Поздоровавшись, Сейида спросила:

– А где юноши?

– Давно ушли.

– И оставили нас одних в доме?

– А что такого?

– Теперь придется их дожидаться…

– Зачем? Захлопнем дверь и уйдем.

– Куда?

– Каждая к себе…

К себе!.. Если бы нашлось хотя бы одно место в мире, где Сейида могла почувствовать себя дома! Куда идти?.. У кого искать помощи и сострадания?..

– Пойдем-ка, уже поздновато, – поднялась незнакомка.

– Ты сейчас куда? – спросила Сейида.

– Домой.

– У тебя есть дом?

– Разумеется!

– А у меня нет. Я сирота…

– Ну, ты и шутница! – рассмеялась собеседница. – И в моем доме меня не родственницы ждут!

– Не понимаю.

– Послушай, хватит разыгрывать, у кого ты работаешь?

– Ни у кого.

– Одна промышляешь?

– О чем ты?.. – растерялась Сейида.

– Перестань придуриваться! Тауфик мне сказал, что ты птичка пуганая – деньги вперед потребовала!

– Это верно…

– Значит, профессионалка.

– Ничуть, в первый раз!

– Побереги свои сказки для клиентов.

– Я боялась, что обманет.

– Что же ты делала ночью на улице?

– Я поссорилась с мужем… и меня выгнали из дому.

– За что же?

– Я потребовала развода.

– Муж обманул?

– Да. И еще тратил мои сбережения на другую женщину!

– Думаешь так поправить денежные дела? Не больно тут разживешься…

– Все равно, лучше получать деньги, чем приплачивать собственному мужу, да еще терпеть унижения!

– Так уж устроен мир… Кстати, как тебя зовут?

– Сейида.

– А меня Люхез. Где твои родители, Сейида?

– Умерли.

– И никого нет?

– Никого.

– Как же ты жила до замужества?

– Работала служанкой.

– Хочешь, пойдем со мной.

– А меня возьмут?

– Отчего же нет!

– Скажи, ты довольна своей работой?

– Каждому свое… Кто ходит вдоль, а кто и поперек…

– Ну что ж, я согласна.

– Тогда пойдем.

И вслед за своей новой знакомой Сейида вышла из особняка.

Глава 29

Случайные подруги трамваем добрались до сумрачного, грязного квартала.

Старая лестница с выщербленными ступеньками, начинавшаяся неподалеку от остановки, вела наверх в переулок, стиснутый обшарпанными, унылыми зданиями. От этого безрадостного, уродливого места веяло такой безысходностью и отчаянием, что у Сейиды невольно сжалось сердце. Куда она идет? Что ждет ее за этими серыми, безобразными стенами?

Сейида решительно вскинула голову – хуже того, что ей пришлось пережить, быть не может. А здесь как-никак она будет независима. Правда, цена этой независимости кажется непомерной, но разве хоть что-нибудь с самого детства доставалось ей дешево?..

Они ныряли по извилистым переулкам, которые отличались друг от друга лишь названиями. Нижние этажи старых угрюмых домов занимали лавки, двери которых в эти дневные часы были закрыты металлическими шторами. На подоконниках второго этажа, лениво переговариваясь через улицу, сидели непричесанные заспанные женщины в прозрачных ночных рубашках.

Хозяева кофеен и баров уже расставляли стулья, поливали водой тротуары и мостовую. Кое-где перед лавками сидели мужчины, покуривая кальян.

Люхез остановилась перед каменным домом с маленькой кофейней в первом этаже. В тесном заведении не хватало места, и несколько столиков стояли прямо на тротуаре. Девушки направились к лестнице, ведущей на второй этаж, но путь им преградил рослый мужчина в белой чалме с желтыми полосами и простой галабее, из-под которой выпирал толстый живот. В вырезе галабеи виднелся пестрый жилет, украшенный золотой цепочкой от часов. Мужчина громко кашлянул и радушно приветствовал старую знакомую:

– Доброе утро, госпожа Люхез!

– Здравствуй, Абу Зейд!

Обладатель жилета уставился на Сейиду. Видно было, что ему нелегко придумать продолжение разговора. Наконец он нашелся:

– Где пропадала?

– У клиента, – ответила девушка, пытаясь обойти Абу Зейда.

– На дому? – продолжал тот, не двигаясь с места.

– Ну да…

– А это кто такая?

– Подружка, – ответила Люхез, не вдаваясь в подробности.

– Честь для нас! – осклабился Абу Зейд и протянул руку Сейиде. Той ничего не оставалось делать, как подать свою. Неуклюжий кавалер крепко пожал ее и не спешил выпускать.

– Добро пожаловать! Как звать-величать?

– Сейида.

– Красивое имя!

– С кем это ты болтаешь, Абу Зейд? – раздался сверху недовольный голос.

Люхез заторопилась:

– Пусти, ведь это хозяйка!

– Ну и что? – спросил он с деланным безразличием.

– Сам должен понимать! Не маленький…

– А разве запрещается приветствовать гостей?

– Эй, Абу Зейд! – снова раздалось сверху.

– Чего тебе? – неохотно откликнулся мужчина. – Что ты меня без конца дергаешь?!

На лестнице послышались тяжелые шаги, и появилась дебелая женщина – бандерша Тавхида. Увидев Люхез, она накинулась на нее с вопросами, не давая ни малейшей возможности вставить хотя бы одно словечко:

– Явилась? Где тебя носило всю ночь? А это с тобой что за девка? Какого черта ты-то здесь крутишься, Абу Зейд?

Толстяк поспешил ретироваться, не переставая ворчать:

– Можно подумать, что разговаривать с людьми – грех! И так как в тюрьме живешь!

– Тебе не нравится эта тюрьма?

– Поговорили – и будет… – примирительно заключил Абу Зейд, отправляясь на свое привычное место в углу кофейни.

Наверху Тавхида долго не могла успокоиться – ходила по комнате, переставляла какие-то вещи, двигая стульями. Сейида украдкой осмотрелась. В ‘большой просторной зале стояли диван и несколько кресел. На одном из подоконников – поднос с остатками сладостей и пустыми бутылками. Наконец бандерша уселась, и диван затрещал под ее тяжестью. Внимательно оглядев Сейиду, Тавхида спросила:

– Ну, и кто ты такая?

– Сейида, – просто ответила девушка.

Хозяйка повернулась к Люхез, ожидая от нее более развернутых объяснений.

– В какую историю она впуталась?

– Ничего особенного. Просто хочет к нам поступить.

Тавхида воззрилась на новенькую:

– У кого ты раньше работала?

– Ни у кого…

– Значит, неопытная?

– Она тебе понравится, хозяйка! – вмешалась Люхез.

Бандерша немного пододвинулась и сказала:

– Поди-ка сюда! Присядь… Так как, говоришь, тебя зовут?

– Сейида.

– Теперь будешь Наргис. Твое имя не очень подходит для нашего дела[28]28
  «Сейида» означает «госпожа».


[Закрыть]. Согласна?

– Ваша воля, хозяйка!

– Что ж, ты мне нравишься… Расскажи о себе.

Сейида послушно рассказала историю своей жизни.

Тавхида внимательно выслушала, почмокала губами в знак сочувствия и изрекла:

– Тяжелая штука жизнь… Всем на этом свете крутиться приходится… Как говорится: «Спи на том боку, на котором удобнее». Вот каждый и ворочается… Никому не дано отдохновенья. Куда ни взгляни – ни одного довольного человека. Никто не знает, на каком боку спать… Оставайся. Может, тебе у нас повезет.

И Сейида, теперь уже Наргис, осталась в доме Тавхиды. Началась новая жизнь, появились новые подруги: Зуба, Алият, Тахия, Рора… – пустоватые, немного вздорные девушки, быстрые и на любовь, и на злобу.

Дни шли за днями, Сейида чувствовала, как в ней возникает то же покорное равнодушие, которое отличало всех обитательниц этого заведения: она уже ничему не удивлялась и не возмущалась. Ее нынешнее занятие было работой – только и всего. Она даже получила официальное разрешение, как какой-нибудь хозяин лавки, или парикмахер, или владелец маклерской конторы.

Нельзя сказать, чтобы ее дела шли плохо – молодость и красота быстро создали рекламу «обольстительной Наргис». Но ощущение желанной свободы не приходило. Оставаясь одна, Сейида часто спрашивала себя: где же та независимость, ради которой она пошла за Люхез? Хороша свобода, если приходится раздеваться по первому требованию любого, у кого есть деньги!

Что рассуждать о свободе и независимости, Сейида? Откуда тебе знать, что это такое? С детства ты работала на других. Так что ничего не изменилось, только хозяев больше, но зато тебя с ними мало что связывает – как пришли, так и ушли.

Теперь на Сейиду смотрели как на старожила квартала. Она знала подноготную всех его обитателей. Абу Зейд, как она узнала потом, был сердечным дружком хозяйки. Кофейню она открыла специально для него. Бандерша щедро тратилась на эту гору жира и мышц, лишь бы ее сокровище не сманила какая-нибудь другая покровительница. Пустые, сонные и бесцветные глаза Абу Зейда точно выражали его духовную сущность. Когда разговор заходил о нем, Тахия и Рора насмешливо покачивали головами: «Сколь мало мозгов вложил Аллах в это большое тело!»

Хозяйка зорко следила за своим любовником, стараясь пресечь малейшие заигрывания с девицами. В первый же день Люхез предупредила Сейиду:

– Послушай, Сейида, берегись Абу Зейда. Хоть глаза у него и сонные, но каждую юбку провожают. Хозяйка все может простить, однако избави тебя Аллах даже словом перекинуться с этим остолопом! Попадись на чем угодно: утаи деньги, лови клиентов на стороне, чтобы она не знала, – Тавхида на все посмотрит сквозь пальцы. Только держись подальше от Абу Зейда!

Но хозяйкин дружок не давал прохода Сейиде. То игриво обнимет за плечи, то подстережет на темной лестнице. Всякий раз она зло вырывалась и спешила убежать, пока никто не видел.

– Отцепись, бесстыжий ты человек! Тебе-то ничего не будет, а меня выгонят!

Абу Зейд как ни в чем не бывало спускался в кофейню и садился играть в нарды или курить кальян.

Вздорный характер Тавхиды тоже успел раскрыться во всей полноте: бандерша была вспыльчивой, но быстро отходила, она любила пожаловаться на судьбу, на свою доверчивость, однако вела дела жестко и расчетливо. Впрочем, ее нельзя было назвать и скупой, она по-своему заботилась о девушках, с пониманием относилась к их маленьким слабостям и не жалела расходов, когда этого требовала репутация заведения. Школьники и солдаты, чиновники и торговцы, холостые и женатые – кто только не входил в распахнутую дверь дома Тавхиды.

Встретила Сейида здесь и своего соблазнителя. Как-то вечером в ее комнату громко постучали, она открыла – перед ней стоял Аббас. Он нисколько не изменился, только над верхней губой появились тоненькие рыжеватые усики, казавшиеся такими же грязноватыми и неухоженными, как и его маленькая, черепашья головка. Оба застыли от изумления.

– Сейида?!

– Аббас?!

– Вот так встреча! Ты что здесь делаешь?

– А что здесь делают, господин Аббас? – насмешливо спросила Сейида-Наргис.

– Ты все так же остра на язык! – с облегчением засмеялся Аббас. – И то правда – с твоей красотой грех заниматься чем-нибудь другим. Я это всегда говорил!

– И сейчас зашел поговорить?

– А что – выгонишь?

– Раньше надо было бы гнать… Когда ты только приставать начинал…

– Может, все-таки пройдем в комнату?

– А деньги у тебя есть?

– Талоны.

– Что за талоны?

– Не попадались еще? Хозяйка ваша завела книжечки для постоянных клиентов. И нам скидка, и ей выгода – тут уж все деньги ее, не утаишь!

Проходившие по коридору Тахия и Рора узнали завсегдатая и затараторили:

– И не стыдно тебе, Аббас? Где ты пропадал столько времени? Совсем нас забыл!

– Что поделаешь – дела, дела!

– И о нас надо побеспокоиться, миленький, – ответила Тахия и, лукаво посмотрев на стоящую в дверях Сейиду, весело продолжала: – Нашел же ты время познакомиться с Наргис!

– Она стоит того. Разве нет? Ишь какая пава!

– Оставь, Аббас, свои насмешки, – сказала Сейида, которой начала надоедать глупая болтовня.

– Ты обиделась, Сейида? Прости – Наргис…

– Вы и раньше были знакомы? – вновь оживилась Тахия.

– Мы с детства друзья… – Аббас демонстративно обнял Сейиду за талию. – Вот и довелось свидеться.

– Ну, не будем мешать вашим воспоминаниям! – засмеялись девушки и, многозначительно переглянувшись, удалились.

– Поведай же, что тебя сюда привело? – спросил Аббас, когда они остались одни.

– Что-то не хочется… Лучше ты расскажи, что нового дома.

– Мать приказала долго жить!

– Давно?

– Два года назад…

Они помолчали.

Вот и Умм Аббас со всей ее ненавистью к людям, злобой и жестокостью ушла в небытие… Как и отец, как и господин Мухаммед… Такова судьба всех живущих – после утомительного, безрадостного пути они наконец-то находят вечное спокойствие. А тебе, Сейида, долго ли еще продираться сквозь джунгли человеческих отношений, сквозь бесчисленные шипы, которые безжалостно изранят твою душу и тело? Да, мы не сеем колючек, но мир полон жестоких, ядовитых терний. И приходится шагать через эти чудовищные заросли. Будто к цели какой-то… Будто заранее не известно, чем все это завершится!.. Умерла Умм Аббас… Сколько раз Сейида желала ей смерти, да еще какой мучительной и жестокой. И все же при известии о ее кончине что-то защемило в груди.

– А как отец?

– Ничего, все по-прежнему. Ты ведь хорошо его знаешь. – Аббас состроил грозную мину и передразнил отца: – Шалопай! Ни миллима не дам!

– А почему бы тебе и вправду не заняться чем-нибудь?

– Чем прикажешь?

– Выбери, что тебе по нраву.

– От зари до зари сидеть в типографии? Чего ради?

– Чтобы зарабатывать и тратить по своему усмотрению.

– То есть на жизнь? Как раз для жизни-то времени и не останется! Домой придется приходить поздно, вконец измочаленным, вставать с рассветом… Хватит того, что отец днем и ночью пропадает в типографии… Для него больше ничего не существует.

– Что ж, человек нашел свое дело.

– А вот я ненавижу типографию!

– Ты не изменился нисколько, Аббас. Все такой же лентяй. И как у такого трудолюбивого отца эдакий сын народился! Я до сих пор помню его слова: человек должен любить свою работу, только тогда можно назвать его счастливым.

– А ты, Сейида, любишь свою работу?

– Что обо мне говорить… – горько покачала головой Сейида.

– Вот видишь! – воспрянул Аббас.

– У меня выбора не было.

– Тебе здесь не нравится?

«Обольстительная Наргис» понурила голову, не зная, что и ответить…

И вправду, Сейида, ты пыталась относиться к своему теперешнему занятию, как к работе, но удалось ли это? Тебе казалось, что ты можешь распоряжаться своим телом, как мельник жерновами или извозчик каретой. Ведь душу-то это не затрагивает… Но ты ошибалась! Рабство плоти угнетает и душу, заковывая ее в колодки приниженности и презрения к себе. Разве деньги способны скрасить это щемящее тоскливое чувство?! Женщине необходимо, чтобы ее уважали, одобряли, поддерживали, чтобы ею восхищались, наконец! Ей нужна человеческая ласка, нежность, неподдельные, искренние порывы… Ты пожертвовала всем этим, Сейида, ради надежды на независимость, самостоятельность, свободу распоряжаться собой. Призрачные надежды! Они рассеялись, как обманчивые сны с наступлением утра, и радужные обрывки этих ночных видений всплывают в полудреме дразнящими, неуловимыми миражами… Но что же делать? Остается стряхнуть с себя сон и приниматься за тяжкий будничный труд. Может, потом, под вечер, Аллах дарует час тихого отдыха… Да, Сейида, в ближайшие годы тебе надеяться не на что, но, если ты будешь разумна и бережлива, если не позволишь обмануть себя какому-нибудь другому Алляму, и твой предзакатный час окутает душу теплой шалью усталого успокоения.