Текст книги "Симбиоз (СИ)"

Автор книги: Юрий Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

  Моя новая напарница молчит, но за руку меня схватила. Разумеется, она испугалась, однако не визжит и не пытается убежать – стойкая женщина. Впрочем, ее, наверно, еще и Дилт успокоил.

  Перегружаем людей и отправляемся на отдых.

  – А ванна здесь есть?

  Прагматизм Ниды неистребим: ей нет дела до людей, которых мы только что носили – она интересуется тем, что ближе к телу.

  А я вновь начинаю сомневаться. По всей вероятности, нам предстоит секс, но Таа, как наяву, стоит перед глазами. Получится ли у меня хоть что-то с другой женщиной?

  Ниду мои переживания не интересуют, и маленькая женщина, проявив завидную целеустремленность, добивается своего: я овладеваю ее, а она получает искомое удовольствие.

  – Кто здесь был до меня? Таа?

  – А ты откуда знаешь?

  – Она очень хотела увидеть тебя.

  Откуда маленькая смуглянка все знает? Ведь в узле они вместе не жили и никогда не видели друг друга.

  Упоминание о любимой, ушедшей совсем недавно, разбудило мою совесть. Как-то легко я оказался в постели с другой женщиной и не вспомнил Таа ни разу, пока обнимался с Нидой.

  Но Таа просила только думать о ней чаще и сама говорила, что я буду спать с новой напарницей.

  Оправдать самого себя легко – совесть уснула.

   * * *

  Следующие два месяца прошли однообразно: переноска людей и секс с Нидой. Общение в постели оказалось неожиданно бурным и насыщенным. Казалось, рыжая смуглянка решила испытать все, что только возможно. Она не только позволяла мне осуществлять любые желания, но и сама предлагала самые изощренные способы соития.

  Думаю, в молоке Дилта все-таки содержатся стимуляторы, иначе выдержать режим, заданный Нидой, я бы не смог. Собственно, в таком же объеме я занимался сексом, когда жил в живом узле.

  А Таа... Да, я думал о ней. Однако сложно вспоминать одну женщину, когда все твои силы забирает другая.

   * * *

  – Передавай привет Таа, – сказала Нида на прощание. – Вы обязательно встретитесь, потому что этого хотите.

  Извилистая дорожка, освещенная звездами и луной, привычно петляла. Я шел, думая о Таа, надеясь на скорую встречу.

  Взошло солнце и начало нагревать скалы.

  Черный прямоугольник появился внезапно, но Дилт предоставил убежище, как всегда, вовремя.

  Хорошо расслабить уставшие мышцы, лежа в ванне; приятно смыть с кожи и волос пот и грязь. А потом лечь на мягкую постель в прохладе, дарованной Дилтом, отдохнуть всласть, набраться сил перед следующей ночной дорогой.

  – Привет, Ван! Думаю, кто же в ванной плещется? Посмотрела в щелку, а там Ванечка! Устал? Ложись – я тебя поглажу. Женщина должна приласкать мужчину, ведь ты шел целую ночь.

  Золаа не умолкает и нежно, но настойчиво укладывает меня на кровать и начинает гладить не уставшие мышцы, а немного другие места – какие, она знает.

  Если Дилт умеет читать мысли, он должен знать, что я мечтал о другой женщине. Зачем он свел нас с Золаа? Чтобы показать, насколько я слаб? Или убедить в том, что мне нужна не единственная женщина, а меняющиеся партнерши? А ведь он наверняка так же подсунул Таа какого-нибудь путника. Сволочь!

  Возмущаться и ругать Дилта я могу сколько угодно, но против Золаа мне не устоять. И не скрою: мне приятно!

  Женщина продолжает говорить, я узнаю, что она недавно покинула узел, и я первый мужчина, встретившийся на ее пути. А сутки назад она отдыхала в полном одиночестве – ужас!

  – Как думаешь, мы пойдем вместе? – спрашивает Золаа.

  Я понимаю, что ей не хочется оставаться одной, и вновь вспоминаю Таа. Как-то неловко все получается. И только ли Дилт тут виноват?

  Выхожу из убежища первым, оглядываюсь и не вижу Золаа. Думаю, Дилт отправил ее по другой дороге. Я рад? Не знаю.

  Еще одна ночь пути. Рядом с входом в убежище я сталкиваюсь с женщиной. Незнакомка улыбается мне, и мы вместе моемся и проходим в спальню. Совесть мне не докучает, да я вообще ни о чем не думаю. Все происходит само собой, и я не вижу ничего плохого в том, что я разделил постель с женщиной, которая так мило улыбалась.

  Расстаюсь с ней без сожаления и иду дальше. Что изменилось оттого, что я переспал с еще одной женщиной, ведь все равно перед этим у меня был секс с Золааа. Одним разом больше, одним разом меньше – какая разница.

  Еще три ночи и три женщины. Я почти ни о чем не думаю в постели с ними, и забываю их, едва выйдя из убежища – благо, Дилт разводит нас по разным дорогам. Просто шагаю по извилистой тропе и почти не вспоминаю Таа.

   Глава 10

  Очередной рассвет, перепонка, длинный коридор и вновь сопротивляющийся вход, который оказывается выходом. Я стою среди знакомых деревьев – такие же растут в мертвых узлах. Только под ногами не камни, а мягкая трава. Сквозь листву пробиваются солнечные лучи, а ветерок обдувает кожу.

  Ветер! В Дилте его не было вообще. Радостное предчувствие охватывает меня. Я почти бегу по едва заметной тропинке, выбегаю из рощи и встаю, ослепленный. Солнечный свет отражается от водной глади и бьет мне в лицо – в нескольких сотнях метров течет река.

  Совсем рядом стоит домик, построенный из вязанок какого-то высохшего растения. Пучки ровных стеблей покрывают стены и крышу хижины, окон и дверей не видно – думаю, они с другой стороны.

  Из-за домика выходит мужчина в легких белых штанах и такой же рубахе.

  – Приветствую тебя, путник! – торжественно басит он на едином. – Пойдем, здесь есть купели. Дилт даст тебе пищу, а женщина скрасит твой отдых.

  Программа встречи путешественников сильно напоминает соответствующую процедуру в живых узлах, только там всем распоряжались сами дамы, а тут появился посредник.

  – Здесь живет женщина по имени Таа? – спрашиваю я.

  – А, эта ненормальная, – торжественность из голоса мужика исчезает. – Шагай в сторону реки, дойдешь до посевов – повернешь налево. Иди до конца, никуда не сворачивая. В последней хижине живет твоя замарашка.

  Не жалуют тут мою любимую, да и на меня мужчина смотрит уже не слишком доброжелательно.

  Других людей что-то не видно. Куда они подевались? Маленькие домики стоят тесно, других построек между ними нет. Ни сарайчика, ни заборчика – только хижины и шелковистая трава между ними.

  А вот в жилищах кто-то есть: долетают обрывки разговоров, возгласы, стоны. Похоже, они заняты собой, и моя персона их нисколько не интересует. Во всяком случае, никто не выглянул из двери, и за маленькими окнами не заметно движения.

  Почему между домами такие маленькие расстояния? Неужели здесь живет уйма народа, и им попросту не хватает места? Пожалуй, нет. Между хижинами и полем, засеянным знакомыми злаками, несколько десятков метров свободного пространства, поросшего невысокой густой травкой – большинство земных газонов выглядит гораздо хуже.

  Через поле в сторону реки идут узкие дорожки, на которых зеленеет та же трава. Вглядываюсь в посевы: под кустами просто земля, никакой травы нет. Странно, ведь по тропинкам обычно ходят и вытаптывают все, что на них растет, а тут наоборот.

  Поворачиваю налево и иду вдоль поля. Дома с другой стороны заканчиваются, и газон становится очень широким. Меня это уже не интересует: прямо по курсу я вижу одинокую хижину.

  Вместо двери здесь занавеска из множества связанных между собой коротких палочек, сквозь эту символическую преграду просвечивает ткань – еще одна штора. От моего прикосновения палочки звонко стучат друг о друга, в домике в ответ шуршат, и из-за занавески выходит заспанная Таа.

  – Пришел?

  Говорит она негромко, и тот, кто с ней не знаком, может посчитать ее равнодушной. Однако я вижу: она широко и искренне улыбается, она рада. У меня наверняка тоже рот до ушей – посмотреть бы на себя со стороны.

  Вместо приветствия и нежных слов, приличествующих случаю, сообщаю:

  – Мне сказали, что ты ненормальная замарашка.

  – Тебя встретил кто-то очень вежливый, – улыбка Таа становится совсем счастливой. – На самом деле, меня здесь зовут сумасшедшей вонючкой.

  – Почему? Пахнешь ты вкусно.

  – А ты немного вспотел. Но это не важно.

  – А почему весь народ сидит в домиках?

  – Время утреннего секса. Так что пошли! Постель здесь не такая мягкая, как в узлах, но я старалась, когда ее делала.

  Говорить всегда, как Золаа, Таа не умеет, но многие занятия можно чередовать.

  Здесь все мужчины спят со всеми женщинами, но Таа в этом процессе не участвует. Чтобы избавиться от излишнего внимания сильной половины человечества, ей пришлось поселиться на отшибе и реже появляться на людях.

  Вот и сейчас я слышу голоса снаружи – это работают женщины на поле. Мы же с Таа преспокойно лежим в домике, а трудиться пойдем позже, когда все разойдутся. Любимая дремлет, да и у меня глаза закрываются.

  – Ван, вставай! Пора работать.

  – Таа, где здесь туалет?

  – Прямо за хижиной.

  С сомнением смотрю на ровную зеленую травку. Как известно, в отхожем месте присутствует не слишком приятный запах, поэтому туалет рядом с жильем – порядочная глупость.

  Таа прерывает мои размышления:

  – Дилт все приберет – пахнуть не будет.

  С недоумением гляжу по сторонам: тут кругом только трава. Кто убирать будет?

  – Трава – это Дилт, – поясняет Таа.

  Вот почему этой растительности жара нипочем, ведь зелененькую травку могучий организм подпитывает. А то, что Дилт все в себя впитывает, я знаю.

  Жара жуткая, люди все попрятались, а у нас работа только началась. У Таа рядом с домом свой участок, на котором она выращивает злаки. Зерно на кустах, ближайших к зеленому газону, уже поспело – пора убирать урожай.

  Срезаем колосья каменными ножами. Орудия труда здесь снабжены деревянными ручками, намертво приклеенными к каменным лезвиям. Интересно, откуда такой клей?

  Солнце слепит, пот заливает глаза – тяжело, но Таа словно не замечает жары. Наконец набираем два мешка колосьев, теперь их нужно отнести к Дилту. Подъем пологий, мешок довольно легкий. Пытаюсь отобрать у Таа мешок, чтобы нести оба – не дает. Впрочем, идти недалеко.

  Низ живой стены выступает метра на полтора – получается длинная горизонтальная плоскость на уровне пояса. Таа хлопает ладошкой по этой поверхности – появляется щель, которая довольно быстро расширяется и превращается в овальное отверстие. Высыпаем в него колосья из мешков – дело закончено.

  Шагаем вдоль стены. Если присмотреться, можно заметить контуры множества дверей. Таа толкает одну из них, и створка, изгибаясь, открывается. За привычной дверью такая же привычная ванная.

  Ни рядом со стеной, ни между деревьями не видно никого.

  – Все спят, – поясняет Таа. – Скоро здесь будет шумно: все пойдут в туалеты и споласкиваться после отдыха.

  Оказывается, ванных тут много, а ватерклозетов еще больше.

  Таа поднимает заслонку и достает из окошка полный бурдючок, из соседнего проема извлекает узелок с зерном.

  – Тем, кто не работает, еду не дают, – сообщает моя спутница.

  Однако я получаю продуктовый набор: то ли мне как новичку сделали послабление, то ли Дилт уже занес меня в списки работающих. Думаю, здесь можно прожить и лентяю, ведь колосок срезать можно всегда, а Таа говорила, что семена прибрежного тростника тоже съедобны. А если еще рыбку в углях испечь или шашлычок пожарить, вообще все замечательно будет. Интересно, а в реке рыба есть?

  Чуть позже я узнал, что тут можно и рыбы наловить, и ящерицу подстрелить, а вот сварить или пожарить не получится.

  – Я пробовала огонь добыть, – делится опытом Таа. – У меня получилось, но его туман потушил.

  Все ясно: там, где Дилт, о костре или печке придется забыть. В определенном месте увеличить влажность воздуха настолько, чтобы погас огонь – это надо суметь. Человеку остается только повиноваться такому могучему существу.

  До того как солнце начало клониться к горизонту, мы успели дважды сходить на берег реки и нарезать по две вязанки зеленого тростника. Стебли и листья пошли на корм гигантским хомякам. Эти животные очень похожи на зверьков, обитающих во внутренних полостях, но больше в десятки раз. Живет местная скотина рядом со стеной Дилта под открытым небом. Изгородь со стороны реки – самый натуральный плетень, такие некогда защищали огороды в наших деревнях. Однако ходят хомяки не по обычной земле, а по траве, выращенной Дилтом. Кроме обычного молока, животное величиной с хорошего теленка съедает немало зеленого корма.

  Мы второй раз подошли к плетню, побросали за него тростник.

  – Пошли домой, – негромко сказала Таа, озабоченно глядя в сторону домиков, – а то все уже проснулись.

  Уйти незамеченными мы не успели.

  Собственно, это меня не испугало: за время жизни в Дилте я привык к тому, что все здесь относятся друг к другу по-доброму, да и люди, вышедшие из хижин, не выглядели злобными или агрессивными.

  – Эй, новый, пошли ко мне – покувыркаемся! – громко сказала женщина, вставшая у нас на пути.

  Улыбающаяся незнакомка, одетая лишь в юбку, смотрелась вполне привлекательно: подтянутые груди, развитое, но стройное тело, приятное лицо. Ничего удивительного в этом не было: я давно заметил, что на Дилте нет некрасивых женщин, и вид каждой из них возбуждал. Наверно, я смотрел на обольстительницу с интересом, но рядом шла Таа.

  – Извини, я уже договорился с другой, – ответил я.

  – Отдай ее моему соседу – он не откажется, а мы пойдем ко мне.

  Из соседних домиков выходили мужчины и женщины. Первые пожирали глазами мою спутницу, вторые с интересом разглядывали меня.

  Таа потянула меня за руку, и претендентке на мое тело удалось лишь хлопнуть ладонью по моей заднице.

  Едва мы преодолели первый барьер, как наткнулись на второе препятствие: мужчина и женщина, взявшись за руки, перегородили узкий проход между домиками.

  – Повеселимся втроем? – предложила дама.

  Мужчина спокойно стоял рядом и с интересом смотрел на меня. Если честно, я так и не понял, кто из нас четверых был лишним.

  – В другой раз, – отказался я, и мы с Таа нырнули в свободный проход, имевшийся справа.

  Третья женщина сказала, показывая на Таа:

  – Новый, я лучше!

  В доказательство она сняла юбку и, оставшись без одежды, принялась вертеться и изгибаться передо мной.

  Стриптиз впечатлил, но Таа вовремя увела меня.

  Наш домик стоял на границе между полем и зарослями прибрежных кустов. Выше по течению тянулись посевы, а ниже шла полоса непроходимой дикой растительности. Разделительной полосой служила тропинка, которая вела в сторону реки. Трава, росшая на ней, говорила о том, что это владения Дилта. Тут мы уже ходили, когда резали тростник.

  Таа дошла до места, где мы заготавливали корм для хомяков, провела меня между полем и стеной тростника, и через несколько метров открылся уютный заливчик с песчаным пляжем.

  – Все моются только в ваннах, а я часто купаюсь здесь.

  Таа, скинув юбку и сандалии, прыгнула в воду. Я осторожно пошел за ней. Неглубокий залив сообщался с рекой, однако выплывать на глубину, где река текла слишком быстро, было страшновато. Плавал я неплохо, но за время жизни в Дилте отвык от большой воды.

  – Вот из-за них меня зовут вонючкой, – Таа показала на большие розовые цветы, плававшие на поверхности залива.

  Она вошла в воду и принялась протирать лепестки кусочками материи, в которых Дилт выдавал зерно. Вскоре Таа вернулась и подошла ко мне – отвратительный запах заставил меня зажать нос.

  – В следующий раз возьмешь такую тряпочку, и ни одна женщина не подойдет к тебе. А я так спасаюсь от мужчин.

   Глава 11

  В этот раз мы уснули не скоро. Дело не только в том, что мы соскучились по тесному общению – женщины, работавшие в поле, решили поговорить с нами через стены хижины. Отвечать мы им не стали, но крики в наш адрес слышались долго.

  – Новый, хватит обнимать вонючку! – вопила одна. – Побереги силы для меня!

  – Выходи, позабавимся прямо здесь! – вторила ей другая.

  – А может, тебе нравится с двумя женщинами сразу? – спрашивала третья. – Тогда пригласи меня в гости.

  Ночью, когда все угомонились, пришло наше время. Мы носили тростник хомякам, корчевали прибрежные кусты. Как объяснила Таа, Дилт сразу же занимает освобожденное место и позволяет расти на земле только злакам. Если кусты не убирать, газон распространяется намного медленнее.

  Устав, мы опять искупались, потом отправились на прогулку.

  Селение располагалось вдоль берега километра на два, но домики теснились лишь в трех местах, а остальную территорию занимали деревья, злаки и ровная зеленая травка. Стена, ограждавшая Дилт, тянулась рядом с поселком, а за пределами освоенной зоны плавно отходила от реки. Начиналась пустыня, состоявшая из песчаной равнины, на которой довольно часто торчали невысокие скалы.

  – Здесь бывают песчаные бури? – спросил я.

  – Дилт не пускает сильный ветер к домам.

  Под деревьями лежали упавшие плоды. Кисло-сладкая мякоть знакомо таяла во рту. А что делать с косточками? Таа разгрызла орешек и принялась жевать ядрышко.

  – Здесь косточки вкусные, – пояснила она.

  Скорлупа оказалась тонкой, орехи сладкими, а не горькими.

  Если вдуматься, жизнь здесь имеет множество положительных сторон. Дилт выдает ткань и нитки, предоставляет туалеты и ванны с моющими растворами. Зеленые газоны поглощают весь мусор. Дилт защищает от ветра и делится с людьми клеем, который намертво схватывает дерево и камень. Обитатели поселка не утруждают себя борьбой с сорняками, Дилт обмолачивает урожай, выдавает молоко, следит за здоровьем людей.

  А что взамен?

  Понятно, что местные жители снабжают зерном и обувью тех, кто обитает во внутренних полостях. Такая плата выглядит вполне разумной за услуги Дилта.

  Однако есть еще и сексуальная жизнь, а она у подопечных огромного существа не совсем обычна. А главное, у них нет детей. Почему? Если позволить людям размножаться, не нужно будет доставлять их с других планет. Так дешевле и проще.

  – Таа, ты думала, почему здесь нет детей?

  – Эти люди думают не головами, а тем, что у них между ног. Чему они могут научить детей?

  Действительно, здесь нет ученых и инженеров, музыкантов и поэтов – только люди, выполняющие самую простую работу. Кстати, их здесь немного – человек триста, не больше. Куда выходят из Дилта остальные? Может, есть места, где от людей требуются знания и разум, а здесь собраны самые глупые? Тогда выходит, что мы с Таа из их числа.

  Утром к нам пришли. К женским голосам добавились мужские:

  – Новый брезгует нашими женщинами. Они для него недостаточно хороши.

  – Вытащим эту сумасшедшую вонючку, засунем ее в купель, а потом позабавимся.

  – А мужика отдадим женщинам.

  Разговорами гости не ограничились.

  Сквозь занавеску пробралась дама:

  – Думаю, вам вдвоем скучно.

  Таа рассерженной кошкой метнулась к двери и прошипела:

  – Это мой мужчина! Поняла?

  Ретивая дамочка поняла, потому что Таа держала в руке каменный нож.

  Этим же аргументом воспользовался и я, когда на пороге вырос мужик.

  – Тебе совсем отрезать или только укоротить? – поинтересовался я.

  К операции гость оказался не готов и покинул помещение.

  Голоса не стихали. Женщины предлагали мужчинам вооружиться кольями и разнести нашу хижину. Мужчины, кажется, подтаскивали орудия и собирались с духом.

  Возможно, Дилт слегка сдерживал собравшихся снаружи людей, но не останавливал их совсем.

  Толпу разогнала жара. Выглянув, я увидел стоящее в зените солнце – люди отсутствовали.

  – Ваня, надо бежать. Свяжем плот и уплывем.

  Предложение Таа показалось разумным. Местные обитатели к реке не подходят – погони можно не опасаться. Выплыть на середину широкого потока, а дальше быстрое течение унесет нас и от Дилта, и от его ненормальных служителей.

  Вязанки тростника, из которых была построена хижина, оказались легкими и легко снимались. У Таа имелся запас веревок, колья, принесенные мужчинами, тоже пошли в дело. Плот соорудили быстро. Я выломал шест из каркаса хижины. Наше жилище от этого покосилось, но оно и так было полуразобранным.

  Когда вещей совсем чуть-чуть, сборы получаются недолгими – вскоре я оттолкнул плот от берега. Оставалось выбраться из залива и доплыть до основного русла. Еще немного, и мы на свободе.

  Метрах в трех от берега плот встал как вкопанный. Я удержал Таа, рванувшуюся обратно: в воде угрожающе извивалось темное щупальце. Еще парочка таких же обнаружились с других сторон.

  – Дилт!

  Таа добавила несколько слов на своем языке – наверняка сказанное было не слишком приличным. Думаю, единый язык просто оказался бедным для того, чтобы выразить все ее чувства.

  Несмотря на жару, на берегу начала собираться толпа, и состояла она преимущественно их мужчин.

  – Ну, отступники, вам дорога – обратно в Дилт, – мужик, не очень давно встречавший меня, сообщил нам о возвращении.

  Щупальца, державшие плот, легко подвинули его к берегу. Мы с Таа взялись за руки и в окружении молчащих людей пошли вверх по пологому склону.

  Мы продавливали перепонки, шли по узкому коридору, и все это время я не выпускал руку Таа, боясь, что Дилт разлучит нас.

  Дорога между скал быстро закончилась черным прямоугольником – нам предлагали отдохнуть.

  Наверно, нам следовало испытывать облегчение, ведь мы избавились от сексуальных притязаний не совсем нормальных мужчин и женщин. Однако снаружи у нас был хоть какой-то шанс освободиться, а здесь мы полностью зависели от Дилта.

  – Нужно было уходить ночью и идти вдоль берега, – сказала Таа.

  Я согласно кивнул головой. После драки кулаками не машут, но свои ошибки нужно анализировать: вдруг, в будущем мы попадем в такую же ситуацию.

  Собственно, какое у нас будущее? Унывать я не привык, но ничего хорошего впереди не вижу.

  Таа тоже потянуло на мрачные воспоминания:

  – Когда я выходила, каждую ночь мне давали нового мужчину. Я спала со всеми, но, кажется, Дилт меня не заставлял. Я плохая?

  – Забудь! Давай думать о том, что сейчас.

  Настоящее было вполне комфортным: мягкая постель, прохлада, полумрак, а самое главное – мы рядом, мы вместе.

   Часть 4. Воспитатель

   Глава 1

  Даже сам Бааг не смог бы ответить, на каком берегу реки он живет. Есть у них дом в деревне, только там постоянно обитают лишь мама и сестренки. Бааг и отчим добывают зеленый камень за рекой и целыми днями пропадают там. Увы, рудник принадлежит правителю, как и вся земля вокруг него. Поэтому за работу мужчине и юноше платят немного. Из зеленого камня выплавляют медь, и он высоко ценится, но за право его добывать приходится отдавать большую часть заработка.

  Женатый мужчина, если у него в семье все хорошо, всегда стремится ночевать дома. Отчим каждый вечер садился в лодку и отправлялся в деревню. Бааг нередко оставался на высоком скалистом берегу. Спал он в пещере, где всегда было прохладно. В этом убежище они пережидали дневную жару, здесь же юноша вытачивал фигурки из камня.

  Иногда Бааг тоже плыл в деревню, чтобы увидеть маму, поиграть с сестренками, поговорить с друзьями. Разумеется, парни в деревне при встрече не только беседовали. Каждый уважающий себя мужчина должен уметь обращаться с оружием, поэтому юноши стреляли из луков, метали копья, устраивали схватки с деревянными мечами.

  В селении каждый мальчишка мечтал попасть в дружину правителя: воинов уважают, а ратный труд порой неплохо оплачивается. Например, отец Баага привел из похода жену – женщину, плененную во вражеской деревне.

  Конечно, простым воинам не достаются юные девушки, захваченные у врагов, но молодых женщин им вполне могут отдать. Мать Баага до плена была замужем и имела дочь, но война разрушила семейную жизнь. Что стало с ее первым мужем и ребенком, мама не рассказывала, да и об отце вспоминала редко.

  Отец погиб, не дождавшись рождения Баага. Казалось бы, его судьба – причина призадуматься. Действительно, так ли хорошо быть воином? Ведь в схватках можно не только прославиться, но и погибнуть. Однако Бааг, пока не повзрослел, очень хотел попасть в дружину.

  Возможно, желание никуда бы не пропало, но парень в конце концов понял, что воинами становятся высокие и сильные мужчины. Увы, Бааг уродился маленьким и щуплым.

   Печально, а поэтому сложно смириться с тем, что твоя мечта не сбудется. Однако мысли о том, что быть рудокопом не так уж и плохо, посещали молодого человека все чаще и чаще.

  Привычная жизнь оборвалась внезапно, но обычно.

  Правители нужны людям, иначе жизнь превратится в сплошной беспорядок. Увы, у каждого властителя есть недостатки, а главное – почти все они не прочь повоевать. Для простого человека война может закончиться смертью или рабством.

  Бааг помнил, как множество лодок причалило к берегу, и деревню осветили подожженные дома. Мама и сестренки плакали, а они с отчимом сжимали в руках копья и ждали появления врагов. Чем все закончилось – неизвестно.

  Судя по всему, теперь он в плену. По крайней мере, помещение без окон и дверей весьма напоминает темницу. Правда, стены и потолок здесь тускло светятся, а пол мягкий. А само узилище трясется и качается, как будто несется по очень быстрой реке.

  Что скрывать, Баагу стало страшно. А кто не испугается, если сидит в тесной тюрьме, несется неизвестно куда, и не видит, что происходит вокруг?

  Темница провалилась вниз. Бааг представил, что сейчас он упадет на камни и разобьется. Однако остановка оказалась плавной, движение прекратилось.

  Часть стены поднялась вверх, и пленник увидел траву, освещенную яркими звездами и огромной луной. Бааг на четвереньках выбрался наружу и встал, оглядываясь по сторонам. Зеленая лужайка заканчивалась у коричневой стены. Возможно, здесь было что-то еще, кроме камней и травы, но Бааг увидел женщину, и все остальное перестало для него существовать.

  Несмотря на маленький рост, Бааг считался уже взрослым. Кое-кто из его сверстников уже женился. Один друг хвастался, что отец купил ему рабыню. Другой приятель нанялся служить богатой одинокой женщине и рассказывал, что пользуется ее благосклонностью.

  Увы, чтобы жениться, нужно заплатить выкуп за невесту, а рабыня стоит не меньше. Семья Баага не бедствовала, но денег на его женитьбу пока не хватало. Прельстить одиноких дам маленький худой парень даже и не пытался. В общем, о женщинах Бааг только мечтал.

  А тут такая красавица!

  Правда, приличная женщина должна носить шаровары и платье, а не коротенькую юбочку. И почему у нее грудь ничем не прикрыта?

  Впрочем, кто такой Бааг, чтобы рассуждать о том, что прилично, а что неприлично? Если он в плену, то он раб. А скудно одетая женщина может оказаться его хозяйкой, на которую, может быть, и смотреть-то нельзя. Однако парень не мог оторвать взгляда от голых ног и обнаженной груди женщины. Даже ее недостатки казались ему незначительными, хотя Бааг заметил и то, что светлые волосы неприлично коротко острижены, и то, что сама она слишком большая.

  Как должен чувствовать себя мужчина рядом с женщиной, которая на голову выше его и, судя по всему, намного сильнее? И вообще, должен он ей подчиняться или нет? Может, она тоже рабыня? Если так, то Бааг главнее, потому что он мужчина.

  Взгляд у незнакомки не слишком приветливый. Если она и впрямь хозяйка, ничего хорошего Бааг не дождется.

  Женщина заговорила, и парень понял, что она чем-то недовольна. Поэтому Бааг решил повиноваться и покорно пошел за ней в проход, который чернел в скале. Впрочем, она тянула его за руку с такой силой, что сопротивляться не имело смысла.

  Незнакомка продолжала строго говорить и в помещении со светящимся потолком, куда его завела. По дороге они преодолели странную дверь, которая почему-то не открывалась, и через нее пришлось протиснуться, преодолев сопротивление чего-то мягкого и вязкого.

  Бааг не понимал ни слова, но, повинуясь жестам хозяйки, беспрекословно снял с себя домотканые штаны и такую же рубаху.

  Дальнейшее походило на обучение незнакомому наречию. Женщина брала Баага то за руку, то за нос, то за ухо; говорила слово и заставляла парня повторять за ней. Он повиновался сердитой незнакомке, старательно выговаривая новые слова, но вскоре потерял дар речи: ее рука опустилась и оказалась между его ног.

  От мягкого, но решительного прикосновения кровь прилилась в промежность. Баг оробел: вдруг, хозяйке покажутся неприличными изменения, происходящие у него между ног. Однако недовольство во взгляде женщины сменилось интересом, а голос смягчился.

  Позже Бааг сделал вывод: выкуп за невесту платят не зря, потому что самое сладкое в жизни мужчины – женщина.

   * * *

  Ее звали Эмма. Ради нее он был готов на все, но большая женщина ничего не требовала от него. Наоборот, она заботилась о Бааге: учила новому языку, кормила, показывала жилище, объясняла, как нужно здесь себя вести. И без устали дарила ему обжигающе прекрасные ласки.

  Мягкая постель, огромная ванна для омовения, отхожее место, в котором постоянно журчала вода – даже во дворцах правителей вряд ли нашлось бы такое.

  Насыщающий белый напиток, текший прямо из стены, новые штаны и рубаха, мягкие сандалии – все здесь был необычным и непривычным.

  Новые слова Бааг запоминал быстро, потому что кто-то невидимый постоянно подсказывал ему. Наверно, это и был его хозяин. Эмма часто командовала парнем, но, как выяснилось позже, тоже была рабыней, ведь она трудилась наравне с Баагом.

  Едва он пришел в себя после сумасшедших ласк первой в своей жизни женщины, она повела его работать.

  Солнце взошло недавно, и жара еще не наступила. Небольшую лужайку, на которой Бааг впервые увидел Эмму, окружали странные коричневые скалы, покрытые зелеными пятнами. Только два черных прямоугольника нарушали однообразие этой кольцевой стены. Одна дверь вела в жилище, а во второй проход Эмма провела Баага, взяв его за руку.

  На первый взгляд, здесь была почти такая же лужайка, только больше и не круглая, а овальная. Присмотревшись, Бааг заметил и другие отличия. Дверей было много, из скалы неподалеку сильной струей била вода и попадала в большую ванну, а в конце лужайки у скалы имелся навес. Возле него прямо на траве сидели и лежали обнаженные мужчины и женщины.

  Сколько их там, Бааг сосчитать не успел, потому что прямо с неба на лужайку опустилось что-то большое и округлое.

  Бааг испугался, но постарался сдержать себя, ведь рядом с ним стояла женщина. В таких случаях мужчине показывать страх никак нельзя.

  Летающее чудо, похожее на огромное яйцо, некоторое время стояло неподвижно, потом часть его поверхности откинулась вверх – получилась дверь. Изнутри вывалился мужчина, выброшенный наружу неведомой силой. Дверь плавно опустилась, летающая лодка поднялась и исчезла за скалами.

  Тут Бааг понял, что именно такой маленький домик привез его, и он, как птица, летел по воздуху. С чего он взял, что его несло по воде? Здесь даже ручья нет, не говоря о реке.