Текст книги "Симбиоз (СИ)"

Автор книги: Юрий Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

  Земля и земные мужчины остались в прошлом, и Машеньке пришлось измениться. Не знаю, легко ли ей это далось, но она довольствовалась тем, что было, радовалась каждой мелочи. Взбалмошной девицы не стало: Маша, визжа от восторга, купалась в подземном озере, с воодушевлением занималась сексом, безропотно носила тюки. Я чувствовал себя счастливым.

 

  Иногда подкрадывались сомнения. Во-первых, слишком резко Маша превратилась из капризной и избалованной девушки в примерную подругу, почти жену. Во-вторых, сам я нисколько не горевал из-за того, что Таа покинула меня. Я почти не вспоминал ее, а такая короткая память раньше мне была не свойственна.

  Сомнения быстро уходили, ведь большинство неприятных мыслей приходит от скуки и безделья. Мы же постоянно чем-нибудь занимались, да и Маша не давала мне скучать. Вся ее одежда рассыпалась, поскольку состояла преимущественно из синтетических волокон. От туфель остались лишь небольшие кусочки кожи. Даже золотые сережки исчезли без следа. Маша к потерям отнеслась равнодушно и расхаживала обнаженной, одевая выданную юбку и сшитую безрукавку лишь перед работой.

 

   * * *

 

  – У меня задержка уже неделю, – чуть не плача, призналась Маша.

  – У Таа вообще месячных не было, – я попытался успокоить девушку и сказал полуправду, умолчав о том, что инопланетянка не могла иметь детей.

  – Месячных нет – значит, залетела, – грустно ответила Маша.

 

  Страдала она два дня, а потом радостно сообщила:

  – Женщины здесь вообще не рожают!

  – Откуда ты знаешь?

  – Знаю! – счастливо улыбнулась она.

 

  Все сомнения отпали, и я окончательно убедился, что нами управляют: не может человек постоянно чувствовать себя счастливым, не могла Маша без посторонней помощи измениться в один момент, да и я слишком редко вспоминал Таа. Нам внушали мысли и чувства, нашими желаниями управляли – мы были марионетками.

  Я осознал, что зависим, но, что самое интересное, не посчитал это трагедией. Да, мной повелевали, но я оставался счастливым. А самое главное, нас не обманывали: девушка, действительно, была чудесной напарницей, я, с ее слов, выглядел лет на двадцать пять, хотя попал сюда в тридцать три.

 

   * * *

 

  Маша понемногу сбрасывала лишний вес и хорошела с каждым днем.

  Деревья росли ввысь и вширь, но давно появившиеся плоды не спешили созревать, оставаясь маленькими. Те фрукты, которые я когда-то съел, были значительно крупнее.

  – Как мы определим, что они поспели?

  Машин вопрос меня озадачил. Плоды по мере созревания не меняли цвет, а размер не всегда показатель спелости.

  – Мы просто дождемся, когда они упадут, – нашелся я.

  – Тогда они поранятся о камни.

  Я взял большой камень и принялся утрамбовывать щебень под деревьями. Маша занялась добычей песка, просеивая его через тряпку с отверстиями. Разумеется, песок мы высыпали под деревья.

  На закате мы поняли, что нам не нужно идти по знакомому маршруту, и продолжили работу при свете звезд. Кажется, уход за деревьями стал нашей основной работой.

 

  Путник, закутанный в белое, пришел ночью, оставил два бурдючка и два узелка с зерном. Я смотрел вслед удаляющейся фигуре и понимал, что им тоже управляют. Счастлив ли он? А почему бы и нет! Зависимость от чего-либо или от кого-то не повод для страданий. Ведь и на Земле люди подчиняются законам, правилам, друг другу. Каждому человеку нужно есть и пить – это тоже зависимость. Полная свобода неосуществима, но большинство населения моей родной планеты чаще смеется, чем плачет.

 

   * * *

 

  Наши деревья растут, появляются новые плоды, старые понемногу увеличиваются в размерах, стволы и ветви становятся толще.

  Я знаю, что каждому растению необходимы свет, тепло, вода и минеральные вещества, которые обычно находятся в почве. Здесь только камни. Откуда в них питательные вещества? Тем не менее, наши деревья растут. Может, под камнями есть земля, содержащая нужные элементы?

  Работая голыми руками, я выкопал глубокую яму и не нашел ничего, кроме щебня и песка. Разумеется, в камнях есть необходимые растениям вещества, но они не растворяются в воде. Или все-таки растворяются?

 

  Появляются новые завязи, но мы так и не получили ни одного спелого плода. Они увеличиваются в размерах, но очень медленно. Зато сами деревья становятся все выше и развесистее и уже дают густую тень. Если взяться за ствол руками и постоять так немного, начинает казаться, что прикасаешься к чему-то большому и очень сильному, заполняющему собой всю округу. А еще я сразу же ищу взглядом Машу, и меня захлестывает нежность. Приходит понимание, что самая важная женщина не та, которая была, и не та, которая, возможно, будет, а та, что рядом с тобой. Не зря, наверное, союз между мужчиной и женщиной освящается и празднуется.

  – А я, если подержусь за ствол, всегда хочу тебя в постель затащить, – поделилась Маша. – И затаскиваю!

 

  Маша, Машенька... Разумеется, первый упавший плод я отдал ей. Косточку она бережно положила в каменную чашу, и мы почувствовали, что нет ничего важнее в нашей работе, что именно она, маленькая косточка, – результат нашего труда.

  Каждый день мы находим на песке упавшие зеленые плоды. Немного, не больше десятка – казалось бы, двое взрослых людей должны съесть их за сутки. Тем более, желтоватая мякоть просто тает во рту. Однако фрукты остаются: может, они нам, действительно, надоели, или же и мне, и Маше внушили это.

  Ночью приходит путник, закутанный в белое, и забирает плоды и косточки.

 

   * * *

 

  – Ты любишь ее!

  – Кого?

  – Ту, которая была до меня... Ванечка, ты чудесный мужчина – добрый, ласковый, внимательный. Я никогда не чувствовала себя такой счастливой. И тебе со мной хорошо. Только любишь ты ее – я знаю.

  С чего Маша это взяла? Я рад каждому ее взгляду и прикосновению, совершенно искренне говорю ей нежные слова – в любом случае, она мне не безразлична. Я почти не упоминаю Таа, разговаривая с Машей. Да, стройная инопланетянка иногда стоит у меня перед глазами, но это происходит крайне редко. Или нет? Может, я просто не замечаю?

  – Ты от меня уйдешь – я знаю. Оставишь меня одну. А если вместо тебя пришлют какого-нибудь урода?

 

  Сомнение острыми коготками царапнуло по душе. Кажется, Машеньку волнует не то, что я уйду, а какой мужик достанется ей после меня. Впрочем, главное не это – она уверена в моем исчезновении из ее жизни. Что это, женская интуиция или постороннее внушение? Возможно, Машу предупреждают о грядущих изменениях, чтобы они не стали слишком неожиданными. Может, оно и к лучшему.

 

  Машенька долго стояла, обняв дерево, а потом взялась за меня. Тихая нежность сменялась агрессией, слезы – торжествующими стонами. То ли она пыталась утопить в сексе свои переживания, то ли прощалась со мной.

  Когда пришел путник, Маши не было – спустилась в пещеру. Я звал ее, но она не откликнулась. А провожатый в белой одежде знаками объяснил, что я должен идти с ним. Зов, звучавший внутри меня, заставил повиноваться. Мы так и не попрощались с Машей.

 

Глава 3

 

  Путники всегда легко проходили сквозь черную плиту. Я получил приглашение от сопровождающего в белой одежде, поэтому тоже надеялся пройти беспрепятственно. Однако сопротивление было, да еще какое! Выставленная вперед рука словно погрузилась в густой кисель, но окрик провожатого подогнал меня, и я шагнул, продираясь сквозь преграду.

  Проход оказался неожиданно узким и низким. Головой я почти доставал до потолка, а стены задевал руками, стоило мне хоть немного отклониться от прямого пути. Освещался длинный коридор только по концам: черная снаружи плита входа изнутри оказалась почти прозрачной, такое же серое пятно виднелось впереди.

 

  В своей темной пещере я привык ходить, касаясь рукой стены – так же поступил в этом коридоре. Ладонь нащупала поверхность, и я понял, что стены здесь не из камня. Во-первых, этот материал не забирал тепло, хоть и был на ощупь прохладным. Во-вторых, неровности здесь оказались другими: по стене тянулись довольно длинные горизонтальные валики и бороздки.

  Перепонку в конце прохода я преодолел намного увереннее. После тесного и темного коридора круглое помещение казалось огромным. Полупрозрачная крыша не пропускала солнечные лучи, но рассеянного света вполне хватало, чтобы все рассмотреть. Открывшееся пространство не было свободным: через несколько шагов имелся невысокий барьер, ограждавший тридцатиметровый круг, в его центре высились три очень толстые колонны, которые поддерживали крышу.

 

  От зверьков, заполнявших огражденный участок, шел многоголосый писк, сотни небольших животных с голой кожей бегали, дрались и совокуплялись в выделенном им круге. Мне сразу же пришли на ум бурдючки – как выяснилось позже, предположение оказалось верным.

  Провожатый что-то крикнул. Я оглянулся – вход изнутри был черным и гладким. Высокая коричневая стена, покрытая горизонтальными морщинами, поднималась метров на пять. Чтобы пощупать вертикальную поверхность из неизвестного материала, пришлось отойти назад и в сторону. Пластмасса? Кость? Во всяком случае, не камень. Мой ноготь оставил на стене царапину, которая через несколько мгновений исчезла. А вот это уже интересно!

 

  Продолжить исследование мне не позволили. Любой нормальный мужчина отложит все дела, если к нему подойдут две женщины, одетые весьма скудно. Совсем короткие юбочки на завязках – больше на них ничего не было. Стройную смуглянку, занявшуюся моим спутником, я толком не рассмотрел, потому что моим вниманием завладела другая женщина. Выглядела она просто замечательно: белокожая и светловолосая, крепкая и подтянутая. Однако я разглядывал ее не всю, а не мог оторвать взор от ее груди. И дело не только в том, что полушария с коричневыми сосками выглядели весьма соблазнительно – было в них что-то необычное.

  Как известно, женщины кормят маленьких детей своим молоком. Сын или дочь вырастают и переходят на другую пищу, а груди матери обвисают – ребенок забирает у нее часть красоты. Так было у моей жены. У Таа и Маши, как у всех молодых женщин, не кормивших грудью детей, все выглядело куда более подтянуто. А у незнакомки?

 

  – Я сюда в двадцать семь попала, а перед этим двоих выкормила, – сказала женщина по-русски, заметив, как я таращусь на ее грудь. – Висели мои титечки, а теперь опять стоят – почти как у девочки. Спасибо Дилту.

  Может, я все-таки на Земле? Вторая подряд встреча с русской, да и надменная недотрога, похоже, была откуда-то из Европы. Только кто такой Дилт?

  – Проходи, Ваня, не стесняйся, – продолжила женщина. – Я Ирина. Как там Маша? Таа тебя не дождалась – ушла неделю назад.

 

  Значит, Таа жила здесь. А вот откуда она знает наши имена? За нами подглядывали? Они подкрадывались к нашей площадке, или у них есть приборы для наблюдения?

  Кажется, недоумение на моей физиономии читалось слишком явно – Ирина улыбнулась.

  – Я два месяца назад мимо вас проходила и слышала, как вы друг друга по именам называли, – пояснила она.

  – А что же не заговорила?

  – Дилт запретил.

 

  Опять этот Дилт! Кто он такой? Он и лечит, и говорить запрещает. Человек ли он вообще? Не это ли неведомое существо внушало нам мысли, успокаивая и сближая?

  Разумеется, я спросил... и застыл, ошарашенный ответом.

  – Мы сейчас внутри него. Стены, пол, потолок – это все живое.

  – Здоровый, – вымолвил я.

  – Это только один узел, а их множество, – довольно улыбнулась Ирина. – Посмотри вокруг – ничего не напоминает?

  Я осмотрел большое круглое помещение. Если убрать пол, крышу и слой плоти на стенах, должен получиться такой же каменный резервуар, в котором я провел последнее время, ухаживая за деревьями. Значит, там был Дилт, но исчез. Куда? А если он растет, то как появляются новые узлы?

 

  И тут я представил, как мощное щупальце отходит от Дилта, пробирается между скалами, а затем на его конце образуется новый узел. Сначала маленький, он увеличивается и увеличивается, пробивается в глубину, добирается до воды и начинает жить самостоятельно. А после перед моим мысленным взором возник умирающий узел: его плоть размягчалась и уходила в камни, оставляя после себя голые стены и ровную площадку, покрытую щебнем и песком.

  Наши деревья питались тем, что осталось от мертвого Дилта – вот почему они так уверенно росли.

 

  Кажется, видения отразились на моем лице – Ирина посмотрела на меня с удивлением.

  – Дилт показал тебе «картинку»? – спросила она. – В первый же день? Далеко пойдешь.

  Я потряс головой, окончательно освобождаясь от навеянных картин, и сменил тему:

  – А ты чем тут занимаешься?

  – Шью бурдючки, сортирую грузы и сплю с путниками. Они меня учат единому языку.

  Интересный обмен! Мне как-то не приходило в голову, что за образование можно расплачиваться сексуальными услугами. Если честно, я бы не отказался на такой основе обучать встретившую меня женщину.

  Похоже, Ирина видела меня насквозь.

  – Не облизывайся: достанется и тебе. В узле ты будешь единственным постоянным мужчиной в окружении трех женщин, – с улыбкой сказала она. – Путники уходят на закате, а ночью тебе придется переспать с каждой из нас. Мы бы обошлись, но Дилту нравится, когда люди занимаются сексом. Так что готовься.

 

  Признаться, такое сообщение я встретил с воодушевлением, но Ирина начала объяснять прочие мои обязанности, и к радости добавилось разочарование. Мне предстояло выполнять не слишком приятную работу – будущая жизнь перестала казаться сказкой.

  Зверьки в большом круге продолжали пищать, носиться и драться за пищу – белую жидкость, которая откуда-то бралась в узких продолговатых кормушках, находившихся в нижней части барьера. Животные исчезали в норах, имевшихся в полу, а некоторые из них время от времени застывали на несколько секунд рядом с ограждением.

  – Хомяки, – сказала Ирина. – У них с Дилтом симбиоз: он их кормит, выращивает, а потом ест. Дермо впитывается в пол – возможно, экскременты тоже содержат полезные вещества. А из шкурок мы бурдючки шьем.

  Если я правильно понял, люди за хомяками не ухаживали, а живой пол впитывал в себя не только отходы – по всей вероятности, из нор возвращались не все животные.

  Ирина наклонилась над барьером и подхватила застывшего зверька. Я в этот момент совершенно утратил бинокулярное зрение, потому что одним глазом следил за руками, а другим с вожделением смотрел на ее ягодицы, обтянутые тканью юбки.

 

  Дальнейшее поубавило мой сексуальный энтузиазм.

  Женщина ударила кулаком по затылку и сообщила:

  – Все – готов!

  Затем Ирина бросила хомяка на небольшую тумбу, взяла лежавшее рядом каменное рубило и отхватила жертве концы всех лапок.

  Рядом со столом на стене имелся выступ, на котором висела петля из коричневого материала – похоже, Дилт вырастил то ли гибкий хрящ, то ли кожаную полосу. Ирина подвесила жертву за шею, острым каменным ножом сделала круговой надрез рядом с петлей и сдернула кожу чулком, воспользовавшись ножом еще пару раз.

  Все получилось быстро и ловко, женщина не делала лишних движений, и я залюбовался ею. Ирина приподняла квадрат отвердевшей плоти, прикрепленный к стене только в верхней части – открылось окно, в которое она бросила шкурку. Ободранный хомяк и отрубленные лапки отправились в другой проем.

  – Все! – Улыбнулась Ирина. – Пойдем – ванная освободилась.

 

  В следующее помещение мы проникли через гибкую дверь, открывавшуюся в обе стороны. Моя спутница уперлась рукой в стену, и мягкий прямоугольник, изгибаясь, подался внутрь. Ирина потащила меня за руку, я послушно шагнул за ней, дверь за нами встала на место. Я нажал на угол створки и смог приоткрыть часть двери наружу.

  Половину небольшой и невысокой комнаты занимала овальная ванна с бурлящей жидкостью. Пахло лекарствами и мылом.

  – Снимай юбку и полезай! – скомандовала Ирина. – Глаза береги, а то щипать будет.

  Я осторожно сел в горячую ванну, длина которой позволяла вытянуться во весь рост.

  – Закрой глаза и ныряй! – продолжила распоряжаться женщина. – Хорошо промой голову и бороду.

 

  Неожиданно сильные руки схватили меня за плечи, и полностью окунули в жидкость. Впрочем, зажмуриться я успел.

  – Подвинься – тут места как раз для двоих хватит, – сказала Ирина.

  Я ничего не видел, но понял, что нахожусь в одной ванне с обнаженной женщиной. Моя рука нащупала ее колено и заскользила по внутренней поверхности бедра, поднимаясь выше и выше.

  – Брысь! Потерпи немного! – мою руку безжалостно отбросили. – Вставай!

  Я поднялся, почувствовал, как мое лицо вытирают мягкой тканью, открыл глаза и заинтересовался матово светящимся потолком. На миг любопытство оказалось сильнее желания овладеть женщиной. Откуда здесь свет, и какой он, естественный или искусственный?

  Я опустил взгляд и увидел, как Ирина стирает в ванной свою юбку. Что может быть соблазнительнее обнаженной женщины, которая еще и наклонилась?

  Мокрая одежда ощутимо хлестнула меня по рукам, второй удар пришелся по бедрам и отрезвил меня.

  Мы вышли через другую дверь, весьма похожую на первую, и попали в комнату с такой же ванной, заполненной чистой теплой водой. Я взял себя в руки, послушно ополоснулся, прошел по коридору и шагнул в очередную дверь следом за спутницей. Тут Ирина уже не противилась – наоборот, я встретил полное понимание.

 

   * * *

 

  Что может удивить мужчину в постели? Разумеется, поведение женщины. А что еще?

  Само ложе! После довольно твердых песчаных лежаков любая постель покажется комфортной, но здесь я столкнулся с такими чудесами, которых и на Земле не встречал. Просто приподнятая над полом плоскость без подушек и прочих излишеств – казалось бы, любой диванчик лучше. Однако наша постель становилась то мягкой, то твердой; то теплой, то холодной. В один момент на ровной поверхности возникло возвышение, который мы с Ириной немедленно использовали в своих целях.

  Когда мы, устав от объятий, лежали и смотрели на едва светящийся потолок, меня осенило.

  – Это ты управляла постелью? – спросил я.

  – Да, – Ирина чуть-чуть сжала мою ладонь. – Я прошу Дилта, и он меняет саму кровать, температуру в комнате, освещение.

  – А если попрошу я?

  – Дилт тебе поможет.

  – Что произойдет, если я попрошу одно, а ты – другое?

  – Этого не будет. Дилт сделает так, чтобы мы захотели одно и то же.

  Я попытался представить, что в комнате стало темно. Свет исчез совсем.

  – Думаю, нам неплохо будет и в темноте, – сказала Ирина.

  Я вновь ощутил желание и не стал спрашивать у нее, о чем она думает – мы поняли друг друга без слов.

  – Какой же дурой я была! – сказала Ирина, поднимаясь с постели. – Представляешь, я нередко отказывала мужу, а ведь секс – это восхитительно!

  Признаться, я думал точно так же.

 

Глава 4

 

  Выводы я сделал позже. Сначала возникли вопросы. Почему я так нагло вел себя с Ириной? Ведь буквально перед уходом у меня был секс с Машей. Что это, воздействие стимуляторов, содержащихся в пище, либо внушение Дилта? Или такими становятся все люди, попавшие внутрь узла?

  Я не смог отбросить ни одну из причин, пришедших на ум. Да и какой смысл в нахождении определяющего фактора, если я не могу ничего изменить? Я уже пытался нажимать на черные прямоугольники, через которые приходили и уходили путники – меня не выпускали. Умирать от голода я не хотел, а другой еды здесь не было, поэтому приходилось довольствоваться тем, что выдавали – зерном и тягучим напитком.

  Судя по тому, как Дилт привел к общему знаменателю наши с Ириной желания, он не только читает наши мысли – огромное существо управляет и нашим разумом, и нашими поступками. Впрочем, я не отупел и могу анализировать свои мысли и чувства. Однако какой толк в том, что я понимаю причину своих действий, ведь я не могу ничего изменить.

 

   * * *

 

  Хватаю застывшего хомяка и бью его по загривку ребром ладони. Я только что убил живое существо, но остался равнодушным. Отрубаю лапы – капли крови и мельчайшие частички плоти и костей разлетаются в стороны, попадая и на мою кожу, и на юбку. Дилт впитает все, что попало на стены и пол, юбка отстирается, кожа отмоется. Снимаю шкурку, бросаю ее в одно окошко, тушку – в другое. Все, хомячка больше нет. Дилт выкормил его своим молоком, а потом сам же и сожрал. Ирина называет это симбиозом и считает подобными взаимоотношения людей и Дилта. Только зачем ему я? Или он меня тоже съест? Кстати, в бурдючках такое же молоко, что и в кормушках хомяков – не исключено, что моя судьба тоже будет похожа на участь зверьков.

 

  – Ван, пойдем со мной!

  Это Нида. Она с Тирта, как и Таа. Тирт – название планеты на едином. Там, как и на Земле, множество народов и почти столько же наречий. Понятно, что и названия звучат по-разному. На едином языке все и всем понятно: Тирт, Земля – Ирт, планета, где мы сейчас находимся – Дилт. Других названий я не знаю, да они и не нужны, люди попадают сюда только с двух планет.

  Нида невысокая и крепко сбитая; у нее короткие огненно-рыжие волосы и очень смуглая кожа – непривычное сочетание. Говорит она на едином, но мне все понятно, ведь язык несложен. Зов этой маленькой женщины мне приятен, и я знаю, что она будет рада остаться со мной наедине.

  Путников сегодня двое. Ирина и Золаа встретили их, а Нида осталась без мужского внимания. Поэтому мы сейчас пойдем сначала в ванную, а затем в ее комнату. То же самое нам предстоит на закате, когда Золаа и Ирина будут провожать путников. Ночью я уединюсь с каждой из трех женщин.

 

  На Земле я и представить не мог, что обычные мужчины и нормальные женщины могут уделять сексу столько времени и внимания, однако сейчас я считаю такой режим вполне разумным. Более того, я счастлив спать с женщинами, тела которых пахнут свежестью – именно такой эффект дают ванны Дилта. И я знаю, что дарю своим партнершам радость.

 

   * * *

 

  Дни длинны, ночи тоже не коротки, а приятная усталость после общения с женщинами быстро проходит. Я обдираю хомячков, сортирую грузы и успел досконально изучить строение узла.

  Центр зала занимает круг, заполненный хомяками, а вокруг него идет кольцевой проход пятиметровой ширины. В нем можно бегать или заниматься гимнастикой. Я часто так и делаю, потому что энергия переполняет меня. Вдоль круговой стены стоят столы-тумбы и такие же стулья. Их вырастил Дилт, и сдвинуть такую мебель невозможно. Несмотря на твердость, предметы обстановки живые и впитывают практически все, что на них попадает. Такое же свойство у стен и пола.

  Все остальное скрыто в стенах. Три черных прямоугольника обозначают вход, выход и вход-выход – путники и исчезают в нем, и появляются из него. Мягкие двери в помещения едва заметны, их всего три. Одна ведет в комнату, где находится ванна с моющим раствором. Отсюда можно попасть в отделение для ополаскивания – там такая же ванна. В этой комнате имеются еще два выхода, ведущие в коридоры, из которых можно попасть в спальни. Их восемь, они совсем маленькие – кровать и узкий проход. В конце каждого из двух коридоров – туалеты и выходы в круглый зал. Вот такой лабиринт, к тому же лишь слегка освещенный.

 

  В кольцевой стене есть еще ниши, некоторые из которых закрываются. Например, есть углубление, куда можно ссыпать зерно, принесенное путниками в мешочках. Соседний проем раздает зерно: расстилаешь квадратик материи, и Дилт высыпает на него дневную норму. Завязываешь узелок и бросаешь его в следующее окошко. Туда же кладешь узелки с зерном, принесенные из других мест. Из этого же проема нам выдают нашу дневную норму зерна. Зачем такие сложности – не пойму.

  Молоко Дилта наливается из специального соска: подставляешь открытый бурдючок, нажимаешь на стену, как на большую кнопку, и емкость наполняется. Бурдючки с жидкостью нужно убирать в одно окошко, а для еды нам их выдают в соседнем проеме. Опять непонятные условия. Или молоко должно выстояться в бурдючке?

 

   * * *

 

  Золаа высока и стройна, у нее смуглая кожа, черные вьющиеся волосы и милое личико. Как и все женщины, живущие в Дилте, красотка обожает секс, а также очень любит поговорить. Эти два занятия она легко совмещает, чем поначалу изрядно удивляла меня. Вот и сейчас женщина, оседлав меня, энергично двигается и рассказывает о различиях в нравах ее страны и соседнего государства, в котором когда-то жила Таа.

  Я чувствую приближение апогея. Дыхание Золаа участилось, речь стала прерывистой, но она упрямо продолжает болтать. Я пытаюсь понять, о чем идет речь, но у меня почти ничего не получается.

  Долгий стон обрывает повествование, женщина награждает меня сочным поцелуем, ложится рядом и вновь начинает говорить:

  – Этот путник жил на Ирте, там попал в тюрьму. Оттуда он сбежал, заблудился в лесу, почти умер от голода, но оказался здесь. В покинутом месте у него была только одна женщина, потом он жил в круглом зале с одним входом и одним выходом. Путником служит дней двести... В Бабуре мужчины и женщины не целуются – я говорила Таа, что это глупость. Знаешь, что она ответила? Что сможет поцеловать единственного мужчину – его зовут Ванечка.

 

  Золаа часто меняет тему разговора, перескакивая с одного на другое. По-моему, она не может долго говорить о чем-то одном. Часто смуглая красавица несет откровенную чушь, но я продолжаю внимательно слушать, чтобы из ее болтовни извлечь необходимую информацию. Какую? Я хочу знать, как устроено огромное существо, называемое Дилтом. Есть желание предугадать свое будущее, хоть немного подготовиться – может, я смогу что-то изменить.

  Главный источник информации – путники, но я с ними общаюсь очень мало. Вот и приходится действовать через женщин.

 

   Думаю, Золаа больше сама рассказывает мужчинам, чем пытается что-то узнать у них. Со мной она ведет себя именно так. Кажется, я знаю почти все о ее жизни и многое о стране, из которой она попала сюда.

  Золаа выросла в семье столичного купца и неплохо устроила свою судьбу, выйдя замуж за высокопоставленного чиновника. Четвертая жена не главная в семье, но такое положение вполне устраивало молоденькую женщину: легкая работа по хозяйству, прогулки, развлечения, общение с другими женами – занятия необременительные и приносящие удовольствие.

   Увы, правитель прогневался на мужа и решил без затей отрубить голову проштрафившемуся чиновнику. Последнее, что помнит Золаа из прежней жизни – стражники, врывающиеся в дом.

  Теперь эта любительница поговорить находится на Дилте и в Дилте. Именно болтовня Золаа заставила меня призадуматься и начать целенаправленно собирать информацию.

 

   * * *

 

  На Земле мелкие населенные пункты часто располагаются вдоль больших дорог. Чтобы попасть в определенную деревню, путник обязательно должен пройти мимо соседнего селения, ведь другой дороги обычно нет. Я считал, что так же обстоят дела и здесь: все, кто попадает в наш узел через вход, приходят из одного и того же узла. Мне пришлось не раз пройти по такому маршруту, и это не оставляло места для сомнений.

  Признаться, я не всегда вникал в беспорядочные рассказы Золаа, но в этот раз слушал внимательно, и как выяснилось, не зря.

  – Сегодняшние путники пришли из того места, где мотают нитки, а вчерашние – из дома, где делают материю, – поведала Золаа.

 

  Я уже знал, что нити, которые использовали для шитья бурдючков и одежды, производит сам Дилт, только сматывать их в клубки приходится людям. Слышал я и то, что материал, идущий на узелки и одежду, также рождается в организме огромного существа. А вот то, что путники, попадающие к нам через один и тот же вход, идут из разных мест, не приходило мне в голову.

  Ночь началась недавно, и Золаа была первой из женщин, с которыми мне предстояло заняться сексом. Мы только что вошли в ее спальню, по дороге она несколькими прикосновениями возбудила меня, и ничто, кроме женских прелестей, меня в том момент не интересовало. Чуть позже я пытался расспросить Золаа, но не смог, потому что она непрерывно разговаривала.

 

  Следующей была Ирина, и с ней я поделился сомнениями.

  – Какая разница? – удивилась она.

  – Сколько времени занимает дорога от узла до узла? – вопросом на вопрос ответил я.

  – Почти целую ночь. Из каждого узла путники выходят после заката и приходят в другой узел только на рассвете – это все знают.

  – Вчера и сегодня путники появлялись в одном и том же проеме. Если они пришли из разных мест, то и дорог должно быть, как минимум, две. Я там ходили много раз, но ни развилок, ни перекрестков не видел.

  – А может, они пришли из одного узла, но вчера Дилт делал там материю, а позавчера нитки?

  К единому мнению мы не пришли, но решили собрать сведения о соседях. Количество входов, описание людей, живущих внутри – информация простая, но ее оказалось достаточно. К нам шли из семи узлов и заходили в два имеющихся входа. Только все путники твердили одно: они шли по единственной дороге и не видели развилок.

 

  Дилт оказался не так прост: он не только внушал мысли, но и скрывал все, что хотел.

  Вскоре я понял, что расстояния между узлами не так велики. Да, все путники шли почти целую ночь, столько же шагал и я, когда носил тюки. Однако до черного выхода, где мне выдавали груз, я шел совсем немного, а освободившись от груза, довольно быстро добирался до своей пещеры. Получалось, что дорога, которую я преодолевал без тюка и сопровождающих, была намного короче. Как я раньше не замечал этого?

  А был ли маршрут всегда одним и тем же? Мы несли тюки по извилистой тропе и доставляли их к черному прямоугольнику. Если честно, разницы между выходом, из которого появлялись путники в начале ночи, и входом в конечной точке не было никакой. Так может, я приходил к разным выходам, и приводили меня к разным входам?

  Я не мог понять, почему путники идут только в одном направлении. Возможно, они ходили и туда, и обратно, но по разным дорогам.

  Интересно, зачем Дилту эта путаница?

 

Глава 5

 

  Сегодня я отрубаю ободранным хомякам задние лапы, срезаю с них мясо, а косточки бросаю в отдельное окошко на стене. Дилт окончательно очистит их и выдаст обратно.

   Зачем нужны кости? Из них делают иголки. Да-да, женщины шьют бурдючки, юбки, одежду для путников костяными иглами. Кстати, дырки в коже хомяков прокалывают стеклянным шилом. И иглы, и каменные проколки часто ломаются, но в узлах Дилта есть умельцы, производящие инструмент в больших количествах.