Текст книги "Симбиоз (СИ)"

Автор книги: Юрий Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

  Судя по тому, что продолжительность дня здесь меняется не сильно, мы находимся рядом с экватором. Думаю, в высоких широтах зимой холодно – вряд ли рептилии выживут там. Интересно, сможет ли сам Дилт перенести морозы?

   * * *

  Ирина родила двоих черненьких пацанов. Питер и Айвен – имена сыновьям они придумали заранее. Айвен – это тот же Иван. Выходит, у меня появился тезка. Если честно, мне приятно.

  В суматохе, связанной с родами, мы с Таа не заметили, как первые шаги сделала наша дочь. Кончилась спокойная жизнь у тех, кто присматривал за ней.

  Даже во внутреннем дворике стража приходится за ней следить: девочка, как маленькая обезьянка, ловко карабкается по склонам и в мгновение ока забирается на вершины. Увы, самые грозные окрики на Лену не действуют. Она останавливается лишь на мгновение, а затем пробирается в нужном ей направлении.

  Таа говорит, что дочь похожа на меня. Может быть и так, но проверить это я не могу, ведь здесь нет ни стекла, ни зеркал. Впрочем, я где-то читал, что зеркало можно сделать из бронзовой пластины, отполировав ее.

  Интересно, Дилт сможет изготовить стекло?

   * * *

  Вернулся Айзек. Оказывается, он целые сутки просидел в Центральном узле.

  – Заставили меня читать собственный дневник. Сначала про себя, а потом вслух, – почему-то смущенно рассказывал друг. – Кажется, они мои мысли считывали. Только думал я не о том, что было нужно Дилту – вот и пришлось читать и перечитывать.

  Пожалуй, у биологической цивилизации есть недостатки – Дилт, похоже, не обладает зрением, и простейшей видеокамеры у него нет. Или это еще впереди?

  Рассказ Айзека и сделанные им выводы, нас не обрадовали. Животных подвергали изменениям и заставляли бежать к стражу. На самом деле, на нас нападали травоядные. Только зачем им выращивали длинные зубы?

  – Думаю, это побочный эффект – предположил Айзек.

  Если честно, Дилт меня все больше разочаровывает: и сам он далек от совершенства, и методы работы у него странные.

  – Думаю, Дилта создали люди, – Айзек выдвинул очередную гипотезу. – Только что-то пошло не так, и он перехватил инициативу.

  – И что это означает? – не понял я.

  – Случилась жуткая неудача. Командовать начало существо, которое этому не учили. Нарушилось все, и люди подверглись опасности. Однако эксперимент продолжили. Разумеется, исследователи не захотели стать подопытными, и вместо себя привезли людей с других планет.

  – И где эти горе-исследователи? – возмутился я.

  – Возможно, наблюдают. Может, взяли паузу и пустили все на самотек.

  Предположение Айзека меня ошеломило. Быть подопытным – само по себе противно, но понимать, что твоей судьбой распоряжается свихнувшийся монстр – ничего более жуткого представить себе невозможно.

  Печально, но друг прав: Дилт изначально предназначался для того, чтобы служить человеку. Он умеет лечить людей – может врачевать и тело, и душу. Огромное живое существо способно изготавливать предметы из пластмассы и металла. Например, Баагу и Диидаа, когда они жили в Центральном узле, он дал инструменты из закаленной стали. Дилт кормит людей, снабжает их материалами, управляет ростом плодовых деревьев. Правда, все это он делает так, как считает нужным, и не всегда мнение монстра совпадает с мнением людей. Напротив, он стремится подчинить каждого человека и добивается цели, порой калеча его душу и разум.

  Что делать? Бежать? Вряд ли Дилт нас отпустит. Да мы и не выживем без его помощи, ведь эта планета не слишком гостеприимна.

  – Собственно, мы неплохо живем, – неожиданно сказал Айзек. – Ты согласился бы бросить все и вернуться на Землю?

  Оставить Таа, забыть о маленькой дочери?

  Да, на Земле остались жена и дочь, но... Неловко в этом признаваться, но я не в силах отказаться от того удовольствия, которое здесь получаю в сексе. К тому же, я помолодел и забыл о болезнях. А раздробленный локоть, вылеченный за неделю? А общение с Шестьдесят четвертой?

  Странно, мы, на первый взгляд, дикари, но наш быт налажен не хуже, чем у цивилизованных людей.

  Да и что ломать голову, ведь выбора у нас нет. Мы живем и будем жить с Дилтом, а отношения с ним надо просто налаживать. Ведь мы неплохо общаемся с отдельными узлами.

   * * *

  Мы опять за одним событием не заметили другое, не менее важное. Возвращение Айзека, его рассказ и гипотезы заставили нас забыть обо всем. А в это время Диидаа окончательно убедилась, что станет матерью. Маленькая женщина терпеливо ждала и дождалась.

  А ведь дети есть или будут только у тех женщин, которые жили здесь, на берегу озера. Все остальные обитательницы Дилта бездетны.

  В чем причина? Нужно благодарить стража? Или это плата за выращенные узлы? А может, причина в том, что каждая женщина мечтала о ребенке?

  Бааг смотрел на Диидаа, и мне показалось, что я не встречал человека счастливее. Через мгновение я усомнился в этом, потому что во взгляде Диидаа было столько любви и нежности!

  Может, Дилт понял, что мы любим друг друга?

   * * *

  Первой изменения в страже заметила моя дочь. Если раньше она с удовольствием бегала во внутреннем домике, то теперь наотрез отказывается в нем оставаться.

  – У него пятна исчезают, – заметила Таа.

  Действительно, пряно пахнущие пятна на поверхности холмов уменьшились. Затем я заметил, что стою на вершине в сандалиях, а страж не покушается на мою обувь. Поверхность холмов твердела, а волна радости, исходившая от стража, слабела с каждым днем.

  – Он умирает, – сказала Диидаа и заплакала.

  Мы растили и защищали его, а он отвечал нам радостью. Был ли страж большой доброй собакой, или мы обязаны ему рождением наших детей?

  Теперь его не станет.

  Я вспомнил смерть Ниды. Горько терять родного человека. Но когда из жизни уходит близкое существо – это тоже трудно.

   Часть 17. Сотворение

  Кораблики подлетали, делали круг над холмами, ныряли во внутренний дворик и тут же поднимались. Казалось, стервятники кружат над мертвым животным и, опускаясь, клюют его безжизненное тело. Однако все происходило наоборот: летательные аппараты, не приземляясь, открывали люки и сбрасывали на пожелтевшую траву комки розовой плоти. А те, собираясь воедино, образовывали сначала плоскую лепешку, а затем невысокий холмик с пологими склонами.

  Все мы, совсем недавно оберегавшие стража и заботившиеся о нем, стояли на закостеневшем трупе и смотрели, как на мертвеце возникала новая жизнь.

  Последний кораблик взлетел перед нами, и наши лица обдул слабый воздушный поток.

  Живой розовый холмик в мертвой продолговатой впадине выглядел одиноко и беззащитно, однако мне он показался чужим и ненужным.

  Оказалось, что так считали не все. Лена, стоявшая рядом с Таа, выдернула ручку из пальцев матери и сбежала по крутому склону. Девочка прикоснулась ладошками к влажно блестевшей плоти, и тишину разогнал счастливый детский смех.

  Дочь повернулась и, не отрывая рук от розового холмика, смотрела на нас и улыбалась. Она вновь засмеялась, и близнецы, сидевшие на руках у родителей, ответили возмущенным ревом.

  Признаться, я не понял, почему заплакали Питер и Айвен, но отец и мать почувствовали, чего хотят дети. Айзек и Ирина спустились вниз, мальчишки замолкли и со счастливыми улыбками потянули ручонки к розовому холмику. Отпущенные родителями на пожухшую траву, близнецы слаженно подползли к плоти и принялись лупить ладошками по гладкой поверхности. Дети смеялись уже втроем.

  Диидаа прикоснулась ладонями к своему животу, улыбнулась и осторожно спустилась вниз. Все дети, рожденные и нерожденные, собрались вокруг живого холмика и, судя по улыбкам, радовались его присутствию.

  – Это Дилт, – сказала Таа.

  У нас появился новый подопечный.

   * * *

  Кораблик зависал над холмиком на минуту-другую, затем приземлялся рядом. Открывался люк, и наступала наша очередь. Мы открывали фляжки, выливали молоко на розовую поверхность и высыпали на нее коричневый порошок. Лена, Питер и Айвен ходили и ползали рядом, заставляя обходить их. Время от времени мы пытались удалить детей, но постоянно наталкивались на искреннее возмущение. Приходилось оставлять малышей в покое.

  Диидаа постоянно была с нами и тоже выливала молоко из фляжек.

  Я слышал, как она сказала Таа:

  – Болит живот, а как спущусь сюда, сразу же все проходит.

  Плоть моментально впитывала молоко и порошок, а вот кожа детей подобными свойствами не обладала. И если на темной коже близнецов коричневые разводы оставались почти незаметными, то Лена выглядела ужасающе. Впрочем, вода, нагретая на солнце, и мыло, изготовленное Шестьдесят четвертой, приводили дочь в нормальный вид.

  Порошок оказался тем самым строительным клеем, который мы смешивали с песком и водой. А ведь мы не жалели раствора, когда в пустыне строили стену вокруг стража. Возможно, та преграда создавалась как запас пищи. Тогда фундамент нашего дома и защитная стенка – кладовые съедобных веществ. Интересно, что будет, когда Дилт вырастет и доберется до них?

  Пока же плоть поедает мертвого стража. Холмы, окружающие продолговатую низину, оплывают, съеживаются на глазах. Думаю, молоко и порошок – это лишь витамины и добавки для маленького Дилта.

  Зеленый газон наступает и замещает высохшие длинные плети внутри ограждения из холмов. Зато снаружи трава с листочками-коготками еще жива. Сам страж давно мертв, а его отростки из последних сил стараются пополнить запасы пищи для нового узла.

   * * *

  Детей не оттащить от молодого Дилта. Разумеется, все малыши без одежды, ведь плоть ест все, кроме людей и камней. Впрочем, мелкие камешки она тоже поглощает.

  Поверхность розового холма изрезана впадинами и морщинами. Благодаря этим неровностям, дети легко забираются по пологим склонам. Потом малыши кувыркаются вниз, ужасая родителей. Смех и радостные возгласы слышны даже в башнях.

  Лена, начавшая говорить, часто прикасается ладошками к растущему узлу и произносит всего одно слово:

  – Хороший!

  Так узел получил имя.

   * * *

  Хороший быстро вырос до размеров взрослого узла, но отличается от собратьев. Обычные крутые стены у нашего подопечного только с трех сторон, а четвертая остается пологой, и наши дети по-прежнему резвятся на этом склоне.

  У нашего узла нет входов. Кажется, ждем их не только мы. Кораблики кружат над холмом, зависают над ним, словно пытаются что-то объяснить непослушному детенышу. Однако Хороший довольствуется общением с малышами и никого не пускает внутрь.

  Вход он все-таки сделал, но Ирине из-за этого пришлось изрядно поволноваться.

  Женщина стоит у черного прямоугольника и упрашивает:

  – Питер, выходи! Выходи, пожалуйста!

  Чернокожие мальчуганы как-то незаметно выросли и начали ходить. Говорить они пока отказываются, но соображают неплохо.

  Вот и сейчас Питер первым проник в образовавшийся вход. Увы, узел не пускает Ирину внутрь, заставляя ее стоять перед твердой плитой.

  – Хороший, впусти меня, пожалуйста! – просит она.

   Айвен решает составить брату компанию и протискивается в черный прямоугольник. Узников теперь двое. Ирина обреченно замолкает.

  Лена скромно стоит в стороне, но я чувствую, что без участия дочери тут не обошлось.

  – Почему Питер убежал в узел?

  – Я ему по попе дала, – честно признается дочь.

  Раскаяния в ее голосе не слышно – напротив, Лена убеждена в том, что Питер получил по заслугам.

  – За что ты его ударила?

  – Он меня укусил.

  Девочка демонстрирует следы зубов на руке. Вещественные доказательства налицо – дочь уверена в собственной правоте. Думаю, продолжать дознание не стоит.

  – Пожалуйста, выведи мальчиков, а то их мама беспокоится.

  Лена согласно кивает и на глазах изумленной Ирины беспрепятственно проходит сквозь черную плиту. Вскоре она выходит обратно, держа за руки улыбающихся близнецов.

   * * *

  Дети стремятся иметь свой маленький домик, где их никто не потревожит. Некоторые маленькие люди любят сидеть под столом, другие строят убежища из стульев и одеял, третьим родители покупают маленькие палатки в магазинах игрушек.

  Лена, Питер и Айвен получили собственный мирок от Хорошего, и какое-то время ни один из взрослых не мог туда проникнуть.

  Корар – так назвали своего сына Бааг и Диидаа. Вообще-то мать малыша хотела назвать его в честь своего отца, правителя Коораара. Увы, по понятиям стран, в которых когда-то жили молодые родители, сын простолюдина не имел права носить имя с двумя длинными гласными. Так младенец стал Кораром.

  Женщина с грудным ребенком вынуждена больше времени проводить дома. Диидаа с удовольствием нянчилась с малышом и быстро заметила, что рядом с Хорошим Корар совершенно не капризничает. В результате Дилт собрал вместе всех детей и молодую мамашу – ребятня оказалась под присмотром взрослого человека. Так Диидаа стала нянькой для всех наших детей.

  Детское помещение чем-то манило даже несмышленого Корара. Вместе с младенцем допуск в секретное убежище получила и его мать – Диидаа вошла внутрь узла. Вскоре Хороший открыл еще один вход – маленькая женщина получила персональное приглашение. Далее она убедила узел вырастить в жилище ванну, туалет, спальню и все прочее.

  Появился и сосок, дававший молоко – узел стал взрослым.

   * * *

  Холмы исчезли. Первой жертвой Хорошего стал наш дом, стоявший внутри ограды. Трава подобралась к фундаменту, и затвердевший раствор превратился в рассыпающийся песок – строительный клей даже через долгое время не потерял пищевой ценности.

  Разумеется, все нужные нам вещи были убраны. К тому же, мы уже давно жили в башнях. Увы, и их срок подходил к концу. Трава росла и расширяла свои владения, подбираясь к бревенчатой стене.

   Опять нам пришлось строить, но в этот раз мы ограничились сборными домиками из пластика. Выбор оказался верным: Хороший открыл еще два входа, и через пару недель у каждой семьи имелось привычное жилье внутри узла.

  Ребятня с воодушевлением ходила в гости друг к другу, делая это по несколько раз на дню, пряталась в детском убежище. Извлечь их оттуда могла только Диида, а остальные взрослые так и не получили допуска в царство маленьких людей.

  Словно поняв, что имеет на это полное право, узел сделал рывок, и газон подступил к защитной стенке из камня. Хороший быстро расправился и с ней, и с бревенчатой оградой, и со всеми тремя башнями.

   Мы стали жителями обыкновенного узла, отличавшегося от прочих собратьев лишь чуть большими размерами.

   * * *

  За пределами узла у нас с Таа есть маленький домик, где мы храним оружие, инструменты и прочие вещи, которые Хороший может разрушить или съесть. У Ирины и Айзека такое же строение с тем же содержимым. У Баага, кроме домика, имеется еще мастерская. Именно в нее проникли близнецы и похитили по одной скульптуре из дерева. Фигурки братья выбрали небольшие и смогли незаметно пронести к узлу.

  Как выяснилось позже, Лена с похищенными изделиями детально ознакомилась и вернула братьям, посчитав добычу вполне законной. Питер и Айвен благоразумно решили не показывать взрослым интересные игрушки и спрятали их в детском помещении. Увы, Хороший счел фигурки съедобными, и близнецы лишились деревянной коровы и такого же тигра.

  Не обнаружив скульптур на месте, Питер и Айвен закатили скандал. Лена потребовала у узла компенсации и получила то, что просила. Так Питер стал обладателем пластиковой коровы, а Айвен получил тигра из такого же материала.

  Хороший утратил доверие, и братья спрятали новые игрушки в домике, где их и обнаружил отец маленьких сорванцов. Айзек привлек к дознанию Баага, и мужчины выяснили главное: Хороший способен по просьбе моей дочери делать разные вещи.

   * * *

  Дилт – совокупность узлов, связанных между собой. Наверняка они делятся друг с другом пищей и энергией. Судя по всему, информационное поле у них тоже общее. Однако у каждого живого холма есть свои близкие люди – это либо вырастившие его, либо те, кто долго в нем живет. А уже из них узел выбирает единственного человека, устанавливает с ним тесную связь, изготавливает для него вещи или материалы.

  Шестьдесят четвертая выбрала меня, Тимоша – Ирину, один из двух последних узлов – Баага, другой – Диидаа. Хороший связал себя с Леной и весьма точно скопировал фигурки, которые дочь успела внимательно рассмотреть.

   * * *

  Что, прежде всего, интересует девочек, которым немногим больше двух лет?

  Разумеется, игрушки. Увы, Лена не видела ни кукол, ни кубиков, ни мячей и не представляла, как они устроены. Зато все это знал Айзек, а Бааг с его слов смог нарисовать или вырезать из дерева образцы и детали.

  Дело поставили на поток: Айзек вспоминал, Бааг делал начальные экземпляры, Лена просила Хорошего. Нередко первые изделия получались некачественными, но общими усилиями их доводили до ума. Правда, узел использовал только один материал – пластик, но детям хватило и его.

  Появились кубики и конструкторы. Айзек и Бааг с воодушевлением строили замки и возили детей в пластиковых тележках.

  Прагматичные женщины попытались получить более полезные изделия, но потерпели неудачу. Видимо, Хороший делал только то, что действительно интересовало Лену. В итоге все взрослые вспомнили детство и любимые машинки, игры, головоломки. Лена обзавелась десятком кукол, узел скопировал все скульптуры из мастерской Баага.

  А мне пришлось возить каменную плитку из Дилта и выкладывать ей площадку, на которой разъезжали игрушечные автомобили и дети на трехколесных велосипедах.

   Часть 18. Сотрудничество

   Глава 1

  Кораблики днем и ночью кружили над нашим узлом, зависали над ним, почти касаясь вершины. Наверно, они обменивались информацией или корректировали развитие Хорошего. Я не видел в этом ничего странного, ведь узел не соединялся с Дилтом.

  Однажды кораблик все-таки приземлился на газон и открыл люк.

  – Что ему нужно? – спросила Таа.

  Жена держала за руку Лену и с недоумением смотрела на летательный аппарат. В отличие от нее, я все понял: кораблик приглашал меня войти в него.

  – Это за мной.

  Таа всегда поражала меня своей сдержанностью. В свое время я видел бестолковые истерики и рыдающих женщин, провожавших мужей в безобидные командировки. Доходило до меня и то, что некоторые дамы после расставания утирали слезы и отправлялись к любовникам. Моя жена не выставляла напоказ свои чувства – наверно, ее так воспитали.

  – Ты вернешься! – убежденно сказала Таа. – Мы будем тебя ждать.

   * * *

  Берег реки, полукруглая стена, холмы – страж, уже давно умерший. Трава высохла и шелестит на ветру, холмы не опали и остались высокими, но затвердели и растрескались. А в центре внутреннего дворика – яма. Ее края обвалились, и глубина не превышает метра, однако впадина появилась не просто так – думаю, здесь пытались вырастить узел.

  Место, где рухнули надежды Дилта – здесь работали люди и, наверно, некоторые из них погибли на стене. Труд был бесполезным, а смерти не имели смысла. Для чего меня сюда привезли? Чтобы предостеречь? От чего? Или показывают, что вырастив Хорошего, мы добились результата и должны радоваться этому?

  Кораблик зовет меня. Короткий полет, приземление – такая же стена, растрескавшиеся холмы, только яма между ними чуть больше. Похоже на систему – значит, неудачи не случайны. Только при чем здесь я? Чем мы сможем помочь?

   * * *

  Меня встречали все от мала до велика. Едва я вышел, как Таа шагнула в другой кораблик, стоявший рядом с моим.

  – Решили сначала дождаться тебя, – говорит Айзек. – Рассказывай!

  Так и делаю, а напоследок предполагаю:

  – Кажется, Дилт просит о помощи.

  – И что мы можем? – сомневается Айзек.

  – Стоит ли ему вообще помогать? – голос Диидаа бесчувственен, словно дочь правителя обсуждает государственные дела.

  – Тогда мы не узнаем ничего нового, – отвечает супруге Бааг.

  Вырисовывается основа будущего сотрудничества – помощь в обмен на информацию. Только чем мы сможем помочь?

  Однако если Дилт действительно просит содействия, какие-то возможности у нас есть.

   * * *

  К мертвым стражам по очереди слетали все. Выращивали живые холмы не мы, да и неудачи Дилта не должны нас касаться, но все равно тоскливо.

  Очередной кораблик приземляется рядом с узлом и приглашает одного из нас. Кажется, предстоят переговоры, а посла мы должны назначить сами. Все смотрят на Таа, но она указывает на меня:

  – Лучше, если полетишь ты.

  Полет короткий, приземление у причала. Признаться, я думал, что меня доставят прямо в центральный узел, ведь мне предстоит разговор с Дилтом. Наверно, он решил дать мне время собраться с мыслями: путь от озера до середины поселения довольно долог – можно обдумать предстоящую беседу.

  Увы, у меня есть только предположения, мои и моих друзей. Я не знаю, о чем будет разговор, и не представляю, с кем буду общаться.

  Один из входов в Центральный узел, за ним довольно большое помещение – через такое же я проходил, когда возвращался из пустыни, где выращивали стража. Однако двери в боковой стене тогда не было, а мне нужно именно сюда.

  Маленькая комната без мебели – прием далеко не роскошный. Даже сесть не на что. Впрочем, я могу и постоять.

  Оказывается, Дилт может не только показывать картинки. Он говорит, только я никак не пойму, раздается женский голос в комнатке или слова транслируются непосредственно в мой мозг:

  – Вы видели постигшие нас неудачи. Стражи погибли, зародыши не прижились. Однако вам удалось вырастить отдельно стоящий узел – вы называете его Хорошим. Нам нужна помощь.

  Почему Дилт говорит женским голосом? Впрочем, предполагали мы правильно: от нас хотят, чтобы мы выращивали узлы. Кстати, нам ничего не предлагают за предстоящую работу – похоже, в нашем согласии не сомневаются.

  – Мы слишком мало знаем, – я отвечаю уклончиво, но и предложение было не слишком конкретным. – Один из нас должен каждый день приходить сюда и получать ответы на свои вопросы. Еще мы хотим осматривать места, которые нас заинтересуют.

  На первый взгляд, я прошу совсем немного, но информация и мобильность – это очень важные вещи, а мы их лишены совсем.

  – Хорошо. Спрашивай!

  Дилт ответил без раздумий, словно знал, о чем я попрошу. Может, он специально дал мне прогуляться, чтобы узнать мои мысли? Или меня прочитал кораблик? Вполне вероятно, что Хороший все знает о нас и передает сведения Дилту через летательные аппараты.

  Ну и что? Я же не собираюсь обманывать его. Или ее? Я просто хочу знать.

  – В каких местах на планете находятся люди?

  В моем сознании возникает не привычная картинка, а необычная карта. На ней течет река, и стоит мне сконцентрироваться на потоке, как я вижу струящуюся воду. Таким же образом я понимаю, что река пересекает пустыню, потом проходит сквозь обширный лес и вновь несет свои воды через безжизненную равнину.

  – Здесь находишься ты, это ваш узел, – женский голос начинает объяснять, и я вижу двойную пульсирующую точку на карте.

  Судя по всему, вторая точка – это поселение.

  – Энергетический комплекс.

  Чуть ниже по течению, на другом берегу изображено большое озеро, соединяющееся с рекой узкой протокой. Оказывается, Бааг и Диидаа были совсем рядом, когда ремонтировали живой остров.

  – Производство. Здесь ты жил сначала.

  Первый Дилт расположен выше по течению, на другом берегу. Собственно, это я и так знаю.

  – Растущее производство, – еще выше по течению пульсирует точка.

  Есть! Дилтов не два, а три. Впрочем, их могло быть и больше.

  – Мертвые стражи.

  На том же берегу, где расположены оба Дилта, производящие косточки, но ближе к нам, заморгали еще две точки. Ведь мы с Таа плыли на плоту мимо них. Как мы их не заметили? Наверно, была ночь.

  – Растущие стражи.

  Три точки на том же берегу, где сейчас мы. Совсем рядом, мы тоже плыли мимо них и опять не разглядели – чертовщина какая-то!

  – Резервное поселение.

  Последняя точка светится в лесу. Она на нашем берегу, но довольно далеко ниже по течению.

  – Что они там делают? – спрашиваю я.

   – Эти люди не нужны.

  – Я хочу побывать там!

  – Позже.

  Понимаю, что аудиенция закончена, но задаю последний вопрос:

  – Сколько людей живет на этой планете?

  – Две тысячи девятьсот восемьдесят пять.

  Я выхожу из Центрального узла. Услышанное число не дает мне покоя. Три тысячи – почему так мало? На планету доставляют десять человек в день – за один год получается больше, чем все население Дилта.

  И что это за люди, которые не нужны?

   Глава 2

  Я договорился с Дилтом, дав согласие на сотрудничество. Обещание пришлось исполнять почти немедленно: мою семью и Айзека со всеми домочадцами погрузили в летательные аппараты и отправили к стражу.

  Я почему-то думал, что мы прилетим туда, где я провел три месяца, но это оказалось не так.

  Да, все похоже и знакомо, даже сарай имеется, да и страж пока жив, хотя уже закончил расти. Только я в прежнем месте даже камни в стене запомнил, поэтому не сомневался: место другое.

  Дальнейшее мы уже видели: кораблики, сбрасывающие комки плоти, молоко и коричневый порошок, дети, измазанные с головы до ног. Да и в сарае мы жили недолго: нам привезли домики из пластика.

  Дилт строго соблюдал договор, и мы по очереди летали в Центральный узел и задавали вопросы. В некоторые дни никто из нас не покидал стража, но наверняка в это время с Дилтом вели разговор Бааг или Диидаа.

  Дилт не сошел с ума и работал нормально. Все, казалось бы, бесцельные передвижения людей, их обязательное присутствие в узлах оказались программными ограничениями. Именно на этом основывалась работа Дилтов – производителей. Люди покидали выращенный узел, и он умирал. На месте, удобренном его плотью, начинали выращивать деревья, которые в итоге давали косточки.

  Для чего нужны орешки, мы так и не узнали.

  – Нет информации, – неизменно отвечал женский голос.

  Ирина даже предположила, что мы выращивали наркотики, но остальные дружно отвергли ее версию.

  Есть главный Дилт, который должен создавать Дилты, выращивающие косточки – эту немудреную программу мы уяснили. Тонкости пока оставались неясными.

  А потом дети не захотели подходить к розовому холмику. Нет, близнецы остались такими же любопытными и жизнерадостными, а Лена по-прежнему командовала ими. Малыши бегали по берегу, забирались на стену, уходили в пустыню, а к холмам старались не приближаться. Если мы подзывали детей, они подходили к зародышу, но не улыбались и не играли, а молча стояли.

  Лишь Питер, исподлобья глядя на холмик, негромко ворчал:

  – Плохой!

  Холмик стал хуже впитывать молоко и порошок, а вскоре отказался есть. Розовая гладкая поверхность потемнела и покрылась морщинами – зародыш не хотел приживаться. А сам страж уже умер.

   * * *

  В резервное поселение я прилетел один.

  Несколько мужчин разгрузили другие кораблики и оставили на земле ящики с молоком, лопаты и топоры. Люди подходили, разбирали фляжки и инструменты, безразлично глядя на меня.

  Взгляды подошедшей ко мне пары, тоже равнодушны, хотя говорят они приветливо.

  – Дилт заботится о нас, – рассказывает мужчина. – Дает молоко, оружие, инструменты. Мы выращиваем овощи, охотимся, собираем в лесу плоды и орехи.

  Рядом с домами я вижу столбы дыма. Мужчина, заметив мой взгляд, оживляется.

  – Мы делаем глиняную посуду и готовим на огне пищу, – объясняет он.

  Кораблики улетают, а мы идем по улице. Пластиковые домики сменяются деревянными хижинами. Овощи, растущие возле них, кажутся мне до невозможности хилыми.

  Мужчина и женщина уже рассказали мне свою историю. Она жила в узле, он был путником и носил тюки. Мимолетная встреча в Дилте осталась в их памяти, и здесь бывшие рабы узнали друг друга. Теперь они живут вместе, но вряд ли смогли стать по-настоящему свободными людьми. Лишь взаимная поддержка помогает им выглядеть лучше других обитателей этого унылого места.

  В доме меня угощают молоком и вареным мясом.

  – Тебя познакомить с женщиной? – спрашивает хозяйка. – Вчера прилетели две, и одна из них пока без пары. Или можешь подождать, ведь у нас мужчины и женщины часто становятся свободными.

  Интересно, по какой причине у них распадаются пары? А ведь они думают, что я прилетел к ним надолго.

  – Нет, – я не хочу обманывать женщину, чтобы что-то вызнать. – Я сегодня улечу обратно. Меня ждут жена и дочь.

  В их глазах появляется интерес, но ритмичный грохот не дает нам продолжить разговор.

  – Последний путь, – почти кричит женщина.

  На улице идет процессия: впереди двое мужчин ожесточенно колотят маленькими дубинками по большим пустотелым шарам. Барабаны похожи на высушенные тыквы, только коричневого цвета.

  Следом несколько мужчин, сменяя друг друга, несут трое носилок, на которых под тканью угадываются очертания тел.

  – Они умерли? – спрашиваю я.

  – Напиток вечного забвения, – кратко отвечает мужчина.

  Мы присоединяемся к людям, идущим вслед за носилками, и долго поднимаемся в гору. Трупы людей летят в пещеру, расположенную на вершине. Грохот барабанов сменяется безмолвием. Не разговаривая, все идут обратно и в деревне расходятся по домам.

  – Они не захотели жить? – спрашиваю я.

  – Да, – отвечает мужчина. – Многим жизнь здесь кажется неинтересной. Люди уходят отсюда, но тоже быстро умирают, потому что не пьют молоко.

  Давно мне не было так тоскливо, и в прилетевший кораблик я шагнул с облегчением.

   * * *

  Мы не криминалисты и не медики, понимающие в здоровье и болезнях стражей и зародышей. Однако причина неудач лежит на поверхности. Два Дилта-производственника выращивались рядом с заливами, где имелась широкая полоса прибрежных кустов. Там водилось немало всякой живности – ящериц, лягушек и рыбы хватило для кормежки стража и растущего узла. Охотились и ловили рыбу обычные люди.

   Измененные животные и люди, лишенные желаний и памяти – два фактора, которые делают уже выращенного стража непригодным. В результате зародыш не приживается и умирает.

  К сожалению, в местах, где погибли стражи, на берегу реки почти ничего не растет. Та же картина и выше по течению. Если мы попытаемся вырастить новых стражей рядом, нам нечем будет их кормить.

  – Нужно спускаться ниже по течению, – говорит Бааг. – Еду добывать в лесу, вязать плоты и спускать их по реке.

  Оказывается, освоение другой пустыни – второй этап плана по распространению Дилтов-производственников. Об этом мы узнали в Центральном узле.

  Раз первая половина плана осуществлена, пусть и не очень удачно, пора приступать ко второй части – Дилт с этим согласился.

  На месте погибших стражей Айзек предложил вырастить мясные деревья. Конечно, его план – авантюра, ведь растения придется пересаживать из влажных джунглей в сухую пустыню. Вряд ли деревья там приживутся, однако текущая рядом река и мертвый страж, то есть огромный запас питательных веществ, дают хоть какие-то шансы на успех. По крайней мере, Дилт одобрил и эту задумку. Если все получится, плодов с одного огромного дерева должно хватить для питания стража.