Текст книги "Манекен за столом (СИ)"

Автор книги: Юрий Гуцу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Лагуна бросился на мулата, с которого не сводил пронизывающих глаз с самого начала, и с акробатической лёгкостью, удивившей всех, швырнул его на землю. Раз, другой. Мулат не смог сразу подняться.

У парня с красной повязкой вокруг головы высокие скулы непримиримо стискивались. Мы сошлись. Увернувшись от него, я сблизился с ним и ратно двинул его по челюсти. Точно так же я сбил и следующего. Оба лежали без движения, а потом один попытался встать. Удар чуть не оглушил меня, но я успел, резко обернувшись к очередному нападавшему, влепить встречный. Странно взмахнув руками по-птичьи, нападавший стал падать назад, и упал почти плашмя – меня это изумило.

Витамин доблестно дрался с искажённым лицом. Ему достался настоящий верзила, на голову выше его самого, и я поспешил ему на помощь.

На перекрёстке появился рыбный фургон и устремился к нам. Свет от фар заскользил по стенам. Все бросились врассыпную.

Я перемахнул в ближайший двор. Окна были темны, хозяева спали. Всё было тихо, как во сне. Я двигался по ухоженной дорожке, и мне казалось, что я ночной дух, вольно перемещающийся между домами и деревьями. Кажется, обошлось.

Я стоял на пустыре со старой башней. Луна посеребрила плотную кладку. Я коснулся твёрдых, ровных кирпичных рядов.

Ощущение, будто я дух, не покидало меня – так вокруг было тихо, покойно. Безлюдно. Ветер овевал меня.

Возле старой башни стоял грузовик Опыта. В небе над башней повисли низкие звёзды. Я залез в кабину. Опыт дремал, нежизнеспособно уронив голову на одно плечо. Пахло ещё не остывшим железом. Опыт очнулся.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – сказал я. – А у вас как дела?

– Всё нормально, – простодушно сказал он. – Уже все.

– А ты как?

– Ищу квартиру.

– Смотри, – сказал я шутливо. – Скоро сезон.

– Меня это не беспокоит.

А в самом деле, подумал я, скоро сезон. В городок нахлынут туристы. Все в это время, несмотря на жару, стремятся к романтическому побережью. Жара жарой, но и загар соответствующий. И настроение у всех отличное. Экзотика!

Я вытянул ноги. Кабина была просторная и вместе с тем уютная. Опыт долго выбирал себе агрегат, и у него были неплохие варианты.

Узрев конечный результат, все наперебой стали выражать своё сочувствие, а новый владелец в нём не нуждался, он был полностью удовлетворён.

Не меньше прежнего, не перестававшего удивляться по-своему – спихнуть такой лом с виду задача безнадёжная в мелькании лощёных форм и вездесущих агентов.

Автомобиль был отличным – мощным и быстроходным. Знатный вездеход. Я отвлёкся.

По улице бежали, напрягаясь изо всех сил. Это были Витамин и Лагуна. Горка, которую они одолели, была крутой. Я открыл дверцу.

– Бегаете?

– Сейчас узнаешь! – пообещал Лагуна.

Они остановились у машины, глубоко дыша.

Рыбный фургон тяжело подымался в гору. Я поменялся с Опытом местами, о чём он, незаменимый, не сразу догадался.

– Давай, Пик, – сказал Витамин, высовываясь у плеча. Он никак не мог отдышаться.

Я не спеша повёл машину, не тормозя на поворотах. Полицейские сразу стали отставать. Витамин переживал так, словно сам был за рулём. Мы перебрасывались короткими фразами.

– На трассу, – подсказывал Витамин.

Лагуну не было слышно. Опыт сжался. Ему не впервые было попадать в такие истории не по своей воле, но я всякий раз испытывал к нему сочувствие.

Пикап держался цепко, словно угадывал наше продвижение. Фары скрывались за поворотом и появлялись снова.

Потянулись трущобы. Полиция, как и все, не любила эти места. Безлюдные трущобы все избегают. Именно здесь всех поджидали всякие неожиданности.

Сейчас они старались отрезать нас от них, как от неведомого резерва, считая, что мы рвёмся туда, но поздно хватились. Зеленоватая тень вяло скользнула в развалинах. Фургон вильнул и лег набок.

Наш грузовик вскарабкался на трассу. Полицейские осознали свою ошибку, испуганно озираясь, пытались поднять свою машину, но я уже газовал по отличной дороге. По мегафону громогласно требовали остановиться.

Лагуна определённо спал, похрапывая.

Раздались хлопки далёких выстрелов и дикие выкрики. Я знал об этих рикошетах. На скорости мы ворвались в санаторий, будоража уснувшие улицы.

На площади мы остановились. Все выбрались из машины. Лагуна тоже вылез и спросонья осматривался. Он не понимал, где мы находимся.

– Я знаю здесь один популярный шалаш, – сказал Витамин, томно потягиваясь. – Наливки – поэзия!

Дальновидный сердцеед объездил все побережье со своими девицами, пользуясь их машинами.

– Сейчас нам нельзя возвращаться. Пошли, Пик?

– Вы идите, – сказал я.

– Что за новости? – удивился Лагуна, сразу проснувшись. Иногда он выражался вполне правильно.

– Ладно, – сказал я. – Увидимся завтра.

Витамин, ничему не удивляясь, взял Лагуну за плечи. Тот был недоволен. Опыт, бросая на меня быстрые взгляды, потянулся за ними.

Неторопливо, не переставая ругать меня за некомпанейский характер, орлы удалялись, а я смотрел им вслед, держась за руль обеими руками. На другой стороне площади маняще горели вывески баров.

Курорт быстро кончился. Я поехал по трассе, разгоняя фарами темноту. Впереди показалась машина. Я обогнал её и посмотрел в зеркало. Огни быстро отставали и за поворотом пропали.

Я не сбавлял скорость и обогнал подряд ещё несколько машин. В салоне было очень уютно. Отсвечивали зелёным индикаторы, потрескивал небрежно настроенный приёмник. Временами из него прорывалась приглушённая пульсирующая мелодия, то усиливающаяся, то ослабевающая.

Я остановился. Вокруг не было ни души. Я прислонился к кузову. За всё это время не проехало ни одной машины.

Здесь проходила только одна дорога, и те машины, что я обогнал, должны были уже проехать. Я решил набраться терпения и обождать. Пустая дорога напоминала застывшую реку.

Темнота сгустилась ещё больше. На широкой трассе было по-прежнему пустынно. Ночью на центральной трассе всегда есть движение. Может, это случайность.

Но чем больше я размышлял, тем тревожнее становилось на душе.

Я поехал дальше. Впереди показалась заправка.

Я свернул к её огням и, присмотревшись, вдруг узнал на стоянке одну обогнанную машину, потом другую, открытую, с тремя женщинами.

Я остановился у свободной колонки. Никто не появлялся. Я растерянно огляделся. Все были полностью неподвижны. Я отступил, напряжённо всматриваясь в неподвижные фигуры.

– Что такое… – сказал я негромко, взявшись за какой-то рычаг. Руки дрожали. Голос тоже. Двинуться с места я не мог, став похожим на окружающих.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я справился с собой. Я медленно двинулся вдоль стеклянной стенки. Одна женщина сидела, другая стояла к ней вполоборота, приоткрыв рот и живописно вздёрнув бровь. Я стоял, затаив дыхание, и всматривался в застывшие лица. Стоящая женщина была могучей блондинкой средних лет. На тех, что сидели в машинах, как в засаде, я вообще старался не смотреть.

За станцией находился ресторан для туристов.

У входа виднелись застывшие, как наросты, люди. Изнутри доносилась музыка. Модный мотивчик. Я остановился перед громадным вышибалой. Он будто врос в землю, скрестив руки на груди. Его глаза сфокусировались прямо на мне. Я потрогал его. Рука была, как нагретое дерево. И тут случилось неожиданное. От моего прикосновения верзила, качнувшись, стал падать, прямой, как доска, и вытянулся на ступеньках лицом вниз. Лёжа, он продолжал сохранять вызывающую позу. Одна лицевая сторона. Маскарад.

В холле группками стояли мужчины в дорогих костюмах и женщины в изысканных туалетах, расставленные будто для демонстрации мод. У одного из мужчин, красивого, горбоносого, во рту дымилась сигара. На лицах женщин застыли лёгкие улыбки. Одна женщина стояла, запрокинув голову, обнажив в беззвучном смехе зубы и розовые дёсна.

Я прошёл по ресторану, как по музейному залу, вслушиваясь в свои шаги, ни к кому особенно не приближаясь.

Манекены были выполнены очень искусно, и меня иногда пробирало – всё вокруг смотрелось дико, а осязаемая тишина заставляла напрягать нервы.

Окружающие были, как обычные люди, готовые очнуться. Мне была видна ресторанная кухня. От больших кастрюль шёл пар. Колпак с одного повара свалился.

Вот это имитация. Может, это демонстрационный ресторанный павильон? Подумав об этом, я вдруг захотел есть и сел за первый попавшийся столик, потом, спохватившись, что меня никто не обслужит, нашёл место, где официант только что выполнил заказ – на столике за колонной дымился нетронутый ужин.

Он источал дразнящий аромат. Есть ещё не начали. Девушка усаживалась, подбирая платье, глядя снизу вверх на своего спутника – усатого, как таракан, мужчину с плотно поджатыми губами.

Он делал вид, что отодвигает стул. Девушка была в голубом. Шея открыта, на щеках румянец. В конце концов, девушка была симпатичной. Я скользнул взглядом по её фигуре, округлым бёдрам. Но спутника она себе выбрала неподходящего. Скорее всего, это её родственник.

Я, нарушив композицию, пододвинул к себе вполне качественное бесхозное жаркое, заодно увёл у усача салат и стал есть, поглядывая между делом на соседние столики, в спину уходящему официанту. Я наполнил бокал, подумал, плеснул и девушке.

– Не стесняйтесь! – обратился я, стараясь держаться, как можно естественнее. – Составьте мне компанию, прошу вас! Ваше здоровье!

От звуков своего голоса я замер, потом перевёл дыхание и выпил. Мне попался лёгкий сок. По бутылке видно, что дорогой.

Мне захотелось выпить ещё чего-нибудь, покрепче, и я направился к бару.

Я сам себе налил и выпил сиропа. Девушка за стойкой была удивительно хороша. Я выпил ещё и уже не мог оторвать от неё глаз.

Волосы у неё были темные, с глубоким отливом. В полутьме темные глаза, округлые щеки и будто припухший в уголках рот смотрелись необычайно хорошо. Ресницы были опущены.

Я мог разглядывать ее до бесконечности. Она наливала из бутылки. Безобразие таким девушкам находиться за стойкой, чтобы любой мог приставать.

Я взял бутылку из ее рук. Ее пальцы разжались. Я коснулся ее лица, ощутив слабое тепло. С детским любопытством я изогнулся, повернув голову, чтобы встретиться с потаенным взглядом прекрасных темных устремленных вниз глаз.

Потом я выпрямился. Я видел ее глаза. Это было непостижимо. Она не могла быть куклой. Это было живое существо, по неизвестной причине замершее.

Я сел рядом, касаясь спиной обратной стороны стойки. Мягко светились разноцветные огни бара. Снова тихо заиграла музыка. Я уже привык к этому. Если это все галлюцинация, то почему бы не быть и звуковым приложениям?

Что-то защемило у меня в груди. Раньше мы играли в эти местах.

Достаточно было почувствовать себя лишним, стать ненужным, и появлялось шоу, будто кто-то, как виночерпий, знающе окликал нас, и начинался праздник.

Мы хотим украсить этот мир тем, что нам нравится, а лишнее, не по вкусу, убрать.

Мне в голову пришла одна идея.

Я решил скрасить свое одиночество. Тактично взяв девушку под мышки, я усадил ее в кресло, придав нужную позу внимательной собеседницы и подруги.

Члены ее тела были податливыми и пластичными, но не вялыми. Они будто застывали в определенном положении.

Одну руку я уложил на подлокотник, в другую вставил бокал, а потом, когда поза красавицы приобрела требуемую непринужденность, влил ей в бокал сок и слегка склонил голову, оценивая. Ее голову я повернул так, что теперь она смотрела почти на меня, куда-то в живот. Глаза блестели. Я даже не знал, как ее зовут. Может, она усыплена. Все усыплены. Я читал про такое. Околдованы.

Я вздрогнул. Сок из бокала девушки потек струйкой – ее рука понемногу распрямилась. На черной юбке разошлось мокрое пятно. Что-то будто подтолкнуло меня. Я встал и начал выбираться на улицу, стараясь по-прежнему держаться подальше от неподвижных фигур.

У мужчины в холле сигара во рту догорала, и тлеющий огонь добрался до рта. Я плеснул ему водой из бутылки на лицо. Если случится пожар, все сгорят. Жалко будет.

Такое бы потрясающее сходство нашему празднику. Чтобы все было сделано с такой доскональной точностью, кирпичик к кирпичику, волосок к волоску. Все-все. Чтобы ничего придумывать не надо было.

Шедевр можно и улучшить, в такой податливой среде, при таких нержавеющих условиях.

Я отъехал и оглянулся, и меня вдруг пробрала безотчётная дрожь.

Трасса была по-прежнему пустынной, потом навстречу изредка стали проноситься быстрые и бесшумные машины, как механические призраки ночи.

Я поправил зеркало. В нём отразилось моё лицо, в темноте почти как чужое. Вскоре я увидел море фиолетовых огней, повисших один возле другого. Ночное пространство над городом переливалось. Всё сияло, сверкало, возбуждало и подавляло одновременно.

Я мчался на полной скорости по вогнутым, как гамаки, мостам, вровень с другими автомобилями, которых на въезде стало неожиданно много.

Вокруг вырастали небоскребы, между ними сновали тысячи людей – жизнь в мегаполисе никогда не замирала.

Если в центре царило оживление, то в спальных кварталах стояла ночная тишина.

Дома, по стенам которых вился плющ, были погружены в сон. Кое-где в окнах светились огни. Я сошел на тротуар. Было позже, чем мне думалось. Время в пути обманчиво.

Света в окне Уют не было. Я позвонил из автомата. Раздался тихий голос Уют:

– Слушаю.

Всё было, как обычно, когда я появлялся.

– Уют, здравствуй… – быстро сказал я.

– Здравствуй… Ты где?

– Рядом.

– Я только уснула, Пик. – Я вслушивался в лёгкое придыхание в её голосе. – Поднимайся. Я оставлю дверь открытой.

Я медленно пошёл в подъезд. Я давно не видел Уют. Мы познакомились с ней, когда она отдыхала на побережье.

Когда я вошёл в квартиру, она застыла в неподвижности с поднятыми над головой руками, глядя на меня в зеркало, перед которым она причёсывалась. Я приблизился к Уют и обнял её.

– Уют, милая… – Я поцеловал её. Гребень упал на пол.

Уют мягко высвободилась и, не глядя на меня, подняла его.

– Идём, – сказала она. – Ты, наверно, голоден.

Я пошёл за ней.

– Почему ты так долго не приходил?

– Извини. Но я всё время думал о тебе.

– Это правда? – Она слабо улыбнулась и села напротив.

– Конечно. Как ты живёшь?

– Нормально. Обыкновенно, я хотела сказать.

– Всё время, когда я приезжаю, я боюсь застать кого-нибудь у тебя.

– Кого? – улыбнулась она.

– Толстого дельца или смазливого актёра.

– Напрасно. Неужели ты такого мнения о моём вкусе?

– Да нет. Но для меня все они одинаковы.

– Ты ревнуешь? Перестань… Но сейчас ты можешь быть спокоен.

– Почему?

– У меня никого нет. – Она встала и провела рукой по моим волосам. Другую руку она держала в кармане халата. – Никого, кроме тебя, у меня нет. Ты это сам знаешь.

– Я очень люблю тебя, Уют.

– Я это знаю, – сказала она. – Когда ты появился в прошлый раз…

– Да, я помню. Кажется, я расстроил тебе вечер.

– Да, ты расстроил вечер. Все ушли.

– Я поступил невежливо.

– Глупый, ты еще упрекаешь себя. Мне ты вечер не расстроил.

– У меня не было сил ждать, пока они разойдутся.

– Никто слова не сказал после.

– Ну и ладно. Ты поешь со мной?

– Что ты! Нет. – Уют достала поднос с едой и осмотрела его. – Готово. – Она села и положила ногу на ногу. Край халата отвернулся, открыв круглую коленку. Я обнял ее.

– Мы поедим позже. Я сейчас не хочу, – сказал я.

Она опустила голову. Закрыв глаза, она поцеловала меня. Мы одновременно встали. Я почувствовал, как ее ладони охватывают мои плечи, затылок.

– Хороший ты… – прошептала Уют очень тихо.

Мы пошли в комнату, даже не заметив этого. От любви к Уют у меня кружилась голова.

Стояла ночь. От бра в углу исходил слабый свет.

– Я сейчас, – сказала Уют, и я остался один. В комнате у нее было, как в гнездышке.

Мне нравилась ее приверженность к неизменной обстановке. В книжном шкафу появились новые книги. Уют любила пересказывать прочитанное.

В ночи застыли тысячи других освещенных окон.

– Ты не уснул?

Появилась Уют с подносом в руках.

Я смотрел на ее прекрасную фигуру манекенщицы, на лицо с кукольно свежими щеками. У нее была короткая стрижка, ровная челка до глаз, длинные прямые ресницы. У нее была безукоризненная кукольная красота.

– Ешь, – сказала Уют. – А я пока расскажу тебе одну историю. Она мне показалась странной. Я просто ничего не понимаю. – Она задумчиво откусила от бутерброда и обратила на меня внимательный взгляд темных глаз, которые и в спокойном состоянии оставались широко распахнутыми. – Я сейчас работаю в театре. Он на реставрации. Мы с Модой обедаем в кафе. Она и обратила мое внимание на одного человека. Я в последнее стала рассеянной. Так вот. Этот человек ни разу не отсутствовал. Перед ним на столе всегда дымился обед, но он никогда не ел, а только смотрел на нас.

– Ну и что?

– В конце концов, он подошел, чтобы представиться.

– Он ухаживал за тобой?

– Да. – Уют немного покраснела. – Он звонил мне и посылал цветы. Я не могла ему запретить это.

Я подумал.

– Почему?

– Он все это проделывал неожиданно. Я не успевала настроиться на отказ.

Я подумал, что современной женщине достаточно одного ритуала ухаживания. Пустяк, вроде бы.

– А потом он пригласил меня в очень дорогой ресторан.

– Видно, ему пришлось раскошелиться.

– Да. – Уют посмотрела на меня в упор. – Он расплатился сполна. За ужином он продолжал быть очень любезным. Много шутил. Правда, шутки у него были какие-то… – Уют замялась. – Мне смешно не было.

– Но ты все равно смеялась.

– Конечно.

– Прощаясь, он поцеловал тебя пылко и страстно.

– Погоди, Пик. Ты все время перебиваешь. Мне и сейчас не до смеха. Я не собиралась ему ничего позволять.

– Я понимаю.

Она с благодарностью глянула на меня.

– Возле моего дома он обнял меня, его лицо дышало такой страстью, что мне стало не по себе. А затем он вдруг отвалился на спину и замер. – Она замолчала.

Я тоже молчал.

– Он был неподвижен, Пик. Ни пульса, ни дыхания, ничего. Это было ужасно. Он застыл. Я не в состоянии объяснить это.

– Окаменел от любви.

– Ты все шутишь.

– Да. – Я посмотрел на нее. – Он тоже шутил.

Я резко приподнялся на локте.

– Ладно, лежи. Послушай, у вас на побережье живет виртуоз Кредо?

Я кивнул.

– Мне нравятся его притчи. Что с ним случилось? Раньше его даже по телевидению можно было увидеть.

– Сейчас его можно видеть во всех барах.

– Он что, выпивает?

– Клевета. К нему это понятие неприменимо. Да, он ищет красивую секретаршу.

– Интересная перспектива. Если бы ты был знаменитым, ты бы взял меня?

– Конечно.

– Только ты никогда не будешь знаменитым.

– Почему?

– Ну, не знаю. Я просто так сказала.

– Просто так… ладно.

– А как дела у твоего друга?

– Какого друга? – Я знал, что она спросит. Все рано или поздно спрашивают.

– Ну… Витамина.

– А-а… – протянул я. – Нормально.

– По-моему, он очень способный.

– Еще бы.

– Он реалист. Очень умный.

– Просто воплощение ума.

– Но ему очень одиноко. – Уют не уловила иронии.

Хорошо иметь такую наружность, подумал я.

– Послушаем музыку? – сказала Уют.

Она коснулась пальцами клавиш, и послышалась тихая музыка. Я слушал, и в душе медленно, как лед в стакане, растворялся каждый звук.

– Мне совсем не хочется спать, – сказала Уют. Ее лицо было очень спокойным. Я никогда не знал, о чем она думает в такие минуты. Мне было просто очень хорошо с ней. Я встретился со взглядом ее завораживающих глаз, потянулся и поцеловал ее в теплые полураскрытые губы. Ее голова запрокинулась. Она слабо прижималась во время поцелуя. Это была ее стихия.

Стояла глубокая ночь. Мы лежали без сна. Музыка играла еле-еле, будто ее и не было.

– Ты утром уезжаешь? – спросила Уют.

– Да.

– Останься.

Я поразмышлял.

– Даже не знаю.

– Оставайся. Выспишься.

– А ты не собираешься приехать ко мне?

– Это было бы неплохо.

– В чем же дело?

– Я жду гостей.

Я ничего не сказал.

– А ты чем занимаешься? – спросила Уют.

– В сущности, ничем.

– А вечером сходим куда-нибудь. – Уют сидела в уютной позе, придвинув подушку.

Мы лежали, тихо переговариваясь, собираясь засыпать, и тут зазвонил телефон. Я немного вздрогнул, никак не ожидая этого, а Уют открыла глаза.

– Кто это? – спросил я.

– Не знаю. – Она взяла трубку. – Здравствуйте. Да, хорошо. – Она удивленно посмотрела на меня. – Это тебя, – сказала она.

– Меня? Кто? – Я не спешил. Я был уверен, что никто не знает, где я, и взял трубку. Там молчали. Ни звука. Ждали, пока я заговорю.

– Слушаю, – сказал я осторожно.

– Наконец-то! – сказал голос, который нельзя было спутать ни с каким другим. Голос был мощным, как извержение. – Это я, Шедевр. Слушай меня внимательно.

– Откуда ты взялся, Шедевр?

– Не перебивай меня. Хорошо, что я тебя нашел.

– А как ты…

– Я же сказал, не перебивай. У меня мало времени. Срочно подъезжай к бульвару Банкрота. Все в сторону. Ты меня слышишь?

Я молчал.

– Ты слышишь меня? – рявкнул голос. – Все.

– Да, я все понял, – сказал я, но связь уже оборвалась.

– Ты уходишь? – спросила Уют.

– Это… срочно.

– Ну вот, – улыбнулась она слабой улыбкой. Если она и огорчилась, то не показала этого. – А ты – ничем не занимаюсь.

Я тоже криво улыбнулся.

– Что за дебош…

Уют отошла к окну, глядя на улицу.

Я доехал до бульвара, где высились монументальные фигуры калек. Дверь распахнулась, и в кабину ввалился Опыт, мелкий, щуплый, невзрачный, как пыльное чучело. Он озабоченно кивнул мне, сунул свою лапку и сразу закурил, дымя вовсю. Я осторожно отнял у него сигарету.

– Отдай! – сказал он. – Ну, отдай!

– Да ладно тебе. Возьми. – Мне вдруг стало очень жалко его. Он так серьёзно относится ко всему. – Что же ты?

– Вот что, Пик, – зачастил он, продолжая выглядеть чрезвычайно озабоченным. – Нужно вывезти в трущобы груз из столицы и спрятать там. В надёжное место. – Опыт моргнул.

– Зачем?

– Шедевр просил. Его разве поймёшь? У него свои дела. Говорят, он ворочает такими делами… Величина! Поехали.

– А как он узнал, где я?

– Не знаю. Меня он сразу нашёл.

– Ясно…

– Быстрее. Шедевр просил быстрее.

Я удивился, но разогнался так, что Опыт только сглатывал. Но молчал, указывая дорогу. Грузовик нёсся с тугим гудением, как реактивный снаряд.

Двор окружали здания огромной высоты. В глубине двора суетились люди. Нас ждали. Горел свет. Из одного бункера санитарами выносились большие продолговатые ящики, похожие на коконы. Я решил не выходить. Издали я видел, что работой руководит женщина. Та самая, что была у Кредо. К ней и подошёл Опыт. Всё протекало быстро. Вскоре весь кузов был забит.

Все смотрели, как мы отъезжаем, а один санитар стал закрывать бункер. Опыт утёрся рукавом.

Мы выехали из города.

Я пригнулся к лобовому стеклу и посмотрел на небо. Вышла луна из-за редких облаков.

– А что в этих баулах?

– Не знаю. – Опыт солидно покачивался на сидении. – Какое наше дело?

Я ничего не сказал.

– Ты помнишь изъян? – подал голос Опыт. – Я думаю, самое подходящее место. Лучше ведь не найти, а? Хорошо, что дождя нет.

Он тоже приник к лобовому стеклу, вытаращив глазёнки.

По небу стелились тонкие прозрачные облака.

Наш заповедник мы объехали по верхней дороге. Хорошо был виден отель, весь в огнях, стоящий как свеча. Огни проплывали мимо.

Мы заехали на заброшенную стройку. Она совсем не изменилась. Всё покрылось пылью, заросло. Тёмные недостроенные здания с провалами окон образовывали целые улицы. По сути, это был целый город. Жутковатое это место, особенно ночью.

Машину бросало по ямам. Мне почудилось, что за углом что-то мелькнуло, но в это время грузовик накренился. Мы боком проехали по крутому склону. Я выворачивал баранку, но мы крутились на месте, из-под колёс струями летел песок. Мотор взревел, и грузовик вдруг рванул с места, я успел направить его в чёрный проём.

Показалась большая пустошь среди построек, вся будто облитая лунным светом.

Я подвёл машину к подвалу большого мрачного дома.

Это и был изъян. Глушь здесь была страшная. Сразу со всех сторон навалилась ватная тишина. В ушах зазвенело. Под ногами похрустывало стекло. Везде толстым слоем лежала песочная пыль. Все искривлено, перекошено. Тут до меня дошло, что нам самим придётся выгружать эти ящички.

Я поделился этим соображением с Опытом, а он в ответ дисциплинированно показал пачку новеньких купюр и сказал:

– Не пожалели монет. А нам что? Нам все равно. А завтра кутнём. Вот она – жизнь. Без обмана.

Мы осмотрели подвал. Лунный свет просачивался слабо, растворяясь серым пещерным полумраком. С голых стен редкими блестящими струйками стекала тёмная вода.

Дневное солнце было бессильно перед этой сыростью, защищённой толстыми стенами.

Это было подходящее место.

Мы взялись за дело. Таская ящики, я пятился спиной, а Опыт подпирал свой край животиком, мы спускались и в сыром подвале стараниями Опыта укладывали их.

Потом мы устали, начали спотыкаться. Полуживой Опыт всё время недосчитывался одной ступеньки. Он предельно осторожно осваивал последние метры, но вскоре снова терял бдительность.

Я цеплялся за провода. Раньше их не было.

Кузов был урожайно полон, и мы здорово устали, пока все перетащили.

Легковерный Опыт отсутствующе сидел на одной коробке, свесив дрожащие ручки. Он достал из своей курточки плоскую бутылку, и мы по очереди приложились.

Опыт постучал по стене, но в глаз ему попало, он стал протирать вытянувшуюся мордашку.

Я протянул ему бутылочку, и Опыт без лишних слов прикончил остатки и отбросил посуду.

– Хорошо, шоу не встретили.

Я вздрогнул. Капля, сорвавшись сверху, разлетелась о гладкую поверхность ящика рядом со мной. Все ящики были, как литые, – без швов и зазоров.

Мы въезжали в город под утро.