Текст книги "Манекен за столом (СИ)"

Автор книги: Юрий Гуцу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Вот агрегат! – восхитился Ядро. – Что я хотел сказать… У них что, и дети рождаются?

– Нет, конечно. Это просто макет. Здесь нет эволюции.

– Ага. Ничего не растет. Вечнозеленые деревья. Я-то подумал.

– Нет, листопад будет. Здесь все сделано, – напомнил я.

– Я в курсе. Бабочку тронул – узор исчез. А был так красив.

– Может, если красиво, не трогать?

– Не морочь голову. В собственном празднике никто не смеет стоять над душой. Ты свободен. Все можно. Не в музее. Узор потом появился. Феномен. Тоже… красиво. Конечно, бабочек не напасешься.

– А узоров, значит, хоть отбавляй.

– Все равно, меня не проведешь. Это как в армии. Форма, команды. Условный противник. А война всерьез. Когда Шедевр выложил мне все, во мне что-то перевернулось. А что? Человек взрослеет, костенеет, и все меньше ему хочется праздновать, без цели, без связи. Ты не представляешь себе, что происходит в больших городах. Собрались, как в муравейниках, ничего прямо так не делают, все только друг через друга. Все хотят сплотиться, любыми средствами. Перекрыть одной ущербностью другую. Или совместить их, как зубчики колёсика, которое тут же завертится, покатится само. Поэтому – расцвет услуг! Люди совсем не терпят неудобств. – Ядро соскучился по нашим беседам. – Невиданное разнообразие вещей – и ничего универсального. А лишнее – куда? Как надо, уже не перекуешь. Искусственное вещество модели пластично. Лепи, что хочешь. Потому и попал сюда, на шоу. А что? Механизм надежный, простой, хоть и на празднике держится. – Друг мой поморщился. – Но праздник, это так, а главное, прочное, сразу видно. Твердыня. Скользи себе по поверхности. Модель – это удобно.

– Значит, связью можно пренебречь…

– Связью? Ерунда. Ничего между предметами нет. Они же сами по себе. Отдельно. Это как автомат. – Ядро с удовольствием прищурился, вспоминая, видно, безотказное боевое оружие. – Нажимаешь на спуск, и началось движение – одна деталь действует на другую, по цепочке. Есть только причина. И больше ничего нет.

– А связи не было.

– Да, связь появилась, когда все детали стали заодно. – Ядро повел глазами, как бы прослеживая естественный процесс. – Вместе.

– А были просто так? Сами по себе?

– Да.

– И все произошло из-за связи?

– Ну… да.

– Из-за ничего, короче.

Я видел, что Ядро попал в тупик. Рассуждать он любит. И сейчас завелся.

Ядро вообще-то тихий, а незнакомых людей его поведение и вовсе настораживает – стоит присмотреться к его манере придвигаться вплотную.

– В пруду рыбы! – сообщил он. – Размножилась без хищников. Вся одна к одной.

– Рыба и есть одна.

– Фу ты! Ловкий трюк. А я-то ловлю, ловлю.

– А я только что видел наследника.

– Вот видишь, – непонятно сказал Ядро.

– Самый обыкновенный ребенок.

– Вот-вот. Звезда тоже самая обыкновенная? Красотка. Интересно, кто ее избранник? Бренд и его шайка уже издали указ изловить меня. Кстати, сегодня я наблюдал распродажу.

Я приподнял брови.

– Теперь ты понимаешь, о чем я?

– Кредо на такое не способен. Он гуманист.

– Ты чересчур хорошего мнения об этих деспотах. Ты со звездой знаком?

– Немного.

– А-а! – протянул Ядро. Служба в армии обострила его природную проницательность. – Ты не в обойме, как всегда. Ты ей не пара. Может, я? Ловят ведь зачем-то. А Шедевр изображает странствующего ювелира. Представляешь? Бомонд почитает его, как чудо.

Я снова изобразил на лице удивление.

– Я тоже путешествую, – сказал Ядро. – По трубам салона. Ничего каркас. Начитанный Азарт в денщиках. Чистит все. Вся сажа в дымоходе его. Столичный синоптик – мой друг. Хорошо под гору катиться. Провиант есть. А Шедевр должен повсюду успеть, разнести все. Канитель быть генералом. Может, Шедевр, как бы выразился наш несравненный Витамин, блефует? – задумался чемпион. – Изъян – место видное. Лом, хлам, тлен. Только мы находили его. Всем был противен запах, неприятен вид. Далеко стороной обходили. Табу. Изнанка. Даже не природа…

– Мне нужно идти, – сказал я.

Шедевр с каждым говорил по-разному. Зачем он наплел Ядру про искусственное вещество модели? Хорош пластилин.

Миф еще спал. Я улегся напротив. В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул я.

Вошли прачка Нектар и искусствовед Юбилей.

– Вас нужно привести в порядок. – Для прачки внешность была незыблемым кредо. Завидев меня, она добавила, оправдываясь: – Дружок, грим никому не повредит.

– Это так необходимо?

– Да. Напудриться, постричься.

– Скоро все останутся лысыми, – заметил я.

– Угадал, – засмеялась Нектар. – Я всех, кого могла, постригла. Эти люди у нас были такие разные. К ним так трудно было привыкнуть. Хорошие манеры им никак не удавалось привить, – пожаловалась Нектар. – А здесь я привыкла сразу. Куклы на лету все схватывают. Аскету Тугодуму бороду и усы поправила. Теперь он мой клиент.

– Парики не отрастают.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением сказала первая модница. – По-моему, эти парики растут. Да они совсем не отличаются от людей. Может, это не куклы вовсе? Так не отличить. Вообще не отличить, – огорчилась Нектар.

– Они неживые, – успокоил я ее.

Проснувшийся Миф благосклонно воспринял заботу о своей внешности.

Он охотно наклонял голову, когда его стригли, прикрывал глаза, когда его пудрили.

– Терпеть не могу все самодельное. Латки всякие. Лоскутки. Как тут восхитительно легко! Какой стерильный воздух! Какая роскошная первозданная природа! – И Нектар снова рассмеялась, от удовольствия, что у нее все так хорошо получается. – Красота!

Я вдруг увидел, что волосы не разрезались, а распадались, вместе с движениями рук.

– Не пристало знати заниматься такой работой, – процедил сквозь зубы Юбилей.

– Брось, – сказала Нектар. – Еще штрих…

– Красота – это совершенство, – сменил тон Юбилей. Он неожиданно подмигнул мне. Я нехотя улыбнулся. – Можно быть грубым, как аскет Тугодум, но выглядеть нужно на все сто.

– Чего – сто? – сказал я.

– На все сто.

Во взгляде искусствоведа проскользнуло что-то.

Вечером стали съезжаться гости. Первым подкатил упомянутый аскет, живущий дальше всех от города, но славящийся своим аппетитом.

С тех пор как он простодушно справился о происхождении Офиса, писарь избегал родовитого феодала, как чумного.

Политик был очень толст. Выбрасывая ноги в стороны, он подошел ко мне.

– Ты кто?

Я назвался. Аскет пошевелил топорщащимися остатками усов.

– Я провожу вас, – предложил я.

– Веди, – распорядился аскет и хватко взялся за мою руку. Я едва не выдернул ее.

Столичный хлев был полон чудесных ароматов. Аскет задумался, выбирая место, и я потихоньку отмежевался от него.

Боб, начальник столичной стражи, дремал на подоконнике.

Посреди хлева стояла большая льдина. Церемония её сервировки заканчивалась.

Шахматисты стали обходить стены, зажигая факелы. Один композитор некультурно нашептывал что-то на ухо балерине, а та хихикала, прикрывая рот рукой – для них нет ничего святого.

Факелы разгорались. Красное золото полыхнуло по дальним углам, вычерчивая слепые лица статуй в вертикальных нишах.

Об подножия скульптур можно было отлично спотыкаться.

Трижды прокашлялись дикторы, двери медленно раскрылись, и в сопровождении столичных дармоедов брендовая чета вступила в хлев. Толпа гостей почтительно расступилась. По мере продвижения бездарных особ их спины сгибались и разгибались.

На разукрашенном лице прачки застыла надменная улыбка. Бренд придерживал ее изогнутую в кисти руку за кончики пальцев.

Они заняли место во главе стола. Кредо, взобравшись на причудливый пень, как на трон, держа в руках высоченный инкрустированный кубок и слегка жестикулируя им, произнес речь во славу наследника свалки. Гости слушали. Это была городская знать: плотники, кузнецы, дворники, маляры, землекопы.

Пиршество тянулось уже не один час, а никто и не думал вставать. Все благоухало из-за обилия специй. Лилось молоко, аппетитно темнели яства, отблескивали серебром отделанные кубки, и тускло мерцали бронзовые вазы. Сытость развязывала языки, делала голоса сильными и звучными. Шахматисты меняли блюда, подливали йогурт, разносили деликатесы.

Миф находился все время возле меня, бедного родственника, наблюдая за застольем. Может, он вовсе не робот.

Шедевр большой шутник. Набор фраз, внешность – все. И не отличишь от человека. И наоборот.

Для лучшего усвоения дичь была вульгарно пересолена и переперчена.

– Как тебе это нрав…

Вместо Мифа на меня лупоглазо смотрел с приклеенной улыбкой сантехник, составлявший рацион, похожий в профиль на птицу. Что-то было в его взгляде, как у брадобрея. Так они меня и разоблачат. С последующим сожжением на негорячем костре.

В зале появились Ядро и Витамин. Они были переодеты в элегантные платья. Меня кто-то подергал. Рядом стоял Опыт.

– Вас ждут в кабаре.

– Кто? – не понял я.

Вечный исполнитель многозначительно молчал, разодетый в парчу. Объявили танцы. Топ сразу пригласила меня.

– Слушай, – сказал я тихо. – Ты хоть веди себя по-другому. Мы же должны начинать с нуля. Притворяйся, что ли.

– Что с тобой? – поинтересовалась она.

– Ничего.

– Ты что, разыгрываешь меня?

– Не понимаю, о чем ты.

– Ах, так. – Она прищурилась. – С нуля? Ну, хорошо. Ладно, приятель. Ладно.

Откуда эти простонародные нотки. Поговорю с ней, подумал я внезапно. И все объясню.

Топ отошла. Вдруг она заметила Мифа. Она не в силах была отвести от него глаз. Я не мог дождаться следующего танца с ней.

Танцы исполнялись под заунывную музыку, звуки которой поднимались под высокие мрачные своды салона, унося вглубь веков.

Я слегка прижал Топ к себе.

– Ты с ума сошел, – вспылила Топ, но так, чтобы никто не слышал. – Успокойся.

– Хорошо, – прошептал я ей на ухо.

Она примиряюще помолчала.

– Ты не понравился бренду. Не показался. Как всегда.

– А звезде?

– А твой друг – да, – сказала Топ, сделав вид, что не расслышала.

– И звезде?

– Да, – сказала Топ. Непонятно было, шутит она или говорит правду. – Кто он? Познакомь нас. – Она попыталась сказать это как можно небрежнее.

– Ну, – процедил я, – ты тоже. Держи себя в руках. Не на молодежной вечеринке.

– Что?! – Она округлила глаза. – Да как ты смеешь…

– Спокойно, моя звезда. Все, что в моих силах – это представить его вам.

– А… хорошо. В таком случае – представь-ка его мне.

– Изволь, – сказал я и повторил: – Все, что в моих силах.

Танец окончился, и я подвел звезду к месту, где стоял Миф. Он стоял с задумчивым видом, сложив руки на груди. При виде приближающейся звезды он изменил позу и поклонился.

Танцующие вокруг нас подпрыгивали на прямых, будто негнущихся, как ходули, ногах, наклоняясь, как маятники, во все стороны, иногда задевая нас.

Мы сместились вплотную к столу. За ним остались лишь Витамин, Ядро и Опыт. Сластены лакомились вкуснейшим тортом, набивая им рты, косясь по сторонам. Я не был уверен, что они вообще приглашены. Я стал рассказывать, как Миф спас меня от поэтов. Топ слушала, широко распахнув глаза. Потом она перебила меня, обращаясь к Мифу.

– Мне кажется, я вас где-то видела.

– В самом деле? – сказал Миф. Он держался вполне непринужденно.

– Вы не из города?

– Он из леса, – с мстительным удовольствием просветил я звезду.

Она едва взглянула на меня.

– Там, кажется, неподалеку есть театр, – сказала она.

– Там никто не живет, – снова встрял я, уже с другого бока. – Одни статисты.

Топ не обратила на мои слова никакого внимания.

– Пойдемте, – сказала звезда. – Я покажу вам свою репутацию.

Миф сразу шагнул за ней, а я замешкался. Повторного приглашения не последовало.

Мне казалось, что все смотрят только на меня. И уже сам был не прочь в лес.

Витамин ухмылялся с набитым ртом. Ядро тоже уплетал торт с каким-то сарказмом.

Я вернулся в отведенную нам комнату. Она была пуста. Не нужно было оставлять их вдвоем, подумал я. Но что я мог сделать?

Некоторое время я вглядывался в маленькое окошко, через которое просматривалась гряда городских крыш.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Миф. Увидев меня, он расплылся в блаженной улыбке и стал собираться.

– Ты куда? – спросил я.

– Мне предложили остаться в салоне.

– Кто, звезда?

– Нет, сам бренд. – Он подошел к зеркалу и стал разглядывать свое лицо. Оно было очень мужественным. Даже слишком. Глаза у Мифа были очень выразительные. Потом он перестал себя изучать и предложил развлечься. Оказывается, он договорился о встрече с двумя стюардессами, благородно не забыв обо мне, и они будут ждать нас.

В этом я не сомневался. Нет, он отличный малый, подумал я почти растроганно.

– И звезда, – сказал Миф. – Она назначила мне свидание. На крыше. Там никогда никого не бывает, – пояснил он мне.

– Да? – сказал я. – По-моему, удобный случай.

– Не будем торопить событий, – рассудительно сказал Миф. – Я хочу познакомиться с ней поближе. Как ты думаешь? – И он подмигнул мне, как это принято в таких ситуациях.

Я равнодушно пожал плечами.

– Тоже удобный случай.

Пользоваться моментом – это так естественно.

Нельзя прерывать действие – как сон в детстве. Больше он не вернется. Но если сон плохой? Миф ушел, а я, бросившись на кровать, бессильно стиснул зубы. Я ничего не понимал. Что происходит. Как не перейти запретную грань?

В комнату заглянул дирижер.

– Бренд объявил о начале концерта.

– Какого еще концерта? – сказал я.

– По стрельбе из лука. Наш бренд – большой любитель искусства. Вам нужно идти.

Я закрыл дверь и задумался. Они же там, вдвоем. Не додумав, я бросился наверх.

Миф, одетый в плащ, прислонился к стене, а Топ стояла вплотную к нему, подняв лицо.

Миф сразу увидел меня, но даже не повернулся. Да, в таких случаях все меняются. Становятся эгоистами.

– Ну что еще? – недовольно сказал он.

– Бренд, – я с трудом сдерживал дыхание, – объявил о начале концерта по стрельбе из лука.

Сказав это, я стал спускаться.

– Нужно идти, – вздохнув, пробормотал обязательный Миф.

Как просто, ошеломленно подумал я о модели.

Топ безучастно молчала, затем порывисто скрылась.

– Нужно идти, – напомнил я. – Концерт.

Миф, сделав шаг, заглянул в соседний коридор, нет ли кого. Я продолжал спускаться, и он был вынужден пойти за мной.

Мы шли пустыми коридорами. Миф, видно, все вспоминал о сорвавшемся свидании, но постепенно походка у него становилась все увереннее, как у человека, отбросившего сомнения. Он был отличным стрелком.

Яблоко, повисшее в центре мишени, оставалось нетронутым.

Расстояние, нужно сказать, было изрядное.

Подошла очередь Мифа. Он не без щегольства отставил ногу и медленно, со знанием дела стал оттягивать тетиву, самоуверенно оглянувшись.

В зале появилась Топ. Увидев ее, Миф долго пристраивал стрелу, готовясь к решающему выстрелу. Он посмотрел на звезду, и рука у него дрогнула, словно кто-то толкнул ее.

Стрела описала причудливую дугу, вонзившись далеко от мишени. По залу пронесся гул.

Я прищурился. Цель была видна с трудом. Необходимо было попасть. Быть точным. А если нет? Я не покажу себя.

Никто меня не заметит больше. Проигнорируют. Но это нечестно. Все должны быть в равных условиях. Я встретился глазами с Топ. Сближаясь с растущей целью, стрела была будто связана с ней.

Яблоко глухо скатилось в полной тишине. Кредо с кислой миной объявил итог.

– Пора действовать, – тихо сказал Миф. – Больше тянуть нельзя.

– Когда?

– Спроси ее сам. Она интересовалась театром.

Запомнил, подлец.

Наступила ночь. Я вошел в спальню. Топ замерла на кровати, отдыхая. Она следила за мной одними глазами.

– Не думал, что выиграю, – сказал я. – Очень просто все получилось. Будто нарочно. А ведь Миф охотник. У него твердая рука.

– Да. Я рада за тебя. Ты, оказывается, умеешь добиваться своего. Как машина. Не даешь сбоев.

Чем-то она была недовольна.

– Надо проверить охрану, – сказал я первое, что пришло в голову.

– Да. Иди.

В салоне стояла тишина. В соседней комнате, безмятежно посапывая, спал младенец. Я вздрогнул. Сбоку неподвижно застыла няня. Я попятился.

Все люди в салоне были неподвижны.

Я приблизился к парочке, укрывшейся под пролетом лестницы. Они целовались. Глаза девушки были закрыты, а юноша таращился в угол, обхватив ее за плечи. Я подошел к ним вплотную. Они были теплые и дышали.

Все, на кого я натыкался на своем пути, были теплые и дышали, и не падали в любом положении, как марионетки, удерживаемые сверху невидимой нитью.

Наверно, весь город пребывал сейчас в таком состоянии.

Миф спал. Я потряс его за плечо. Рука его слабо шевельнулась. Он будто пытался защититься.

Я поднялся в хлев. Яркий свет луны падал из окна. На полу валялось большое красное яблоко со стрелой в нем. Бренд сидел, как влитой, на своем пне. Он сам походил на статую.

Многие решили принять участие в модели. Но вовсе не из жажды подвига. Все ведут себя ниже травы, тише воды. Будто обрели свою тихую гавань. Алхимик Гибрид перетирает неведомые травы и минералы, о звезде не помышляет. Бас Пузырь воет, как ошпаренный. Ничего у него не получается.

Что же всех так привлекает в механической модели с ее застывшими правилами, где нет ничего для души, ни малейшего зазора, и почему так неуютно всем в реальном мире, таком просторном, разнообразном, ярком, свободном? Что же всех так тянет сюда?

Я вернулся в спальню.

– Как тихо, – сказала Топ. – Неужели все спят?

– Да, – солгал я.

– Холодно… – сказала она.

– Топ… – Я запнулся. – Давай уйдем отсюда. – Она взглянула мне в лицо. – Уйдем! – горячо сказал я. – Ты же ничего не знаешь. Они все неживые. Ты посмотри на них… Это… какое-то безумие. Поверь мне! – Я почти кричал. Она отпрянула. Я замолчал.

– Ну и что? Успокойся, Пик. Это всего лишь модель. – Она произнесла это очень равнодушно, будто заученно.

Она села на застеленное ложе. Я сел рядом. Топ в ожидании посмотрела на меня. Я ничего не испытывал. Возможно, я устал.

От всей этой фальсификации. Мне ничего не хотелось. Я встал. В глазах Топ проскользнуло непонимание. Я натянуто улыбнулся. Стиснув зубы, я обязан воспользоваться счастливым билетом.

Выходит, я выстоял очередь за шансом? Неуловимым, сказочным. Банально дождался убогого случая.

Чем больше я убеждал себя, что больше такой возможности может не быть, тем яснее понимал, что ничего не получится, и от того, что Топ это тоже почувствовала, мне было не по себе. Как это нелепо.

Топ уже все прекрасно поняла, но никак не выказывала этого.

Мы лежали в полумраке звездной спальни молча, боясь пошевелиться. Я хорошо понимал, что сделать больше ничего нельзя.

Топ встала. Все кончено.

– Поедем завтра в ландшафт аскетов? – сказал я.

Топ разочарованно отвернулась.

– Ты неисправим.

– Помнишь, Миф рассказывал?

– Это я рассказывала. Вы с Мифом хотите туда отправиться?

– Да.

– А в качестве кого буду я? – засмеялась Топ.

Я молчал.

– Эй! – обеспокоенно сказала Топ. – Что с тобой?

– Нет-нет. Ничего.

– Извини. Просто мне стало немного смешно. А где твой друг? – спросила она, как ни в чем не бывало, расчесывая волосы.

Она была очень красивой. Я потрясенно отступил, будто не узнавая ее.

– Схожу, посмотрю, – пробормотал я.

В салоне все продолжало пребывать в оцепенении. Ночь для сна, подумал я.

Мифа в комнате не оказалось. Теперь я не знал, что и думать. Может, охотник все-таки стронулся с места, после как я его будил?

И посоветоваться не с кем.

В ателье люди спали вповалку, а иные стояли, замерев. Я окинул их беглым взглядом.

Справа и слева тянулись дома с островерхими крышами. Я наугад толкнул одну калитку с овальным верхом.

От пышно распустившихся в палисаднике цветов шел сильный запах. Отдельные бутоны будто наращивались, насыщенно вспухали, косметически украшались, как в анимации. Зрелище было завораживающим.

В прихожей слабо горела свеча.

Я остановился посреди просторной гостиной. Дом принадлежал зажиточному горожанину. Сзади скрипнула дверь. Хозяин, с брюшком, совсем не сонный, в ночном колпаке и со свечой в руке, стоял в дверях. Вдруг из других комнат разом показались все домочадцы. Утробы двигались медленно, короткими шажками, окружая меня. Нервы у меня не выдержали.

Я рванулся к выходу, зацепился о половик и упал лицом вперед.

Чья-то нога оказалась совсем рядом, у моих глаз. Кукле достаточно было согнуться и положить на меня руку. Что она, вероятно, и делала, но слишком медленно. Я сгруппировался и прыгнул за дверь. Я судорожно, с трудом переводил дыхание.

В цветнике что-то зашевелилось, и я, подскочив, перемахнул через забор, минуя калитку, и споро пошел строго посередине улицы.

Мне на плечо легла, как одушевленная, рука телесного цвета, будто какая-то особь обозналась, и я чуть не закричал. Это был Миф, закутанный в плащ.

– Пикет, дружище! – сказал он. – А я вас ищу. Экзотика отправляет нас на рынок.

– За… зачем? – Я никак не мог прийти в себя.

– Салон снабжает рынок провизией. Рыбой и дичью.

Торговый центр находился довольно далеко от города. Мы катили полем в фургоне. Светило солнце, высоко в небе щебетали жаворонки. Дорога петляла, теряясь у самого горизонта. Отоспавшись немного, я высунулся из фургона. Миф правил, молодецки сдвинув шляпу на затылок. Он бы не обманул ничьих ожиданий, с неприязнью подумал я.

– Не хотел бы я жить в салоне, – сказал Миф.

Я засмеялся.

– Почему же?

– Сыро, – серьезно отвечал Миф. Я с удивлением покосился на него. Он рассуждал. Просто так, сам по себе. – Но есть место и похуже.

– Какое?

Миф суеверно огляделся.

– Отель. Там все съемное.

Торговый центр выглядел пустым. Нас встретил старый седой менеджер. Он указал, куда следует сгружать продукты.

– Никто вам по пути не встретился?

– Нет, – сказали мы с Мифом, разглядывая оставшийся в фургоне ящик, судя по виду, весьма тяжелый.

Румяный старик отстранил нас. Сила у него была. Ещё какая. Почему-то я вспомнил Тюфяка. Да это же он и есть.

Я рассматривал витражи. Мы прошли турникет. Гул сотен голосов потоком хлынул в наши уши. Торговый зал был полон. Агрономы и геологи, академики и продюсеры заполняли все проходы.

За кассой неподвижной горой стоял атлет в капюшоне, скрывавшем лицо. Даже издали было видно, как он огромен. Я вздрогнул, заслышав его голос.

– И нет числа заботам, которые вы принимаете от ваших слуг. Они поят и кормят вас! Так покой им!

– Покой… – прошелестело по залу.

– На город! – воззвал рослый атлет. – Им, значит, пир горой? Гусеницы ненасытные. На салон!

Толпа возбужденно зашевелилась. Да это же бунт.

– Покой им… – как волна, нарастало в зале. Некоторые в ярости вздымали руки вверх и потрясали подушками. – На город! На салон!

– Нет! – Голос стал вдруг тихим и вкрадчивым. – Сейчас они пируют. Ха! Пусть насытятся. А когда они покинут город, начнем! Тогда праздник наш.

– А как мы узнаем, что делается в салоне?

– А вот они нам скажут, – кивнул на нас через весь зал атлет. – Сейчас они нам все скажут.

Головы и спины медленно поворачивались, пока на нас не уставились сотни глаз.

– Надо спросить их! – сказал кто-то.

– Да, – сказал атлет. – Я сам их спрошу.

Нас сопроводили в келью странствующего ювелира. Он уже ждал нас. Я вошел первый. Обождав, пока двери закроются, атлет одним движением сбросил колпак, и передо мной предстал Шедевр, как всегда коротко подстриженный. Он сел за массивный стол, нисколько не уменьшившись при этом в размерах.

– Все менеджеры последовали за мной, – сказал он.

– Ты хочешь поднять восстание?

– Я хочу восстановить справедливость.

– Это ты так называешь, – заметил я.

– Им нужен переворот. Равенство – путь к прогрессу.

– И будет то же самое, что мы оставили.

Шедевр рывком развернулся ко мне. Расслабившись, он рассмеялся.

– Ерунда… А пока – город падет.

– И будет разрушен, – в тон ему сказал я.

– А разрушить его непросто. Не для этого он строился. Как тебе, кстати?

Я тряхнул головой.

– Похоже.

– Так, так, – с одобрением сказал Шедевр.

– И потом…

– Что? – жадно спросил Шедевр.

– Я не ожидал, что все так будет.

– Как? Выражайся ясней.

Шедевр слушал чрезвычайно внимательно. Я сосредоточился.

– Они уже настоящие.

– Вот! – радостно сказал Шедевр. – Вот именно! И меня это тоже поразило. Леса опадают, и остается само шоу.

У двери глухо ударил колокол.

– Обожди, – сказал Шедевр.

Он вышел, на ходу накидывая колпак. Я походил по келье, потом сел за стол.

Шедевр не возвращался. Я заглянул в стол. В одном ящике, будто огрызок, лежал глянцевый журнал, вещь здесь неуместная.

Со страницы, рекламирующей мужскую одежду, смотрел Миф. Засунув руки в карманы модного плаща, он являл читателям свой мужественный профиль. Журнал часто открывали на этом месте.

Появился Шедевр.

– Что это? – спросил я.

– Модель, – сразу ответил Шедевр. Он пытливо взглянул на меня.

– Ты брал модели из журналов?

– Приходилось… – неохотно сказал Шедевр. Он выглядел озабоченным.

– Закрыть вам ворота? – Я бросил журнал обратно в стол. – Или разбудить стражу? Трудно, но можно устроить.

– Нет. Все должно оставаться на своих местах. Вечером, когда закончится праздник, подашь сигнал.

Он передал мне фонарик.

Мы с Мифом без приключений вернулись в столицу и направились в салон. Странный запах преследовал меня. Вот и здесь тоже. Что такое, подумал я.

– Мне кажется, звезде угрожает опасность, – сказал Миф. – Купцы в ателье говорят, что кто-то собрал счастливых старожилов.

– Но в городе все спокойно, – возразил я. Он ничего не понял из того, что видел в торговом центре. – Никто ни о чем не помышляет, кроме как о жирном зажаренном каплуне к ужину.

– Купцы всегда все узнают первыми. Кошелек им дороже, чем жизнь, – резонно заметил Миф.

Я поднес руки к лицу.

Это был запах духов Топ. Едва уловимый аромат. Искусственный, его невозможно спутать. И журнал ее. Это она его держала раскрытым на одной странице.

Из-за дверей доносился энергичный голос.

– Вам необходимо это надеть… почему вы так упрямитесь?

Судьи в причудливых шлемах скрестили кии. Я, с выразительностью немого, сунул им под нос печать. Кии, дрогнув, раздвинулись.

Я надавил на дверь, за которой старушечий голос с энтузиазмом упрашивал что-то примерить. При моем появлении женщина с торчащими в разные стороны волосами замолкла. Вид у жены Абсурда был настолько дикий, что я с тревогой посмотрел в сторону звезды. Но та ничего не замечала, застыв перед зеркалом.

Широко раскрывая глаза и слегка поводя головой, она в упор рассматривала свое отражение.

– Привет, – сказал я, усаживаясь.

– Нет-нет. – Она сделала вид, что не узнает меня.

Мы проделали весь церемониал утреннего приветствия. Абсурдиха держала наготове платье для Топ. Она была похожа на ведьму.

Мы обменивались казенными фразами, пока старуха не вышла. Топ была в странном платье, делавшем ее похожей на куклу.

Я с грубоватой шутливостью попытался привлечь ее к себе, но это оказалось непросто из-за выступов, как спицы у зонтика, придававших форму платью.

– Не дурачься, – сказала Топ. – Сейчас что-нибудь сломаешь. Бижутерия очень ценная.

– Починят, – заверил я её, умудряясь запечатлеть поцелуй на румяной надушенной щёчке. – Здесь такие мастера… Ты – моё сокровище.

– Мне было так тоскливо, – пожаловалась Топ. – Бренд стар, скотник глуп, а мне скучно. Мне часто становится страшно. А тебя рядом нет.

Я погладил её по плечу. Платье мешало даже стоять рядом.

– Так мы идём сегодня? – спросила Топ.

– Куда?

– Осматривать театр с реквизитом. Ты что, забыл?

В спальню вошёл Фат. Вернее, скотник.

– А, это вы! – Как истинный дипломат, он сразу нашёл нужный тон. – Давненько вас не было видно в салоне. – Он постукивал веником по руке. – Пренебрегаете своими обязанностями?

Я обнял Топ за талию.

– Свои обязанности мы знаем.

Топ усмехнулась, и я загрустил.

– Я тоже был в предместье, – сказал Фат. Он повсюду совал свой нос. Ему никто не препятствовал, не возражал в ответ на его самые нелепые указания. – Там замечательно. Эти разговоры о намечающемся бунте…

– Думаешь, слухи?

– О, разумеется. Имеются шайки пожарников, жгут костры на равнине.

– Зачем? – спросила Топ. – Жгут костры.

– Греются, – доходчиво пояснил Фат. – По ночам. Низменные инстинкты. Надо будет принять меры. Распустились, лицедеи.

В спальне показалась подруга Шедевра.

– Всё готово, – проворковала Роза нежнейшим голоском.

Топ вздохнула.

– Идёмте. Пик, ты обожди немного.

Настроение у меня испортилось окончательно.

Хлев был снова полон. Фат, как скотник, шел рядом со звездой. По мере продвижения звезды все склонялись в почтительном поклоне. Она заняла свое место рядом с брендом и прачкой.

Столы были накрыты. Кредо вдруг сумасбродно хлопнул в ладоши.

– Танцы! – гортанно провозгласил он.

Искусствовед по-свойски подмигнул мне. Он был с чувством юмора, в отличие от шута.

Все с разочарованием выстроились в две шеренги и повернулись друг к другу.

Кое-кто не сдержался и метнул в сторону Кредо гневный взгляд, не в силах обуздывать аппетит. Кредо это было все равно. Обычно взвинченный, он был мрачен. Не тянет виртуоз. Где его воображение? Охота не взбодрила его.

Очертания танцоров менялись, как в калейдоскопе. Взявшись за руки, они мозаично образовывали различные фигуры. Топ подходила к Мифу, и всякий раз он учтиво улыбался, брал ее за талию и кружился с ней. Я не подозревал, что Топ так любит танцевать.

Миф обращал на себя внимание. Пропорционально сложенный образчик, он легко передвигался по залу.

Некоторые пируэты были так сложны, что невольно наводили на мысль о какой-то другой задаче, помимо эстетической.

Топ вернулась на свое место. Ее глаза блестели. Она обернулась на меня раз, другой.

– А он красив, да? – Сказав это, она покраснела. Но за румянами это было почти незаметно.

– Он классно дерется, – сказал я.

– Да? – обрадовалась Топ.

Пышные костюмы обезличивали их обладателей. Сидя за столом, я увидел лица вблизи. Тугодум, привстав, стал разламывать истекающего соками ягненка.

Все вокруг неловко орудовали столовыми приборами. Аскет зажевал, чавкая, как боров.

Худощавого Вектора я принял сначала за неглупого человека, но меня здорово озадачила его манера пропускать все реплики мимо ушей.

Буйные ароматы исчезли. Такой щучий жор не требует никаких приправ для возбуждения вялого аппетита.

Аскет опережал всех, планомерно очищая свой участок, и куда он только мог дотянуться, а тянулось его естество во все стороны, налегая, как ледокол, брюхом на нетающий стол, сметая крошки, загребая кушанья, как ковшом, выказывая при этом чудеса гибкости, никогда не объедаясь при этом.

Это было ужасно. Где гости, где хозяева, не разобрать. Они действительно не были людьми. Но были настоящими. Они поглощали пищу с такой реальной жадностью, что мне пришлось глубоко задуматься. Так едят только предельно изголодавшиеся.

В гостях нужно соблюдать этикет. Как будто еды никогда не видели. И впрямь, как впервые. Настоящее должно радовать. Чем его больше, тем лучше.

Но почему зрелище пирующих кукол так угнетает? Ведь все по-честному. Точь-в-точь. Не точность, а сходство должно пугать. Все огибающее, мерцающее. А оно, наоборот, вызывает одобрение – в искусстве и в жизни.