Текст книги "Манекен за столом (СИ)"

Автор книги: Юрий Гуцу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 7
Оригинал

Одетый в халат, я бродил по большому столичному дому в ожидании Топ.

Поначалу мы с Топ жили дружно. У нее оказался мягкий характер.

Мне тоже стало нравиться жить в большом городе. Это было неожиданно. Улицы, заполненные людьми, потоками машин, вечерние огни стали по-своему привлекательными.

Телевизор во всю стену просматривался отовсюду. Сплошные игры, весёлые, зажигательные, сплошные шутки, умные и смешные.

Зазвонил телефон. Голос был гнусавый.

– Насчет… мм… перевозки.

– Конечно, – несколько поспешно сказал я. – Куда надо?

– Погоди, – недовольно сказал голос, – не части. Что за машина?

Я назвал.

– Старье, – определил голос. – Что с нами будет? Неудивительно, что и вы такой.

– Не понял, – сказал я.

– Да это я так, – вяло сказал голос. – Цвет какой?

Я сказал. Голос презрительно хмыкнул.

– Машина мощная, – сказал я.

– Представляю, – сказал голос.

– Мы могли бы договориться, – добавил я, ругая себя на все лады.

Трубку просто положили. Мое терпение заканчивалось. В городе я на каждом шагу сталкивался с редкими грубиянами.

На улице разгорался скандал. Соседи выясняли отношения. Никогда такого не было.

На побережье имущественные позиции Топ постепенно утрачивались. Старая печать Офиса работала все слабее. Топ спешно, за бесценок, продала огромный дом, и ей еще повезло. В архиве только зубами поскрипывали.

Но в столице цены оказались еще смешнее, и новый дом был ещё больше.

Из переулка выпрыгнул мятый автомобиль.

В нем сидел Сервис, мой новый приятель конферансье. Он решил навестить меня.

Коммуникабельный Сервис стал избегать общества. Все время проводил в своей лаборатории.

Раньше все его обожали. Теперь перессорился со всеми.

Он с разгона въехал в забор соседей.

В универсальном магазине Витамина товара становилось все больше. Я с трудом разыскал его в подсобке.

– Прячусь от всех. – Витамин установил перед собой миску с салатом и некоторое время задумчиво изучал ингредиенты.

Не верилось, что раньше он был таким красавчиком.

Женская половина была от него без ума. А мужская уважала. Такое вот благородное сочетание.

Он был доволен своей жизнью. У него было дело. Но критическое отношение ко всему мой друг сохранил в полной мере. Я думал, что этого не будет. Поменяется до неузнаваемости.

Витамин доел салат.

– Пустая жизнь, – сказал он. – Вот все имею. А в зеркало лишний раз боюсь взглянуть. А ты не меняешься. – Он потянулся и хлопнул меня по плечу. – Похоже, семейная жизнь тебе только на пользу.

Я нахмурился. Я давно не видел Топ.

Связки чеснока громоздились по стенам.

Везде Витамин обустраивался подобным образом. Сдвигал всю мебель и налаживал крестьянский уголок.

Мне нравилось. Игрок совершал заведомо невыгодные сделки, и все у него получалось.

Вход заслонила какая-то фигура. Худенькая продавщица вглядывалась в чесночную полутьму.

– Господин Витамин, – позвала она.

– Тебя, – сказал я Витамину.

– Иду, – сказал он. – Что там еще, Секрет?

– Секрет? – удивился я.

– Она недавно у меня работает, – сказал Витамин. – Куда еще податься девушке из провинции.

Девушка сразу узнала меня.

– Какими судьбами? – весело спросила она.

– Хорошо выглядишь.

Это было правдой. Секрет выглядела, что надо. Крепкая, сбитая, темные глаза на гладком смуглом лице внимательны, как всегда.

Может, и не здесь ей место. Хотя ее устраивало.

Мы с Витамином высунулись на свет.

– Поступил новый товар, – сообщила девушка.

Витамин почесал затылок.

– Много?

– Много.

– Вот напасть. – Витамин задумался. Полки его магазинов ломились от товара. Веники, ведра, мука, молотки, люстры, краски, повидло, шторы.

В неплотно закрытых ящиках была свалена губная помада. Впору было все раздать.

Витамин успел мне озабоченно махнуть на прощание и углубился в подсчеты.

Я вышел на улицу. Мимо плавно тек людской поток. Я поймал себя на мысли, что мне совсем не хочется домой.

Топ очень нравилась светская жизнь. Большой город очаровывал ее. Дома у нас вечеринка на вечеринке. Ко мне приставали с расспросами разные люди.

Их интересовало мое мнение по многим вопросам. Например, один, картавый, вновь и вновь подходил ко мне в коридоре.

С потолков свисала всякая мишура. Так было модно.

– А вы избегаете общества, – сказал картавый. Я набрал воздух и начал считать.

– Почему ты так решил?

Буду прямолинеен, подумал я тогда. Буду так же груб и бесцеремонен, как и они все.

– Вот вы сейчас нахмурились, – сказал картавый. – У вас испортилось настроение. Вы не любите стоять, – сказал картавый, заметив, что я переступил с ноги на ногу. Я оперся на дверь. Я не знал, какое положение мне принять.

Гостей было очень много. Казалось, двери раскрыты для всех желающих. Любой с улицы мог зайти.

– Вы непростой, – в итоге сказал картавый.

Они угнетали меня. Я не мог находиться в собственном доме.

Передо мной стоял Тугодум.

– Как я вас понимаю, – участливо сказал он. Наверно, я что-то сказал вслух.

Топ безумно нравились общие собрания. Она переходила от одной группы к другой. Мне же все это надоело. Постоянные расспросы. Как я отношусь к тому, к этому вопросу. Например, человек произошел от животных? Попробуй только заикнись, что да. Все радостно так не считают совсем. Очевидное сходство не в счет.

Я не говорю о научных аргументах. Их, аргументы, просто жаль.

Их никто в расчет не принимает.

Тугодум был с большой плетеной корзиной.

– Запасаешься? – рассеянно сказал я.

– Собираемся на пикник, – сообщил он. Кого, интересно, я сейчас увижу. Я увидел всего лишь Секрет в нарядном платье.

– А рабочий день уже закончился!

Никогда не думал, что за небоскребом есть овраг. Тугодум с полной корзиной шел рядом. Туп он был, что и говорить, жрать только горазд. Ничего его больше не интересует.

Вот Лагуна – съест не меньше, а как с ним весело. Настоящее животное этот Тугодум.

Откуда он только такой взялся? Никакой мастер не в состоянии такое собрать. Хотя почему бы и нет? Всё ведь материальное в нем. Что же здесь невозможного?

Секрет сообщила, что наверху нас ожидает Сорняк.

Странно, такой большой овраг в самом центре столицы. Настоящая пропасть.

Мы поднимались по пологому склону оврага. На нем виднелись тыквы в разных положениях. Они были оставлены своими хозяевами. Хуже тыквам от этого, естественно, не стало. Они ведь в своей родной среде.

Я шел спокойно рядом с Секрет и Тугодумом. Рядом с куклой. Но не был он куклой. Обычный человек. Может, у него аппетит сильно пробуждается в экстремальных условиях. Готов поглощать и поглощать.

Любой на вечеринке мог запросто выложить все свои напасти. Оставалось только слушать.

Горожане простодушно признавались во всех своих неудачах. Они искали не только сочувствия. Если им подсыпать соль на рану, они не возражали.

Они охотно поддерживали любые свои разоблачения.

С таким же пылом они подходили ко всем, кто по роду деятельности вынужден был хоть какое-то время находиться рядом с ними.

Сказывалось отсутствие работы. Конвейеры работали столь безупречно, что всем оставалось бездельничать.

Это, оказывается, непросто.

Непрочные увлечения разваливались, сохранялись лишь у тех счастливчиков, у которых были истинными. Многие не знают, куда себя деть.

День разгорался. Город на равнине был виден далеко. Солнце огненно отражалось сразу во многих окнах, как магма.

Горожане, наверно, только просыпаются. Потягиваются, созваниваются. На работу идти не надо. Обычный будний денек.

Топ, наверно, у одной из своих подруг. Их у нее стало много.

Мы редко виделись. В основном она пропадала. Город большой. В нем легко затеряться. Но как в нем скучно.

На широкой площадке уже возились. С одной стороны казалось, что она резко обрывается в пропасть. С другой стороны был мрачный лесок.

Художник Линза меня не узнал.

Я поинтересовался, что он ищет.

– Хворост, – сказал он, не узнавая меня.

Я посмотрел в сторону леса. Он тоже посмотрел туда. Посмотрел через силу.

Темно было в лесу. Полог листьев плотно смыкался сверху, как пещера.

Художник Линза разложил мольберт.

– Я совсем не умею рисовать, – сказал Линза.

– А в школе?

Он посмотрел на меня. Он узнал меня.

– С чего ты взял, что я рисовал?

– Но что-то же изображал.

– Было дело, – сказал Линза. – Мне очень жаль. Тебе что, нужна живопись?

Вопрос был задан в лоб.

Я так и знал, что он спросит.

– Ты приобрел признание?

– Да, – сказал Линза. – У меня много наград. Я отмечен во множестве каталогов.

– Вот, – сказал я. – Что же ты?

– У меня нет ни одной картины, – убежденно произнес Линза.

– А какой у тебя был успех на выставке! – сказал Сорняк, раскладывая по траве консервы.

– Мы будем есть консервы? – удивился я.

Сорняк поднял голову, как при низком старте. Его лицо покраснело от усилия.

Я хотел спросить его о Феномене. Феномена нигде не было.

С Сорняком разговаривать, к сожалению, раз от раза становилось все скучнее. Почему это происходило, непонятно. Сорняк много знал, много умел. Ловкость рук у него была изумительной.

Он подметил, что я за ним наблюдаю. И выпрямился.

– Пикет, – сухо сказал он. – Я тебе прямо говорю, ты нам мешаешь.

Я даже не успел удивиться.

Что-то его во мне насторожило, и он сказал: – Учти, я прошел курс выживания. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

На поляне бродили Тюфяк и Опыт. Тоже явились на пикник.

Сорняк вдруг схватил меня за руку. Так их учат на всяких курсах. А я просто толкнул его.

Сорняк зажмурился и полетел в пропасть. Точнее, стал съезжать по обрыву вниз.

Все смотрели на меня остановившимися глазами, в которых скопилось столько отчуждения, что стоило провалиться под землю.

Секрет задумчиво покусывала травинку.

– Пойдем в лес, – сказала она.

Сорняк продолжал карабкаться по склону. Никуда свалиться он не мог.

– Почему они не наберут настоящих дров? – недоуменно спросила Секрет.

– Похоже, ты среди них единственный нормальный человек.

– А ты зачем размахался руками? Так уже давно никто не поступает.

– Как это ты заметила?

– Молчу, – сказала Секрет.

Мы вошли в лес.

– А Ядра ты не видишь? Я так соскучилась по нему, – сказала Секрет. – Мне кажется, лучше его нет.

– Витамин наверняка знает, где он. А я вот Топ редко вижу.

– И ты ее не ищешь?

– Зачем ее искать? Она в городе.

– А вдруг нет? – сказала Секрет с грустью и сразу рассмеялась, хлопнув меня по плечу: – Это я так, герой!

Мне ничего не оставалось, как тоже рассмеяться.

– Тебе нужен простор. А не жизнь в тесном городе, где нет даже происшествий.

– Я нормально себя чувствую, – заверил я ее. – У нас прекрасный дом. Все время поступают средства. Работать не надо.

– Ах, ты хочешь работать! – воскликнула Секрет.

Я с досадой пожал плечами.

– Я тоже хочу работать, – серьезно сказала Секрет. – Я хочу жить и работать в нашем маленьком городке на побережье.

Секрет продолжала мысленно пребывать в том времени. Я ее понимал. Мысли часто переносили в прошлое. Вообще-то я особой проблемы не видел.

Побережье было совсем рядом. Просто там никого не было. Все в столице.

При выходе из темного леса Секрет вдруг шепнула:

– А я бы прыгнула. Вместе с вами.

Повезло Ядру.

На поляне появился новый персонаж – фермер. Он подошел к Тугодуму и спросил его:

– Ты кто?

Все называли диковинные городские профессии, и дремучий фермер щурился, пробуя даже повторить некоторые.

Все безропотно отвечали, вслушиваясь в свои ответы. Все понимали, как нелепо они звучат.

– Менеджер, – сказал Тюфяк.

Тугодум был пойман врасплох вопросом. Взгляд отяжелел. Крестьянин что-то почувствовал. Ему стало не по себе. Обжора что-то вспоминал. Он вспоминал то время. Дальше действие развивалось стремительно. Фермер, крича и размахивая руками, побежал по склону.

Тугодум еще раз сверкнул глазами и успокоился. Дальше все стало происходить еще более дико.

Все вскочили и принялись смеяться над фермером.

Никак я не предполагал, что окажусь в городе. Топ надоела провинция. Это я понять мог. В провинции скучно. Все одно и то же.

Сначала мы жили очень тихо. С Лагуной ходили на рыбалку. Потом в доме стали появляться гости. Топ могла позвать в гости кого угодно. Ей казалось, что все в провинции одинаково доброжелательны. Спустя некоторое время начался отсев. Не все обладали хорошими манерами.

Первым стал Лагуна. Он, по мнению Топ, был простоват. Бывать у нас, считала она, ему следует пореже. А мне не стоит ждать его с утра до вечера. У нее хватило ума не ссорить нас.

Я все это замечал. Топ со мной не хитрила.

Она соглашалась с моими аргументами. В пользу дружбы. Но Лагуна был обидчив. Он перестал ко мне заходить.

Внимание привлек Сорняк, жонглирующий яблоками.

Яблоки столкнулись в воздухе и упали на землю. Я вспомнил, что Топ говорила про заболевшего родственника.

Я стал спускаться с холма. Зачем они собираются здесь? Они ни о чем не разговаривают, ничем не интересуются.

Они уже многого не знают, не помнят, или мне все кажется?

Я был бы не против, чтобы мне все казалось. Это замечательно, когда все только кажется.

Спуск становился все круче.

Я вошел в город с незнакомой мне стороны и оказался среди незнакомых кварталов.

В этом не было ничего удивительного. Я не обязан знать весь город. Вот, опять. Не обязан. В самом деле, не обязан. Вот и я уподобляюсь всем незнайкам.

Улицы были пусты. Окна были темны. Я попал в район, где мало кто ходит вечером. В городе уже давно не существует опасностей для обычного человека.

В городе, где все предусмотрено для безопасности, их не может быть. И все равно никто по вечерам не выходит. Все укладываются спать, как куры, с наступлением сумерек.

Насколько я понимал, добираться мне еще было достаточно. Где-то высоко вверху мелькнул запоздалый огонек и тут же погас.

Я заметил такси, подошел к машине и подергал заржавевшую ручку. Дверца не открывалась.

За рулем темнела неподвижная фигура. Механический водитель потянулся и открыл окно.

– До цирка подбросишь? – спросил я. С механизмами обращаться легко. Можно говорить, как угодно. Их интересует только смысл.

Механический человек был в каске. Он положил мускулистые руки на руль. Кажется, он совсем плохо видел. Учтивостью он также не отличался.

– Так как, приятель, к цирку повезешь?

– Я не возражаю, – ответил водитель.

– Дверь открой, – сказал я.

– Что? – сказал водитель утробным голосом. Мне стало жутко.

И я собираюсь, как ни в чем не бывало, усесться с ним в один салон. Теперь мне это сделать будет не так просто.

– У тебя что, плохо со слухом? – поинтересовался я.

– По… почему вы так со мной разговариваете?

Кажется, человек. Вот неожиданность.

Рядом с водителем лежала книжка. Он, по-видимому, как-то читал в темноте до моего появления.

С человеком надо вести себя сдержанней. Водитель и так был напряжен.

Я опять потянул ручку. Слепой нехотя открыл. Я сел рядом с ним, и машина поехала.

Слепой сидел молча. Иногда он косил белками глаз. Он чего-то опасался. Я решил разрядить атмосферу и дружески хлопнул его по плечу.

От неожиданности он так опешил, что едва не врезался в стену. Он еле выровнял ход машины.

– Твоя машина? – так же дружелюбно спросил я.

– Конечно, моя, – сквозь зубы сказал шофер.

– А почему ты один? – спросил я. – Где остальные таксисты?

– А зачем тебе остальные таксисты?

– Подозрительный ты какой-то, – сказал я.

– Я тебя везу? Везу. Бесплатно. Чего же тебе еще надо от меня?

Он говорил размеренно, широко раскрывая рот.

– От тебя лично мне ничего не надо.

Слепой отказывался вступать в разговор.

Мне, конечно, ничего не стоило его разговорить. Я теперь мог прямо высказывать всем все, что думаю.

Он вдруг нахмурился. Ему надоела такая общительность. Он, в двойных очках, вел машину с невозмутимым видом.

Она въехала в лабиринт нешироких улочек. Я никогда не был в этом районе.

Машина двигалась по коротким отрезкам. Слепой вел ее, ухватившись за руль.

Он напряженно вглядывался в темноту пустых улочек. Фары освещали грязные стены.

Я не мог предположить, что шофер уходит от погони. Но, наблюдая за его действиями, мне очень хотелось это сделать.

В одном из окон вспыхнул и засветился свет, будто кто-то пытался выхватить факел из чужой руки.

Шины на поворотах повизгивали. Мы невольно прислушивались к визгу.

– У вас есть семья? – спросил я у водителя.

Он кивнул, но непонятно было, словно голова у него дернулась от езды.

Топ прохаживалась по вестибюлю.

– Спасибо, – сказал я слепому.

Он снова кивнул. Каска сдвинулась ему на глаза.

Топ стала копаться в сумочке. Я следил за ней. Мы приехали в этот город с большими надеждами. Топ вскинула голову.

– Ты опоздал.

– Так получилось, – сказал я, обрадовавшись, что она о чем-то говорит. – Шофер был странный…

– Какой шофер? – сказала Топ. – При чем здесь шофер?

– Пожалуй, ни при чем, – сказал я.

Топ бросила взгляд вглубь коридора.

– Мой родственник тяжело заболел, – сказала она.

Я сочувственно покивал. Топ поморгала, словно собираясь заплакать.

Из глубины коридора показался человек в трико и, петляя, приблизился к нам.

– Это чей родственник лежит у нас? – спросил он.

– Мой.

– Правда? – спросил он.

– Вы что, нам не доверяете? – сказал я.

Клоун расплылся в улыбке.

– Ах, вы об этом. О доверии. Ваш родственник в полном порядке. Он полностью здоров.

– Как это замечательно, – сказала Топ взволнованным голосом. – Я так переживала.

– Да, – зачем-то подтвердил я. – Она сильно переживала.

Как быстро все становится рутиной. Вся жизнь сводится к одним и тем же заученным движениям. Мы говорим одни и те же накатанные фразы.

Мы пошли по коридору. У стены сидел какой-то человек в шляпе.

Не нужно было нам с Топ приезжать в город. Это было ошибкой.

Несмотря на сильное желание Топ, я не должен был уступать. Мы отдалились.

– Вы родственники? – неприветливо спросил врач. Я поежился. Сейчас начнет грубить. Это было неизбежно. Странно, что этого никто не замечал.

Топ усиленно закивала. Я тоже кивнул.

– Это мой кузен, – сообщила мне Топ. – С ним все в порядке?

Клоуна этот вопрос заставил глубоко задуматься. Это не ускользнуло от меня. Я тронул его за локоть. Врач дернулся, будто его ударили током.

– Да! – торопливо сказал он. – С ним все в порядке. – Лицо эскулапа было бледно. Оно было покрыто крупными каплями пота. Еще один чудак, подумалось мне.

Доктор ничего не мог поделать с собой. Его трясло. В руке он сжимал зонт, который пытался раскрыться.

Пальцы у него побелели.

– Как звали твоего родственника? – спросил я у Топ.

– Триумф, – сказала она, преодолевая отчуждение.

– Вы хотите сказать, что он жив?

– Жив? – Врач недоуменно нахмурился, затем заулыбался. – Чего ему не жить? Конечно, жив.

– Но ведь у него было такое сложное заболевание, – сказала Топ.

Врач рассмеялся.

– Вам не угодишь. Вам что, нужен неживой родственник?

– Нет…

– Хорошо. Вот я вам и предлагаю живого родственника.

– Что значит – предлагаю? – сказал я.

– Мы – сфера услуг, – сказал врач, – поэтому я вам – предлагаю.

– Мы можем и отказаться? – ехидно сказал я.

– Я вам этого не советую, – внушительно сказал врач. – Что оплатили, то и получите.

Топ повернулась ко мне и с возмущением сказала:

– Ты всегда был настроен против моих родственников. Ты…

Человек в шляпе с интересом прислушивался к нашему разговору.

– Вовсе нет. – Я был настроен миролюбиво.

– Это мои родственники, – сказала Топ. – Я их люблю. Они мои самые близкие люди.

– Будете забирать? – спросил врач.

– Кого? – удивилась Топ.

– Своего живого родственника.

– Нет… – рассеянно сказала Топ. – Потом.

– Тогда всего, – сказал врач. – Вынужден откланяться.

– А… – начал я.

– У меня много работы, – сказал клоун.

Я хотел все-таки взглянуть на родственника Топ. Ей это, похоже, было ни к чему.

– Ты не хочешь увидеть его? – не утерпев, спросил я.

– Что? – сказала Топ. – Кого – его? Что ты меня взялся изводить?

Я покрутил головой. Мы совсем перестали понимать друг друга.

– Пикет! – Посетитель окликнул меня.

– Да?

Какой-то незнакомый человек.

– Не узнаешь?

– Нет…

– Странно. Но ведь это ты?

Я отвернулся. Мы прошли квартал.

– Кто это? – спросила Топ.

– Обознался, наверно.

– Он назвал тебя. По-моему, это был Бум, – сказала Топ.

– Да нет… Не может быть.

В конце квартала светились витрины ювелирного магазина. Мы вошли. Топ вошла немного нерешительно.

Блеск ювелирных изделий ослеплял ее. Продавец, робот, остановился. Топ рассматривала украшения, склонившись. Она оперлась на мою руку. Давно она так не делала.

Вежливое лицо робота оказалось совсем рядом.

Топ перевела взгляд на диадему – взгляд куклы заметался.

В магазин робко вошли двое пожилых людей, судя по всему, семейная пара. Ночью посетители редкость.

Пожилые люди остановились возле Топ. Поначалу они не обращали друг на друга внимание. Они тоже были заняты разглядыванием драгоценностей.

Но делали они это так, словно намеревались провести за этим занятием побольше времени, словно им надоедало бродить по улицам.

Они были погружены в какие-то свои невеселые мысли. Семейная пара была очень некрасива.

Мужчина был очень некрасив. Женщина от него не отставала. Одеты они были хорошо, прилично.

Обычная супружеская пара, вышедшая на прогулку. Я слегка кашлянул.

Они обернулись ко мне. Настоящие уроды.

Я с трудом удержался от того, чтобы не отшатнуться. Я понимал, что это было бы нехорошо.

Это могло шокировать их. Они сами могли кого угодно шокировать. Возможно, мне это могло и показаться.

Я с удовольствием вглядывался в их лица. Чем дальше, тем больше мне становилось понятно, что их лица вовсе не некрасивы, тем более не уродливы.

Это были просто обычные, нормальные лица, не обезображенные искусственной правильностью черт, искусственной бодростью и свежестью, навязываемые повсеместно.

В сущности, жизнь от рекламы уже было не отличить. Все попрятали свои лица под масками.

Посетители уставились на Топ, словно увидели мираж. Она же была целиком занята разглядыванием перстней.

Топ склоняла голову, и продавцы наклоняли головы вслед за ней.

Топ подняла голову, увидела некрасивых людей, с ужасом схватила меня за руку и выбежала из магазина. Напоследок мне их лица показались поразительно красивыми.

Мы пробежали несколько кварталов и остановились.

– Сколько же я их не видела… – прошептала Топ.

– Значит, это твои родители? – наугад спросил я.

– Ох, – сказала Топ.

– Что? – не понял я.

Она продумывала ответ. Лицо у неё было напряжёно.

– Все могло быть по-другому.

– Как?

– Смотри, какая вокруг бессмыслица. Ты же за здравый смысл.

– Шофер, который меня подвозил, явно сумасшедший.

– И врач тоже, – поддакнула Топ.

– Конечно. Сейчас сидит в своем цирке и посмеивается над нами.

Улица была пуста.

– Ну, и куда мы пойдем? – сказала Топ.

– Вернемся на побережье.

Она вздрогнула.

– Нет. Не знаю. Назад не вернуться.

– Можно. Почему нельзя? Мы же вот они, ты, я. Мы рядом, вместе. Живые.

– А ты живой?

– Живой.

– И я. Поэтому нам лучше дальше не ходить.

– Ты везде останавливаешься на полпути.

– Да. Я всегда ухожу. От соревнования. Мои родители возлагали на меня большие надежды. Я должна была быть самой умной, самой доброй, самой красивой…

– Разве это плохо? – не выдержал я.

– Плохо? – раздумчиво сказала Топ. Мы стояли на перекрестке. Дул ветер. – Я не уверена, что это были настоящие родители. Представь себе – соседи роботы. Часть людей настоящая, часть искусственная. Так образуется общество. Нельзя предугадать, где наткнешься на кукол. Я была в ужасе. Куклы здороваются с тобой по утрам, ходят в магазин, зовут тебя в гости. По замыслу природы для производства живых организмов в большом количестве не требуется большого искусства. И люди стали штучным товаром. Нас мало. Как хорошо. Нет серой массы.

– А почему ты считаешь, что всё это были куклы? – спросил я.

– Мы все об этом знали, – сказала Топ. Она нервно рассмеялась. – Да, и обижать их нельзя, дискриминировать. Терпимость к куклам, к их глупости стала нормой.

– Если мы додумались быть в малом количестве, то зачем заполнять пустоты? Ведь так хорошо гулять по пустым улицам, сидеть в пустых залах. Не нужны они.

– Решили, что нужны, – грустно сказала Топ. – Более того, они не совсем нейтральны, как ты полагаешь.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что они показывают различный образ жизни. Они указывали нам на то, что нам не нужно, переживают за нас те чувства, которые нам не нужны. Они не развивались, но от и до показывали жизнь разную, скандалили, обожали застолья.

– В этом что-то есть… – сказал я.

– В дебоше? – удивилась Топ.

– Да нет. В том, что они в любом своём движении застывшие формы. В любом. Они не страшны, как картины, как скульптуры в музее. А они сами знают, кто они?

Топ усмехнулась.

– Конечно, нет. Они – никакие. Пусть будут разные образы жизни. Я ушла из дома. Встретила Шедевра. Вот человек! Настоящий друг. Вы поразили меня. Да вы и понятия не имеете, насколько все одиноки. Как хорошо было на побережье. И ты. Как прекрасно побережье. Вернемся, – сказала Топ.

Мы стояли возле дома.

К нам бежал Витамин. Он запыхался.

– Уф! – выдохнул он. Он согнулся и упер руки в колени. Потом он выпрямился.

У Сервиса в лаборатории что-то произошло. Он позвонил Витамину взволнованным голосом.

Мы сели с ним в такси.

Дверь в дом Сервиса была открыта.

В воздухе распространялся удушливый запах. Мы почувствовали стеснение, от которого трудно было избавиться.

На столе лежало желе, как кусок торта из мармелада. Наверно, оно было в чем-то смочено, вокруг даже натекло.

– Неприятная вещь какая, – пояснил Сервис.

Мы с Витамином переглянулись. Торт зашевелился. Что-то Сервису удалось вывести, но мы не понимали, чему он так восторгается.

– Это материя, – хладнокровно сказал Сервис.

Мне показалось, что он сейчас разрыдается.

– Ты уверен? – скептически осведомились мы с Витамином.

– Самая настоящая.

Я потрогал торт.

– Можно?

– Можно, можно.

Мармелад была тяжелый, как слиток, и совершенно сухой. Руку покалывало.

Что-то в нем было неуловимо неприятное, оно было, как бремя, от которого нельзя избавиться, к которому все время есть необходимость возвращаться.

– Ты бы ее спрятал, что ли, – сказал Витамин. – Убери со стола.

– Куда ее девать. Ее уже никуда не денешь.

Торт неуловимо шевельнулся.

– Что-то есть хочется, – сказал Витамин.

– Ага, действует, – сказал Сервис.

– Из-за этого, что ли? – изумился Витамин. – Я утром плохо позавтракал.

– Можешь не верить, – сказал Сервис.

Мы вышли на порог.

– Почему у меня нет детей? – сказал Витамин. Я заметил в его словах глубокую озабоченность. – Я обязан был их иметь. Это мой долг обществу.

Витамин все сокрушался о девушках, о детях, о долге обществу, о годах, и ему было явно не по себе.

Это на него тот концентрат материи подействовал.

Сервис сидел на крыльце, расставив ноги и обхватив голову. Что же он, мол, наделал.

Ничего особенного он не наделал.

Эти деловитые, неотвратимые материи повсюду.

Мы бросили Сервиса в его тоске, которая, действительно, ощущалась, как запах.

Витамин сказал, что позаботится о нем.

Я спешил домой. Из домов стали выпадать кирпичи. Таксист заложил крутой вираж и, повернув голову, широко улыбнулся. Я успокаивал Витамина. Убеждал его, что мы еще молодые.

– Да, да, у нас все впереди, – твердил Витамин. – Это верно. А добра у меня много, можно обзавестись семьей.

– Не ожидал от тебя, – сказал я. – Какое это имеет значение?

Я старался говорить бодро теперь, когда все пришло в движение. Гул проносился у горизонта.

Так я ничего и не понял в этом городе. Я рассчитывал встретиться со множеством умных людей.

Никто мне не встретился умнее Лагуны, не прочитавшего за всю жизнь ни одной книги. В руки он их никогда не брал.

Никакого пространства, и блага цивилизации сомнительные.

Не понимаю, как я там мог находиться столько времени.

Топ дома не было. Витамин стал присматривать машину, и тут появился Лагуна с выпученными глазами.

– Все, я нагулялся. Двинули домой.

Спортивный костюм хорошо скрывал лишний вес, который появился у Лагуны на городских хлебах.

Витамин подогнал машину.

– Мы пойдем пешком, – сказал я.

– Да, – подтвердил Лагуна. – Только надо сделать припасы.

– В руках потащите? – сказал Витамин.

Он барабанил пальцами по рулю.

– С техникой будь осторожней, – сказал я.

– А что будет с моими магазинами? – спросил Витамин.

– Забудь, – сказал я.

– Да, – сказал Лагуна, – забудь.

– А что? – Я повернулся к нему. – Что ты видел?

– Такое творится, что и не описать, – сказал Лагуна.

– Та-ак, – протянул Витамин. – У меня, в принципе, все застраховано.

Лагуна рванул вперед, переваливаясь и трясясь накоплениями по бокам.

Слабый свет проступал сквозь темноту. Свалка окружала отель.

Нас едва не засыпало на выходе из города.

Но это было там, а здесь было ничего, тихо. Весь путь мы прошли пешком. Домашние животные нам уже не попадались. Лагуна уверял, что одомашнит любое животное, лишь бы сократить расстояние, но когда из темноты показались приветливые лошадиные морды, мы стали держаться ближе к деревьям.

Фермеры лишились дара речи, когда вместо своей горячо любимой домашней живности обнаружили шипящих от восторга существ, бросающихся на сетку, на заборы – к свободе.

Они желали быть неразлучными со своими любящими хозяевами.

Фермеры повсюду демонстрируют свою душевность в обращении с животными. В природе у них тоже найдется немало приятелей. По дороге я даже на кошек посматривал с опаской.

Свет от единственной лампочки освещал пустырь перед отелем. Раньше здесь стояли прекрасные машины.

После короткого, короче жеста, движения, могучие двигатели уносили их владельцев, куда угодно.

Теперь это пустырь, и трудно представить на нем машину. Разве что покорёженную. Но и таковых не наблюдалось.

Мы вошли в холл. Лифт не работал.

Двери были распахнуты. Мы выбрали комнату.

– Остановимся здесь, – сказал я.

– Тебе видней, – выдохнул Лагуна.

Он сожалел о других номерах. Он привык к комфорту. Комфорту, которого больше нигде не было.

За нами оставались разрушенные города. Огромные толпы повалили из них, разбрелись по округе. Со многими встречаться было просто опасно.

Обезумевшие люди угощали друг друга, отдавали последнее.

Лагуна тоже не прочь был ввязаться в борьбу, но я отвлек его. Разруха разрухой, но во многих лавках предусмотрительно оставались нетронутые товары. Значит, не все потеряно, решил Лагуна.

Лагуна растянулся на кровати. Заложив руки за голову, он смотрел в потолок. Лампочка еле горела. Лагуна ни на что не обращал внимания. Он думал о чем-то.

Чтобы вновь отвлечь его, я метнул в стену тяжелый столовый нож. Он пробил обшивку и с гудением задрожал. Лагуна отреагировал по-своему.

– Из какого мусора сделаны эти стены. Вот нож – провалился в дыру.

Нож действительно провис. Меня это не смутило, и я метнул другой нож.

Лагуна слегка оживился. Ему, может, впервые в жизни пришлось улечься на пустой желудок.