Текст книги "Всеобщая история искусств в шести томах. Том 6. Книга 1 (с иллюстрациями)"
Автор книги: Юрий Колпинский
Соавторы: Андрей Чегодаев,Борис Веймарн
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)
План города (принят в 1957 г.), разработанный Л. Коста, напоминает по своим очертаниям самолет. Его крылья (размахом более 12 км) отведены под жилые зоны, а на перпендикулярной к ним оси, на площадях, спускающихся от вокзала к озеру, расположены общественные и правительственные здания. При всем том, что плану присуща известная умозрительность, несомненно сильной его стороной является четкое зонирование территорий, отвечающее самым строгим требованиям современного градостроительства. Кроме жилой зоны в городе выделены зона правительственных зданий, зона развлечений и отдыха, торговые центры (у пересечения главных осей плана в центре города), спортивная зона. Жилые кварталы (их проект дал Л. Ушоа Кавальканти) спланированы каждый как единый комплекс, внутри которого разрешено лишь пешеходное движение. В городе предусмотрены зоны многоквартирных домов, типовых индивидуальных домов и особняков. Предмет специальной заботы составили транспортные магистрали. Из-за формы плана и разреженности застройки они выглядят чрезмерно растянутыми, но их планировка, решение развязок на разных уровнях выполнены продуманно.
Оскар Нимейер. Здание Национального конгресса в Бразилиа. 1960 г. Зал заседаний Сената. илл. 272 б
Оскар Нимейер. Здание Национального конгресса в Бразилиа. 1960 г. илл. 273
Лусиу Коста. Генеральный план города Бразилиа. 1957 г. 1. Площадь Трех властей. 2, Министерства. 3. Собор. 4. Административные здания, банки и конторы, торговый центр. 5. Жилые кварталы. 6. Зона отдыха и развлечений. 7. Спортивные сооружения. 8. Железнодорожный вокзал. 9. Кладбище. 10. Аэропорт. 11. Дворец президента. 12. Лесопарк.
рис. на стр. 396
На долю О. Нимейера выпало создание главных правительственных и общественных зданий. По его проекту сооружаются 12 зданий министерств по сторонам эспланады, ведущей от центра к треугольной площади Трех властей. На стыке эспланады и площади возведено здание Национального конгресса. Над его основным объемом, покрытым плоской кровлей с нависающими карнизами, поднимается купол Палаты депутатов, чашеобразный зал Сената и высятся два парных небоскреба Секретариата. Композиция здания асимметрична. Она построена по принципу взаимно уравновешенных объемов. Формообразование этого комплекса сложно и необычно. Наиболее привычные для глаза прямоугольные небоскребы вряд ли имеют безусловную функциональную оправданность – скорее они введены ради композиционного эффекта. Наиболее же экстравагантный чашеобразный зал заседаний Сената, сужающийся книзу, как раз имеет строго функциональное обоснование – его объем выражает классическую форму амфитеатра. Четкие геометрические очертания придал Нимейер также Дворцу правительства и Дворцу правосудия, расположенным по двум другим углам треугольной площади Трех властей. Их отличает простота и легкость остекленных объемов. Здания окружены своеобразным периптером из изящных стреловидных опор, на которых держится далеко вынесенная кровля. Выразительность этих сравнительно небольших зданий в ансамбле города была достигнута благодаря мастерскому сочетанию пространства эспланады и площади с объемами построек (все три здания сооружены в 1960 г.). Те же черты легкости, строгой простоты и пластического изящества отличают и архитектуру Дворца президента («Дворец зари», 1958), расположенного за площадью Трех властей на берегу озера. Одновременно, однако, НимеЙер строит в городе и претенциозные здание собора с венцом железобетонных ребер вокруг, имеющих вид языков пламени, и часовню Дворца президента.
Оскар Нимейер. Часовня Дворца президента в Бразилиа. 1959 г. илл. 272 а
Оценивая достоинства и отрицательные качества города Бразилиа, отмечая чисто формальное архитектурное решение некоторых его зданий и рациональную архитектуру жилых построек, мы в конечном счете приходим к проблеме социально-исторической природы этого смелого опыта бразильского градостроительства. Благодаря таланту архитекторов, героизму и упорству рабочих-строителей этот город был осуществлен в пустынной местности, вдали от развитых центров хозяйства и культуры. Город был построен в результате волевого акта, благородного стремления создать новую идеальную столицу вместо стиснутого морем и горами, раздираемого чудовищными контрастами Рио-де-Жанейро. Местоположение новой столицы в глубине штата Гояс должно было знаменовать пафос развития и подъема не освоенных еще территорий страны. Проектирование и строительство Бразилиа были проникнуты духом национальной гордости. Но и в плане города, предусматривающем социальное неравенство и предполагающем разделение всех жителей на правительственных чиновников и обслуживающих их людей, а также в разрыве между романтическим замыслом и социальной базой для его осуществления заметны серьезные противоречия. «Мы прекрасно понимали,– пишет Нимейер, вспоминая коллективизм рабочих и архитекторов в строительстве города,– что существующие социальные условия расходятся в этом отношении с духом генерального плана, что здесь встают также проблемы, которые мы не можем разрешить на планшете, даже взывая, как это делали наиболее наивные из нас, к социальной архитектуре,– она невозможна без социалистической базы» (О. Нимейер, Мой опыт строительства Бразилиа, стр. 48.). С горечью размышляя о буржуазной атмосфере, сменившей в городе Бразилиа обстановку самоотверженного труда строителей, Нимейер заключает: «...скоро Бразилиа станет обычным капиталистическим городом со всеми его пороками и несправедливостями. Впрочем, мы оптимисты и верим, что обретем утраченное нами и что наши иллюзии обязательно станут реальностью» (Т а м же, стр. 55.). Ныне же Бразилиа – пустынный город автомобилей и туристических автобусов.
Архитектура Мексики в годы своего подъема после окончания второй мировой войны также приобрела отчетливо национальный характер. Мексика – одна из немногих стран Латинской Америки, где значительное развитие получила индустриальная архитектура. В этой области работают крупные инженеры и архитекторы, среди которых в первую очередь следует назвать Феликса Канделу (р. 1910), испанца, участника гражданской войны, эмигрировавшего в 1939 г. Ему принадлежат большие заслуги в развитии железобетонных конструкций, и прежде всего – тонкостенных сводов-оболочек. В числе построек Канделы —склады в Монтеррее (1950), быстро растущем промышленном городе на севере страны. Характерной особенностью творчества Канделы является безграничная вера в конструктивную интуицию, стремление извлечь из возможностей железобетона самые удивительные Эффекты. Примером этому служит причудливая церковь Вирхен Милагроса в Мехико (1954), получившая у жителей города насмешливое название «Вирхен ди Сементо Армадо» («Святая дева Железобетонная»).
Наряду с промышленными центрами быстрый рост переживают курортные города (Куэрнавака около Мехико, Акапулько на берегу Тихого океана) и, разумеется, столица страны. В послевоенные годы выросли новые районы Мехико, а центр города преобразили многоэтажные здания, в большом числе сооруженные на парадных магистралях. Каждому новому району столицы Мексики свойствен свой ритм сети улиц, часто образующих сложные пересечения под острыми углами. Окраинные районы города, расположенного в чашеобразной долине, окруженной кольцом гор, нередко получают свободную пейзанскую планировку (например, пригород-сад Педрегаль, планировка Л. Баррагана, р. 1902). План города, как мозаика, создан из этих районов, прорезанных большими магистралями. Новая застройка не затрагивает, однако, районы колониальной архитектуры, остающиеся своего рода островами-заповедниками. Новые районы, включая сюда фешенебельные, парковые, застраиваются главным образом малоэтажными индвидуальными домами, в разработке композиции которых мексиканские архитекторы проявляют большую изобретательность. Они с мастерством вписывают такие постройки в неровности рельефа, умеют создать богатейшие сочетания материалов различного цвета и фактуры. Призером такой архитектуры может служить частный дом в районе Поланко на улице Жюля Верна (1952, архитектор А. Марискаль). В отделке уличного фасада этого дома сочетаются подчеркнуто грубая цементная стена садика, полированные из дерева красноватого цвета двери гаража, светлые металлические жалюзи, гладкая железобетонная балка карниза и синий глазурованный кирпич, которым облицована стена второго этажа. Применяя богатую и яркую цветовую гамму, используя глазурованную керамическую отделку, кирпич характерной продолговатой формы, повторяющий форму древнего индейского кирпича, архитекторы сознательно возрождают мотивы доиспанского зодчества. Варьирование материалов свойственно и архитектуре зданий в несколько этажей, предназначенных для поквартирного расселения. Характерной чертой является также строгость силуэта и приверженность к прямым линиям, и углам в планировке и в трактовке объема таких домов. Живописная фантастика собственного дома X. О'Гормана в Мехико (1956), уподобленного гроту в скале, представляет собой исключение.
Алонсо Марискаль. Особняк в районе Поланко в Мехико. 1952 г. илл. 265 а
Жилой дом в Сан-Исидро. 1920-е гг. илл. 265 б
Типичным примером многоэтажных конторских зданий служит дом Секретариата гидравлических ресурсов, построенный в 1950 г. М. Пани (вместе с архи-тектором Э. дель Мораль). Это здание, треугольное в плане, выходит на улицы, сходящиеся под острым углом. Здесь, как и в некоторых других своих постройках, М. Пани выступает проницательным инженером-конструктором. Учитывая сейсмическую опасность зоны Мехико, а также то, что город построен на засыпанном озере, он вводит так называемые плавающие фундаменты, жестко связанные с надземными конструкциями. Здание с его массивным фундаментом опускается в зыбкий грунт. После подземных толчков оно восстанавливает свое равновесие по тем же законам, по каким действует известная игрушка «ванька-встанька».
Наряду со строительством уникальных зданий в Мехико были осуществлены опыты создания микрорайонов относительно дешевых многоквартирных домов, эти жилые комплексы не смогли разрешить социальные контрасты города; трущобные районы остались по-прежнему. Но подобные начинания, предпринятые именно в Мексике с ее большими демократическими традициями, весьма знаменательны. По проекту Марио Пани (при сотрудничестве Сальвадора Ортега Флореса и др.) в Мехико создаются обширные жилые комплексы «Президент Алеман» (1947—1950) и «Президент Хуарес» (1950—1952). Первый из них состоит из девяти 14-этажных зданий и рассчитан на 1080 квартир. Архитектура этих жилых комплексов строго экономична, каждый метр площади тщательно учтен, композиция объемов и решение фасадов аскетичны.
Марио Пани, Салвадор Ортега Флорес и др. Жилой комплекс «Президент Хуарес» в Мехико. 1950– 1952 гг. илл.264 б
Общественный характер имели и работы по оздоровлению города, предпринятые в 50-х гг. под давлением демократических сил. Рост заболеваний вызвал необходимость соорудить в Мехико благоустроенные рынки, бойни, холодильники. В их строительстве приняли участие Ф. Кандела, X. Вильягран Гарсиа. Видные архитекторы работают и над созданием больничных построек (Госпиталь де ла Раса, 1952, архитектор Э. Яньес). В послевоенное время в Мехико создаются два крупных учебных здания – Национальная школа для подготовки учителей (1946—1947, архитектор М. Пани) и грандиозный ансамбль Университетского городка – одно из самых ярких явлений в мировой архитектуре середины 20 в. (рис. на стр. 400). Генеральный проект университета был выполнен в 1946—1951 гг. М. Пани вместе с Э. дель Мораль. Строительство осуществлено в основном в 1950—1954 гг. В проектировании и строительстве приняло участие свыше 100 архитекторов.
Марио Пани, Энрико дель Мораль. Ансамбль Университетского городка в Мехико. 1950—1954 гг. Проект 1946—1951 гг. План. 1. Ректорат. 2. Большая аудитория. 3. Библиотека. 4. Архитектурная школа. 5. Институт ядерной физики. 6. Спортивные сооружения («фронтоны»), 7. Факультет точных наук.
рис.на стр. 400
Университетский городок построен на южной окраине Мехико, на холмистой равнине, покрытой мощным слоем лавы. С большим мастерством архитекторы использовали разные уровни почвы, нашли живописные сочетания вязкой формы застывшей лавы с четкими, ясными формами сооружений. Грубыми кусками черной лавы облицованы цоколи зданий, что создает переход от пейзажа к архитектурным формам. Продуманно решено и озеленение Университетского городка. Весь ансамбль расчленен на зоны, разделенные автомобильными дорогами: учебную зону с возвышающимися над ней зданиями ректората, библиотеки и факультетов точных наук, размещенными, как другие здания, по сторонам прямоугольного сквера; спортивную зону с несколькими футбольными полями, спортплощадками и сооружениями для национальной игры в мяч (так называемые «фронтоны»), вокруг которой расположены жилые дома; зону стадиона, находящуюся по другую сторону автострады Мехико – Акапулько.
К наиболее значительным сооружениям Университетского городка принадлежит здание ректората с многоэтажной остекленной башней (архитекторы М. Пани, Э. дель Мораль, С. Ортега Флорес) и объемным, цветным рельефом работы Д. Сикейроса; библиотека (архитекторы X. О'Горман, Г. Сааведра, X. Мартинес де М. Пани, Веласко) с прямоугольным десятиэтажным по высоте книгохранилищем, глухие стены которого сплошь покрыты мозаикой, выполненной О'Горманом; здание факультетов точных наук (архитекторы Р. Качо, Э. Песчард, Ф. Санчес; росписи выполнены X. Чавесом Морадо); Институт ядерной физики (архитектор X. Гонсалес Рейна) со сводом-оболочкой и стеновыми ограждениями волнистых очертаний. Большой интерес представляет стадион (архитекторы А. Перес Паласиос, Р. Салинас Моро, X. Браво Хименес; мозаичный цветной рельеф работы Д. Риверы) и «фронтоны», сооруженные архитектором А. Араи в комплексе спортивной зоны.
Альберто Араи. Спортивные сооружения Университетского городка в Мехико. 1952 г. илл. 263
И стадион с его низкой широко раскинутой чашей трибун, облицованных лавой. и возведенные из лавы «фронтоны» с покатыми стенами и лаконизмом суровых форм представляют собой прямое воссоздание древних индейских архитектурных мотивов. Архитекторы Университетского городка нашли пути рационального сочетания современных конструкций с формами и традициями древнего зодчества. Это сочетание составляет национальную особенность мексиканской архитектуры, широко использующей синтез архитектуры и изобразительного искусства и давшей свое решение связи архитектуры и пейзажа. Вписывая свои постройки в ландшафт, мексиканские зодчие, в отличие от бразильских, не растворяют их в природе, а внимательно прослеживают переход от форм пейзажа к господствующим над ними ясным и рациональным, геометрически строгим формам архитектуры.
Своим путем развивается и архитектура Венесуэлы. После второй мировой войны вырвавшаяся на первые места в мире по добыче и экспорту нефти и железа страна получила возможность развернуть бурное строительство. Оно сосредоточено в столице Венесуэлы Каракасе, где радикально перестраивается центр города и сооружаются новые жилые здания для состоятельной части населения столицы. Но в том же Каракасе сохраняются и растут районы трущоб, а провинциальные города, за некоторым исключением (порт Пуэрто де Иеро, созданный в 1950 г. для экспорта железа), пребывают в убогом состоянии. Больше чем какой-либо другой стране Латинской Америки, Венесуэле свойственно развитие промышленного строительства, осуществляемого иностранными фирмами.
В период лихорадочного строительного бума крупнейшим архитектором страны К. Р. Вильянуэва и молодыми зодчими Г. Бермудесом (р. 1925), X. М. Галиа (р. 1926) и другими созданы характерные для Каракаса большие комплексы многоэтажных жилых зданий (Серро Гранде, Серро Белен, 1950-е гг., и другие), строго подразделяющиеся по ценам на площадь и, стало быть, по назначению для арендаторов различного уровня достатка, от среднего и выше. Острая нужда в благоустроенных жилищах обусловила экономические и функциональные решения этих комплексов. Архитектуре же индивидуальных жилых домов Каракаса присущ дух эстетства и формальной изощренности. Эти черты сказываются и в общественной архитектуре, например в парных небоскребах «Башнях молчания» (1950-е гг., архитектор С. Домингес) на Авениде Боливар – новой магистрали для скоростного движения. К. Р. Вильянуэва создает в 1950– 1953 гг. сложный комплекс Университетского городка, включающий в себя стадион с трибунами, покрытыми эффектными ребристыми железобетонными козырьками, а также раковинообразную аудиторию «Аула магна» с примыкающей к ней Крытой площадью.
Карлос Рауль Вильянуэва. Трибуны стадиона Университетского городка в Каракасе. 1950—1953 гг. илл. 266
Карлос Рауль Вильянуэва. Аула магна (Большая аудитория) и Пласа кубьерта (Крытая площадь) Университетского городка в Каракасе. 1950– 1953 гг. План.
рис. на стр. 401
Резкий перелом, хотя значительно меньший по масштабу, произошел в послевоенные годы и в архитектуре Колумбии. Сдвиг в творческих интересах колумбийских зодчих был произведен еще в 40-е гг. посетившим страну испанским эмигрантом X. Л, Сертом. Но лишь в 1950—1953 гг. в Боготе появилось первое многоэтажное здание, выдержанное в стиле функциональной архитектуры,– отель Текендама. Он сооружен архитекторами К. Куэльяром Тамайо, Г. Серрано Камарго и X. Гомесом Пинсоном, построившими в 50-е гг. значительное число общественных зданий. Многие новые здания встраиваются в Боготе в плотную застройку, сохранившуюся от колониального времени, и увязываются со старой архитектурой. С середины 1950-х гг. происходит поворот к новой архитектуре в Перу и ряде других стран Латинской Америки.
Крытый рынок в Боготе. 1950-е гг. илл. 267
Значительное развитие переживает в послевоенное двадцатилетие архитектура Чили, страны, вынужденной из-за частых землетрясений мобилизовывать большие усилия на восстановление городов. Чилийские зодчие ведут большие градостроительные работы, осуществляя реконструкцию старых районов, планируя и застраивая новые. Большое число новых зданий создано в Аргентине, где работает крупный специалист по железобетонным конструкциям инженер X. Дельпини (р. 1897). Одним из наиболее значительных зданий, возведенных в Буэнос-Айресе, является Новый муниципальный театр (1958, архитекторы М. Р. Альварес, М. О. Руис) с подземным многоэтажным гаражом, что становится типичным для зданий, возводимых в тесно застроенных больших городах.
Во всех этих странах новое строительство не обладает возможностью разрешить социальные архитектурные проблемы. Только молодая художественная культура свободной Кубы получила после революции 1959 г. возможность, подхвати» передовые начинания искусства Латинской Америки, впервые в истории Американского континента развить их на новой, социалистической основе (см. главу о Кубе во второй книге YI тома).
Искусство Австралии
О. Прокофьев
Хотя Австралия и стала британской колонией после открытия ее восточной части Куком еще в 1770 г., она начала систематически заселяться лишь с начала 19 в., когда перестала быть исключительно местом для высылки. Одним из средств приманки для эмигрантов была продажа дешевой земли. Вскоре быстро развивается земледелие и особенно овцеводство, причем характерно, что они сразу получили для своего развития капиталистическую основу. Сильный толчок для притока переселенцев дало открытие золота в Виктории в 1851 г. Рост золотопромышленности способствовал быстрому развитию капиталистических отношений. Уже во второй половине 19 в. почти во всех австралийских штатах были созданы свои парламенты. Однако образование единого Австралийского союза относится к самому концу 19 столетия.
Художественная жизнь европейских переселенцев в Австралии развивается лишь с середины 19 в., но и то чрезвычайно медленно и ограниченно.
Одним из первых художников Австралии, имевшим действительно самостоятельное значение, можно считать Конрада Мартенса (1801—1878), который первоначально работал как мастер видовых акварелей-ландшафтов в стиле тщательного документализма. В то время этот жанр пейзажной живописи был широко распространен в Австралии. Постепенно Мартене перешел к более романтической трактовке природы. Лучшие акварельные пейзажи Мартенса обычно посвящены видам красивейшей сиднейской бухты. Другим художником, достигшим большой популярности в Австралии и Англии, был Самюэл Томас Гилл (1818—1880)– первый мастер бытового жанра и особенно сатиры, работавший главным образом в области журнальной графики и литографии.
Следующий важный этап развития изобразительного искусства Австралии связан с именем Эбрама Луиса Бювелота (1814—1888), швейцарского живописца, переселившегося в Мельбурн уже пятидесятилетним мастером. Он работал в манере, родственной барбизонской школе, и первый заложил прочные основы реалистической пейзажной живописи в Австралии, «отцом» которой его недаром прозвали. Он добился больших успехов, чем прилежные «документалисты» середины 19 в., находя тонкие тональные отношения и мастерски передавая обобщенное золотистое освещение предвечернего солнца (например, «Летний вечер в Темплстоу», 1866; Мельбурн, Национальный музей Виктории).
Своего расцвета жанровая и пейзажная живопись достигает в Австралии в конце 19 в. Этот важнейший период в развитии национальной живописи связан в первую очередь с именами Томаса Уильяма Робертса (1856—1931), Фредерика Мак-Каббина (1855—1917) и Артура Стритона (1867—1943).
Учившийся у Л. Бювелота, Т. У. Роберте уже в одной из первых своих жанровых картин «Плывущие на юг» (1886; частное собрание) проявляет себя внимательным наблюдателем действительности, избегающим хотя бы малейшего нарушения правдоподобия изображаемого. Показывая палубу корабля, полную эмигрантов, переселяющихся в Австралию из Европы в поисках новой жизни, что было так типично для той эпохи, Роберте основывался на многочисленных предварительных рисунках, сделанных с натуры.
Более зрелой является картина «Стрижка баранов» (1889—1890; Мельбурн, Национальный музей Виктории). Она привлекает выразительностью остро схваченного момента, оставаясь в то же время почти документальным изображением сцены труда. Действительно, эта картина была создана в результате конкретных наблюдений после поездки в Броклесби, в штате Новый Южный УЭЛЬС, где художником было сделано большое количество эскизов и набросков с натуры. Романтически приподнята по своему характеру работа Робертса «Вперед» (1891; Аделаида, Национальная галлерея Южной Австралии), передающая просторы выжженных бурых саванн со стремительно мчащимся всадником-пастухом, тщетно пытающимся остановить рвущийся к водопою поток овечьего стада. По словам самого Робертса, он в своих работах стремился дать «совершенное выражение одного места и времени, чтобы превратить это в искусство для всех времен и всех мест». Однако больше социальных проблем можно видеть в картине его сотоварища Фредерика Мак-Каббина «Счастье изменило» (1889; Перт, Художественная галлерея Западной Австралии). На фоне пейзажа, поэтического своей мягкостью, на первом плане сидит у костра сгорбившийся пожилой человек фермерского вида. Его безнадежная, почти трагическая фигура резко контрастирует с остальной частью картины. В этой работе привлекает внимание большая серьезность, человечность и сдержанная печаль. К той же группе художников принадлежал и пейзажист Артур Стритон.
Томас Уильям Роберте. Вперед. 1891 г. Аделаида, Национальная галлерея Южной Австралии. илл. 278 а
После первого расцвета национальной живописи, не получившей, однако, признания в Австралии, многие художники начинают покидать свою родину. Этому способствовали ограниченность рынка для сбыта картин и отсутствие государственной поддержки при полном равнодушии со стороны господствующих классов. В результате почти катастрофической «реэмиграции» австралийских художников в Европу весь период до первой мировой войны чрезвычайно беден какими-либо художественными достижениями. Среди художников, типичных для Этого периода, можно назвать Джона Рассела (1858—1931), работавшего в это время во Франции. Он писал главным образом портреты, в которых некоторые элементы пуантилизма в живописной технике соединялись с тонкой психологической характеристикой образа. Интересен его портрет Ван-Гога, который последний считал своим лучшим изображением (1886; Амстердам, Штеделиксмузей).
Другим известным художником этого времени был учившийся в Париже, в мастерской Кормона, Джон Лонгстафф (1862—1941), бывший модным портретистом, но заслуживающий внимания своими картинами, посвященными первым Экспедициям, исследовавшим Австралию. В картине «Прибытие Бэрка, Уиллса и Кинга в бухту Купер» (1902—1907; Мельбурн, Национальный музей Виктории) выразительно показаны трагические фигуры до предела изможденных путешественников на фоне пустынного пейзажа, написанного по тщательным этюдам с натуры.
Крупнейшим представителем начавшего развиваться в 20 в. в австралийской живописи академизма был Джордж Ламберт (1873—1930), родившийся в России. Работая в Париже до 1921 г. (куда он уехал из Австралии в 1900 г.), он не воспринял модернистических влияний и интересовался старыми мастерами и Эдуардом Мане. Несмотря на виртуозное мастерство (он был блестящим рисовальщиком), в его живописи подчас чувствуется налет салонности. Типичным для его творчества является эффектный светский портрет «Белая перчатка» (Сидней, Художественная галлерея Нового Южного Уэльса).
Накануне первой мировой войны в Австралию начинают проникать первые веяния модернизма, однако его приверженцы были малочисленны и вплоть до 30-х гг. их искусство не имело особенного значения. После войны получают наконец признание реалисты 1890-х гг., у них появляются последователи, не обладавшие, впрочем, той же остротой восприятия жизни и в большей степени смыкавшиеся с академическими тенденциями. Среди них можно выделить портретиста Макса Мелдрама (р. 1875). Более прогрессивное значение имела развивавшаяся школа пейзажистов, среди которых в первую очередь следует назвать кроме возглавившего ее А. Стритона Г. Хейзена (р. 1877), Р. Драйсдейла. Эти художники сумели в своих пейзажах передать своеобразие австралийской природы.
Новый этап в австралийском изобразительном искусстве начинается в 30-х гг., когда в нем активизируются модернистические течения и все более резко обозначаются две основные тенденции – реализма и формализма (главным образом сюрреализм). Однако следует отметить, что у ряда крупных художников современности наблюдается иногда противоречивое соединение, по сути, противоборствующих между собой традиций. Отдельные реалистические достижения могут соседствовать с чисто формальными экспериментами. Показательно в этом отношении творчество Уильяма Добелла (р. 1899)– одного из видных живописцев Австралии, учившегося в Сиднее и Лондоне. Если его ранние пейзажи и жанровые сцены имели несколько бесстрастный и объективно-констатирующий характер, то в 30-х гг. в его живописи проявляется более активное и острое восприятие действительности, манера письма становится более энергичной. Подчас, однако, видна и склонность Добелла к экспрессионизму. Посвятив свое творчество преимущественно портрету, он добивается иногда большой остроты и выразительности характеристики, особенно в серии портретов представителей австралийской армии и народа, написанной в 40-х гг. Среди лучших портретов Добелла—«Маргарет Оллей» (Сидней, Художественная галлерея Нового Южного Уэльса), портрет киприота (1940; Брисбейн, Куинслендская художественная галлерея). Иногда выразительность передачи портретируемого граничит с сатирическим шаржем, как, например, в «Женщине из Южного Кенсингтона» (1937; Сидней, Художественная галлерея Нового Южного Уэльса). Указанные экспрессионистические тенденции иногда ведут и к деформации («Портрет Марии Гилмор», 1955—1957; там же).
Другим крупнейшим современным художником Австралии является Расселл Драйсдейл (р. 1912). Увлекаясь в начале своего творчества (конец 30-х – начало 40-х гг.) примитивизмом, он постепенно переходит на позиции реалистического воспроизведения действительности, его работы становятся более убедительно материальными, правдивее передается пространство. Лучшим работам Драйсдейла присущи характерная сдержанная суровость и внутренний драматизм, не выражающийся, впрочем, в изображении какого-либо внешнего сильного действия. Среди лучших его произведений – портрет двух детей (1946; Мельбурн, Национальный музей Виктории)—парное изображение мальчика и девочки, образы которых полны внутренней настороженности и какой-то затаенной печали. Ощущения трагизма полна картина «Белая гора» с фигурой туземной женщины, держащей на коленях своего ребенка, на фоне сурового и пустынного желто-рыжего пейзажа со смутно белеющей вдали горой. Драйсдейл любит изображать дикие пейзажи горных районов своей страны, иногда склоняясь к причудливым, почти сюрреалистическим эффектам, не впадая в крайности этого направления, как, например, Джеймс Глисон, откровенно подражающий Сальвадору Дали.
Расселл Драйсдейл. Двое детей. 1946 г. Мельбурн, Национальный музей Виктории. илл. 278 б
Во время второй мировой войны политическая активность австралийского народа перед лицом угрозы фашизма и агрессии японских захватчиков способствовала усилению роли Коммунистической партии, а в искусстве – реалистических тенденций. В работах художников Герберта Мак-Клинтока, Виктора О'Коннора, Дж. Бергнера проявляются социальные мотивы, причем последний своеобразно использовал традиции Домье и раннего Пикассо («Едоки тыкв», 1940; Мельбурн, Музей современного искусства Австралии). Но наиболее сильным художником этого направления следует признать Ноэла Кунихана (р. 1913)—графика, тесно связавшего свое творчество с коммунистическим движением в Австралии. Он делает рисунки для коммунистических газет, плакаты, ему принадлежат серии гравюр на линолеуме «Шахтеры» (1946), «Мир или война» (1950). Начиная с 1941 г. он проявил себя и как талантливый живописец, которому свойствен смелый реализм, о чем свидетельствуют его портреты и особенно жанровые картины, как, например, «На собрании» (1944—1948; частное собрание), где выразительно переданы образы простого рабочего люда.
Ноэл Кунихан. На собрании. Между 1944 и 1948 гг. Частное собрание. илл. 279 а
После второй мировой войны усиливается расслоение основных художественных направлений, с одной стороны, от символических и религиозных до чисто абстрактных —«обозначенных исключительно живописным процессом и выбором материалов», и, с другой стороны, до различного рода попыток найти выход из беспредметного искусства, подчас, однако, довольно наивных и неумелых. Если центром «абстрактного экспрессионизма» становится Сидней, где, по существу, культивируется подражание американскому авангардизму, то в Мельбурне наблюдается попытка противопоставить ему фигуративное искусство. Инициатива принадлежит группе художников, образовавшейся в конце 50-х гг., в которую входят Роберт Дикерсон (р. 1924), Клифтон Пьюдж (р. 1924), братья Артур Бойд (р. 1920) и Дэвид Бойд (р. 1924). Однако их искусство ищет новые средства выражения в соединении примитивизма и элементов сюрреализма и экспрессионизма.