Текст книги "Загадка Скалистого плато"
Автор книги: Юрий Ясько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава шестая
Вертолет взял курс на Рудничный. Харебов с машиной ждал Бориса в поселке, доставил к тропе, ведущей на Скалистое плато.
…Склон становился все круче и круче. Стало перехватывать дыхание. Вот что значит не загружать себя упражнениями, требующими достаточного напряжения сил. Раньше у него срабатывала система: три шага – вдох, два – выдох. Надо попробовать. Нет, не получается. Остановился, прислонился спиной к отвесному склону, посмотрел наверх. Остался самый трудный участок. Интересно, сколько времени он потратит на него? Туриев засек время, двинулся дальше. Трикони с противным скрежетом скользят по отполированным ветрами и солнцем плоским камням… Приличная разминка для засидевшегося служащего! Стало холоднее. Начинало смеркаться. Надо поторопиться. Борис направился к островерхой скале, сбросил рюкзак, сделал несколько маховых движений руками, чтобы снять онемение плеч, поднялся на скалу – сориентироваться. В сравнительной близости от этой стоит другая скала, за ней – третья, четвертая… Их должно быть двенадцать – так следует по карте Арсентьева. Туриев сверился по масштабу – расстояние между скалами от двадцати пяти до семидесяти метров. Борис спустился. Он волновался: засек ли его Заров или его помощник? Если – да, то состоится встреча уже сегодня, сейчас?
Где же поставить палатку? Наверное, у южного склона скалы. Здесь будет теплее. Под ногами – сухой лишайник. Уже стемнело. Далеко внизу угадываются огни Рудничного. Проблема – как укрепить колышки. Решена и эта задача. Палатка поставлена. Туриев расстелил в ней спальный мешок, укрепил у изголовья фонарь, потом выбрался наружу, разжег примус, вскипятил воду, бросил в маленькую кастрюлю два брикета растворимого чая, с удовольствием выпил без сахара. Какая тишина! В небе горят звезды величиной с блюдца. Слегка щиплет за нос. Ничего удивительного: здесь, на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря, и в июле ночи холодные. Что будет через месяц? Разжечь бы костер. Надо будет завтра спуститься к развалившемуся строению. Оно обозначено на карте Арсентьева, в скобках указано «мазар».
Никогда не думал Борис, что ему придется прийти на то место, которое так занимало воображение его дяди. Вспомнились строки из его рукописи:
«Иногда мне кажется, что мы непростительно небрежно изучаем историю своего народа. Видимо, далеко недостаточно данных о том, что мы – потомки аланов. Надо смелее вскрывать пласты общественной жизни тех лет, хотя это архитрудно. Меня, например, интересует вопрос: кто встретил в горах наших предков, теснимых с равнин. Как могли не погибнуть аланы, привыкшие к просторам степей, попав в непривычную для них обстановку? Видимо, в горах они нашли приют у какого-то неизвестного пока науке народа, нашли место, где можно было привыкнуть к новым условиям и новому образу жизни». Интересная гипотеза…
Туриев залез в палатку, лег на спальный мешок, укрывшись штормовкой, включил фонарь: пусть светит его жилище оранжевым светом – такого цвета палатка.
Неясное беспокойство охватило Бориса. Он ждал чего-то. Это «что-то» нарастало, ширилось в полном безмолвии. По палатке ударил порыв ветра, хлопнул клапан дверцы. Через некоторое время ритмично чередовавшиеся порывы сменились ровным воздушным потоком, напиравшим на палатку. Пришлось выйти, придавить внизу полотнище палатки солидными осколками известняка, собранными Туриевым при свете фонаря.
Внезапно ветер утих. Слух Бориса уловил едва слышный шорох – по палатке словно провели рукой. Туриев быстро выбрался наружу, с фонарем в руке покрутился на месте. Никого. Все застыло в первозданном оцепенении. Жутковато находиться один на один с мирозданием. Со стороны Главного хребта донесся упругий грохот, растаял в тишине. Видимо, спустилась снежная лавина: за день снег подтаивает, вода собирается под ним, образуется поверхность скольжения – плотный белый покров устремляется вниз.
Издалека донесся слабый писк. Вот он перешел в пронзительный визг – будто проводят острым чем-то по стеклу и усиливают звук до тысячи децибел. Визг больно ударил по ушам. Туриев прижал к ним ладони, но визг сменился необъяснимым грохотом, сотрясающим все тело, проникающим в каждую пору. Началась какофония тысяч и тысяч неведомых звуков, они дикие и страшные, сковали все существо омерзительным страхом. Туриев почувствовал, как на голове зашевелились волосы.
Дьявол! Это кричит дьявол, стерегущий Скалистое плато! Вот оно, его предостережение: не ходи сюда, здесь ждет тебя погибель! Крик миллионами игл пронзает мозг. И вдруг – все прекращается. Огромная луна спокойно смотрит на окружающий мир. Ничего не говорит о том, что мгновения назад природа сотрясалась от непостижимого явления.
Туриев вполз в палатку, лег. Его бил озноб… Начинается снова… Хохочет несметная стая шакалов, хриплый лай заставляет вобрать голову в плечи. Борис лихорадочно надевает наушники от рации, оборачивает голову вкладышем от спального мешка, но это не помогает: неведомый дьявол терзает своим криком тело, рвет его на части, выжимает из глаз слезы бессилия и ужаса. Яркая вспышка ослепляет его, Борис успевает подумать: «Каким же образом сквозь плотную ткань палатки пробился столь яркий свет?» – и теряет сознание.
Очнулся он утром. К своему удивлению, за палаткой, но в спальном мешке. Он растерянно посмотрел вокруг.
Не может вспомнить, как очутился за пределами своего полотняного жилища. Необъяснимая слабость разлита по телу, во рту – сухо, язык распух. И все это – от ночного крика. Теперь понятно, почему геологи не становились лагерем на плато: крик дьявола способен свести с ума. Надо найти в себе силы, надо успокоиться, надо…
Туриев подошел к обрывистому склону. Вон и мазар. До него метров пятьсот. Стоит на ровной площадке чуть ниже поверхности плато в окружении густого кустарника. Надо начать знакомство со Скалистым плато с него…
Туриев заставил себя поесть – четверть пол-литровой банки тушенки, чай с двумя кусочками сахара; спустился к мазару.
Кто здесь похоронен? Кому созданы такие почести – высоко в горах возведена усыпальница. Время не пощадило ее, она не смогла устоять: по развалинам видно, что усыпальница была легким сооружением в том стиле, который потом стал называться мавританским.
Мавзолеи возводились над местом захоронения знатных людей.
Здесь, видимо, погребен военачальник. Если так, то напрашивается вывод: не будь в горах поселений, не будь в районе Скалистого плато добычи – пришли бы сюда воины Тамерлана? Конечно, нет! Что им было искать в безлюдной местности, где только скалы да ветер? Следовательно, Тамерлан послал сюда своих воинов за сокровищами Скалистого плато! Он знал, не мог не знать, что здесь живут и работают люди, творящие чудо из золота. «И пришли сюда воины Тамерлана и увидели, что никого и ничего нет». Но можно предположить, что горстка храбрецов, оставшаяся как последний заслон перед волной поработителей, приняла бой, и в этом бою погиб военачальник непрошеных гостей, тело которого предали земле и возвели мавзолей.
У мазара затишье, тепло. Солнце нагрело стены, легкое марево поднимается вверх. Туриев вошел вовнутрь. Над головой – остатки некогда куполообразной крыши.
Восточная стена почти полностью разрушена, остальные сохранились хорошо. Борис внимательно осмотрел кладку. Раствор крепкий, видимо, со связующими добавками, трудно поддается кончику ножа. Пол выложен восьмиугольными плитами, сквозь щели между ними пробивается чертополох. Туриев шагами измерил периметр – шестнадцать метров. А где же захоронение? Оно должно быть в центре строения. Ничего нет. Борис принялся за чертополох, стал вырывать его с корнем. Работал до тех пор пока не убедился: пол мазара полностью открыт его взору. Плиты отшлифованы. Где, на каких станках их шлифовали? Вручную? Для этого надо иметь уйму времени, его, конечно, у воинов Тамерлана не было. Сложить стены мазара можно за очень короткое время, если учесть, что над его возведением работала большая группа людей, сформировать купол тоже нетрудно, но отшлифовать плиты известняка… Для этого необходимо время. Может быть, их доставили с равнины?
И еще один интересный вопрос: почему мавзолей возвели здесь, высоко в горах? Почему? Если Тамерлан был убежден в том, что на Скалистом плато ничего для его людей интересного нет, то, по обычаю мусульманского воинства, тело военачальника должно было быть похоронено если не на его родине, то хотя бы там, где уже есть кладбище правоверных. Выходит, здесь остались на жительство воины Тамерлана? Ну, если не на жительство, то для того, чтобы обшарить пещеры, найти сокровища, овладеть ими? А вдруг поиски принесли результат? Что, если ничего в недрах Скалистого плато уже давным-давно нет?
Думая об этом, Борис выстукивал каждую плиту, надеясь выйти на пустоту под одной из них, но камень отзывался на прикосновение геологического молотка звонко, задорным щелчком.
Уже полдень, а результатов – никаких. Выходит, это никакой не мавзолей, а ритуальная постройка. Может быть, временная мечеть. Конечно, это так! Коль скоро здесь жили люди Тамерлана, должна же была быть мечеть! Но где жили люди? Нет никаких следов жилищ. Не воздвигнута же мечеть для десятка – другого верующих. Словом, непонятная постройка. Стоп! Как известно из трудов востоковедов, на стенах и полах всех мечетей – будь то знаменитая Каирская или затрапезная в каком-нибудь забытом аллахом ауле – обязательными являются изречения из Корана. Обязательными! Без них мечеть не мечеть!
На бутовых камнях изречений не высечешь, но на известняке они должны быть?! Стены – отпадают, они из бута. Надо искать на полу. Туриев, ползая, осматривает каждую плиту, но ничего не находит – плиты ровные, гладкие, потемневшие от времени. На них нет никаких знаков, если не считать овала, нанесенного чем-то острым на самой крайней, южной плите.
Борис стучит по плите молотком. В ответ – тот же звук: звонкий щелчок. Следовательно, плита лежит на каком-то основании. Но тогда почему только на этой нанесен знак – овал? Может быть, своеобразный знак мастера? Я, мол, такой-то, закончил свою работу? Во всяком случае надо будет попробовать приподнять эту плиту.
Туриев связался по рации с Вермишевым. Сообщил о том, что сделал.
Два часа дня. Что, Заров решил не замечать его присутствия на плато? Может, до сих пор не поднялся? Первая ночь на Скалистом запомнится на всю жизнь. Сколько еще надо будет провести таких ночей, чтобы встретиться с Заровым? Две, три, больше? Во всяком случае надо определить, пока есть время, природу страшного звука.
Несомненно, действует акустическая система. На Скалистом плато достаточно пространства, чтобы ветер гулял свободно. Чтобы он так выл и бесновался, для этого воздушный поток необходимо направить в нечто подобное трубе. Вполне возможно, что система создана под землей. А скалы? Виктор Туриев отмечает в своей рукописи, что двенадцать скал, расположенные строго по азимуту северо-восток – юго-запад, напоминают ему клапаны гигантской флейты. Если клапаны, то должны быть отверстия. Этого определить Виктор Туриев не смог, не успел. Он, видимо, не испытал на себе дикий вой, опирался лишь на данные легенды. Если бы ему пришлось провести на Скалистом плато хоть одну ночь, он, несомненно, подошел бы к этому вопросу не умозрительно, а попытался бы найти причину.
Борис вернулся к палатке. Солнце стоит высоко, жарко. Развернул карту Арсентьева. По ней видно, что к северо-западу плато сужается до семисот метров. В этом самом узком месте и расположена гряда скал.
Почти в центре карты обозначено незначительное поднятие, в плане оно круглое. Кроме этого поднятия и гряды скал нет более или менее заметных ориентиров, если не считать нескольких десятков каменных глыб, разбросанных в божественном беспорядке.
На южной границе плато – гигантская каменная осыпь, она хорошо видна отсюда и напоминает застывший водопад коричнево-зеленого цвета. Итак, поднятие. Надо его осмотреть. А потом – скалы. Уж больно строго они ориентированы, не рукотворны ли?
Есть особое чувство – чувство гор. И рождается оно в душе не потому, что тебя окружает свежий воздух, что под ногами твердь, вознесенная на многие тысячи метров над уровнем моря, не потому, что ты идешь и слышишь, как пульсирует в твоих жилах кровь, что над тобой опрокинут ультрамариновый свод небес. Оно рождается от слитности всего твоего существа с окружающим миром. Ты как бы становишься частицей первозданного хаоса, нагромождения скал и ледников, четкого пунктира вершин, царапающих небо.
В лесу или в степи, в море или в пустыне ты можешь найти гармонию сразу, а в горах ее надо искать, не вдруг приходит сознание того, что причудливые складки пород, серебряные лезвия стремительных рек, грозные камнепады, таинственно зияющие пустоты в скалах, исполинские шатры снежников, – все это целесообразно и прекрасно.
О горах трудно говорить, о них надо петь. Тысячу и тысячу раз прав поэт, сказавший:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал…
И как хорошо сознавать, когда к тебе возвращается умение разговаривать с горами на «ты», когда старая привычка ходить в маршруты дает о себе знать полным дыханием, хорошим шагом, зорким взглядом, фиксирующим все то, что ускользнет от взора непосвященного в таинства геологии человека.
Сложные переплетения трещин, игра цветов, вызванных окислением тех или иных минералов, заманчивые блестки слюдяных вкрапленников, мелкие обломки гранитов, принесенных водами со склонов Главного хребта – как много можно по ним прочитать!
Вот и куполообразное поднятие. Диаметр его составляет около пятидесяти метров. Туриев осторожно ступает на поверхность купола. Медленно проходит по его краю. Огромные плиты известняка сходятся к вершине купола примерно под углом десять градусов. Между плитами – достаточно широкие трещины. Что это? Рукотворный свод! Такого не может быть! Не может быть хотя бы потому, что плиты эти надо было закрепить. Но они слитны с поверхностью Скалистого плато. Значит, купол вырублен в теле плато?! Фантастика… Но только такое объяснение можно найти феномену, когда плиты вырастают из известняка!
Борис лег на одну из плит, заглянул в трещину. Ничего не видно, только неприятный запах застарелого чеснока ударил в нос, вызвал жжение в переносице. Туриев громко чихнул, полость тут же отозвалась на этот звук непонятным рычанием.
Борис бросил в трещину камень, услышал шлепок. Бросил еще, засек время. Теперь легко определить глубину полости. Что-то около двадцати метров. Плит всего семь. Каждая – равнобедренный треугольник, вершиной направленный к центру купола. Трещины к центру сходят на нет, здесь – замкообразое сцепление, монолит.
Выходит, под плитами вырубленная в камне полость? Борис вернулся к палатке, взял фонарь. Мощный луч прорезал темноту. Под куполом – пространство трубчатообразной формы. Туда, конечно, через трещины проникает свет. Интересно там на дне? Над чем сооружен этот купол? Сумеет ли Борис разгадать эту тайну? Надо спуститься вниз, но как?
Ни в одном отчете экспедиции вразумительно об этой полости не сказано. Может быть, это карстовое образование просто неинтересовало исследователей? Таких в известняках немало. Одни больше, другие – меньше. Но плиты, плиты! Неужели их необычный вид не вызвал ни у кого элементарного любопытства?
Возможно, Рейкенау сделал кое-какие выводы относительно купола, возможно, он решил и задачу, относящуюся к воплям «дьявола», но, по понятным причинам, результаты своих исследований скрыл.
Осыпь. Надо и ее посмотреть. Глыбы гранита, поросшие коричнево-зеленым лишайником. Борис медленно поднимается по осыпи – с камня на камень. Вверху гранитный карниз, бросающий густую, почти черную тень. Отсюда открывается ошеломляющий вид на равнину, на горы, окружающие плато, на совсем близкие ледники. Иногда что-то тяжело ухнет, это где-то сорвалась снежная лавина, пронеслась по склону с бешеной скоростью, сметая все на пути. Фигура человека кажется здесь лишней, беспомощной перед грозными силами природы.
Туриев спускается. Надо осмотреть скалы. Да и погода портится: с юга потянуло теплым ветерком, на плато спускаются влажные облака. Прошло несколько минут – все вокруг стало серым, заколыхалось, как студень. Штормовка промокла.
Борис вернулся в палатку, разжег примус. Раздался грохот. Гроза рождалась где-то рядом. Вскоре все смешалось в рокоте дождя, шуме струй, падающих на палатку. И так же неожиданно гроза прошла.
Пока светло, солнце не ушло за Главный хребет, надо осмотреть две-три скалы.
С первого взгляда он понял: скала рукотворна – блоки известняка оттесанными гранями-плоскостями подогнаны друг к другу. Каждый блок – усеченная пирамида с основанием примерно два метра, блоки уложены так, что скала сужается кверху где-то с восьми метров от поверхности плато. Каждый верхний блок стоит на своем предшественнике так, что оставлена полоса-ступень, чтобы было легко взбираться на скалу.
В трех метрах от вершины скалы Борис увидел отверстие овальной формы. Оно напоминает ушко в гигантской игле. Он вполз в отверстие, лег на спину, посветил фонарем. Выложено чем-то вроде кирпичных плиток! Туриев, не веря глазам, провел острием ножа по полоске раствора, скрепляющего темные, в мелких трещинах, плитки темно-коричневого цвета.
Нож скользнул, как по металлу. Туриев выбрался наружу, недалеко от края отверстия отбил молотком слой спрессованной временем пыли. Да, кладка в «елочку». Отбил еще, еще, пока не очистил весь низ отверстия. Заданность кладки не вызывает сомнений. Расстояния между выступающими плитками различные. Их всего двенадцать. Первый выступает на расстоянии восьми, сантиметров от края отверстия, второй – шестнадцати, третий – двадцати четырех и так далее. Расстояния возрастают кратно восьми! Неужели Туриев Борис Семенович, следователь по особо важным делам, свидетельствует о том, что здесь, на плато, действительно жили люди?! Сколько лет этой кладке? Если судить по наслоению окаменевшей пыли – не менее тысячи!
Надо отдать должное Виктору Туриеву – он высказал предположение о наличии акустической системы. О чем поведает вторая скала?
И здесь – отверстие у вершины, только плитки выложены ромбами, в третьей скале – продольными полосами, в четвертой – зигзагами, в пятой – овалами. Опустившаяся тьма прервала работу Бориса.
Днем он принес вязанку хвороста на костер. Хоть полчаса посидит у огня, окунется в почти позабытое «геологическое бытие». Костер вспыхнул, отогнал темноту, высветил лицо Туриева. Он провел ладонью по щекам: не бреется второй день.
Связаться с Вермишевым по рации? Ждет, небось. В его кабинете установили приемно-передающее устройство. Надо попробовать…
– Я первый, я первый, выхожу на связь. Прием!
– Вас слушаем. Привет! Прием.
– Пока никто моей персоной не интересуется, устроился нормально. Прием.
– Ведем наблюдение, никто не поднимался. Как ведет себя «дьявол»? Прием.
– Как только начнется, оставлю рацию включенной на режиме «прием», послушайте и сделайте вывод. У меня есть работа: определяю природу этого явления. Сейчас демонстрирую свое присутствие костром. Прием.
Вот и поговорили. Хороша рация! Работает чисто, словно Вермишев – рядом.
Первый порыв ветра несмело ударил по палатке, потом еще и еще. Борис ладонями прижал чашечки наушников, ожидая визга, однако его не последовало. Прошло около четверти часа. Туриев вышел из палатки, проверил крепление веревок к колышкам. Все в порядке, выдержат. В тот же момент подул ветер с юго-запада и началось…
Борис сознавал, что сил может не хватить, но решил проверить свою догадку: если скалы, расположенные по ранжиру, служат клапанами гигантской рукотворной флейты, то звук должен утихнуть у самой первой из них. Ведь воздух, проходя последовательно через отверстия, начинает свой путь от нее.
Взяв фонарь, Туриев побежал вдоль гряды в сторону Главного хребта. Ему казалось, что звуки, раздающиеся вокруг него, имеют материальную силу, они словно преграждают ему путь вперед, хотя ветра, дующего ему навстречу, нет, вся сила воздушного потока сейчас сосредоточена в отверстиях… Борис не добежал до начальной скалы, преодолев страшную слабость, вернулся в палатку.
Здесь он снова ощутил слабость, во рту было сухо, губы потрескались. Дикий крик сотрясал воздух, Туриев терпеливо ждал тишины. Она пришла не скоро…
Поднявшись с рассветом, Борис осмотрел остальные скалы.
– Наблюдал ли за ним все это время Заров-Зубрицкий, – думал он. – Рискнет ли встретиться с ним на поверхности, если я не проникну в подземелье? Заров – хозяин там и откроется? Только там, чтобы праздновать свою победу. Пусть Туриев покопается на Скалистом плато, пусть повозится, пусть даже раскроет тайну «крика дьявола», – в подземелье же ему не пробраться, ибо Туриев плана на руках не имеет. А если сумеет найти дорогу в подземелье, что ж, это не страшно Зарову-Зубрицкому, знающему все входы-выходы. К вечеру Туриев собрал свою амуницию в спальный мешок, проверил пистолет, переложил три запасные обоймы в нагрудный карман штормовки. Он поставил палатку метрах в девяти правее первой скалы, разжег примус, вскипятил воду в кружке, выпил кофе. Борис чувствовал себя удивительно спокойно. Так бывает всегда, когда он знает цель и видит путь ее достижения.
– Главное он выяснил: есть акустическая система! Теперь необходимо определить изначальное отверстие, через которое спрессованный воздух поступает.
А все-таки молодцы конструкторы этой акустической системы! Так правильно, так точно рассчитать розу ветров! И если «крик дьявола» столь омерзителен и мощен в наши дни, то каким он был, когда акустическая система только вступила в строй? Ведь за столетия отверстия в скалах потеряли свою первоначальную форму: пыль, осевшая в них за века, внесла свои поправки в расчеты мастеров-строителей.
До наступления темноты Туриев выяснил, что отверстие в этой скале находится на расстоянии полутора метра от уровня земли, остальные находятся в створе с этим за счет резкого наклона поверхности плато. По азимуту к юго-западу, если мысленно продолжить контур отверстия, оно упирается в гладкую, поросшую лишайником, плоскую грань скального массива. Интересно, откуда поступает воздух в отверстие? Расстояние между отверстием и плоской гранью два метра пятнадцать сантиметров.
Борис, включив фонарь, направил луч на плоскую грань. Прошло какое-то время и… На глазах поверхность грани треснула по центру! Образовавшиеся створки медленно поползли в стороны! Щель увеличилась примерно до полуметра! Туриев попытался было встать между образовавшейся щелью на поверхности плоской грани и отверстием в скале, но его мягким ударом в грудь отбросило к скале: мощный поток воздуха гудящими струями вливался в начальный «клапан» гигантской флейты.
У входа воздуха в отверстие первой скалы нет крика. Он господствует непосредственно на территории Скалистого плато, здесь – только урчание и упругий гуд. Борис ждет: должно наступить время, когда мощность потока уменьшится, когда закроется щель в грани, чтобы через определенный промежуток времени снова изрыгнуть неумолимый источник «крика дьявола».
Ведь и вчера и позавчера этот крик прекращался на несколько минут, чтобы возобновиться снова.
Так и есть: урчание и гуд смолкли, створки поползли навстречу друг другу. Надо не дать им сдвинуться! Вперед!
Туриев в один прыжок очутился у щели, взялся двумя руками за правую створку. К его удивлению, она легко поддалась, поползла в обратном направлении. Так же без особого усилия Борис вернул на место и левую створку. Потом попробовал раздвинуть их больше. Образовался достаточно широкий проем, в который можно свободно войти. Борис посветил фонарем.
За проемом он увидел коридор высотой около двух метров и шириной до полутора. Коридор уходил в юго-западном направлении в глубину массива. Туриев решительно шагнул…
По обеим стенам коридора тянулись ремни, надетые на колеса, вырезанные из цельных поперечин крепчайшего дереза, видимо, карагача!
Створки тоже поставлены на колеса, утопающие в желобах, прорубленных в граните. Раздвижные двери. Туриев без особых усилий сомкнул створки: пусть снаружи будет так, как и было, Несомненно, система из ремней и колес предназначена для того, чтобы раздвигались створки, когда давление воздуха, собираемого в ловушке, достигнет необходимой силы. Если это так, то система воздухосбора находится где-то в глубине.
Это логично: хитроумное устройство древних мастеров нуждалось в уходе, оно смонтировано в подземелье, поблизости от тех мест, где обитали люди. Идти по коридору приятно: воздух свежий, ноги мягко ступают по упругому слою пыли. Неожиданно коридор уперся в глухую стену, дальше хода нет. Почти под потолком – идеально круглое отверстие диаметром не больше четверти метра. В него пролезть Туриев, конечно, не сможет. Да, но куда идут дальше ремни? А-а-а, они «ныряют» под пол. Так, так. Скоба? Ну да! Борис берется за нее. С некоторым усилием откидывает люк, в лицо пахнуло сыростью. Туриев сел, опустив ноги в отверстие, закурил. Какого напряжения стоит ему все это!
Вниз ведут ступени. Борис нерешительно ступает на самую верхнюю из них и делает первый шаг. Сделать их пришлось шестьдесят, прежде чем Туриев спустился в огромный подземный зал овальной формы. Свод его, поддерживаемый колоннами, терялся в неясной дымке. Тишина заложила уши.
Туриев погасил фонарь – и его охватил страх. Никогда ему не приходилось бывать в такой кромешной тьме. Нет, нет, нужен свет. Вот так, теперь легче.
Борис подошел к одной из колонн, потрогал ее. Ему показалось, что камень ответил теплом – это от того, что он отшлифован! Правда, за годы, пролетевшие над миром, колонны обросли известковыми потеками, но по свободным их местам видно, что в своё время они были обработаны рукой человека!
А стены?
Они угрюмы, все в наростах, первозданны. Пещера естественная, человек обработал только колонны, стены он не тронул. Для чего служил этот зал?
Измерил периметр зала. Двести пятьдесят шагов. О! В юго-западной стене пещеры – дверь! Рядом – отверстие, куда уходят ремни. Справа от двери – широкая, вырубленная в известняке скамья! Борис потрогал ее шероховатое сиденье. Подумать только – несколько сот лет назад, а может тысячу, на этой скамье кто-то сидел, отдыхая от трудов праведных. А может, неправедных? Может, на этой скамье отдыхали те, кто управлял голосом «дьявола». А почему неправедных? Ведь «дьявол» охранял труд мирных златокузнецов. Его крик отпугивал, не убивал…
У скамьи пол выложен восьмигранными плитами, их всего двенадцать, в центре каждой плиты – овал, вырезанный в теле камня.
Дверь поразила Туриева тем, что была обита листами меди! Время наложило на них пятна окиси ядовито-зеленого цвета.
Туриев толкнул дверь, она с медленным вздохом открылась. Этот коридор шире и выше первого. Под потолком видны отверстия, над каждым из них – след копоти. Видимо, сюда вставлялись факелы или какие-нибудь другие источники света. Коридор незаметно расширяется и переходит в квадратный зал. Он по площади гораздо меньше овального. Здесь нет колонн, вогнутый свод опирается на гладкие стены, переходящие у пола в широкие скамьи так, что весь зал опоясан ими. Посередине зала – куб из темно-зеленого мрамора. Туриев несколько минут рассматривает его. Все плоскости покрыты различными значками, овалами, стилизованными фигурками людей. В центре верхней грани куба – полукруглая чаша. Она вросла в мрамор. Борис отходит в сторону и направляет свет на потолок. О чудо! Сквозь пыль и редкие наросты видны нанесенные яркими красками таинственные знаки, в самом центре потолка – группа людей в свободных одеждах и с луками в руках.
Борис ошеломлен, подавлен всем увиденным. Со временем сюда придут ученые, они разгадают тайну и рисунков, и знаков, а пока только Борис Туриев видит все это! Что-то остановило его внимание. Как же он сразу не услышал, что где-то журчит вода. Вода… Живой шум. Где же она, вода? Борис лег на пол, приложился ухом. Под полом. Бежит веселый ручей под плитами известняка. Сколько воды утекло… Эти три слова становятся особенно значимы в зале, на потолке которого многие сотни лет назад человек оставил о себе память с помощью ярких красок.
Но надо идти дальше, на этом чудеса, видимо, не кончились, вот еще одна дверь…
Эллипсовидный зал поражает своим величием. Даже луч мощного фонаря не достигает его задней стены. В зале стоят вырубленные из камня столы, вокруг них – стулья с резными спинками. Карагач. Вечное дерево. Стулья вросли в камень, их невозможно сдвинуть с места.
Туриев, миновав столы, выходит к задней стене зала…
Прямо от пола здесь вырастает статуя. Высокий, грузный старец в свободно падающей одежде, с окладистой бородой смотрит на него синими глазами, источающими свет! ТОТ, КТО ПРЕВЫШЕ ВСЕХ! Владыка подземелья!
Статуя высечена из мраморизованного известняка, время не властно над нею. Туриев осматривает подножье статуи. У ног… цветы из воска! Восемь цветков. Непохожие ни на один, что когда-либо приходилось видеть Борису.
Он садится на невысокий плоский камень, смотрит вверх, потом закрывает глаза, рисуя перед внутренним взором далекую картину…
Входят в пещеру люди… Многочисленные факелы побеждают тьму подземелья, в колеблющемся свете возвышается статуя, устремив взгляд каменных глаз на собравшихся. Звучит хорал – конечно, люди не могли не славить песней ТОГО, КТО ВЫШЕ ВСЕХ. К делу приступают жрецы. Они поднимают руки, протягивая их к статуе и молят ее о ниспослании мира и благополучия народу, живущему в подземелье. Потом старший жрец призывает всех к тишине и начинает говорить… Борис как бы продолжает писать в уме то, что написано Лосевым. Итак, говорит жрец… О чем мог бы вещать он? Может, о том, что человек бессмертен? Что, умерев, он потом рождается вновь, только в Другом человеке? Если это не так, то чем тогда объяснить сны, в которых приходят чудовища, которых ты никогда не видел, но видел тот, перевоплотившийся в тебя?
Так могли думать древние люди, так мог говорить жрец:
«Мудрые не оплакивают ни живых, ни мертвых, ибо воистину не было того времени, когда все мы не существовали. И в будущем не будет того времени, когда мы не будем существовать. Как живущий в теле находит в нем детство, юность и старость, так же испытывает он их в другом теле. Как человек, сбрасывая изношенное платье, облекается в новое, так и живущий в теле, сбрасывая изношенные тела, переходит в новые. Оружие не может пронзить его, огонь не может сжечь его, вода не может залить его, ветер не может иссушить его. Для рожденного неизбежна смерть, для умершего неизбежно рождение, поэтому не печальтесь, дети мои!»
