Текст книги "Хроника расстрелянных островов"
Автор книги: Юрий Виноградов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)
На маяке Вирелайд
Командир 43-й береговой батареи старший лейтенант Букоткин получил от начальника артиллерии БОБРа капитана Харламова приказ постоянно держать под обстрелом Виртсу, откуда враг вел артиллерийский огонь по восточному берегу острова Муху.
– Главное для вас – немецкие батареи, склады боеприпасов, скопление пехоты, танков или автомашин, – передал по телефону Харламов. – Как намерены корректировать огонь? – поинтересовался он.
– С армейцами придется договариваться, – неуверенно ответил Букоткин.
– Нет, лучше послать своего корректировщика. Армейцам будет не до нас. У них самих дел по горло. Советую своего помощника послать.
Помощник командира батареи лейтенант Смирнов дежурил на командном пункте – 22-метровой деревянной вышке. Букоткин поднялся в боевую рубку, чтобы сразу же решить все вопросы с предстоящей корректировкой огня батареи по Виртсу. С КП отчетливо просматривался весь клинообразный полуостров Кюбассар. Южная часть его с полосатым маяком на мысу вдавалась в Рижский залив, а северная уходила к Ориссаре, теряясь в зеленой шапке леса. На северо-востоке, на противоположной стороне мелководного пролива Вяйке-Вяйн, виднелся остров Муху, а еще дальше и чуть правее, за проливом Муху-Вяйн, тонул в сизой прозрачной дымке западный берег Эстонии, занятый врагом. Пестрый от ромашек пологий берег полуострова, усеянный серыми валунами, обрамлялся густо-синими водами Рижского залива. Остро ощущался знакомый солоноватый аромат моря и запах йодистой прели.
– Получен приказ на обстрел Виртсу, – сообщил своему помощнику Букоткин. – Давайте-ка согласуем все действия и завтра же в путь…
Рано утром, взяв с собой двух краснофлотцев, Смирнов выехал на пристань Куйвасту. Шофер уверенно вел полуторку по хорошо знакомой дороге и молчал. Смирнов, пригретый теплом от мотора, незаметно задремал. Очнулся он, когда машина стояла в кустах близ дороги. Сзади виднелись крыши домов маленького, потонувшего в зелени Ориссаре.
– В чем дело? Почему встали? – спросил Смирнов, протирая заспанные глаза.
– Лучше обождать немного, товарищ лейтенант, – ответил шофер. – «Юнкерсы» кружат над дамбой.
Только теперь Смирнов услышал отрывистый гул четырех «юнкерсов», которые терпеливо ожидали появления машин или людей на узкой трехкилометровой дамбе, соединяющей через мелководный пролив Вяйке-Вяйн острова Сарема и Муху. Он обошел несколько раз машину и направился к зеленой полянке, где сидели краснофлотцы. Минут через пятнадцать «юнкерсы» улетели, и путь через дамбу стал свободен.
По мере приближения к Куйвасту все чаще и громче слышались разрывы снарядов. Немецкая артиллерия с Виртсу производила очередной обстрел района пристани. Шофер сбавил ход и повел машину медленнее. В просветах между деревьями замелькала сверкающая гладь пролива Муху-Вяйн; вдоль побережья потянулись окопы, в них находились красноармейцы, оборудующие ходы сообщения и ячейки для стрельбы.
Опытным взглядом артиллериста Смирнов сразу же определил, что немцы ведут беспорядочный огонь, обстреливая огромную площадь. Оставив полуторку в прибрежной роще, он вместе с сигнальщиком Кудрявцевым взобрался на песчаный холмик и посмотрел в сторону Виртсу. Приплюснутый противоположный берег, двоясь, колыхался в теплом мареве, и это затрудняло наблюдение. Смирнов подумал было взобраться на крышу одноэтажного домика, но в такую погоду и оттуда вряд ли что можно было увидеть. Он направился к пристани с намерением отыскать коменданта Куйвасту.
Немецкие батареи неожиданно прекратили обстрел побережья, и, как перед грозой, установилась напряженная, гнетущая тишина. Остановив плечистого главстаршину, Смирнов спросил его о коменданте. Главстаршина указал на пирс, по которому о группой краснофлотцев расхаживал пожилой капитан-лейтенант. Смирнов подошел к коменданту, доложил о цели своего приезда.
– Чем помочь вам, не знаю, – ответил капитан-лейтенант, почесывая щетинистый, давно не бритый подбородок. – Катера у меня нет. Могу посоветовать только воспользоваться маяком на Вирелайде. Оттуда Виртсу видно как на ладони. А доставить вас туда не могу. Под рукой, как на грех, ни одной посудины. Что были, так разбили немцы. Ждите до вечера…
Мысль о маяке на острове Вирелайд очень понравилась Смирнову. Он отправил шофера обратно на батарею, а сам вместе с Кудрявцевым и радистом Кучеренко берегом пролива пошел на мыс, откуда было ближе всего до Вирелайда. Сначала хотели соорудить небольшой плотик, но на это потребовалось бы много времени, к тому же немцы принялись снова обстреливать побережье. Смирнов решил добираться вплавь. Оставив на берегу краснофлотцев со снаряжением и продуктами, он разделся, вошел в холодную воду и поплыл к скалистому островку.
Плыть с каждой минутой становилось труднее. Немецкие снаряды все чаще падали поблизости, поднимая белые султаны воды и разбрасывая вокруг мелкие свистящие осколки. При каждом разрыве Смирнов нырял, спасаясь от смертоносного дождя. Потом он понял, что так у него не хватит сил доплыть до маяка, и стал чаще ложиться на спину и отдыхать. Лежать на воде не двигаясь он мог долго. Еще в детстве в своем родном Иванове любил он с ватагой таких же, как он, загорелых и беззаботных ребят заплыть на середину мелководной речки Уводь и, повернувшись на спину, смотреть в небо. Лежал он обычно до тех пор, пока кто-либо из приятелей не подплывал незаметно сзади. Тогда начиналась игра в догонялки. В заключение друзья переплывали Уводь «по-чапаевски». Лихо выкидывая левую руку вперед, Анатолий резал головой теплую воду, представляя себя Чапаевым, переплывающим Урал под градом пуль беляков…
– Врешь, не возьмешь! – возбужденно, но так, чтобы никто не слышал, шептал он.
«Пролив – не Уводь, – с сожалением подумал Смирнов, – а товарищей рядом нет. Зато снаряды падают кругом настоящие, фашистские».
Он повернулся на бок, напрягая силы, выкинул руку вперед и быстро поплыл к острову.
– Врешь, не возьмешь! – со злобой шептал он, захлебываясь горько-соленой водой. – Врешь, не возьмешь!..
Обессиленный, доплыл он наконец до Вирелайда, уцепился руками за камень, покрытый зеленоватой слизью, и, тяжело дыша, в изнеможении повис на нем. Около островка было тихо и безопасно: немецкие снаряды сюда не залетали.
Из-за камня неожиданно вышел грозный старшина. Черные глаза его из-под широких, сросшихся на переносице бровей вопросительно смотрели на незнакомца, выражая тревогу и недоверие.
– Кто такой? Откуда?
От неожиданного окрика руки Смирнова разжали камень.
– Свои, – ответил он, с трудом поднимаясь на одеревеневшие ноги.
– Вы лейтенант Смирнов?
– Он самый.
Старшина привычным движением перекинул винтовку на плечо и помог Смирнову выбраться из воды.
– Мне капитан-лейтенант сообщил о вас, – рассказывал он на ходу. – Только сейчас. А то бы я помог вам.
В небольшой землянке, куда они вошли, было чисто и даже уютно. Свет керосинового фонаря, стоявшего на самодельном столе, тускло освещал потемневшие от времени массивные бетонные стены и потолок. Вдоль стен высились, наспех сбитые двухъярусные нары. На нижних ярусах были аккуратно заправлены три постели – по числу личного состава поста наблюдения. Около входа стояли самодельная пирамидка с оружием, покрытое листом фанеры ведро с водой и посуда. Раньше это был погреб, где хранились баллоны с ацетиленом для маяка. Пришедшие сюда с первого дня войны краснофлотцы превратили его в свое жилье, а на верхней площадке маяка, в высокой белой башне, они устроили пост наблюдения.
Усадив гостя на постель, старшина порылся в углу, достал фляжку, вылил часть ее содержимого в алюминиевую кружку и подал Смирнову:
– Согрейтесь, товарищ лейтенант.
Смирнов выпил. Тепло приятно разлилось по телу, озноб постепенно стал проходить. Старшина между тем извлек из-под нар поношенное рабочее платье, избитые яловые ботинки, тельняшку и совершенно новенький бушлат. Через несколько минут помощника командира 43-й батареи нельзя было узнать. Сидевшая на нем мешком, не по росту сшитая краснофлотская форма делала его смешным и неуклюжим; он стал похож на призывника, который впервые надел военную форму. Не выдержав, старшина улыбнулся.
– Какие-нибудь плавсредства у вас имеются, старшина? – поинтересовался Смирнов.
– «Тузик» есть. А вчера вечером еще лайбу рыбацкую к острову прибило.
– Это же целая флотилия! – обрадовался Смирнов. – Скомандуйте «тузику» сходить за моими краснофлотцами, они на берегу ждут.
– Добро! – согласился старшина и вышел из землянки.
Минут через пять вернулся.
– Все в порядке, товарищ лейтенант. Шлюпку отправил.
– Да, а как ваша фамилия, старшина? – спросил Смирнов. – Мы и не познакомились.
– Старшина второй статьи Сарапин, начальник поста наблюдения.
– А меня вы уже знаете. Прибыл для корректировки огня с береговой батареи. Откуда удобнее всего вести наблюдение? Покажите.
Сарапин повел Смирнова на маяк. Они взбирались по крутому деревянному трапу. Смирнов едва поспевал за юрким и легким старшиной. Но вот наконец Смирнов ступил с последней ступени на круглую площадку. Внизу около маяка виднелась груда камней – замаскированная крыша землянки. С площадки открывался вид на Виртсу. Простым глазом были отчетливо видны пирс, маяк, постройки. Сарапин выслушал доклад вахтенного наблюдателя, потом вынул засунутую за скобу карту района и, разложив ее прямо на досках, не торопясь стал рассказывать обо всем, что успели они засечь на том берегу.
– Вот здесь у них, по-видимому, штаб, – обвел он карандашом кружок вокруг заштрихованного прямоугольника. – Сюда приезжает много машин и мотоциклов.
Смирнов записал координаты указанного здания.
– А вот тут, на опушке этой рощицы, возле железной дороги, стоит четырехорудийная батарея. Это она все время бьет по Куйвасту.
Смирнов снял координаты батареи.
– Сейчас я вам покажу их на местности, товарищ лейтенант, – поднялся Сарапин и подошел к стереотрубе.
Быстро отыскав цели, он показал их Смирнову. В перекрестие нитей Смирнов увидел, как по дороге промчался мотоцикл и скрылся за забором, окружающим серое одноэтажное здание. За мотоциклом проехала легковая машина. Смирнов перевел стереотрубу на зеленую рощицу. Некоторое время ничего, кроме развесистых крон деревьев, не было видно. Потом из-под них блеснула знакомая желтоватая вспышка – выстрел замаскированного орудия.
– Есть! – крикнул он старшине.
– Ровно через тридцать секунд пуляют, – спокойно сказал Сарапин. – Днем и ночью ведут психологический обстрел нашего берега.
Действительно, через тридцать секунд левее первой показалась еще одна вспышка, потом еще. Немецкая батарея вела методический огонь по пристани Куйвасту.
На шлюпке пришли с Муху Кудрявцев и Кучеренко.
– Налаживайте связь с батареей, Кучеренко, – приказал Смирнов, и, пока они поочередно с Кудрявцевым кричали в трубку, называя один позывной за другим, он уточнил цели, еще раз проверил данные, закодировал их.
Минут через пятнадцать с трудом дозвонились до батареи. Смирнов сам взял трубку, но в первое мгновение ничего не мог разобрать: до слуха доносились женский смех и монотонный голос диктора, читающего что-то на эстонском языке. И только потом, напряженно вслушиваясь в непонятный говор, он уловил далекий, точно подземный, голос Букоткина.
– Василий Георгиевич, это я, Смирнов! – прижимая трубку к самому уху, закричал он. – Смирнов, говорю… Смирнов! Принимайте целеуказание. Готовы? Записывай-то… Цель номер один – штаб. Цель номер два – четырехорудийная батарея. Даю координаты…
Передав все данные, он посадил у телефона Кудрявцева, а сам прильнул к стереотрубе.
– Сейчас батарея откроет огонь по цели номер один.
В томительном ожидании проходили минуты, необходимые для подготовки батареи к стрельбе. На маяке с нетерпением ждали первого выстрела.
– Падает! – нарушая напряженную тишину, звонко крикнул Кудрявцев.
Затаив дыхание, Смирнов впился глазами в здание немецкого штаба; прямо перед ним, вздымая облако черного, перемешанного с грязью дыма, разорвался тяжелый снаряд.
– Недолет!
Кудрявцев передал корректуру на батарею. Второй снаряд упал с перелетом примерно на таком же расстоянии от штаба, как и первый. Смирнов смог заметить только быстро рассеивающееся облачко, сам взрыв не был виден – мешало здание штаба.
– Перелет!
Не прошло и пяти минут, как шквал беглого огня береговой батареи обрушился на немецкий штаб. В стереотрубу разгоряченный Смирнов отчетливо видел, как разлетались обломки дома, перевертывались стоящие во дворе автомашины, взлетали в воздух мотоциклы, в панике бежали люди. Штаб был полностью уничтожен. На месте его дымилась бесформенная груда развалин.
– По цели номер два. Поражение! – передал Кудрявцев команду батареи.
Продолжительный налет накрыл немецких артиллеристов. Снаряды рвались точно на опушке рощицы, ломая и уничтожая развесистые деревья. В первое мгновение нельзя было ничего разобрать. Перед Смирновым стояла сплошная завеса из плотной серой пыли и грязного дыма.
Когда после стрельбы завеса постепенно рассеялась, то на месте недавней кудрявой рощицы виднелись лишь обезображенные, одиноко торчащие стволы деревьев. Немецкая батарея замолчала.
Ночью Смирнова разбудил тревожный голос Сарапина.
– Товарищ лейтенант, какие-то тени движутся к острову, – доложил он.
Смирнов быстро вскочил с жестких нар и стал торопливо одеваться.
– Всем в ружье!
Через три минуты маленький гарнизон Вирелайда, готовый отразить нападение, занял оборону на каменистом берегу. Смирнов лег грудью на плоский камень и стал внимательно всматриваться в темноту, но ничего, кроме густой маслянисто-черной воды, не было видно. Тишину теплой летней ночи нарушал лишь тихий плеск мелкой волны, настойчиво бившейся о неподатливые камни…
– Ничего не вижу, старшина, – сознался он.
– Вот сюда смотрите, товарищ лейтенант, – указал рукой направление Сарапин. – Видите два низких силуэта? Идут на веслах…
Действительно, две длинные тени бесшумно приближались к острову. Кто это мог быть? Скорее всего – немецкие разведчики или даже диверсионная группа. А может быть, это первый бросок большого десанта? Если так, то сколько времени шесть человек смогут оборонять слишком большую для них территорию? Что бы это ни было, Смирнов решил действовать осторожно, по возможности дольше не выдавать своего присутствия и потом ударить наверняка.
– Приготовиться, – шепотом передал он команду залегшим в камнях краснофлотцам. – Без моей команды огня не открывать.
Тени между тем уверенно приближались к острову. Теперь уже можно было различить, что идут не шлюпки, а плоты. Стали заметны расплывчатые фигуры людей. Отчетливо послышалась приглушенная русская речь.
– По-русски говорят. Может, наши заблудились? – шепотом спросил Сарапин.
– Не провокация ли тут какая, старшина? – тихо ответил Смирнов. – Да, сейчас убедимся сами.
Он подозвал Кучеренко, приказал ему отойти метров на пятьдесят в сторону и окликнуть шедших на плотах людей. Если это немцы, то они должны открыть огонь; тогда защитники Вирелайда ударят по ним с фланга. Неслышно пробираясь между камнями, Кучеренко скрылся в темноте. Вскоре послышался его окрик:
– Стой! Стрелять будем! Кто плывет?
– Свои мы, красноармейцы! Спасаемся от фашистов. Не стреляйте! – раздались голоса.
– Положить оружие и выходить по одному на берег! – передал Смирнов.
– У нас ни одного патрона нет, – ответил кто-то на плоту, но его тотчас прервал окрик:
– Клади, тебе говорят, и не рассуждай!
Первый плот, не дойдя до берега метров десяти, уткнулся тупым носом в песчаную отмель. Второй подошел к нему. Люди без оружия по одному перешли вброд на остров и, сгрудившись, боязливо смотрели на незнакомую землю, ожидая, когда кто-нибудь приблизится к ним.
– Построиться! – скомандовал Смирнов и подошел к ним поближе. – Кто такие?
– Красноармейцы мы… Свои… От немцев спаслись… – все разом заговорили обрадованные люди.
Чувствовалось, что они немало пережили, прежде чем вернулись к своим.
– Не все сразу, – остановил их Смирнов. – Пусть говорит один, старший. Кто у вас командир?
Красноармейцы замолчали, виновато опустив головы и подталкивая друг друга локтями.
– Нет у нас командира. Убили его немцы. Сержант был… – несмело ответил за всех невысокий красноармеец с широким, почти круглым лицом. – А другого не успели назначить, вот и остались без старшего.
– Теперь старшим этой группы будете вы, – сказал ему Смирнов.
– Так точно, товарищ капитан. Моя фамилия Сычихин… Красноармеец Сычихин, – ответил он, в темноте не разглядев знаков различия стоящего перед ним командира.
Сычихин рассказал, что их строительный батальон производил в начале войны оборонительные работы в Виртсу. При наступлении немцев на поселок их взвод до последнего момента прикрывал отход остальных частей на Муху, но под конец был отрезан от буксира, ожидающего их на пирсе, и отступил в лес. Несколько недель они скитались по незнакомым местам, избегая встреч с неприятелем, потом разобрали сарай, связали веревками сухие трухлявые бревна и на них переправились на Вирелайд. Всех людей плоты выдержать не могли, и человек пятнадцать осталось на противоположном берегу.
– А как же быть с оставшимися? Надо переправить и их. – Смирнов вопросительно посмотрел на оборванных, измученных красноармейцев.
– Трудно это, – тяжело вздохнул Сычихин.
– Вот что, товарищи, у нас есть рыбацкая лайба. На ней можно сходить на тот берег и к утру успеть вернуться. Командиром лайбы назначаю краснофлотца Кучеренко. Кто еще с ним желает пойти? – обратился Смирнов к строю.
Красноармейцы молчали и старались не встречаться взглядами с краснофлотцами.
– Что, нет желающих? – повторил Смирнов.
– Возвращаться туда – все равно что на верную смерть, – ответил Сычихин. – Но мы пойдем. Там наши друзья. Кто пойдет со мной?
Строй зашевелился, подался вперед, и из него вышли несколько человек. Сычихин отобрал троих, остальным приказал оставаться на острове.
– Поесть бы чего красноармейцам, товарищ командир. Три дня в рот крошки не брали. Обессилели совсем… Еле дотянули до вас, – обратился он к Смирнову.
– Старшина, надо поделиться запасами и накормить товарищей, – повернулся Смирнов к Сарапину.
Сарапин, недовольно пробурчав что-то про энзэ, распорядился доставить консервы и хлеб для тех, кто уходит. Остальных обещал накормить в землянке.
Проводив лайбу и убедившись, что красноармейцы накормлены и размещены в землянке и на маяке, Смирнов лег на нары и тут же забылся тревожным сном. Проснулся он рано с беспокойной мыслью об ушедших на вражеский берег. Перед ним стоял Сарапин.
– Не вернулись, товарищ лейтенант. А видимость улучшается с каждой минутой, – шепотом; чтоб не разбудить товарищей, проговорил Сарапин.
Смирнов молча оделся, и они вышли на улицу.
После душной землянки утренняя прохлада приятно освежала. Смирнов расстегнул китель и жадно, с наслаждением, полной грудью вдыхал солоноватый, пахнущий свежей рыбой, чистый морской воздух.
На берегу, стоя на ровном камне, он не торопясь умылся, достал носовой платок и вытер им покрасневшее лицо. Сарапин молча ожидал его у подножия маяка, время от времени посматривая на пролив, покрытый толстым слоем белого тумана. Вражеский берег молчал. Видны были лишь крыши домов Виртсу, маяк и длинная волнистая линия леса, от которой только что оторвалось ярко блестевшее солнце. Под его лучами туман лениво клубился, медленно, с трудом отрываясь от воды, поднимался в безоблачную высь и растворялся в ней. Муху-Вяйн постепенно очищался; обнажалась его ровная, лоснящаяся на солнце отутюженная поверхность.
Смирнов подошел к Сарапину. Старшина недовольно хмурил густые, сросшиеся брови и тяжело вздыхал.
– Не видать?
Сарапин покачал головой.
– Пеленг девяносто пять, дистанция десять кабельтовых… вижу шлюпку. Идет на нас! – радостно крикнул с маяка вахтенный наблюдатель.
Сарапин облегченно вздохнул, сняв бескозырку, взъерошил коротко подстриженные черные волосы.
Первым на берег из лайбы выскочил Сычихин и по-уставному доложил о прибытии Смирнову.
– Всех забрали?
– Так точно, ни одного не оставили.
Подошел Кучеренко.
– Товарищ лейтенант, он знает, где у немцев склад с боеприпасами находится, – кивнул он на Сычихина. – Дорогой мне все рассказывал. Вот бы накрыть.
– Склад, говорите? Интересно, – оживился Смирнов. – Вы карту знаете? Показать на ней сможете, где он примерно находится?
– Немного разбираюсь, – замялся Сычихин.
Кудрявцев принес из землянки карту. Сычихин долго глядел на разбросанные квадратики домов Виртсу, напряженно морщил лоб и, часто шмыгая носом, в раздумье тер рукой небритый подбородок.
– Вот тут, пожалуй, – ткнул он наконец толстым пальцем на южную окраину поселка, – но точно заверить не могу. На местности я бы его сразу нашел, а по карте трудно, товарищ лейтенант.
– Если здесь действительно склад боеприпасов, то его будет видно в стереотрубу с маяка, – определил Смирнов. – Пошли на маяк… сейчас проверим…
На площадке маяка он навел стереотрубу на место предполагаемого склада и показал Сычихину.
– Он, товарищ лейтенант, он самый! – воскликнул Сычихин, отрываясь от окуляров. – В этом лесочке и лежат фашистские снаряды, целые штабеля там…
– Связывайтесь с батареей, – приказал Кудрявцеву Смирнов и, когда связь была налажена, передал Букоткину: – Цель номер три, склад боеприпасов.
Первый шквал огня никаких результатов не дал: ожидаемого взрыва не последовало.
Замерив отклонение, Смирнов передал данные Букоткину. Через минуту огромный столб черного дыма поднялся над леском. Донесся раскатистый звук взрыва. Дым на глазах наблюдателей медленно оседал, обнажая изуродованный, наполовину уничтоженный лесок. Сычихин удивленно смотрел на то место, где только что взорвались немецкие боеприпасы.
– Это да-а! – произнес он. – Силища-то какая! Эх, еще бы что у фашистов уничтожить.
Он повернулся к Кучеренко, с которым успел уже подружиться, и вдруг вспомнил: когда пробирались к берегу пролива, то чуть было не наткнулись на гитлеровцев, разместившихся в четырех домах возле шоссейной дороги. Во дворе стояло много грузовых автомашин. Сказал об этом Смирнову. Тот передал данные на батарею. Но Букоткин временно решил огня не открывать: над батареей кружили фашистские бомбардировщики, взлетевшие сразу же после уничтожения склада с боеприпасами. По-видимому, они были встревожены метким огнем неизвестной батареи, за короткое время причинившей так много вреда. Прокружив над полуостровом Кюбассар около часа, «юнкерсы», сбросив наугад по бомбе, возвратились обратно. Батарея снова открыла огонь по скоплению мотопехоты врага.
Красноармейцы строительного батальона, воспользовавшись гостеприимством краснофлотцев, побрились, почистились, залатали рваную одежду. Днем их переправили в Куйвасту. Со второй лайбой последним уходил Сычихин. Он простился за руку с каждым из краснофлотцев и подошел к Смирнову.
– Спасибо вам, товарищ лейтенант, за все. Выручили вы нас крепко. Не забудем этого никогда.
– Что вы, Сычихин, – возразил Смирнов. – Мы вам благодарны за помощь.
– Ну, какая это помощь! Возможно, еще и встретимся…
Проводив лайбу, Смирнов зашел в землянку перекусить. Он только сейчас вспомнил, что ничего не брал в рот со вчерашнего дня.
После банки тушенки и двух кружек крепкого горячего чая тело сковала усталость, захотелось спать. Но едва он улегся на нары, как с маяка доложили, что к Виртсу подошли три немецких мотобота. Из-за пирса виднелись лишь их мачты и надстройки. После первого же снаряда, упавшего с недолетом в воду, мотоботы поспешно отошли от пирса и укрылись от обстрела за островом.
В течение пяти дней 43-я батарея не подпускала фашистские корабли к пирсу. Когда гитлеровцы наконец поняли, откуда корректируется огонь невидимой батареи, они принялись обстреливать маяк Вирелайд. При первых же разрывах Смирнов забрался на маяк в надежде засечь вспышки вражеских батарей. Но они стреляли откуда-то из-за поселка в лесу, с закрытой позиции, и обнаружить их было невозможно. Пристрелявшись, гитлеровцы накрыли островок и усилили огонь. Снаряды гулко рвались рядом с маяком.
Смирнов приказал всем укрыться в землянке, оставив при себе для связи с батареей Кудрявцева. Он знал, что такой точный огонь фашисты могли вести только с помощью корректировщика. Надо было найти его и уничтожить. Смирнов осмотрел в стереотрубу еще раз весь горизонт, но ничего, кроме маяка Виртсу, не обнаружил.
«На маяке же фашист и сидит», – спохватился он.
– Есть с батареей связь?
– Нет, товарищ лейтенант. Должно быть, линия порвана, – виновато ответил Кудрявцев.
Смирнов посмотрел вниз и ужаснулся: телефонные столбы, по которым шел телефонный провод от маяка к подводному кабелю, были повалены на взрытую снарядами землю.
– Быстрее вниз! – скомандовал он Кудрявцеву. – Берите телефон и присоединяйте его прямо к подводному кабелю.
Схватив телефонный аппарат, Кудрявцев стал торопливо спускаться по трапу. В это время немецкий снаряд угодил в стеклянный колпак маяка, разворотил трап, прошив стену, и, упав около входа в землянку, разорвался, изрешетив осколками дверь. Смирнова обсыпало битым стеклом. Отряхнувшись, он стал спускаться по скобам с внешней стороны – разбитый трап обвалился. Внизу его ждал Кучеренко. Он выскочил из землянки после разрыва снарядов; к берегу, прихрамывая, от воронки к воронке бежал Кудрявцев.
– Кудрявцев ранен? – спросил Смирнов.
– Просто ушибся сильно, и все, – ответил Кучеренко.
Вслед за Кудрявцевым, который успел уже наладить связь и дозвониться до батареи, они добрались до берега и укрылись за огромным камнем. На вызов ответил Букоткин.
– Засекли нас немцы, обстреливают, – передал Смирнов. – Их корректировщик сидит на маяке Виртсу, сбейте его, товарищ старший лейтенант…
Букоткин приказал Смирнову перебираться на остров Муху.
К вечеру, когда обстрел Вирелайда прекратился, корректировщики переправились на пристань Куйвасту, возле которой на ветряной мельнице и устроили свой новый наблюдательный пункт.
Сарапин остался на Вирелайде.
