Текст книги "Вадбольский 6 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Когда она в сопровождении дежурного офицера, это снова обер-шенк, вышла из дворца, Горчаков выскочил из автомобиля, в мгновение ока оказался там, подал руку и церемонно помог сойти с этих двух ступенек.

По дороге засыпал её вопросами, Сюзанна улыбается взволнованно и рассеянно, я высунулся из авто и крикнул:

– Уходим, пока нас тут не побили! По дороге расскажешь.

Глава 9

Вернувшись домой, я надеялся на передышку, но её не случилось. Ангелина Игнатьевна встретила меня на пороге с важным видом. Её просто разрывало от собственной значимости, могущественности.

– Великий съезд рода Вадбольских состоится в ближайшее воскресенье, – сообщила она. – Я устроила все так, чтобы не отнимать время у занятых людей, и превратить его в нечто вроде веселого и необременительного времяпрепровождения.

Я молча кивнул. Все мы знаем, что самые важные решения принимаются не во время заседания государственных советов, а вот так, на светских приёмах, случайных, вроде бы, встречах, совместных распитиях чая или заморского кофия.

До этой минуты я всё надеялся, что смогу избежать этого судилища. Но нет – была запланирована жесткая экзекуция самоуверенного юнца, который должен ходить по струнке и слушаться старших. Ангелина Игнатьевна была уверена: раз Василий Игнатьевич оказался человеком слабохарактерным, потакающим младшенькому, то она, его родная сестра, поможет установить в семье власть Рода во всей её строгости. Да и не думаю, что соберется много представителей Рода. В Петербурге сорок восемь Вадбольских, подсказал зеттафлопник. Но это считая женщин и детей, а тех и других на важные встречи не зовут, понятно. А глав родов вряд ли больше десятка. Скорее всего, три-четыре. Да и не всем вопрос, что со мной делать, интересен.

«А что, если это судилище, эту экзекуцию как-то повернуть в свою пользу?» – промелькнула у меня мысль.

Мы вернулись в имение за полночь. Понимая, что я всё равно не усну, я поспешил в кабинет чтобы вернуться к работе над дирижаблем.

Комната наполнилась уютным жёлтым светом, который ложился на стопки книг и сложенные чертежи. Воздух насыщен ароматом кофе, и слабым, но стойким запахом скипидара и графита – неизменными спутниками моих вечерних работ. Я уже углубился в расчёты, когда дверь тихо открылась.

Сюзанна вошла в мой кабинет, красивая, суровая, но и хитрая, такое замечаю, вытащила из папки лист бумаги.

– Ваше благородие, – произнесла она жеманно, – позвольте присесть?

Я отмахнулся.

– Перестань издеваться, мне и так паршиво. Что там у тебя, перечень наших долгов?

– Что вы, барон, – ответила она и красиво расположилась на диване, подобрав под себя ноги так, что и кончиков пальцев не видно из-под длинной юбки, – это только радости для вас.

– Ой, – сказал я опасливо, – а почему мне уже страшно?

– Барон, – сказала она с укором, – вы хоть о жизни, когда-то думаете, кроме своих изобретений?

– Изобретения, – возразил я, – это и есть жизнь. К тому же они не мои. Сам я ничего не изобрел, только внедряю в жизнь, изобретенное другими.

Она отмахнулась.

– В данном случае это неважно. Я подготовила для вас очень важный список. Правда, мне помогли Иоланта и Глориана, спасибо им, а то я пару выгодных позиций пропустила.

Я вытянул шею, пытаясь заглянуть в её список.

– Да что там?

– Выгодные невесты, на случай если ваша помолвка с княжной Долгоруковой будет расторгнута, – сообщила с самым деловитым видом. – Я начала составлять ещё зимой, но теперь, когда вы приняты у императора, ваша цена выросла, и список удалось расширить.

Я фыркнул.

– Сюзанна! Какие невесты? Я и не думаю жениться! Да и обручен уже.

Она осадила меня суровым взглядом.

– Вадбольский, не глупите!.. Все обязаны жениться. Господь велел плодиться и размножаться!

– Гм, – сказал я, – а чем разница между плодиться и размножаться?

Она на мгновение задумалась, поморщилась и отмахнулась, как он назойливой мухи.

– Знаю, вы мастер увиливать, но от супружеского долга уйти не удастся, это непатриотично. Здесь двенадцать кандидаток, все от графини и выше. Правда, есть две баронессы и одна вообще дочь купца, но у их рода состояние в сотню миллионов, так что это тоже выгодные партии. Я здесь в уголочке указала, чьи салоны посещают, чтобы можно было вам познакомиться. Вы, хоть и грубиян, но умеете очаровывать женщин!

– Сюзанна!

Она продолжала неумолимо:

– Вы же сказали, вам нужно поднимать свой род! А для этого нужна и жена из большого и сильного рода.

– Этих тоже отметила?

– Конечно!.. – сообщила она с гордостью человека, выполнившего тяжелую и трудную работу. – И таких, что когда опоросятся, то принесут много детей. Мальчики для возвышения, девочки для укрепления связей с другими родами. Без этого свой род не сделать сильным и заметным.

Я вздохнул, посмотрел на неё почти влюблено.

– Сюзанна, вы очаровательны. А что, если мы с вами всё-таки сумеем сделать род сильным и заметным… не прибегая к таким малость стыдным для мужчины вариантам?

– Зачем идти трудным путем, если можно лёгкой дорогой?

– Лёгкое, – сказал я, – это дорогое, но с отложенной оплатой и большими процентами. И хорошо, если только деньгами.

Она посмотрела на меня, расширив глаза.

– А ещё говоришь, не знаешь азы финансирования?.. Ладно, когда женишься, оплату можно мягко сдвинуть на плечи богатой родни невесты.

– Сюзанна, – сказал я проникновенным голосом, – а есть вариант, как сдвинуть всё это на плечи богатого рода… без женитьбы?

Она подумала, морща лоб, покачала головой.

– Таких вариантов не вижу.

– А если найду?

В назначенный день гостиная особняка на Невском заполнилась многочисленными Вадбольскими, о существовании которых я лишь смутно догадывался. Да, пожалуй, Ангелина Игнатьевна – самыя лучшая суфражистка, Глориане с её дамской командой до неё далеко. Моя тётушка доказала свою значимость, сумев из остатков Вадбольских насобирать дураков, согласных на дикую идею возрождения Рода.

Первым слово взял мой отец.

– Этот великолепный дом и наше возвращение в Санкт–Петербург… – начал Василий Игнатьевич мягко, – полностью заслуга нашего младшего сына. Я доживал в усадьбе последние дни, возраст и старые раны давали о себе знать. Но возвращение Юрия дало мне силы снова захотеть жить. Когда он устроился в столице и уговорил нас с Пелагеей прибыть, чтобы помогать ему, мы ни на минуту не колебались, приехали первым же поездом. И сейчас готовы ему помогать… но именно помогать, потому что своих сил рулить уже нет.

Ангелина Игнатьевна попыталась вставить своё слово:

– Род тебе поможет, Василий!..

– Спасибо, – тепло ответил отец, но взглядом указал на меня. – Но помощь нужна ему. У него сейчас очень тяжелое время. С одной стороны, он в милости Его императорского величества… но и врагов у него прибавилось. И, как все вы слыхали, среди них самый могущественный род Долгоруковых.

По залу прошёлся ледяной ветер с Крайнего Севера, как он только и донёс недобрый холод, даже у меня спина пошла пупырышками, ну что я, сраный интеллигент, реагирую, словно мальчик со скрипочкой? Я сильный, злой и беспринципный, каким и должен быть мужчина, чтобы на него оглядывались самки, а сам он поднимался на вершину пищевой цепочки, не считаясь с потерями. Потерями других, ессно. Меня они не колышут, у меня свои интересы.

Я поднялся, выпрямив спину. Взгляд твёрдый – среди аристократов это ценится выше ума.

– Как вы уже чувствуете, мы не можем создать род Вадбольских из троих человек… или можем? Во всяком случае, никто из присутствующих не желает в него войти, да ещё в нынешнем отчаянном положении.

На их лицах я прочёл облегчение, ждали просьб помочь, но нет, прекрасно понимаю, что все они хорошо устроены в жизни, ветви рода Вадбольских давно зажили своей жизнью, никому не хочется влезать в опасную авантюру спасения попавшей в огонь крохотной веточки.

– Потому я благодарю за участие и сочувствие, – закончил я. – И благодарю Ангелину Игнатьевну, что проделала гигантскую работу, чтобы собрать всех вас здесь!.. Понимаю, как это было непросто. И мне приятно видеть, что Вадбольских в России намного больше, чем я думал. Прошу вас пройти в главный зал, туда уже вносят жареных лебедей и французское шампанское!.. Сегодня можно, завтра тоже день выходной!

Когда общение между членами фамилии стало более непринуждённым, с бокалом шампанского в руке подошёл высокий статный военный, чёрные как уголь усы вразлёт, широкая грудь в орденах, взгляд гордый, сказал дружески:

– Барон, вы добьетесь немалых успехов. Я слышал и за что получили боевой орден, и что сейчас успешно противостоите роду Долгоруковых, а это очень непросто!

– Спасибо, – ответил я вежливо. – Благодарю за оценку.

Он улыбнулся.

– Ещё, что успешно избегаете удалых кутежей, застолий и пьянок с друзьями. Не представляете, сколько успешных карьер так было погублено!

– Люблю работать, – ответил я тем же почтительным тоном. – После работы у меня голова не болит с похмелья.

Он довольно хохотнул, залпом выпил шампанское и сунул бокал пробегающему мимо официанту.

– Иван Гаврилович Вадбольский, – назвался он. – Обер-штер-кригскомиссар. Скоро на пенсию, но пока я заведую снабжением армии и, скажу вам, новость о ваших удивительных винтовках докатилась и до нашего штаба. С нетерпением жду, когда получу первую партию и начну распределять…

– Надеюсь, – предположил я, – сразу в Крым?

Он воскликнул:

– Конечно!.. Меня о них уже спрашивал Горчаков Андрей Иванович, не слыхали? Генерал от инфантерии, племянник и протеже Суворова, замечательный человек! Герой всех войн России этого века!

– Он в Крыму? – спросил я.

– Нет, – ответил он, – в Крыму Горчаков Михаил Дмитриевич, генерал от артиллерии, командующий русской армией. Ему ваши винтовки ох как нужны!

Я вздохнул, развел руками. Он снизил голос и сказал чуть ли не шепотом:

– Мой дом открыт для вас, барон. Если что нужно, обращайтесь. Помогу, чем смогу. Не потому, что родня, но мы оба патриоты России, жаждем ей счастья и благополучия!

Сколько же из рода Горчаковых служит России на высших государственных постах, мелькнула мысль. Вот что значит, государственное мышление. Это у них «…жила бы страна родная, и нету других забот!»

– Счастлив знакомством, – заверил я горячо. – И страстно надеюсь, что мы ещё поработаем на благо России!

Раскланявшись с Иваном Гавриловичем, я заметил в углу знакомую фигуру.

– Кто может сравниться с Матильдой моей, – пропел я весело и дурашливо, подходя к ней, – сверкающей искрами черных очей…

– Барон, я вовсе не ваша! – ответила она надменно.

– Так это я просто повторил любимую песенку Роберта, – сделал я виноватое лицо.

Разговор завязался. Было ясно, что, несмотря на все интриги, род не стал монолитом против меня. У меня появились союзники.

В какой-то момент ко мне подошёл незнакомец с пронзительным взглядом. Видимо, тоже родственник, тоже Вадбольский. Его осанка и холодная отрешённость выдали в нём члена того самого общества, о котором я наслышан.

– Юрий, вы наверняка слышали об Аскетах, – начал он без предисловий и не представившись.

– Слухи очень разные, – осторожно ответил я. – Просветите из первых рук?

Он взглянул остро.

– Быстро соображаете.

– Спасибо.

– А что вы сами думаете насчёт…

Я сказал медленно:

– У меня нет материала для… думанья. Предполагаю, одна из групп умных и желающих процветания человечеству пытается удержать общество от сползания в то, что можно назвать лукуллонизацией.

– Как-как? – переспросил он. – Впервые слышу, но ёмко, согласен. Необычная формулировка, но, в целом, интересно. Нет желания влиться в такую группу?.. Как вы понимаете, это самые умные и прогрессивные люди нашего времени.

Он смотрит пытливо, отслеживая по моему лицу все реакции, как и замечает изменения языка тела, тут покерфейс не поможет, Я ответил медленно:

– Любая группа предполагает какие-то обязанности, а при моём сумасшедшем графике работы это болезненно.

Он кивнул.

– Зато даёт массу возможностей.

Я уточнил:

– Простите, но вы точно хотели рассказать, кто такие Аскеты?

Он взглянул с интересом.

– Вы действительно быстро соображаете. И отвечаете моментально, словно уже готовы… Или в самом деле?

– В жизни нужно быть готовым ко всему, – ответил я скромно.

– Вами заинтересовались, – сообщил он, – так же, как и рядом других заметных курсантов. Но постепенно интерес к некоторым падал, а к вам возрос. И сегодня поступила инициатива пригласить вас в общество.

– Вы так и называетесь?

Он отмахнулся.

– Название длинное и высокопарное, но кто-то из молодых и дерзких назвал как-то аскетами, так вот и закрепилось. Люди любят сокращать, Аскеты тоже люди, хотя некоторым и хотелось бы избавиться от телесной оболочки.

– Интересное желание, – сказал я, он смотрит внимательно, но осуждения в моём голосе не услышал. – И чем вы занимаетесь?

– Вы уже поняли, – ответил он чуть небрежно. – Стараемся изгнать из человека дьявола. Не в церковном смысле. А так… убить плотское начало, оставить духовное.

– Ой, – сказал я опасливо, – а такое возможно?

Он хмыкнул, сказал с неясным намёком:

– История знает тысячи примеров. Думаю, в Лицее вам преподавали насчёт древних аскетов и самых яростных из них – столпниусов. Судя по досье, что о вас собрали, вы действительно умеете сдерживаться и не даёте плотской похоти руководить вашими поступками.

Ну да, ещё бы, у парней моего возраста девяносто девять и девять десятых процента идей и мыслей крутится вокруг женских жоп. Потому я, что может и практикует, выгляжу стоиком в центре всемирного разврата.

Я выбирал слова для ответа тщательно. Мне нужна была их благосклонность, но не их догмы.

– Уроки истории помню. Столпники, отшельники… Я это разделяю целиком и полностью. Но!.. Я стараюсь изничтожить в себе плотское, но это нереально, а если реально, то всё время и все силы будут уходить на борьбу с плотскими желаниями, а работать, творить и спасать мир когда?

Он нахмурился.

– А каким вы видите путь?

Я ответил мирно:

– Иисус сказал: «Богу – богово, кесарю – кесарево». Бросьте кесарю ту монету, которую он требует, и займитесь делом повыше. Так и я. Я не отрицаю плоть. Я стараюсь сделать её своим союзником, чтобы она не мешала духу творить.

Он смотрел на меня с нескрываемым интересом. Я был для него загадкой – молодой человек с волей аскета, но без его фанатизма.

Глава 10

Когда Долгоруков снова запросил встречи, у меня даже мелькнула мысль пригласить ко мне в имение. Все равно ничего лишнего не покажу. Но решил, что врага лучше держать на дистанции, и предложил встретиться в том же ресторанчике, в полдень – чтобы и поработать уже успели, и до ночи, когда обычно реализуются преступные замыслы начального уровня, далеко.

Официантка, невысокого роста, худенькая, очень быстрая, моментально поставила на стол хлеб и солонку, спросила учтиво:

– Что изволите, господин?

Я всмотрелся в её лицо.

– Где-то я тебя видел… Как зовут?

– Свена Быстроногая, господин.

– А-а, вспомнил!.. Но и здесь неплохо, верно? По крайней мере безопаснее и под защитой. Принеси хороший ломоть жареного мяса и крепкого чаю, раз уж у вас не бывает кофия.

Она улыбнулась.

– Уже есть. С того разу, как вы затребовали, а у нас не оказалось.

– Тогда и большую чашку кофия. Крепкого и сладкого!

Она умчалась, я видел как из кухни выглянул приземистый толстый мужик с роскошной бородищей, у меня откуда-то из подсознания выплыло его прозвище «Селтар Камнетёс», но скрылся он раньше, чем я мог вспомнить, а тут ещё хлопнула дверь, и в зал широкими шагами вошёл Максим Долгоруков, похудевший и с лихорадочно блестящими глазами. Я смотрел на его запавшие щёки, тяжело дался ему этот съезд Рода, тяжело, зато укрепил власть умеренных, что до того были в загоне.

Я молча указал на кресло с той стороны, на которое он и так бы сел без моей подсказки, поинтересовался:

– Пить, есть намерены? А то я себе уже заказал.

Сел тяжело, рухнул на сиденье, стул жалобно пискнул, в Максиме килограмм сто чистых мускулов, к нам направилась быстроногая Свена с тарелкой в одной руке и чашкой в другой, зачем заморачиваться с подносом при таком малом заказе.

– Ничего в горло не полезет, – буркнул Максим, – было убито много молодых, руководство уцелело почти всё. Старые и мудрые, уже давно не покидают свои насиженные места, разве что какое чрезвычайно важное событие.

Я хмыкнул:

– Вроде давешнего съезда?

Он взглянул остро.

– И о нём знаете?

Я улыбнулся.

– Могу в точности рассказать, кто что говорил, предлагал, против чего голосовал.

Он буркнул:

– Вы хорошо внедрили своих людей или подкупили наших. Ладно, я провожу чистки!.. Хотя мои оппозиционеры притихли, слишком уж разрушительные потери из-за не до конца продуманного решения, я воспользовался возможностью установить более полный контроль, как глава Рода.

– Поздравляю, – сказал я ровным голосом.

Он вздохнул, и разговор перешёл на более острую тему.

– Не думал, что даже не попытаетесь торговаться за своего финансового директора! Это было очень жестоко, господин Вадбольский! Пальцем не шевельнули, чтобы попытаться освободить своего человека!

– Разве? – спросил я. – Но Сюзанну не только освободили, но и доставили прямо к воротам моего имения. Очень, знаете ли, с большим рвением!

– Всё равно, – сказал он упрямо, – это было жестоко и… слишком рационально. Люди так не поступают!

Я прямо взглянул ему в глаза.

– Наверное, я больше насмотрелся на террористов, чем вы предполагали.

– Но вы убили восемнадцать человек из рода Долгоруковых! – выдохнул он.

– Это другое, – пояснил я. – Скажем, плата за те дни, что держали Сюзанну в плену. А за сам факт нападения и похищения?

Долгоруков поморщился.

– Они нарушили мои приказы, но это люди моего рода.

– Но факт нарушения был?

– Был, – признал он с великой неохотой. – Что вы хотите на самом деле? Не думаю, что вам нужны были именно их головы.

– Да кому они вообще нужны, – сказал я. – А вот некоторые ваши активы, почти бесполезные в ваших руках, могут заиграть в наших.

Он тяжело вздохнул. Что ж, проигравший платит. Я почти читал ход его мыслей: нужно извернуться и передать именно активы нарушителей – это будет почти безболезненно и послужит напоминанием, что главу Рода нужно слушать.

– Надеюсь, – сказал он, – эта неприятная выходка наших буйных не помешает нашей сделке?

– Вы про помолвку?

Его передёрнуло, словно дали в руки большую толстую змею прямо из болота.

– Тьфу-тьфу!.. Я говорю о настоящей сделке. Насчёт передачи нам части прав на изготовление ваших винтовок. В оговорённых по договору объёмах. И, конечно, технологии изготовления, что сократит время.

– Только после официального закрепления за мной металлургического завода и прочей инфраструктуры.

– Чего-чего?

– Подъездных путей, – пояснил я, – запасов угля… вы ещё не перешли на коксующийся?.. И прочих мелочей, без которых завод работать не сможет.

– А-а-а, – сказал он и посмотрел с уважением. – За неделю, думаю, бумаги будут у вас. Задержки не с нашей стороны, юристы в государственном аппарате очень дотошные и без взятки могут задержать на полгода. Но с этим справимся.

Помолчав, он сказал угрюмо:

– Как я вам уже сообщал, императору известно про захват власти в нашем роде, он знает как и что случилось после. И хотя я восстановил власть, как глава Рода, но у его величества остались сомнения насчёт помолвки. Добрыня её разорвал!

– Очень удачно, – пробормотал я. – Это единственное, что я бы от Добрыни принял.

– Я тоже, – сказал он с безнадежностью, – но император… увы…

Я сказал с раздражением:

– Ему что, Крымской войны мало?

Он поднял на меня взгляд усталых глаз с покрасневшими белками.

– Мне кажется, он всё ещё не верит, что англо-французы перейдут к активным действиям и на суше. Дескать, побезобразничают на море, потопят ещё несколько наших кораблей и уйдут восвояси. Передал через Рейнгольда пожелание, чтобы жених и невеста чаще общались и находили что-то общее… ну, для будущей совместной жизни.

Я сжал кулаки.

– Чего ему ещё надо? Мы поддерживаем власть, работаем на Отечество, никакой крамолы… Чего лезть в личную жизнь?

Он вздохнул.

– Да он так, отечески. Отец народа!.. Делает, как лучше. Но для страны лучше, согласен, но нам не очень… А император поторапливает со свадьбой.

– А что ему свадьба? – буркнул я. – Главное достигнуто, мы вроде бы перестали воевать. Что ещё?

Он сказал так же хмуро:

– Он полагает, что свадьба закрепит… скажем так, сделку.

– Именно сделку, – согласился я. – Ладно, подумаем, что можно сделать…

Он подсказал:

– Отодвинуть её на максимально долгий срок.

Я подумал, повертел ситуацию так и эдак, сказал с некоторой нерешительностью:

– Главное, чтобы после зимы.

Он уточнил:

– На год?.. Это максимально допустимый срок. Уверен, император хотел бы сократить.

– Ему нужна определенная дата? Тогда можно назначить на ближайшие выходные декабря.

Он посмотрел с вопросом в глазах.

– У вас с этим что-то связано?

Я сказал поспешно:

– Нет-нет, просто максимально отодвигаю, но и не на год, а так… на десять месяцев.

Он посмотрел с подозрением, вдруг да я придумал способ, чтобы потом отодвинуть ещё или вовсе отказаться, почему бы не сказать ему, но, видимо, я сам не уверен, что получится.

– Встречаться с Ольгой в кафе или ресторане не по мне, – объяснил я, – времени жалко. На чьём-то приёме удобнее, но, боюсь, это не зачтётся за общение. Могу только предложить, пусть Ольга ещё раз приедет в гости. В прошлые разы ничего же не случилось?

Он помолчал, подумал.

– Вообще-то невеста идёт в дом жениха после свадьбы, так что как бы нормально, что приедет она, а не вы к ней. Загвоздка, что она Долгорукова… С другой стороны, ваш отказ от графского титула, да-да, я об этом знаю, говорит всем, что вы уже давно не барон, а… ну, выше, выше барона.

– Да мне без разницы, – сказал я, – что говорят. Я работаю! Пусть ваше сокровище приезжает, ничего не случится.

Он кивнул, но глаза его не спускали с меня внимательный взгляд. Наконец медленно разлепил губы:

– Когда?

Я подумал, вздохнул.

– Никак не выберу день, чтоб меня не было дома. А так бы и волки сыты, и овцы целы. В смысле, мы не поубиваем друг друга.

Он выдавил слабую улыбку.

– У вас достаточно большой дом, чтобы вы даже не встретились. Главное, она побудет у вас пару часов. А теперь вернемся к теме, где мы поделать что-то да можем. С винтовками разобрались, через два-три месяца выдадим первую пробную партию. Но, к сожалению, наши патроны не подходят для ваших магазинных винтовок.

Он умолк, уставился в меня ожидающими глазами. Я сделал небрежный жест.

– Мы оба заинтересованы, чтобы российская армия получила новое оружие как можно быстрее и в полном объеме. Потому обратитесь к моему финансовому директору, она в курсе и пойдет вам навстречу.

Он скривился, для старинного рода это унижение общаться с женщиной на равных, но понимает, я не отступлюсь, а мой финансовый директор в самом деле лучше нас с Мак-Гиллем знает все тонкости производства и стоимость каждой детали.

В итоге, после торга, мы сошлись на том, что вскоре Ольга снова приедет ко мне в имение. Формально – для общения. На самом деле – чтобы отчитаться перед императором и оттянуть свадьбу хотя бы еще немного.

Максим Долгоруков удалился, в зале повисло тяжёлое молчание. Я остался с остывающим кофе и мыслью, что эта игра с императором и всем светом только усложняется.