Текст книги "Вадбольский 6 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Он смолчал, медленно перевёл дыхание, сказал уже другим тоном:

– Я договаривался о встрече вот по какому поводу. Император свою волю выразил, как мне кажется, предельно чётко.

Он вперил злой взгляд, я сказал мирно:

– Чётче не бывает.

– Вот-вот…

– Увильнуть, – договорил я, – наверное, можно, но пока не вижу как.

Он взглянул с интересом, вдруг я передумал и уже хочу породниться с их родом, пояснил:

– Желает, чтобы мы установили родственные связи через свадьбу. Чего мы оба очень не хотим, если вы говорите искренне. Но Рейнгольд вчера мне намекнул, что какие-то заметные шаги обязаны сделать, чтобы не вызывать его неудовольствие… слишком уж.

– А вам мнение Рейнгольда так уж важно?

Он поморщился.

– В данном случае через Рейнгольда говорит сам император.

Интонацией и выражением лица он постарался показать, где и в какой обуви видит в гробу императора и его прихоти. Род Долгоруковых почти не уступал роду Романовых долгое время, и сейчас, подвернись удобный момент, от Романовых осталось бы только мокрое место, но для меня это бравада выглядела, как фига в кармане.

– Можем договориться о репарациях, – предложил я. – А чтобы это не было унизительно для вашего гордого рода, оформим как приданое. Всё-таки Ольга в этот аспекте представляет весь ваш богатый род. Стыдно будет отправить её с одним чемоданчиком сменного белья. Общество такую скупость осудит, а злые языки ведь страшнее пистолета?

Он поморщился.

– Какие-такие репарации? Вы нам нанесли ущерба намного больше, чем мы вам. На мой взгляд, мы вам его вообще не нанесли.

– Это на ваш взгляд, – возразил я. – Вы сильно отвлекаете меня от возвышенных мыслей, что делают человека человеком и отделяют от животного. Из-за вас я с грустью думаю о падении нравов, а собирался чертить эскиз усовершенствованных винтовок и пушек…

Он чуть оживился.

– Ваши винтовки в самом деле так хороши, как говорят?

– Странно, – сказал я, – вы, оружейники, должны были первыми проверить конкурента.

Он сказал с пренебрежением:

– Все века наш род поставлял лучших бронников и оружейников, и у нас нет конкурентов. С нашими пищалями выиграли битву на Угре, там пришлось стрелять и много стрелять, пушки наших заводов успешно бомбардировали Казань и принудили её к сдаче. И сейчас в крепостях и на кораблях установлены, в основном, пушки наших заводов.

– Понятно, – сказал я, – даже не допускаете мысль, что кто-то может сделать лучше.

Он усмехнулся, не ответил, и так всё ясно, но выражение лица изменилось. Не случайно сам император велел делу с моими винтовками дать ход, а военные эксперты признали их лучшими. И не только лучшими в сражении, но и в производстве не сложнее предыдущих вариантов, перестраивать заводы особо не придётся.

– Приданое, – сказал он и, не выдержав, поморщился, словно укусил твёрдое больным зубом, – мы дадим, без этого на Руси свадеб не бывает, но совсем не то, что вам восхочется.

Я сдвинул плечами.

– Ладно, я не спорю. Вам всё равно придётся дать приданое в таком размере, чтобы не опозорить себя скупостью. Общество следит, роняя слюни! А я обменяю на то, что мне надо.

Он помолчал, наблюдая за мной чуть прищуренными глазами.

– Иногда мне кажется, – проговорил он, – разговариваю не с розовощеким кадетом, а с прожжённым волком.

– Я из жестокой Сибири, – ответил я равнодушно, – у нас выживают сильнейшие. А здесь в столице все такие беспанцирные… Что-то хотите предложить?

Он недобро усмехнулся.

– Беспанцирные? Ну-ну. То, что вы нам нанесли ряд болезненных ударов, ещё не…

– Где сказано, – уточнил я, – что это мы?

– Ладно, давайте ближе к делу. Что вы хотите в качестве приданого?

– Наконец-то разговор о конкретном, – сказал я. – Один металлургический завод с его складами, подъездными путями и оборудованием…

Глава 4

К счастью, мы ничего не заказывали, иначе всё бы полетело на пол, настолько он дёрнулся и даже попытался вскочить в великом возмущении, приподняв край стола со своей стороны.

– Чего?

– А также, – продолжил я невозмутимо, – участок земли с выходом к речной пристани и прямой дорогой к прокатным станам.

Он стукнул кулаком по столу.

– Шутите? Это чересчур!

– Разве ваша Ольга того не стоит? – отпарировал я. – Вы же понимаете, все аристократы Питера будут пересчитывать каждую копейку в приданом. Нельзя показаться скупыми, урон чести роду Долгоруких. Видите, я забочусь, чтобы о вас не пошла плохая слава!

Он не стал поправлять, что Долгоруковы не Долгорукие, понимает, использую один из способов вывести из равновесия, ответил более деловым тоном:

– Мы проработали много вариантов. Почти половина членов Рода готова продолжать борьбу до победного конца, но я не хочу остаться победителем с половиной уцелевшего рода и ослабленной экономикой.

– Вы оптимист, – вставил я.

Он нахмурился, бросил рассерженно:

– В то, что вы сможете долго выстоять, не верят даже сторонники компромисса.

– Если их так важно переубедить, – сказал я любезно, – могу… э–э… изъять из обращения остальных Долгоруковых. Не смотрите по сторонам, ваши бойцы за пределами ресторана пока ещё на позициях, но в затылок каждого упирается ствол винтовки или пистолета в руках моего человека. А ещё группа моих гвардейцев сейчас заняла позиции перед вашим главным дворцом, что не дворец, а настоящая крепость! Думаю, государь император не огорчится, если будет уничтожен. Все крепости должны быть в руках главы государства. Кардинал Ришелье вообще сносил крепости феодалов, что не принадлежали королю.

Он заметно напрягся, на висках вздулись толстые синие вены, я буквально чувствовал, как сильное сердце закачивает в мозг горячую кровь, заставляя нейронные сети работать в полнейшую мощь. Глаза на несколько секунд вообще остекленели, что с ним происходит, не знаю, может быть, с помощью магии переговаривается с Советом Рода, что сейчас заседает во дворце?

– Блефуете, – произнёс он уверенным тоном, но я не уловил в голосе настоящей стойкости. – На этот раз всё проработано и всё учтено.

– В смысле, – сказал я, – мне отсюда всё-таки не выйти?.. Понимаю, за всеми столиками ваши люди. Лучшие из лучших!.. Демон Пустыни, отстрели на пальце этого глупого человека бриллиант с его печатки…

Я не успел договорить, на пальце Долгорукова коротко вспыхнуло, и вместо родового перстня повисла раскалённая золотая дужка. Капля расплавленного золота упала на белоснежную скатерть. Там же мелкие остатки бриллианта, почти алмазная пыль.

Долгоруков стряхнул с пальца остатки раскалённого ободка, его глаза, кажется, изменили цвет. Эта незримая пуля, что с такой точностью сострелила с его кольца печатку, её прикладывал на бумаги рядом со своей подписью, так же ювелирно могла пройти насквозь его голову в любом месте.

– Демон Пустыни, – пробормотал он осевшим голосом, – даже не слыхивал.

– А я о ваших тайнах родовой магии, – ответил я любезно, – тоже не имею представления. Что ж, в конце схватки должен остаться один, так? У вас всё по старинке, верно?.. Эти ваши богатыри хороши в рукопашной схватке, я с детства обожал былины о богатырях, но что сможет Илья Муромец или Добрыня Никитич, получив пулю в лоб?

Он поморщился, но не ответил, да и что говорить, если всё очевидно.

Я продолжил, чуть понизив голос, чтобы наш разговор оставался только для нас:

– А это здесь случится, если сделаете хоть малейшую ошибку с оценкой своих и моих сил.

Он вздохнул, погладил бороду, пальцы заметно подрагивают.

– Будь я помоложе, – проговорил он тусклым голосом, – я бы подал сигнал для схватки… Но видите какая у меня борода?.. Внуков ещё нет, но через год-два будут, и я не хотел бы их оставить на пепелище даже победителями. Я не знаю какие у вас тайные силы, а они у вас точно есть, вы не знаете, что у нас в склепах на такой вот чёрный день… Потому предлагаю остановиться.

– А как же война до победного конца?

Он вздохнул, лицо омрачилось.

– Тех крикунов остановим. Если понадобится, то объединёнными усилиями. Но я не хочу, чтобы это дурацкое столкновение перешло в полноценную войну. Заметьте, мы даже не пытались захватить ваши активы в виде ружейных заводов Мак-Гилля, взорвать пороховую и патронные фабрики, а сил у нас хватает, чтобы держать в каждом крупном городе отряд своих людей.

Я покачал головой.

– Не хитрите. Вы не взрывали мои фабрики и заводы лишь потому, что надеялись захватить их целёхонькими и сразу продолжить выпуск моих винтовок уже как своих. А затем перенести технологию производства на остальные свои заводы с допотопными методами обработки металла.

Он скупо улыбнулся.

– Угадали. Но не взорвали, верно? А можем.

Я ответил очень серьёзно:

– А я могу взорвать весь ваш род. Думаете, я блефовал, когда сказал, что отряд моих боевых магов, держит на мушке вашу крепость и может её уничтожить?.. Со всем вашим проклятым Родом?

Его лицо тоже посерьёзнело, застыло на пару мгновений, стало как вырезанное из гранита изваяние.

– Не знаю, – проговорил он наконец сдавленным голосом. – Скорее всего, блефуете. Но в ваших руках есть силы, природы которых не понимаю, но доказательство… гм…

Он осторожно поднял со скатерти опалённую половинку кольца, уже остыла, повертел в пальцах, осматривая оплавленные края. Верхняя часть сострелена не пулей, понятно, но тогда как?

– Хорошая была печать, – пробормотал он. – Не представляете, как трудно вырезать на бриллианте даже имя, а уж герб Рода…

– Нужна была демонстрация, – напомнил я. – Я её дал. Могу расширить. Например, все в этом зале моментально умрут, никто не успеет вытащить пистолет. Или у них револьверы Кольта? Да, револьверы. А у того в коричневых сапогах два. А, так это сам Игнат Груздев, воевода и глава безопасности Рода!.. Как он уцелел при ударе по дворцу? Второй раз не повезёт…

Его загорелое лицо чуть посерело, он сказал с трудом:

– Мы же договорились заморозить боевые действия?..

– Тогда, может быть, – продолжил я, не спуская с него взгляда, – приурою тех, кто ждёт моего выхода?.. А то у моих людей уже пальцы затекли держать стволы у затылков ничего не подозревающих придурков.

Он грустно усмехнулся.

– Сейчас уберу. Это вообще была не моя инициатива. Так о чём мы договорились?

– Ещё ни о чём, – напомнил я. – В качества приданого вы отдаёте металлургический завод с прокатным станом, это главное. Ну и остальное уже по мелочи, миллионов пять рублями, не оставлять же княжну нищей?

Он подумал, я ждал, что возмутится, но он сказал очень серьёзным голосом:

– У нас встречное предложение. Мы готовы отдать вам не один, а два металлургических завода, но взамен получаем право на размещение заказов производства ваших винтовок на двух фабриках нашего Рода. Или больше, чем на двух. И технологии, естественно.

Я застыл, этого не ожидал, признаться, он застал меня врасплох. Думай, Вадбольский, думай быстрее…

– Предложение необычное, – согласился я. – Император будет доволен. Но важнее, чтобы были довольны мы сами.

– Обе стороны, – уточнил он.

– Да-да, – согласился я. – Обе стороны. Нужно обсудить это с моим партнёром, Мак-Гиллем. Всё производство в его руках.

Он сказал уверенно:

– С Мак-Гиллем мы знакомы. Он коммерсант, выгоду не упустит, увидит все карты на столе, согласится. Политика его не интересует.

– Потом соглашение проверит мой финансовый директор, – продолжал я, – а последнюю подпись поставлю я. Если не увижу подвоха. А я буду смотреть внимательно, я вам не доверяю. Никому из Долгоруковых.

– Это честная сделка, – заверил он. – Вы и мы выиграем и в глазах императора, и в финансовом плане. Нужно успеть собрать сливки, пока другие оружейники не разобрались и не начали тоже совершенствовать свои винтовки. На это уйдет года два–три, за это время мы завалим рынок своим товаром и захватим позиции на будущее. Наши финансисты уже всё подсчитали, ваш, думаю, придёт к тем же выводам.

Когда я покинул ресторан, Мата Хари радостно вскричала:

– Демон Пустыни?.. Как прекрасно!.. Это будет моим позывным?.. Демон Пустыни!.. А, правда, я на него похожа?.. А вот так, в профиль?.. А если крылья растопырю?

– Он убрал охрану?

– Ещё когда разговаривали. Наверное, подал какой-то знак. Он всё время шевелил пальцами под столом, как делали в Месопотамии жрецы, я всё записала. Потом попробую расшифровать.

– Попробуй, – согласился я, – хотя это и неважно. Мы свои позиции чуточку пересмотрели. У них там раскол.

– На большевиков и меньшевиков?

– Скорее на монтаньяров и жирондистов, хотя на мой взгляд последние были не такие и жирные…

– Divide et impera, – сказала она с пониманием. – Но бить будем тех и других?

– Бить будем всех, – подтвердил я, – кто не мы. Но позже. Этот закон выживания сформировал человечество, он в крови даже самых вроде бы миролюбивых интеллигентов.

Она согласилась, взглянув на меня большими круглыми глазами фасеточных линз:

– Да, я уже видела, как моментально слетает пацифизм.

– Жизнь такая, – буркнул я. – Чтобы оставаться пацифистом, нужно противников так пацифистить, чтобы мокрого места не оставалось. И тогда мы придем к победе пацифизма и всеобщего суфражизма!.. Давай, промониторь, куда отправится и с кем встретится. И о чём будут гутарить.

– Если в помещениях, – предупредила она, – разговоры записать не смогу. Сил не хватит, а нанитами для апгрейда не делишься.

– Есть идея, – сказал я. – Спустимся оба в Щель. Мои наниты слишком медленные, да и мало их, я же не входил в элиту. Но за неделю, думаю, сумеем.

Она сказала с жаром:

– Я уже составила список, что улучшить, изменить, добавить, расширить, заменить, установить…

– Стоп-стоп, – прервал её я. – Захватывать мир ещё рано, обойдёмся без атомных бомб в твоем арсенале. Но в процессе эксплуатации стало понятно, что нужно менять.

Она передразнила с обидой:

– В процессе эксплуатации! Ты что, эксплуататор?.. Как ты можешь так грубо? Потому что самец, да?.. Да ещё и альфач?

– Я тебя люблю, – сообщил я, как положено правильно отвечать женщине в любых случаях, и сел в автомобиль.

Здесь каждое моё шевеление пальцем отслеживается не только ею, как личным телохранителем, но и Шаляпиным. Ему вверено оберегать дом под номером девяносто шесть, но так как весь Петербург пока ещё далеко не мегаполис, он видит всё до самых до окраин.

Выгода странной сделки с Долгоруковыми ещё и в том, что вообще перестану заниматься винтовками, что для меня уже вчерашний день, а займусь более перспективными вариантами: дирижаблями, электричеством… Мата Хари моментально выдала мне справку «Девятнадцатый век подарил генералам и адмиралам первый пулемет, первую подводную лодку, морские мины, неуправляемые ракеты, бронированные стальные корабли и торпеды. Солдаты получили взамен красных и синих мундиров, годных только для парадов, удобную и незаметную на поле боя форму. Для связи стал использоваться электрический телеграф, а изобретение консервов сильно упростило обеспечение армий продовольствием. Многим раненым спасла жизнь, изобретенная в 1842 году анестезия».

Ну, пулеметы и мины изобретать не буду, как и всякие там торпеды, но анестезию, батарейки для хранения электричества… их же создал ещё полвека назад Александр Вольта!.. Фарадей двадцать лет тому изобрел генератор, что может превращать механическую энергию в электрическую, а это возможность строить ГЭС на реках, их в России несметное количество, а лампы накаливания, опыты с которыми идут уже двадцать лет?

И пенициллин создавать не буду, слишком рано, хоть и могу, но вот фотография уже есть, могу мощно так это усовершенствовать, велосипед тоже создан сорок лет тому и постоянно совершенствуется, но я могу сделать его намного лучше, и на этом заработать,

Двадцать лет назад создали зерноуборочный комбайн, его и сейчас таскают по полю по восемь лошадей или две пары волов, почему-то никто не додумывается вместо животных приспособить автомобили, ну, не совсем автомобили, назовем их тракторами, это будет заметная революция в сельском хозяйстве…

Зингер три года назад основал свою фирму по производству швейных машинок, но они далеки от тех образцов, какими станут через десяток лет, я могу это сделать сейчас и перехватить часть патентов и сделать жизнь простолюдинов ярче и богаче.

Сейчас отправляют дорогостоящие и опасные экспедиции за океан в поисках каучука. Помню, в детстве смотрел фильм «Охотники за каучуком», сердце леденело от ужаса, что только отважным искателям не приходилось переживать, пока найдут в диких джунглях эти особые деревья и наберут из них каучуковый сок, но резину удалось получить, насколько помню, где-то в это время, а она, даже плохая, намного дешевле и не липнет в жару к рукам и не дубеет на морозе.

Мак-Гилль выслушал, нахмурился, долго высчитывал что-то в уме, наконец проворчал:

– Долгоруковы нас раздавят. Сперва отожмут всё…

– А юристы на что, – сказал я. – Составим взаимообязывающие договора. Мимо Сюзанны комар не проскочит. Она набрала помощников, как я рекомендовал?

– Двух, – ответил он. – Хотя, если что-то её прижмёт, может обратиться за помощью к отцу. Тот вообще акула!.. Но если винтовочный бизнес отойдет Долгоруковым…

– Весь не отойдет, – заверил я. – Кроме того, Роман Романович, неужели я выгляжу таким дураком?.. Мы можем выиграть на том, что пока никто ещё не делает! Нитроглицерин – мощная взрывчатка…

– Знаю, – прервал он. – Взрывается ещё в мастерских, рабочих калечит…

– Пара дешёвых добавок, – заверил я, – и нитроглицерин превращается в безобидный динамит, по которому хоть молотком бей!.. И хотя динамит тоже пойдет в армию, но сперва его начнем использовать для прокладки каналов, туннелей, открытых месторождений… Поверь, это громадные деньги! Нобель уже работает над превращением опасного нитроглицерина в безопасный.

– Нобель, – сказал Мак-Гилль с недоверием, – это тот, кому принадлежат две пороховые фабрики в Петербурге?..

– Он и живет в Петербурге, – ответил я. – И уже делает опыты по превращению нитроглицерина в нечто менее опасное для производства. Нужно его опередить. Во всяком случае, именно мы начнем производить динамит в промышленных масштабах. И деньги от продажи винтовок покажутся копейками!

Он подумал, вздохнул.

– За тобой не поспеешь. Но поспевать надо.

Глава 5

Поспевать надо, думал я, когда Мак-Гилль отбыл. Здесь как в спорте, все пряники тому, кто первым коснулся грудью финишной ленточки, поднял самую тяжёлую штангу или зашвырнул дальше всех копьё. И неважно, что второй бегун отстал от первого лишь на долю секунды, второй штангист поднял груз всего на килограмм легче, а метатель копья не добросил до рекорда какой-то сантиметр.

Все награды получают первые, их имена у всех на слуху, а занявшие вторые места забываются в первый же день. Многие пытаются превратить опасный и непредсказуемый нитроглицерин во что-то более безобидное в обращении.

Нобель чуть-чуть опередил других и после пятнадцати лет напряжённых поисков нашёл удачную формулу и поспешно запатентовал её, назвав видоизмененный нитроглицерин динамитом.

Для меня не требуется пятнадцать лет, знаю как нитроглицерин превратить в динамит, это просто, быстро и дёшево. Ну, когда знаешь выстраданную за четверть века формулу, это просто. Мак-Гилль с его талантом предпринимателя не упустит возможности заработать как можно больше, а я смогу заняться дирижаблями, моей любови с детства, когда я в постели перед сном мечтательно рассматривал ролики, сгенерённые в стиле стимпанка.

Человек обязан трудиться, только тогда он то, что запланировано вселенной, но не шмогла она, не шмогла, потому крутимся вот, пытаемся, как-то вывернуться, подстроиться на ходу. Сделали так, что выживают и становятся сильными те, кто живёт в трудностях.

Племена, что остались в Африке, так и живут на том же уровне: бананы растут, даже поливать не надо, одежда не нужна, весь год лето, сплошная демократия и её ценности, а вот племенам, что ушли на север, пришлось постоянно бороться за жизнь как с суровой природой, так и с голодными соседями.

Научились делать запасы еды, чего на прежнем месте не приходилось, строить утеплённые землянки, а потом прочные дома из толстых брёвен, запасать зерно, мясо, овощи и фрукты, весной успевать посеять и до зимы собрать скудный урожай, а на прежнем месте успели бы собрать три урожая!

В древности необходимость труда поняли, вон какие пирамиды отгрохали, стараясь держать людей в постоянной работе, но на юге заставить работать можно только кнутом и палкой, зато на севере сама жизнь понуждает, иначе не выжить.

Потому на Севере народы постоянно развиваются, а на жарком Юге нет в этом необходимости, всё и так хорошо. Сейчас смотришь на них и дивишься, те ли это существа, что гигантские пирамиды выстроили?

Сегодня прямо в имение прибыл представитель рода Долгоруковых, на роскошном автомобиле, с двумя телохранителями, что подчеркивает его статус.

Я вышел из казармы, где проверял вентиляцию, естественную решил заменить на принудительную, автомобиль подкатил к самому крыльцу дома, шофёр выскочил и с поклоном открыл заднюю дверь.

Медленно и величаво вылез представительный мужчина, высокий и грузный, в превосходно сшитом костюме, что сидит на нём плотно и без морщин, на груди россыпь орденов.

Повертел головой, видимо ожидая бегущих к нему туземцев с дарами, гвардейцы все на позициях, а лично его держат на прицеле сразу трое, винтовки в руках современные, многозарядные, даже по дизайну видно, что не прошлый век, здесь не армия.

Я смотрел с интересом, Долгоруков предупредил, что есть вопросы, в совете рода посовещались и решили направить для согласования эксперта по военной технике. Я понял, что Максиму Долгорукову то ли не доверяют, то ли начали копать под него, чтобы не грёб под себя слишком много власти, в каждом роде есть глава, но он всего лишь глава совета, а важные вопросы решаются на собрании старейшин.

Не дождавшись внимания, прибывший остановил пробегавшего слугу, спросил что-то, тот указал в мою сторону.

Прятаться глупо, я пошёл к нему, на его величественный вид ответил полнейшим равнодушием, подошёл ближе и вопросительно посмотрел на него.

Он, скрепя сердце, поклонился, но сказал с вызовом:

– Я от рода Долгоруковых. Граф Флорестан, специалист по фортификациям, пушкам и вообще воинскому снаряжению. У нас возникли вопросы по поводу винтовок, что разработаны в вашей мастерской.

Я посмотрел с инстинктивной неприязнью. В прошлой жизни знал про Флорестана, но тот был королем, Флорестаном Четырнадцатым, а этот всего лишь граф, а смотрит, словно хозяин Звезды Смерти.

– Что за вопросы? – поинтересовался я. – Финансовые, хозяйственные?

Он отмахнулся с полнейшим пренебрежением.

– Это дело грамотной челяди, а воинским искусством занимаются аристократы. Наши умельцы говорят, что в ваши винтовки нужно внести изменения.

Я приподнял брови.

– Вот как? Какие же?

Он сказал нетерпеливо:

– Мы будем вот так стоять посреди двора и выяснять на глазах черни?

Я отступил в сторону, указал на мастерскую в десятке шагов от нас.

– Прошу. Там отыщется пара винтовок самого последнего образца.

Он величественно прошествовал впереди меня, так выглядит по-хозяйски, но перед мастерской невольно остановился, там охранник вытащил из ножен меч и посмотрел на горло графа.

– Пропусти, – велел я, и вошёл вслед за Флорестаном, там на верстаке две винтовки, одна в разобранном виде, другая полностью собранная и даже заряженная. – Прошу!

Он осмотрел винтовки, ни разу даже не выстрелил, хоть в конструкции разобрался похвально быстро, однако заявил с самой отвратительной рожей:

– Слишком сложно, наши рабочие приучены к более простым операциям. Вам придётся переехать в наши фабрики, чтобы на месте руководить процессом.

– Чего-чего? – переспросил я.

Он сказал покровительственно:

– Не волнуйтесь, у нас хороший домик для персонала, все удобства, хорошая кухня.

Я отшатнулся.

– Вы серьёзно?

Он посмотрел в удивлении.

– А как иначе? Это стандартная процедура. Вам на месте сразу станет видно, что исправлять, что переиначить.

– Верно, – ответил я, – но вы что-то перепутали. Я не наёмный работник у Долгоруковых.

Он выпрямился, окинул меня надменным взглядом.

– По контракту вы обязаны…

– Нет такого в контракте, – прервал я.

Он повысил голос:

– Это обязательная процедура.

Я кивнул Тадэушу.

– Выведи этого господина за ворота и дай пинка. Если эту свинью там не научили как общаться с людьми, то у нас с этим не заржавеет. Будет орать и противиться, побей. Кости не ломай, хватит ему и разбитой морды.

Тадэуш, что и ростом на полголовы выше и силой втрое, с готовностью ухватил графа за шиворот, выволок в коридор. Я услышал удаляющийся визг, Тадэуш охотно демонстрирует силу, всё во имя великого господина.

Сюзанна, наблюдавшая за происходящим с крыльца, спросила обеспокоенно:

– Ты не слишком… вадбольствуешь?

Я покачал головой.

– Не думаю, что его прислал Максим Долгоруков. Тот осторожен и не хочет спугнуть хрупкое перемирие.

– А-а, ты имеешь в виду тех в Роду, кто с ним не согласен?

– Да. Уверен, это работа той группы, что желала бы подвинуть Максима с главы рода и усадить своего человека, несогласного с политикой примирения.

Она посмотрела на меня очень внимательно.

– Ты очень быстро учишься. И в интригах уже разбираешься с лёгкостью.

– А что в интригах сложного? Это не лампочку накаливания изобрести.

Загордившись, можно бы возомнить, что я род Долгоруковых чуть ли не разгромил, хотя на самом деле потеря двадцати-тридцати человек из рода, в котором не меньше тысячи членов, если считать и боковые ветви, это как слону дробина.

И торговля насчёт совместного выпуска винтовок лишь финт в серьёзной войне, где я обязательно должен потерпеть поражение. Потому я, с кем бы ни общался в ближайшие дни, распустил слух, что половина их клана перебита, что все в панике, не такие уж они и мощные…

Когда я вернулся в кабинет, Сюзанна на диване торопливо подобрала под себя задние лапки, словно я обязательно грызану.

– Сюзанна?

Она в некотором изумлении взглянула на меня из-под приспущенных ресниц.

– Вадбольский, мне кажется, я вижу перед собой Талейрана?

Я ответил победным голосом, перед женщинами мы, хотим или не хотим, но павлиньи хвосты распускаются сами.

– Мы и без Талейрана можем поталейранить. Пусть как можно больше родов узнают, что сила Долгоруковых не такая уж и сила. И если кому-то очень надо, то как раз хороший момент что-то от них откусить, отщипнуть или урвать.

Она вздохнула.

– Вадбольский, вы то прямой, как котляревская сосна, то хитрый, как старый лис Рейнеке. Какой вы на самом деле?

– Какой вы захотите, – ответил я пылко. – А эти старорежимные кабаны, привыкшие стенка на стенку, пусть учатся современным методам ведения боевых действий. Я у вас чему только не научился!

– У меня-я-я?

– Ну да. Долгоруковы – клан мужчин, прут напролом, а кто общается с женщинами, особенно красивыми, как мой финансовый директор, тот научиться побеждать, даже не вынимая меч из ножен!

– Какие-то у вас комплименты….

Через двое суток прибыл нарочный, принёс письмо с извинениями от Максима Долгорукова. Всё оказалось, как я и предположил, с той лишь разницей, что графа послал он, сам по себе этот Флорестан хороший специалист, но пока собирали в путь, другие члены Рода успели дать инструкции, как себя вести, как держаться и что настоятельно требовать.

Долгорукому ответил суховато, так правильнее, дескать, понимаю ситуацию, но это прокол с его стороны, потому впредь буду настороже.

К вечеру, когда никого не ждал в гости, прибыл Мак-Гилль. Едва открыв дверь, он поинтересовался с порога:

– Что у тебя там за сарай строят?.. Для летающего кита?

Я удивился, посмотрел очень внимательно.

– Откуда знаешь?.. Роман Романович, ты меня удивил, просто не знаю, как. В столовую или в мой кабинет?

Он отмахнулся.

– А что в столовой такого, что нельзя принести в кабинет?.. Пойдем, по дороге расскажешь.

В кабинете он сел в «своё» кресло, всегда выбирает его, хотя вроде бы все одинаковы, потребовал:

– Рассказывай!..

– Долгая история, – ответил я со вздохом. – Живет моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому. В смысле, сверхсекретный проект.

Он спросил с обидой:

– Что, и мне не покажешь?

Я развел руками.

– Ты же мой партнёр, как не покажу? Мы же всё строим вместе!.. Там под этим сараем небольшой такой подпол, пять таких сараев поместятся. И то будет не самый большой дирижабль, а так, средний. Даже ближе к мелкому.

Он сказал задумчиво:

– Так вот куда деньги уходят в последнее время… И когда думаешь закончить?

– Не раньше лета, – сказал я. – Но это планы человека, который никогда дирижабли не строил. Потому бери зиму, а ещё лучше – следующее лето. А так вообще-то хорошо, если получится.

Он сказал хмуро:

– Может не получиться? И вся деньга на ветер?

– Получится, – ответил я со вздохом, – только сам знаешь, всё дольше и дороже, чем планируем.

От Мак-Гилля всегда хорошо пахнет, зимой – крепким сухим морозцем, взбадривающим и заставляющим двигаться быстрее, весной – свежестью воздуха, а сегодня почему-то жареным мясом с подливкой из тертого перца и зелёного горошка.

Я принюхался, поинтересовался:

– По дороге заскочил в харчевню?

– Успел, – согласился он, – но от твоих пирогов не откажусь, если не пожалеешь усталому страннику!

Я пригласил его в столовую.

– Лучше расскажи, как там наша интеграция?

Он поморщился.

– Какая на хрен интеграция?.. Хорошо, что я вел переговоры, ты бы уже всех там поубивал!.. А я вот такая лапочка, со всеми ласков, только договора проверяю по пять раз, а потом ещё моему юристу даю, пусть ищет подводные коряги.

– Аванс получил?

– Да, пять миллионов. Курам на смех, но нам любая копеечка в дело, одна железная дорога чего стоит, акционеры уже воют!.. Кое-кто уже продаёт свою долю, я быстренько скупаю. Ещё Долгоруковы просят продать им секрет бездымного пороха, как думаешь?

Я махнул рукой.

– Продавай.

Предупреждать, чтобы не продешевил, не стал, Мак-Гилль точно не продешевит, да и Сюзанна, чувствуя азарт от стремительно расширяющейся нашей маленькой империи, вцепляется в каждый пунктик договора, выжимая для нас прибыль даже из того, из чего на мой взгляд получить деньгу ну никак невозможно.

По моему настойчивому совету Сюзанна взяла двух помощников, оба недавние выпускники финансовой академии, но сперва устроила придирчивый экзамен, где проверила не только знания, но и способность безропотно подчиняться начальству несмотря на то, что начальство – женщина. Да и сыграли роль рекомендации из окружения отца, там знают всех, кто связан с финансами, и кого-то могут порекомендовать, а от кого-то предостеречь.

От обеда Мак-Гилль отказался, обычно ему достаточно большой чашки крепкого кофия и десятка пирожков, что так умело наловчились готовить у нас на кухне.