Текст книги "Вадбольский 6 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

Дирижабль почти готов, но, понятно, я не смогу на нём подняться даже на миллиметр, пока не разберусь с более приземлёнными проблемами.

О них напомнила Сюзанна. Она вошла с озабоченным видом и проговорила медленно, с порога:

– Понимаю, женщине неприлично соваться в мужские дела… но мы же работаем вместе? И если тебя убьют, моя карьера рухнет?

– Это железный аргумент, – согласился я.

– Тогда объясни мне, – сказала она, загнув розовый пальчик. – Ты сейчас не просто во вражде, а в войне с Родом Долгоруковых…

– Не в откровенной, – поправил я. – Так, подспудной.

– Но уже пролитой кровью можно заполнить озеро, – уточнила она. – Теперь бомбисты, которые мстят тебе за срыв покушения на наследника… Есть народники, мечтающие свергнуть самодержавие, а ты его укрепляешь новыми винтовками…

Я вздохнул.

– Жизнь несправедлива.

– Теперь род Демидовых, – продолжила она неумолимо, загнув второй палец. – Они не позволят тебе появиться на Урале из-за того, что ты побил их сына…

– Всего один раз! – удивился я.

Она продолжала загибать пальцы, перечисляя врагов. Наконец загнула последний.

– И род князей Галицких. Темные лошадки.

– Признаюсь, – кивнул я.

– Продвижение твоих лекарств в Малороссию почти остановилось. Сперва в западных частях, теперь уже везде.

– Думаешь, их работа?

– Они там негласные хозяева. Вспоминай, в чем ты им отказал?

Я почесал лоб.

– Да вроде ни в чем. Просто поговорили… Вежливо, даже любезно.

Она вздохнула.

– Барон, придется сказать то, что тебе не понравится. В прошлый раз ты ничего не ответил князю Галицкому на его предложение о сотрудничестве?

– Ничего, – подтвердил я. – Ни «да», ни «нет».

Она очень серьёзно посмотрела мне в глаза.

– Боюсь, теперь у тебя нет выхода. Придется ехать к ним и налаживать отношения самому. И ещё, Вадбольский, это прекрасно, что ты такой фанатик науки и техники… но…

Я насторожился.

– Что не так? Я в остальном недостаточно прекрасен?

Она грустно улыбнулась.

– Увлечённый винтовками и своими безумными проектами, ты и забыл, что у тебя теперь не одна усадьба, а три. И другие две – крупнее и богаче этой. Я, конечно, сразу послала управляющих… но, Вадбольский, как ты можешь?

Я понял, устыдился, сказал виновато:

– Прости, увлекся. Столько дел!

– Понимаю, – сказала она участливо. – Но раз ты захватил два имения, ты теперь хозяин! Ты даже не заглянул туда ни разу?

– Виноват, – признал я. – Но твои управляющие….

Она вздохнула.

– Они люди надежные, не предадут. Но как управители из них… неважные. Кстати, земли последнего графа, которые ты успешно завоевал и забыл, граничат с угодьями барона Флер де Пуа.

– Француз? – изумился я.

Она кисло улыбнулась.

– Дроссельмейеры двести лет как русские. Но ты не увиливай! Тебе надо посетить свои земли, прикрикнуть, топнуть ногой, а то там твоих управляющих перестают слушать… Флер де Пуа уже оттяпал у тебя три деревеньки.

Я дёрнулся.

– Что? Как он посмел?

– А почему не оттяпать, если ты даже ухом не шевельнул?

Я посмотрел на неё с подозрением.

– А ты откуда знаешь, что умею ушами шевелить?

Она на мгновение запнулась, потом выпалила:

– Я в тебя верю!

Пространство распахивается навстречу, особняк барона де Пуа медленно вырастает в размерах. Его окружает добротный забор, но из толстых металлических прутьев, по обе стороны ворот башенки из каменных глыб, не кирпича, готовые выдержать несколько выстрелов из пушек.

Я постепенно сбрасывал скорость, а к воротам подкатил на малой скорости, дескать, не шахид, начинённый нитроглицерином. Остановился, через некоторое время вышел охранник, спросил хто и зачем, а когда я назвался, преисполнился важности, а ко мне полнейшего презрения. Явно Флер де Пуа всем рассказал, как отжал у ничтожного барона Вадбольского, слабого и тупого, земли, и моя земля теперь его земля.

– С какой целью?

Я вскинул брови.

– Что и такое спрашивают привратники? Ну, скажем, хочу подарить барону и остальные мои земли.

Охранник криво улыбнулся, показав жёлтые полустертые зубы.

– Молодец, не плачешься. Всё оружие оставь в своей машине, никто не тронет.

Я молча снял перевязь с мечом, кобуру с револьвером Кольта, сложил на заднее сиденье. Охранник наблюдает за каждым моим движением, винтовка дулом вниз, но ещё двое с той стороны забора держат оружие наготове и не сводят с меня взглядов.

Потом охранник кивнул в сторону ворот.

– Машинку оставь, а сам через калитку.

– Я не гордый, – ответил я. – Через калитку, так через калитку.

Он хмыкнул, калитку я открыл сам и прошёл, нагибая голову, словно под аркой ига. Ничего, я из новой формации, у нас честь и достоинство понимается иначе.

За мной отправились сразу четверо, винтовки дулами в землю, но сами по себе мужики рослые и крепкие, барон Флер де Пуа не бедствует и может нанимать в родовую гвардию настоящих ветеранов.

Двор вымощен плиткой, в сторонке шуршит струями фонтан, в центре три женщины с огромными вторичными признаками, всё, как мы любим, крыльцо особняка просторное, да и сама дверь в дом больше смахивает на ворота.

На этот раз конвоиры сами открыли двери, словно боятся, что испачкаю своим ничтожным прикосновением в бароньих владениях, я шагнул в холл, охранник грубо толкнул в спину.

– Шагай, шагай. Вон по коридору, вторая дверь по левой стороне.

Один забежал вперед, постучал, послушал, что крикнули с той стороны и, обернувшись к нам, сообщил:

– Можете ввести.

Ну-ну, даже не пригласить, не впустить, а именно ввести, словно я уже арестован и осужден, теперь могу передвигаться только под конвоем, хорошо бы ещё в кандалах.

Я переступил порог, эта комната, как мне кажется, существует только для того, чтобы являть величие и богатство: вся в золоте, стены в дорогих и позолоченных картинах, на окнах тяжёлые шторы из дорогого бархата синего цвета, даже воздух кажется пропитанным золотой пылью. Шёлковые обои цвета крови парижских герцогов, так называется этот оттенок, от обильной лепнины вот-вот рухнет полоток, там столпотворение толстых херувимов, укрывающих первичные признаки толстых матрон, а вторичные остаются не укрытыми, а что там укрывать, если размером с мелкие яблоки.

Под ногами у меня паркет ёлочкой из чёрного дуба, красного сандала и клёна, в центре комнаты персидский ковер с гербом барона де Пуа. Я сделал ещё пару шагов и наступил на него, что считается грубым неуважением.

Вся мебель, от стола до диванов с крестами в стиле людовиковизирующего рококо, то есть много позолоты, у всех, даже у стола, гнутые ножки шёлковая обивка с сюжетами пасторальной жизни.

Сейчас полдень, но исполинская люстра всё равно бросается в глаза, там не меньше ста свечей, такую с трудом спускают для чисти и замены свечей шестеро крепких слуг.

В комнате ещё камин из каррарского мрамора с фигурами толстых атлантов, в сторонке белое с росписью фортепиано, а также понятно, что камин не топят, чтобы не закоптить золото, а на фортепиано не играют, это для бахвальства.

За мной вошли два охранника, двое остались в коридоре. Дверь захлопнулась, я повернулся к хозяину кабинета, он развалился в роскошном кресле, нога на ногу, одну руку закинул на спинку кресла, в руке фужер из тонкого стекла, что, естественно, до половины наполнен вином розового цвета, явно дорогого.

– Ну что застыл? – сказал он насмешливо. – У королей попроще, да?

– Да вот осматриваюсь, – сообщил я. – Мебель придётся заменить, слишком помпезная, плебейский вкус, остальное можно оставить, не сбивать же дурацкую лепнину… Да, ковер тоже прочь, зачем позориться…

У него дыхание перехватило от такой наглости, глаза выкатились, как у рака, вскочил из кресла, расплескивая вино на край дорогого ковра.

– Что? Что ты сказал?

Я широко улыбнулся.

– Говорю, скоро здесь всё поменяю. Сейчас слишком по-плебейски. Чувствуется дурной вкус, простолюдина, дорвавшегося до богатства.

Он набычился, опустил фужер на стол, снова обратил взор исподлобья на меня. Чувствуется, умеет сдерживаться, хотя так и пышет злобой, но из каких-то соображений не велит стражникам убить меня на месте.

– Барон, – процедил он с отвращением, – ты блаженненький?.. Не понимаешь, что сейчас ты в моей власти?

– Мы все во власти Господа, – ответил я смиренно и перекрестился. – Как он скажет, так и будет. А ты, барон, против Господа нашего?

Он всё же вспылил, заорал:

– Ты тыкай мне, смерд!.. Ко мне обращаться только «Ваша светлость»!.. Ты что, бессмертный, вот так явился?

– Все наши души бессмертные, – сообщил я и снова перекрестился, поискал взглядом икону, не нашёл, вздохнул и посмотрел на него с мягким укором. – Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Господь со мной, Его жезл и посох – они защитят меня. А пришёл я мирно к тебе, барон, руководствуясь Духом Божьим. Ты незаконно захватил мои земли с тремя деревнями, а это нехорошо. Верни всё взад и выплати неустойку… или как это называется? За то время, что пользовался моей землёй и трудом моих крестьян.

Он пару мгновений смотрел на меня неверящими глазами, потом вдруг оглушительно для своей комплекции расхохотался.

– Под иисусика играешь?.. Дурак, ты понимаешь, что отсюда тебе не выйти, если я того не изволю?

Я поинтересовался очень вежливо:

– А что вы изволите?

Он хохотнул.

– Не боись, сегодня я тебя убивать не буду. Мы заключим с тобой договор купли-продажи. Ты сейчас мне продашь свое имение, а я оставлю тебе жизнь. Хорошая сделка?

– Хорошая, – согласился я. – Никакие мирские блага не заменят те, что дадены человеку Богом. Душа моя останется непорочной.

Он хлопнул в ладоши.

– Вот и прекрасно. Ты останешься цел, вдруг Комиссия потребует от тебя подтверждения купли-продажи? Там бывают такие подозрительные…

Из коридора в кабинет заглянул человек в цивильном, мелкий и шустрый, с лоснящимся лицом и вороватым взглядом.

– Да, – сказал Флер де Пуа. – Захвати чернила и бумагу, нужно будет составить договор о продаже бароном своего имения. Шевелись!

Человечек в цивильном исчез, Флер де Пуа посмотрел на меня с некоторым подозрением:

– Ну что, барон?.. Что-то ты как замороженный. Ты в самом деле такой блаженный?

– Ваши слова, – сказал я с укором, – задевают моё чувство достоинства. Не нужно быть таким грубым. Это не хорошо! Вы в самом деле барон?

Он расхохотался.

– Да, мой отец тяжкими трудами на благо Отечеству заслужил этот титул.

– Понял, – ответил я, – а ты, жлоб, позоришь титул. И твои дети не будут баронами.

Он вскипел, сейчас бросится на меня, но отворилась дверь и в кабинет, как струйка дыма, беззвучно просочился тот тип с вороватым взглядом.

Флер де Пуа остановился, молодец, быстро умеет брать чувства под контроль, указал ему на стол.

– Сядь. И пиши купчую!.. Вот этот дурак, барон Вадбольский, продаёт мне все свои земли за рубль…

Тип с вороватыми глазами сказал быстро:

– Ваше сиятельство, в Торговой палате не поверят.

– Хорошо, – сказал де Пуа раздраженно, – пиши, миллион. Всё равно никто никому платить не будет.

Тот послушно склонился над бумагой, перо заскрипело, оставляя за собой вязь слов, а я спросил с печалью:

– Но вы же знаете, что это нехорошо?.. Что это грабеж?

Он сдвинул плечами.

– Все грабят.

– Жаль, – ответил я печально, – я надеялся, что хоть вы здесь не виноваты.

Флер де Пуа сказал зло:

– Не умничай, дурак!..

– Я барон, – напомнил я.

– Дурак ты, – сказал он с полнейшим чувством превосходства, – а не барон. Сейчас ты подпишешь, я потом я тебя посажу в подвал.

Я спросил наивно:

– А если я подписывать не стану?

– Тогда тебе будут ломать кости, – пообещал он, – и рвать жилы, пока не подпишешь. Но подпишешь всё равно!

– Так просто, – сказал я грустно. – Что, в самом деле так просто? И жизнь простая…

Охранники первыми ощутили что визитёр не совсем полный дурак, все четверо опытные бойцы, как-то оценили мой взгляд, как стою и держусь, вроде бы расслабленно, но только на первый взгляд.

Один сказал с неуверенностью:

– Ваше сиятельство, что-то с ним не так…

– Держите его на прицеле!

Охранник поднял винтовку и почти упер её стволом мне в живот, а второй вытащил меч и сделал выпад в мою сторону. Я успел понять, что он не собирается наносить удар, да и как мертвецу подписывать купчую, потому не сдвинулся с места, лишь удивленно захлопал глазами, когда острый кончик меча оказался в сантиметре от моего лица.

Флер де Пуа загоготал, видя моё удивление, охранник быстр, очень быстр, я перед ними просто старая больная черепаха.

– Зачем вы так, – сказал я, – это не по-христианс…

Не договорив, извернулся, чтобы меч не смотрел мне в лицо, одним ударом выбил из рук первого винтовку, у второго меч, на ускорении выдернул пистолеты.

Сразу же загремели выстрелы, несколько пуль ударили в грудь, моя рубашка не превратилась в твёрдую кирасу, как бы хотелось, будут небольшие кровоподтёки, в народе называемые синяками, четыре выстрела с моей стороны, все охранники в кабинете погибли раньше, чем их тела грохнулись на пол.

Я повернулся к Флеру де Пуа.

– Думаю, твои дети не станут баронами. Да и детей у тебя не будет…

Не успел нажать на скобу, сбоку на меня метнулся этот юрист или кто он у де Пуа, сильным толчком едва не сбил с ног, обхватил обеими руками, завопил:

– Не смейте его убивать!

Я попытался отодрать от своей одежды цепкие пальцы, даже сломал их, наконец отпихнул, тот вскочил и с безумными глазами бросился на меня снова.

Я всадил ему пулю между глаз, всё равно сволочь, хоть и без оружия, перо в руке подлого и грамотного человека может натворить больше вреда, чем вражеская армия.

За спиной загрохотало, я оглянулся, Флер де Пуа ринулся вниз головой в распахнутый проём двери, опередив мой выстрел на долю секунды.

В комнату ворвались трое с винтовками наперевес, я выстрелил трижды, отступил оглядываясь. Понятно, сейчас сюда на треск выстрелов сбегутся все, кто в доме, а потом прибегут те, кто во дворе.

Если шум продолжится, то в казарме поднимут тревогу и направят сюда большой отряд.

Камзол мой продырявлен в шести местах, но небольшие кровоподтеки уже исчезают без следа, тело наливается силой и недобрым желанием всех здесь убить и попрыгать на трупах, что за дикость, достаточно просто убить. И не убить, какое нехорошее слово, людей нельзя убивать, но можно устранить или убрать препятствие, мы же культурные люди, мать вашу.

С нижних этажей крики всё громче. Эта сволочь, барон, не сломал себе шею, прыгая ласточкой вниз на лестницу, так калечатся обычно хорошие люди, слышу его голос, орет, отдаёт распоряжения, и вот уже грохот тяжёлых сапог по ступенькам, как неизбежность промышленной революции.

Ну хорошо, пусть бегут. Рубашка, брюки и даже обувь с защитным покрытием, к тому же и тело плюс к моей аугментации укрепилось даже не знаю как. Я против магии, но сам, грешен, пользуюсь. И ещё воспользуюсь, если подвернется случай.

Не подходя к окну, я видел как барон, прикрываемый со всех сторон телохранителями и поддерживаемый под обе руки, дохромал до роскошного автомобиля и нырнул в спасительное лоно так же, как прыгал на лестницу.

Сволочь, я на всякий случай выстрелил, заднее стекло автомобиля разлетелось вдребезги, но сам авто бешено завращал колесами на месте и пулей вылетел через раскрытые ворота. Мой автомобиль уже куда-то отогнали, были уверены, что мне больше не понадобится.

После распоряжений умчавшегося барона начался настоящий штурм здания. По широкой лестнице по двое в ряд вверх бегут гвардейцы с магазинными винтовками моей модели, так и есть, когда там ещё поступят в армию, а сперва раскупают те, кто в самом деле заинтересован в обороне, а каждый нормальный человек всегда охотнее обороняет свой дом и свою семью, чем какое-то абстрактное Отечество.

Добежав до распахнутой двери, благоразумно остановились. Я порадовался, что ручные гранаты ещё не приняты на вооружение, хотя первые гранаты из чугуна использовал ещё Конрад Кайзер фон Айхштадт в 1405–м году, потом в Англии выделили особый род войск, названных гренадерами, что умели забрасывать противника гранатами. Потом это капризное оружие сняли с вооружения, гренадеры превратились просто в вид пехоты, а так длилось до Крымской войны, когда снова начали англичане забрасывать защитников гранатами, а те в ответ метали начиненные порохом бутылки.

– Вперед! – раздался повелительный крик.

Сразу несколько человек стремительно вбежали в комнату, но это для них стремительно, для меня все как улитки на морозе, я выстрелил с двух рук трижды, шесть человек распростерлись в лужах крови на полу, лишь тогда кто-то успел стрельнуть с лестницы в распахнутую дверь, моя пуля тут же сняла с него шапку вместе с верхушкой черепа.

Я слышал злые раздражённые голоса, барон уже далеко, а мелкие командиры никак не загонят оставшихся гвардейцев в комнату, откуда стреляют так быстро и точно, словно там двадцать человек держат раскрытую дверь на прицеле.

Даже без помощи Маты Хари, что сейчас носится над домом в поисках какой-то щели, я чувствовал в какой из комнат есть люди, кто готов драться, а кто в ужасе прячется под лавкой. Прислушиваясь к их учащенному сердцебиению, быстро распахивал дверь и стрелял, сразу поражая тех, кто пытается нацелить оружие в сторону двери.

Несколько служанок с визгом прятались под столами, под лавками и даже на полатях, где старались не высовываться. Я переходил из комнаты в комнату, зачищал помещения, хорошее слово «зачищал», до чего же у нас гибкий язык, я же просто убивал человеков, но это нехорошо, убивать нельзя, Господь не велит, а вот почистить дом, это да, прекрасно, богоугодное дело.

Да в самом деле, Господи, это что, я настолько очерствел, что вот убиваю людей, а сам думаю какую мебель перевезти в моё Белозерье, какую оставить. А ещё точно надо перевести вот тот сейф, слишком хорош, даже не важно, что внутри.

Далеко-далеко послышались частые выстрелы. Я прислушался, стреляют из винтовок моей конструкции. И хотя здесь у некоторых тоже такие, но там стреляют быстро и часто, наверняка Максим Перепелица примчался на грузовиках и с ходу вступил в бой.

За всё время сменил магазины только раз, не так уж и много противников, хотя, конечно, я не промахивался, но разве что пару раз, враг тоже умеет двигаться быстро,

Среди трупов в коридоре остался один ещё живой, стонет и корчится, хотя ему бы лучше прикинуться дохлым, авось пройду мимо.

Я ухватил его за ногу и оттащил в комнату под защиту огромного камина. Лицо бойца в крови, но рана ерунда, всего лишь щеку сорвало пулей, но другая серьёзнее: обеими руками держится за живот, между пальцами струится тёмная кровь.

– Ответствуй, – велел я грозным голосом, – и не ври, Господь всё видит, что вы за такая охрана у барона, словно он не барон, а князь?

Он прохрипел:

– Иди в жопу, сволочь…

Я легонько ткнул кулаком в его зажимающие рану ладони, он завизжал от боли. Я сказал мирно:

– Могу ещё. И ещё. Лучше отвечай.

Он сказал, мучительно морщась:

– Мы не баронская стража. Граф Леонтьев узнал, что на имение де Пуа готовится нападение вот и прислал помощь. А его охранников ты перебил сразу. Говно у них, а не охрана.

– Граф Леонтьев, – пробормотал я. – Интересно, с ним вроде бы не ссорились. Мата, взгляни, что за граф?

Она пока ничего не нашла, для моего века граф оказался не интересен, а нынешние родословные Мата Хари ещё не скопировала. Но я с тревогой думал о другом: у нас завелся крот. Или, как ещё говорят, крыса. Кто-то регулярно передаёт сведения моим противникам.

Вроде бы это не из доверенных, но за последние полгода мы столько приняли народа из погорельцев и беженцев, что пустых домов не осталось, спешно роют землянки, живут в шалашах и строят дома, я разрешил брать лес в своих угодьях.

Большинство нанялись на работу, плачу немного, но и то деньги, прожить можно, но если, к примеру, граф Леонтьев пообещал вдвое больше, то какая разница простому крестьянину, на кого работать? И тот барин, и тот барин, а все они сволочи.

Время от времени я стрелял из окон, и всякий раз успевал отстраниться за стену, когда начинали палить в ответ.

– Что теперь? – спросил Перепелица деловым голосом.

Я вздохнул, Подчинённым нужно отвечать ясным уверенным голосом, но у меня не было ни ясности, ни уверенности. Всё оказалось намного сложнее. Флер де Пуа оказался не столько хозяином, как ручной болонкой графа Леонтьева. Тот аристократ, в грязных делишках пачкаться не хочет, хотя именно они приносят всегда больше всего прибыли, но чтобы её не терять, приспособил де Пуа, обещая помощь и покровительство.

Удачный симбиоз, Флер де Пуа делает то, в чём аристократу пачкаться нельзя, вылетишь из приличного общества, Леонтьев прикрывает его в верхах и оказывает помощь, но так, чтобы не засвечиваться. Но для меня главное в ситуации, что с графом Леонтьевым мне пока не тягаться, у него всё схвачено, на любом уровне власти есть свои проплаченные люди.

– Не знаю, – ответил я честно, – пока грабим всё, что плохо лежит, а там дальше по ситуации.

Он сказал рассудительно:

– У этого барона несколько новеньких грузовиков. Даже не знаю, зачем ему…

– Для нас приготовил, – ответил я. – Проследи, чтобы вывезли всё ценное.

– А дом сжечь?

Я поколебался, ответил с неохотой:

– Нет…

– Почему?

– Жалко, – признался я. – Его строили, головы ломали, украшали… И вообще, теперь это мои земли! Может быть, удастся закрепить, тогда уж лучше с целым домом!

Он посмотрел на меня как-то странно, но в голосе прозвучало уважение:

– Ну и размахи у вас, ваше благородие.

Интересно, куда сбежал Флер де Пуа. Вряд ли прямо к Леонтьеву, та сволочь хитрая, я не я и лошадь не моя, де Пуа туда, скорее всего, ход заказан. С другой стороны, если побежит прятаться к графу, то тем самым точно укажет на графа, как своего покровителя тёмных дел, только выковыривать его будет сложнее, у графа не просто особняк, а замок, и охраняет его немалая армия.

К тому же у графа большая часть гвардии обеспечивает порядок на мануфактурах, в шахтах, рудниках, на заводах. Нет, с графом закусываться не стоит, спустим это на тормозах, сделаем вид, что ничего про их связь не знаю, ведь не пойман – не вор.