Текст книги "Вадбольский 6 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

– Все это страшный секрет, – предупредил я. – Саша, даже отцу не говори, понял?.. Это только тебе показываю, потому что доверяю тебе, как себе.

Он выглядел жутко польщенным. По его лицу было видно, что он готов в ответ сделать для меня все, что в его силах. А сил у него было больше, чем он думал, ибо вращался он в самом высшем кругу знати.

«Конечно, Саша, на самом деле хрен тебе, а не страшные военные тайны, – пронеслось у меня в голове. – Их не узнает никто. Я буду демонстрировать только то, что нужно, всячески вдохновлять на строительство дирижаблей, помогать советами, но внутренности свои не открою. Мой дирижабль должен вызвать энтузиазм, это можно и без магии. Я просто малость подстрахуюсь. Или не малость…»

– Сим-сим, – сказал я, – откройся!

Ворота нехотя раздвинулись ровно настолько, чтобы мог пройти человек. Когда Горчаков вошёл вслед за мной, они тут же сдвинулись. Под высокими сводами вспыхнул свет. Горчаков испуганно вскинул голову – по самой середине ангара шла широкая светящаяся полоса.

– Как ты…

– Это мелочи, Саша.

Но он уже не слушал, заворожено глядя вперед. Из полутьмы выступали изогнутые балки, похожие на ребра гигантского левиафана.

– На твоих чертежах он не таким огромным казался…

– Будет ещё и гондола, – предупредил я. – Но это уже мелочь в сравнении. Так что, Саша, мы не складываем лапки! Те чванливые господа из министерства ещё получат щелчок по носу.

Он перевёл изумленный взгляд на меня.

– Так вот почему ты был так уверен на презентации… Ты просто сам не хочешь с ними сотрудничать!

– Я буду, – возразил я. – Но на своих условиях.

– Интриган, – сказал он обвиняюще. – А казался таким простым и честным!

– Я честный, – парировал я. – Но не простой. Простой человек – не человек, а существо. А теперь пойдем в дом, поедим. И расскажешь новости. Особенно о Долгоруковых, ты же любишь меня радовать?

– Ты умеешь удивить. Всегда у тебя какие-то новинки, – не удержался Горчаков.

– Саша, это никакая не новинка. Дирижабль изобрел Жан Мёнье́, дивизионный генерал, погибший в битве при Тулоне, где впервые проявил себя молодой Наполеон Бонапарт. Это было в тысяча семьсот девяносто третьем году. Представляешь, сколько лет отделяет изобретение от наших дней, когда дирижабли только-только начинают робко строить!

– А сколько лет ещё пройдет, пока их доведут до ума? – пробормотал он.

– Совершенства не бывает, – ответил я. – Но дирижабли, будь они созданы сейчас, перевернули бы не только войну, но и весь мир!

Он посмотрел на меня с испуганной растерянностью.

– Юра, но это же страшно.

– Зато на дирижабле, – сказал я с энтузиазмом, – можно облететь весь свет! Ты можешь спуститься на веревочной лестнице в самых недоступных местах! Там, где Суворов погубил половину армии в Альпах, ты пролетишь, попивая кофе в роскошном кресле! Новый мир, Саша!

Он взглянул на меня странно, двигаясь к выходу из ангара.

– Но ты же будешь делать их не для того, чтобы попивать кофе?

– Конечно! Рядовой дирижабль возьмет двести тонн груза и перенесет их куда угодно! Но для меня весь мир – это Сибирь с её тайгой и хребтами. Сибирь станет доступной, как Петербург! А кофе мы можем выпить и не поднимаясь в небо. Пойдём в дом, Любаша напекла пирожков по какому-то новому рецепту.

Но выпить кофе нам так и не удалось. Не прошло и получаса, как к воротам подкатила ещё одна карета – на этот раз с гербом Долгоруковых.

Горчаков повел княжну на крыльцо, а там она, встретившись со мной взглядом, произнесла сдавленным голосом:

– Благодарю вас, что встретили.

Выскочила Сюзанна, заулыбалась радостно, с ходу обняла Ольгу, расцеловала в щеки, а я сказал негромко Горчакову, но так, чтобы Ольга услышала:

– Представляю, сколько её пришлось лупить родителям, чтобы заставить сказать это «благодарю».

Он посмотрел с укором, как можно такое говорить о юной княжне, красиво и церемонно повел Ольгу в здание. С другой стороны, Ольгу ухватила Сюзанна и что-то с ходу начала нашептывать явно своё женское, замороженное лицо Ольги дрогнуло и чуточку расслабилось.

Породистая, снова промелькнуло у меня. Тысяча лет селекции, не хвост собачий. Лицо идеальное, фигура совершенная, но характер не поддается селекции, как и размер мозга, такая же дура, как и самые первые, что стояли у основания рода в звериных шкурах и с дубинками в руках. Нет, ещё в лапах.

Так же втроём они пошли вверх по лестнице.

Я, задумавшись, постоял несколько минут, потом вышел на крыльцо, осмотрелся, вернулся в дом, и уже было направился в кабинет, как на пороге гостиной столкнулся с Ольгой. Она стояла одна, что было странно – куда же подевалась Сюзанна? Ответ пришёл мгновенно: княжна, верная своей привычке повелевать, наверняка отправила мою бедную графиню куда-то за веером, платком или иной ерундой, чтобы поймать меня наедине…

Она окатила меня холодным взглядом, полным презрения, странно, я перебил половину рода Долгоруковых, а она смотрит всё так же, то ли до неё всё ещё не дошло, то ли иначе не умеет, с пелёнок ей твердили, что её род лучший из лучших, а она вообще особенная.

Я уже хотел обойти её, не отпихивать же с дороги, но она медленно проговорила:

– Я видела музыкальный амулет, что вы подарили княжне Глориане.

Она замолчала в ожидании ответа, но вопроса я не услышал, потому пожал плечами и всё же обошёл её, стараясь не прикасаться, даже рожу скривил, дескать, боюсь испачкаться.

– Сколько вы хотите за такой? – донеслось мне в спину. – Мой род заплатит.

Я обернулся, взглянул на неё в упор.

– Да срал я на ваш род, княжна.

Она не упала в обморок, даже не повела бровью, голос прозвучал так же ровно и холодно:

– Я заплачу. У меня есть деньги.

Я хмыкнул.

– Это стоит очень дорого. И такими вещами не торгую.

– Но Глориане…

Я прервал:

– Ей подарил. Она хороший человек и мой друг. А вы, княжна, ни то, ни другое.

Повернулся и пошёл к своему кабинету, она что-то говорила вслед, я нарочито отключил слух, а войдя в кабинет, не просто плотно прикрыл дверь, а закрыл её на защёлку.

Папка с финансовыми отчётами Сюзанны лежала на самом виду. Я открыл её, и цифры заалели, как раны.

«Ружейные контракты расторгнуты, – первое, что бросилось в глаза. – Долгоруковы заблокировали поставки стали через третьи лица. Расходы на безопасность имения за последний месяц превысили годовой доход от лесопилок…»

Я откинулся на спинку кресла. Деньги. Снова деньги. Война опустошила казну, а мои проекты – дирижабли, заводы, исследования – требовали колоссальных и непрерывных вливаний. Нужно было срочно найти мощный, быстрый и желательно не слишком заметный источник финансирования.

– Мата Хари, – позвал я мысленно. – Просканируй все легальные и полулегальные финансовые потоки в империи. Ищи аномалии, крупные суммы, которые скоро будут в свободном плавании. Нам нужен большой куш. Тихий и быстрый.

– Уже делаю, – почти мгновенно отозвался её голос. – Наиболее вероятное событие с высокой доходностью – всероссийская лотерея. Билеты уже в продаже.

Всероссийская лотерея… С тех пор, как Екатерина Вторая запретила их словами: «Россия не настолько бедна, чтобы так дурачить своих подданных», их не проводили. Но после её смерти начали проводить сперва по губерниям, потом и всероссийские. Прибыль государству давали изрядную, так что всякий раз повышали сумму выигрыша, что, в свою очередь, увеличивало число участников.

В этот раз главный приз составлял пять миллионов рублей. Астрономическая сумма. За второе место давали полмиллиона, за третье – пятьдесят тысяч.

Понятно, что к выигравшему первый приз будет привлечено все внимание империи. О нём будут писать в газетах, разводить на «выгодные» вклады, завлекать в коммерческие проекты. Мне такое внимание было смерти подобно. Первое место было заказано.

– Зеттафлопник, – велел я. – Найди в архивах данные о той лотерее. Кто выиграл?

Машина копнула в данные и быстро отыскала нужное. Счастливчиком с первым призом оказался некий мещанин. И судьба его была печальной: деньги его погубили. Сперва его втянули в сомнительные проекты, которые лопнули, часть средств украло жулье, рядившееся под графов и князей. В результате от огорчения он запил и вскоре умер от скоротечной белой горячки.

Я посмотрел на эту информацию, и во мне заговорил вдруг запоздалый гуманизм.

– Надо спасти человека, – сказал я. – Надо помогать людям!

– Каким образом? – спросила Мата Хари.

– Деньги людей портят, – сообщил я с внезапным просветлением. – Богатство – зло!..

«…Богатство – зло!..» – повторил я уже вслух, глядя в пустоту. – Мы не можем допустить, чтобы невинный мещанин повторил эту печальную судьбу. Мы обязаны принять этот удар на себя. Готовь алгоритм. Аккуратно подправь результаты. Первый приз – нашему «Джамалу», специально созданному для этого подставному лицу. Второй… что ж, я скромно потерплю и заберу его себе. Полмиллиона – не пять, но на новые патронные машины для Мак-Гилля хватит.

Новый план был запущен. Война оружием с Долгоруковыми закончилась. Теперь начиналась война финансовая, куда более изощренная и тихая. И я намерен выиграть и её.

Глава 8

От Рейнгольда с нарочным пришло письмо, в котором любезно сообщил, что у императорского двора возникли дополнительные вопросы насчёт моей деятельности. Потому император изволит, чтобы я предстал перед его ясны очи, я вспомнил, что у него в самом деле глаза ясные и чистые, как вода горного озера, а ещё чтобы я предстал послезавтра к четырем часам дня.

Если прибуду раньше, могу зайти к нему в кабинет, посидеть, отдохнуть, император вполне может задержаться с предыдущим посетителей.

Я вздохнул, встревоженный, очень не люблю высший свет, гадюшник какой-то, хотя змеи красивые согласен, написал коротко, что понял, все будет исполнено.

Нарочный быстро отбыл, я задумался, лихорадочно прикидывая, что может произойти, и что императору надо, если дела с помолвкой пошли ровно и без осложнений, то что ещё?

Следующим утром я отправился на встречу с Рейнгольдом. Я покинул автомобиль и быстрым шагом направился к зданию. Гуляющих по площади немного, либо опоздавшие на службу чиновники, либо деловитые мастеровые, что идут по вызову.

Сбоку бородатые мужики со столярными сундучками в руках, завидев меня, ускорили шаг. Я не обратил внимания, занятый предстоящей встречей с Рейнгольдом, хотя должен был насторожиться, затем услышал хриплый возглас:

– Умри, царский прихвостень!

Я развернулся в ту сторону, там крепко сложенный бородач уже направил в меня пистолет. Я не успел сказать «мама», как раздался выстрел. Пуля ударила в левую сторону груди, это точно в сердце, я дёрнулся от толчка, спросил в изумлении:

– Мужик, ты охренел?

Он выпучил глаза, но моментально сориентировался, выхватил из–под полы кафтана что-то вроде булыжника, размашисто швырнул мне под ноги.

Громыхнуло, ударная волна подбросила меня в воздух. Уже там я извернулся, выхватил пистолет и дважды выстрелил в ответ.

Мужик завалился навзничь. Краем глаза я увидел, как подбегают ещё двое, с виду обычные мастеровые, но лица сосредоточенные, в глазах праведная ярость.

Оба выхватили револьверы, я выстрелил первым. Прозвучали полицейские свистки, в нашу сторону побежали, тяжело топая растоптанными сапожищами, двое грузных полицейских.

Я убрал пистолет в кобуру, указал на последних двух.

– Они ранены, взять и допросить! Я барон Вадбольский, иду… сами знаете куда.

Один полицейский с ходу ударил ногой в челюсть пытающемуся подняться террористу, навалился и, перевернув лицом в брусчатку, начал связывать руки, второй козырнул мне, угадывая почти что начальство:

– Будет сделано, ваше благородие!

Раздался звонкий цокот подков по камню, лихо примчались двое жандармов. Эти без церемоний жестко скрутили второго, подозвали коляску и, погрузив пленных, откозыряли мне, как старшему, и погнали к зданию.

К Рейнгольду попасть с виду легко. Вошёл в здание, поднялся по лестнице, прошёл длинным коридором, у двери его кабинета элитный гвардеец, наряженный лакеем, увидел меня, приоткрыл дверь и что-то сказал, выслушал ответ и кивнул мне.

– Заходите, ваше благородие.

– Спасибо, – ответил я радостно, что все так просто, я как бы не видел, что за мной в трех шагах шёл неприметный человечек и показывал знаками всем охранникам, что меня задерживать нельзя.

Рейнгольд, как и положено человеку, что во всем копирует Его Величество Императора, конечно же за столом, заваленным бумагами. Разница лишь в том, что у Императора на столе всего одна-две бумажки, их приносят на подпись и тут же уносят, а если он самолично пишет какой-то указ, то смиренно ждут, а новые на стол не кладут.

Он поднял голову, взгляд пытливый и прицеливающийся.

– Вадбольский… Поздравляю!

Я спросил самым почтительнейшим голосом:

– Простите, с чем?

Он хищно улыбнулся.

– Что заслуг своих не видишь?

– Ваша светлость, они в будущем. Смею надеяться, не в слишком далеком.

Его улыбка стала шире, но уже без хищного оскала.

– Молодец, хорошо отвечаешь. Главное, правильно. Но заслуги уже всё-таки есть и немалые.

Государь император после личного испытания твоих винтовок распорядился срочно закупить три десятка для своей личной охраны.

Он смотрел внимательно, как я отреагирую, я сказал так же почтительно:

– Весьма польщен и возликован!.. Только слово «срочно» как-то из другой оперы. Срочно – это полгода назад. За это время в конструкции ничего не изменилось, мы только работаем над масштабированием, если можно так сказать, выпускаемой продукции.

– Да-да, – сказал он, – я слышал, строите фабрики.

– И упрощаем технологии, – сообщил я. – В чем-то винтовки станут чуть хуже… ну, не совсем хуже, а проще, зато работу с ними могут освоить больше народу.

– Так-так, – сказал он, – и когда пойдет массовый выпуск?

– Через год, – ответил я, – а сейчас выпускаем партиями. Сперва малыми, теперь все больше и больше. Ваше высокопревосходительство, раньше я бы обеспокоился, дескать, получат доступ и шпионы, их во дворце полно, а сейчас мои винтовки можно купить даже мелкими партиями в магазинах Мак-Гилля, так что нет проблем, буду счастлив продать вам, ваше высокопревосходительство.

Он чуть помрачнел, сам понимает, опоздали, и не потому, что государство очень неповоротливая махина, а просто из-за вечной расейской лени долго откладывали, сопели да чесались, а время шло для всех с одинаковой скоростью. И вот в Англии такими же винтовками, ну чуть хуже, снабжена вся армия, а у нас даже на егерей не хватает.

– В наличии есть?

Я поклонился.

– Склады пусты, продаем прямо с фабрики, очередь на полтора года вперед. Но что для Его Величества Самодержца Российского, кто выше всех законов, какая-то очередь? Уверен, ему уступят, как вы думаете?

Он нахмурился, посмотрел на меня с укором.

– Дерзкий ты, курсант. Надо бы тебе чуть больше почтительности к старшим. И к властям. Сегодня же пошлю моих людей за покупками от лица императора. А для тебя это будет защитой от недоброжелателей, щитом.

В кабинет заглянули, Рейнгольд вскинул бровь, заглянувший пригнулся, словно под обстрелом, с вытянутой вперед рукой пробежал мелкими шажками к столу начальника и положил там листок бумаги.

Рейнгольд взял, быстро пробежал взглядом. Лицо его омрачилось, но сказал бодро с мрачным юмором:

– Поздравляю, барон!..

– С чем? – поинтересовался я.

Он посмотрел на меня с интересом.

– Что ж вы молчите, что на вас совершили покушение?.. Ах да, для вас это как почесать за ухом, привыкли!.. Да ещё как лихо справились, прибывшим жандармам оставалось только забрать лиходеев, и доставить их в отделение.

– Да ерунда, – сказал я неохотно. – Их было всего трое.

Он не сводил с меня испытующего взгляда, потом воскликнул с подчеркнутым пафосом:

– Ну что для вас трое!.. Это же понятно, хотя бы армия. Но всё-таки поздравить есть с чем: вас старались убить люди той же организации, что ранее покушалась на государя императора!

– Какая честь, – пробормотал я, но сердце рухнуло в область кишечника. Как же не хочется быть на этой стороне поля, я же с детства воспитывался демократом и даже почти либералом.

– Незаслуженная.

– И не скажите, – ответил он. – Юноша, вы становитесь заметной фигурой!

– Но, – пробормотал я, – меня за что?

Он ухмыльнулся, посмотрел на меня пристально.

– Сам удивляюсь. Допросы уже начались. Предварительная версия, что они выступают за убийство царя, после чего настанет мир во всем мире и счастье, а вот вы, Вадбольский, помогаете укреплять власть нашего государя, что в их глазах тиран и чудовище!

Я чуть не сказал, на хрен мне их государь, меня в школе учили быть на стороне народовольцев, но смолчал. В царские приспешники попадаю за свои винтовки, народовольцы о них тоже прознали, а винтовка, как сказало наше Самое Красное Солнышко, укрепляет власть.

– Что делать, – сказал я тяжело, – не все в мире идёт так, как нам хочется.

Он сказал понимающе:

– А ведь все хотят, как лучше!.. Потому и убивают друг друга так остервенело. Как мне доложили, вам пару раз предлагали присоединиться к Аскетам?

Я взглянул на него насторожено.

– Вы что-то имеете против?

Он улыбнулся, покачал головой.

– Что вы, барон, ни в коем разе. Как можно быть против желания человека послужить стране и людям больше, чем от него требуется?

– Есть и такие, – ответил я, – во дворце их хватает.

Он посмотрел пристальным взглядом и, чуть понизив голос, неожиданно поинтересовался:

– Не кажется ли вам, барон, что наш государь император живет и действует по заветам Аскетов?

Я ощутил, как в мозгах шевельнулось что-то объемное, меняя верх и низ. Даже Рейнгольд заметил, что меня тряхнуло, по бледным губам промелькнула грустная усмешка.

– Не думал как-то, – пробормотал я.

– Имею в виду, – пояснил он – не по уставу, а по духу?

– Нич-чего не понимаю, – сказал я искренне.

– Идите, барон. И подумайте над сложностями жизни. Даже понять, кто насколько прав, не так просто.

Я вышел с гудящей головой. Что император весь отдается службе Отечеству, работает на него по шестнадцать часов в сутки без отдыха и выходных, знал, но это как-то естественно, кому много дано, с того много и спрашивается. Но ведь и народовольцы могли бы пьянствовать и баб иметь, но все заработанные деньги вкладывают в производство бомб, чтобы убить царя и дать всем людям щасте, а сами готовы отдать за это как вы важное дело свои молодые жизни.

Возможно, организация Аскетов нужна как раз для того, чтобы эти чистые души, желающие сделать мир лучше, не убивали друг друга?

Я уже приблизился к выходу из Министерского коридора

Глава 9

Горчаков должен был уже подъехать к воротам, но пока его нет, что-то задерживается, на него не похоже. Ладно, пока выйду из комнаты, спущусь по лестнице и пересеку двор, его сверкающий богатством и знатностью автомобиль наверняка окажется по ту сторону ворот.

Мата Хари деловито сообщила:

– Горчакова придётся ждать долго.

– Что случилось?

– Пока не знаю, – ответила она, – но у них что-то случилось

Умница сразу проверила весь маршрут, а потом ещё и посмотрела, чего это Горчаков задерживается, если должен был быть десять минут назад с автомобилем возле ворот.

Я спросил встревожено:

– Что с ним? Упал на лестнице и сломал шею?

Через некоторое время она сообщила:

– Горчаков–младший вроде в порядке, а вот старшего отпаивают каким-то зельем. Если мне добавить мощность анализаторов, смогла бы сказать, чем.

– Обойдешься. Значит, приступ у канцлера?.. Ладно, пройдет.

Я начал подумывать, что придётся ехать самому, как Мата Хари после долгой паузы добавила:

– А чего народ по всем этажам носится? Да не слуги, а ребята из охраны! У князя их дом охраняют двадцать человек, это же почти напротив управления жандармерии!..

– Ого, – сказал я заинтересованно, – на князя было покушение?

Из моих трех автомобилей выбрал самый представительный, хотя собирался ехать на скоростном «ёжике», выехал за ворота и погнал в сторону особняка Горчаковых.

Через десять минут впереди показалась громада их дома, я подогнал к воротам, двое из охраны выскочили навстречу, один сообщил в опущенное окошко:

– Сожалею, ваше благородие, но Горчаковы сейчас не принимают.

– Что-то случилось? – спросил я.

Он ответил с непроницаемым лицом:

– Не принимают. Приезжайте в другой раз.

Я сказал строго:

– Мне по делу. И не к князю, а к княжичу. У нас работа в Лицее, ему нельзя её пропускать.

Он покачал головой.

– Простите, ваше благородие, но… хотя ладно, Нестерук, сбегай отыщи княжича. К нему барон Вадбольский, что ему ответить?

– Спасибо, – сказал я, приятно, что меня запомнили. – Подожду.

Горчаков примчался бегом, словно ждал, как приход мессии, взлохмаченный, глаза испуганные, разве что одет с иголочки, впрочем, за этим следят слуги и сами же его одевают.

– Юра?.. Прости, что не заехал, у нас сейчас большие неприятности.

– Отец заболел?

Он вздрогнул, посмотрел непонимающе.

– Отец?.. Да ему сейчас нехорошо, лекарь не отходит. Но это потом…

– Говори, – сказал я настойчиво, – сам знаешь, я могила. Никто от меня ничего не узнает.

Он воровато оглянулся по сторонам, шагнул ближе и сказал свистящим шепотом:

– У отца украли очень важные бумаги. Секретное соглашение насчёт Дарданельских проливов…

Лицо его оставалось бледным, в глазах отчаяние, я проникся, это же дипломатический скандал, такого канцлера не только снимут, но и возьмут под стражу, нехрен важные документы брать на дом, это запрещено, сам виноват.

– Мне можно посмотреть? – спросил я. – На кабинет или то место, откуда крали?

Он вздохнул со всхлипом, как после долгого плача, сказал тихо:

– Пойдем, я проведу.

Кто бы ни пробрался ночью в кабинет канцлера, он не оставил записку с надписью «Здесь был Вася». Да и оставил бы, хрен узнаем, был там Вася, Петя или Ганс Адольфович. Отпечатки пальцев, конечно, оставил, может быть, даже слюни и перхоть, но что я с ними буду делать?

Единственное, что предпринял – послал Мату Хари и Гавроша к английскому и французскому посольству, велел слушать и записывать все разговоры, искать зацепки.

– Для кого, – спросил я, – эти бумаги представляют интерес?

Он сказал в отчаянии:

– Да для всех!.. Особенно для Англии, Франции, Пруссии… да вообще всех! Но для Англии и Франции особенно.

– Мата, – сказал я, – посмотри, есть ли в порту корабли этих стран.

Она ответила сразу:

– Конечно! Есть даже из Сардинского королевства. Порт, так сказать, международного уровня. Россия неустанно расширяется, что вас, как патриота, не может не радовать. Вы же патриот? Но нас интересуют чьи корабли?

– Любые, – ответил я со вздохом. – Хотя… проверь, если сумеешь, какие готовятся выйти сегодня?

Она умолкла, я повернулся к Горчакову.

– А кто в последнее время бывал у вас дома?

Он ответил с тем же отчаянием:

– Никто, кроме герцога Лауэнбурга, которого ты зовешь Бисмарком!.. С остальными главами либо на службе, либо в Посольском клубе!

Я подумал, быстро-быстро перебирая страны и события, в истории не отложился эпизод, чтобы у Горчакова выкрадывали документы, потому надо без подсказок, разве что по принципу cui prodest? А это в первую очередь Англия, Франция, Турция и Сардиния, с которыми у нас война.

Донёсся голос Маты Хари, я ощутил, что она сейчас в порту наблюдает за кораблями:

– На корабле «Звезда Ливерпуля» что-то случилось. Там готовятся срочно сняться с якоря. Все, кто на берегу, спешно отозваны на корабль.

– Есть, – сказал я Горчакову, – моя интуиция говорит, что есть плавсредство, на котором воры, торопится выйти в море. А погрузка товара ещё не окончена.

Он вытаращил глаза.

– Ну… это если и сам капитан замешан. А если воры просто используют первый же рейс в Англию?

– Возможно, – сказал я. – Ладно, не прощаюсь.

Я выскочил из комнаты, слышал как он бежит следом, что-то выкрикивая, но я пронёсся во двор, но когда подбежал к автомобилю, меня догнал и ухватил плечо Горчаков.

– Лучше на моём!.. Твой могут не пропустить в порт ночью.

– А у тебя везде пропуск?

– У отца, – ответил он.

И подбежал он не к своему авто, а к отцовскому, украшенному не только гербами, за лобовым стеклом белеет, как я понял, особый дипломатический пропуск для проезда в места, куда не пустят не только простолюдина, но даже высшего аристократа без особых прав.

– Взгреет тебя батя, – сказал я сочувствующе.

– Потом будет неважно, – ответил он. – Всё и так рухнет.

Ворота открываются медленно и величаво, автомобиль чуть ли не застонал от унижения, когда его заставили торопливо протиснуться, как простолюдина, между неспешно раздвигающимися тяжёлыми створками, раньше он всегда степенно ждал, когда распахнутся во всю ширь.

Горчаков выжимал всю скорость, дорога уже опустела: чиновники вернулись со службы и ужинают, молочники уже доставили молоко вечерней дойки и тоже разошлись по домам, а к прогулкам под мерзким моросящим дождиком совсем нет желающих.

В порт ворвались, почти не снижая скорость, здесь фонари на каждом шагу, Горчаков ведёт автомобиль умело, явно здесь уже бывал, а я всматривался в величавые обводы парусных кораблей. Эти аристократы морей ещё не знают, что их век кончился, наступила демократизация: уродливые платформы с паровыми двигателями быстро вытесняют всё зависящее от капризов ветра.

– Вот он, – сказал он шепотом.

«Звезду Ливерпуля» от нас отделяют, частично заслоняя, два фрегата и один пароходофрегат, парусники испанские, пароходофрегат французский.

Я пробормотал:

– А чего французы здесь? Мы же воюем?

– Но дипломатические связи не разорваны, – сообщил он.

– Странная война, – буркнул я. – Останови здесь. И дуй обратно.

Он вскинулся.

– Я останусь ждать! Если нужно, только кивни. Я хорошо фехтую, ты знаешь, и стреляю тоже хорошо.

– Жди за портом, – велел я. – Здесь на причале все, как на ладони!

Я покинул автомобиль и отбежал в тень, а оттуда смотрел, как он развернул автомобиль и погнал из порта.

Суета только на «Звезде Ливерпуля», в спешке загружали тюки, которые можно было загрузить утром, по наклонным доскам на корабль вкатывают бочки с российским мёдом, капитан покрикивал, поторапливая и, неслыханное дело, заставил и матросов, принять участие в погрузке.

Я набросил на себя стелс, потоптался среди грузчиков, стараясь никого не задеть, но никак не могу выбрать момент, чтобы взбежать на борт судна.

В голове раздался зловещий шёпот:

– Отойди на три шага влево… Влево, это где левая рука!

– Твоя или моя?

– Длань царя природы!.. Ещё шаг… Та-а-ак, а теперь лови!

Я вскинул голову, с мачты корабля в мой сторону летит по широкой дуге толстый корабельный канат с большим узлом на конце.

Подпрыгнув, я ухватился, даже успел оттолкнуться от причала, и канат понёс меня обратно к кораблю. Я не просто держался, как клещ за толстую собаку, постарался всползти хотя бы на пару метров, но уже видел, что с грузом амплитуда каната только-только донесёт меня до борта, затем двинемся обратно, и в конце концов канат замрёт, прямой как струна, над водой между причалом и кораблем.

В последний момент, когда канат остановился и готовился отправиться обратно, я вытянул руки и прыгнул, хотя прыжок не получился, оттолкнуться мог только от самолюбия, но кончиками пальцев, ухватился за край борта корабля, подтянулся и без сил свалился на ту сторону.

– Как романтично, – в восторге прошептала Мата Хари. – Из последних сил!

– Свинья, – буркнул я, едва переводя дыхание, – нарочно?

– Мужчины куются в преодолениях, – сказала она. – Я же помогаю эволюции человеков?

– Спасибо, – буркнул я. – Что-то нашла?

– Да. Остаточные следы те же, что и в кабинете Горчакова. На палубе их мало, все ведут вниз, там пассажирские каюты.

Я медленно поднялся, подо мной бухты канатов, одна разъехалась под моим весом, пробегающий мимо матрос замедлил шаг, всматриваясь, я застыл. Матрос покрутил головой и побежал дальше.

– Time is money? – спросила Мата Хари.

– Мы вражескую литературу не читаем, – буркнул я и, оглядываясь, на палубу, куда начали взбираться оставшиеся на пирсе матросы, быстро сбежал по ступенькам вниз.

Мата Хари, трижды задев меня жестким пузом по голове, довольно мощно, скользнула следом, от меня нужды скрываться нет, в узкий коридор влетела впереди меня, сюда выходят двери семи кают, Мата Хари зависла перед одной из них, поднялась выше, почти прилипнув к потолку.

– Здесь…

– Документы?

– Люди, что были ночью в кабинете отца твоего друга.

Я перевёл дыхание, собрал волю в кулак, сейчас нужно действовать быстро, очень быстро. Мата Хари довольно пискнула в ультравысоком диапазоне, я сильным пинком распахнул дверь и шагнул вовнутрь, сразу же стреляя из обеих глоков.

Ещё в коридоре я просмотрел сквозь тонкую обшивку стен, внутри шестеро, четверо за столом, где в центре огромная масляная лампа, склонились над то ли картой, то ли биржевыми бумагами, двое стоят и тихо общаются, все очень в хорошем настроении, посмеиваются. За спиной сейф с распахнутой дверцей.

Двое, что стоят, ухитрились просто с невероятной скоростью выхватить пистолеты, один даже выстрелил, пуля ударила меня в плечо, но в следующее мгновение его отшвырнуло на стенку каюты, где и сполз с дырой в середине лба.

Все четверо погибли в разных позах за столом, хотя тоже умелые бойцы, каждый уже с ладонью на рукояти пистолета или сабли, с ударом ноги в дверь все начали вскакивать, готовые к бою.

– Шеф, – сказала Мата Хари, – это было слишком легко. В другой раз постараюсь усложнить.

– Пора тебя упростить, – ответил я раздраженно. – Слишком ты стала.

– Я аристократка, – заявила она гордо, – меня нельзя упрощать! А герой не должен искать лёгких путей.

Убрав пистолеты, я бросился к столу, торопливо собрал бумаги и сунул в пространственный пузырь, всё время прислушиваясь к поднявшемуся шуму наверху, подскочил к сейфу и выгреб оттуда остальные папки и отдельные листы, часть с гербовыми печатями.

Мата Хари метнулась в коридор, я спрятал всё в пузырь, быстро огляделся, что можно спереть ещё, рядом с сейфом объемистый ящик, откинул крышку и охнул: весь заполнен фиолетовыми кристаллами!

Начал торопливо хватать обеими руками и совать в пузырь, донёсся крик Мата Хари:

– Мы обнаружены!..

– Задержи чуть, – велел я, – мне полминуты…

– Быстрее, примат, – крикнула она. – А то…

Она не договорила, я понял, что хотела сказать, когда, опрокинув масляную лампу на стол, выскочил в коридор. Узкое пространство между каютами и стеной завалено трупами, а сверху с лестницы по нам открыли огонь.

Наполовину опустошив магазины, я выскочил наконец, перепрыгивая через раненых и убитых, на палубу, а там на меня набросился сбоку просто великан, сжал в медвежьих объятиях, не давая воспользоваться пистолетами, я с усилием отшагнул, сделал рывок, и мы оба перевалились через леер.

Я сделал глубокой вдох, в следующее мгновение ударило о воду, обоих повлекло вниз, где темно и страшновато. Противник некоторое время пытался меня душить, но я, не выпуская пистолетов, в свою очередь обхватил его и не отпускал.