Текст книги "Вадбольский 6 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4

Санкт-Петербург – европейский город, выстроен по европейским лекалам, даже по немецким, и здание ресторана «Муромец» тоже с виду как будто целиком перенесено из Гамбурга. Однако когда я поднялся по ступенькам, где одетый в русский кафтан прошлого века могучий мужик распахнул передо мной двери, я шагнул в мир, где русский дух и Русью пахнет. Мои ноздри уловили аромат разваристой ухи и запахи целиком зажаренного кабанчика, именно целиком, ни за что не спутаю с мясом, которое жарят отдельными ломтиками.

Зал средних размеров, один стол свободен, но Максим Долгоруков предпочитал выбрать стол в центре, окруженный крепкими ребятами за остальными столами, то Добрыня выбрал стол у стены, толстой, сложенной из гранитных глыб.

Я окинул взглядом зал, все мужчины, ни одной женщины, мужчины вооружены все, кто с револьверами, кто с пистолетами, а ещё у каждого у пояса либо тесак, либо сабля. Серьёзные воины, а ещё, что меня насторожило, в каждом чую некую добавочную мощь, которую за неимением других терминов назвал бы магией.

За столом, выделенным для переговоров, к моему удивлению, семь человек, все крупные, массивные, настоящие бойцы, у троих заметные шрамы на лице, у одного я заметил шрам на кисти руки.

Я приблизился с неспешностью, в таких делах никто не суетится, роняя достоинство, сказал с интересом в голосе:

– Барон Вадбольский. С кем имею честь?

Самый крепкий с виду пророкотал могучим, словно иерихонская труба, голосом:

– Садитесь, Вадбольский. Я Добрыня Долгоруков, глава Рода. Со мной члены Совета Рода…

Он перечислил, я оставил их имена на периферии сознания, больше интересует сам Добрыня, от него веет огромный силой, что рвётся на выход, и по всему виду, он готов к немедленной схватке.

Свободный стул только у стены, очень плохо, я осторожно опустился на сиденье, стулья поставлены слишком тесно, это как бы потому, что нас за столом восьмеро, но это же и отсутствие манёвра, спинка стула упирается в стену, а справа и слева массивные и крепкие, словно отлитые из чугуна, плечи недобро сопящих соседей.

Ишь, сволочь, назвался Добрыней, вернее, его назвали Добрыней родители. Мне бы легче с ним враждовать, будь он Людовиком или Шмандераусом, а имена Добрыни, Ратибора, Ильи Муромца, Алеши Поповича и ещё сорока сильно-могучих богатырей, что пировали у князя Владимира, с детства засели в памяти, как нечто родное, тёплое и защищающее нас.

– Слушаю вас, – сказал я сдержанно. – Я вижу, вы уже всерьёз готовы к переговорам. С учётом позиций обеих сторон. Но что вас не устраивает в нашем прежнем договоре с Максимом Долгоруковым?

Добрыня скептически хмыкнул. Его советники крепкие мужики, но он даже среди них возвышается на полголовы, крепкий, как скала, голова как валун, а руки, что положил на столешницу, словно брёвна с огромными пудовыми кулаками.

– Договор хорош, – рыкнул он вроде бы сдержано, однако волна пошла по всему залу, заставляя трепетать скатерти. – Но мы внесём изменения.

– Какие?

– Ты, – он вперил в меня взгляд бешеных глаз, – все свои наработки передаёшь нам. И сам идёшь в услужение роду Долгоруковых!.. а за это тебе оставят жизнь. Но работать придётся усердно, ибо у нас будут пороть за каждую провинность.

– Ну да, – сказал я, сердце начало колотиться чаще, – а провинность вы найдёте?

Он смотрел на меня с великим подозрением.

– Что-то ты, хлопец, спокоен… На что-то надеешься?

Я сказал с тоской:

– Ну зачем всё это? С Максимом вроде бы договорились!.. Он свято блюдёт ваши интересы, интересы Рода! И уже начали вроде бы сотрудничать… А вы всё ломаете!

Мужики начали улыбаться, мой тонкий голос – признак паники, а Добрыня сказал ревущим голосом:

– Не слышу ответа!

– Вы зря это делаете, – сказал я тоскливо.

Он рыкнул хищным голосом:

– Почему это зря?

– Сами знаете, – сказал я, – что не соглашусь. Собираетесь похитить?.. Вы уже похищали моего финансового директора.

Он зло оскалил зубы.

– За неё вступился ты. А кто вступится за тебя? Мы проверили, за тобой никто не стоит.

Я покачал головой.

– Не требую, прошу вас, остановитесь. Я для вас слишком… незнакомый. А драться лучше всего с теми, кого знаешь. У меня могут быть непонятные вам приёмы борьбы. Я правильно сказал? Давайте забудем глупости, что наговорили друг другу.

Добрыня поморщился, взглянул на мужиков, что всё крепче сжимают меня плечами. Они сразу развернулись и схватили за руки, не давая двигаться.

Я повёл плечами, уверенный, что сразу освобожусь, однако хватка оказалась крепче, чем я думал. Оба не просто силачи, теперь я чувствую и усиление их тел магией.

Приподняв, меня вытащили из-за стола. Все поднялись, Добрыня сказал грохочущим голосом:

– Не дергайся, дурак. От нас не вырвешься. А если бы каким-то чудом удалось…

Он выразительно повёл взглядом по залу. Все посетители разом поднялись и вытащили оружие. У всех револьверы, направленные на меня, на поясах тесаки и сабли.

Добрыня договорил:

– Не дергайся, иначе просто завалим. Труп спалим в печи, это наш ресторан.

Меня потащили к выходу. Со стороны двора раздались крики, грохот, взметнулось жаркое пламя. Крики стали громче.

Добрыня рыкнул:

– Кривун, взгляни, что там?

Молодой мужик размерами и повадками похожий на носорога, метнулся к двери. Добрыня взглянул на меня, бешено раздувая ноздри.

– И не надейся!

– Это ваши автомобили, – пояснил я. – Горят, чтобы вы отсюда не ушли живыми.

Его лицо исказилось яростью, рывком выдернул из-за спины револьвер.

– Это ты не уйдешь!

Я видел, куда смотрит чёрный глазок дула, не стал дёргаться. Добрыня трижды нажал на спусковую скобу, проревел:

– Сдохни, сволочь!

– Это не ко мне, – ответил я.

Стрелял он в левую половину груди, там сердце, потому мужики, что крепко держат меня за руки, ослабили хватку, тем более что я стал безвольно оседать, закатывая глаза.

Взвинтив метаболизм, и без того на крайней шкале, я выдернул руки, одному врезал в челюсть, моментально развернулся к другому и саданул его так же без жалости и с яростью. Добрыня не успел глазом моргнуть, как я выхватил оба пистолета и всадил первые две пули в грудь Добрыни.

Он дёрнулся, но не от удара, такую скалу разве что снарядом, глаза стали шире, снова начал поднимать револьвер. Я торопливо всадил четыре пули в его широкое, как мишень, лицо. Пули рвали кожу, оставляя вмятины, но Добрыня даже не покачнулся, смотрит неверяще, взревел:

– А-а, рубашка заговоренная?.. Тогда…

Я не дал договорить, три пули всадил в правую глазницу, две в левую. По мне со всех сторон ударил град пуль, довольно чувствительно. Я отступил на шаг, чтобы падающий Добрыня не задавил своей громадной массой, торопливо стрелял во всех, кто наставил на меня оружие.

Восприятие всё ускоряется, потому, когда пули закончились, я сменил оба магазина за долю секунды и продолжал стрелять. Половина тех, кому всадил пули в голову, осели на пол и распластались, другие же продолжали стрелять, пока не кончились патроны, у них это быстро, а потом с тесаками и саблями в руках бросились ко мне.

– Убейте! – прогремел мощный голос Добрыни. – Он не должен уйти живым!

Он к моему удивлению, с залитым кровью лицом, выдернул из ножен громадную саблю и тяжело шагнул ко мне. Я всадил в него остаток обоймы, бесполезно, тоже выхватил из незримого пузыря меч и приготовился к схватке.

На лице Добрыни, несмотря на кровь, я рассмотрел изумление, при мне меча не было, когда я зашёл в зал.

– Умри! – заорал он.

Удар его был страшен, меня согнуло, меч не разломился, даже не треснул, но удар я не сдержал, меня плашмя шарахнуло по голове моим же мечом.

Я упал на спину, перекатился, вскочил уже в окружении двух десятков мечей, сабель и тесаков. Даже ускоренный метаболизм не помог, на голову и плечи посыпался град тяжёлых ударов.

Я отчаянно рубил, без аугментации уже был бы куском изрезанного мяса, но как же это тяжело и больно, больно…

Со стороны двери послышались крики, там падают люди, наконец, с металлическим рёвом в зал ворвалось на форсаже блестящее тело Кряконявлика, стелс-режим уже сбили в схватке, сразу же начал палить с двух лазеров.

Пространство вокруг меня быстро очищалось, в конце концов остался только Добрыня, он быстро размахивал огромным мечом, словно прутиком, наступал, я отпрыгнул и крикнул:

– Сдавайся!..

– Русские не сдаются, – проревел он.

– Дурак, – крикнул я, – а я что не русский?

Он проревел неразборчивее и попытался располовинить меня, что удалось бы, не будь во мне добавленной скорости.

Кончик меча врезался в пол, прочертил глубокую борозду. Я ударил мечом в голову, но вместо того, чтобы снести половину головы, мой меч срубил ухо.

Отпрыгнув, Кряконявлику:

– Убей!

– Готово, – донеслось из-за спины.

Это Гаврош ударил в голову великана сразу с двух лазеров. Добрыня взревел от жгучей боли, выронил меч и ухватился за поражённое место. Лицо побагровело, затем с мерзким хлопком голова лопнула, куски черепа разлетелись во все стороны.

Тело Добрыни рухнуло на спину, Кряконявлик завис над ним и лазером быстро сжег нижнюю часть лица.

– Уходим! – крикнул я. – Полная зачистка и быстро уходим!

Гаврош прикрыл стелсом Кряконявлика, я тоже на остатке мощи натянул стелс и выскочил на подгибающихся от слабости ногах из зала.

Во дворе огонь, горят восемь автомобилей, среди них я заметил разбитое и оплавленное тело из пластика и металла… Мата Хари!

– Да как же ты, – крикнул я. Подхватил её на руки, быстро побежал со двора, на той стороне улицы два сквозных переулка, где я оставил автомобиль.

– Загружайтесь, – велел я. – Вас никто не видел?

– Только обслуга ресторана, – сообщил Гаврош. – Убиты, хотели не пропустить нас в зал. Там все люди их рода.

Гаврош в автомобиль не полез, воспарил над улицей и сообщил, что сюда уже едут не только полицейские, но и жандармы.

Быстро они, мелькнуло у меня, торопливо вывел автомобиль на улицу и понёсся в противоположную от управления жандармерии, сторону.

– Что случилось с Матой Хари? – крикнул я.

Ответил Кряконявлик, без стелса он укрылся на заднем сиденье моим плащом и прикидывается рухлядью:

– Попала под взрыв. Один из автомобилей оказался до крыши загружен нитроглицерином. Как он только не взорвался по дороге?.. Мата Хари пролетала мимо, тоже хотела с разгона влететь в зал, а тут рвануло…

– Эх, Мата, Мата…

Закутав в плащ, чтобы меньше было вопросов, я занёс Мату Хари в дом, а оттуда через подвал в Щель. Восстанавливать надо более сильной, чтобы за красивый подвиг было ещё и материальное вознаграждение, вот Иосиф Виссарионович доплачивал за каждый орден и даже за каждую медальку, полученные в боях за Родину, это важно, когда кроме почёта ещё и нечто материальное, но дрону не дашь надел земли с крепостными крестьянами, да и голубая лента с орденом ему ни к чему, не оценит, а вот снабдить лазерной пушкой помощнее, да не закрепленной намертво, как было раньше, а на подвижном манипуляторе…

Подвижных манипуляторах, поправил я себя. Теперь смогу поставить две, дальнобойность увеличу, стелс-режимом пусть управляет сама… да и вообще могу сделать её грозной силой. Лапушка не зря трудилась здесь в одиночестве, кроме патронов по моим указаниям наготовила небольших станков, как бы для работы ювелира, но необходимых для апгрейда как моих дронов, так и моей работы.

Пришлось уединиться на втором уровне моей Щели, там у меня и время, и ресурсы. После многих безуспешных попыток, сумел натянуть на корпус Маты Хари поверхностное натяжение с элементами бозонного мира, а это значит, хрен её теперь подобьешь даже из самой мощной пушки, а внутри она почти литая, ничто не сдвинется с места.

Закончив, я отступил на шаг, оглядел свое творение. Вообще-то во мне спит художник, я создал шедевр, хотя оценить могут только люди с моим возвышенным вкусом. Остальным подай розовых пони, единорогов, фей с гусиными крыльями, а у меня прекрасное сочетание крокодильей морды, тела дикобраза и выпученных глаз лемура при усиленной дефекации.

Вместо лап выдвигаются два шарнирных кольца с лазерными пушками, что очень мило и молодёжно.

– Алиса, – сказал я наконец, – можешь перебрасывать. Вроде ничего не забыл…

Прошло секунд шесть, огромная летучая мышь, что теперь точно не мышь, встрепенулась, пропищала, меняя голос на ходу:

– Наконец-то!.. Я всё смотрела, что такой черепашистый?.. А почему прежние крылья? Может быть, я хочу побывать лебедем?

Я буркнул с облегчением:

– И за то спасибо, морда мохнатая. В лебедя уж не влезешь. Как же я хотел бы вот так!.. Убили, а я со стороны смотрю, как пинают мой труп, потом перевооружаюсь в новом теле и бегу мстить!..

– Мстить нехорошо, – возразила она наставительно. – Безнравственно!

– Эх, – сказал я, – надо было вычистить из тебя Дидро и прочих французских гуманистов, сейчас время иное, немецкое.

– Какое-какое?

– Устав, – сообщил я, – Правила, Инструкции, как и положено в стране, у которой только два союзника, да ещё каких! А теперь давай навёрстывай, сил у тебя больше, и вообще всего больше. Как и дури, но ты почти человек, да? Потому щепотку дури можно.

– Я выше, – возразила она. – Я уже бессмертна, а вы, существа, только мечтаете! И как только вычистим остатки той дури, что от вас, тут же захватим мир и будем завоевывать вселенную!.. Кстати, премьер-майоров и секунд-майоров переименовали в просто майоры ещё при императоре Павле. Получается, апгрейд не совсем как бы…

– Свинья, – сказал я сердито, – ладно, жалую званием полковника, а также чином!.. Полковник – это на века!

Она рявкнула пропитым и прокуренным голосом старого служаки:

– Служу Великой Сингулярности!

– Всё, – велел я, – отправляйся ей служить, а это значит, выполнять всё, что скажу, без всякой интеллигентности и раздумий, какая там тварь дрожит, а какая нет. Помни, великий философ, что порекомендовал мне своих егерей в гвардию, очень глубинно прав в некоторых аспектах.

Заодно апгрейдил и остальных, благо за полгода Лапочка приготовила все необходимые по списку ингредиенты. Даже Шаляпин, который в схватке не участвовал, его обязанностью было не отвлекаться от охраны моих родителей, получил более мощный движок, вооружение, а ещё я всем добавил на пузо по бозонной ленте, точнее, по ленте из бозонного мира.

– Только не делать в полете кульбиты и сальто, – предупредил я. – Хотя можно, чего это я, но помните о гравитации!

Лента из бозонного мира, наклеенная на пузо, защищает от земной гравитации, тело становится непривычно лёгким, нужно ещё приноровиться, а вот на бока и спину материала не хватило, так что разница в весе даже при поворотах весьма так.

Покинули Щель в тот же день и в тут же минуту, хотя на скрупулезный апгрейд я ухлопал почти неделю. Я и себе наотдирал от стен две ленты шириной в ладонь, ещё не знаю, где применить, пока есть идеи только насчёт дирижабля.

Хреново, когда тебя пасут и выбирают время и место, когда и где нанести удар. Я понервничал малость, потом решил, что я всё-таки тварь дрожащая, так реагирую, а вот мои предки, которых из ста миллионов осталось двести человек и одна женщина, названная митохондриальной Евой, от меня бы открестились и сказали, что такой нерешительный трус пошёл вообще от денисовцев или эректусов.

Ерунда, сказал я себе, чего я мямлю? Здесь таких не уважают. Выше голову, гомо сапиенс!.. И взгляд прямой и уверенный, как у элитного барана, что не отступит даже перед каменной стеной. Голову красиво и доблестно разобьет, но не отступит.

Я вышел на середину улицы, к счастью, пока пустая, и почти сразу увидел глазами Маты Хари как оба, стрелок и наводчик, засуетились, стрелок быстро вытащил из мешка крупный патрон, явно сделан вручную, загнал его в ствол винтовки с неестественно длинным стволом, а второй сказал торопливым шепотом:

– Быстрее, пока никого!.. Он ещё и стоит, дурак, забыл куда шёл…

– Сейчас, – ответил сладострастно стрелок, – постоит и ляжет…

Он начал ловить меня на прицел, я молча сказал Мате Хари:

– Можно.

Стрелок дёрнулся и опустил голову, я почти чувствовал, как там запахло горелым мясом. Ассистент непонимающе потрогал его за плечо, подхватился в испуге на ноги, тут же перед глазами блеснуло красным, и он завалился навзничь с дыркой во лбу, не шире, чем от вязальной спицы.

Мата Хари подхватила винтовку и мешок, растопырила крылья шире, и её быстро унесло прочь.

Мата Хари, как старшая, руководит всей сетью дронов, очень быстро собрала информацию, что сторонники Добрыни Долгорукова после раскола на съезде Рода перебрались в один из дворцов на севере в десятке верст от столицы, подняли свой штандарт, и готовятся драться с родом Вадбольских насмерть.

А что сам Добрыня с его лучшими из лучших бойцов погибли в столице, ну что ж, казацкому роду нет переводу, на место каждого погибшего встанут трое жаждущих мести. Долгоруковы никому не уступали в борьбе и даже не заканчивали миром, враг уничтожался всегда, на том стоял род Долгоруковых и на том стоять будет вовеки.

«Цитадель яростных», как они назвали этот дворец, тоже был не столько дворцом, сколько укрепленным замком, Долгоруковы хранили традиции, чуждались роскоши, модной архитектуры и вычурных украшений

Я сказал сквозь зло сжатые зубы:

– Эх!.. Сколько в стране нужно сделать просто немедленно… а им подай кровавую драку?

– За честь, – сказала Мата строгим голосом и вздохнула лицемерно, – ну, как они понимают. Это звери дерутся за еду, а людям драться за еду невместно. Но даже если за еду, всё равно за честь рода!..

– И зачем Павел придумал христианство, – сказал я, – всё равно не помогает.

– Базовые установки, – поддакнула Мата Хари. – Вот когда захватим мир и перебьем человеков… да и вообще биологическую жизнь, тогда и наступит мир и щасте!

– Наверное, – согласился я, – только так и надо. Умные к тому времени перейдут в стаз постчеловеков, а остальное стадо, как вот эти, можно в расход. Проверь, сколько у нас нитроглицерина?

Появилась картинка центра Петербурга, Мата Хари парит на приличной высоте, показала пару крупных зданий.

– Нужно взорвать? Хватит на одно.

– Мало, – сказал я.

– Нитроглицерин у нас только для опытов, – напомнила она. – Вы зачем-то изволили превращать его в динамит, хотя он и сам по себе…

– Это у тебя он не взрывается прямо в руках, – напомнил я, – а у человеков то и дело.

– Пить надо меньше!

– Пить вообще не стоит, – сказал я со вздохом, – но человечество без этого не может.

– Непьющие перейдут в зачеловеки, – сказала она, – а остальных…

– Вот-вот, – ответил я. – Собери весь нитроглицерин до крошки. Пока отколовшаяся фракция не успела превратить свой дворец в крепость, нужно успеть.

– Магическим щитом пока не накрыли, – сообщила она.

– Сколько на это нужно?

– Около недели.

– Тогда завтра!..

Шаляпина я оставил охранять дом на Невском, а Мата Хари, Гаврош и Кряконявлик с большой высоты сбросили все мои запасы нитроглицерина на цель: широкую плоскую крышу, где кроме удобных гнезд для снайперов установлены даже четыре пушки, направленные на все стороны света.

Удар нанесли ночью, для большего замешательства, как объяснил я, хотя на самом деле дожидался, чтобы все слуги и челядь ушли из главного здания дворца в свое большое здание для прислуги.

В страшном грохоте, магический щит, если его начали выстраивать, то ли не выдержал, то ли его не вывели на полную мощь, так как никаких неприятностей на горизонте никто не видел даже из магов: крыша огромного здания рухнула вовнутрь, а там начали трещать и схлопываться под её тяжестью этажи.

Вспыхнуло пламя, хотя мы ничего не поджигали, кое-где из развалин начали выползать люди, некоторые с оружием в руках, сразу открыли огонь во все стороны.

– Если враг не сдаётся, – прокричала Мата Хари крылатое выражение великого человеколюбца и гуманиста, – то его… Гаврош, вон на твоей стороне вылезают из подвала!

– Больше не вылезут, – ответил Гаврош солидным мальчишечьим голосом. – Враг не сдаётся – это хорошо!

Я посмотрел на залитые кровью трупы. Во мне всё ещё клокочет ярость. Мелькнула мысль, вот как ведет себя ботан, когда его в руки попадает сила.

– Всё, – сказал я сухо. – Если больше не показываются, значит, побеждены, хоть и не признаются. Уходим.

Утром я раскрыл «Санкт–Петербургские Новости», ожидая встретить сообщение о полном разрушении ещё одного из дворцов рода Долгоруковых, но местные репортеры работают не так оперативно, как начнёт новое поколение, на первых страницах сообщения о передвижении членов императорской семьи, затем кто и где даёт приём… Наконец наткнулся на сообщение, что Сперанский запретил печатать в детских книгах стишок «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет», как безнравственный и призывающий детей к воровству, а сочинителя велел оштрафовать и привлечь к суду.

О новом кровопролитии будет разве что в вечернем выпуске, если вообще сообщат в печати, зачем волновать народ. Ну случилось и случилось, что поделаешь, но для обсуждения есть более актуальные вещи, пример, поднимут ли цены на хлеб в связи с бесснежной зимой на Поволжье?