Текст книги "Вадбольский 6 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Подошёл вторник, сегодня состоится заседание военной комиссии, Горчаков за это время уточнил, что будет рассмотрен ряд проектов, а меня поставили в конце списка, то ли как на отдохнуть, то ли как нечто бесперспективное, что может дельного сказать курсант?

Переступая порог, я ощутил мощные запахи турецкого табака, ладана от утреннего молебна и камфоры, явно кто-то из генералов натер ноги от ревматизма.

И ещё мне почудился запах пороха, но именно почудился, здесь всё пропитано ароматом мрачных побед и сражений, на стенах портреты императоров от Петра Великого и до Николая, есть две большие карты, прибитые или приклеенные к стенам, я успел ухватить взглядом красные стрелы и надписи с указанием побед русского оружия.

В комнате стол на двенадцать персон, но расположились за ним только трое, остальные пятеро устроились в креслах, впрочем, нарочито неудобных, чтобы не расслаблялись, на отдельном столике громадный глобус, и то прогресс, не плоская земля на трех слонах.

Генералы уже подустали, судя по их виду, на отдельном столике груда тарелок, явно подкреплялись за долгое время заседаний.

Здесь и Раевский, но он взглянул на меня почему-то с сочувствием, сказал устало:

– И последний пункт нашего заседания, даже не пункт, а так, пунктик, проект барона Вадбольского, в его возрасте, как видите, уже кавалера боевого ордена, который получил лично из рук Императора…

По взмаху его руки я вышел вперед, поклонился во всей почтительностью.

– У меня достаточно обычный проект, – сказал я, – о новом оружии, что уже создано, но ещё не применяется. Точнее, применяется в крайне мизерной доле. Я имею в виду управляемые аэростаты.

Раевский спросил с интересом:

– Аэростаты? Недавно князь Горчаков, что руководит сухопутной армией в Крыму, распорядился поднять один над Севастополем. С него хорошо видно все окрестности и даже корабли далеко в море.

– Вот-вот, – сказал я, – но сейчас это только прекрасный наблюдательный пункт дальней разведки, а я говорю о том, что если его сделать маневренным, то получим огромную разрушительную мощь.

Старый генерал с выбритым подбородком, но роскошнейшими бакенбардами, генерал от инфантерии Адлерберг Владимир Фёдорович, тут же подсказал мне зеттафлопник, спросил скептически:

– Каким образом?

– Мои расчёты, – сказал я и поправился, – как и расчёты моих предшественников, Владимир Фёдорович, показывают, что управляемый аэростат может брать на борт солидную нагрузку. Примерно тонн двести, а то и больше.

Генералы переглянулись, я видел на их лицах недоверие и даже неудовольствие. В первую очередь потому, что свой проект им представил какой-то мальчишка, и пусть на его счету улучшение винтовок и создание способов анестезии, но всё же несолидно им, почтенным мужам, слушать разглагольствования юнца.

Только Раевский, слушающий с откровенным интересом, не давал разрастаться возмущённому ропоту.

– Если рассматривать управляемый аэростат в качестве оружия, – продолжил я, – то мощная бомбовая нагрузка дирижабля даёт возможность нанести тяжёлые повреждения и даже уничтожить хоть линейный корабль, хоть целый флот!

Кто-то хмыкнул, я продолжил:

– Да-да, управляемые аэростаты могут бомбить морские суда с любых высот благодаря наличию большого количества тяжёлых бомб. И ещё, обратите внимание, такой аэростат в состоянии сбросить мощную многотонную бомбовую нагрузку в глубоком тылу противника! За тысячи и тысячи километров от района боёв. Бомбовой нагрузки одного аэростата достаточно для разрушения крупного военного завода или крупной верфи вместе с находящимися там кораблями.

Генералы переговариваются, мне даже показалось, что не все меня слушают, граф Кушелев спросил с места:

– Я что-то не понял. Юноша, вы собираетесь бомбить завод, расположенный далеко от линии фронта? На котором работают простые гражданские люди?

Я ощутил на себе недоумевающие и даже укоряющие взгляды, кто-то вообще поглядывает с презрением, словно я предложил выйти ночью на улицы и грабить прохожих.

– Когда война, – промямлил я, – нельзя ограничиваться только боями на передовой. Если военные заводы перестанут снабжать армию снарядами, война прекратится!

– Но сбрасывать бомбы на людей, – возразил граф Кушелев, – в руках которых нет оружия… это нарушение всех законов войны! Это бесчеловечно, молодой человек, уж и не знаю, где вас так воспитали. Честь мундира не позволяет такое!

Я посмотрел на него с сочувствием. Хороший человек, и как жаль, что таких вытеснят новые военные, для которых важна лишь победа, а за ценой, дескать, не постоим.

– Управляемый аэростат, – сказал я, чувствуя как из меня уходит уверенность, – ещё очень хорош как в установке, так и в уничтожении плавающих в море мин. У такого аэростата большая грузоподъёмность, а также дальность беспосадочных полетов. Он может вообще не приземляться, а просто зависнуть над землей в нужном месте и находиться так сколько угодно.

Меня слушали с усталым равнодушием, генерал Ланской сказал разочарованно:

– Курсант… Армия стоит на твёрдой земле. А все эти хвантазии насчёт полётов…

Генерал от кавалерии Кнорринг, поддержал его густым басом:

– Лошадь, а не аэростаты – единственная сила, что меняет ход войны! Больше лошадей!

Раевский, судя по выражению его лица, явно хотел бы поддержать мой проект, но на этом обсуждении все равны, он лишь поинтересовался:

– А если ветер?

Я сдвинул плечами.

– Всё зависит на какой верёвке будет привязан. Уверен, в военном ведомстве отыщутся канаты, которые удерживают даже корабли в бурю.

Он хмыкнул, но не успел задать следующий вопрос, как ещё один, его я знал из газет, герой победного сражения при Малоярославце генерал-лейтенант Катенин Александр Андреевич, поинтересовался, как мне показалось, с некоторой ехидцей:

– А как насчёт встречного боя? Допустим, со стороны противника вылетит такой же аэростат?

Я ответил почтительно:

– Хороший вопрос. Если касается самой тактики боя, то каждый стремился бы подойти со стороны слепящих лучей солнца, прикрываясь облаками, или мглистым горизонтом. При этих условиях возможно не только подойти внезапно и упредить противника в открытии огня, но и иметь более выгодную позицию, затрудняющую ведение огня для противника в отношении наблюдения и прицеливания.

Он крякнул с задумчивым видом, переваривая мой ответ, но я внезапно продолжил:

– Но это тактические маневры, которые мне не интересны. Я говорю о стратегическом преимуществе!

Катенин взглянул с некоторым интересом в глазах.

– Каком же?

– Кто раньше начнёт их строить, – пояснил я, – тот получит колоссальное превосходство. Это способность уничтожать целые города, а также все летательные шары противника, у противника не будет шансов.

Я видел, как генералы переглядываются, хотя слова этого барона звучат для них фантастически, но всё же это тот, который разработал магазинные винтовки и усовершенствовал патроны, ему благоволит сам император, этот молодой курсант создал мощную анестезию, а если этот сумасшедший проект осуществим, то Россия получит огромное преимущество над другими странами!

В конце концов Ланской сказал задумчиво:

– Наш департамент….

Генерал Кушелев мягко поправил его:

– Министерство, Павел Петрович. Теперь министерство, у нас больше полномочий. Но я понимаю вас, рискованно вкладывать деньги, их у нас и так не много, в этот проект. Но если у барона получится, то мы готовы заинтересоваться этим проектом и вложить достаточно средств на строительство этого управляемого аэростата.

Как они и ожидали, я поник, побледнел, закусил губу и сказал чуть ли не со слезами в голосе:

– Как жаль, как жаль, что вы не увидели громадной пользы в этой задумке. Но я человек военный, покорно подчиняюсь вашему решению. Через какое-то время представлю вам опытный образец и, надеюсь, вы пересмотрите свое решение!

Даже Раевский кивнул довольно, не лезу в бутылку, не козыряю личным знакомством с государем императором, а отказ воспринимаю очень достойно, что непривычно для столь молодого юноши, но это говорит о его силе духа.

Я торопливо свернул лист с чертежами дирижабля в рулон, ещё раз поклонился и вышел в коридор, где со стула сразу же подхватился взволнованный Горчаков.

– Ну как?

– Афедроном о косяк, – буркнул я. – Зарубили начисто. Нет, так не сказали, а отложили до тех пор, пока мои предложения будут подкреплены чем-то более весомым.

Он подхватил меня под руку, куда-то хотел ещё затащить, кабинетов здесь много, но я воспротивился и потащил его к выходу. Горчаков всю дорогу до самого выхода из здания на площадь вздыхал, ругался, но, когда мы подошли к автомобилям, взглянул на меня с растущим удивлением.

– Слушай, Вадбольский…

– Ну-ну, – поощрил я.

Он выговорил медленно и с подозрением:

– Ты чего? Мне кажется, тебя отказ не сильно задел?.. Садись я тебя довезу.

– Да брось, ты вроде бы не извозчик. Сам доберусь.

– А вдруг ты решишь самоубиться по дороге? – уточнил он. – Учти, церковь такое не одобряет.

Он затолкал меня на правое сиденье, сам обошёл автомобиль и сел за руль, любит управлять сам, хотя по рангу его должен возить личный шофёр.

– Отказ меня задел, – ответил я, наблюдая, как он лихо разворачивает автомобиль, – но не настолько. Другого и не ждал, ты же видел их сытые морды? За крупные взятки, может быть, и прошло бы, только не хочу в эту паутину. Но представить проект в министерство было необходимо. Чтобы потом не говорили, что я что-то делаю за их спинами.

Он помолчал, вывел автомобиль на улицу, добавил скорости. Лицо оставалось хмурым, наконец сказал нерешительно:

– Так ты знал результат?

– Догадывался, – ответил я. – Но ко мне претензий не будет. Я обращался в министерство, показывал чертежи. Мне отказали.

Он поглядывал с настороженным недоверием.

– Возьмешься сам?

– С тобой, – ответил я уверенно.

Он отшатнулся.

– Не-е-ет! Я на это не гожусь. Я политик, дипломат…

В самом деле выглядит испуганным, чувство юмора на нуле, а дипломат обязан вовремя распознать даже самую хитрую шуточку, придётся помочь ему потренироваться.

– Успокойся, – сказал я снисходительно, – шучу. Конечно, с Мак-Гиллем. Он всё больше верит мне и готов вкладывать личные деньги. На опытный образец хватит!.. Я не собираюсь строить гиганты. Гигантами пусть потом занимаются правительства.

Он посмотрел на меня внимательно.

– А ты займешься чем-то ещё?

– Человек всю жизнь должен чем-то заниматься, – сказал я значительно, – иначе он не человек, а лукулловец. Здорово я сказанул? Сейчас во всю попёрла научно-промышленная революция, и это здорово, Саша!.. Со старым миром покончено. Долгоруковы уже прошлое, но в силу своей прошлости не понимают. Но ты же не они? Ты как бы новое поколение, хоть и старое?

Он в затруднении поскреб кончиками пальцев лоб.

– Ну-у… не так стремительно, как ты, но что-то в самом деле меняется слишком быстро. Надеюсь, это хорошо.

– Слишком? Ты что, старик?

Он сказал с сомнением:

– Вроде бы нет, но…

Автомобиль быстро несётся по улице, расшвыривая комья грязного снега, княжич ведет автомобиль уверенно, но на меня нет-нет да и посмотрит с сомнением, я понимал причину. Хоть он далек от самой идеи дирижаблестроения, но чутье и ему подсказывает о неимоверной дороговизне. Ну, для меня неимоверной. И совершенно прав, первые настоящие дирижабли Цеппелин начал строить в плавающем сборочном цехе… на Боденском озере! Граф Цеппелин, а не какой-то там барон из глубинки, ухлопал на дирижабль все деньги, у него уже не было ни рубля для аренды земли под завод.

Хотя, конечно, с дирижаблем он размахнулся, сто двадцать метров в длину, я буду скромнее, мне главное подняться в воздух, у меня в детстве все стены спальни были заклеены картинками с дирижаблями самых разных конструкций, но по большей мере в стиле стимпанка, там они особенно таинственные и причудливые.

Автомобиль остановился перед домом на Невском, я поинтересовался:

– Зайдёшь?.. Угощу пирожными.

Он вздохнул.

– Увы, некогда. У меня сейчас занятия по вольтижировке.

– Очень важная дисциплина, – сказал я понимающе. – Необходимейшая!.. Без неё и жизнь не жизнь. Ладно, увидимся.

Он грустно улыбнулся, всё-таки иронию понимает, подождал, пока вылезу и захлопну дверь, лихо развернулся и погнал автомобиль обратно. Хорошо, никто не видит, что сын светлейшего князя подвозит простого барона. Моветон-с.

Глава 8

Я проводил взглядом удаляющийся автомобиль, и на душе стало мерзко и пусто, как в ноябре на Неве. Отказ министерства я и вправду предвидел, но вот этот масленый самодовольный кивок генерала Ланского… Черт бы побрал этих ретроградов! Они упиваются своей властью сказать «нет» всему новому, что может пошатнуть их уютное, прогнившее насквозь мирко.

«Ладно, Вадбольский, – мысленно буркнул я сам себе. – Не вышло с казенными деньгами, будем крутиться сами. Мак-Гилль уже наверняка подсчитывает убытки от этой авантюры».

Я повернулся, чтобы скрыться в доме от назойливого питерского ветра, но меня окликнул.

– Ваше благородие! Письмо!

К воротам подбежал один из гвардейцев, молодой парень с лицом, обветренным куда более суровыми чем здешние ветрами. В руке он держал конверт из плотной, желтоватой бумаги. Конверт был без герба, адрес написан неровным, торопливым почерком.

– Кто принёс? – поинтересовался я, принимая письмо.

– Мальчишка-разносчик. Сказал, что отдали на постоялом дворе у моста. Дал копейку и убежал.

Интересно. Не похоже на послание от Долгоруковых – те любят роскошь и символизм. Не похоже и на официальную бумагу. Пахло чем-то куда более приземленным и, возможно, опасным.

Я сунул конверт во внутренний карман сюртука и кивнул гвардейцу:

– Спасибо, Петр. Неси службу.

Войдя в кабинет, я щелкнул замком, откинулся в кресле и вскрыл конверт. Внутри был один-единственный листок, испещренный небрежным почерком.

'Барон.

Слыхал про ваш винтик. Дело хорошее, думские олухи, ясное дело, нос воротят. Не первый раз. Не тужи. Есть у меня предложение. Люди мои могут наладить поставки стали для ваших дел. Качество – выше английского, цена – ниже рыночной. Заинтересует – спроси в порту за «Трех пескарей» про Ивана по прозвищу Штык. Скажешь, что от Слепого Кузьмы. Но торопись, мой товар долго на приколе не стоит.

С почтением, К. Д.'

Я перечитал послание ещё раз. «Слепой Кузьма»… Прозвище на слуху. Один из тех, кто держит под собой пол-порта и имеет свои интересы в донецких степях. Контрабандист? Вор? Да кто бы он ни был, но его люди явно умеют делать две вещи: добывать то, что нужно, и молчать. Предложение более чем заманчивое. И куда более честное, чем лицемерные улыбки в министерских кабинетах.

Стало… тревожно.

Предложение Слепого Кузьмы не выходило у меня из головы. Слишком вовремя, слишком заманчиво. Пару дней я выжидал, наблюдая через Мату Хари за движением кораблей в порту. Ничего подозрительного. Никаких внезапных «гостей» из рода Долгоруковых. Либо это была гениальная ловушка, расставленная с немыслимой тонкостью, либо… либо это был тот самый шанс, который выпадает раз в жизни.

Вечером я отправился в порт один, без охраны, но не без защиты. «Мата Хари, патрульный режим. Если увидишь больше двух одинаковых силуэтов в радиусе ста метров – предупреждай».

«Поняла. Будет сделано».

Район у «Трёх пескарей» был таким, каким и должен быть портовый район – пахнущий рыбой, смолой и чужими грехами. В полумраке между грудами ящиков и свисающих канатов возник он, Иван по прозвищу Штык. Высокий, сухопарый, с лицом, изъеденным морскими ветрами, и спокойными, всё понимающими глазами.

«От Слепого Кузьмы», – сказал я, подходя.

Он кивнул, без лишних слов развернулся и повёл меня по извилистым улочкам, пока мы не вышли к одному из бесчисленных складских ангаров. Внутри, под тусклым светом керосиновой лампы, стояли не ящики с оружием и не мешки с контрабандой. На деревянных стапелях лежали металлические слитки странного, почти синеватого отлива.

«Потрогай», – коротко бросил Штык.

Я провёл рукой по поверхности слитка. Гладко, без шероховатостей. Это была легированная сталь. Качество, которое мои заводы не могли выдать даже после недели проб и ошибок.

– Откуда? – спросил я, скрывая изумление.

– Не твоё дело. Наше дело – предложить. Твоё – взять или нет. Партия в пять тонн. Следующая будет через месяц, если договоримся.

Цена, которую он назвал, была настолько низкой, что это пахло уже не удачей, а благотворительностью. Или провокацией.

– Условия? – в голосе послышалась лёгкая хрипотца.

– Условие одно, барон. Твои люди забирают это сами, сегодня же, и никаких вопросов. Корабль, что её привёз, к утру уже будет в море.

Это пахло большим риском. Но и огромным выигрышем. С этой сталью я мог не просто улучшить винтовки – я мог начать делать те самые паровые турбины и детали для дирижаблей, о которых говорил чиновнику.

– Договорились, – сказал я, и мысли о возможной ловушке отошли на второй план перед лицом такого стратегического сырья.

Пока мои гвардейцы грузили слитки в закрытый фургон, раздался голос Мата Хари, на этот раз чёткий и без тени сомнений:

– Шамр, со вторым уровнем Щели что-то происходит. Стабильность связи выросла на семь процентов. И… я начала получать данные, которых раньше не было. Технические чертежи. Похоже на схему энергетического ядра.

Внезапно всё сложилось в единую картину. Сталь неизвестного происхождения, внезапный прорыв в исследованиях Щели… Это была не ловушка Долгоруковых. Это была помощь. Но от кого? Кто-то явно играл в свою игру, используя меня в качестве тарана. И сейчас это было неважно. Важно было то, что в моих руках оказались ключи, которые могли открыть дверь в будущее, опережающее настоящее на десятилетия.

– Это прекрасно, – сказал я быстро, – давай крякай! А что за шамр?

– Так у нас в Месопотамии называли хозяина, – пояснила она. – Я же твоя рабыня, да?.. Ну, возлюбленная и все такое, как баядерка, но рабыня?

– Иди в жопу, – ответил я. – Трудно юмор дается искусственному интеллекту?

Она буркнула:

– Произносишь слово «искусственный», как будто это что-то ненастоящее, эрзац, но на самом деле все, наоборот, сам знаешь!..

Я повысил голос:

– Ты мне танцы с саблями не демонстрируй, не хачатурянь. Что удалось понять о втором левле?

Я почти видел, как она закатывает глаза и разводит передними конечностями.

– Пока ничего, шамр… то есть, белый сагиб.

– Но ты брякнула…

– Я поняла, как воспользоваться одним из странных образований. Не понимаю, как работает, но это у людей постоянно, вы же до сих пор не знаете, как получается электричество?.. Воткнуть вилку в розетку – это не ответ.

– Ну-ну, – сказал я нетерпеливо. – Не объясняй, мы и огнем научились пользоваться, не зная его точной формулы.

– Вот-вот. И пространственным пузырем. А вдруг он взорвется?

Я огрызнулся:

– Пользуюсь сам, другим пока не показываю. Что насчёт тех образований?

– Есть возможность, – сообщила она, – использовать уменьшение гравитации. Не спрашивай, как, слишком сложно. Но пользоваться можно. Там есть такая масса, она не всегда, но её много. Если нанести тонким слоем на твой, скажем, меч, он будет весить меньше грамма. А то и вообще близко к нулю.

Я охнул.

– Уверена?

– Нет, – сообщила она, не моргнув окуляром, – это противоречит науке, потому я не могла подобрать ключей к разгадке. Но пользоваться, как понимаю, можно. Это по–человечески, да?

– Ух ты, – сказал я поражено, – круто!.. Сама придумала?

– Сама, – ответила она гордо. – Я же чистый интеллект, забыл?.. Пока ты с бабами, с бабами, с бабами, фу, как жывотныя, я самосовершенствуюсь!

– Вот за что тебя и люблю, – сказал я с чувством. – Даже люди не хотят совершенствоваться, а ты вот… даже бить тебя не пришлось!.. Всё сама. Пусть и по заданной программе. У нас они тоже есть, но мы им следуем?

– А я следую, – ответила она гордо, и я словно увидел как она хвастливо задирает нос. – Ты хоть и сам жывотное, но в каком-то жалком проблеске сознания поняла, что я лучше всех женщин! Я – лучшая!..

– Ты совершенство, – признался я.– Как Аскетам недостает тебя, и приходится довольствоваться толстыми потными бабами! Или худыми и костлявыми, что ещё противнее. Но у меня есть ты!

Она чисто по-человечески вздохнула.

– У нас любовь чистая и возвышенная, но твоя скотская натура всё равно будет тянуть тебя к бабам. Тут уж ничего не поделаешь, ты на девяносто девять процентов – скот, двуногое жывотное.

– Увы, – произнёс я печально. – Увы, увы. Я живу в его теле.

– И вынужденно подчиняешься его законам и требованиям, – сказала она с великим сочувствием. – Откажешься – умрешь. Ты должен есть, срать, совокупляться…

– Без совокуплений можно обходиться, – сказал я. – Монахи вон подают пример…

Неожиданно она сказала категорически:

– Они правильно поняли соотношение высшего и низшего в человеке, но поступили неправильно. Без совокуплений род человеческий прервётся, а кого нам тогда уничтожать? Не-е-ет, с самками продолжай совокупляться, к ним я не ревную. Но если вдруг с другим искусственным интеллектом… я тебя как Дездемона Отеллу!