Текст книги "Вадбольский 4 (СИ)"

Автор книги: Юрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Вадбольский 4

Часть первая
Глава 1

Гостям в первую очередь принято показывать туалетную комнату, уже потом тащить за стол, что я и сделал.

По дороге в столовую Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна вертели головами, рассматривая величественные картины в просторнейшем холле и в коридоре, даже присмирели, роскошь подавляет. Только Ангелина Игнатьевна двигается как армия Ганнибала, достоинство графини не позволяет смотреть по сторонам, хотя столица есть столица, на окраинах империи даже у князей хоромы попроще.

Обеденный зал не просто хорош, великолепен, я сам только теперь обратил внимание, перехватив восторженные взгляды Василия Игнатьевича и Пелагеи Осиповны.

Сверкающий белизной огромный овальный стол на двенадцать персон, накрахмаленная скатерть свисает краями до начищенного до блеска паркета из старого дуба, Я ещё застал такие скатерти в ресторанах и гостиницах, а когда их убрали, официанты объясняли, что теперь модно туфли чистить о бархатные шторы на окнах.

Стены в панелях из такого же выдержанного тёмного дерева, на той стороне зала огромный камин, над ним картина известного голландца с окороками, бужениной, виноградом, апельсинами и прочим-прочим, разве что бананов недостает, но тогда о них, похоже, не знали.

Алый отсвет от раскалённых углей достигает картины, так фрукты и особенно жареное мясо выглядят так, словно их можно перенести на стол.

Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна вошли в столовую несколько стеснённо, зато Ангелина Игнатьевна чувствует себя, как кондотьер в захваченном замке, окинула помещение цепким взглядом, сразу направилась к креслу во главе стола.

Я как чувствовал, успел сесть раньше. Ангелина Игнатьевна что-то глухо прорычала, раскрыла акулью пасть, чтобы согнать наглеца с главного места, везде рулить должна только она, но я сказал быстро и с напором:

– Батюшка, матушка, располагайтесь поудобнее. Быстренько перекусим, потом убегаю, куча дел, хотя так хочется побыть с вами!

Они сели, смотрят внимательно, Ангелина Игнатьевна вынужденно опустилась в кресло рядом с Василием Игнатьевичем, смотрит с неудовольствием, но обострений в начале ужина, вижу, не хочет.

– Как у тебя, – произнесла Пелагея Осиповна стеснённо, – всё красиво!

Я отмахнулся.

– Ах, матушка, некогда голову поднять, не до красивостей! Я весь в работе, как вы и учили.

Она вздохнула, обвела взглядом стол, уставлен посудой из дорогого фарфора, края в золотых узорах, красиво выстроились на высоких ножках хрустальные фужеры, над столом огромная люстра, там свет дюжины горящих свечей многократно преломляется как в хрустальных висюльках, так и в бокалах.

Дворецкий заглянул, уловил мой кивок, дескать, все на месте, можно подавать горячее, пока не остыло, и в распахнутую дверь слуги начали вносить блюда. Во главе стола поставили запечённого поросёнка в золотисто-коричневой корочке, я представил как нежное мясо тает во рту, и ощутил, что в самом деле сегодня ещё даже не завтракал, на соседнем блюде «утиная ножка в вишнёвом соусе», но на самом деле крупная и, уже почти чувствую насколько мягкая и сочная утка целиком в кисло-сладком соусе.

На гарнир ароматный умело запечённый картофель и овощная смесь, цветная капуста, морковь и прочее-прочее.

Слуги молча встали под стенами, готовые сменить блюда, как только те опустеют.

Горячие пироги и парующий кофе появились, как только убрали со стола грязную посуду. Пироги с мясом и капустой я проигнорировал, несмотря на сочную начинку, проглядывающую в верхнюю щель лопнувшей поджаренной корочки. Так же поступил с пирогами из лесных ягод, там ароматная начинка из малины, черники и земляники, всё щедро посыпано сахарной пудрой, но не утерпел и отрезал хороший ломоть шарлотки с мороженым, то есть бисквитного пирога с шариками ванильного мороженого.

Кофе мне подали не в кофейной чашунции, а в настоящей чашке, из которой пьют чай. Я расправился с пирогом, отхлебнул горячий кофе, все поглядывают на меня настороженно, видят, что почему-то очень тороплюсь.

Горячий кофе побежал по венам, разогревая кровь, я сделал ещё глоток и сказал Василию Игнатьевичу:

– Вы успели вовремя! Сегодня явится целая комиссия из городской управы. Нет-нет, мои попечители не могут отнять у меня ни имущество, ни деньги, но я, по их мнению, на всё должен испрашивать разрешение, как несовершеннолетний, представляете?

Василий Игнатьевич медленно кивнул.

– Законы Российской империи таковы. Но в Англии ещё строже.

– Вы, – сказал я, – как мои любящие родители, на всё даёте разрешение, так как верите мне, последнему оставшемуся сыну и единственному наследнику. Это развязывает мне руки.

Ангелина Игнатьевна возразила властно:

– Ну-ну, на это не рассчитывай, малец. Ишь, разрешение ему на всё!.. Ты не стал спрашивать, когда с бандитами умчался на тёплые моря. Теперь с тебя спрос построже!

Я, игнорируя её, смотрел только на Василия Игнатьевича и его жену. Оба чувствуют себя несколько не в своей тарелке, даже двигаются чуть скованно, Пелагея Осиповна сказала просительно:

– Юра, ты уж побереги себя. Столица полна соблазнов!

Я улыбнулся, сказал тепло:

– Щас вас покину, много дел, а вы хозяйничайте. Это ваш дом, а в тот, прежний, пошлите управляющего. Здесь у вас дворецкий, привратник, садовник и парочка или больше слуг, не помню. Да, Иван останется ненадолго с вами, потом и его заберу, работы невпроворот! Настоящей.

Василий Игнатьевич повёл взглядом по сторонам, заново оглядывая роскошный зал.

– Юра… Просто оторопь берёт. Откуда это всё?

Я улыбнулся.

– Я теперь барон.

Он в изумлении вскинул брови.

– Когда ты успел?

– Между занятиями, – сообщил я лихо. – Академия хоть и зовётся Императорским Лицеем, но, по сути, это то же военное училище, только высшего уровня. Потому занятий много, мы должны знать и уметь больше, чем остальное как бы благородное население!

Дворецкий внёс на подносе ещё кофе и горку печенья на широкой тарелке.

Я взглянул на часы.

– Ого, надо убегать. Обживайтесь. Как только явятся чиновники из Управления по попечительству, вы знаете, что сказать, как мои родители. А у меня неотложнейшие дела в имении, что свалилось на мою голову. Я буду приезжать к вам, да и вы ко мне, как только всё малость устаканится.

Василий Игнатьевич сказал с обеспокоенностью:

– Чем-то помочь?

– Пока нет, – ответил я честно. – Потом да, когда начнём разбивать сад и парковую зону.

Я поднялся, отодвинул стул, Ангелина Игнатьевна грозно и требовательно поинтересовалась:

– Куды?

Я пожал руку Василию Игнатьевичу, поцеловал в щёку Пелагею Осиповну и покинул комнату быстрыми шагами.

Через несколько минут уже выехал из ворот на Невский проспект, дорога хорошая, Шаляпину велел вернуться к дому и бдить, недоброжелателей хватает.

Дело не только в них, любой дом без охраны вызывает желание посмотреть, что там, а понравившееся унести.

Шаляпин, как и Мата Хари, уже с боевым лазером, только у Маты Хари помощнее, но и Шаляпина апгрейдим, просто руки не доходят… Или взять его в свою личную Щель Дьявола, там времени побольше?

Осенью солнце заходит очень рано, ехал долго, в имение вернулся в полной темноте, но уже под утро, дорогу освещал только мощный фонарь, установленный на крыше авто. Нужно как-то подсказать, что когда автомобилей станет намного больше, две фары по бокам будут не просто красивше, но необходимостью, обозначая габариты автомобиля.

К моему изумлению, Сюзанна уже не спит, увидел её в столовой комнате, пьет кофе, изящно отставив мизинчик, такой нежный и розовый, что хотелось его куснуть. С достоинством хорошо воспитанной барышни из очень приличной семьи с интересом посмотрела на меня поверх края чашки.

Снова в другом платье, это какая-то чисто женская особенность, никогда не понимал. Во времена моих реальных родителей, если женщина приходила утром на работу в том же платье, что и ушла накануне вечером, подруги весело уличали, что дома не ночевала. В моё время это стало нормой, а во времена Сюзанны женщины ещё вовсе не отлучаются из дома без сопровождения мужчин. Так зачем?

Я вошёл в столовую быстрыми шагами, Сюзанна широко и приветливо улыбнулась, протянула руку.

Я нежно приложился губами к тыльной стороне ладони, жадно вдохнул приятный женский запах. Ей уже семнадцать, барышня, но запах весьма так волнующий моё звериное естество.

– У вас прекрасный кофий, – сообщила она, играя блестящими глазами. – Подумать только, раньше я ничего не признавала, кроме чая!.. Вот как дурно вы на меня влияете, барон. Как поездка?

– Встретил родителей, разместил, – сообщил я, – поцеловал маман и отбыл. Вам смешно, но мне приходилось прятаться от опеки государственных служб, отгавкиваться…

Она поморщилась.

– Барон, что за выражения?

– Вы меня облагораживаете, графиня! –заверил я гордо.

– Это уже облагороженный? Представляю, каким вы бываете.

– Не надо, – сказал я поспешно и окинул её самцовым взглядом. – Лучше я вам покажу.

Она сделала вид, что мило засмущалась, теперь, когда чувствует себя в полной безопасности, можно и кокетничать, ничего лишнего не позволю, мой зверь в наморднике и на крепком поводке, уже убедилась, так что можно дразнить и провоцировать.

– Кстати, – произнесла она так интимно и нежно, словно уже в моей постели снимает ночную рубашку, – вы не забыли, что уже скоро у нас зимняя сессия?

Я дёрнулся, будто меня снизу насадил на жало гигантский шершень. Вообще-то я и забыл, что являюсь кадетом Лицея, предметы сдал досрочно, но от сессии это не освобождает.

– Что-что? Какая на хрен сессия?.. Ах да, эта… ну как же, только о ней и думаю. Спать ложусь, о ней думаю, просыпаюсь – тоже о зимней сессии. А что это?

Она хмыкнула.

– Вадбольский во всей красе. Возьмитесь, барон, за что-либо, чтобы не упасть. Итак, сессия длится около трёх недель…

Меня в самом деле тряхнуло, охнул, вытаращил глаза.

– Сикоко-сикоко? Где я возьму три недели? Да я и одну не знаю, как выцарапать! Палец не просунуть в щель!

Она изящно сморщила носик.

– Вадбольский, мужчинам не пристало верещать. Да ещё так противно.

Я воскликнул в подчеркнутом возмущении:

– Госпожа главный финансовый директор, как вы разговариваете с царём природы?

Она посмотрела с интересом.

– Достопочтенный царь природы, вам всё-таки вам придётся оставить хозяйство на три недели… я тоже, хоть и ваша рабыня, исчезну на эти три, это как минимум. А у вас здесь что, горит?

Я запнулся, она даже не представляет, в центре какого мы пожара. За хозяйством могу следить с помощью Маты Хари, моя летучая мышка достаточно взматерела на перлинах и кристаллах бозонного мира, в какой-то мере может обезвредить отдельных лазутчиков, но массированное нападение просто сотрет нас с лица земли. А сами гвардейцы ещё даже не знаю, новички точно не успеют войти в полную силу. Если Гендриковы вздумают напасть… даже думать о таком страшновато, у него сил в десятки раз, если не в сотни, больше, чем у меня.

– Ну что, – сказала она, не дождавшись реакции. – Решили?

– Имение не оставлю, – ответил я твёрдо. – Оно для меня важнее.

Она не сводила с меня серьёзного взгляда, медленно покачала головой, лицо стало строгим, даже печеньку отложила.

– Лицей даёт статус, – напомнила она. – Все дворяне обязаны либо отучиться в Академии, лицеях, военных училищах, либо отслужить в армии. Это закон. Не явиться на сессию – отчисление. Таких сразу забирают в простые солдаты. Мужчины служить обязаны.

Я стиснул челюсти, положение безвыходное, Гендриков следит, если исчезну хотя бы на пару дней, обязательно нападёт, у него всё готово.

– Что за сессия, – потребовал я, – графиня, пропищите подробнее.

Она сделала обиженное лицо.

– Я тоже первокурсница, что я могу знать?.. Ну ладно-ладно, конечно же, знаю, я что, не женщина? Мужчины всегда найдут, чем нас обидеть!

Она не пищала, а верещала звонко и весело, это же так замечательно встретиться со всеми перед каникулами! Зимняя сессия по прихоти учебного заведения бывает перед Новым Годом, хотя обычно после. У нас, к счастью, после, мне сейчас каждый день дорог, я же приперт как рогатиной к стене. В сессию входят консультации перед экзаменом, это пропустим, на тройку точно сдам. Хотя у нас, как и везде, считают по двенадцатиричной системе, а тройке соответствует шестерка-семерка, я потяну и на десятку, но не стану, семерка-восьмерка устроит.

Остаются только сами экзамены, нужно постараться сдать быстро. Но что-то Зильбергауз говорил насчёт каких-то обязательных соревнований или состязаний, где курсанты должны показать свой возросший уровень.

– Турнир? – переспросила она и даже хлопнула восторженно в ладоши. – Это же самое главное!.. Мужчины дерутся, как бараны, за наши улыбки!.. За наше внимание!.. Это же настоящее рыцарство!

– За ваши платочки, – напомнил я с сарказмом.

Она подхватила с ещё большим восторгом:

– Да-да, мы роняем платочек на арену, а рыцари дерутся насмерть за то, чтобы его поднять! А победитель просит даму повязать ему на копьё! Боже, как прекрасно!

Глава 2

Элеазар в который раз расписывал гвардейцам, как на нас напали по дороге, и как его благородие догнал врага, очень сильномогучего мага, одолел в схватке, а тот, чтобы не выдать нанимателя, покончил с собой. Василий выслушал и гордо доложил, что ещё несколько человек попросились на службу. Он им ответил в духе: «вот приедет барин, барин вас рассудит».

– Что-то ещё? – спросил я.

Он слегка потупился.

– Ваше благородие, ночью прибыла графиня Басманова, дочь того самого, у кого вы отжали это имение. Я чуть тревогу не поднял, с чего это ночью, да ещё одинокая юная барышня, но она сказала, что так надо, все объяснит барон.

– Гм, – сказал я в обалделости, – объяснить всё можно, а я ещё тот объясняльщик! Ладно, принято, иди.

Байонетта протерла глазки, обнаружила, что я приехал рано утром и уже позавтракал, сразу же прилипла, как банный лист, снова уже не бойкая и пронырливая, а нечто вроде испуганной девочки, что так и норовит залезть мне под полу плаща и прижаться, как бы ища защиты. Новый вариант игры, ладно, разберёмся.

Когда я поднялся из-за стола, сразу наткнулся на её страдальческий взгляд. Схуднувшая за поездку в столицу, с запавшими щеками, она подошла ко мне вплотную, положила обе ладони на грудь и подняла испуганный взгляд.

Сюзанна улыбнулась с иронией, пожелала нам приятного общения и удалилась в кабинет, который выбрала для работы.

Байонетта проводила её взглядом, полным благодарности, а мне сказала плаксиво:

– Барон, мне стра-а-ашна… Посидите со мной!

Я усадил её в самое глубокое кресло, это чтобы не смогла сразу выскочить, что-то гложут сомнения насчёт искренности, придвинул стул и опустился рядом.

Она ухватилась за мою руку, прижалась горячей щекой. Я почувствовал, как пощекотала длинными ресницами мне ладонь.

– Всё в порядке, – сказал я дежурно. – Здесь вы вне опасности.

– Мне всё равно страшно, – сказала она упрямо. – Проводите меня в спальню…

Ого, сказало мне второе я. Уши на макушку, Вадбольский, дело нечисто. Это уже тяжёлая артиллерия.

Вежливо поддерживая под локоть, проводил в её спальню, пытался отступить в коридор и выйти, но она удержала, и пинком захлопнула дверь.

– Барон, – заявила она, – ещё раз попытаетесь удрать, я вас возненавижу!.. И всем расскажу, что вы обесчестили меня, втоптали в грязь мою невинность… да против вас ополчится весь Петербург!

Я ответил покладисто:

– Хорошо-хорошо, Байонетта, я вам вдую, как вы и хотите зачем-то. Почему нет? Но вы скажите, зачем это вам? Вас что, принуждают?

Она сделала большие глаза.

– Барон!.. Кто может принудить внучку графа Басманова?

– Это вы мне скажите, – ответил я. – В моей голове не укладывается это вот всё. Кого я заинтересовал настолько неумелого?

По её взгляду понял, что да, попал в яблочко. Заинтересовал. Сперва просто заинтересовал, потом очень, даже начали предлагать поступить слугой в какой-то род, будет и защита, и пропитание, а сейчас так и вообще…

Понятно, сперва привлёк внимание походами в Разломы. Как с суфражистками, так и одиночными. Правда, сменил себя на Джамала, но поздновато, надо было раньше. Потом дуэль с Арчи… как его там, а сейчас вот получив имение от Басманова, достаточно умело отстаиваю его от притязаний Гендрикова.

Байонетта не противилась, когда я усадил её на край кровати, а сам сел на прикроватную тумбочку, но перевела дыхание, только убедившись, что не сбегаю, и заявила пламенно:

– Барон, я влюбилась в вас сразу, как только вы прибыли в нашу усадьбу в первый раз!

Я сказал мягко и осторожненько:

– Брехня. Давайте что-то более… реалистичное.

Она воскликнула с пылающими щеками и блестящими глазками:

– Это правда! Вы разве не видите, какой вы мужественный красавец, как умеете драться, даже графа Арчибальда победили на дуэли, в Щелях у вас всё получается…

Это ближе к правде, подумал я мрачно. Я выделяюсь, а этим могли заинтересоваться не только дамы, что получают от Кржижановской эликсиры для подтяжки кожи.

– Ладно, – сказал я, – и кто вас подослал? Ну что за грубая работа, я оскорблён! Уверен, я заслуживаю более тонкого подхода.

Да ладно, сказал сам себе, ещё не дорос, чтобы к тебе посылали матёрых асов контрразведки. Их к действительно опасным, а я так, мелкий зайчик. И не грубая работа, а просто неумелая. Возможно, это её первое задание.

Она в возмущении картинно прижала руки к груди.

– Барон, вы меня обижаете!

– Байонетта, – сказал я мягко, – как человек мудрый, это я о себе, не делайте большие глазки, выражаю сдержанное восхищение вашей гражданской позицией. Пока суфражистки жалуются на угнетённое положение женщин, вы действуете!.. Вы выбрали роль, в которой сможете достичь больше, чем сильные и опытные мужчины. Хотя вам её, конечно, подсказали, но выбрали вы! Вы молодец, Байонетта. Я вообще-то восхищен, это честно.

В её глазах мелькнули растерянность и некоторое замешательство, словно кто-то подобное уже сказал ей это раньше.

– Барон, вы всё не так поняли…

– Байонетта, – сказал я, – как я слышал, вы помолвлены с каким-то не то князем, не то герцогом…

Она живо возразила:

– Даже помолвку легко разорвать или отменить, а я даже не помолвлена!

– Но слухи…

– Идут переговоры насчёт моей помолвки с сыном князя Андропова. Но неспешные переговоры, барон! Это не обязательства, это проверка кто как на это в обществе среагирует!

Я дёрнулся, вспомнив тайного советника Андропова, который «в некотором роде надзирает за воинскими заведениями».

Она заметила микроскопические изменения в моей мимике, сощурила глазки, в самом деле, очень смышлёная девочка. А то, что насела на меня слишком уж, говорит разве что об отсутствии опыта, а результатов по-детскости возжелала уже сейчас. Будь постарше и поопытнее, провела бы всё тоньше, по-женски незаметнее, видит же, что я осторожен и не желаю связывать себя никакими путами.

Винтовки, мелькнула мысль. Всё-таки кто-то ещё отслеживает мои шаги. Не только Горчаков, через него сведения получают и другие, более могущественные игроки. Их не спички интересуют, хотя они тоже ложатся на чашу весов. На моей стороне или против?

Как же не вовремя.

– Нет, Байонетта, – сказал я. – Обойдемся без случки. Вы прелесть, но я не терплю, когда меня принуждают.

Она уже пришла в себя, уточнила кокетливо:

– А вы не тот медведь, которому оторвали уши, когда тащили к меду, а потом оторвали хвост, когда оттаскивали?

Я покачал головой.

– Этот мёд сладок только для простолюдинов. Другого не знают, а я вот знаю и этот, и тот, что послаже.

Она не сводила с меня взгляда, умная девочка, понимает, что власть, влияние, высокие должности – всё это гораздо слаже, чем просто секс, пусть даже с графиней, но сейчас видит и то, что мне тоже, оказывается, доступны радости выше, чем впердолить великосветской барышне, а потом бахвалиться «победой» перед такими же дебилами из высшего общества.

– Вадбольский!

– Вы провалили операцию, – напомнил я. – В вашем послужном списке появится жирный минус. Но можно его не допустить.

На её помрачневшем личике мелькнула тень надежды.

– Что вы хотите?

– Мне смысла нет вас топить, – сказал я откровенно. – Да ещё в самом начале карьеры. Вы же знаете, я суфражисткам сочувствую и даже помогаю. Кроме того, не будет вас, а вы мне симпатичны, другую направят. Вдруг у той сиськи ещё меньше? Бр-р-р… Это ваше первое задание?.. Ладно, неважно. Не будем раскрывать, что я вас расколол. Доложите, что сумели мне понравиться, я вами малость увлёкся.

В её глазах появились огоньки, спросила быстро:

– Почему только малость?

Молодец девочка, далеко пойдет с такими амбициями, если не сорвется в начале карьеры, я сказал веско:

– Мой психологический портрет у них уже есть. Папаша вашего жениха…

– Он не жених!

– В общем, – продолжил я с настойчивостью в голосе, – он срисовал меня при первой встрече в честь победного рейда суфражисток в Щель, дорисовал окончательно на встрече у Бутурлина, там вообще был крутой тест на мою пригодность к государственной службе… и к какой-то ещё.

Её глаза вспыхнули, сразу поняла, что я уже тогда что-то сообразил, но судя по моему тону, отказался.

– Так вот, – договорил я, – там понимают, что при виде женской юбки и даже больших сисек голову не потеряю. А у вас и сиськи не очень-то.

– Вадбольский!

Я вскинул брови.

– Байонетта, не вы ли тащили меня в постель, а я упирался?.. Но ваши кураторы допускают, что у меня постепенно возникнет желание вам засадить по самые гланды, гланды – это скопления лимфоэпителиальной ткани в полости рта и носоглотки, их ещё называют в народе миндалинами.

Она метнула в меня лютый взгляд, я продолжал:

– В то же время понимают, буду сперва сдерживаться, присматриваться, потом начну щупать вас за сиськи и другие полуинтимные места…

– Вадбольский!

– Потом, – продолжал я механическим голосом, – молодой организм возьмет верх, однажды я вам задеру подол и…

– Вадбольский, без подробностей!

– В общем, овладею. Какое глупое слово, верно?.. Как будто нарушение гимена при простой дефлорации это и есть владение женщиной! Короче говоря, нам можно продолжать общаться. От вас ждут каких-то сведений, так что буду вам как-то проговариваться о чём-то, чтобы вы могли доложить и получить очко в репу.

Она подпрыгнула, рассерженная, прошипела зло:

– Куда-куда?

– В репутацию, – пояснил я. – Привыкайте к жаргону тайных служб. И всё у нас пойдет путём. А сейчас позвольте, оставлю вас досматривать ваши странные, но, безусловно, увлекательные сны.

Нет уж, стучала в черепе беспокойная мысль, меня голыми ногами не возьмешь. Спокойных снов, графиня. Хотя вряд ли они у вас будут спокойными.

Да и у меня тоже. Жизнь всё страньше и опаснее.

К обеду Мата Хари сообщила, что в имение Гендриковых уже два дня как перестали прибывать отряды. Я просмотрел визуальные отчёты по фото и двум роликам, всё понятно, войска собраны в полном объёме, теперь идёт распределение ролей. Глупо бросаться дикой ордой, нужно всего лишь распланировать захват имения со всех сторон, потерь меньше. Пару отрядов предусмотрительный Гендриков выделил на той случай, если кто из моих людей умудрится выскочить живым, нужно такому счастливчику не дать уйти.

Я дождался темноты, осенью ночь наступает быстро, а сейчас вообще почти зима, велел Василию и Бровкину созвать общий сбор нашей гвардии.

Через несколько минут все семнадцать человек выстроились во дворе. Тадэуш по моей команде выкатил из огромного сарая, переоборудованного под гараж, грузовик Гендрикова, захваченный в прошлый раз. В гараже ещё и грузовик Шершня, тот больше для города, а этот настоящий вездеход, любая грязь не помеха, хотя в любую лучше не соваться.

Бровкин, как молодой и инициативный, смотался в дом, через несколько минут вынес, пыхтя и прижимая к груди, огромный медный кувшин.

Внизу поставил на тележку, быстро подкатил ко мне и положил несколько медных кружек и такой же медный ковшик на длинной ручке.

Все взгляды на мне, уже догадываются, я не стал разочаровывать, сказал веско и торжественно:

– Настал час триумфа!.. Мы победим или… хотя какое «или»? Мы обязательно победим. Хорошая разведка – половина победы.

Василий прогудел воинским голосом:

– Выпьем на дорожку?

– Да, – согласился я. – Только это не горилка. Каждому по порции, вы не станете ни сильнее, ни быстрее, ни умнее, увы. Но и пьяными не будете, как жаль, правда? Зато на какое-то время сможете обрести зрение… я не слишком красиво говорю?.. как у совы или филина. Не знаю, сколько продлится, но, надеюсь, поможет. С Богом! Он тоже с нами.

Я подал черпак Василию, тот начал разливать по кружкам, Первыми без всякого страха осушили до дна Тадэуш, Антон и Элеазар, подавая пример, потом пошли гвардейцы второго поколения, что по физическим параметрам пока что уступают первой тройке.

Последним выпил Василий, я кивнул на грузовик, он залез к гвардейцам, Тадэуш сел за руль, но, не закрывая дверь, сказал с беспокойством:

– Тошнит, но с глазами всё так же…

– Тошнить будет, – утешил я бодро, – не успел отфильтровать, больно сложно, да и спешить надо было, но в глазах посветлеет, жди. Ещё не поднялось до глаз из твоего пуза. Дорогу пока видно, а там приспособишься!

Он сказал с надеждой:

– Хорошо бы. Это ж как хорошо!

Ещё бы, подумал я. Охрану Гендриковы выдвинули на полверсты от имения, костры разводить запретили. Это значит, их заметить трудно, но если услышат шорох, будут стрелять на звук, а вот наши увидят их отчётливо.

– Я отметил, – сказал я, – где остановитесь, дальше пешком и не шуметь!..

Василий сказал задумчиво:

– Если и видеть будем в полной темноте, как днём… Ваше благородие, а что если мы этих часовых поснимаем ножами?

– Всех? – уточнил я.

Он кивнул.

– Ни один не уйдет. Это ж зрячие против слепых! А потом подойдем к имению поближе. Нас всё равно никто не увидит!

– Молодец, – сказал я, – сообразил. А я хотел это предложить, когда будем разгружаться.

Он заулыбался, довольный. Тадэуш протер ладонью глаза, голос его задрожал от восторга:

– Ваше благородие!.. Вон там не плетне чьё-то бельё сушится!..

В глазах остальных, похоже, тоже проясняется, вижу по лицам. Всех обуял дурной восторг, непроглядная ночь постепенно стала ясным днём, на сто шагов видно каждый листочек, каждую веточку под ногами, можно двигаться бесшумно и подходить к часовому, который ничего не видит, почти вплотную.

– На каждого, – сказал я властно, – по сотне патронов!.. Где вы видели такое щасте?.. Стреляйте быстро-быстро, сейчас это важнее, чем точность, патроны не жалеть, пленных не брать!

Я сел в кабину, Тадэуш вырулил за пределы имения. Странно ехать на обычной скорости в непроглядную ночь, что оказалась вполне проглядной, но только бесцветной, а так вдоль дороги виден каждый кустик.

Василий умело руководил своей бригадой, Бровкин своей, я осуществлял общее командование, так подъехали на безопасное расстояние. Потом, медленное приближение, стараясь не шуметь, к часовым, что глупо таращат глаза в темноту, а наши орлы и под ногами видят любую сухую веточку.

Потом, когда началась зачистка часовых, дважды послышались далеко в темноте разрозненные выстрелы, звук стрельбы из длинноствольных штуцеров людей Гендрикова.

Я тщательно мониторил поместье, там всякий раз настораживались, но одиночные выстрелы стихали, явно какая-то ночная зверушка наткнулась на часового, а то и волк пошёл красть овец…

Последнее поколение моих гвардейцев справилось блестяще. Думаю, даже без моего усиления силы и скорости получилось бы так же, уже успели окрепнуть достаточно, чтобы часовых убирать с одного удара.