Текст книги "Ледяной ад"

Автор книги: Юрис Юрьевикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 43

Большую часть пути до Оттавы Исикава дремал – некрепко, паря где-то на границе сна и яви. Перед отъездом он одолжил у Петтерсона пальто, но, выйдя из самолета в международном аэропорту, ученый понял, что больше всего ему не хватает солнцезащитных очков. Холодное ноябрьское небо в белых перистых облаках так и сверкало. Исикава купил очки в киоске и встал в очередь на такси.

Дорога в город пролегала вдоль широкого канала Ридо мимо парковых насаждений. У всех, кто бы ни встретился по дороге, в петлицах красовались маки. На фоне алых мундиров конных полицейских цветки казались оранжевыми.

– Сегодня День памяти, – объяснил таксист, – праздник в честь погибших в Первую мировую войну.

Машина остановилась у шикарного отеля «Фэрмонт Шато Лорье». Очутившись в номере и едва держась на ногах от усталости, Исикава распахнул выходящее на запад окно и высунул голову на пронизывающий холод. Прямо напротив стояло здание парламента Оттавы на высоком крутом берегу реки. Под самым окном у Исикавы каменные пороги понижали воду в канале до уровня реки.

Подобно Вашингтону, Оттава была городом деловым, ее бизнес заключался в управлении страной. Со стороны парламента доносилась военная музыка – вокруг здания кружили, словно гонимые сильным ветром, толпа бюрократов и Королевская канадская конная полиция, солдаты потоками растекались по эспланадам, официальная церемония окончилась.

Приободрившись, Ким звонком подтвердил договоренность о встрече, предложил побеседовать за поздним завтраком в ресторане у канала через час, рухнул на кровать, в чем был, и с трудом проснулся к назначенному времени.

В ресторане его провели к столику у окна. Стивенсон уже ждал.

– Добро пожаловать в Оттаву, – приветствовал Исикаву канадец. – Надеюсь, в самолете не очень трясло?

– Да, потряхивало. У меня все еще звенит в голове.

Стивенсон посочувствовал Исикаве:

– В это время года бывает сильная турбулентность. Я и сам порой наматываю много миль.

– А где вы работаете теперь, выйдя из правления «Трюдо»?

– Вообще-то в «Трюдо» меня откомандировали. Теперь я вернулся на нагретое местечко в правительстве.

– Ах, ясно. Чем же вы занимаетесь в правительстве? – полюбопытствовал Исикава.

Стивенсон аккуратно отрезал кусок от канадского бекона и сказал:

– В данный момент мы обсуждаем возможность закупки плутония у России. Наши специалисты испытывают его на пригодность в качестве топлива для атомных электростанций.

– Плутоний оружейный?

– Да. Жаль, что мы не можем скупить все их боеголовки и передать под надежную охрану: очень много неучтенных. Не факт, что плутоний подойдет для наших реакторов. А «зеленые» уже визжат, что стране угрожает заражение и даже взрыв. Господи, если бы Анни была жива, я наверняка получал бы нагоняй каждый день. Русские постоянно сбрасывают радиоактивные отходы в арктические воды, загружают эту дрянь на корабли или же просто перекачивают за борт. Они затапливают пришедшие в негодность подводные лодки, даже не заботясь о том, чтобы снять атомные реакторы.

– Неужели их пресса не поднимает шума?

– Те журналисты, что отважились написать об этом, получили тюремные сроки за измену родине и шпионаж. Ничего не изменилось со времен СССР, хотя теперь Российская Федерация собирает с Англии, нас и США миллионы на утилизацию атомных субмарин. Деньги редко добираются дальше чьих-то карманов в Москве. Россия – это Россия, и не важно, кто в данный момент сидит в Кремле.

Исикава попытался было расспросить Стивенсона об Анни Баскомб, однако тот демонстративно сменил тему:

– Как успехи у Джесси Хэнли?

– Трудно сказать. В нашей работе или все, или ничего. Пока проверяем версии.

– Чем я могу вам помочь?

Исикаве показалось, что Стивенсон произнес это серьезно и искренне.

– Мне нужна лишь толика откровенности, – сказал Ким. – Нам представляется, что Джесси попала в чрезвычайно трудные обстоятельства. Мы беспокоимся относительно ее безопасности на станции «Трюдо».

– Конкретнее, пожалуйста.

– Совершенно ясно, что доктор Лидия Тараканова мертва. Мы не желаем, чтобы Джесси Хэнли тоже сошла в могилу. Мы хотим знать, что происходит на станции и какие меры нужно предпринять для спасения нашей коллеги.

Стивенсон поднял стакан воды:

– Я вас понимаю.

– Господин Стивенсон, возможно, вам не понравились мои вопросы. Но я думаю: лучше услышать их, сидя за регистрационным столиком, чем стоя на парламентской трибуне.

Стивенсон поставил стакан и встретился взглядом с Исикавой:

– Извините, я должен вас покинуть. Мне нужно позвонить.

Исикава заказал кофе. Через несколько минут Стивенсон вернулся.

– К сожалению, имею право сообщить немногое: у нас самих есть опасения, и мы внимательно следим за развитием ситуации. Такова официальная позиция. Неофициально могу сообщить, что, по нашему мнению, доктор Тараканова была русской шпионкой. Вы встречались с адмиралом Чернавиным?

Исикава обомлел: ведь никто, кроме Мансона, не знал о его поездке в Москву.

– Да, я встречался с ним. Но зачем русским шпион посреди Арктики?

– Все как всегда – ради достижения преимущества. У русских с самого начала имелись шпионы в «Трюдо».

– Если дело связано с биологическим терроризмом, то почему вы нас не предупредили?!

– Господи, при чем тут биологический терроризм? – Стивенсон вздохнул и словно подумал вслух: – Когда-нибудь это все равно станет известным. Ладно, расскажу. – Он отодвинул чашку в сторону, оперся локтями о столик, скрестил руки перед собой. – Много лет назад Вашингтон приступил к разработке баснословно дорогих средств, позволяющих обнаруживать и уничтожать русские подводные суда. Вскоре американская аппаратура начала вести наблюдение за всем советским подводным флотом, даже за лодками под арктическим льдом. Говоря упрощенно, ваша субмарина стала активировать свой гидролокатор одновременно с эхолотом ближайшего коммунистического противника.

– Вычислять вражеский корабль по звуковому импульсу?

– Точно. Однажды американцы устроили показательное выступление. Они оповестили весь мир о нахождении каждой русской подлодки на данный момент времени.

– И что?

– В Москве разразилась паника. Русские поняли, что «холодная война» почти проиграна. Унял истерию Чернавин. Его идея состояла в том, чтобы сделать ракетные установки для любых средств слежения.

– Но ведь это невозможно, – возразил Исикава, – если только…

– Если только – что?

– Не ликвидировать сам объект слежения. То есть всякого рода признаки объекта, которые фиксируют приборы.

– Очень хорошо. – Стивенсон почесал щеку. – Так появилась стационарная автоматическая платформа подо льдом. Правда, у нее был весьма существенный недостаток: она могла функционировать при наличии свободного пространства над собой.

– Полыньи!

– Да. «Трюдо» – малый «Трюдо», как говорят на станции, – занималась нанесением на карту полыней в Северном Ледовитом океане. Русские через шпиона получали данные по мере поступления.

– Какая грандиозная идея – разместить ракеты на океанском дне! Причем в Западном полушарии. И долго они там оставались?

Стивенсон не ответил.

– Их так и не забрали?

– Насколько нам известно, нет.

– Где они? Сколько их?

Стивенсон пожал плечами.

– Можно сказать определенно единственное: одна пусковая установка находится в полынье около горы Маккензи.

– Недалеко от места гибели ученых… – У Исикавы голова пошла кругом. – И что в связи с этим предпринимает ваше правительство?

– Меньше, чем хотелось бы. Наши права в Арктике систематически игнорируются русскими и вами, американцами. Иностранные самолеты и лодки перемещаются по нашей территории, когда и куда им заблагорассудится.

– И вы не возражаете?

– Оттава игнорирует факты вторжения. Полагаю, выбор страны, мощь которой в десять раз уступает мощи нарушителя, невелик. И речи не могло идти о том, чтобы бросить советским вооруженным силам вызов из-за секретно установленной ракеты.

– И вы не поставили в известность Вашингтон?

– В то время это означало оказаться в эпицентре всемирной конфронтации. – Стивенсон покачал головой. – Мы предпочли бездействие. Ракета осталась на месте. Мы почти уверены, что Тараканова была последней опекуншей этой сиротки.

– И теперь женщина мертва.

Стивенсон посмотрел в глаза Исикаве:

– По всей вероятности.

Иси стиснул руками края банкетки.

Мы не ожидали ничего подобного, когда Королевский комитет обратился к нам за помощью. Что вы посоветуете сделать для доктора Хэнли?

– Обратитесь в правительство.

– Как? А разве вы…

– Ешьте, ваше блюдо стынет.

– Я потерял аппетит. – Ким отодвинул тарелку.

Стивенсон помахал официанту и, когда тот подошел, одними губами произнес:

– Счет. – Затем предложил Исикаве: – Давайте прогуляемся вдоль канала. Там мы будем в большем уединении.

– Что вы имеете в виду?

– За вами в уголке сидит джентльмен – в спортивной куртке и солнцезащитных очках. Очень интересуется содержанием нашего разговора.

Исикава бросил на человека быстрый взгляд – и похолодел.

– Знаете его? – спросил Стивенсон.

Исикава кивнул, судорожно припоминая, видел ли этого парня в Москве и Токио.

– Он репортер из «Лос-Анджелес таймс». Зовут Уолтер Пэйн.

– Ну ладно. – Стивенсон положил на столик деньги и поднялся. – Пойдемте.

Вода в канале превратилась из синей в черную и снова в голубую: постаралась тень от белого облака.

Подняв воротники пальто, они двинулись по набережной.

– Канал был прорыт в тысяча восемьсот двадцать шестом году в обход каменистой речки, от которой получил название; полностью работы были завершены в тридцать втором году того же века. Удивительный инженерный проект. В наши дни он не имеет стратегического значения, однако изначально было по-другому. После войны восемьсот двенадцатого года канадские поселенцы остро осознали свою уязвимость и приняли меры к тому, чтобы можно было беспрепятственно переправлять войска и боеприпасы в глубь страны.

Исикава поинтересовался:

– А с кем вы тогда воевали?

– С вами, с Соединенными Штатами. Если бы вы одержали над нами верх, мы бы теперь беседовали с вами в американской Оттаве. – Стивенсон поправил воротник. – История переменчива, как и ветер. Военные коммуникации при одном режиме превращаются в места прогулок при другом. Смертельные враги становятся союзниками, и неприкрытая взаимная ненависть перерождается в скромное одностороннее недовольство. – Стивенсон задумчиво улыбнулся. – Поля сражений зарастают магазинами.

– На кого именно вы работаете?

– На КСРБ.

Исикава уставился на попутчика:

– Что это такое?

Прикрыв глаза рукой в перчатке, Стивенсон посмотрел вдаль.

– Канадская служба разведки и безопасности.

Исикава посмотрел на Стивенсона, как бы заново его оценивая.

– А что вы можете сказать о русских, прибывших в «Трюдо»?

– Руденко и Немеров – кадровые военные.

– А Койт?

– У него ученая степень по биохимии и диплом Лондонской школы экономики.

– Шпион под прикрытием?

– Как и я. – Стивенсон перевел взгляд на американца. – Вас что-то задело в моих словах?

– Вы не ошиблись.

– Неужели? Нашли что-то оскорбительное для себя?

– Вы знали, чем русские нашпиговали полынью и в какое трудное положение вот-вот попадет станция «Трюдо». И все равно послали туда Хэнли – именно потому, что она не канадка. Осознание этого факта меня огорчает.

– Ее выбрал компьютер, как наиболее профессионально подготовленную.

– Удачное совпадение, не так ли? Позволившее бросить американку в кучу канадского дерьма.

Исикава подождал возражения.

Стивенсон молчал.

Исикава продолжил:

– Если бы вы привлекли к расследованию соотечественника, секрет сразу вышел бы наружу. Минздраву Канады не так-то легко заткнуть рот. Контролировать залетную американку гораздо проще.

Стивенсон кивнул:

– Да, мы хотели бы сохранить «Трюдо».

– Вот-вот. Я в бешенстве от вашего практицизма.

Канадец смерил его взглядом с головы до ног и пожелал:

– Счастливого пути домой.

Затем он пошел прочь, не подав Исикаве руки на прощание.

ГЛАВА 44

Из Москвы для Койта, Руденко и Немерова поступило сообщение, против обыкновения незакодированное. Тедди Зейл пригласил русских в радиоузел.

Выслушав новость, Койт пришел в ярость:

– Это безобразие! Все бросить и уйти в такой момент!..

Немеров с сожалением развел руками:

– Что поделаешь? Повышение.

Койт медленно выпустил воздух сквозь губы, стараясь взять себя в руки.

Зейл корректно намекнул русским, что разговор лучше продолжить в ином месте. Троица направилась в комнату адмирала.

– Вы не находите, – спросил Немеров по дороге, – что Чернавину, как новому первому заместителю главнокомандующего, следует послать поздравления?

– Лично я, – откликнулся Руденко, – никого поздравлять не собираюсь. Я подумываю о пляже на теплом море. Он ненадолго прислонился к стене, отдыхая. – А ты, мой дорогой мальчик, подумай о службе на гражданском корабле. И жене и дочкам лучше будет.

– Перемещение Чернавина – это очень серьезно, – заметил Койт.

Немеров открыл дверь.

– Надеюсь, Верно поможет нам вернуться на лодку.

Руденко с облегчением плюхнулся в кресло и, задрав брючину, принялся почесывать ногу около гипса. Немеров взял бутылку коньяка, подаренного Верно, и наполнил рюмки.

– За возвращение на Родину!

Койт от рюмки отмахнулся.

– Мы никуда не едем, – заявил он.

Руденко взял протянутую рюмку и сказал:

– Господин Койт, вам же ясно было сказано: миссия сворачивается.

– Не прикидывайтесь дурачком. Вы прекрасно знаете, что директивы моего руководства превалируют над распоряжениями вашего. Я от своего начальства никаких указаний не получал.

Руденко состроил озадаченное лицо.

– О каких директивах идет речь?

Койт ухмыльнулся:

– У нас не принято откровенничать с посторонними.

Немеров рассвирепел, услышав столь непочтительное высказывание в адрес Руденко.

– И сколько, вы полагаете, должен ждать мой корабль?

– Пока я не буду готов отплыть. – Койт гордо удалился.

Немеров посмотрел в темное окно.

– Что делать, товарищ адмирал?

Руденко пригубил рюмку.

– Во что бы ни был замешан Койт, не лезь туда. Держись в моем кильватере. Тебе терять больше, чем мне. – Адмирал с наслаждением вдохнул букет коньяка.

– О чем вы думаете? – поинтересовался Немеров. – У вас такой мрачный вид.

– Я знаю о новоиспеченном первом заме Чернавине. – Руденко потер глаза. – Бедный Панов.

– Бедная Россия.

Руденко поставил рюмку на стол и положил больную ногу на подставку.

– Удивительное место, – произнес Немеров, постукивая пальцами по оконному стеклу. – Каков замысел! А исполнение!..

Руденко кивнул:

– Не уверен, что сотрудники это сознают в полной мере. Возможно, слишком напуганы тем, что здесь происходит. А быть может, просто привыкли, и станция не производит на них должного впечатления.

В дверь постучали.

– Войдите, – пригласил адмирал.

– Как ваша лодыжка? – поинтересовалась Хэнли, глядя на Руденко. – Под гипсом не чешется?

– Еще как! Ноя выздоравливаю. Больше не болит. В настоящий момент остальное меня не волнует. – Он поднял костыль. – Скоро надеюсь перейти на трость. Вы пришли, дабы осведомиться о моем самочувствии?

– Вообще-то нет. Я пришла вас расспросить.

– О чем? – заинтересовался Руденко. – Прошу вас, присаживайтесь.

Хэнли опустилась в кресло. Немеров остался стоять у окна.

– У меня тревожные вести от коллег в Лос-Анджелесе, – сказала Хэнли. – Во-первых, Лидия Тараканова мертва. Во-вторых, поблизости от станции, подо льдом, находится ядерная установка российского производства, которой лет двадцать-тридцать. Как я понимаю, это довольно долго, установка могла проржаветь, но в данный момент она меня не особенно занимает. Гораздо больше меня беспокоит вопрос, как далеко распространился искомый микроб. Знаете ли вы что-нибудь о причине смерти доктора Таракановой? Вы видели лодку, на которой она уплыла? С экипажем все в порядке?

Немеров и Руденко переглянулись.

– Да, кое-что нам известно, – сказал Немеров. – Однако если мы поделимся с вами информацией, у нас могут быть неприятности.

– Нас обвинят в государственной измене, – предупредил адмирал.

Хэнли прыснула:

– В измене? Что за ерунда!

– Отнюдь. Хотя для вас заброшенная установка действительно ерунда. Ваша проблема – люди, погибшие от неизвестной болезни.

Хэнли мгновенно посерьезнела.

– Ну да. Так что с доктором Таракановой?

– Видите ли, доктор Тараканова была не только ученым. И не столько…

Руденко полуобернулся к Немерову:

– Как по-английски будет «нянька»?

– Бебиситтер? – предположил Немеров и развернулся к Хэнли. – Она приглядывала за «малышкой».

– Да, да, – закивал Руденко. – Как я узнал недавно, она прибыла сюда, чтобы охранять тайну и держать Москву в курсе дела.

– Тайну?

– Данная ядерная установка, как вы ее называете, – на самом деле ракета. Она должна была взорваться высоко над землей и распространить искусственное сияние на две тысячи миль вокруг. Создать «щит напряженности» – поток быстрых электронов.

– Зачем? – испуганно пролепетала Хэнли.

– Взрыв в атмосфере над Арктикой на целых сорок восемь секунд возмутил бы электромагнитное поле Земли и оглушил бы американские радары, – объяснил Немеров.

– Замаскировал бы нашу атаку, – добавил Руденко.

– Взрыв над Арктикой? Боже мой! – Хэнли сцепила руки над головой, не в силах усидеть спокойно.

– Но случилось непредвиденное, – усмехнулся адмирал. – Советский Союз распался, колесо истории повернулось. Закрылись военные заводы, открылись фондовые рынки. На смену вражде пришли сделки. Конфронтация потихоньку перетекла в бизнес.

– Вот дерьмо! – воскликнула Хэнли. – Все намного хуже, чем предполагают мои коллеги. Если в газеты просочится хотя бы одно слово из того, что вы мне сказали, «Трюдо» станет самой горячей политической точкой планеты. Разве ваше правительство не может вывезти ядерную установку?

– К сожалению, у России сейчас нет ни денег, ни средств для столь трудоемкого предприятия, – сказал Руденко. – Нети политической воли. Наше руководство уверено, что низкие температуры сохраняют ракету в первозданном виде. Они рассуждают о ядерном заряде, будто это картошка в холодильнике. Их скорее волнует реакция Америки на факт размещения платформы в Ледовитом океане, нежели сама платформа. Мы нашли отчет Лидии Таракановой; она докладывала своему начальству о некоей Баскомб. Полагаю, эта Баскомб раскрыла нашу маленькую тайну.

– Анни знала? Так вот почему она писала о праматери всех загрязняющих веществ.

– Простите? – не понял ее адмирал.

– Ничего, ничего, пожалуйста, продолжайте. Что именно произошло с Таракановой? Сколько она прожила, покинув станцию?

– Она умерла на подводной лодке, – тихо сказал Немеров.

– Да, – подтвердил Руденко. – Вместе с нашими моряками.

– Она была инфицирована? Сколько людей она заразила?

Немеров печально взглянул на нее:

– Всех.

– Всех? – хрипло переспросила Хэнли. – Всю команду? – Слова комом застряли в горле. Она прокашлялась. – Кто-нибудь выжил?

– Никто. – Руденко поник головой.

– Доктор, вы бледны, – заметил Немеров.

– У меня сегодня не лучший день. – Хэнли потерла лоб. – Или ночь. Какова была численность экипажа? – Она встала и принялась нервно мерить комнату шагами, обхватив себя руками и пытаясь осмыслить услышанное.

– На борту судна было девяносто четыре человека, – сказал Немеров.

– С Таракановой девяносто пять, – медленно уточнила Хэнли. – Девяносто пять… Отвердевшие легкие, вытекшие глаза… У всех одни и те же симптомы?

Немеров кивнул.

Хэнли прижала ладони к щекам.

– Значит, возбудитель размножился. Это определенно клеточный организм. Вирусный или еще мельче. Заразный микроорганизм, воздействию которого подверглись не только ученые на ледяном поле, но и команда подлодки.

– Похоже на то, – согласился Руденко.

– Спускались ли они на лед, когда прибыли за Таракановой? Я имею в виду членов экипажа.

– Нет, – ответил адмирал.

– Это важно. Вы уверены?

– Да.

Хэнли нервно хлопнула себя ладонью по грудине.

– Восстановим последовательность событий. Агент убивает троих и прячется в теле четвертого; Алекса Косута он не уничтожает, зато убивает доктора Крюгер, когда та делает вскрытие. Тараканова заражается вместе с остальными, однако возбудитель приканчивает ее заодно с командой субмарины гораздо позднее.

– Девяносто девять жертв, – обронил Немеров.

– Господи, совершенно зрелый, способный к размножению гад! Почему же он не захватил станцию? Что его остановило? Вам известны еще какие-нибудь подробности?

Русские покачали головами.

– Вскрытие единственного извлеченного трупа, произведенное в Москве, не дало никаких зацепок, – сказал Руденко.

– Почему Тараканова не умерла на льду? Как возбудитель проник на борт? В ее организме? С вещами?

Немеров беспомощно пожал плечами:

– Возможно, специфическая воздушная смесь и повышенное давление в субмарине стимулировали активность агента. А может быть, мы столкнулись с самым смертоносным микробом из всех, что когда-либо существовали на платформе. У нас нет фактов. Лишь теория и страх.