Текст книги "Ледяной ад"

Автор книги: Юрис Юрьевикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 40

Адъютант распахнул огромные окна, и в кабинет хлынул холодный вечерний воздух.

– Звонили из канцелярии президента. Послы США и Канады просят, чтобы вы назначили встречу некоему доктору Исикаве.

– Хорошо. Посмотрите, когда у меня есть время на следующей неделе, – сказал Чернавин, не отрывая взгляда от бумаг на столе.

– Он уже здесь, товарищ адмирал.

– Здесь?

– Да, товарищ адмирал. В приемной.

Чернавин помедлил с ответом, решая, принять посетителя сразу или заставить подождать. Наконец сказал.

– Хорошо, введите. И пошлите за переводчиком.

Адъютант удалился. Через несколько минут появился Ким Исикава. Привстав, адмирал пожал протянутую руку, демонстрируя легкое хамство, которое почему-то нравилось представителям Запада.

Подошел переводчик.

Исикава рассыпался в благодарностях за то, что командующий согласился принять его незамедлительно. Чернавин с улыбкой кивал, слушая переводчика, и думал о том, что за всем всегда стоят американцы. Он предложил Исикаве отведать салат, состоящий из прибалтийских шпрот, огурчиков, укропа, редиса и зубчиков чеснока. Исикава отказался от угощения и посмотрел на коробки документов, явно предназначенных к отправке в архив.

– Адмирал Чернавин, я работаю в исследовательском институте. Мне нужно знать, где сейчас находится доктор Тараканова, которая была вывезена субмариной с арктической научной станции в самом конце октября. Я должен срочно с ней увидеться.

«Уффф…» Чернавин энергично закивал и, вызвав адъютанта, отдал короткое распоряжение. Адъютант кивком подтвердил каждую фразу и поднял телефонную трубку. Повторив приказ в более корректной форме, он немного подождал. Положил трубку и передал услышанное Чернавину, тот жестом приказал ему удалиться. Адъютант прикрыл за собой дверь.

Адмирал переключил внимание на Исикаву, который пристально наблюдал за происходящим; медленно, чтобы переводчик успевал за ним, Чернавин заговорил:

– Понимаете, военно-морской флот лишь обеспечил транспортировку Лидии Таракановой. У нас нет официальных данных о ее нынешнем местонахождении. Она лицо гражданское и в отличие от адмирала поступает так, как ей хочется. Если желаете, я могу связать вас с руководством Института океанологии имени Ширшова, где она работает.

– Пожалуйста. Сейчас, – сказал Исикава.

Адмирал кивнул. Переводчик набрал номер и передал трубку Чернавину. Адмирал встал и принялся ходить по кабинету, говоря с кем-то в нос и привычно засунув руку в карман. Слушая ответ собеседника, он пристально изучал свои начищенные до блеска ботинки. Произнеся: «Да, да, конечно», положил трубку на аппарат и сказал Исикаве по-английски:

– В Институте Ширшова ждут вас.

Выйдя с Исикавой на улицу, переводчик попробовал поймать такси. Однако на призывный взмах рукой около него притормозила не машина в клеточку, а частная легковушка – ее водитель, как и многие горожане, подрабатывал частным извозом.

Институт Ширшова оказался неподалеку. Директор в отличие от любезного адмирала не проявил большой охоты к сотрудничеству. Переводчик из кожи вон лез, чтобы сгладить оскорбительный для Исикавы набор слов:

– Доктор Тараканова по возвращении навещала друзей в Москве. Теперь она назначена на весьма ответственную должность где-то на Каспии и не намерена покидать место службы в ближайшие восемь месяцев. Там, где доктор находится, она не может принимать посетителей. К сожалению, связь с данной местностью временно отсутствует. Но директор заверяет вас, что с доктором Таракановой все в полном порядке.

В кабинет вошла секретарша и сообщила о срочном звонке. Директор поднял трубку телефона. Исикава собирался уходить, однако директор остановил его:

– Вам повезло. Звонит Лидия Ивановна. Связь наладилась. – Он передал трубку американскому ученому.

Исикава спросил, не заметила ли госпожа Тараканова чего-нибудь необычного накануне отъезда из Арктики. Ответ был подчеркнуто отрицательным.

Исикава прикрыл рукой второе ухо, чтобы лучше слышать.

– Экипаж субмарины, которая вас забрала, не выгружал никаких грузов у полыньи?

Отрывистое «нет». Исикава задал несколько вопросов относительно того, чем занимались погибшие ученые в полевом лагере, и Тараканова ответила, что не знает.

Исикава поблагодарил ее за разговор и повесил трубку. Затем он извинился перед директором за беспокойство и ушел. Пройдя таможенный контроль в аэропорту, он позвонил по телефону-автомату в Лос-Анджелес.

Мансон был дома.

– То, чего мы боялись, произошло? – спросил он.

– По-моему, да, – сказал Исикава.

ГЛАВА 41

Койт старался снискать расположение всех, с кем общался, а общался он со многими (кроме соотечественников, этих он сторонился). Люди начали испытывать к нему симпатию. Даже Саймон Кинг сменил гнев на милость, польщенный тем, что русский попросил его помочь разобраться в полевых журналах Баскомб и премудрых графиках Минскова. Лицо Кинга окрасило некое подобие улыбки.

Хэнли избегала Койта, насколько это было возможно. Она ясно дала понять своим ассистентам, что в ее лаборатории ему нет места.

Адмирал Руденко научился довольно ловко передвигаться на костылях и захотел ознакомиться со станцией. Эмиль Верно согласился стать экскурсоводом. Адмирал оказался благодарным зрителем – любое новшество и удобство вызывало у него искреннее изумление. Немеров повсюду сопровождал Руденко и тоже по-детски восторгался.

Хотя они оба горели желанием увидеть все до последнего закоулка, Немеров предложил Руденко передохнуть. Верно проводил их в главную столовую. Там адмирала и капитана приветствовали как знаменитостей. Маккензи усадил гостей за большой овальный стол, уже облепленный дюжиной сотрудников.

Эмиль Верно торжественно пригласил русских присоединиться к «notre modeste repas – нашей скромной трапезе».

Немеров вопросительно взглянул на адмирала, и тот шепотом подсказал:

– Еда.

– А! – взбодрился Немеров.

Маккензи выглядел изможденным. Руденко осведомился у него:

– Как ваше здоровье?

– Последние события, – отозвался Маккензи, – сказались на моей способности сосредотачиваться.

– Выпейте. – Немеров поднял бутылку. – Чтобы взбодрить кровь.

Однако Маккензи налил в свой бокал минеральной воды, сославшись на то, что перед сном ему нужно еще поработать.

Появился Койт и занял свободный стул.

– Могу я оплатить следующий круг? – Он вытащил несколько банкнот.

Верно запротестовал:

– Нет-нет, вы наш гость.

– Тогда позвольте произнести тост. За наших радушных хозяев, – провозгласил Койт.

Все выпили. Нимит взял рублевую банкноту и принялся ее изучать.

– Как на вашем языке звучит слово «деньги»? – спросил у него Руденко.

– Кеноуйят.

– Кеноуйят, – повторил Руденко. – А что это значит дословно?

– Бумага с физиономией.

– Резонно! – Судя по добродушным морщинкам на лице Руденко, ответ Джека его позабавил.

– А правда, – спросил Ули, – что эскимосы называют нас долгоносыми?

– Да, – отозвался Нимит, – но чаще мы зовем вас кааблунаат – «люди с лохматыми бровями».

Маккензи повернулся к Руденко:

– Теперь ваша очередь сказать тост.

Адмирал поднял бокал и отчеканил фразу по-русски. Лицо Койта на миг залила краска. Все посмотрели на Руденко в ожидании английского варианта. Адмирал промолчал. Тогда взгляды устремились на капитана.

– За тех, кто остался в море, – перевел Немеров.

– За тех, кто остался в море, – радостно подхватила публика. Все, кроме Койта, выпили.

Хэнли наклонилась к Немерову:

– Господин Койт что-то имеет против военно-морского флота?

– О нет, – тихо пояснил Немеров. – Наверное, ему почудился намек на ГУЛАГ. Он из «конторы».

– Из «конторы»?

– Так у нас называют службу государственной безопасности.

– И вы слегка подтруниваете над ним? – догадалась Хэнли.

– Подтруниваем? – Немеров задумался над словом.

– То есть дразните.

– Да, дразним. – Его глаза озорно блеснули.

Маккензи постучал ложкой о ножку бокала, прося внимания. Все притихли.

– На тот случай, если кому-то нужен повод для вечеринки… Позвольте воспользоваться данной возможностью, чтобы объявить о своей долго откладываемой отставке. – По залу прокатилось печальное «а-аах!». – Мой пост займет Эмиль Верно. Официально мы объявим об этом на приеме по поводу восхода солнца, в марте, когда прибудут члены Комиссии.

Ди расплакалась; ее сосед, психолог Нед Гибсон, в задумчивости загляделся на большое окно позади Маккензи.

Директор произнес тост в честь своего преемника. Руденко, чокнувшись с Верно, сказал по-русски, затем по-английски:

– Удачи!

К пожеланию адмирала присоединились остальные. Работники кухни приветствовали нового начальника всплеском полотенец и громом посуды.

Руденко показалось, что народ не столько радуется, сколько храбрится. Эти люди приспособились к требованиям Маккензи. Теперь им предстояло перестраиваться, действовать на свой страх и риск. Они демонстрировали ту самую жажду деятельности, что и матросы перед надвигающимся штормом.

Адмирал спросил Маккензи:

– Вы твердо решили уйти?

– Совершенно. Да, меня по-прежнему вытаскивают на трибуны, однако все это мишура, моя настоящая работа давно кончена. Хватит творческое бесплодие оправдывать тоской по прошлому. Трагедия, случившаяся с коллегами, подкосила меня. Я больше не в состоянии держать марку. С сего дня станцией руководит Эмиль Верно.

Из столовой Хэнли отправилась к себе в лабораторию. Включив компьютер, она обнаружила послание от Сибил, в котором говорилось, что, по мнению Исикавы, Тараканова мертва. Хэнли поманила Ди и указала на экран.

– Ого, – прошептала Ди.

Хэнли стерла письмо.

Оставив подругу трудиться над образцами, взятыми с горы Маккензи, Джесси удалилась в другую комнату, чтобы заняться мешочком, украденным у шамана. Если намеченная процедура есть осквернение святыни, то лучше обойтись без свидетелей.

Хэнли осторожно высыпала содержимое кожаной сумочки на стол. Как предрекал Нимит, ничего интересного для эпидемиологии, просто кости млекопитающих, истертые от многолетнего использования. Хэнли сделала соскоб изнанки торбочки и изучила его под микроскопом. Опять мимо.

В дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, вошел Койт. Хэнли быстро собрала косточки в мешочек и спрятала в карман.

– Я давно пытаюсь поймать вас, но все безуспешно. Нельзя ли поговорить с вами сейчас? – Койт весело блеснул глазами.

– Это будет стоить вам сигареты, – разрешила она.

– Двух, – поправила ее Ди, входя в комнату.

Койт протянул пачку «Мальборо».

– Итак? – спросила Хэнли, беря, как и Ди, сигарету.

Койт щелкнул зажигалкой и поднес огонек каждой издам.

– Предумышленное убийство.

Ди метнула взгляд на Хэнли:

– Прошу прощения?

– Троих ученых.

– Троих? – переспросила Хэнли.

– Баскомб, Крюгер и Косут. Я так думаю. Мне интересно, каково ваше представление о случившемся. Я ясно выражаюсь по-английски?

– Вполне. – Хэнли потерла пальцами виски. – Зато все остальное совершенно не ясно. Когда вы планируете внести в свой перечень доктора Тараканову? Я ясно выражаюсь по-английски?

Даже если Койт удивился вопросу, виду он не подал.

– Стало быть, вы уже знаете.

– Похоже, знают все. – Хэнли приподняла бровь. – Что еще вам известно?

Койт на мгновение сморщил нос.

– Подобного состояния наши специалисты никогда раньше не встречали.

– Нельзя ли взглянуть на результаты вскрытия? Опрашивали ли ваши специалисты членов экипажа подводной лодки о том, как протекала болезнь Таракановой?

– Уверен, что результаты вскрытия ее и здешних жертв идентичны. Что касается опросов команды, то это – предмет обсуждения с руководством ВМФ. Я уполномочен сообщить вам следующее: мое руководство велело поднять медицинские архивы.

– И? – Хэнли задрожала от любопытства: вдруг русские докопались до истины?

– Похожий случай имел место во время Первой мировой войны. В Норвегии власти задержали некоего немецкого гражданина, среди личных вещей которого было найдено несколько кусочков сахара с дырочками. В одном из отверстий обнаружилась крошечная ампула. Власти испугались, что в ней бациллы сибирской язвы. В дорожном дневнике задержанного присутствовала запись о поездке в район Норвегии, где внезапно погибли лошади и северные олени, используемые для перевозки боевой техники. Однако тревога была напрасной. Вскрытие показало, что легочная ткань животных отвердела, как у погибших сотрудников вашей станции.

– Но это был не антракс.

– Да, и немца отпустили на все четыре стороны. – Койт широко улыбнулся, будто речь шла о забавном казусе, а не о смертоносном вирусе.

Хэнли выдохнула дымок.

– Спасибо за сообщение. Вы подтвердили то, о чем мы знали с первого дня, – это не сибирская язва. Вы оказали нам неоценимую услугу.

Койт предпочел не заметить язвительного тона.

– У нас этим делом занимается полк ученых. Снимаю перед вами шляпу – вы работаете одна. Интересно, кто раньше найдет решение?

– Я не одна, – буркнула Хэнли.

– Я хотел сказать, только вы здесь обладаете необходимой профессиональной подготовкой и опытом. Не считая меня, разумеется.

– В какой именно области вы специализируетесь?

В поиске разгадок. Как и вы. Поскольку вы отвергли мое предложение о помощи, я стал самостоятельно изучать полевые журналы и сделал кое-какие выводы.

– А именно?

Койт окинул взглядом комнату и подошел к полке с лишайниками, добытыми Хэнли у полыньи.

– Волчий лишайник, не так ли?

– Да, – подтвердила Ди, – совершенно безопасный. Аборигены используют его как краситель для ритуальных покровов.

– Очень полезная деталь. В России из него извлекают вульпиновую кислоту и применяют как яд. – Он снова широко улыбнулся. – Волков травят.

Хэнли внимательно посмотрела на лишайники.

– Правда?

– Да. Когда не удается избавиться другим способом. У нас охота в большом почете. Вот и меня одолело желание поохотиться в незнакомой местности. Когда еще выпадет такая возможность! Хочется принести настоящую пользу. Я не прочь составить вам компанию и посостязаться с лучшими умами моей родины. Но если вы против, то я не настаиваю. Я лишь надеюсь, что вы, найдя решение, известите о нем.

– Как и всех заинтересованных лиц.

– Тогда я обязательно буду держаться поближе, чтобы услышать новость первым, – заверил Койт. – Спокойной ночи.

– Н-да, – сухо подытожила Ди, когда он ушел. – Крепкий орешек.

Хэнли похлопала ее по плечу:

– Очень похвально с вашей стороны, доктор Стинсма, что вы не затеяли международный скандал.

– Ты не представляешь, как я себя сдерживала. Я была готова потушить сигарету о его лоб! Да как он посмел не упомянуть Тараканову?

– Да уж, – согласилась Хэнли. – Однако, черт возьми, он кое в чем разбирается. Перенеси волчий лишайник в начало нашего списка подозреваемых агентов.

Остаток дня они провели, изучая водоросли из понго.

Уставшая Ди прилегла на кровать Хэнли. Джесси повалилась рядом в кресло из гнутой древесины. Спустя какое-то время она повернула к себе зеркало, стоящее на тумбочке, и склонилась над ним:

– Ай!

Ди приподнялась на локте.

– Ты чего?

– Ай!.. Выщипываю брови.

Ди захохотала так, что кровать затряслась.

– «Люди с лохматыми бровями», да?

– Ай-ай!

– А чем ты их дергаешь?

Хэнли воззрилась на зажатый в руке инструмент, словно увидела его впервые.

– Щипчиками.

– Щипчиками?

– Ага. Из набора патологоанатома. Ай!..

Ди сочувственно поморщилась:

– Хочешь, я одолжу тебе пинцет?

– Нет, спасибо. И так нормально… Ты знаешь, что он на восемь лет меня младше?

– Да.

– Тебе не кажется, что я ему не очень подхожу?

– А если бы он был на восемь лет старше, подходила бы больше?

– Не знаю.

– Вот и я о том же.

– Ты не думаешь, что люди думают…

– Слушай, люди ничего не думают. Во всяком случае, про вас. У каждого своих проблем по горло. Хватит переживать.

– Это просто варварство! – сказала Хэнли, отшвыривая щипчики. – По-моему, у меня пошла кровь.

– Ты серьезно им увлеклась?

– Достаточно серьезно, раз согласилась на такую экзекуцию. Боже, чего только женщины не творят! – Она потерла бровь. – Не могу поверить, что влюбилась в юнца. Все-таки я странная.

– Он тоже. Что-что, а совместимость вам обеспечена.

Хэнли смущенно улыбнулась:

– О да! Мы отлично совмещаемся. Кролики отдыхают.

– Неужели и слова некогда вымолвить? – Ди жеманно сложила руки на груди. – «Ах, Джек, милый, расскажи мне, как ты загонял в землю эти длинные раскаленные стальные сваи…»

В Ди полетела книжка.

– Эй! Так и убить можно, – шутливо возмутилась подруга.

Хэнли поискала глазами щипчики.

– Неужели удаление волос с помощью воска больнее?

– Гораздо, уверяю тебя. А вообще-то надежнее, чем Джек, мужчины не найти. Никогда не слышала, чтобы его называли бабником. По-моему, у него и женщины здесь не было. Вечно сам по себе.

– Может, потому он и кажется мне родным.

Ди вздохнула:

– Бывает. Не переживай, оставь все как есть. Вы оба беспредельно преданы работе. Как бы вы ни различались внешне, душой вы близнецы. Вообще-то здорово, что вы нашли друг друга.

– Надеюсь, ты права. А ты встречаешься с кем-нибудь?

– Постоянно – нет. С тех пор как уехал мой парень, перебивалась случайными австрийцами или немцами. Еще был японский ботаник – в конце лета, но он уехал… А этот офицер – Немеров – симпатичный.

– Любишь мужчин в форме?

– Да, но, боюсь, где-то существует миссис Немеров.

– Не исключено.

– Ага.

– И ты бы не могла?..

Ди покачала головой:

– С женатым? Никогда.

Хэнли откинулась на спинку кресла и заложила ладони за голову.

– Ты хорошая девочка, Ди Стинсма.

– Да уж. Других оснований для счастья у меня нет.

ГЛАВА 42

Нимит затащил Хэнли в спальню и стал раздевать.

– Думаешь, до весны все не закончится?

– Ты о нас или о своей великой охоте на возбудителя?

– Я о нас.

– Трудно сказать. Могу лишь надеяться.

Она посмотрела на него.

– В тебе не так-то просто разобраться.

Нимит кивнул: ему приходилось слышать эти слова раньше.

– Со временем ты могла бы меня узнать… Давай разговаривать, когда ты не очень сильно занята.

– Говори, я с удовольствием послушаю.

– Ладно, буду говорить я. – Он скинул мешковатые штаны. – Смотри, я уже говорю.

– Вижу. – Она тронула его безо всякого стеснения.

– Я бы приковал тебя к батарее, – заявил Нимит, – если бы она здесь была.

– Одни только обещания! – Хэнли притянула его ближе. – Хочу выведать твои самые сокровенные желания, хочу, чтобы все было нараспашку…

– Стриптиз легко устроить.

– А массаж спинки?

– Я подумаю.

– Подожди немного. Давай продолжим под одеялом. Последний выключает свет, – объявила она, стаскивая ботинки.

– Нам нужно выспаться, – сказал Джек и платонически поцеловал ее в лобик, что не могло не рассмешить Хэнли, учитывая, где находилась ее рука и какой эффект она вызывала.

– Хмм… Тебе пора приобрести средство от облысения.

– Что?! – возопил Нимит, хватаясь за макушку.

– Да шутка, шутка! – захихикала Хэнли.

Он прижал ее к себе и увлек в долгий поцелуй.

– Зов неистовой природы, – сообщил он, обнимая ее и целуя в шею сзади.

– Ладно, ладно, давай быстренько.

– Быстренько? У нас впереди целая ночь!

– Детка, через семь минут я отключусь. Думаешь, управишься?

Он нахмурился.

– Ну же, возьми меня или оставь в покое, – подстегнула она его.

– Брось!

– Теряешь драгоценные секунды.

– Почему я? – спросил он, хватая ее за запястья.

– Что?

– Почему ты выбрала меня?

– Наверное, меня восхитил полет инженерной мысли. Кстати, ты когда-нибудь занимался акробатикой в постели?

– Со времен инженерной школы – ни разу.

Хэнли поежилась:

– Холодно.

Она под одеялом слегка ткнула его в бок.

– Не надо, – попросил Нимит.

– Ах, простите. – Она снова пихнула его. – Шесть минут с хвостиком. – Еще один пинок. – Давай-ка сосредоточься.

– Эй! – смеясь, запротестовал Джек и вдруг схватил ее и страстно поцеловал.

С улицы донесся трубный звук, затем раздался скрежет.

– Что за черт? – вздрогнула Хэнли. – Опять сражение ледяных пластов?

– Ш-ш-ш. Ничего страшного, – ответил Джек, уткнувшись в ее щеку, – просто движение земли.

Хэнли села на кровати, свесила ноги на пол. Потом потерла лицо руками и, изможденная, наклонилась к коленям. Нимит погладил ее по спине.

– Ты меня заводишь, детка.

– Пожалуйста, не надо. Когда ты так говоришь, я чувствую себя старухой.

– Почему?

– Не важно. – Она взглянула на него через плечо и едва не рассмеялась. «Ты меня заводишь». Так мог сказать Джой.

Хэнли принялась одеваться.

– Уходишь? – В голосе Нимита прозвучала обида.

– Да, совращенная и покинутая. Нужно идти спасать мир.

– В три часа? Посреди ночи?

– Здесь всегда ночь.

Хэнли со вздохом натянула бюстгальтер без застежки – через голову и на грудь. Ощутив тяжесть молочных желез, она подумала, что грудь скоро обвиснет. Это беспокойство превратилось у нее на станции в своего рода ритуал.

– Эй, не вздумай комплексовать! Все было великолепно!

– Рад стараться. Тебя послушать – мы отлично поразмялись.

– Нет, Джек Нимит. Не отлично. Безупречно и поразительно.

– Преувеличиваешь, док.

– Не имею такой привычки. Честно, мне понравилось. – «И сейчас, и раньше», – добавила она мысленно. – Ты отличный любовник, правда. Однако вскоре предстоит серьезно подумать над тем, куда это все нас заведет.

– А в чем проблема?

Одним взмахом руки она поправила волосы.

– Мой возраст, местожительство, семейное положение, род занятий. – Она натянула носки. – Маккензи уверен, что это всего лишь интрижка.

Нимит помрачнел.

– Ты говорила с ним… о нас?

– Скорее, это он со мной говорил.

– Когда?

– На днях, перед поездкой к полынье.

– Если он захочет поговорить с тобой еще раз на эту тему, я хочу присутствовать.

Она посмотрела на него.

– Ладно.

– Обещаешь?

– Да. – Она поцеловала его в веко. – Подумай о нас, Джек. Хорошенько.

Он приподнялся и чмокнул ее в нос.

– Я уже подумал.

Час был возмутительно неподходящим для застолья – даже здесь, в учреждении, работающем круглосуточно. Время последней смены перевалило за половину, и в столовой никого не было, кроме русского адмирала.

– Сэр, – приветствовала его Джесси. – Как себя чувствует мой любимый пациент?

– Доктор Хэнли! – Лицо Руденко просветлело. – Прошу вас. – Он указал на стул за своим столиком.

– Я вам не помешаю?

– Ни в коем случае.

Хэнли присела.

– Я даже не знаю, зачем пришла сюда, – сказала она. – Я не голодна.

– Это хорошо. – Нагнувшись к ней, Руденко доверительно прошептал: – Не самый лучший повар.

Хэнли улыбнулась, узнав в адмирале себя, с недоверием взирающей на нечто напоминающее яичницу-глазунью.

Адмирал проверил, достаточно ли горяч кофейник.

– Хотите кофе?

Она кивнула:

– Спасибо. Как ваша лодыжка? Надеюсь, не боль – причина вашего бодрствования?

– Нет, у вас золотые руки. Мне гораздо лучше. – Он откинулся на спинку стула. – Я думал о прошлом, что в моем возрасте вполне естественно. А вам что мешает уснуть?

– Настоящее.

– Микроб?

– Мужчина.

– А… Да, тоже сложный организм.

– Мы с Джеком Нимитом… Мы увлеклись друг другом.

Руденко кивнул:

– Любовь… Это хорошо. Она и впрямь способна лишить сна.

– Надеюсь, что хорошо, – сказала Хэнли. – Мы принадлежим к совершенно разным мирам.

Руденко налил ей кофе и вновь наполнил свою чашку.

– Я был влюблен в англичанку, для меня – женщину из другого мира. Мы встретились на нейтральной территории, в Италии. Поверьте мне, национальные и идеологические различия не имеют значения.

– Почему же вы не остались с ней?

Руденко отхлебнул кофе.

– Ее муж был неизлечимо болен. Она не могла его бросить. В конце концов она вернулась в Англию – ухаживать за ним.

– И как вы пережили разрыв?

– Сначала был безутешен, потом успокоился. Я гордился ею. Она обладала такой… – Он замялся в поисках нужного слова.

– Силой характера?

– Да, правильно. Таким мужеством и способностью к самопожертвованию. Мне было больно видеть, что происходит, и все же я разочаровался бы в ней, если бы она поступила по-другому.

Руденко встретился взглядом с Хэнли.

– Нам повезло. Как бы ни было коротко время, что мы провели вместе…

– Вы потом с ней встречались?

– Однажды весной от нее пришла открытка с обратным адресом: «Гордон-Плейс, Лондон». Спустя много лет я отправился туда. Красивейший тупик. Неподалеку на газонах цветущие вьюнки и розы, церковь кармелитов, о которой она мне рассказывала. Сказочная улочка.

– И вы увиделись снова?

– Нет. Я даже не стал выяснять, живет ли она по указанному адресу.

– Почему вы не постучали в ее дверь?

– Жизнь редко расточает дары дважды. Мне не хотелось портить то, что когда-то между нами было. Я оставил все как есть.

Хэнли недоверчиво рассмеялась:

– Как это… по-русски!

– Да? А что предпринял бы в подобных обстоятельствах американец?

– Начал бы пускать фейерверки. Врубил бы музыку на всю улицу. Заорал бы, перебудив соседей. Вытащил бы ее на улицу.

– О-о…

– Американец не станет страдать молча, – заключила Хэнли.

Руденко погрозил ей пальцем:

– Это не страдание.

– Разве?

– Это жизнь. Жизнь обжигает – неизбежно.

– Неизбежны лишь смерть и налоги, адмирал.

– Смерть и налоги, – медленно повторил он. – Очень по-американски. В России многие умудряются вовсе не платить налогов. Я вот гадаю, разбогатеют ли неплательщики налогов настолько, чтобы найти способ обманывать и смерть?

Хэнли рассмеялась.

Руденко сказал:

– Вы светитесь, когда смеетесь, и выглядите такой юной.

– Спасибо, – смутилась Хэнли. – Адмирал, можно попросить вас об одолжении?

– Разумеется.

Хэнли вынула из кармана шаманский мешочек и показала Руденко надпись на кириллице.

– Это не по-русски, – озадаченно проговорил он.

– Да, надпись сделана на одном из местных наречий, но вашими буквами. Не могли бы вы прочесть ее вслух тому повару-алеуту? Мне необходимо выяснить, о чем здесь говорится.

Руденко сразу поднялся и, опираясь на костыль, пошел вместе с Хэнли на кухню. Хэнли объяснила повару, что ей нужно. Руденко размеренно, с певучей русской интонацией прочел слова. Алеут повторил их по-своему, со множеством щелкающих гортанных звуков.

– Имеет ли надпись какое-то значение?

– Конечно, доктор. Речь идет о… – как это называется? припарке из «растения-призрака». Трудно понять, рецепт это или предупреждение. Здесь лишь говорится, что растение очень сильное лекарство.

Хэнли поблагодарила повара и вместе с Руденко направилась к выходу.

– Вам это помогло? – спросил адмирал.

Хэнли помолчала, задумавшись о том, где погибшие ученые могли встретить «призрачное» растение в такое время года, если не в понго, и подразумевал ли шаман под призраком светящийся туман.

– Полагаю, да, помогло. Я еще не уверена. В любом случае, адмирал, спасибо вам за помощь. Я имею в виду не только расшифровку надписи.

– Всегда к вашим услугам, доктор. Как говорят в моей профессии, удачного плавания.