Текст книги "Ледяной ад"

Автор книги: Юрис Юрьевикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 28

Хэнли, естественно, в защитном костюме, взяла несколько культур для проверки тканей подопечных Скудры. В это время Ули изучал содержимое колб и чашек Петри с посевом клеток из трупа Огаты, бубня:

– Образец сто три – отрицательно. Сто четыре – отрицательно. Сто пять – отрицательно… У меня ни одного случая токсичной бактерии! – крикнул он Джесси.

– Понятно, – отозвалась она из горячей лаборатории. – Чертовски жаль.

– Не могли бы вы подойти? Я хотел бы задать один вопрос, прежде чем продолжить работу.

– Сейчас выхожу.

Ополоснувшись под обеззараживающим душем и сняв шлем, Хэнли подошла к столу, где Ули разложил распечатки с результатами опытов.

– Ну, каков ваш вопрос?

– А правильно ли был сделан посев? Нормально ли то, что везде «отрицательно»?

– На нет и суда нет. – Хэнли просмотрела распечатки. – Ух ты! Да ведь они все отрицательные!

– Абсолютно, – подтвердил Ули. – Alles. [27]27
  Все (нем.).


[Закрыть]

– И у Баскомб? – спросила Хэнли, поспешно снимая остатки защитного костюма.

Ули кивнул:

– Ничего. А это важно?

Хэнли схватила распечатки и помчалась прямиком к компьютеру. Калифорния была на связи. Хэнли увеличила громкость и закричала:

– Иси!

– Слушаю. У вас новости?

– Вообще-то ничего. Настолько «ничего», что похоже на «что-то». Ужасно странный результат. Со мной здесь Ули. Побеседуй с ним.

Заговорил Ули:

– Здесь чересчур много отрицательных… э-э… как вы их называете?

– Иси, – вмешалась Хэнли, – питательная среда не выявила никаких следов бактерий. Слышишь? Не только токсичных бактерий, не только патогенных организмов, но и безвредных. Вообще никаких.

– Ты серьезно?

– Да говорю тебе! В телах не осталось бактерий. Отсутствует вся обычная флора. Впечатление такое, будто Огату и Баскомб просто-напросто вычистило то, что разрушило их дыхательную систему и кровяные клетки.

– Чертовски удивительно. Я попытаюсь поискать прецеденты, хотя уверен, что ничего не найду.

Хэнли откинулась на спинку стула.

– Обычно в каждом грамме ткани, от желудка до заднего прохода, содержится от десяти до ста миллионов бактерий. Каждый раз, заходя в ванную, мы смываем с себя сто миллиардов. Во рту, деснах, зубах… Ди, сколько бактерий во рту человека?

– Десять миллиардов, так нам говорили в стоматологическом колледже. Вроде бы порядка двухсот видов.

– Ладно, пусть будет десять миллиардов, – согласилась Хэнли, – в других местах… Всего около ста триллионов – число с четырнадцатью нулями. Мы говорим о целом фунте микроскопических тварей. А в этих телах бактерии отсутствуют. Ноль. Пшик.

– Никогда не встречал ничего, даже отдаленно напоминающего данный случай, – заявил Исикава.

Хэнли обратилась к медтехнику:

– Ули, не могли бы вы принести мне все результаты, чтобы я переслала их Иси?

Кивнув, Ули торопливо вышел.

– Ну вот, Иси. Полагаю, версию о бактериальном воздействии можно смело вычеркивать. Круг подозреваемых сужается. Зато привезенные мной антибиотики будут бесполезны, если произойдет новая вспышка заболевания. К тому же эта штука действует настолько быстро, что я не представляю, какой из современных антивирусов способен с ней справиться.

Хэнли закрыла глаза и попыталась упорядочить поток догадок, хлынувший в ее сознание. На экране нелепо подпрыгивал и дергался, как актер немого кино, Исикава.

– Следовательно, теперь мы знаем, что ищем вирус, – подвела итог своим размышлениям Хэнли. – Может быть, прион, может быть, микоплазму. Ботулинус отметается. Столбняк тоже. А также все их сестры, кузины и тетушки. – Она помассировала затекшее плечо. – Обычно бактериальный вирус захватывает и пожирает одну разновидность бактерий. Как только носитель истощается, вирус погибает. Такое впечатление, что в нашем случае поработала праматерь всех бактериофагов. Вместо того чтобы выкосить одну колонию, этот упырь убивает всех и не останавливается, пока не уничтожит последнюю. Господи, неужели такое возможно?

– Подобный вирус в корне изменил бы ход эволюции, – заметил Иси. – Полагаю, те же опыты нужно провести с тканями Косута, чтобы лишний раз во всем убедиться. И еще. Джесс, ты там сейчас одна?

– Да, слушаю тебя, Иси. – Хэнли уменьшила звук динамиков.

– Даже если возбудитель не бактерия, вряд ли мы можем полностью исключить возможность биоинженерии. По словам Сибил, помимо нас самих, над совершенствованием патогенных организмов работают ребята избывшего Советского Союза. Они больше не сотрудники гослабораторий, а вольнонаемная сила. Несколько человек трудятся во Франции, кто-то – на Ближнем Востоке. Где сейчас большинство людей из этой категории и чем они заняты, Сибил известно. О парочке ученых сведений нет – живут себе где-то скромно, по средствам. Все остальные… быть может, подрабатывают извозом, а быть может, и нет… Затерявшаяся Тараканова вполне могла удариться в странствия по России, таково предположение Сибил, за что купил, за то продаю. Сейчас Сибил старается выяснить, не пересекались ли в последнее время пути разработчиков биологического оружия и ребят из «Трюдо»: вдруг кому-то из ваших предлагали заняться мелким исследованием на стороне? – Исикава принялся рыться на столе в стопе бумаг, громоздящейся сталагмитом. – А пока предлагаю искать природный, а не взращенный возбудитель. Так кто может являться естественным переносчиком нашего пожирателя бактерий?

– Летом Арктика превращается в перевалочный пункт при миграциях, так? Плюс богатая животная жизнь: нарвалы, моржи, тюлени, тресковые, медведи, песцы. Птицы – множество, и они всегда первые подозреваемые.

– Ты имеешь в виду то странное легочное заболевание в Кливленде и птичий грипп в Азии? Значит, канал заражения через дыхательные пути…

– Точно. Люди становятся лагерем, не заметив птичьего помета, и на следующий день – бах! Арктика совершенно уникальна. Здешние живые существа могут приостанавливать обменные процессы. И способны на это не только млекопитающие вроде медведей; бактерии, плесень, грибки прекращают жизнедеятельность в ожидании благоприятных условий. Кто-то или что-то из них поджидало несчастных ученых; те вышли и просто вляпались.

– Начинает доходить… Ты понимаешь, чем это грозит?

– Мне пора выходить на свежий воздух и открывать сезон охоты на дерьмо диких гусей. – Хэнли закурила. – Да уж, отправил меня Мансон в пустыню. Безжизненная дикая местность, думала я, ну, парочка видов тварей, максимум дюжина. Ха! Выясняется, что Арктика столь же пустынна, как воскресный Саусалито. [28]28
  Саусалито – город, штат Калифорния.


[Закрыть]– Хэнли закрыла глаза и откинула голову. – Не представляешь, как я скучаю по океану. И солнцу. Черт, даже мерзкий дождливый день на пляже кажется мне сейчас солнечной ванной!

– Джесс, я беспокоюсь за тебя. Нельзя тебе взять дополнительных ассистентов? Вдруг согласится помочь врач, делавшая вскрытие? Мы не имеем права упустить какой-либо жизненно важный фактор из-за твоего недосыпа.

– Знаю, знаю. – Хэнли вгляделась в изображение сослуживца в уголке монитора. – Ты и сам неважно выглядишь. Нормально себя чувствуешь?

– Ничего, просто немного вымотался.

– Не хочу взваливать на тебя еще больше работы, но хорошо бы выяснить, где находится Тараканова. Понимаешь, Иси, я должна знать, что она видела перед отъездом. А если она заразилась?

– Я займусь этим, Джесс.

– К дьяволу дипломатические каналы, Иси. Если даже тебе придется лично заняться ее поисками…

– Я все понял, Джесс.

– Аригато, [29]29
  Спасибо (яп.).


[Закрыть]Ким.

Изображение Исикавы растаяло.

Хэнли глубоко вздохнула и поборола в себе желание еще раз взглянуть на цветные снимки, сделанные при вскрытии. Она сосредоточилась на кистях своих рук, призывая их расслабиться, потом переключила внимание на руки и плечи, продолжая дышать глубоко и размеренно. Поток мыслей уменьшился до тонкой струйки, но продолжал раздражать тихим капаньем. Бактерии отсутствуют. Сколько без них способно прожить тело? Дыхание. Легкие. Следы сероводорода в области легких. Откуда, черт подери, он там взялся?

Испустив тяжелый долгий вздох, Хэнли выпрямилась и со стоном поднялась.

Арктическую тьму освещали звезды и притушенные огни по периметру станции. Хэнли охватил озноб – как она надеялась, от недосыпа. Или так чувствовали себя перед смертью Баскомб и остальные? Вдруг это первый признак чего-то более серьезного, чем переутомление?

Вся станция будто с ума сошла. По рассказам Ди, народ наведывался в лазарет в три раза чаще обычного. Не стоит ли и Хэнли пойти, проконсультироваться насчет головной боли? От усталости все плыло перед глазами. Может, прилечь на пару минут?..

Хэнли взглянула на таблицу доктора Бача и выбрала ильм – для тех, над кем «довлеет груз ответственности»; легла и попыталась погрузиться в медитацию, наложив на глаза подушечки из гречневой шелухи. На несколько минут ей удалось вздремнуть, однако вскоре она проснулась от знакомого спазма в брюшной полости. Что ж, по крайней мере не беременна… Боль заставила ее сесть и скорчиться. Когда немного отпустило, Хэнли, шатаясь, доковыляла до туалета. Ничего.

Она поднялась. В белой чаше унитаза, в воде, на самом дне, расплылось облачко густой красной крови. Ее крови. Хэнли согнулась пополам от очередного спазма и села на корточки рядом с унитазом. Дрожа, обхватила живот руками.

– Черт!

Кровь в воде была совершенно неподвижна и завораживающе красива.

«Тело – процесс, – размышляла Хэнли, отвлекая себя от боли. – Тело – клетки. Триллион клеток. Четверть из них кровяные».

Трое ученых умерли страшной смертью – их эритроциты взорвались. Неизвестный агент, поразительно ядовитый и потрясающе проворный, заблокировал легкие и перекрыл эритроцитам стремительную, занимающую три четверти секунды подачу кислорода. За несколько минут жертвы лишились способности говорить, видеть, дышать…

Боль немного отступила. Хэнли доплелась до кровати, улеглась на спину. Менструальный цикл нарушился, тело выбилось из ритма, будучи не в состоянии свыкнуться с арктическими сутками. Изможденное, язвительное и отчаянно хотящее Джека тело.

Повернувшись на бок, Хэнли уперлась взглядом в стену. Мягкое сочетание теплых тонов (как в гинекологическом кабинете, куда она ходила на занятия Ламаза, беременная Джоем) явно служило для того, чтобы снимать напряженность. Боль начала проходить, Хэнли почувствовала опустошенность, накатила тошнота.

От двери раздался голос Ди:

– У тебя нет губной помады? Прошел всего месяц с начала сезона, а у меня уже кончаются запасы.

– Да уж, нашла к кому обратиться. По-моему, я не пользовалась косметикой со школы.

– И зря, – промолвила Ди с тонкой улыбкой. – Возобнови. Вдруг кому-нибудь понравится?

Хэнли смутилась. Она пока не задумывалась о своих отношениях с Джеком, не была уверена, что испытывает к нему глубокое чувство. И уж тем более она не ожидала, что ее интимная жизнь станет предметом обсуждения в трудовом коллективе.

Ди прошла в ванную.

– Господи, у меня появилась полярная бледность. Я белая как полотно… – Она состроила отражению в зеркале рожицу и спросила у Хэнли: – Тебе помогает никотиновый пластырь?

– Что-то не замечала. – Джесси потянулась к ночному столику за сигаретой и закурила. – Но я рада дополнительной порции никотина, если она есть.

Ди вернулась к подруге:

– Хочу привести себя в более или менее человеческое состояние перед сардинной вечеринкой у немцев. Ты пойдешь?

– Сардины? – скривилась Хэнли. – Всегда их терпеть не могла, как и анчоусы.

Ди рассмеялась:

– Да нет же! Это я о размере помещения – как сардины в банке!

– Спасибо, на этот раз я – пас. Сомневаюсь, что прямо сейчас готова переключиться на вечеринку.

Когда Ди ушла, Хэнли покопалась среди дисков и кассет и извлекла на свет сделанную Джоем запись прибоя. Надела наушники и погрузилась в шум волн, бьющихся о берег лагуны.

Через десять минут она переключилась на просмотр видеодиска с записью аутопсии. Отчеты Крюгер хранились в ноутбуке, и Джесси то и дело сверялась с ними.

В десятый раз она наблюдала за тем, как доктор Крюгер делает надрезы на печени и почках, берет пробу туловищного жира, взвешивает и помещает ее в формальдегид, дает Ди указания. Дальше – пробы из кишечника. Извлечение образцов мышц, передней стенки брюшной полости, поджелудочной железы, селезенки, шейного отдела спинного мозга в разрезе, аорты, яичников, части коры головного мозга. Неизбежное обезвоживание организмов затрудняло врачам работу. Они хорошо справлялись, но было заметно, как тяжело давались им манипуляции над телами близких людей. Общение сводилось к профессиональным репликам; в основном тишину нарушали звяканье инструментов и гул оборудования.

При жизни Анни Баскомб была смуглянкой, после смерти она превратилась в альбиноску. Кожные покровы стали такими бледными, что казалось, вот-вот удастся разглядеть внутренности.

В операции Ди сдернула ткань с головы, и Хэнли услышала судорожный вздох. Ди подняла взгляд, но его выражение Хэнли не разобрала – помешал пластиковый щиток. Глазные яблоки Анни – вернее, то, что от них осталось, – обвисли и расплющились, обезобразив прекрасное лицо: при виде его на экране даже у постороннего человека стыла кровь в жилах.

Хэнли остановила кадр и достала одну из фотографий, сделанных в конце вскрытия. Сравнила изображения.

Ни на одном не было видно влаги вокруг губ.

Хэнли подошла к закругленному окну и прислонилась к нему горячим лбом. В свете фонарей ледяная равнина наполнила потресканную эмаль на старом фарфоре.

Заверещал компьютер, на экране возник Джой:

– Мама!

– Сыночек! – обрадовалась Хэнли. – Как тебе удалось…

– Доктор Исикава прислал мне маленькую камеру и объяснил папе, как подключить ее к компьютеру. Я тебя вижу, я тебя вижу! – Джой энергично замахал рукой.

– Малыш, я тоже вижу тебя! Ах, если бы…

– Мама, расскажи про Арктику! Восхитительная? Что ты чувствуешь?

– Она странная. Будто другая планета.

– Ух ты! И там в самом деле темно?

– Да, но при свете звезд можно читать газету. Звезды не гаснут. А когда выходит луна, она такая яркая, что предметы отбрасывают тени.

– Тебе холодно?

– Нет, на станции очень уютно. А снаружи так холодно, что мороз обжигает кожу, но если ты в полярном костюме, тогда все в порядке. Только нельзя носить серьги или кольца. Или сережка в носу – я слышала, ты мечтаешь о пирсинге…

– Мам!

– Ладно, ладно. Здесь восхитительно. И немного страшно.

– Мам, чуть не забыл. Мы всем классом ездили смотреть аквариум в Монтерее, у нас было занятие в лаборатории, и я отрезал голову маленькой акуле. Круто!

– Да ну?!

– Правда! Это было потрясающе! Все, что отрезали, мы обложили сухим льдом и принесли в школу. Потом каждый занес описание экскурсии в компьютер. Теперь я все на нем делаю, даже математику.

– Помогает?

– Очень, мам.

– Замечательно, малыш.

– А ты еще не поймала своего супервозбудителя?

– Нет.

– А как насчет переносчика?

Она засмеялась:

– Нет. Я не думала, что тебе известны значения этих терминов.

– Конечно, известны! – возмутился Джой. – Те мертвецы заражены?

– Нет.

– Ты уверена?

– Почти на сто процентов. Однако на всякий случай мы поместили их в изоляторы.

– В изолирующие пакеты?

– Да, – улыбнулась Хэнли. – А у тебя ушки на макушке.

А что с другими мертвыми? Можно моим одноклассникам взглянуть на них по Интернету?

– Какие еще другие мертвые?

– Те, что в гробнице.

О чем это ты? Опять вечером смотрел по телевизору ужастики?

Нет. Вот смотри. – Джой потянулся к коробке в углу экрана. Часть монитора заполнилась описанием малого «Трюдо», затем возникли фотографии археологических находок: костяные ножи, каменные колющие инструменты, резной моржовый клык. – Это раскап… раскоп…

– Раскопки, – подсказала Джою мать, восхищенно качая головой. – Да ты провел целое расследование!

– Ага, – смутился мальчик. – Ну, вроде того. Мы всем классом работали на веб-сайте с нашим преподавателем информатики.

– Ну что ж, мне очень приятно.

– Правда?

– Не то слово как.

– Мам, а ты не могла бы раздобыть для меня фотографии мумий? Мы не сумели их найти, и я вроде как пообещал ребятам, что ты поможешь.

– Конечно, мой хороший. Только послушай, малыш, не стоит говорить папе, что мы разговаривали о мертвецах и отрезанных головах. Ты знаешь, он не одобряет подобных бесед.

– Конечно, мам. Он расстраивается. – За спиной Джоя возникло какое-то движение. – Мне пора идти. Я тебя люблю!

– И я тебя.

Экран опустел. На Хэнли мгновенно нахлынуло одиночество.

ГЛАВА 29

Ранним утром в субботу Хэнли выскользнула из постели, оставив Нимита спать, прочла сообщения, поступившие за ночь из Лос-Анджелеса, и прошла в ванную.

Она находилась на станции уже два месяца, и все без толку. Посевы не дали ожидаемых результатов, колбы с кроличьей кровью по-прежнему алели, словно рубины.

На станции Хэнли сделала все, что могла. Пора было исследовать местность, где умерли ученые.

Кроме того, Хэнли пообещала Джою фотографии малого «Трюдо». Сын так хорошо вел себя, что следовало его вознаградить и поощрить.

Хэнли посмотрела на батарею пузырьков из серии «Цветочные лекарства Баха». Вот дилемма: что принять – осину «против страха перед неизвестным» или граб «против усталости при одной мысли о необходимости что-либо делать»? А, какого черта! Она проглотила несколько капель того и другого и тихо, чтобы не разбудить Джека, оделась. Ей предстояла встреча с доктором Крюгер.

В коридоре шли два человека в хирургических масках. Они расступились из вежливости перед Хэнли. Или шарахнулись в стороны? – подумала она.

Крюгер сидела на полу корта для сквоша, прислонившись спиной к стене, и читала полевой дневник Анни Баскомб. Хэнли поздоровалась и уселась рядом.

– Нашли что-нибудь интересное? – спросила она, показывая на тетрадь.

Крюгер открыла заложенную страницу и указала пальцем на запись: «Гребаное дерьмо! О чем только они думали?! Это неслыханно! И черт знает, как опасно!»

Хэнли прочитала текст и спросила:

– Когда это было написано? Что Анни имела в виду?

– Запись сделана летом. Понятия не имею, что она означает.

– Вы были ближайшей подругой Анни на станции?

– Да.

– И все же не знаете, о чем она…

– Послушайте, – сказала Крюгер, – я любила ее. Она вызывала симпатию у всех. Я человек трудный и скучный. Она тоже была трудной – но ужасно забавной. Она занимала активную жизненную позицию и страстно отстаивала то, во что верила. Слышали бы вы ее, когда она прочитала отчет о том, что в организмах эскимосов уровень диоксина в два раза выше, чем у прочих канадцев. Она вовсе не удивилась, узнав, что диоксин выбрасывают в атмосферу заводы США. В силу метеорологических условий Арктика является наиболее активным реципиентом. Яд попадает сюда с ветром, оседает и начинает движение по пищевой цепочке. Всякий раз, поедая тюленя, эскимосы травятся штатовскими токсинами. Будь в ее власти, Анни возвела бы стену по всей границе, она завербовала бы толпы волонтеров!.. Анни много значила для людей, работающих здесь. Особенно для меня.

– Как вам удается держаться?

Ингрид задержала на Хэнли взгляд:

– Вы полагаете, удается? Со дня смерти Анни я не могу нормально работать с пациентами. И не думаю, что когда-нибудь смогу. Мое полезное пребывание на «Трюдо» подошло к концу. Я бы с удовольствием выбралась отсюда, но пока нельзя. Наступит весна, и я уеду. Нед Гибсон тоже. Многие пакуют чемоданы; люди хотя и выглядят бесстрашными, но все до смерти перепуганы. Если желаете что-то узнать, то спрашивайте напрямую. Я совершенно не в состоянии улавливать нюансы. Что вам нужно?

– Хочу попросить вас об одолжении. Мы сделали посевы. – Хэнли из деликатности решила не уточнять, чего именно. – И обнаружили полное отсутствие бактерий в организмах. Это настолько странно, что в голове не укладывается. Необходимо провести те же тесты на тканях Алекса Косута для того, чтобы удостовериться в правильности полученных данных. Не согласитесь ли вы нам помочь?

Прежде чем ответить, Крюгер сделала медленный глубокий вдох.

– Хорошо, я проведу вскрытие. Мне понадобится день-два, чтобы морально подготовиться.

– Без проблем. Не торопитесь. И еще… Извините за настырность. Позвольте задать вам несколько вопросов касательно Анни.

– Спрашивайте.

– Вы упоминали о диоксине. Я знаю, что в круг ее обязанностей входило отслеживание передвижений веществ, загрязняющих окружающую среду. Естественно, летом она была расстроена. Не делилась ли она с вами в последнее время какими-нибудь особыми переживаниями?

Крюгер насторожилась:

– Особыми?

– Да. Например, по поводу полыней? Может быть, она подозревала, что в воде присутствует какое-то чрезвычайно агрессивное вещество, и она боялась иметь с ним дело? Вдруг именно его она имела в виду… – Хэнли указала на дневник.

Крюгер на миг задумалась.

– В последние месяцы Анни несколько охладела к работе, однако многих из нас это только порадовало. – Ингрид улыбнулась какому-то воспоминанию. – Лично мне показалось, что у нее появилась тайна. Я решила, что она флиртует с кем-то на стороне и сердится на себя за невольное увлечение…

– Вы ревновали?

Доктор Крюгер печально улыбнулась:

– Нет, Анни ведь не была моей собственностью. Вполне естественно, что ее интересовали коллеги, а она их. Я впервые почувствовала ревность, когда ее не стало. Теперь я день за днем прокручиваю в голове последние месяцы и размышляю над тем, что она утаивала. Очень хочу порыться в ее кабинете. Когда вы снимете печать с двери?

– Простите. В образцах, взятых в ее лаборатории, ничего не обнаружилось, так что мне давно следовало убрать ленточку. Можете зайти в кабинет когда пожелаете. И последний вопрос…

Ингрид Крюгер в знак протеста поднялась. Хэнли тоже встала.

Вы не смачивали губы покойных, когда делали вскрытие?

Вопрос явно удивил Крюгер.

– Смачивала? Не соображу, зачем бы мне было это делать.

– Я тоже. – Хэнли протянула для прощания руку, и Крюгер пожала ее. – Спасибо за готовность помочь. Очень сожалею о вашей утрате.

Ингрид закусила губу, потом уточнила:

– О всеобщей утрате. О всеобщей… Если позволите, прежде чем собрать для вас образцы, я схожу в бассейн. У меня четыре заплыва в день. К весне я буду готова доплыть до Мюнхена. – Она отвернулась. – Вода – единственное место, где я могу забыться.

– Ким Исикава! – позвал кто-то, пробираясь между припаркованными автомобилями.

Исикава остановился. Незнакомец протянул руку для приветствия. Исикава пожал ее. Незнакомец сдвинул солнцезащитные очки в стиле «авиатор» на лоб, открыв серые, как стена за ним, глаза. Лицо улыбалось – глаза нет.

– Мы знакомы? – спросил Исикава.

– Ах, – радостное возбуждение у человека поубавилось, – к сожалению, нет. Уолтер Пэйн, «Лос-Анджелес таймс». – Он подал визитку.

Исикава взял карточку, провел большим пальцем по тисненым буквам. Не произнеся ни слова, запер свою «тойоту», нажав на кнопку брелока.

– Не найдется ли у вас времени, – затараторил репортер, – прокомментировать ход расследования, которое ведет ваша коллега на научной станции «Трюдо»?

– «Трюдо»?

– Слушайте, Ким, я знаю, что вы знаете. И теперь вы знаете, что я знаю.

– Знаю что?

– Да ладно вам. Лучше расскажите все сами, если не хотите, чтобы я накатал чепуху или приписал вам чужие слова.

– Боюсь, я не могу вам ничем помочь.

– Не можете или не желаете?

– Вы обращались в нашу пресс-службу? – спросил Исикава, указывая на здание Центра.

Пэйн замялся:

– Да, да. Мы с миссис Г. сделали пару заходов.

– И поэтому вы атаковали меня на парковке?

Репортер попытался схитрить:

– Мне просто нужно подтверждение того, что известно. Всего лишь кивок, подмигивание, мычание. На крайний случай эрекция!

Исикава не смог сдержать улыбки.

– А как насчет «нет» в виде пинка?

Пэйн невесело вздохнул:

– Не совсем то, чего хотел бы мой редактор.

– Увы.

– Ничего, я все равно докопаюсь до истины. Необъяснимые смерти в ледяной пустыне – слишком ценная история, чтобы ее бросить. Не говоря уже о – кавычки открываются – беспрецедентной высадке десанта – кавычки закрываются.

– Вы обращались к канадцам? Разве «Трюдо» не в их ведении?

Пэйн ухмыльнулся:

– Так, значит, вы слышали о «Трюдо»… Конечно, наше бюро в Оттаве ведет переговоры с пресс-секретарем канадского правительства. Там не устают удивляться нашему вопросу, обращаются выше, занимаются данным делом, ждут прояснения и предлагают литры бесплатного чая.

– Словом, надежды мало?

– Да уж.

– Ну ладно. – Исикава махнул визиткой. – Я свяжусь с вами, если что-нибудь появится.

– Буду ждать звонка, – отозвался Пэйн. – С нетерпением.

Репортер снова спрятал глаза за очками и проводил Исикаву до дверей Центра. Пройдя пост охраны, Исикава приколол на грудь значок со своим именем и отправился прямиком в кабинет Мансона, где поведал, что пресса начала охоту. Мансон приказал охране оцепить территорию Центра и поставить проверяющего у въезда на парковку.

– Вы носите с собой материалы, дискеты… У вас дома на жестком диске компьютера что-нибудь есть насчет станции? – спросил он.

– Нет, – ответил Исикава, – все хранится здесь.

– Хорошо, – сказал Мансон, – тогда у нас имеется шанс еще немного попридержать информацию.

– Лес!

– Да?

– Джесс просит, чтобы я нашел русскую, уплывшую на подлодке.

Подумав, Мансон кивнул:

– Ладно, хотя влетит мне за это… Ищите. Попробуйте опросить бывших сотрудников «Трюдо». Обратите внимание: одна из жертв… – Он порылся на письменном столе и выудил из-под бумаг распечатку электронного письма от Джесси. – Да, Баскомб… Она была чем-то сильно обеспокоена накануне выхода в поле, но не поделилась даже с подружкой. Кто еще получает ежедневные послания Джесси?

– Государственные институты системы здравоохранения, Институт антивирусных средств, Агентство по токсичным веществам и регистрации заболеваний… Конечно, центры по борьбе с распространением заболеваний.

– Отключи их. Подарим ей немного времени.