Текст книги "Ледяной ад"

Автор книги: Юрис Юрьевикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 3

В зале заседаний Центра исследований инфекционных заболеваний с полдюжины старших научных сотрудников собрались вокруг стола. По периметру помещения на разномастных дешевых кушетках, креслах и пожертвованных школьных стульях расселись младшие научные сотрудники, эти присутствовали, чтобы наблюдать – держать рот на замке и набираться уму-разуму.

Среди собравшихся поднялось волнение, когда по спутниковой связи на ноутбуки и экраны, укрепленные на стенах под потолком, стали поступать изображения, а ассистенты внесли и начали демонстрировать листы с остальными данными. Лестер Мансон, начальник отдела, в котором работала Хэнли, поднял руки, призывая присутствующих к спокойствию.

– Спасибо всем за то, что откликнулись на мое приглашение. Королевскому комитету, курирующему полярную станцию «Трюдо», требуется наш совет. Я надеюсь, что мы сумеем его дать. Вам была предоставлена возможность взглянуть на то, что случилось на станции. Налицо три смерти. Пока я полагаю, что они однотипны. Задачка перед нами стоит, мягко говоря, нелегкая. Для ее решения необходимо собрать весь наш опыт, активизировать все наши знания. Полярники на «Трюдо» будут спать гораздо спокойнее, если мы объясним им суть событий. У кого-нибудь есть идеи? Первые впечатления?

– Здорово, – пробормотала Хэнли на ухо сидящей рядом Сибил Уэйнгарт. – Просто-таки линия скорой психиатрической помощи. У вас проблемы? Обратитесь к мисс Клео. Первые три минуты разговора бесплатно.

Наиболее вероятная причина – какое-то отравляющее вещество, – произнесла Сибил. – Это объясняло бы тот факт, что они скончались аналогичным образом и так быстро. Повреждения в области легких свидетельствуют в пользу того, что они вдохнули яд, а не приняли его с пищей.

– Хорошо, – согласился Мансон, – давайте пойдем этим путем.

– Еще одно основание подозревать ингаляционное отравление – это положение тел. Они напоминают жертв нервнопаралитического газа. Как курды, которых Саддам выморозил зарином. Нервнопаралитический газ воздействует и на глаза – это один из способов его проникновения в организм.

– Прошу прощения. – На лице Генри Раффа читалось явное неодобрение. – Вы сказали «выморозил»?

– Именно. – Сибил изобразила перед собой руками ужасную пантомиму. – Понимаете ли, от спазмов они стали твердыми как камень.

– Ладно, давайте прорабатывать версию отравления через дыхательные пути. Майк, ты имеешь дело с профессиональными заболеваниями, – вздернув подбородок, произнес Мансон. – Есть предположения относительно того, с чем мы столкнулись?

Майк Петтерсон сидел, взгромоздив на стол стройные ноги. Он был в матросской форме и грубых башмаках, поскольку примчался на заседание с палубы катера, в котором жил.

– Возможно, они собирались осмотреть энергоустановку и переносные источники электропитания или транспортные средства. Такая станция должна использовать редкие металлы и катализаторы, чтобы производить чистую энергию, верно?

– Несомненно, – подтвердил Мансон, доставая очки, чтобы просмотреть бумаги с описанием оборудования. – Серебро, кадмий, хром, ртуть.

Петтерсон кивнул:

– Все они смертельно опасны. Что, если три жертвы контактировали с одним из этих металлов и, скажем, кислотными испарениями?

– Вы имеете в виду диметилсульфид и ему подобные? – уточнил Мансон. – В достаточно высоких концентрациях они вызывают сильное воспаление и омертвение тканей ротовой полости, глаз, легочного тракта.

Еще один кивок Петтерсона.

– А также конвульсии, бред, кому.

– Хорошо. – Мансон дал знак помощнику, и тот вывел на доске: «Ингалированный яд – химические вещества, металлы».

Полуобернувшись к младшему составу, сидящему позади, Генри Рафф произнес назидательным тоном:

– Если дело в металлах, то их следы можно обнаружить в ногтях.

Рафф, как всегда, был безупречно одет: лабораторный халат без единого пятнышка, накрахмаленная белая рубашка, желтый галстук-бабочка и безупречно отглаженные брюки цвета хаки.

– Смерть наступила чертовски быстро, Генри. Вряд ли отравляющее вещество успело отложиться в ногтях.

Хэнли надела бейсболку, продев косичку сквозь отверстие над пластиковой застежкой. На выцветшей бейсболке был вышит банановый слизняк – талисман ее студенческой альма-матер, университетского колледжа Санта-Круз. «Банановый слизень на самом деле – моллюск, эмблема штата Калифорния», – говорила Хэнли всем, кто ее расспрашивал. Она не признавала другого макияжа, кроме естественного загара, и в свои сорок два выглядела как подросток.

Сибил Уэйнгарт выпустила из уголка рта струю дыма и оторвала взгляд от блокнота. Из всех женщин в этой комнате к старшему научному составу принадлежали только она да Хэнли. Вдобавок ко всему Сибил была единственным человеком, который мог безнаказанно курить в присутствии Мансона. Она развернулась к Петтерсону:

– Вы хотите сказать, что какой-то очень мощный химический реагент поражает легкие, глаза и другие ткани?

– Именно, – отозвался Петтерсон. – К примеру, что-то могло сломаться в машине, – он заглянул в свои записи, – или в полярных костюмах. Короткое замыкание в цепи, в нагревательной спирали, какое-нибудь окисление при тлении… Конечно, это лишь мое предположение, но быстрота данного смертельного исхода указывает именно на такой сценарий развития событий – медленную химическую реакцию, при которой выделяются концентрированные кислотные испарения.

– Правдоподобно, – кивнул Мансон.

Всей своей позой Сибил подчеркивала, что она еще не сдалась, однако возражать не стала, лишь покосилась на только что загруженный в компьютер рентгеновский снимок:

– А почему они так странно выглядят? Плохая передача?

– Полагаю, снимки выглядят необычно, потому что сделаны стоматологическим рентгеновским аппаратом, – пояснил Мансон.

– Шутите?

– Ничуть. Их переносная установка вышла из строя, зато что-то на скорую руку сварганил инженер.

– Умница инженер.

Дискуссия утихла, все углубились в изучение новой информации, появившейся на мониторах. Хэнли, утомленная дневной прогулкой с сыном, зевнула.

– Прошу прощения, – произнесла она. – Здесь говорится, что полярники работали у открытой воды. Что, если они нашли каких-то ракообразных и решили ими приправить свой суточный паек? Ведь известно, что их еда по вкусу напоминает глину с опилками. Если они так поступили, то вполне могли заразиться. Некоторые штаммы грибков, вызывающих фузариоз, при употреблении в пищу приводят к летальному исходу в течение суток. И в Арктике, безусловно, водятся возбудители фузариоза.

По команде Мансона ассистент написал на доске слова «ракообразные» и «возбудители фузариоза».

Ким Исикава чуть поднял руку:

– В продолжение мысли Джесси… Как насчет отравления паралитическими ракообразными? Красный прилив? Им можно заразиться через употребление в пищу разиньки с Аляски. Сакситоксин. Содержится в фитопланктоне, которым питаются моллюски. Я прав, Сибил?

Сибил Уэйнгарт кивнула в знак согласия:

– В соответствии с последней теорией сакситоксин вырабатывают бактерии, содержащиеся в планктоне. Беда в том, что выделить их для производства вещества в лабораторных условиях удается лишь в малых количествах. Ученые считают, что изначально токсин производила бактерия, а затем она передала эту способность планктону путем, как они выражаются, межвидового секса.

– О, межвидовой секс! Черт побери, представляете, какие возможности для порно? – воскликнула Хэнли. – Екатерине Великой такое и не снилось!

Комната содрогнулась от хохота. Мансон замахал руками, успокаивая присутствующих.

Сибил продолжила:

– Итак, где бы ни вырабатывался токсин, моллюски его накапливают, а некоторые из них даже преобразуют в более сильнодействующий яд. Для них токсин безвреден и даже полезен, поскольку служит прекрасной защитой от хищников. Некоторые ракообразные питаются двустворчатыми моллюсками без пагубных для себя последствий. Но человеку есть такого моллюска не рекомендуется. Ему грозят онемение, слабость, паралич органов дыхания, ухудшение координации мышц рук, ног и шеи, головокружение, временная потеря зрения, нарушение речи, «любовные» конвульсии. Обычно отравление не смертельно, однако случается, что яд убивает, причем за пару часов.

– Хорошая версия, – отметил Мансон. – По многим признакам совпадает с тем, что мы здесь наблюдаем. Сакситоксин. Почему-то мне знакомо это слово…

– Потому что сакситоксин применялся для производства биологического оружия. Одна его масса по отравляющим свойствам превосходит тысячу масс цианида. А при попадании в кислотную среду, как, например, в желудке, действие яда возрастает в шесть раз. На случай самоубийства Пауэрс, пилот самолета-шпиона «U2», держал капсулу с сакситоксином. Никсон в свое время сделал заявление о том, что мы уничтожили весь запас, однако несколько лет назад ЦРУ признало, что на его складах до сих пор хранится некоторое количество токсина. Агентство якобы выделило несколько доз для исследовательских центров, так что нам, возможно, удастся взглянуть на опытные образцы.

– Желаю удачи, – проворчала Хэнли.

Мансон откинулся на спинку кресла.

– Я сделаю несколько телефонных звонков.

– Знаете, – заговорила Хэнли, – я повсюду читаю, что одна из причин возрастающей проблемы красного прилива на юге Калифорнии – загрязнение прибрежных вод, мол, каким-то образом оно замедляет репродуктивные процессы. Особи по-прежнему вырабатывают токсин, однако у них нет потомства, которому они могли бы его передать. Поэтому каждая становится все более и более ядовитой. Интересно, не увеличивает ли действенность яда крайне низкая температура?

– Отличный вопрос, – прокомментировал Мансон. – Ким, займетесь этим?

Исикава согласно кивнул.

– Раз уж речь зашла о сильнейшем яде природного происхождения, – продолжала Сибил, – давайте вспомним о тетродотоксине, которым пропитана рыба фугу – та самая, что сводит с ума японских гурманов.

В Японии только специально обученные повара имеют право на ее приготовление – они обрабатывают эту рыбу таким образом, что яд вызывает у едока лишь легкое возбуждение. И все равно каждый год пара-другая любителей голубой рыбки отправляется в мир иной.

– Каковы симптомы при отравлении тетродотоксином? – спросил Мансон.

– Онемение, слабость, резкое понижение кровяного давления, паралич конечностей и грудных мышц.

– А водится ли фугу на далеком Севере?

– Я выясню, – с энтузиазмом заявил Исикава и сделал пометку в блокноте.

Рафф повернулся к Сибил Уэйнгарт:

– Чтобы проверить вашу версию, нам понадобятся образцы пищи полярников и лабораторные мыши. Эмпирический путь, безусловно, способен привести к множеству ошибочных выводов, однако другого у нас попросту нет.

Хэнли раздраженно покачала головой. Рафф явно выпендривался перед практикантами, поучая Сибил. С сослуживцами-мужчинами он редко поступал подобным образом. И самое неприятное – он вел себя так на каждом собрании. Сибил с высоты своего возраста лишь посмеивалась над ним, Хэнли же ангельским терпением не отличалась. Ну и пусть у Генри Раффа целая коллекция ученых степеней! Зато у них с Сибил за плечами горы опыта.

Несколько лет назад Хэнли и Рафф осматривали кабинет шефа полиции Лос-Анджелеса, ища источник заражения. Тогда факт их взаимной неприязни сделался всеобщим достоянием. Мансон отчитал каждого наедине, и они согласились соблюдать вынужденное перемирие. Но и потом ему приходилось время от времени призывать их к порядку, словно непослушных детей.

Мансон дернул подбородком – и на доске появились слова «сакситоксин» и «тетродотоксин», пополнив список возможных причин смерти.

– Пути проникновения яда, ребята! Что, если полярники его не вдохнули и не съели, как предположила Джесси?

– В обычных условиях я бы осмотрела кожу, – отозвалась Сибил, – однако, поскольку на жертвах костюмы и шлемы, не оставляющие открытых участков, данный вариант исключается.

Рафф одернул манжеты рубашки и заговорил важным тоном:

– Конечно, тела могут быть подвержены бессчетному количеству опасностей, но я с трудом могу углядеть здесь проблемы с кишечником. – Он бросил довольный взгляд на Хэнли. – Специально для начинающих: мы не наблюдаем ни рвоты, ни диареи. – Он снял какую-то пылинку с рукава. – И никакого кровотечения. Сразу отсекается множество версий. Думаю, из списка виновников смерти следует вычеркнуть тех, что не обитают в Арктике. – Он прижал палец к губам. – По правде говоря, мне трудно вообразить, что именно способно выжить при экстремально низких температурах. А исчезновение эритроцитов? – Рафф вытянул руки вперед и соединил кончики пальцев. – Что можно сказать об этом?

– Действительно, что? – пробормотала Хэнли.

Ассистент Мансона дал на мониторы под потолком изображение нескольких эритроцитов, обнаруженных в мертвых телах. Клетки выглядели так, будто что-то разорвало их изнутри.

Мансон покосился на ближний экран.

– У кого какие предположения?

Хэнли, словно школьница на уроке, бодро подняла руку. Она и впрямь выглядела девчонкой – истоптанные шлепки, синяя рубашка навыпуск, шорты оливкового цвета.

Мансон опасливо наморщил лоб:

– Доктор Хэнли?

– Один из погибших полярников был русским, ведь так? Может быть, доктор Рафф думает, что клетки поразила серпасто-молоткастая анемия?

По аудитории прокатился стон. В Хэнли полетели скомканные листы бумаги.

– Что за чушь! – воскликнул Рафф.

– А кстати! – Хэнли обернулась к Раффу. – Знаете, что сказал о ней великий Линус Полинг, нобелевский лауреат из нашего штата?

Рафф рассвирепел:

– О ком это?

– О чуши! – звонко пояснила Хэнли. – Он сказал, что идеи – дерьмо науки. У вас, доктор Рафф, стало быть, много…

Младший состав затаил дыхание.

– …идей.

– Джесси! – вскричал возмущенный ее выходкой Мансон.

– Ну, он так сказал, Полинг…

– …твою мать! – буркнул Мансон, массируя переносицу.

Молодняк загоготал. Сибил Уэйнгарт подняла на Хэнли голубые глаза.

– Девочка моя, тебе бы и самой не помешала небольшая клизма.

Раздался новый взрыв хохота. Хэнли хотела изобразить смертельную обиду, но не выдержала и тоже рассмеялась. Сибил была ее подругой и потому могла подтрунивать над ней. Сибил нравилось называть Хэнли никотинозависимой подружкой природы. На это Джесси отвечала, что никотин как лекарственное растение имеет длинную и колоритную историю.

– Ребята, у меня просьба, – сказал Мансон. – Оставим фривольные рассуждения. На повестке дня два вопроса. – Он поднял руку и показал присутствующим два пальца. – Первый: как они умерли? Второй: сколь серьезная опасность угрожает другим участникам экспедиции?

Мансон окинул взглядом старших научных сотрудников.

– Удалось найти четвертого члена группы? – спросил Ким Исикава.

В комнате стало тихо. Все вернулись к мрачной реальности.

Мансон взглянул на помощника. Тот отрицательно покачал головой.

– Пока нам ничего не известно, – сказал Мансон. – Ладно. Вещество-убийца действовало в течение максимум нескольких часов. Люди были живы утром, пропали к полудню, а вскоре после обеда их нашли мертвыми. Трое погибли почти одновременно. Глазные ткани разрушены, вместо легочных – месиво.

Джесси Хэнли вздохнула:

– Господи, если причина биологическая, то откуда же распутывать клубок? Эти четверо обычно не работали вместе. Они объединились лишь на время полевых исследований. Если во всем виноват вирус, то он совершенно новый, потому что их иммунные системы не успели выработать антитела.

– Я не понимаю, – вмешался Петтерсон. Его белесые ресницы отчетливо выделялись на фоне загорелой кожи. – Почему канадцы обратились за помощью к нам, а не к федералам?

Лестер Мансон фыркнул:

– Потому что мы – частное предприятие, как и научная станция «Трюдо». Государственные центры контроля заболеваний неприемлемы для канадского Королевского комитета, курирующего станцию, потому что они входят в систему здравоохранения США и являются составной частью нашей обороны.

– Здорово, – заметил Петтерсон. – Значит, мы просто политически приемлемое решение?

– Послушайте, – пустился Мансон в объяснения, – национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний попросил нас помочь в расследовании. Он оказывает нам содействие, предоставляет стипендии и обеспечивает работой по призванию. Он хочет, чтобы этим занялись именно мы. И точка.

– Речь идет о канадском острове, ведь так? – подал голос Генри Рафф. – Похоже, канадцы очень болезненно относятся к данному вопросу. Так пусть и консультируются со своим высококомпетентным министерством здравоохранения. Уж они-то должны знать об Арктике куда больше нашей дружной компании, сидящей на юге Калифорнии. – Он покачал головой. – Прежде мы ездили повсюду на полевые исследования, однако это неразумно. Мы не чиновники канадской службы здравоохранения, слава Богу, и не лучшие специалисты по природе Заполярья. Тут я согласен с Майком.

– Мой дорогой Генри, – заговорил Мансон примирительным тоном, однако присутствующие почувствовали, как нарастает напряжение, – какое нам дело до подоплеки происходящего? К нам обратились за помощью. От нас ждут содействия. Мы не вправе отказывать нашим благодетелям. Заверяю вас, Генри…

– Не смейте говорить со мной покровительственным тоном, Лестер, – оборвал его Рафф.

Обычно завзятым спорщикам доставляла удовольствие словесная пикировка. Но в этот раз Мансон промолчал.

– Как бы то ни было, – сказал Бернард Пайкер, направив сигару в сторону Мансона, – мы все понимаем, насколько крошечную иголку нам предстоит найти. Лестер, не можете ли вы прикинуть, каков объем стога сена, который мы должны переворошить?

Пайкер был похож на ученого из кино: довольно внушительное чело, густые брови, буйная шевелюра, длинная борода и очки на кончике носа.

– В конце концов, речь идет не о паре придурков, режущихся в карты на краю света и периодически запускающих метеозонды. Полярная экспедиция стоит миллиарды долларов. В ней участвуют лучшие специалисты планеты. Черт возьми, в прошлом году на станции жил даже художник! Там проводятся все мыслимые виды опытов.

– Ну, тогда, – предположила Сибил, – они могли вывести новую разновидность возбудителя какой-нибудь опасной болезни и заразиться от него.

– Должно быть, канадцы жутко перепуганы, – заметил Пайкер, помахивая потухшей сигарой, – и, как я полагаю, не без оснований. Представьте, что на станции умрет еще кто-то. Боже! Весь мир встанет на уши…

– Хорошее замечание, Берни, – вставил Мансон, надеясь, что Петтерсон и Рафф дадут ему небольшую передышку.

Пайкер убрал сигару в карман.

– По крайней мере заверьте меня в том, что наше правительство не финансирует какой-то чудовищно смертоносный эксперимент в удобно изолированном лабораторном комплексе.

– Ну уж будет вам, – поморщился Мансон. – В экспедиции нет ничего секретного. А насчет изоляции вы правы. Это не Лондон, не Пхеньян и не Торонто. Здесь мы в выигрыше, ибо разрушительный потенциал неведомой болезни впечатляет. Чертовски мощное нечто.

– Ого! – сказал Петтерсон, просматривая вновь поступившие материалы. – Оказывается, в то утро, когда случилось несчастье, пятого члена команды взяла на борт подводная лодка.

– Американская? – поинтересовался Рафф, отвлекаясь от своих записей.

Петтерсон покачал головой:

– Нет, российская.

– Итак, – Мансон покусал губы, – вот и конец естественному карантину участников экспедиции. Досадно. Впрочем, пятый член команды теперь может дать полезную информацию относительно того, чем именно занимались его сослуживцы непосредственно перед внезапной смертью.

– Ее сослуживцы, – поправила Сибил. – Русские забрали женщину.

– Не важно, – отмахнулся Мансон.

Исикава поднял растерянный взгляд.

Цветные микроснимки легочных тканей просто завораживают. Такое впечатление, что в груди у каждого погибшего бушевала снежная буря.

Хэнли не захватила из дома ноутбук, поэтому встала позади Исикавы, бейсболкой прикрыла монитор от бликов. Ассистент Мансона вызвал изображение на экраны под потолком. Хэнли принялась изучать снимки области легких и увеличенных образцов крови, она любила работать с медицинской документацией.

Мансон кашлянул.

Генри, вы согласны, что и центральной, и вегетативной нервной системе нанесен сокрушительный удар?

– М-м… да. – Рафф поправил галстук-бабочку, польщенный тем, что его мнением поинтересовался начальник отдела. – Однако мы не можем определить, каким именно образом это произошло. И не сможем до тех пор, пока лично не исследуем поврежденные ткани. Надеюсь, что образцы…

– Вы, безусловно, правы, Генри, – быстро перебил его Мансон. – Необходим выезд на место происшествия.

В зале поднялся удивленный гомон. Младшие научные сотрудники переглянулись и уставились на старших, среди которых воцарилось гробовое молчание.

– Ну же! – подбодрил Мансон обладателей докторских степеней. – Разве вы, друзья, не желаете воочию взглянуть на шедевр современной архитектуры, затерянный на бескрайних просторах Ледовитого океана?!

– О-о, – подхватила Хэнли с преувеличенным энтузиазмом, – сто пятьдесят романтических ночей в заснеженном великолепии вдали от беснующейся толпы! Ваши чакры прочистятся благодаря близкому соседству с магнитным полюсом Земли!

Отработанным движением Пайкер сдернул очки.

Вы хотите сказать, что Королевскому обществу нужны не только наши мозги, но и все остальное? А я было подумал, что станция будет отрезана от внешнего мира на шесть месяцев.

– На пять, – поправил Мансон. – Да, покинуть станцию теперь нельзя вплоть до восхода солнца. А вот попасть туда… – Он обвел взглядом старших сотрудников. – ВВС США и канадская береговая охрана в нашем распоряжении. По крайней мере одного из нас.

Пайкер широко улыбнулся:

– Премного благодарен. Лично я удовольствуюсь глянцевым вкладышем в «Нэшнл джиогрэфик» форматом восемь на десять с диаграммами, стрелочками и сносками на полях.

– На станции созданы все условия для работы, – не унимался Мансон. – Ребята, неужели вам не интересно поохотиться на агента Икс в благороднейшей компании отборных ученых планеты?

Сидящие за столом упрямо молчали.

– Только не покидайте меня все разом!

Петтерсон и Хэнли обычно были главными кандидатами на полевые исследования. На этот раз не клюнули и они.

– Вы, наверное, шутите, предлагая нам прогуляться в Арктику в конце октября? – мрачно произнес Петтерсон.

Генри Рафф усомнился в бескорыстии военных:

– Леди-врач, выявившая у себя рак груди, так и не дождалась в Антарктиде парашютной бригады медиков. С чего это вдруг они готовы закинуть «удачливого» эпидемиолога из Лос-Анджелеса в самое сердце Арктики посреди зимы?

– «Леди-врач», – передразнила его Хэнли. – Звучит как название дешевой панк-группы. Вы бы хотели, чтобы вас называли «мужчина-врач»?

– Предпочитаю «джентльмен-врач», – отозвался Рафф.

– Леди и джентльмены!.. Должен ли я расценивать вашу перепалку как серьезное размышление над моим предложением? – простер к ним руки Мансон.

– Леди? – возмутился Генри Рафф, внезапно почувствовав себя рыцарем. – Лестер Мансон, мы не имеем права посылать женщину в ледяную пустыню!

– «Мы»!.. – опять передразнила его Хэнли.

Сибил взглядом попросила ее успокоиться.

– Да. – Мансон склонил голову и начал внимательно разглядывать свои ладони. – Безусловно, вы правы, эта командировка подходит не всем. – Он бросил многозначительный взгляд сначала на Петтерсона, затем на Хэнли. – Задачка не из легких. Одна дорога туда требует изрядного мужества.

– О чем вы, черт возьми? – вырвалось у Хэнли.

Прежде чем ответить, Мансон тщательно взвесил слова. Хэнли гордилась своей репутацией «палочки-выручалочки». Она наверняка соблазнится поездкой на «Трюдо», ведь Джесси – само любопытство! Нужно ее только подтолкнуть к решению, столь необходимому Королевскому обществу.

И вообще, такая работа не для человека, обремененного детьми, и уж тем более не для матери-одиночки. Да и вряд ли заурядная женщина будет чувствовать себя комфортно в столь тяжелой обстановке.

Мансон бессовестно хитрил, но ему было плевать: он обязан уговорить свою лучшую сотрудницу отправиться в Арктику, пока не закрылось окно для перелета.

Хэнли прямо-таки вышла из себя:

– Работающие здесь женщины не так уж плохо зарекомендовали себя в прошлом. Хорошо, дорога туда будет пыткой. Так скажите, ради Бога, какая разница, кто поедет? Бред! – Она наклонилась к Сибил и попросила: – Не угостишь сигареткой?

– Нет! – рявкнул Мансон, и Хэнли присмирела. – Вы уверены, что справитесь с заданием?

Все посмотрели на Джесси.

Она пожала плечами, чувствуя одновременно и охотничий азарт, и угрызения совести. Это было как раз то самое дело, за которое, по словам ее бывшего, не следовало браться нормальной матери. Но с другой стороны, разве не важно показать Джою, что значит преданно любить свою работу?

– Джесси?

– Да? – ответила она. – Думаю, что справлюсь.

– И что вам для этого нужно?

Постоянная связь с банками данных. Ким, подберешь мне тесты для поездки?

Мансон посмотрел на Исикаву. Очень разные на поверхностный взгляд, он и Хэнли хорошо зарекомендовали себя на двух последних заданиях. У них сложилось специфическое, но весьма эффективное партнерство. Исикава лучше общался с компьютерами, чем с людьми, а Хэнли умела вытащить информацию даже из того, кто не подозревал о собственной осведомленности.

Вот так, дополняя друг друга, партнеры двигались вперед – изобретательно и неуклонно.

Лестер Мансон перевел взгляд на Хэнли.

– Предупреждаю: пути назад не будет.

– А как насчет месячного отпуска по возвращении?

– Без проблем.

– Эх, где наша не пропадала! – воскликнула Джесси, притворяясь беззаботной.

– Не желаете подумать до утра?

Теперь Хэнли пристально посмотрела на Мансона. Он давал ей шанс достойно выйти из игры. Какое благородство! Но и она не лыком шита!

– Нет! Или сейчас, или никогда.

Мансон, будто сдаваясь на милость победителя, развел руками:

– Воля ваша.

Раздались смех и аплодисменты.

Мансон улыбнулся. Напряжение в зале спало. К Джесси рекой потекли добрые пожелания. Старшие сотрудники, которые физически более подходили для выполнения задания, перевели дух.

– Ладно, ребята. Уже почти полночь. Пора по домам, – сказал Мансон.

– О Боже, сиделка! – вспомнила Хэнли и пулей вылетела из помещения.

Довольный тем, что сумел ее уговорить, Мансон прошел в кабинет. Он нутром чуял, что она лучше других подходит для выполнения этого задания. Несмотря на все ее раздражающие выкрутасы, Мансон искренне любил Хэнли. Они довольно часто сталкивались в клубе «Паломино» и в ресторанчиках с народной музыкой. Кроме того, они были земляками – оба выросли в Виргинии. Правда, Мансон принадлежал к династии табачных королей, но презрел дело предков ради работы в государственной системе здравоохранения. Хэнли же была четвертым, предпоследним ребенком в семье, которая не могла прокормить и одного.

Профессиональные подходы Хэнли всегда поражали его оригинальностью. Откуда она брала свои гипотезы, докопаться было трудно. Зачастую ее предположения казались, мягко говоря, нелогичными. Как-то после особенно вдохновенного пророчества Мансон подарил ей ивовый прут, заявив, что она чувствует истину, как лозоходец – воду. Она открыла тайну смерти ремонтников в венском метро, выдвинув – и доказав! – такую версию: работники случайно наткнулись на средневековое кладбище и отравились токсичными испарениями.

Каждый эпидемиолог время от времени принимает решение вслепую, однако догадки Хэнли поражали воображение. Взять, к примеру, историю с цистерной на Богом забытой станции. Кто бы, кроме Джесси, додумался, что просочившийся наземь газолин затек в колодец и свел с ума целую семью!

А вот Ким Исикава предпочитал интуиции методику и информационные ресурсы, он действовал рассудительно. Более уравновешенный по сравнению с Хэнли, хотя в чем-то и более амбициозный, он был той силой, которая заставляла Джесси совершать прыжок, когда логическая цепочка подводила к трамплину, и приземляла, если прыжок затягивался.

Мансон обтер платком взмокший лоб. Подоспела новая партия материалов с «Трюдо». Высокоскоростной принтер выдавал страницу за страницей. Найдено тело четвертого исследователя. Венгерский метеоролог Александр Косут почему-то снял защитный костюм и оказался во власти холода. Спазма легких или повреждения глаз не обнаружено.

В кабинет вошла Сибил Уэйнгарт, в руке она держала те же материалы по четвертому трупу, что получил Мансон.

Начальник спросил:

– Ну а об этом случае что скажете? Идентичен он предыдущим или нет?

Сибил пожала плечами:

– Очевидно одно: человек сознательно превратил себя в сосульку.