Текст книги "Ледяной ад"

Автор книги: Юрис Юрьевикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 37

– Комиссия по наследию местных племен не обрадуется, узнав, что вы потревожили останки, – прозвучал в радиоэфире голос Маккензи.

Хэнли нервно затеребила мешочек шамана, который спешно схватила, перерезав ремешок, запечатала в полиэтиленовый пакет для образцов и сунула в карман, как только Нимит отвернулся и пошел к выходу из погребальной пещеры.

– Однако в данных обстоятельствах вы заслуживаете похвалы, Джесси, – вмешался Верно. – Bien fait. Хорошая работа!

Маккензи возразил:

– Похоже, вы слишком доверяете своей интуиции, доктор Хэнли. Нам еще многое выскажут по этому поводу члены Комиссии. Так что с сего момента, пожалуйста, ведите работу более осторожно.

– Я так и собираюсь поступить, – буркнула Хэнли, уязвленная упреком. – Сожалею.

– Ну конечно, вы будете осторожны, – подтвердил Верно, стремясь смягчить тональность разговора. – Итак, что мы поведаем сотрудникам о ваших успехах?

– Есть хорошая новость. Чем бы он ни был, это не синтезированный супервозбудитель двадцать первого века. Теперь мы знаем, что микроб существовал не более двухсот лет назад и убил местного шамана. Не исключено, что именно с ним столкнулись ваши коллеги во время полевых работ.

– Удивительно, – вздохнул Маккензи.

– Похоже, возбудитель дожидался своего часа в каком-то организме. Так случалось раньше. Например, с вирусом Эбола в Конго.

– Господи Иисусе, – прошептал Верно.

– Так или иначе, он естественного происхождения и обитает в чем-то на льду.

– Да, – заметил Верно, – и вполне возможно, что вы направляетесь прямо навстречу ему. Будьте осторожны, ша chere.

– Буду, – пообещала Хэнли.

Маккензи и Верно отключились. Джесси взглянула на сидящего за рулем Нимита, включила ноутбук и сделала запрос по арктическим озерам.

Они тут же нашлись, правда, не на льду, а под – термокарстовые озера. Анализ воды, взятой с глубины двух миль, показал наличие… «Микробов!» – прочитала Хэнли вслух.

Скрежет, подобный трубному реву слонов, перерос в стук, похожий на дробь гигантского дятла, и затем во что-то напоминающее скрип огромных половиц. Хэнли подпрыгнула и от испуга проверила огонек, сигнализирующий об опасности. Тот светился успокаивающим зеленым цветом.

Нимит рассмеялся:

– Это всего лишь льдины. Они трещат, наезжая друг на друга, раскалываются и образуют заторы. – Джек на миг отпустил руль и продемонстрировал руками, как это происходит. – Напоминает смещение тектонических плит.

На экране компьютера замигало сообщение о поступившем письме.

Хэнли вступила в переписку с Джеком.

МАМА!

Да, сынок?

Что происходит?

Я на ледяном поле, в машине со множеством громадных колес.

Какого размера?

Как у грузовика, который тебе подарили на трехлетие.

Там страшно?

Ужасно… красиво.

Ой, ну МАМ. Слушай, папа хочет с тобой поговорить.

– Вот дерьмо, – пробормотала себе под нос Хэнли.

Джесси! Сегодня на моей лужайке остановилась машина с двумя репортерами, они спрашивали, где ты и чем занята. Что, черт побери, им отвечать?

Скажи им, что мы с тобой не разговариваем.

Это недалеко от истины.

Если они не успокоятся, скажи, что я храню врачебную тайну. Отправь их к Мансону.

Я постараюсь, но если они начнут донимать Джоя, я расколочу им фары.

В добрый час. Поцелуй за меня Джоя на ночь.

Тедди Зейл спросил, как у них дела. Джек подкорректировал курс, равняясь на сигнал глобальной системы навигации. Передатчик, установленный в фургоне, автоматически поддерживал связь со станцией и одновременно служил вторым радиоканалом. В машине имелось и третье – резервное – радиоустройство, но оно было отключено. Чаще всего Джек и Хэнли пользовались трансиверами, встроенными в шлемы.

– Надеюсь, мы не мчимся на свидание с торосами, – забеспокоилась Хэнли, вглядываясь в «качалку», бегущую впереди, словно электронная зверушка.

– Есть более опасные места, где они могут появиться, – ответил Нимит.

– Да? Какие, например?

– Позади нас.

На белом поле выделялся черный холм. «Гора Маккензи», – сказал Нимит.

Без ориентира для сравнения Хэнли трудно было определить, насколько высока эта гора и на каком расстоянии от машины находится. Через несколько минут Нимит припарковал фургон в районе шести желтовато-зеленых меток.

– И куда, черт возьми, ты меня завез? – полюбопытствовала Хэнли.

– В самый центр пустоты. Мы одни посреди океана, раскинувшегося на две тысячи миль вокруг.

– А до Лос-Анджелеса сколько?

Он задумался.

– Около четырех тысяч миль. Это примерно равно расстоянию между Лос-Анджелесом и Амазонкой.

– Боже, я бы сейчас все отдала за чашку кофе с молоком. Не знаешь, где поблизости его подают?

– Ближе чем в Мурманске ты вряд ли найдешь кофе. Ну а молоко…

– Как я понимаю, мы на месте. – Хэнли махнула рукой в сторону меток.

– Да. Можно вылезать. Лед довольно устойчив.

– А он не сдвинется?

– Этот – нет, потому что он прибрежный. А вот исследовательская станция, расположенная на океаническом льду, может проплыть за сутки девять миль.

– Наверное, испытываешь странное ощущение, находясь в таком постоянном движении, – промолвила Хэнли.

– В девяностых годах китайское судно из Гонконга во время шторма потеряло груз – желтых игрушечных утят. Они вывалились за борт в Тихом океане и объявились через семь лет на пляжах Атлантики. Из одного океана в другой их перенесли потоки ледяных глыб.

– Теперь мы с Джоем будем повнимательнее разглядывать пляж.

Нимит улыбнулся.

– У льда стабильная траектория? – спросила Хэнли.

– Да, он движется против часовой стрелки, однако зигзаги его непредсказуемы. Поэтому так трудно найти корабль, засевший во льдах.

«Как убийцу шамана», – подумала Хэнли.

И выбралась из фургона. За ней, держа ружье наперевес, последовал Нимит. Джесси взяла несколько образцов льда непосредственно с места стоянки. Потом, нагнувшись, разметая снег ногой, начала осматривать местность с помощью электрического фонарика.

– Что ты ищешь? – спросил Джек.

– Трупы.

– Что?!

Хэнли выпрямилась.

– Останки животных, птиц – всех, кто способен быть переносчиком болезни. Я бы хотела вычислить тварь, погубившую шамана и твоих товарищей. Встречаются здесь в это время года какие-нибудь птицы?

– Да. Например, чистики. Иногда задерживается парочка больших полярных чаек. Но с каждым годом количество пернатых сокращается. Подсчет поголовья ведет Мак.

– Чем же питаются эти птицы?

– Обычно креветки и ракообразные с приходом зимы уходят на большие глубины, однако некоторое их количество – как раз достаточное, чтобы прокормить отбившихся от стай птиц, – остается у поверхности воды.

– Ракообразные… теперь понятно, откуда в телах каиновая кислота. Вы находите мертвых птиц?

– Иногда.

– А в последнее время не случалось? Ученые зафиксировали бы подобную находку?

– Только если обнаружили бы что-то действительно необычное.

– Кто-нибудь из погибших занимался проблемой мертвых птиц? Например, Анни?

– Насколько я знаю, нет.

Хэнли пошла вокруг помеченной флажками площадки, объясняя:

– Вирусы проникают в нас разными путями. Возможно заражение от соприкосновения с пометом. Потому – ты не поверишь – я теперь ищу птичье дерьмо.

– И как, успешно?

– Более чем! – Она подошла к Джеку и рассмеялась.

– Тебя радует неудача?

– Меня радует вооруженный пингвин. Ты уверен, что ружье не заледенеет?

– Я обработал его тефлоновой смазкой. – Нимит указал в темноту. – Полынья там.

Через несколько минут они подошли к краю темной воды. Пахнуло водорослями.

– Устройство, которое они приехали проверять, отпугивает обитателей полыньи? – спросила Хэнли.

– Это обычный дистанционно управляемый щуп. Похож на гигантскую сигару – длина около десяти футов, вес примерно десять килограммов. Работает очень медленно. Коснется чего-то, останавливается, пятится, обходит – как машина с бампером. Водным жителям он не помеха.

– В списке оборудования, возвращенного на станцию, щуп не значится.

Разумеется, ведь он по-прежнему в полынье. С мотором малой мощности он способен пыхтеть там вечно. Когда поступит команда, встроенная система самонаведения пригонит его к месту погружения. А так он просто кружит и кружит в воде на скорости в четыре морских узла.

– А что он делает?

– Контролирует обстановку. Он оснащен эхолотом и может дать представление обо всем Арктическом бассейне. Каждые три месяца полевая команда снимает показания приборов.

– Тише, – насторожилась Хэнли. – Тут кто-то есть!

Они принялись вглядываться в полынью. Джек поднял ледяной осколок и швырнул в воду. В ответ раздался странный звук – будто кто-то обо что-то шлепнулся.

– Что за черт? – удивилась Хэнли.

Черная вода побежала кругами.

– Скорее всего это тюлень. Он спит в полынье «стоя», как поплавок.

– И никакая температура его не смущает?

– Главное, чтобы ветер не дул. От ветра тюлень прячется под лед, около полыньи. Когда воздух в легких кончается, он просыпается, высовывается наружу, делает вдох и снова уходит под лед спать. У тюленей минимальная теплоотдача, их невозможно разыскать с помощью инфракрасных сенсоров.

Джек поймал светом фонаря едва заметное углубление во льду и поднял руку, призывая Хэнли к тишине. Прошла минута. Вдруг из полыньи взметнулся со свистом фонтанчик.

Хэнли отпрыгнула.

– Это тюлень вдохнул, – пояснил Джек.

– А зачем он выпустил маленький гейзер?

– Освободил пасть для глотка воздуха.

– Чем питаются тюлени? – спросила Хэнли.

Водорослями, моллюсками, всякой мертвечиной, которая оседает на дно. Глубинные воды гораздо теплее поверхностных. Снизу во льду образуются трещины, они заполняются водой и дают приют водорослям. В этих висячих садах пасется множество животных.

– А не было резкого увеличения смертности среди тюленей или моржей?

– Нет. Хотя в последнее время они покидают Арктику тысячами.

– Почему?

– Пока никому не удавалось расспросить их с пристрастием. Скорее всего они ощущают наступление каких-то крупных перемен и спасаются бегством. В восемьдесят восьмом году у северного побережья Норвегии объявилось стадо примерно из двухсот тысяч голов.

– Аисты тоже предчувствуют катаклизмы. Они поднимаются в воздух перед извержением вулкана или землетрясением.

– Ну, тюлени движутся медленнее аистов.

– Ладно, забудем на время про тюленей. Если они и служат носителями заразы, то между ними и погибшими учеными наверняка имеется посредник. В летний период я бы заподозрила насекомых, но сейчас… – Хэнли проводила взглядом падающую звезду. – А чем еще занимались в лагере?

– Брали образцы льда. Анни интересовалась, насколько далеко проникли загрязнения с юга и как они влияют на экосистему.

– Да, – кивнула Хэнли, – мы проверили образцы. Ничего криминального не обнаружили.

Она пошла вперед, Джек – за ней. Лед поскрипывал под их тяжестью.

– Оказывается, здешние места кишат живностью…

– Ага, – согласился Нимит.

Хэнли остановилась и выгнула спину.

Нимит обеспокоился:

– Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, все в порядке. Просто немного устала.

Хэнли попыталась стряхнуть напряжение, вращая плечевыми суставами и касаясь пальцами мысков обуви.

Вдруг соседний сугроб взревел, вырос и выдвинул громадные белые клыки и когти величиной с грабельные зубы.

Обмякшая Хэнли с трудом удержалась на ногах. Медведь разинул пасть. Хэнли всегда казалось, что зев млекопитающего красный, но сейчас она увидела кромешный мрак, который, добавляя ужаса, вонял мясом.

«Джек!» – захотела она крикнуть и, словно в кошмарном сне, сумела выдавить только слабое:

– Джек…

Нимит вскинул ружье и прицелился в чудовище. Медведь фыркнул. Хэнли могла бы поклясться, что он озадачен: почему люди не бегут к чертовой матери? Хэнли и сама этому удивлялась.

Нимит выстрелил в воздух. Медведь решил испугаться. Он опустился на четыре лапы, повернулся спиной и прыгнул в полынью с еле слышным всплеском. Громадная туша исчезла в мгновение ока.

– О Господи, – проговорила Хэнли, – о Боже мой…

– Сделай глубокий вдох, – посоветовал Нимит.

– Меня трясет. Словно попала в автомобильную аварию. – Хэнли уперлась руками в колени. – Просто так взял и появился…

– Скорее всего он охотился на тюленя. Он знает, что тюлени любят погреться в снегу.

– Медведь настолько умный, что маскируется?

– Еще бы! – Нимит рассмеялся, испытывая радостное возбуждение от того, что остался жив после опасной стычки. – Он даже прикрывает лапами черный нос, притворяясь сугробом.

Хэнли затошнило.

– Мечтаю избавиться от этой бандуры. – Она постучала по шлему.

– Там, – Джек показал ружьем на фургон, – пожалуйста.

Он первым забрался в кабину и помог Хэнли подняться по лесенке из скоб. Через несколько минут они расстегнули воротники, снял шлемы и до пояса спустили внешние слои костюмов. Хэнли продолжала бить нервная дрожь.

В кабине было холодно. Джек отодвинул заслонку и вытащил темный брусок, отпилил от него кусочек и подал Хэнли. Она принюхалась, наблюдая затем, как Нимит отпиливает порцию для себя.

– Что это такое?

– Средство для успокоения нервов.

Хэнли лизнула лекарство и завопила:

– Виски!

Когда напиток оттаял в кружке и проявил свою крепость, Хэнли благодарно чмокнула Нимита в щеку. Он засмеялся.

Хэнли немедленно попросила добавки. Нимит вместо этого предложил ей горького шоколада и занялся приготовлением ужина в крошечной кухне.

Хэнли присоединилась к нему.

– А это, черт возьми, что такое? Замороженная пицца?

– He-а. Фасоль.

– Без банки?

– Естественно. Нет тары – нет мусора. Отламываешь столько, сколько нужно, и разогреваешь в микроволновке или на костре. В качестве горючего мы используем желе из вымоченного в бензине хлопка – оно дает ровное и горячее пламя, вроде топлива «Стерно», или припасенную на крайний случай пачку газогидрата.

Хэнли поморщилась:

– Как бойскауты… Я выросла, считай, на улице. Терпеть не могу походы. Предпочитаю нежиться в помещении.

Нимит прыснул, взглянув на выражение ее лица.

– Меняло сих пор трясет, – сказала она. – Может, все-таки дашь еще брусочки? Полагаю, панацеи доктора Баха.

– Ты поклонница гомеопатии?

– Только не выдавай меня коллегам. Из-за работы я отчасти превратилась в ипохондрика. Каждый день я вижу, что делает с плотью инфекция. Тут поневоле начнешь находить у себя всякие болячки. Я питаю надежду, что здоровый дух оздоровит тело.

– Понимаю. Наши шаманы тоже полагают, что надо воздействовать в первую очередь на разум. Они умеют ставить примочки, однако настоящую работу ведут где-то в другом измерении.

Разложив еду в две маленьких плошки, Джек засунул их в микроволновку. Тем временем температура воздуха в кабине заметно поднялась. Когда Джек вынул тарелки из печки, под потолком образовалось облачко.

– Боже, да мне жарко! – удивилась Хэнли.

– Отпусти пониже слои костюма, – велел Джек.

– Не могу больше сидеть, – пожаловалась Хэнли. – Хочу лечь и вытянуться во всю длину.

– Прошу! – махнул рукой Нимит. – Там туалет и две койки. Они складываются в сиденья, но я всегда держу их раскрытыми.

Хэнли прошла в конец салона и села на край койки. Джек устроился рядом с мисками в руках, в каждой миске торчала ложка.

– Конечно, это не тот обед, который запомнится на всю жизнь, но необходимыми калориями он тебя обеспечит.

Хэнли нежно погладила его по щеке и с благодарностью приняла миску с фасолью, картофельным пюре, макаронами, кубиками вяленого куриного мяса и кукурузой. Она изголодалась и обессилела.

Оба принялись за еду, точно за работу: молча и энергично. Покончив со своей порцией, Хэнли слегка коснулась руки Джека.

– Пожалуй, мне пора прилечь.

– Давай, только не снимай жилет и укройся термопростыней. – Джек вытряхнул остатки еды в ловушку для леммингов, которую Хэнли забрала из малого «Трюдо».

– Спасибо, что спас меня от дяди Миши, – сказала Джесси и сделала большой глоток воды из фляги.

Джек улыбнулся и поцеловал ее.

– Не знаю, сказать ли тебе, что обычно делала моя бабушка, если объявлялся медведь.

– Что?

– Она прогоняла его прочь деревянной вешалкой для одежды.

– Боевая девчонка – твоя бабуля!

– Да уж. Больше никто на такое не осмеливался. Медведи страшно опасны, а бабушка отмахивалась от них, будто от докучливых мух.

– Молодчина! – Хэнли зевнула и забралась в постель.

Крыша над задней частью салона была прозрачной.

Джек прилег рядом.

– Ты сможешь уснуть? – спросила Хэнли.

– Да, немного погодя. Меня ломает. И вообще как-то…

– Бессонница?

– Скорее внутренние часы, доставшиеся от предков. Иннуиты очень поздно ложатся спать – особенно летом. Обычно они бодрствуют ночью и спят до полудня.

– Почему?

– Не знаю. Просто так повелось. Летом мы, дети, столь активно общались, что не ложились спать вообще.

– Но ведь вам нужно было по утрам идти в школу!

– Конечно. Школьные власти просто бесились. Мы или пропускали занятия, или вырубались на уроках. На «Трюдо» я вернулся к прежней привычке путать день с ночью. За зиму я постепенно перестроюсь.

– Не ложиться спать по расписанию!.. Мой сын был бы в восторге. И никто не следил за вами, чтобы вы соблюдали режим дня?

– В общине нас никто никогда не отчитывал и не контролировал. Все уважали в нас взрослых.

– Как это?

– Очень просто. В каждом ребенке живет атик – дух семьи.

– Не понимаю.

– Иннуиты верят, что у человека две души.

– Две?

– Да. Когда человек умирает, одна душа остается при нем, а другая, более добрая, отправляется в путешествие. Она бродит до тех пор, пока в семье не народится новый человек. В него-то она и вселяется.

– Значит, у тебя душа предка?

– Именно.

– Неудивительно, что ты кажешься старше своих лет, – с улыбкой заметила Хэнли. – В честь кого тебя назвали?

– В честь брата моего деда по материнской линии. Отличный охотник. И бабушка и мама время от времени называли меня Старым Дядюшкой.

– Ты знал всех своих бабушек и дедушек?

– Да, но лучше всех – мамину маму, ту, что пугала медведя вешалкой. И ее мужа Быстрого Камня – он учил меня охотиться. Крепкий был иннуит. Бил зверя до последних дней. Когда кончились силы ходить на охоту в зимнее время, продолжал охотиться летом. И всегда ловил рыбу. Почувствовав, что больше не может ни охотиться, ни рыбачить, собрал пожитки и уплыл на лодке. Насовсем. Я видел, как он уплывал.

– И не попытался его остановить?

Джек покачал головой:

– Нет. Я не имел права.

– А жена?

– Она к тому времени умерла. Мама очень разозлилась на него.

– За то, что он не попрощался?

– Нет. Вместе с ним уплыл его чек на оплату социальных нужд. – Джек обреченно пожал плечами. – Все семьи стремились как можно дольше не отпускать от себя стариков. Мы вечно голодали, пособия бабушки и дедушки были для нас манной небесной. Так что времена, когда старые люди считались обузой, канули в прошлое.

Хэнли зевнула:

– Извини, дело не в твоем рассказе. Просто я очень устала.

– Тогда постарайся заснуть.

– Не могу. Шаман умер так же, как твои товарищи. Значит, зараза таится где-то здесь, но это «где-то» – такое большое…

Хэнли сомкнула веки.

– Понятно, почему у тебя проблемы со сном. – Джек сел и порылся в рюкзаке. – Вот, держи.

Хэнли открыла глаза.

– Опа! – Она понюхала самокрутку. – Травка! Откуда?

Джек усмехнулся, щелкнул зажигалкой и поднес к косяку.

– Парень называет ее «Арктическая высота» и выращивает гидропонным способом в садоводческой лаборатории. Он работает в столовой. Наверняка ты его встречала – алеут в футболке, на которой написано «Реабилитация – для трусов».

Хэнли глубоко затянулась и задержала дыхание, раздув щеки.

– Похоже, у тебя определенно была веселая юность, – сказала она, выдохнув, и убрала с глаз прядь волос. – Ого! О-го-го!

– Что, не хуже калифорнийской? – улыбнулся Нимит и погасил свет.

Хэнли почувствовала, как у нее расслабляются мышцы. Она еще раз затянулась и передала косячок Джеку. Над их головами висели звезды, раскаленные добела, и окрашивали кабину в серебристый цвет. Нимит затянулся, серебро слегка покраснело.

Расскажи еще, – попросила Хэнли, закрывая глаза.

– О чем?

– О твоем народе.

Нимит поправил у нее на плече одеяло.

– Иннуиты считают, что есть душа и что души умеют разговаривать.

– Правда?

– Они думают, что животные произошли от нас. Вот, например, сегодняшний тюлень – это отрубленные руки девушки.

– Бог мой! – Хэнли оторвала голову от подушки. – Кто же ее изувечил и зачем?

– Она не захотела выйти замуж по воле отца, и он ее за это наказал. По другой версии, казнь растянулась на несколько этапов. В сильный шторм отец бросил дочь за борт. Строптивая, она начала цепляться за край лодки. Тогда отец отрезал ей пальцы, и те превратились в тюленей; потом запястья – они обернулись моржами; и наконец, предплечья, которые перекинулись в китов. В результате несчастная опустилась на дно океана и стала нашей морской богиней Седной. Если ты не уважаешь преследуемого зверя, то его душа в виде чудовища будет мучить тебя до тех пор, пока ты не умрешь от испытания. А голод тебе обеспечен, потому что Седна прекратит посылать тюленей в твою сторону.

– А если уважаешь животное?

– Его дух соглашается на перевоплощение. Ты как бы всю жизнь имеешь дело с одной сущностью, меняющей тела. Наш шаман всегда говорил, что мы питаемся оболочками души.

– Довольно запутанная теория. – Хэнли зевнула. – А что еще?

– Раньше мы думали, что на свете существует всего несколько белых людей. – Джек свернулся калачиком рядом с Хэнли и обнял ее. – Мы считали, что земля – неподвижный диск, а звезды – летучие духи. Мы называли душу «анерка», то есть «дыхание жизни», и так же обозначали поэзию. Мы не запоминали песен, не хранили письмена, не составляли карт, не имели постоянного адреса…

Дыхание Хэнли сделалось ровным и глубоким. Джек убрал с ее лица прядь волос и заправил ей за ухо.

– Мы думали, что буран – это поминки по ушедшему человеку, дождь – месть и что Пьер Трюдо – порядочная сволочь.