Текст книги "Элемент движения"

Автор книги: Юлия Сергачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Оранжевый огонь радостно вгрызся в наскоро собранный вокруг хворост. Головешки принимали причудливые формы там, где огонь поедал древесную составляющую сушняка, и оставлял каменные наплывы.

Зато купленная в поселке за трещиной еда была разложена на тряпице и почти не тронута. Элия нахохлилась, подтянув ноги к подбородку. Брюс, мгновение поколебавшись, сел рядом. Так, что мог почувствовать плечом ее плечо.

– Спи, я посторожу.

Она рассеянно перебросила косу за спину. Посмотрела на Брюса искоса. В голубых глазах поселились оранжевые, яркие искры, словно золотые рыбки. А ресницы, обрамлявшие глаза, были густыми и темными. Наверное, щекотными, если коснуться…

Это еще что? Брюс поспешно взял в руки хворостину, чтобы унять неожиданный зуд в пальцах. Ветка треснула сухо и громко. Элия вздрогнула.

– Кто бы мог подумать, что нас занесет в такие края…

– Ты это с восхищением или с сожалением?

Элия невесело приподняла краешки губ, перевела взгляд чуть ниже, задержавшись на распахнутом вороте Брюсовой рубашки.

– Это что? Оберег?

– Память, – сам не зная с чего, ответил Брюс откровенно. – О том, что мне больше никогда не увидеть.

– С виду обычный камень. На самом деле он особенный?

– Базальт, его кругом полно. Это камешек от развалин моего дома. Особенный он для меня.

Брюс привычно накрыл камень ладонью, ощущая сгладившиеся со временем грани. Когда-то они были острее.

…Они явились днем, пришли простыми путниками, преобразившимися в мгновение ока в чудовищ, которые хлестали водяными хлыстами, гоняли по улицам тугие, жадные смерчи, плевались огненными сгустками… Они знали, что в поселок некромантов лучше идти при свете солнца, когда ночные силы спят…

Дома рассыпались во мгновение ока, с глухими вскриками. Люди едва успевали выскочить из них. Воздух был зноен и полон черных легких хлопьев, как теплого снега, и дышать было тяжело и горько. Улица сгинула во мгновение ока.

«…указ Земледержца… не знать им прощения во веки веков… нет примирения с их былыми и настоящими деяниями… где бы они ни были, кем бы они ни были… истребить до единого…»

Все, кто выше стремени гиппогрифа, погибли на месте. Мальчишке повезло родиться тощим и мелким для своих лет. Это потом он вытянулся, словно наверстывая упущенное, а тогда, замирая от ужаса, прошел под всклокоченным оперенным животом угрюмого зверя, а многие из тех, кто был младше его, – нет…

Брюс помнил, как отполз в сторону и свалился, обессилев. И таращился в небо, не замечая мечущихся людей, а видя только исполинскую когтистую руку смерти. Она высовывала кривые пальцы из-за кромки леса, готовилась сомкнуть кулак.

Именно это видение преследовало его во снах долгие годы…

А вовсе не момент рассечения.

…Уцелевших детей согнали со всего поселка, выстроив в одну недлинную цепь. И пришел человек в черном, с узким бледным лицом. Он сам походил на некроманта. В руках он держал жезл-рассекатель.

Это считалось милосердием. Не убивать детей, но рассекатьих сущность надвое. Разрывая связи между человеком и его силой навсегда. Взрослых подобное убивало мгновенно, а дети выживали…

Брюс помнил, как стискивал кулаки, когда черный человек приблизился и встал напротив. Случайный камешек, что попал в руку еще там, на развалинах родного дома, был горячим и липким от пота и крови и впивался в ладонь острыми гранями. Брюс не выронил его, даже когда мир стал белым и черным, разваливаясь надвое. Ему казалось, что если крепко держать этот твердый камешек, то не сойдешь с ума…

– Ты помнишь их? – тихо спросила Элия. – Своих родителей?

– Родичей, – поправил Брюс. – В селениях некромантов не поддерживали кровных связей. Привязанности ослабляют силу. Новорожденных сразу отдают нянькам. Лишь потом, когда они становятся старше, их передают в семьи на воспитание.

Брюс заметил выражение ее лица и сказал:

– Мои приемные родители были очень хорошими людьми. Их дом я считал своим. Там было безопасно и надежно.

Во всяком случае до тех пор, пока не явились чужие.

– Ты тоскуешь по ним?

– Я тоскую по утраченной жизни, где я еще не был изгоем… Точнее, еще не понимал, что все мы изгои.

– Значит, настоящего дома и семьи у тебя не было?

– А что значит настоящий дом? Место, где тебе спокойно? Место, где тебя не предадут? Где тебя ждут и любят? Для меня, если честно, это три разных места.

Элия помолчала и произнесла, перебирая пальцами прядки в разлохмаченной косе:

– Мне отец говорил, что семья – это как гавань, где можно отдохнуть в шторм и куда хочется вернуться. Но даже из убежища обязательно должен быть выход, иначе станет душно и тесно… Если душа заякорена слишком долго, то она сгниет.

– Зато считается, что от одиночества она черствеет.

– Можно посмотреть? – Элия неуверенно протянула раскрытую ладонь. Брюс кивнул, и она коснулась камешка на цепочке.

Цепочка была короткая. Чтобы рассмотреть невзрачный камень, да еще и в неверном свете костра, ей пришлось приподняться и приблизиться настолько, что Брюс мог вдохнуть запах ее волос и кожи.

Голова закружилась.

Элия подняла глаза. Странно, в их радужке все еще плясали золотые искры, хотя костер остался за спиной. Вблизи стало заметно, что даже крапинки веснушек на ее носу зазолотились. И Брюса неудержимо манило коснуться каждой из них губами…

Их одновременно притянуло другу к другу, словно магнитом. Легко и прочно сомкнулись губы. Дыхание, опалив на мгновение, прервалось…

– Хм-м!.. – Словно ледяным сквозняком пробрало.

Слышать Дьенка мог только Брюс, но в раскрывшихся глазах Элии вдруг мелькнуло недоумение. Сладость поцелуя, так толком и не раскрывшись, внезапно обратилась пыльной горечью неловкости.

Брюс с Элией подались в стороны, несколько смущенные внезапным проявлением чувств. Это было тем более странно, что – Брюс теперь это четко осознавал – никаких особых эмоций по поводу этой светловолосой девицы он не испытывал.

Он скучал по Аянне. Сильно, до душевного надрыва. Но при этом желал повторения несостоявшегося поцелуя.

Элия морщилась, неприязненно провела рукавом по губам, перехватила взгляд партнера и еще больше смешалась. Кажется, обидеть Брюса она не хотела, но тоже плохо понимала, что произошло.

– Что заметил, Дьенк? – спросил Брюс вслух как можно небрежнее.

– Много всего любопытного, – интонации Дьенка дребезжали стеклом. – Если опустить последний эпизод, то могу сказать, что здесь творится непонятное… Хотя последний эпизод, пожалуй, тоже из той же категории.

– Начни с главного, – посоветовал Брюс с досадой, наблюдая, как Элия, неловко заслонившись плечом, торопливо застегивает рубашку и натягивает куртку, словно упаковывается в броню.

– Холодно стало, – невпопад произнесла Элия, протягивая руки к костру. – Надо бы еще хворосту…

Костер сыто перескакивал с одной недоеденной головни, на другую. Пахнущий дымом жар расходился вокруг, заставляя дрожать воздух. Протянутые к огню пальцы девушки светились алым, как и щеки. Она явно не мерзла.

– Я там видел пару веток… – пробормотал Брюс, с облегчением поднимаясь с места.

А может, и к лучшему погрузиться в ночь, как в прохладную, свежую воду. Чтобы остудить разгоряченный лоб. Проветрить гудящую голову…

«Что это с нами было?» – Брюс с силой переломил очередную подобранную ветку, наслаждаясь усилием и резким звуком. С гребня меловой обкусанной стены слева с хлопаньем сорвалось нечто крылатое, завихлявшееся в ночном небе, словно дырявое полотенце.

Стало темнее. Позади послышалось шуршание песка.

Брюс обернулся и отшатнулся, уронив подобранный хворост. Другой огрызок стены – серый, изъязвленный – невозмутимо высился там, где Брюс только что прошел. Подмигивающий огонек костра исчез. Цепочка мятых следов ныряла под стену.

Знаете что… А пожалуй, не так уж и нужен этот хворост! Запаса на всю ночь хватит…

Обогнув присмиревшую стену, Брюс бросился обратно чуть ли не бегом:

– Дьенк! Ты прав, место странное… – Брюс осекся.

У костра не было никого. Переждав приступ паники, Брюс обнаружил, что Элия стоит поодаль, за очерченным огнем кругом, и, обхватив плечи руками, смотрит во тьму. Сначала Брюс решил, что она любуется ложными огоньками, но потом разобрал тихий голос:

– …не знаю, как это объяснить и что на нас нашло. Я сама ничего не понимаю… Если ты слышишь меня, то… – Она помолчала и добавила еле различимо: – Прости.

А может, просто показалось.

Зыбкая круглоухая тень, что едва проступала во мраке, шевельнулась совсем не там, куда был направлен взгляд Элии. Дьенк отделился от пористой колонны, мельком глянул на Брюса и исчез.

* * *

Теплая кисть касалась скулы Брюса. Элия дышала ровно и легко, угнездившись под его боком и откинув руку. Брюс видел, как дрогнули ее ресницы. Девушка пошевелилась, просыпаясь. Обернула доверчивое, мятое со сна лицо.

– Э-э… – сказал Брюс, попытавшись ненароком отодвинуться. – Доброе утро.

– Д-доброе… – Элия запнулась, попытавшись так же незаметно вытащить из-под Брюса примятый край своей одежды.

Спать они легли поодаль друг от друга. Отчего же проснулись рядом, практически обнимая друг друга?

Опять удивленно встрепенулись, неуверенно пряча взгляды. Поднялись на ноги, позевывая и поеживаясь от утреннего холодка. И разом ахнули…

Всюду, куда ни падал взгляд, раскинулся безумный город. Кошмар архитектора. Нагромождения строений, одно другого причудливее. Косые стены, спотыкающиеся о выступы. Наползающие друг на друга этажи. Виадуки, заплетенные в мертвые узлы. Слепые арки, скомканные как попало ступени… Город разрастался сам по себе, как коралловый риф.

– А что, – пытаясь взломать неловкое молчание, проговорил Брюс. – По-своему оригинально. А главное, не двигается. – Брюс осторожно пнул обросший керамической чешуей фундамент башни.

Башня, что тянулась ввысь возле них, пьяно кренила приплюснутую верхушку. Окна в ней были проделаны невпопад, а очертания их неровно оплыли. Сразу за башней уходил в никуда, постепенно истончаясь, ажурный мостик. Если присмотреться к его ажуру, начинала болеть голова.

Элия Брюса не слышала.

– Я ничего не узнаю, – отчаянным голосом созналась она. В руках ее дрожал рисунок, наложенный поверх карты. – Здесь все не так.

– Здесь воевали. И долго пытались выжить уцелевшие земляные маги. Они изменили все до неузнаваемости. А твоя карта с еще дремучих времен.

– Что же делать?

– Пройдем через город, а там разберемся. На равнине далеко видно. Железная башня высокая… – Брюс вспомнил длинный шип, вонзившийся в край горизонта на Огненных землях.

Элия обернулась. Брюсу снова захотелось прикоснуться к ней. Обнять, ободрить. Она казалась такой расстроенной. И явно потянулась ему навстречу.

– Через город будет трудно пройти, – раздраженно вмешался Дьенк. – Он не выпускает живых. Вы потеряете направление, как только войдете туда. Да, еще там наверняка полно посаженных воздушными магами сторожей… Эй! Очнитесь!

– Дьенк считает, что мы не пройдем через город, – вкратце изложил Брюс, неотрывно глядя на Элию.

– Что же делать? – повторила Элия, тоже не спуская с Брюса глаз.

Рисунок выпал из ее пальцев, спланировал на песок. Они одновременно наклонились, замерли, продлевая миг касания.

– Бежать! – буркнул сердито Дьенк. – Хватит таращиться друг на друга. Вы забыли, что здесь опасно? Если будете стоять, то земля иссушит вас и превратит в пыль. А в городе это произойдет еще быстрее… Брюс, ты хотя бы слышишь меня?!

– Опять бежим, – рассеянно перевел Брюс вслух все вышесказанное.

Элия улыбалась отрешенно. Выпустить девушку из рук казалось настолько болезненным, что сейчас Брюс предпочел бы окаменеть прямо здесь, не размыкая объятий.

Гиппогриф, и без того беспокойный, сердито заклекотал, увидев в небесах нечто не приглянувшееся ему. Или, наоборот, приглянувшееся. С силой хлопнул крыльями, подняв тучу пыли, неловко прыгнул пару раз, сшибая камни, и рванул ввысь.

Пыль заставила кашлять и тереть заслезившиеся глаза.

– Отвлеклись? – сварливо осведомился Дьенк. – Идем уже?

– Что ты там говорил про бег? – спохватился Брюс.

– Городу нужны жители. Он постарается запутать вас. Смотрите только на меня. Я для него не существую, он меня не обманет.

Идти было трудно, несмотря на то, что мостовая под ногами лежала гладкая, без единой трещинки. Совершенно одинаковые камни прилегали другу к другу плотно, как чешуя змеи. И, как чешуя, выглядели не рукотворными, а естественными.

– Я муха на медовой дорожке. – Элия смахнула испарину со лба. Солнце и впрямь будто удвоило усилия, промывая пространство между постройками сухим жаром. – Ноги прилипают.

– Не дай ей остановится, – Дьенк вился вокруг, надоедливый, как овод. – Чем больше времени вы проведете в городе, тем меньше шансов выбраться. Нужно бежать.

– Когда же это кончится… – простонал Брюс.

Сухой горячий ветер шершаво обжег скулу, в надрывном стоне послышалось злорадство. Брюс судорожно всхлипнул, пытаясь насытиться воздухом, мгновенно ставшим безжизненным, лишенным кислорода.

Закашлялась надсадно Элия.

– Проклятье! Сторож! – Дьенк в ужасе прянул прочь.

Тугое тело вихря задело Брюса, упруго оттолкнув. Брюс ударился о стену; посыпалась каменная крошка. Поднятая пыль ввинчивалась в воздух, выдавая очертания воздушного стража. Тощая воронка гибко плясала на камнях, упираясь вращающейся макушкой в блеклое небо.

– Там еще один!

Воронка развернулась, припадая к мостовой. Ветряная змея заскользила поземкой, сбивая с ног. Крошечные электрические искорки заскакали по окоему стен. Растрепанная коса Элии ощетинилась вставшими дыбом волосками.

…Дышалось тяжело. Бежать, когда ноги заплетает пыльным вихрем, – еще тяжелее. Все время натыкаться на глухие тупики – тяжело втройне.

Говорят, земные маги умели ходить сквозь стены. В силах современников разве что с размаху налетать на них и, чертыхаясь, отплевываться…

– Не останавливайтесь! – нудил над макушкой Дьенк.

Он, словно нарочно, не давал ни малейшего шанса приблизиться к друг другу, подгонял, подстегивал, понукал.

– Быстрее! Быстрее!

Солнце палило, как обезумевшее. Светлые стены сияли ослепительно, выжигая глаза. Город и впрямь будто старался сомкнуть каменные ладони, не выпустить растерявшихся людей. Тысячи окон смотрели внимательно и жадно.

Возле ступеней, ведущих в никуда, скрючился выбеленный солнцем человеческий костяк. Ребра, пальцы на руках и ногах почти совсем истончились, растаяв, как леденцы. Череп, позвоночник и остальные прочные кости еще держались, но надолго ли? Город даже плоть превращал в пыль…

– Скорее! – рявкнул Дьенк в самое ухо, будто забыв о своем вечно робком тоне и подгоняя их – точнее Брюса – не хуже заправского работорговца.

– Не ори, – огрызнулся Брюс сипло. – Мы не железные…

Невысокая Элия выдыхалась быстрее, несмотря на то что производила впечатление выносливой. Вот снова пошатнулась, поскользнувшись на стеклянной язве в земле… Брюс задержался, чтобы протянуть ей руку.

– Да беги же! – завопил Дьенк.

Даже Элия вздрогнула, словно услышав его неистовый крик. И действительно прибавила шагу. Белесая каменная труха стелилась за ней сплошным шлейфом.

Поворот, еще поворот… Голова идет кругом. Кажется, что они уже заплутали, завязли в клубке каменных, путаных улиц и никогда не выберутся из города-ловушки.

– Быстрее! Быстрее!!! – голос Дьенка подстегивал кнутом.

И почему они все время куда-то несутся, а?

Строения пыльным мороком дрожали перед глазами, искрились, как сахарные, и так же таяли. Даже воздух казался липким. Каждый вдох орошал запаленные легкие приторной карамелью. И бежать получалось все медленнее, задыхаясь, волоча ноги. Они вязли в раскаленной патоке…

– Нет! Не сдавайтесь! Только не теперь… – В тоне Дьенка звенела настоящая паника. – Уже немного осталось!

Элия вцепилась в локоть Брюса. Он сам сдался бы и лег, если бы не будоражащий голос Дьенка.

Стены зданий вокруг вдруг стали длинно взбухать, покрываясь сетью мелких трещин. Словно нечто продиралось сквозь камень изнутри. Справа! Слева! Прямо за спиной!.. Брызнула колючая крошка… Продолговатые бугры устремились за беглецами прямо по стенам, вспучивая плоскости рубцами…

Это впечатлило. И откуда только силы взялись!..

Сахарно-искрящаяся арка, нелепо надсеченная сбоку, выплюнула Брюса и Элию, как зернышки перца, неуместные в сладком десерте. Но перемену они почуяли не сразу. Исчезало напряжение, разлитое вокруг. Дома рыхло проседали, как весенние сугробы. И, как сугробы, утратили всякие признаки жизни. Появился ветер, погнал людей по серым пустым улочкам, покатил им вслед комки невесомой травы. Город закончился не сразу, но теперь постройки, окружавшие чужаков, уже не источали опасность. Они были по-настоящему мертвы.

Все меньше оставалось целых домов. Вихри вылизывали выщербленные стены, тесали сколы до бритвенной остроты, заглаживали четкие линии. Уже и не разгадаешь сразу – руины это или природное нагромождение камней.

Когда сил не хватило даже на то, чтобы сделать следующий крошечный шаг, беглецы повалились под ближайшую изрытую ветром стену, в горячую тень.

И, наверное, целую вечность лежали неподвижно. Запротестовавший было Дьенк вскоре унялся, затаившись в складках камней.

– Ты снова спас мне жизнь. – Зашевелилась наконец Элия. Ее голова лежала на плече Брюса, и тот мог рассмотреть каждую песчинку, набившуюся в ее светлые волосы. – Если бы не твое упорство, мы бы не выбрались из города.

– Скажи ей! – потребовал Дьенк. – Скажи, что это я! Пожалуйста!

Элия подняла лицо – измученное, посеревшее от пыли, но с ясными, блестящими глазами.

– Да, – согласно пробормотал Брюс. – Скажу… Угу-м-м…

Говорить стало невозможно. Губы у Элии были такими мягкими и упругими, без приторной сладости, с нежным привкусом обещания.

– С ума сойти можно, – уныло проговорил Дьенк. – Эй! К вам ползет песчаная змея! Брюс, да посмотри же!

Оторваться было нелегко, но пришлось. Брюс посмотрел и с возгласом вскочил на ноги и потянул за собой девушку.

Между двумя валунами, что когда-то были основаниями колонн и еще хранили сильно заглаженные ветром граненые очертания, проползала длинная, шагов в пять, песчаная змея – струилось тело, собранное из миллионов серых и желтых песчинок, переливая мгновенно рождающиеся и так же быстро исчезающие узоры.

– Однажды я видела, как такая змея задушила курицу. – Элия, вскарабкавшаяся на гребень рухнувшей стены, с любопытством наблюдала, как песчаная тварь плавно перетекает по свободному пространству. Беззвучно и неудержимо, как поземка.

– Только та была раз в десять поменьше… На нее вылили ушат воды, прежде чем она перестала дергаться.

– Кстати о воде… – Брюс снял висевшую на поясе флягу, поболтал, прислушиваясь к скупому бульканью, и передал ее девушке. – У нас ее не так уж и много, а взять негде. Надо быть… экономнее, – добавил Брюс растерянно, увидев, как Элия переворачивает флягу к верху донышком и сцеживает последние капли.

– Хм… Кажется, я выпила все.

Брюс с шумом выдохнул. Еще пару минут назад Брюс самозабвенно целовался с этой девицей, а уже сейчас был готов убить за пару лишних глотков. Да и она, судя по лицу, не особенно сожалела о содеянном.

– Вода есть еще в сумках гиппогрифа, – переждав острый приступ ненависти к беспечности прекрасного пола, напомнил Брюс. – Но придется ждать, пока он вернется.

Они одновременно подняли взгляды в безнадежно пустое небо. Небеса были не голубыми, а белесыми, как застиранная ткань. Ни малейшего следа не то что туч, даже легких облаков.

– И как это тебе пришло в голову всю воду доверить глупой скотине? – сварливо осведомился Брюс.

– Как раз глупой скотине я и не рискнула доверить, – со злостью парировала Элия. – А Лако меня точно не бросит.

– Без воды продолжать эту авантюру не имеет смысла.

– Возвращайся, – знакомым тоном посоветовала она.

Брюс, морщась, обернулся. Город лежал позади молчаливой и неприветливой грудой развалин. Теперь понятно, почему никто из тех, кто ушел на запад, не вернулся. Даже если им удалось пройти через жадный город, второй раз туда они бы не сунулись и покинули эти негостеприимные земли наверняка другим путем. Каким?

Придется смотреть вперед, где до самого горизонта расстилалась равнина, однообразно бурая и растрескавшаяся, словно плохо загрунтованный холст, покрытый чешуей кракелюр.

…Хрустела под ногами истощенная, мертвая почва. Трещины разрастались. Если поначалу туда едва можно было втиснуть ребро ладони, то вскоре их пришлось перепрыгивать, а некоторые и вовсе обходить. Равнина превращалась в скопище бесплодных островков, разделенных каньонами. В глубине земляных ущелий нечто смутно поблескивало, словно островки там, в глубине, стягивала между собой металлическая паутина. Извилистые скальные выходы напоминали гребни драконов, застрявших в земле.

– Далеко еще? – Брюс попытался вытряхнуть из фляги хотя бы одну каплю и с надеждой глянул в безжизненное небо.

– Не знаю. – Элия устроилась рядом, изучая карту. – Все так исковеркано.

Нагретый воздух слоисто тек, струился и дрожал. Он высасывал влагу из дыхания людей. Даже воздушные рыбы не жили здесь.

– Землетрясения… – вмешался почти неразличимый Дьенк. – Карта здесь бесполезна. Здесь все еще действует земная магия. Мощь живой и неживой плоти. Даже камень покорен ей и разрастается, пусть и бесплодно. А то, что истощилось до предела – превращается в пыль и песок. Если бы не сила земного притяжения, которую вложили сюда маги, здесь бы даже камня не стало, одна труха.

Хорошо быть бесплотным, вяло подумал Брюс, зажмуриваясь. Можно болтать беспрерывно и не думать, что вместо языка у тебя во рту – высохшая пакля.

* * *

Во фляге пел ветер. За тот час, что прошел с последней попытки нацедить влаги из пустой емкости, чуда не случилось. Сосуд пустовал.

– Нужна вода, – буркнул Брюс хмуро, зачем-то покачав флягу и послушав глумливый всхлип воздуха. – Мы долго не протянем… Даже вернуться не сможем. Может, воду можно раздобыть где-нибудь под землей?

– Вряд ли, – усомнился Дьенк. – Земные маги не позволили бы подземным водам течь под своими территориями. Это же ресурс противника. Они вытягивали из камня даже те крохи влаги, что содержались в нем.

Брюс не поверил. Разумом понимал, что Дьенк прав (да и бесплодный ландшафт был тому наглядным подтверждением), но верить не желал. Опустился на колени и положил ладони на землю, прислушиваясь…

– Что там? – встрепенулась Элия, заметив, как изменилось его лицо. – Вода?

– Золото, – оторопело ответил Брюс.

Плоть скалы, в тени которой они устроились, была буквально пронизана толстыми жилами и тоненькими капиллярами золотой руды. Да что там! Даже в землю под ногами золотая жила запустила твердые пальцы, пронизав плоть равнины металлической сетью.

Нет, возможно, что термин «золотая жила» обязан своим происхождением отдаленным сходством с кровеносной системой человека, но не до такой же степени! Золотые жилы в земной плоти даже пульсировали, едва ощутимо вибрировали, словно и впрямь перегоняли токи силы.

– Ты что делаешь?

Брюс забыл про жажду, зачарованный зовом более мощным. Зажмурился, запустив пальцы в крошащуюся почву, сосредоточился и потянул. В висках забилась кровь, язык обложило солью, переносицу заломило так, что хотелось завыть…

Да, это не клады выманивать на поверхность!

Вскрикнула Элия, ахнул Дьенк… Брюс открыл глаза, слепо моргая от света, яркого, но с багровыми прожилками. Голова кружилась.

Зато вся земля вокруг, как ростками странных растений, была пронизана золотыми иголочками. Самые тоненькие из золотых капилляров вышли на поверхность.

– Это же… Золото? – Элия обломила ближайшую иголку, мягкую и податливую, каким может быть только чистый металл.

Пытаясь отдышаться, Брюс перекатился на спину, чудом не свалившись с края земляного островка. Машинально заглянул в расселину, вздохнув запах сухого камня. Во тьме, далеко внизу, клубилась пыль и смутно поблескивали тонкие нити.

Так вот что за «паутина»! Это обнажившиеся золотые жилки.

– Брюс, мы богаты! Нет, правда, это же здорово! – Ликующая Элия закружилась, вскинув руки. В кулаках сверкала золотая хвоя надерганных металлических иголочек. – Значит, это правда, что рассказывали! Здесь полно золота!

– Я бы предпочел воду…

– Держи! – Ворох золотых иголок посыпался на Брюса. – Держи! Тут больше, чем я обещала тебе заплатить! Вот, вот еще! – Она, словно обезумев, запихивала Брюсу в карманы золотую крошку, обломки, слитки покрупнее, что выползли на поверхность с запозданием.

– Знаешь, для наследницы сокровищницы барона Загорского ты слишком трепетно относишься к презренному металлу…

Элия внезапно помрачнела. Из раскрывшихся ладоней посыпался на землю золотой лом. Девушка стряхивала его с коленей, словно металл раскалился.

– Я не наследница.

– Что?

– Моя мать и ее родственники не позволят мне унаследовать ни замок, ни деньги, ни даже имя Загорских.

– Почему?

– Потому что на мне проклятие. Потому что из-за него я не смогу найти себе мужа и родить барона. Потому что мой отец… – Она вдруг осеклась и быстро глянула на Брюса. Что-то важное только что едва не сорвалось с ее губ. И Элия ощутимо вздохнула с облегчением, прежде чем продолжить: – А такая… наследница, – презрительно нажала она на определение, – не нужна моим родичам. Скорее всего, меня заточат куда-нибудь в скит, а замок перейдет к двоюродному братцу.

– Ты же говорила, что твоя мать сделает все, чтобы найти тебя.

– О да! Она предпочтет точно знать, что я умерла. Чтобы однажды я не вернулась требовать соблюдения своих прав… Так что не надейся, что она уступит. Но теперь, когда у тебя столько золота, ты можешь скрыться…

– А ты? Зачем тебе эти Башни, если ты можешь тоже жить счастливо где-нибудь?

– Нет. Я Элиалия Загорская. Барон очень меня любил и мечтал, чтобы именно я владела замком и носила его имя. Я не желаю прятаться и жить в глуши, когда трусливый и злобный Жеан сядет в кресло Загорских в главной зале. Я должна избавиться от проклятия… – Она пересыпала гнутые золотые стружки из горсти в горсть, подняла на Брюса сияющий взгляд, в котором тоже плясали яркие искорки, и счастливо засмеялась:

– Я в тебе не ошиблась.

Как случилось, что они снова смотрят друг на друга так близко, что кажется, ресницы могут зацепить…

– Пора идти, – с трудом произнесла Элия, резко отшатнувшись назад, словно увидела что-то в Брюсовых зрачках.

– Пора, – с сожалением признал Брюс.

Кто б догадался, что набивать карманы и сумку золотом – такое мучительное и раздражающее занятие. Надо было вытянуть жилу покрупнее, чтобы не маяться с золотым крошевом. Острые кончики игл, проколов ткань, вонзались в бока и спину при каждом удобной случае. К тому же чистое золото весило изрядно.

Вскоре путь на запад усыпала дорожка из золотого лома.

Под палящим солнцем, без воды, в бесплодной пустыне, перебираясь через провалы, тяжести далеко не потаскаешь. Пожадничав поначалу, путники стали потихоньку выкидывать лишнее, облегчая ношу.

Ну да ничего. И этого хватит на всю оставшуюся жизнь. Особенно если она закончится еще до заката. От обезвоживания.

– Смотри! – вдруг снова возликовала Элия. – Вон туда! Это Башня!

– Это гиппогриф! – с облегчением воскликнул Брюс почти одновременно с девушкой, когда в небесах стала разрастаться черная точка, превращаясь в пикирующего вниз Лако.

– Наверное, не нашел никого ближе, – странно прокомментировал его возвращение Дьенк.

* * *

…Веревки не хватало.

Гиппогриф недовольно клекотал, пытаясь упереться когтями в легко крошащуюся землю. Его постепенно стаскивало к краю. И Брюса тоже.

Другой конец веревки уходил вниз, в расщелину в земле, и хоть груз, привешенный к нему, весил не так уж и много, но зато активно брыкался, так что веревка ходила ходуном по краю обрыва и готовилась вот-вот лопнуть.

– Вылезай! – скомандовал Брюс утомленно. – Ничего не выходит…

Над краем обрыва, после паузы, показалась растрепанная светлая голова. Элия выкарабкалась наверх и поднялась на ноги, отряхиваясь. Вид у нее был недовольный, а упрямо выпяченная губа явственно обещала грядущий протест.

– Нам не добраться до Башни, – в который уже раз повторил Брюс. – Хватит уже.

– Мы поищем еще. Мне кажется, вон там провалы поуже…

– Обман зрения. Как только мы до них доберемся, выяснится, что провалы такие же широкие.

Элия упрямо засопела, оглядываясь. Упорства ей было не занимать. Хотя и понять ее было можно – цель уже видна, но недосягаема.

Трещины в земле разрослись настолько, что перебраться через них стало практически невозможно. Если бы у них было специальное снаряжение, то…

Уставший Лако не мог поднять даже одного всадника. Поначалу он перелетал на соседний островок, перетаскивая конец веревки. Но потом и веревки не хватило. Элия придумала было спуститься вниз, добраться до места, где ущелье сужается, и потом… Короче, все равно не вышло.

А расстояние до Железной башни сокращалось почти незаметно. Длинный шип вонзался в горизонт. Казалось, что именно от этой занозы по небосклону расползаются гнойно-желтые и воспаленные багровые полосы. Солнце садилось прямо на штырь – косматое, измятое. Нагретый воздух дрожал.

– Элия… пора возвращаться.

Она резко качнула головой.

– Там наверняка нет никого живого… – Брюс свернул веревку и пристегнул ее к седлу Лако. В раскрытой сумке стеклянно блеснуло. Ну конечно! Купленная еще в поселке сушеная воздушная камбала.

Брюс вынул линзу, протер и глянул на горизонт.

Башня прыгнула навстречу. Кратность у линзы из мелкой камбалы была невелика, но и ее хватило, чтобы различить огромные хлопья окалины и ржавчины, покосившийся остов, целые секции выдранных пролетов, будто Башню грыз исполинский дракон…

– Элия, взгляни… – Брюс протянул линзу недовольно обернувшейся девушке. Она мгновение колебалась, прежде чем взять. Наверное, выражение его лица сказало больше, чем она хотела услышать.

Нехотя Элия поднесла камбалу к глазам, а Брюс принялся упаковывать оставшиеся вещи.

Эта Башня, как и та, что располагалась на Огненных землях, была давно разрушена и мертва.