Текст книги "Темная леди (СИ)"
Автор книги: Юлия Сотникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
– Но сейчас именно вы стали причиной ее слез.
– Я глупая, да? – казалось еще немного, и утирать слезы нам придется именно Лорне.
– Злая ты и несдержанная. Но глупой я бы тебя не назвала, – фыркнула Далия и, отвернувшись от мгновенно помрачневшей подруги, вновь обратила все свое внимание на меня. – Надеюсь, я вас не расстроила вопросом о сестре? Мне очень жаль, если она мертва, простите, если заставила вспомнить о чем-то грустном.
– Почему вы решили, что она мертва? Напротив, Кристабель жива и, надеюсь, вполне здорова и счастлива.
– Вы сказали, что она "была", вот я и решила... Как же неловко получилось.
– Куда уж хуже? – усмехнулась, глядя на зардевшуюся девушку. – Когда-то у меня была семья, но все это осталось в прошлой жизни, в жизни, которой уже не вернуть, поэтому я и сказала "была". И брат-близнец, и младшая сестра и родители.
– Вы были близки?
– Можно сказать и так. По крайней мере, с братом и сестрой – очень близки.
– Вы по ним скучаете?
Скучала ли я? Скорее тосковала, как о чем-то, что уже не вернуть, порой доставала из глубин памяти, заново переживала моменты счастья и единения с близкими, и вновь бережно убирала в шкатулку воспоминаний. Это и ответила любопытной мисс Рипли, а после поняла, что сегодняшний день разбередил слишком много воспоминаний, чтобы спокойно усидеть на месте. Поэтому, извинившись перед девушками, заглянула в спальню, чтобы написать пару строчек, на случай, если Заккари был прав и Кайллан вернется, и, сделав глубокий вдох, сделала то, что подсказывало сердце.
В графство весна пришла раньше Харланда. Если на Закрытых Землях еще стояли морозы, то в Ассеке деревья постепенно покрывались молодой листвой, а теплое солнце ласково грело поднятое к небу лицо. Еще утром я и не думала, что решусь снова ступить на свою землю, что буду медленно прогуливаться по родным местам, блуждать по лесу, тропинки которого знала наизусть.
Как же хорошо. Здесь было все так же, как я и запомнила, то же умиротворение и покой, тишина, нарушаемая лишь пением птиц, да шелестом деревьев. Изменилось лишь мое отношение. Раньше я думала о небольшом клочке земли, что досталась мне по наследству, как о своем убежище, настоящем доме, теперь же он был лишь частью моего прошлого. Я наслаждалась этой прогулкой, нежилась в каждой секунде, проведенной в этом лесу, однако прежнего трепета не ощущала.
Смешно сказать, чтобы добраться до Харланда мне потребовалось пять долгих месяцев, теперь же, пройдя через Грань, вернуться в эти места заняло не дольше минуты.
– Кто здесь? Мисс, боюсь, вы заблудились, это частные владения.
Уходить. Немедленно. Но почему-то ноги отказались слушаться, а тело застыло, едва за спиной прозвучал голос того, кого меньше всего я ожидала здесь встретить. Он должен быть в столице. Что Грейсону могло понадобиться в семейном поместье, а тем более на моей земле? Впрочем, эти охотничьи угодья теперь принадлежали ему, как когда-то я указала в собственном завещании, поэтому брат имел полное право проводить здесь время. И все же я не думала, что наша встреча состоится так скоро.
– Мисс? Вы здесь одна? Позвольте представиться, виконт...
– Здравствуй, Грей, – тихо произнесла, обернувшись навстречу резко остановившемуся близнецу.
– Мел... Меллани... Не может быть...
Как же он изменился. Всего семь месяцев, жалких семь месяцев прошло с момента нашей разлуки, а я едва смогла узнать в этом взрослом мужчине с серебром в волосах и жестким, даже жестоким взглядом, вечно веселого и задиристого брата. Поседеть в двадцать пять лет.
– Меллани, девочка моя...
Тепло родного тела, столь желанные и давно забытые объятия некогда самого любимого мужчины на свете. Я не заметила, как он пересек разделяющее нас пространство, растворившись в наполненном болью и страданием взгляде, лишь вновь ощутив жар его рук, поняла, как же соскучилась. Как же мне его не хватало. Родной мой. Любимый мой братишка.
– Меллани... Меллани...
– Тише, Грей, все хорошо, я здесь... Тише, родной...
Шепот, почти мольба, стальные объятия, словно он боялся, что стоит отпустить хоть на миг, и я исчезну, стану видением. И слезы, стекающие по мужественному лицу, на котором оставило свой след горе. Когда у него появились морщинки? Эти две вертикальные линии на переносице и едва заметные у уголков губ. Сколько же тебе пришлось пережить без меня, родной мой?
– Твои волосы, Мел... Они белее снега, – глухо прошептал Грейсон, зажав меж пальцев тонкую прядь.
– А ты уже начал седеть.
– Не каждый день, знаешь ли, приходиться оплакивать сестру, – горько усмехнувшись, он вновь зарылся лицом в мои волосы, прижимая к себе. – Моя малышка. Живая.
Сколько мы так стояли? Я потеряла счет времени, просто наслаждаясь его запахом, теплом его тела, той любовью, что буквально согревала меня изнутри. И лишь многим позже, Грей нашел в себе силы отстраниться и по-настоящему рассмотреть воскресшую из мертвых сестру.
– Ты почему раздета?
Знаю, даже в этих краях было еще не настолько тепло, чтобы выходить из дому без плаща поверх легкой блузы и длинной юбки с широким поясом. Но чтобы объяснить, почему мне уже давно не страшны холода, требовалось время. Да и более уединенное место.
– Мне не холодно, Грейсон. Мне уже давно не холодно, – успокаивающе провела ладонью по его плечу, наслаждаясь ощущениями, и улыбнулась, вновь заглядывая в лицо. – Поговорим дома? Мне кажется, тебе не мешало бы чего-нибудь выпить, тем более что разговор предстоит долгий.
– Ты ведь не уйдешь? Меллани, пообещай, что останешься! Пообещай...
– Давай вернемся к этому чуть позже, – с трудом ответила, слыша мольбу в его голосе, но прекрасно понимая, что не смогу выполнить эту просьбу. – Позволь сначала кое-что рассказать. Надеюсь, ты нашел достойную замену Маркусу, не хотелось бы увидеть дом в запустении.
– У госпожи Кенрик оказался весьма смышленый племянник, который с радостью перебрался с тетке после смерти... Но... Маркус умер три месяца назад. Как ты узнала?
– Позже, Грей, позже, – пробормотала, чуть подтолкнув замершего брата по направлению к дому. Невозможно в двух словах объяснить, что о скорой смерти старого сторожа я узнала еще тогда, когда он был жив.
О доме действительно хорошо заботились, что приятно порадовало и принесло маленькую толику облегчения. Все же эти места были мне дороги. Расположившись в гостиной, куда удалось добраться никем не замеченными, я с грустной улыбкой наблюдала за устроившемся рядом братом, ни на миг не выпустившим моей руки. Он был невероятно бледен и исхудал настолько, что прежние вещи, вероятно, попросту болтались бы, надень он их сейчас.
– Ты исхудала.
– Я подумала о тебе то же.
– Что с тобой случилось?
– Почему не заботился о себе? То, что меня не было рядом...
– Тебя не было, Мел! – вдруг взревел брат, вскочив на ноги и нервно проведя рукой по волосам. – Не было! Ты хоть понимаешь, что нам пришлось пережить за это время? Отец едва сам не отправился за Грань, узнав о твоей гибели. А мама так постарела. На людях держалась, а по ночам так плакала, что... Где ты была, Меллани? Где?
В такой ярости близнеца мне видеть еще не доводилось. Словно загнанный зверь он метался по комнате, не в силах совладать с собой и хоть немного успокоиться. Но что я могла сделать? Как приглушить боль, что терзала его сердце? Как заставить забыть те месяцы, что меня не было рядом?
– Нам сказали, что ты мертва, – произнес едва слышно, остановившись напротив, и внезапно опустился на пол, прижавшись ко мне и положив голову на мои колени, как в детстве, когда искал утешения. – Это страшно, Мел. Страшно терять любимых. Страшно даже представить себе подобное, а уж пережить... Слишком больно. Ты не можешь есть, не можешь спать, даже дышишь через раз, мечтая уйти за Грань следом. Не будь родителей и Кристи, я бы сдался. Да и Ренделл...
– Довольно, Грей, о нем ни слова больше, – довольно резко одернула брата, ту же пожалев о несдержанности.
Ответом мне стал цепкий, внимательный взгляд, подмечающий гораздо больше, нежели хотелось бы.
– Рассказывай.
И я рассказала, не упуская ни одной детали. Любому другому не поведала бы и трети, но от Грейсона таиться не стала. Он должен знать, что я изменилась, иначе не сможет понять слишком многого. Например, того, что не пролила ни единой слезинки, оказавшись в его объятиях, или моего отношения к герцогу. Он привык к одной Меллани, теперь же я давала ему возможность узнать ту, что заняла ее место.
Грей молчал. Не проронил ни слова после того, как я закончила описание семи последних месяцев своей жизни. Сидел у меня в ногах и пил уже третий бокал виски, тщетно пытаясь напиться. Тщетно – потому что ни единого признака опьянения у него не было.
– Значит ты...
– Умерла, – закончила вместо брата, когда тот замолк.
– Но сердце бьется.
– И кровь циркулирует по венам, – улыбнулась, пригладив взлохмаченные тронутые сединой вихры. – Я не дух и вполне материальна, уж это ты должен был заметить. Считай это перерождением. Я умерла и вновь появилась в этом мире, но немного измененной, несколько иной.
– И холод тебе не страшен, – все так же заторможено протянул мужчина.
– Как и зной. А также еды и сна теперь требуется гораздо меньше.
– И ты бессмертна.
– Напротив. Меня легко можно убить или покалечить, как обычного человека. Но что касается самой продолжительности жизни, то тут ты прав.
– Вся эта история с Потенциалами... Не думал, что Веллиант может быть замешан в чем-то подобном, – чуть сжал мою зажатую в ладонях руку Грейсон. – Нет, он конечно жестокий и в каком-то смысле страшный человек, особенно в определенных кругах, но спонсировать убийства... В голове не укладывается. Он ведь тебя искал. После того, как получил сообщение, что некая леди полностью обналичила счет герцогини Веллиант. Примчался в банк и заставил воссоздать слепок ауры, но не нашел ни единого сходства.
– Грей.
– Понял, о герцоге больше ни слова. Но знаешь, Мел, о смерти маркиза ведь тоже ничего не известно. Все считают, что он уехал в Темные Земли, чтобы набраться опыта по разведению редких пород лошадей. Он всегда был неравнодушен к разрешенным в тех местах экспериментам. Но я рад, что это ублюдок мертв. Ты даже не представляешь, как я этому рад. Ты его видела? Душу, после того, как его убили?
– А откуда, по-твоему, я так много знаю?
– И? – чуть отстранившись, брат поднял голову, требовательно взирая на меня снизу вверх. – Ты простила?
– Боюсь, я все же не столь милосердна. Однако в данном случае, будь на месте де Кравена кто-либо другой, итог остался бы прежним. Он помешался рассудком, а душа прогнила насквозь, так что шансов перейти Грань у него все равно не было.
– Моя сестра – Хранительница. Поверить не могу.
– Я и сама еще не до конца уверена, что все это реальность. Так много всего произошло, столько случилось... Расскажи мне про семью. Как Кристи? Надеюсь после моего исчезновения родители не стали настаивать на том, чтобы она вступила в брак?
– После того, как потеряли тебя?
Горечь близнеца была столь явной, столь жгучей, что простого прикосновения мне показалось мало, поэтому, плавно спустилась на пол и тут же оказалась на его коленях, прижатой к широкой родной груди и крепко-накрепко сжатой в объятиях. Словно маленькая потерянная девочка, наконец вернувшаяся домой.
– Отец и слышать ничего не хочет про помолвку и уж тем более, про брак. По крайней мере, до тех пор, пока не перестанут пропадать Потенциалы. Усилил защиту поместья всеми возможными способами и решительно не желает возвращаться в столицу. Говорит, что раз не смог уберечь одну дочь, сделает все, чтобы сохранить жизнь другой.
Бедный мой отец. Я слишком хорошо его знала, чтобы понимать, что в моей гибели он, прежде всего, винил себя. За то, что пошел на поводу у собственной гордости и вынудил меня вступить в брак, которому суждено было продлиться чуть дольше месяца. За то, что воздвиг стену между нами, за то, что не смог сполна насладиться последними годами нашего общения. Из всех детей он, прежде всего, выделял меня, я была его отражением не только внешне, но и по складу ума, твердости характера, упрямости, на конец.
Но он не виноват. Откуда ему было знать, что именно в доме герцога его любимую дочь, вместо защиты от всевозможных горестей и напастей, поджидала смерть и горе? К тому же, не столь уж и несчастным был мой брак. Я действительно наслаждалась временем, проведенным рядом с Ренделлом, купалась в тепле и нежилась в любви и уважении. Пусть не долго, пусть лишь миг, по сравнению с целой жизнью, но и за это время я была благодарна.
– Кристи еще не сошла с ума от такой опеки?
– Она и сама не рвется в столицу, – вздохнул Грейсон. – Траур по тебе закончился месяц назад, но она до сих пор не сняла черное. Наша малышка резко повзрослела, Мел. Она практически все время проводит с матерью, учась управлять хозяйством и помогая в меру своих сил. Но как мне кажется, таким образом просто старается хоть чем-то себя занять и не вспоминать о тебе.
– Грей...
– Знаю, что это не твоя вина, что ты не могла дать весточку, но все равно злюсь. На тебя, на себя, на твоего проклятого герцога, на правителя, на богов... На весь мир. Знала бы ты, как я хочу сейчас запереть тебя в комнате и укрыть от этого мира, спрятать от любого, кто захочет причинить вред.
– Я тоже тебя люблю, родной, – чуть приподнявшись, поцеловала заросшую щетиной щеку.
– Прощаешься, – правильно понял меня брат. – И надолго? Можешь взять меня с собой?
– До Закрытых Земель пять месяцев пути, а через Грань провести тебя я не могу, рано тебе о ней думать. К тому же Кайллан временно изолировал свою территорию.
– Эти Хранители... Ты с ними в безопасности? Меня тревожит, что ты живешь у постороннего мужчины, Меллани, к тому же, практически все время проводишь в окружении его братьев.
– Ты размышляешь, как человек, Грей, – тихо произнесла, стараясь улыбкой смягчить смысл своих слов. – Никому из нас пятерых нет дела до того, что принято или не принято в обществе. Но не буду отрицать, что нормы приличия я стараюсь соблюдать, однако это скорее дело привычки, воспитания, чем искренние желание или опасение за общественное мнение. К тому же, я пять месяцев путешествовала наедине с Алланом, причем поверь, в таком состоянии, что про этикет и говорить не приходится.
– Ты намеренно отдаляешься от меня.
– Я хочу, чтобы ты понял, что я изменилась, – отстранившись, я серьезно посмотрела на брата, делая последнюю попытку донести до него реальное положение дел. – Я могла бы просто исчезнуть, едва ты появился в лесу, но решила открыться, рассказала тебе все, не таясь, потому что когда-то ты был частью меня. Потому что мой уход больнее всего отразился именно на тебе, Грейсон. Я знаю, что поступаю эгоистично, открывшись тебе и заставляя принять меня такой, какой стала после Грани. В какой-то степени даже жестоко, так как ты все еще видишь во мне свою сестру. Я не она. Я не та Меллани, которую ты знал когда-то.
– Хочешь сказать, что сможешь остаться в стороне, если кому-то из нашей семьи будет плохо? Что тебя не тронут слезы матери? Что если Кристи будет угрожать опасность – не попытаешься спасти, уберечь? Я тебе не верю, Мел.
Он ждал ответа, того ответа, который бы непременно его устроил, ждал заверений, что ради них я все так же готова на все, что семья для меня по-прежнему важна. Вот только это не правда.
– Ты не могла настолько измениться, – выдохнул Грейсон, не сводя с меня пораженного взгляда, который в прежние времена непременно достучался бы до моего сердца. Но не теперь.
– Мне жаль, родной.
– Но ты вернулась. Значит, скучала, значит, думала о нас. У тебя была возможность уйти, и тогда я никогда не узнал бы о том, что ты жива. Почему ты осталась, Мел?
– Не знаю, – задумчиво протянула. – Наверное, просто слишком странный день. Слишком эмоциональный, напряженный, выбивающий из колеи. Я отвыкла от столь сильных эмоций. Быть может, поэтому впервые захотела ненадолго вернуться, а встретив тебя, ощутила тоску по прошлому. Связь, что была между нами, оказалась достаточно крепкой, чтобы остаться даже после моей смерти. Пусть истончившейся, практически незаметной, однако она – это единственное, что до сих пор связывает меня с миром живых. Я скучала по тебе. Вспоминала про Кристи, отца и матушку, про Ренделла, но действительно скучала лишь по тебе. Однако не уверена, что выберу тебя, если придется выбирать между тобой, Грей, и душами умерших. Это не зависит от любви и преданности, это истина, суть и предназначение Хранительницы Грани. Именно поэтому для меня важно, чтобы ты понимал разницу между той, кем я стала и той, кем была прежде.
– Хочешь сказать, что я не должен тебе доверять?
– Ни в коем случае. Потому что иначе я могу причинить тебе вред.
– Почему все так случилось, Мел? Почему именно ты? Ведь так не должно было быть, ты должна была стать матерью, твой малыш...
– Джозеф, – тихо произнесла, тут же почувствовав, как вздрогнул, словно от удара близнец. – Я назвала его Джозеф.
– В честь деда... – сколько же боли в его голосе. – Он был бы горд, зная, что правнук носит его имя.
– Они теперь вместе, – улыбнулась, потянувшись к Грани и с легкостью отыскав отголоски родной энергии. – Прямо сейчас мой мальчик рядом с бабушкой и дедушкой. Они счастливы.
– Так это правда? Правда то, что говорят, будто после смерти есть жизнь? То, что у нас будет право выбора.
– Правда. Дедушка с бабушкой выбрали покой Грани, решили терпеливо дожидаться прихода родных, проживая бесконечно-длинные дни в мире, созданным по их усмотрению. Там все так, как пожелали их души. Джозеф же переродится чуть позже, когда сполна насладится любовью родных.
– Маленькая моя.
Он пытался меня утешить, поглаживая плечи, прижимая к груди и баюкая в объятиях. Пытался утешить, в то время как утешать следовало его самого. Глупенький. Связав с Гранью, боги преподнесли мне, пожалуй, самый ценный подарок, о котором я смогла узнать, лишь полностью овладев своей силой. Пусть мне не суждено было увидеть своего сына еще раз, чувствовать его светлую душу до тех пор, пока она находится на Грани, я могла ежесекундно.
– Мне пора.
– Ты ведь вернешься? – он напрягся, застыл в ожидании моего ответа, боясь услышать "нет".
– Если ты пообещаешь никому не говорить о нашей встрече. Ни родителям, ни Кристи.
– Но...
– Грейсон, как бы мне ни ненавистна была мысль о том, чтобы вернуться в Срединные Земли, боюсь, в скором времени я все же предстану перед двором. Но не сейчас, еще слишком рано.
– Понимаю. Я буду ждать.
Последний раз взглянув на столь близкого и родного человека, поцеловала на прощанье и перенеслась в Харланд, где уже извелся от тревоги гончий, для которого мое отсутствие не осталось незамеченным. А если вернулся в замок он, то и Кайллан должен был быть дома. И лишь подумав об этом, поняла, что впервые, пожалуй, назвала это место домом. Своим домом.
Глава 7
Ночь – мое любимое время суток. Она таинственна, полна загадок и очарования. Словно заботливая мать, хранит наши тайны, утирает слезы, забирая себе печаль, и дарует покой и умиротворение. Как старшая сестра, сопровождает в авантюрах, прикрывая пологом темноты, скрывая и защищая. Как жестокий убийца, порождает страх, вызывает ужас и оцепенение перед необъятностью кромешной тьмы. Ночь многогранна и потому прекрасна. Именно в это время суток можно услышать колыбельную, что поет нам мир. Песню ветра, уханье сов, веселое стрекотание сверчков, тихие голоса редких прохожих и мирное дыхание спящих людей.
Один из которых сейчас расположился на моей постели, бесцеремонно заняв место законной хозяйки, пока та вновь окуналась в свое прошлое. Надо же, он умудрялся хмуриться даже во сне. Что могло сниться могущественному дракону, повелителю самых опасных существ этого мира? Не удивлюсь, если даже в стране грез этот мужчина ежесекундно решал проблемы и следил за благополучием тех, кого обязан был защищать. Удивительный мужчина, подобно которому мне встречать еще не доводилось. Мужчина, которого я не так давно назвала своим.
Осторожно, стараясь ни в коем случае не потревожить и без того неспокойный сон Кайллана, я легла рядом и замерла, наслаждаясь этими украденными минутами. Как же он красив. Впрочем, мне доводилось встречать мужчин с намного выдающейся внешностью, однако ни один не вызывал такого желания любоваться украдкой. Даже Ренделл.
Глубокая складочка меж нахмуренных бровей, упрямая линия подбородка, губы, чью мягкость мне уже удалось однажды ощутить, обрамленные отросшей щетиной. Даже во сне Кайллан выглядел усталым. Когда последний раз мог позволить себе нормально отдохнуть, выспаться, не думая о том, что творится в мире? И почему меня к нему так тянуло? Неужели все действительно зависит от воли богов, даже наши чувства друг к другу? Хотя не спорю, сама мысль о том, что у каждого в этом мире есть свой единственный или единственная, предначертанные Создателями, весьма привлекательна.
– Мне нравится ощущать на себе твой взгляд, – тихий голос с легкой хрипотцой после сна дрожью отозвался в моем теле. – Прости, что занял твою кровать.
– Я думала, ты спишь, – не смогла сдержать улыбки, наслаждаясь нежностью, с которой смотрел на меня проснувшийся Хранитель. – Не хотела будить.
– Ты и не будила, – он не двигался, то ли тоже наслаждаясь этим моментом спокойствия и полной гармонии между нами, то ли страшась меня спугнуть. – Все хорошо?
– Сейчас – определенно.
– Слышал, ты начала заводить новые знакомства, – судя по взгляду, мой ответ ему понравился.
– Просто подумала, что все равно рано или поздно придется вливаться в местное общество, раз планирую здесь остаться.
– А ты планируешь остаться?
Он казался абсолютно невозмутимым. Лежал на расстоянии вытянутой руки и с довольной полуулыбкой на губах смотрел в мои глаза, завораживая, гипнотизируя взглядом. Лишь на уровне чувств, инстинктов я знала, с каким на самом деле напряжением он ожидал ответа. И это знание приносило не с чем ни сравнимое удовольствие, чисто женское удовлетворение от того, что этому мужчине важны мои чувства, что ему действительно не безразлично мое мнение, мой выбор. Что пусть он сам признался в том, что все равно не отпустит, что выбор этот иллюзорен, однако готов дать время, чтобы привыкнуть, чтобы самой решить, когда наши с ним отношения станут более глубокими. Огромная уступка со стороны столь могущественного человека, привыкшего получать все по первому слову.
– А ты сомневался?
– Скорее не знал, как скоро ты будешь готова признать это, – усмехнулся, придвигаясь ближе, и нежно коснулся моего лица, убирая упавшие на лоб волосы, лаская, словно кошку.
Да я и чувствовала себя кошкой! Самой настоящей ручной кошкой, тающей от прикосновений хозяина, с нетерпением ожидающей новой ласки.
– А если бы не признала? Что было бы, если бы мне потребовалось гораздо больше времени? Месяц. Полгода. Быть может несколько лет. Лишь миг для таких, как мы.
– И целая вечность для меня теперь. Нет, heile, я не настолько терпелив, но и давить или заставлять тебя не стал бы. Зачем, если есть гораздо более приятные способы добиться расположение своей дамы.
Очень приятные и безумно волнительные. Особенно тогда, когда, обведя контур моих губ, его пальцы медленно двинулись ниже, вдоль по шее, замерли на краю высокого ворота блузы, не спеша, поправ приличия, обнажить то, что прятала мягкая ткань. А я не шевелилась. Замерла, остро предвкушая то, что обещали его глаза, ждала, едва сдерживаясь, чтобы не податься вперед, побуждая коснуться, приласкать. Взять то, что принадлежало ему по праву. Но Кайллан не спешил.
– Так как тебе местное общество?
Соблазнительная улыбка, жар его тела и губы, с каждым словом становящиеся все ближе. Первая пуговка.
– Своеобразное, – голос охрип, а дыхание участилось, реагируя на малейшее движение Хранителя, на каждое его слово.
– Ничего дурного, надеюсь? – голос обманчиво мягкий, но во взгляде помимо страсти и наслаждения было что-то еще.
Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, что на самом деле он хотел узнать. Но даже упоминать его бывшую пассию, находясь в одной постели, нежась от его прикосновений, не собиралась. Ей не было здесь места.
– Мой, – сама от себя не ожидала столько скрытой агрессии, что прозвучала в голосе.
– Твой, – предельно твердо, честно и открыто, не оставляя сомнений и недомолвок.
Этот поцелуй даже отдаленно не напоминал тот, которым одарил меня Хранитель перед "охотой". Страсть. Вихрь эмоций, чувств, дарящий бескрайнее наслаждение. Я дышала им, а он вбирал в себя мое дыханья, я плавилась от прикосновений, прижимаясь ближе, стремясь раствориться в нем, слиться во что-то цельное. Мы как две половинки, идеально подходящие друг другу, мозаика, собранная, наконец, в единую картину.
Его губы повсюду. На моих губах – терзая, пробуя на вкус, лаская. На обнаженных, избавленных от блузы плечах, на оголенном участке груди, что оставлял неприкрытым жесткий корсет, терзавший невероятно чувствительную кожу. Я пылала, желая большего, страстно мечтая ощутить его тяжесть на себе, почувствовать его всем своим телом, обнаженного, задыхающегося от страсти, услышать, как вырывается мое имя из его рта. Хотела его.
А он вдруг замер, нависнув надо мной и сверля пристальным, тяжелым взглядом, не отражавшим ни единой эмоции. Взглядом, под воздействием которого тревога коснулась сердца, заставив сбиться на такт, дрогнуть от непонятного страха.
Это продолжалось недолго, лишь пару секунд, прежде чем, отстранившись, Кайллан не спеша поднялся с кровати и подошел к горящему камину, застыв рядом с пламенем, стоя спиной ко мне.
– Что-то не так?
– Позволь спросить, почему я слышу запах моего брата на твоей коже? – предельно спокойно, не допустив в голосе ни единой лишней эмоции, произнес Хранитель.
– Это обязательно обсуждать именно сейчас?
– Я, кажется, задал вопрос, родная.
Невероятно. Я, возбужденная, раскрасневшаяся, в одном белье, сидела на кровати, в то время как мой мужчина абсолютно невозмутимо наблюдал за игрой пламени, словно ничего не было, будто не сгорал от страсти пару секунд назад. Из-за чего? Из-за того, что на мне был запах Заккари?
– Я жду, heile.
Удивление, недоумение и обида сменились злостью. Я разозлилась. Не знаю, что задело сильнее – его спокойствие, то, с какой легкостью он смог остановиться и вернуть себе самообладание, или же, что посмел усомниться во мне. Ревность? Для таких, как мы, она не имела смысла.
– Уходи, – резко поднялась и, не утруждая себя поиском отброшенной в порыве страсти блузки, направилась к гардеробной.
– Злишься?
– Вовсе нет, просто насколько я могу судить, на сегодня мы закончили, а разговоры лучше вести на свежую голову. И желательно в присутствии того, чей запах тебя так смутил.
– Меллани.
– Не смею тебя задерживать, Кайллан.
Избавиться от корсета без горничной – задача необычайно сложная, но вполне выполнимая, однако проделать то же самое, когда тебя переполняют гнев, разочарование и, что уж скрывать, острое неудовлетворенное возбуждение, просто невозможно. Может сегодня лечь так? Закрыть глаза на то, что в этом орудии пыток, созданным для того, чтобы сделать женщин более привлекательными, невозможно нормально дышать, и просто уснуть? Демоны бы побрали эту шнуровку!
– Позволь мне.
Я не слышала шагов Кайллана, однако почувствовала приближение, едва он переступил порог небольшой комнаты, сплошь заполненной стеллажами и шкафами с разнообразными туалетами. А спустя мгновенье ощутила его позади себя.
– Пожалуйста, Меллани, – мои руки мягко, но крайне настойчиво отвели от шнуровки, и уже через несколько секунд дышать стало гораздо легче. – Я не хотел тебя обидеть, heile.
– Но обидел. Я никогда не считала себя ветреной, Кайллан, и, насколько помню, не давала повода думать иначе.
– Глупенькая, – тихий смешок в волосы. – Я никогда не считал тебя ветреной. Как только додумалась до этого?
– Кайллан...
– Тише, – не позволив отстраниться, Хранитель прижал меня к себе, заставив опереться спиной о его обнаженную грудь. Ловко. Корсета на мне уже не было. – Быть может, ты подумала, что я не желаю тебя? Это невозможно, heile, – обжигающее дыхание на шее и легкий, невероятно чувственный поцелуй во впадинку у мочки уха. Пришлось закусить губу, удерживая рвущийся наружу стон. – Я ждал тебя тысячелетия. Я желаю тебя, маленькая моя. Безумно, страстно, каждой клеточкой своего естества. И доверяю безоговорочно.
– Почему тогда...
– Потому что, – перебил Кайллан, потянувшись к полке над моей головой и достав аккуратно свернутый комочек темно-синий ткани, – твое здоровье и безопасность для меня превыше радостей плоти. Поднимай руки.
Одевал ли меня когда-нибудь мужчина? Раздевал – да, этим не раз в прошлом занимался мой супруг, а вот чтобы одевать... Нет, такого мне припомнить не удалось. Даже Аллан ни разу не оказывался в ситуации, когда это было необходимо.
А уж рассмотрев то, что хотел надеть на меня Хранитель, мне внезапно стало жаль этого мужчину, выбравшему, пожалуй, абсолютно не тот наряд, чтобы прикрыть мою наготу. Интересно, надолго ли хватит его выдержки? Что он говорил про радости плоти? Нет, мне безумно приятно было узнать, что мою безопасность он ставил превыше всего, однако, конкретно сейчас я даже слышать не хотела о каких-либо проблемах. Единственное, чего желала – этого дракона, чьи прикосновения вызывали желание выгибаться от наслаждения. А все остальное можно обсудить и позже.
– Ну же, Меллани, помоги мне немного.
Помочь? Подавив довольную улыбку, медленно повернулась, смотря исключительно в мгновенно потемневшие грозовые омуты, отступила на шаг и протянула руки, немного приподняв, чтобы удобнее было надевать на меня темно-синий пеньюар. О том, что эта милая вещица, которую так безжалостно сейчас сжал в руках Хранитель, была практически прозрачной, естественно промолчала. Зачем портить сюрприз?
– Паршивка, – хрипло выдохнул, замерев напротив и скользя взглядом по моему телу, явно наслаждаясь зрелищем. – Нравится играть со мной, heile?
– А тебе нет?
Он едва заметно дернулся, при звуке моего голоса, и тут же взял себя в руки, однако мне хватило и мгновения, чтобы ощутить удовольствие от осознания своей власти над этим мужчиной. Точно такой же, какой обладал и он надо мной. Улыбнулась, не скрывая желания, не тая намерений, прекрасно зная, как выгляжу в этот момент.
Что сказать, после знакомства с Адалиндой мне все же удалось внимательно рассмотреть собственное отражение. Похудела за эти месяцы я сильно, что не удивительно, учитывая, что в то время еда меня волновала в последнюю очередь, да и физические нагрузки сыграли свою роль. И теперь скорее походила на хрупкую и гибкую нимфу или ледяную фею, чем на человека. Длинные, волнами спускающиеся до пояса белоснежные волосы, прикрывали спину, в невероятно синих глазах, обрамленных темными пушистыми ресницами, явно отражалось желание, а обнаженная, освобожденная от оков корсета полная грудь, провокационно приподнялась, благодаря положению рук и, судя по неотрывному взгляду Кайллана, манила прикоснуться.
