Текст книги "Жизнь (СИ)"
Автор книги: Юлия Ларосса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
Глава 52
Жить безумством
Январский дождь грозил превратиться в ливень. Серые тучи окутывали город, сливаясь с туманом. Казалось, сама природа помогала провести похороны графини Солер без докучливых и неуместных репортеров.
Древнему обряду, воплощению таинства смерти столько же лет, сколько и человечеству. Без него нет жизни. Это та самая точка реального существования, и поставить ее – самое сложное и невозможное действие в мире.
Сегодня ее хоронят.
Мне не разрешили приехать на кладбище. Но мне это и не нужно. Ведь закрыв глаза, и я мог видеть, как черный блестящий автомобиль вез ее хрупкое тело. Слышал, как капли дождя барабанили по лаковой крышке гроба, в котором лежала она. Знал, что шестеро мужчин, в траурно-черных костюмах, несли к месту, где покров земли будет домом для тела, в котором пять дней назад жила ее душа.
Хочу к ней.
Хочу лежать рядом. Хочу держать ее холодную ладонь и пытаться согреть до тех пор, пока во мне стучит сердце. То самое сердце, которое я так поздно отдал ей…
Больно. Невыносимая боль крушила меня беспощадно. Она съедала меня, словно обжорливая, ненасытная саранча.
Сегодня ее хоронят.
Я больше никогда не поговорю с ней. Не услышу ее голос с едва заметной хрипотой и волнующим меня акцентом. Я не коснусь ее. Не вдохну аромат нежной кожи, украшенный знаменитым парфюмом.
Она больше не услышит, что я люблю ее. Не узнает, что я готов отдать все, включая собственную жизнь, лишь бы она жила. Пусть не со мной. Пусть любила бы другого! Не вспоминала бы обо мне и даже не знала, что я умер ради нее.
Вот она любовь.
Не такая, как в книгах или мелодрамах. Не та, что в стихах и поэмах. Эта любовь, ради которой начинались войны. Любовь, которая лишает жизни, сердца и делает убийственно уязвимым.
Эта любовь – настоящая.
Я не мог, не верить в нее, ибо слышал ее крик внутри. Она билась в конвульсии, понимая, что бессмертна, неисчерпаема, и только моя.
Сегодня хоронили женщину, которой я принадлежу. Вместе с ней зароют в сырую, промерзлую землю и меня.
Ливень хлестал по борту моей яхты, ветер поднимал мощные волны и раскачивал смелое судно, посмевшее выйти в море в шторм.
Я подставил лицо каплям холодного дождя. Хочу еще немного потянуть время перед тем, как превращусь в убийцу и в самоубийцу. Во мне больше ничего не осталось, кроме ноющего от жестокой боли сердца и неугасимой жажды мести.
Еще пару минут, и я отниму жизнь у мерзкой твари, которая лишила меня ее. Привычная судорога сжала внутренности, и я переборол желание согнуться пополам, чтобы хоть как-то облегчить муку. Я сильнее стиснул холодную сталь своей «Беретты 92» в правой руке, и повернулся к нему.
Связанное существо сидело передо мной. Я слышал, как оно пыталось что-то мне сказать, но кляп в его рту предотвращал эти попытки, превращая слова в протяжное мычание. В моих глазах оно утратило человеческие черты. Это случилось ровно в тот миг, когда эта тварь убила ее.
Черт!
Я сжал зубы, переживая очередной спазм раздирающей боли. Однако разум, словно настоящий садист, опять всколыхнул воспоминания, вызывая образы девушки, ставшей для меня всем. Я больше никогда не увижу эти глаза-океаны, не поцелую ее губы, не услышу смех, не вдохну аромат…
Она мертва.
В этом виноват человек, который меня предал. И в этом виновен я сам. Причинил ей столько страданий! Я не смог сделать ее счастливой, хоть и пришел в этом мир ради нее. Как же поздно я понял это! Необратимо поздно.
Хорошо, что я погряз в своем безумии! Теперь официально – я псих и убийца, который когда-то был наследником титула, самоуверенным владельцем чужих судеб. Прошла целая жизнь. Чужая жизнь, обошедшая меня стороной. Меня, человека, который оказался не достоин ее.
В моем пистолете две пули. После двух выстрелов море заберет меня, унося тело на корм рыбам, а душу – к ней.
Все. Я готов. Поднял руку и направил смертоносное дуло в лоб подонка. Последний взгляд в налитые кровью глаза убийцы, который четко понимал, что это конец. Я почти наслаждался мигом своей власти над этой мразью.
Приговаривая его к смерти, я нажал на курок.
Только одна мысль витала в моем воспаленном и больном разуме:
«А может, они все правы, утверждая, что убийцей я стал уже давно?..»
Я резко распахнул глаза и уставился в больничный потолок, освещаемый тусклым лунным светом. Впервые в жизни я отчетливо понимал, что мне приснился сон, который скоро станет реальностью.
Моя любовь мертва восьмой день.
Ее тело положили в землю, но душа и сердце остались жить во мне. Я знал, что мы встретимся с ней. Я жил лишь уверенностью, что это произойдет совсем скоро.
Моя интуиция оставалась безошибочной на протяжении долгих лет. Благодаря ей, я стал преуспевающим бизнесменом. Она помогала мне и подсказывала, что убегать от своей любви – это верх глупости и признак трусости. Трижды я заглушал ее голос, когда принимал неверные решения: выбрал не того друга, отказался от любви к Зое и увез ее из города, отдав в лапы убийцы.
Эти проступки имели различия во времени, но они были едины. Они вместились в один флакон моей боли и травили ядом раскаяния.
Да, говоря твоими же словами, Себ: «Не стоит совершать ошибки, ибо им оправданий нет».
Но есть шанс все исправить и заставить заплатить за эти грехи.
Именно мой внутренний голос подсказывал дальнейшие действия. Он говорил, что нужно делать и какие слова произносить. Я стал психом намеренно. Теперь я отчетливо понимал причину и выгоду нового положения. Ведь из психушки намного проще сбежать. Санитаров и медбратьев намного легче подкупить. А докторов убедить, что ты – реальный психопат, а не примитивный убийца.
Моя любовь мертва… уже восьмой день.
Скоро я с ней встречусь, но перед этим, закину в ад одного ублюдка.
Одинаковые дни сменяли друг друга. Новый я существовал уже двадцать пять дней. Мои вены больше не прокалывали, и, кажется, я убедил докторов в стабильности своей шизофрении. Таблетки я глотал добросовестно, а после шел в туалет и вызывал рвоту. Но все зависело от смены санитаров. Некоторых я мог обмануть и прятал пилюли за щекой.
С недавних пор мне разрешили посещения родственников. Мои близкие приходили слишком часто и это мне мешало. Мама, которая постоянно молчала и плакала. Разочарованный отец, вяло пытался меня поддержать. И брат, который всегда призывал не сдаваться и бороться.
Абсолютно уверен, что именно он будет гордиться мной, когда я осуществлю свой план. Ведь именно так поступил бы сам Виктор…
Нет!
Нельзя думать о том, что он может пережить эту муку, которую переживал я. Эту адскую боль, пытку и наказание – я искренне желал лишь врагу. И пусть это звучит как архетип, живущий с эпохи поклонений греческим богам.
Такие люди как Сезар не имели права называться «людьми» и заслуживали подобные истязания. Однако закон человеческой природы построен так, что подобные существа не способны чувствовать, ибо они лишены человечности. Им чужда честь, любовь, привязанность, дружба. Они не имеют тех основных качеств, которые отличают нас, людей от просто биологических созданий. Именно эти чувства делают нас людьми.
Как же долго я шел к этому ключевому пониманию! Как жестоко поплатился за это осознание! Как же больно засыпать и просыпаться, зная, что она не дышит, не рисует, не живет. Стоит закрыть глаза, и я видел, как медленно гниет тело Зои, как ползаю трупные черви по ее нежной коже. Я все еще ощущал на кончиках пальцев ее мертвенно-холодную кожу и вдыхал вязкий, металлический запах необратимо вытекающей крови из ее тела.
Я очень боялся, что это действительно сведет меня с ума. Порой казалось, что я чувствую, как разум медленно уходит из меня. Особенно отчетливо это ощущалось по ночам. Человек всегда уверенно превращается в тех, кто его окружает. А мое окружение – это люди-психопаты.
Вскоре мне разрешили принимать пищу в общей столовой, выходить на прогулку и смотреть телевизор. Из новостей я узнал, что Сезар поглотил всю мою компанию. Он внедрился слишком глубоко в круг акционеров, когда еще удачно играл в дружбу со мной. А врачебное признание моей психологической дисфункции помогло ему полностью захватить власть над делом моей семьи.
Эскаланты на грани банкротства. Бизнес Виктора пострадал, ведь к его делу мы с Сезаром тоже приложили руки, умы и деньги. Расплата за все те же ошибки.
Но и это я скоро исправлю.
В первый вечер нового года я собирался сделать ей предложение выйти за меня замуж. Я приготовил красивые слова, положил кольца в карман джинсов и вышел из спальни.
Но в коридоре меня внезапно накрыло острое предчувствие опасности. Я замер и прислушался.
Коттедж погрузился в мертвую тишину, в которой таились предвестники беды. Я увидел тень, скользнувшую за спиной, резко обернулся и перехватил кулак незнакомца в черной лыжной маске. Ощутив жаркий прилив адреналина, я отбил его руку и замахнулся для удара…
Жуткая боль в затылке унесла меня во мрак и страх, из которого я пытался выкарабкаться все долгие минуты отключки.
Сознание пришло, когда меня окатили ушатом холодной воды. Я оказался подвешенным за руки к потолку спальни, в которой мы с Зоей жили. Я увидел его лицо и тут же понял, каким наивным и слепым идиотом я был. Слишком поздно детали коварного замысла сложились в голове.
Ублюдок пытался мне что-то рассказать, но я дополнял его, не давая закончить предложения. Это жутко бесило социопата, и он полагал, что удары плетью меня сломают. Мои мысли были объяты ужасом, ведь я отчетливо понимал, что загнал нас с малышкой в ловушку, отдав ее убийце. Я отчаянно пытался найти путь спасения для нее, соображал и высчитывал. Возможно, у меня было бы больше шансов, будь я дольше в сознании. Но физическая боль тела неконтролируемо отключала меня от реальности.
Сегодня тридцать четвертый день моего безумства, а я все помнил так, будто это случилось час назад.
Нет, время не лечит. Может разочарование от любви, обиду от предательства друга или печаль от несбывшейся вовремя мечты оно и исцеляло. Но вот рану от потери любимого человека время лишь затягивало, превращая в шрам, который всегда будет болеть и не даст смириться.
Он обязан напоминать, кого ты потерял.
Этот шрам изменит тебя. Он создаст новую личность – слабую или закаленную, живущую дальше или жаждущую смерти, дабы воссоединится с человеком, ушедшим из этого, уже ненужного тебе мира.
Мой шрам незримый. Но я готов поклясться, что когда умру, и патологоанатомы сделают вскрытие, то увидят на моем мертвом сердце выжженное имя «Зоя».
Да, я стал закаленным и жаждущим смерти, чтобы быть с ней.
В один из счастливых дней моей жизни малышка пообещала, что будет со мной в любом из этих миров. Теперь я знаю, что она имела в виду.
Я скоро буду, Зоя!
Не скучай, я очень тороплюсь. Ведь любить тебя не перестану, даже когда воздух станет ненужным, а глаза закроются навеки
Мир никогда не избавиться от продажных людей. Это очень, очень плохо. Но не для меня.
Спустя сорок восемь дней психологического псевдо-забвения, брат принес символ моего безумства. Кольцо, которое так и увидела моя Зоя. Виктор хотел помочь мне вернуться в реальность. Он полагал, что оно напомнит мне о прошлых целях и стремлениях. Однако расстроенный и огорченный брат ушел, позволив мне спрятать это дорогостоящее украшение в ладони. Теперь символ любви должен стать платой за мой побег.
Изучив окружающий меня персонал больницы, я выбрал санитара, который явно жаждал легкой наживы и ненавидел свою работу. Я наблюдал за ним, оценивал, искал к нему подход. Передо мной стояла очень непростая задача – убедить человека рискнуть своей работой ради психопата-убийцы.
Когда наступил ключевой момент, я предложил сделку. Платиновое кольцо с бриллиантом в четыре карата и огранкой «Принцесса» за его один просчет. Он заключался в том, чтобы вывести меня на очередную рабочую смену вместе с небуйными психами. За это его уволят и скорее всего по уголовной статье, однако продав такое кольцо, он может безбедно жить десяток лет, и даже не работать.
Одна ошибка, которая так свойственна человеческой натуре и которая так необходима мне. Эта ошибка даст шанс исправить оплошность судьбы, позволяющую жить недостойному и мерзкому существу по имени Сезар.
Сегодня вечером, ювелир-оценщик озвучил ему стоимость кольца, которое так и не надела Зоя. Заступивший на смену санитар дал понять, что он в деле. Теперь мой черед рисковать. Ведь, несмотря на то, что парень знает об угрозе в лице моего брата за нечестную игру, все же, жажда легкой наживы не теряла своей актуальности.
Но самый опасный человек – это тот, которому нечего терять.
И таковым являюсь я.
Глава 53
Возвращение в чужой мир
Два раза в неделю, ровно в шесть утра, приезжал грузовик с продуктами для лечебницы «Святой Патрик». Самых стабильных больных выгоняли на разгрузку машины. В это утро понедельника в их числе был я.
Накинув большемерную, поношенного вида куртку поверх больничной одежды, и натянув перчатки на руки, я молчаливо таскал ящики с овощами и фруктами. Затерявшись среди психически нездоровых работников, я ждал знак от подкупленного санитара.
В очередной раз, водрузив на себя мешок, кажется, с мукой, я заметил его легкий кивок и двинулся в толпе больных. На складе было темно и пахло свежими овощами. Скинув с себя груз в положенном месте, я пошел назад, вместе с парой моих «коллег». Но проходя мусоропровод, в виде прямоугольного окна в стене, прикрытого дверцей, я остановился и принялся отряхивать с себя пыль. Слушая бешено стучавшее сердце, я из-подо лба наблюдал за удаляющимися пациентами. Впереди уже были слышны шаги других парней – несущих свой груз – и времени на осторожность не оставалось.
Сгруппировавшись, я нырнул в транспортер для мусорных мешков и пакетов. Провалился в темноту, которая уносила меня в железный контейнер для вывоза отходов с территории психушки. Удушающий смрад проникал в ноздри, пока я терпеливо ждал, когда меня увезут на свободу.
Я точно не знал, сколько времени там пролежал, пока не услышал звук подъезжающего мусоровоза. Послышался скрежет, который говорил о попытках перебросить меня вместе с отходами в кузов машины. Я почувствовал, как контейнер стал приподниматься и переворачиваться. Обхватив мусорные мешки, я закрыл глаза. Пара секунд и я уже падал на вонючую груду отребья, пытаясь погрузиться туда как можно глубже.
Волнение во мне умерло. Его убила нестерпимая жажда выполнить задуманное, которая теперь пульсировала сильнейшим гейзером мести. Именно она и отключала брезгливость, панику и отчаянье. Я был словно акула, которая выбиралась из рыболовных сетей, дабы продолжить свой хищный путь. Пусть последний, но необходимый. Как точка в конце законченного предложения.
Наконец, машина двинулась в путь. Я знал дорогу, по которой мы ехали. Сейчас должно быть около половины седьмого. Слишком ранний час для туристов и местных, которые могли направляться на работу или учебу.
Когда мусоровоз остановится на железнодорожном переезде, я должен буду выпрыгнуть из кузова. Я надеялся, что свидетелей этому не будет. Иначе… возможны лишние проблемы.
Отсчитывая секунды, я глядел в небо, покрытое тучами, которые обещали весенний дождь.
Точно! Ведь уже весна!
Даже не верится, что я столько продержался. Слишком долго я здесь без нее. Пришло время это исправить.
Я услышал предупреждающие сигнал семафора, и мусоровоз остановился, пропуская утренние поезда и электрички. Машина направлялась за город, чтобы избавиться от своего груза. Но мне с ней было не по пути.
Выбравшись из кучи зловонных пакетов и мешков, я спрыгнул, присел на корточки и, подняв голову, осмотрелся.
Мне повезло! Никого.
И побежал так быстро, насколько позволяло мое ослабевшее тело, едва оправившееся от полученных увечий. Я должен держаться прямого пути, чтобы зевающий водитель не увидел меня с боковых зеркал. Пусть редкие встречные думают, что этот странный, неопрятный тип вовсе не психопат, сбежавший с лечебницы, а человек, занятый утренней пробежкой. Хорошо, что у меня теперь борода, которая вместе с худобой изменила мою внешность.
Я слишком долго жил с мыслями, которые убивали меня. Поэтому уверенность в собственном безумстве усиливалась с каждой минутой, которую я проводил в прежнем мире. Сидя в метро, укутавшись в куртку, чтобы спрятать больничный костюм, я прятал свой бородатый подбородок в его воротник. Мое отражение на противоположном оконном стекле было неузнаваемым даже для меня.
Черт возьми, кто меня может принять за бывшего наследника герцогского титула и владельца перспективного будущего?
Высокомерный, властный прагматик, живущий лишь холодным расчетом, умер в том коттедже. Он так и не пришел в себя после удара. Он не спас ту, которую любил. Да, он убил ее, хоть и не своими руками.
Глядя себе в глаза в стекле дверцы вагона метро, я очередной раз вынес себе приговор, понимая, что губил невинную девушку все время, пока знал. Через пару часов наступит долгожданная расплата, и я ждал ее с каким-то больным наслаждением.
Покинув подземку, я вышел на влажный воздух. Шел дождь. Подставив лицо холодным каплям, я вдохнул, наслаждаясь отчетливыми и яркими воспоминаниями.
Танцующая Зоя под летним ливнем: «Не все в этом мире можно купить, Себастьян!».
Я бы душу свою продал, если бы это вернуло тебя, малышка!
То чувство, которое ты мне подарила дано испытать только раз в жизни и не всем. Мне повезло прожить с ним три дня. Но это стоило всей моей жизни.
Горячая и уже привычная волна сдерживаемых слез атаковала мои веки, но я шумно выдохнул и, сунув руки в карманы, двинулся в сторону своей прежней обители.
Ах, моя дорогая невестка Злата, ты так была права!
Вот теперь-то я понимаю, как чужда мне прежняя жизнь. Ты называла ее «репетицией», Латти, и ты попала в точку. Сейчас, когда я готов жить настоящей, яркой жизнью – ее нет рядом со мной.
Я подошел к высотке, где находился мой дом. Его непременно скоро продадут, поскольку содержать такой пентхаус, у моей семьи уже нет средств.
Спустившись в подземный паркинг, я выпрямил спину и двинулся к лифту. Надежда на то, что мою охрану распустили, оправдалась, когда введенный код-ключ на внутренней панели лифта был принят.
Внутренности подскочили от давления, которое создала кабинка, быстро несущая меня вверх. Тридцать секунд и я вошел в бывшее жилье.
Двигаясь быстро и уверенно, я прошел в гардеробную, скинул с себя смрадную одежду больницы и встал под ледяной душ. Не вытираясь, я принялся натягивать на себя черный джемпер и синие джины – первое, что попалось на глаза.
Накинув пальто, я двинулся к картине в стиле арт-деко в холле. Леопард, изображенный на ней, смотрел с пониманием, когда я отодвигал его в сторону, открывая дверцу сейфа. Набрав пароль, я дернул за ручку и та поддалась. Внутри лежали купюры евро номиналом «пятьсот», сложенные в стопки, и пистолет. Вытащив немного денег, я взял рукоять серебристой «Беретты 92», с укороченным стволом, и проверил обойму.
Полная. Отлично!
Поставив на предохранитель, я воткнул его за пояс джинсов на пояснице и пошел к выходу, не закрывая сейф. Теперь я буду привлекать меньше внимания, когда появлюсь в своем офисе. Бродяга там был бы более заметен, чем незнакомец, который похож на бывшего босса с черной порослью на лице.
Вышел я так же, как и вошел. С оружием я чувствовал себя уверенней, понимая, что теперь на моем пути меньше непреодолимых преград.
Оказавшись на улице, которая уже утратила утреннюю сонливость, я с сожалением отметил, что дождь уже закончился. Поймав такси, сел на заднее сидение и назвал адрес делового небоскреба, в котором больше не властвовала семья Эскалант.
Мой взгляд устремился к небу. Тучи обещали дождливый день, и я ждал этих капель. Они родом с небес. Оттуда, где отныне жила она. Мой воспаленный разум нежно нашептывал мечту, что во время дождя она становилась ближе, касаясь меня небесной водой.
Я вышел из такси напротив входа в небоскреб, который раньше был для меня милее дома. Не спеша окинул взглядом его величие, и осознал, что жалел лишь об одном: все это в руках мерзкого убийцы.
Запахнув пальто, я пошел в сторону входа и проник внутрь. Холл был еще пустынным. Администратор и охрана не обращали на меня внимания. Какое им дело до очередного посетителя холдинга, который ждет начало рабочего дня?
Для пущей убедительности я взял буклет с информационной стойки, в котором была опубликована карта компании с иерархией полномочий. Делая вид, что увлечен чтением, я осторожно вытянул револьвер и спрятал его в карман пальто, сжав холодную рукоять.
Я стоял напротив входа, глядя на улицу сквозь стеклянные тонированные двери, разъезжающиеся в стороны при необходимости впустить или выпустить посетителя. Медленно я продвигался вперед, дабы точно вычислить ту точку, которая заставляет механизм открывать проход.
Слушая ровный и спокойный стук своего сердца, я ждал убийцу, чтобы самому стать убийцей. Мой взгляд быстро метнулся к электронным часам над дверным проемом. Ровно девять. Сейчас будет, ведь он никогда не опаздывал.
И как подтверждение моих догадок, я увидел черный блестящий «Бентли», который подъезжал к входу. Я медленно направился к дверям, крепче сжимая пальцы на «Беретта». Словно аллигатор, который видит гнусного человечешку, посмевшего купаться в его водоеме, я смотрел, как вышедший из авто Раблес, обошел его и открыл пассажирскую дверь, выпуская… Сезара Бланко.
Вот тут-то я и ощутил всплеск адреналина такой силы, что даже задрожал. Вот оно, то самое чувство, которое готовит тебя к убийству врага. Встав напротив двери, на заранее высчитанном рубеже, что удерживал реакцию механики, я ждал уверенно шагающего мне навстречу подонка, пока Раблес, глядя ему в след, разговаривал по телефону.
Вместе со своим пульсом я отсчитывал секунды, приближающие час расплаты.
Три. Четыре. Пять…
Сезар пропустил молоденькую секретаршу, позволяя войти первой, и похотливо глянул ей на бедра, обтянутые красной узкой юбкой.
Это мне на руку. Я разминулся с ней по левую сторону и вытащил пистолет, как раз в тот момент, когда глаза ублюдка поднялись к моему лицу.
Он хотел посмотреть на того, кто встал на его пути, но ошеломленно застыл, понимая, что холодная сталь дула моей «Беретта» уперлась ему в лоб.
Я возвел курок, и этот звук был подобен грому.
Кажется, что остановилось время, которого у меня не было. Говорить и думать я не мог. Я просто делал то, что должен.
И нажал на спусковой крючок.
Резкий удар по моей руке откинул ее вверх, и пуля полетела в потолок. Я зарычал, когда мне скрутили запястья и толкнули на пол. От падения боль пронзила кисти рук и грудную клетку. Но я взвыл не от боли, а от осознания полного провала своего замысла.
Я пытался скинуть человека, который сдерживал меня и мешал совершить правосудие. Но в отражении зеркальных дверей и пола, я увидел, что борюсь с силой нескольких мужчин.
Ощутил, как мне под кожу на шее загнали иглу и понял, что это – мое роковое поражение. Он жив. И я, к несчастью, тоже.
– Не верь глазам, Эскалант! – прошипел мне в ухо подлый голос Бенедикта Раблеса.
Эти слова эхом звучали в моем разуме, когда его быстро одурманивал транквилизатор.
