Текст книги "Узнай меня (СИ)"
Автор книги: Юлия Киртаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Глава 14
Урмэду не спалось. Дождавшись, когда Иэнель крепко уснет, выскользнул из комнаты, спустился вниз и направился к мастерской. Проходя по тихому коридору мимо комнат прислуги, за дверью Миры услышал голоса.
Он не хотел подслушивать, но в тишине дома даже громкий шепот слышался прекрасно, а уж с его то дайнским слухом…
– …Зачем!? Ты не понимаешь, что подставляешь всех? Это…глупая…идея…. Не смей … делать! Стой, куда?
За дверью послышались приближающиеся шаги и дайн, не найдя ничего лучшего, спрятался в темноте кухни за углом. Мимо по коридору проскользнула тень. Уже решив выходить, Урмэд метнулся обратно. Тень заскочила в кухню и схватив нож со стола, растворилась в темноте, исчезнув в проеме подсобки.
«Х-м-м, очень интересно!» – подумал дайн, а вспомнив, что утром сказал ему Дормар, направился в сторону мастерской, туда, куда скользнула тень.
Успел вовремя.
Перед распахнутым в ночь окном, темным силуэтом застыло девичье тело с занесенным над подрамником ножом – портретом Иэнель.
– Фиэнн, остановись! – рявкнул Урмэд, – Пожалуйста! – уже мягче.
Девушка вздрогнула, выронила кухонный нож и осев под мольбертом разрыдалась.
Дайн подошел к ней, присел на корточки рядом.
– Это ты пакостила: пересолила еду, подложила змею, ведь так? – скорее утверждал, чем спрашивал Урмэд.
Девушка еще горше всхлипнула и зарыдала сильнее.
Урмэд сел на пол возле нее, приобнял, подальше откинул нож носком сапога.
– Ну, и зачем это надо было, за что ты ее так не любишь?
Фиэнн замотала головой, закрыла пылающие щеки ладонями, теснее прижимаясь к нему. Между пальцами струились слёзы.
– Так не годится, – вздохнул дайн, – Я не буду ругать тебя, если всё сама расскажешь, и мы придумаем выход из этой ситуации. Ты не натворила ничего непоправимого, кроме испорченного настроения.
Реакции не последовало. Фиэнн закрылась, словно впала в прострацию, тяжело всхлипывала и смотрела в одну точку.
Урмэд сходил за водой на кухню, заодно нож отнес.
Вода подействовала. Всхлипы поредели, взгляд осмыслился. Но Урмэд видел, что ее состояние теперь больше наигранное, чем вызванное реальным шоком. Он больше не приставал с расспросами, дал ей время прийти в себя.
– Я хотела… Я старалась…, – прошептала Фиэнн, пряча глаза – Просто… просто она не достойна вас… Вы заслуживаете лучшего. Она зла и эгоистична, не видит вашу внутреннюю красоту и доброту. Хоть вы и дайн, но благородней и великодушней многих светлых айнов…
Всё это время, она судорожно комкала белый, когда-то открахмаленный передник, превратив его в мятую ветошь. Говорила пылко, с той, особой уверенностью влюбленной женщины, возложившей свои чувства на жертвенный алтарь отношений.
– Пожалуйста, молчите, не говорите ничего, а то растеряю последние крохи смелости, – Фиэнн отвернулась к окну, пряча вновь подступающие слезы, в темноте нащупывая руку Урмэда.
Теперь он пребывал в шоке и пытаясь осмыслить сказанное, лишь потрясенно молчал.
Голос Фиэнн дрожал, но говорила она уверенно.
– Я поняла, что вы отличаетесь от всех, еще в тот первый день, когда нас, как рабов, дайны погнали в лагерь. И потом, когда вы тайком выводили нас показывая куда нужно бежать. Как рискуя своей жизнью, ради меня, подвернувшей ногу, вы перебили тех, плохих дайнов и перенесли сюда. Я никогда не боялась вас и меня не смущал ни ваш вид, ни ваши шрамы…
– Фиэнн, прекрати пожалуйста, – взмолился Урмэд, – Я делал свою работу. Тут нет ничего личного. Ты осталась здесь, потому что сирота и тебе некуда идти. Не преувеличивай моих заслуг и добродетелей.
Даже слуги наверняка не знали, кто он на самом деле. Думали, что просто заслужил доверие Эндвида и действует в интересах айданара.
Она вновь всхлипнула, блестящими от слез глазами посмотрела на него.
– Это не так! В этом доме вы всех спасли. Подарили жизнь и надежду, и еще …любовь. Я бы никогда не отвергла вас и мне безразлично, что говорили бы остальные. Да, я люблю вас и не могу больше молчать. Как жаль, что я решилась так поздно открыться вам! – отчаянно воскликнула она, – А когда вижу отношение к вам принцессы, то готова выцарапать ей глаза!
Последнее она произнесла жестко, как ревнивая, бескомпромиссная соперница.
Урмэд подавил стон.
– Фиэнн, – начал он, аккуратно подбирая каждое слово, – я очень тронут твоим признанием. Поверь, мне так же лестно, как и нелегко было его слышать. Но…
Фиэнн горько всхлипнула, отчетливо понимая тяжесть этого «но».
– Но ответить на твои чувства, ровно, как и на чувства любой другой девушки, будь она на твоем месте, я не могу. Это не в моей власти. Я решил для себя не иметь никаких отношений и более того, привязанности и симпатии мне будут только мешать. Это мой давний выбор, и я не хочу ни тешить тебя пустыми надеждами, ни обманываться сам. Прости.
– Но я же вижу, что вы неровно дышите к Иэнель! Как смотрите на нее! Чем я хуже? Мне не нужна свадьба…
– К Иэнель мои слова относятся точно так же, как и к тебе. Что бы я там не чувствовал, это… это ничего не меняет, – горько закончил он, до конца для себя осознав, что всё именно так.
Фиэнн плакала, но нашла в себе силы ответить.
– Это вы меня простите. Я не должна была вам об этом говорить. Но… мне не жаль ни испорченной еды, ни её страхов. Извиняться перед Иэнель я не стану.
– Только пообещай больше не делать пакостей и не трогать мои картины.
– Обещаю, – кивнула она, – Но я вас тоже обманула.
Урмэд фыркнул. Уж эти женщины!
– Я не сирота. Я осталась тут специально, потому что хотела сделать вас немного счастливей, надеялась на взаимность, но раз так…
Час от часу не легче! Какие еще сюрпризы принесет эта ночь?
– Так ваши родственники живы?
Фиэнн кивнула.
– И кто же они, позвольте узнать?
– Я не чистокровная айна. Мама была человеком довольно высокого положения в обществе. Родители не были обручены. После смерти мамы, отец принял меня и воспитывал как родную. Когда на нас напал отряд дайнов, мы со свитой направлялись на день рождения родственницы, в город Орденгурд на границе нашей провинции Гренфелт. Мой отец малый лорд Ниделид из дома Риорданов и скоро ему присягнет наш сосед Морх, объединив наши дома.
Урмэд присвистнул.
– Уже присягнул. И дом Риорданов второй по значимости в Гренфелте. Вы теперь завидная невеста, ваша светлость, – по-доброму улыбнулся Урмэд, – Фиэнн Риордан, дочь Ниделида Четвертого.
В неверном свете ранней зари, Урмэд видел, как она покраснела.
– Я хочу домой. Прямо сейчас! – уверенно сказала она.
Её отвергли и делить кров с ненавистной соперницей она не желала. Годы, проведенные здесь, принесли ей много радостных и горестных моментов. Тут она наконец-то научилась штопать, стирать, ухаживать за собой и уважать себя за это. Обрела подругу. От избалованной, вздорной Фиэнн не осталось и следа. Любовь научила ее терпению, смирению и самоотречению. Но если любовь безответна, то это уже не любовь, а пытка.
– Я дам тебе шарик перехода, если хочешь. Он «чистый», не привязанный к месту, и заряжать его на определённую местность ты должна сама.
Фиэнн согласно кивнула.
– Схожу за вещами.
Вернулась быстро, словно всё было сложено заранее, словно она предчувствовала такой исход и была готова. Да и какие по сути вещи? Одеждой и едой тут обеспечивали, только милые безделушки, купленные в редких отлучках в город, да подарки на день рождения, что с любовью дарили Урмэд, Нэйдан, Мира и Арта.
– Вот, это передайте Нейдану, – с теплотой в голосе сказала она, подавая один из запечатанных конвертов, – А это Мире, Арте и остальным. Мне очень жаль, что ухожу так, не попрощавшись, но делать это при всех на пороге, под слезы Миры и Марти, мне будет ещё горше и сложней. Пусть простят меня, слабую духом.
Она не удержалась и всхлипнула.
– Ты не слабая духом, не смей так думать! Слабая не смогла бы объясниться со мной, так и страдала бы от невысказанных желаний, копя в себе ревность, ожесточаясь. Не признала бы своих ошибок и никогда не написала бы писем – ушла бы потихоньку, как вор в ночи.
Фиэнн отрицательно мотнула головой.
– Вы всегда ко всем великодушны, вас было невозможно не полюбить.
Урмэд обнял ее, и отчетливо осознал, что если бы Иэнель не переступила порог его дома, то с Фиэнн всё могло получиться. Пусть не сейчас, а в будущем. Она сдержана, образованна и умна. Правильные черты лица и насыщенный каштановый цвет длинных волос, всё это возводило ее в разряд завидных невест.
– Не хочу, чтобы ты уходила от меня вот так, с пустыми руками. Твой пансион за работу, естественно, я переведу на счет твоего отца, даже не протестуй, – строго сказал он, видя, что она хочет возразить, – Но что бы ты еще хотела унести отсюда на добрую память об этом доме?
Фиэнн огляделась.
– Можно, вот этот пейзаж? – показала она на большой холст висящий на стене. Левое крыло поместья, часть сада, небо и океан, – Это будет добрая память, – тепло улыбнулась она,
– Буду только рад, если она придется по вкусу в вашем доме, – ответил на улыбку он.
Снял картину и подал девушке. Следом отдал ей шарик перехода. Фиэнн подержала его в кулаке, прикрыв глаза, настраиваясь на нужное место, кивнула.
Она стояла перед ним, какая-то уже чужая и немного одинокая, готовая порвать с прежней жизнью и шагнуть в новую.
– Ты не забыла о том, что нельзя говорить где ты всё это время была? – напомнил он.
– Конечно нет, я никогда не подведу вас! Удобоваримую версию я придумала. Если что, направлю отца к светлейшему Эндвиду, он подтвердит, что я потеряла память и работала во дворце, пока ее не обрела.
Урмэд кивнул и притянув ее, поцеловал в еще влажные от слез щеки. Фиэнн прильнула к нему, ожидая большего, надеясь, что их близость смягчит его, но этого не произошло. Грустно улыбнулась, разбила шарик перехода.
На другом конце мира небо горело закатом, а на холме возвышался замок.
– Удачи тебе, Фиэнн, дочь Ниделида, – уже в пустой комнате произнес он.
На душе было тоскливо. Урмэд осмотрелся. Снятый холст оставил после себя пустую, сиротливую дыру. Подошел к портрету Иэнель, критически глянул, и повесил на освободившееся место. Надо будет дописать платье.
Обессиленно опустился на стул, забил трубку, раскурил. В раздумьях о произошедшем стал соскребать мастихином засохшие на палитре краски и размачивать задубевшие кисти. Было редкостью, когда он оставлял рабочий инструмент в ненадлежащем виде. Когда последняя кисть заняла свое место в специальной вазе, пришел сигнал вызова. Урмэд вздохнул. Отдохнуть видимо сегодня не судьба. Принял.
Это конечно же был Эндвид. Хмурый, озабоченный и как всегда в таких ситуациях резкий и краткий.
– Плохо выглядишь, еще и куришь, – недовольно заявил он, – Чтобы после моего вызова шел спать!
– Слушаюсь, повелитель, – дурашливо поклонился дайн, выбивая трубку. Эндвид фыркнул.
– Конюх опознал вашего налётчика. Как я и предполагал он из дома Этельгри. И эта сволочь – Аркнед ходил рядом со мной, дышал одним воздухом, улыбался мне в лицо… Тварь! – в бешенстве рыкнул он.
Глубоко вздохнул, успокаивая себя.
– Естественно, я пока не говорил Кейрану о случившемся. Иначе как объяснить присутствие тебя и Иэнель на другом материке. Просто, пусть всё выглядит так, что этот ублюдок не вернулся с задания, – зло ухмыльнулся Эндвид.
Урмэд согласно кивнул.
Верховный лорд угрюмо молчал, погрузившись в невеселые мысли.
– У вашей дочери, отличный удар и нюх на предателей, – пытаясь отвлечь его, похвалил дайн.
– Согласен, – серьезно кивнул правитель, – ладно, на этом всё, если что свяжусь. И да, не забыл, что у тебя осталось пять дней?
– Забудешь тут. Думаю, с Кейраном будут проблемы. – озабоченно вздохнул Урмэд.
– Демоны! – не выдержав, зарычал Эндвид, – Вот от кого не ожидал! Мы с его отцом пуд соли в своё время съели, а этот щенок хочет разрушить былую дружбу между нашими домами и настроить против меня малых лордов.
Эндвид яростно сжал в кулаке пергамент документа, вновь разровнял. Вдохнул-выдохнул.
– Ладно, чтобы выспался. Проверю через Нейдана.
– Не получится. Нейдан сейчас в объятиях прекрасной Миоди, – усмехнулся дайн.
– Нашел время, старый развратник! Представляешь, он старше меня на сотню вёсен, а фору даст даже тебе! – хмыкнул Эндвид, – Ах, вот тебе еще новость: Офлейф отказался принимать участие в нашей операции…
– Ну, можно было предположить, – теперь Урмэд скривился, – От этой мокрицы я другого не ожидал.
– …Зато знаешь кто согласился?
Урмэд удивлённо приподнял бровь.
– Дайан Лейв и еще четверо молодых лордов Озерного Леса.
– Надо же, а я помню его еще ребенком, – тепло улыбнулся Урмэд.
– Ребенком он перестал быть, когда лишился отца, – напомнил Эндвид, – А теперь он сам готовится стать отцом, говорят леди Лорена беременна.
– Да, пока не забыл! Тут одно щекотливое дело, – перебил Урмэд, зная, к чему клонит правитель.
– Что еще? – вновь раздраженно нахмурился тот.
Урмэд рассказал о Фиэнн.
– Ах, пустое, сделаем, – подмигнул он, – Чего-ж ситуацией не воспользовался, олух?
– Это не в моих принципах, – серьезно ответил дайн.
– Принципиальный ты идиот. Бабы сами в руки прыгают, а он… Тебе надо напряжение снять, – поучал он, – вон, уж круги под глазами, что осенние лужи, а у него принципы… тьфу на тебя!
Урмэд не мог на него сердиться. Эндвид ему почти как отец.
– Всё, спать!
Окно вызова погасло и в мастерской стало оглушительно тихо.
Еще не наступило время утренних забот, так что действительно прекрасный момент отойти ко сну в спокойствии.
С удовольствием возвратился в комнату, где в ворохе подушек на его кровати спала Иэнель. Устроился в рабочем кабинете, приоткрыв дверь так, чтобы было видно ее прекрасное лицо. Под свои невеселые мысли так и заснул.
В первый раз он увидел ее давно – десять весен назад. Никогда не общался, но был уверен, что знает о ней всё.
Он тогда уже выбрал свой путь, и они с Эндвидом разработали план мести.
Солнце только показалось над горизонтом, когда они прибыли во дворец, чтобы попасть в секретную магическую лабораторию, вход в которую находился только там.
С непривычки заплутал в хитросплетениях дворца и в одной из зал, в приоткрытую дверь, увидел Иэнель.
Она стояла лицом к открытому в лето окну, и золотые пылинки плясали на ее позолоченных утренним солнцем волосах. Тонкая, хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, олицетворение юности и чистоты.
Иэнель была на десять вёсен моложе него (для айнов не большая разница, но всё же…), и только вошла в возраст, когда мужчинам позволительно свататься к девушке. Идеальная осанка, гордая посадка головы, но такая грусть в глазах, что ему так хотелось подойти и сказать что-нибудь милое, чтобы развеять эту печаль, зажечь улыбку на ее губах. В общем, сморозить глупость, которую стеснительные парни несли при виде красивых девушек. Тогда он не считал себя стеснительным, но тут понял, что это – тот самый случай.
Он так залюбовался ею, что не заметил, как она начала оборачиваться и наверняка увидела его, но он быстро нырнул в тень, за портьеру, а там вывалился в какой-то темный зал. Пересек его и выскочив, натолкнулся на Эндвида, который его искал. Именно таким образом первая встреча не состоялась.
Второй раз из окна – с расфуфыренным светским хлыщом. Он чуть не сиганул в то самое окно. Но не кончать с жизнью, а набить хаму морду, потому что пока она не видела, тот многозначительно подмигивал всем в подряд: служанкам, фрейлинам, и даже смазливому молодому конюху.
Потом, еще несколько раз: то со слугами, то с отцом, то в тренировочном зале с Ламертом. Помнится, он тогда ему завидовал и очень хотел оказаться на его месте.
В замке много тайных ходов между стенами, поэтому иногда он просто наблюдал за ней осознавая, что привычка это больная и ни к чему хорошему не приведет. Чуть остыл лишь тогда, когда стал ходить к дайнам, а потом настолько подавил в себе чувства, что сделался абсолютно равнодушным к любым проявлениям симпатии в свой адрес. Впрочем, это было редкостью.
И вот, когда она появилась в его поместье, он собрал всю свою решимость, терпение и волю в кулак, чтобы никак не выдать себя и вести непосредственно и адекватно. Пусть всё останется, как было.
На протяжении всего этого времени сумел убедить себя, что она никогда не будет ему принадлежать… Нет, не то слово! Когда любят не принадлежат друг другу, а идут вместе рука об руку, как равные.
Они никогда не будут просыпаться в одной постели, завтракать, воспитывать детей (не серых же в конце концов), смеяться над суетливым Нейданом, собирать осенью в парке опавшие листья и играть в снежки зимой… Он смирился. Уговорил себя, что ему это не нужно, он не может, не должен. Она достойна лучшего. Чудесная, чуть вздорная, но такая милая, не его.
Глава 15
В небольшой комнате на столе горел магический светильник, погружая ее в мягкие сумерки. И хотя на улице ярко светило солнце, темно-зеленые шторы были плотно занавешены.
Лорд нервничал. Он прохаживался по кабинету от окна к столу и обратно, сжимая и разжимая кулаки от досады.
Связь должна состояться с нолу на нолу, а результатов у него нет. Столько сил и золота потрачено на бесполезные действия, а Иэнель так и не поймана. Он в бешенстве саданул кулаком по столу, сморщился от боли. Но она не помогла от основной. Голова раскалывалась, глаза слезились, а очередной порции «лекарства» пока не было. Наконец, зеленый огонек повис в воздухе и разлился рваной поверхностью. Лорд застыл напротив окна вызова так и не сев в мягкое кресло.
По ту сторону царил мрак. Сквозь черные шторы просторного кабинета едва пробивался серый дневной свет, узкой бледной полосой разрезая напополам поверхность массивного стола. За столом в непринужденной позе сидел его собеседник и только желтые неприятные глаза чуть светились в полутьме комнаты. Форма ушей выдавала в нем дайна.
– Что с девкой? – не поздоровавшись, спросил он.
– Мы упустили ее. Эндвид сказал, что вся ваша группа перебита, но возможно кто-то и выжил… Говорят, украден пустой портал.
– Я сам займусь этим вопросом, – раздраженно процедил дайн, – из вас не союзники, а дерьмо.
Лорд тоже не стал расшаркиваться с дайном и сразу решил закидать его новостями изображая бурную деятельность.
– Еще мы выяснили, что Эндвид зачем-то мотается на другой континент. Думали, что он прячет дочь там. Мои агенты отправились проверить это, но к сожалению, вестей от них больше не поступало. Там много диких племен, возможно их просто убили, – вдохновенно врал лорд, – Еще, я выяснил, что у него есть сообщник из ваших.
– Кто это?
– Я не знаю. Он конечно же не сказал, – язвительно скривился лорд.
– За что ты получаешь мои деньги, неогранённые камни и «Радость забвения»? – рыкнул желтоглазый, хищно наклоняясь над столом, – За бесконечное «не знаю»?
– Мне приходится действовать осторожно, но у меня есть компаньон и он предан мне. Он тоже заинтересован в устранении Эндвида.
Оправдания звучали жалко.
Дайн стал обманчиво спокоен и вновь откинулся на высокую спинку массивного кресла.
– Что с порталами?
– Магов мы нашли. Они уже работают над вашим заказом. А пока возьми это…
Собеседник быстро раскрыл маленькое окошко, и передал несколько ящиков с бутылками, пару бочонков и обложенную льдом, продолговатую стеклянную чашу с икрой и рыбными деликатесами.
– Ладно, вот тебе за труды, – желтоглазый подкинул в ладони небольшой сверток, зашвырнул в комнату.
Мешочек шлепнулся на стол, портал тут же погас.
– Следующая доза только через две недэи, экономь, – ухмыльнулся он, – И я требую результатов, а не глупые отговорки.
***
Утро наступило в обед.
Урмэд проснулся от настойчивого касания за плечо. Открыв глаза, увидел перед собой Нейдана. Тот хотел что-то спросить, но Урмэд приложил палец к губам, показывая, чтобы тот не шумел. Кивнул на дверь своей спальни.
Нейдан застыл в растерянности. Ничего не оставалось делать, как встать и собрав письма, которые передала для всех Фиэнн, жестом показать на дверь. Вышли.
– Что случилось? – наконец прошептал управляющий.
– В моей спальне спит Иэнель. Она вчера так испугалась, что не смогла уснуть в своей комнате. Не хотелось там разговаривать и будить ее.
– Ага, не буди лихо, пока оно тихо, – хихикнул Нейдан, – И вот интересно, а чего она ко мне не попросилась, или к Арте? К страшному дайну в кровать легла, – хмыкнул он.
– Ты, когда приехал? – не отвечая на шпильку, спросил Урмэд.
– Утром. И уже наслышан о вашем вчерашнем «приключении». Вот так всегда: оставь тебя одного и всё веселье пропустишь! – бурчал он.
Урмэд фыркнул.
– Тут еще кое-что произошло…
Он пересказал историю с Фиэнн, отчего управляющий с иронией улыбнулся.
– Вот это да! Кто-бы мог подумать… тихоня Фиэнн оказалась дочерью Ниделида. Да еще и влюбилась в тебя! А я-то думаю, что ее сегодня не видно, – расхохотался Нейдан, спускаясь по ступеням.
– Чего смеешься, сомневаешься, что в меня можно влюбиться с такой-то рожей? Сам говорил мне нужна женщина, так вот, была под боком, а я и проворонил.
– Да, пути богов неисповедимы, особенно ушедших. Обедать то будешь? А то уж два завтрака проспали.
– Да не мешало бы.
В столовой собрались все. Арта уже было хотела задать вопрос, но Урмэд ее опередил.
– Если вы о Фиэнн, то ее больше нет с нами.
По рядам слуг пролетел вздох ужаса. Мира схватилась за сердце. Арта прикрыла ладонями лицо, Дормар начал творить охраняющие знаки…
Урмэд улыбнулся, махнув рукой.
– Нет-нет, всё в порядке, просто она решила наконец вернуться домой, к родителям.
– Но она же сирота! – воскликнула Мира и тут же осеклась, – Значит обманывала нас?
– И даже не попрощалась! – упрекнула Арта.
– Не спешите судить ее. Вот, эти письма она передала каждому из вас. В них она все объяснила.
Он раздал конверты и уселся за стол.
Дормар понял без слов и кинулся на кухню, пряча письмо под фартук. Ему Арта потом переведёт.
Иэнель пробуждалась медленно. С каждым мигом отвоевывая у сна мгновения яви. Давно она так хорошо не высыпалась! Последние недэи во дворце были напряженными и суетными – она планировала побег. А потом сразу сюда….
Повернулась к окну, приоткрыв один глаз, потянулась. Через не плотно закрытые шторы узким столбом в комнату проникал свет. Она чувствовала легкий, почти неуловимый терпкий запах табака, моря, свежей выпечки, грибного жульена и сразу поняла, что зверски хочет есть.
Жмурясь от солнца, открыла глаза. Она лежала на большой кровати. Почти как у нее в комнате, только более скромной: черное пастельное бельё, белый полог, всего четыре подушки. Стены, как и во всем доме серого цвета, только тут обтянуты шелком. Обстановка скромная. Платяной шкаф по левую руку, прикроватный столик по правую. На столике хрономер с двумя циферблатами – ночным и дневным – у многих такие. Стрелки застыли вверху на тридцати нодах ночного циферблата – ровно полдень. Вот, теперь заработали стрелки дневного, и время потекло дальше: отсчитывая миги, сливая их в нолы, а нолы в ноды.
Напротив кровати, почти всю стену занимала потрясающая картина Озерного Леса. Таким, каким он был до того, как его сожгли дайны. Говорят, он не возродится до тех пор, пока на его землю не ступит истинный наследник престола. (Хотя, она с сомнением относилась к бреду старого Пафнутия. Чего не привидится старикам, стоящим одной ногой в могиле?)
Даже отсюда было видно, с каким тщанием была прописана картина. Каждый листик на дереве; деревья на уступах скалы; анфилады мостиков и переходов, петляющие меж ними; камни у подножия горы; водопады, стекающие в озеро, что блестело лазурью вокруг острова; горы на заднем плане. Ей казалось, что изображение «живое» или она смотрит в окно. Стрельнув глазами на приоткрытую в кабинет дверь, накинула халат и подошла к изображению. Долго всматривалась, разглядывая мелкие детали, не удержалась и прикоснулась пальцем. И это невероятно! – изображение сдвинулось, приоткрывая невидимую до этого сторону острова.
Иэнель затаила дыхание. Ей показалось?
Еще раз дотронулась, теперь уже намеренно ведя пальцем по холсту, чуть «двигая» изображение влево. Взору приоткрылся до этого невидный за сосновыми ветвями бок дворца на самой вершине, явив неприступную, отвесную скалу под ним и изящную арку входа. В воде заколыхалось отражение, берег и горы на заднем плане тоже пришли в движение, открывая новые виды. Иэнель с восхищением провернула изображение по кругу, вернувшись в исходную точку.
Постояла, переведя сбившееся дыхание. О таких картинах ей приходилось слышать, но никогда видеть. Говорили, что это такая редкая и неимоверно сложная магия пространства, основанная на временных промежутках заключенного в плоскость.
«Откуда у Урмэда такая дорогая вещь в доме?» – раздумывала она, заправляя смятую постель и раздвигая шторы. Плотнее запахнулась в халат, вышла в пустой кабинет.
«Дождаться хозяина или уйти так?»
Осмотрелась. Обстановка такая-же, как и была в прошлый ее визит сюда. Еще раз, почти воровато огляделась, подошла к столу и взяла один из альбомов в кожаной обложке с плотной желтоватой бумагой. Полистала…. Это были зарисовки. Сначала портреты слуг, пять или шесть зарисовок пейзажей из окна, два портрета Нейдана, а всё остальное место занимала она! Вот она в лесу после битвы – сидит на пне того самого срубленного дайнами дерева; вот в столовой, в самый первый день прибытия; висящая на ручке двери третьего этажа (Иэнель содрогнулась от воспоминания); склонившая голову после похищения шарика перехода; в подземном озере с распластанными по воде волосами, и несколько зарисовок (видимо вчерашних) пока она спала.
Ее кинуло в жар, потом в озноб. Мысли метались, пытаясь отыскать ответ на вопрос, вертевшийся в голове: почему именно её портретов так много? Новое лицо – как объяснил тогда Урмэд. Или… Вот это «или» могло расставить всё по своим местам. Но догадка была настолько волнительна и неожиданна, что в неё не особо верилось. В задумчивости, она положила альбом на место и собралась уходить.
– Доброе утро, – неожиданно поздоровались из-за шторы.
Иэнель вздрогнула, запнулась о кресло и с размаху плюхнулась в него.
Урмэд отодвинул штору, усмехнулся.
– Не услышал тебя. Извини, что напугал. Я прятался не специально, просто жду, когда проснешься.
Слез с подоконника.
После обеда Урмэд вернулся в комнату, и удостоверившись, что Иэнель спит, тихонько открыл створку окна и прихватив курительную трубку, устроился на подоконнике.
Привычку эту он перенял у дайнов. Говорят, вредно, но сейчас он не хотел от нее отказываться. Это помогало сосредоточиться, подумать…или вспомнить.
Трубка была вырезана из корня Черного дерева, что растет в гористых местностях. (например, как рядом с Озерным Лесом). Но эта не оттуда. Чёрное дерево так же встречается и в горах Рахадалара, что рядом с империей дайнов. Корни его настолько прочны, что похожи на камень. Да еще дают табаку, чудесный вишневый привкус. Трубка имела округлую маленькую чашку, была изящно-гнутая – с длинным чубуком и мундштуком.
Чуть погодя услышал, что Иэнель возилась на кровати, вздыхала, ходила по комнате и кажется, заправляла кровать. Неожиданно!
Потом вышла, и не заметив его за плотными шторами, принялась рассматривать альбом с набросками. Урмэд с любопытством наблюдал за ней через узкую щель между тканью, и уже хотел обнаружиться, но с какой-то садистской для себя болью продолжал следить, как лицо её меняется от рисунка к рисунку. От заинтересованно-любопытного, до возмущенно-удивленного. Ему даже показалось, что она разоблачила его, словно заглянула в самые сокровенные уголки души. «Так, пора обнаружить себя самому».
Иэнель выдохнула.
– Умеешь ты напугать!
Дайн смущенно улыбнулся. Выбил сгоревший табак в пепельницу, поставил трубку на специальную подставку, вычистит позже – когда она остынет.
– У тебя…ты…, – Иэнель не знала, как объяснить свое позорное любопытство, получается она опять копалась в чужих вещах, как воровка, – Отличные рисунки. Извини, что без спроса, не удержалась, – покраснела она.
– Только не подумай, что я маньяк, – смутился в свою очередь Урмэд, перекладывая альбом на полку в шкафу.
– Нет-нет, что ты. Просто неожиданно было видеть события последней недели в картинках, – нашлась принцесса, но румянец с нее так и не сошел.
Иэнель не хотелось говорить о своих приключениях и огрехах. Спросила о другом.
– Откуда у тебя в комнате та потрясающая картина? Мне отец как-то рассказывал, что видел подобную, но я, если честно, не верила до конца. Думала перепил на пиру вот и приблазнилось.
Урмэд улыбнулся. О попойках Эндвида раньше ходили легенды.
– Это я сам писал, – огорошил дайн. В голосе чувствовалось удовлетворение собой и затаенная гордость.
– Как? Ты сам! Но это же… это…, – Иэнель задохнулась от удивления, не знала – разыгрывает ее Урмэд или говорит правду. Но по его серьезному лицу поняла – не врет.
– Да, она построена на магии пространства и работал я над ней чуть больше трех вёсен. Ведь прорисовать и составить вместе пришлось чуть больше двухсот рисунков.
Иэнель восхищенно выдохнула.
– Ты серьезно!? – вопрос был дурацкий, больше от неожиданности, – Но откуда ты знаешь, как выглядел Озерный Лес, ты бывал там?
Урмэд вновь улыбнулся, но в глазах блеснул насмешливый огонек.
– Нет, я там родился, а потом жил, до того самого пожара.
Иэнель подумала, что он точно ее разыгрывает и натянуто засмеялась.
– Шутишь, ты же дайн! Как ты мог жить в Озерном Лесу? Да тебя бы туда на полёт стрелы не подпустили… да ты… – но она тут же осеклась, увидев его осуждающий взгляд.
– Ты хотела правды? Я сказал правду, а теперь ты насмехаешься и не веришь, – упрекнул он.
– Но… – растеряно промямлила она
Мысли Иэнель путались и метались, что бестолковые овцы в тесном загоне.
– Послушай, это не лучшее время для серьезного разговора, – перебил ее дайн, – Давай, ты приведешь себя в порядок, поешь, а потом я приглашаю тебя на пикник на берег океана. Там и поговорим.
Ошеломленная девушка кивнула и молча вышла из комнаты. Даже не помнила, как переоделась и поела.
Урмэд ждал ее в холле. Перед ним стояла собранная Дормаром корзина еды, на которой, сложенный, покоился большой плед (который наверняка был положен заботливым Нейданом).
Он осмотрел ее с ног до головы.
– Нет, твоя одежда не годится, – забраковал Урмэд, – У тебя есть что-нибудь более удобное для похода в горы? Что-нибудь дорожное.
Иэнель демонстративно подкатила глаза, но молча кивнула и пошла обратно.
Урмэд досадно вздохнул и приготовился ждать, но девушка вернулась быстро. На ней были тонкие светлые штаны с высокими сапогами, легкая белая рубашка, а поверх нее синий короткий (выше середины бёдер) жакет с капюшоном. Волосы убрала в высокую прическу.
Урмэд незаметно сглотнул, отчаянно надеясь, что не позволил слишком долго на нее пялиться.
