Текст книги "Кровавая луна (ЛП)"

Автор книги: Ю Несбё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– Ты обманул меня. Кто на самом деле прислал выпивку?

– Извини, фру Рё. Я думаю, это была шутка, которую сыграл с тобой кто-то из твоих знакомых. – Он указал на пустой столик у стены немного позади неё. – Он только что ушёл. Я налил ему два мартини, но потом он подозвал меня и попросил отнести один тебе, указав на парня, от которого, как я должен был сказать, якобы был коктейль. То есть от того симпатичного джентльмена за стойкой. Надеюсь, я не зашёл слишком далеко?

– Всё в порядке, – сказала она, качая головой. – Надеюсь, он дал тебе хорошие чаевые.

– Конечно, фру Рё. Конечно. – Официант ухмыльнулся, показав чёрный снюс между зубами.

Хелена вытащила оливки, прежде чем допить мартини, но вкус не изменился.

Она была на пути к улице Гилденлёвес, когда её одолел гнев и возмущение. Это безумие, абсолютное безумие, что она, умная, взрослая женщина, должна смириться с тем, что её существованием управляют мужчины. Мужчины, которых она не любит и не уважает. Чего же она на самом деле боялась? Быть одной? Она и была одна, чёрт возьми, каждый был одинок! И именно у Маркуса было больше всего причин бояться. Если бы она сказала правду, рассказала то, что знала... Она содрогнулась при этой мысли, точно так же, как президенты, хотелось бы верить, содрогались при мысли о нажатии ядерной кнопки. В тоже время естественно, мысль о том, что они могли это сделать, приводила их в восторг. В силе было что-то такое сексуальное! Большинство женщин добивались этого косвенно, охотясь за мужчинами, обладающими властью. Но зачем делать это, когда у тебя есть своя ядерная кнопка?

И почему эта мысль никогда не приходила ей в голову раньше? Всё просто: потому что лишь сейчас лодка налетела на скалы и дала течь.

Хелена Рё тут же решила, что отныне она сама будет распоряжаться своей жизнью, и что в этой жизни будет очень мало места для мужчин. И только потому что Хелена Рё прекрасно понимала, что, когда она ставила себе цель, то обязательно достигала её, она знала, что именно так всё и будет. Теперь оставалось только составить план. Потом, когда всё это будет позади, она угостит выпивкой мужчину, который ей приглянётся.

ГЛАВА 11

Понедельник

Обнажённый

Когда Харри вышел на площадь у Центрального вокзала Осло, он заметил Эйстейна Эйкеланна, стоящего у статуи тигра и переступающего с ноги на ногу по каменным плитам. На Эйстейне была куртка расцветки футбольного клуба «Волеренга», но в остальном он был истинным Китом Ричардсом. Волосы, морщины, шарф, подводка для глаз, сигарета, измождённая фигура.

Как и Эуне, Харри не стал слишком крепко обнимать своего друга детства, как будто боялся, что от этого ещё один человек в его жизни разлетится на кусочки.

– Ух ты, – сказал Эйстейн. – Хороший костюм. Что ты там делал? Работал сутенёром? Продавал кокаин?

– Нет, но, вижу, ты этим занимаешься, – сказал Харри, оглядываясь по сторонам. Люди на площади были в основном пассажирами пригородных поездов, туристами или офисными работниками, но в Осло было мало мест, где продажа наркотиков происходила так открыто, как здесь. – Должен признаться, не ожидал.

– Да? – спросил Эйстейн, поправляя свои солнцезащитные очки, которые слегка съехали после объятий. – А я ожидал. Надо было начать заниматься этим много лет назад. Денег больше, чем в такси. И для здоровья полезнее.

– Полезнее?

– Я ближе к источнику. Всё, что поступает сейчас в этот организм, – высококачественная дурь. – Он провёл руками вдоль туловища.

– Мм... И тоже в умеренных дозах?

– Конечно. А что насчёт тебя?

Харри пожал плечами.

– В данный момент я использую твой метод «Управление умеренностью». Не уверен, что его хватит надолго, но посмотрим.

Эйстейн постучал пальцем по виску.

– Да, да, – сказал Харри и увидел молодого человека в куртке-парке, который стоял чуть поодаль и пристально вглядывался в него. Даже с такого расстояния Харри мог видеть его голубые глаза, настолько широко открытые, что белки стали видны вокруг всей окружности зрачка. Свои руки он держал в глубоких карманах, как будто что-то прятал.

– Кто этот парень? – спросил Харри.

– О, это Эл. Он понял, что ты полицейский.

– Дилер?

– Да. Хороший парень, но странный. Немного похож на тебя.

– На меня?

– Выглядит получше тебя, конечно. И умнее.

– Правда?

– О, ты по-своему сообразителен, Харри, но этот парень просто умный ботан. Начинаешь говорить о чём-то, а он знает об этом всё, как будто долго изучал именно это, понимаешь. Вас объединяет ещё и то, чем именно вы привлекаете женщин. Вся эта харизматичная фишка с одиночеством. И он заложник своих привычек, как и ты.

Харри увидел, как Эл отвернулся, как будто не хотел показывать своё лицо.

– Стоит здесь с девяти до пяти, по выходным не работает, – продолжил Эйстейн. – График как в обычном офисе. Симпатичный, как я уже сказал, но осторожный, почти параноик. Рад поговорить о работе, но ничего не скажет о себе, как и ты. Этот парень даже не скажет тебе своего имени.

– Значит, Эл – это...

– Это имя из песни Пола Саймона «You Can Call Me Al»¹⁹, сечёшь?

Харри ухмыльнулся.

– «Ты кажешься чуть нервным и весь такой из себя», – процитировал Эйстейн. – Ты в порядке?

Харри пожал плечами.

– Возможно, я сам стал немного параноиком.

– Эй, – раздался чей-то голос. – Товар есть?

Харри обернулся и увидел мальчика в худи.

– Ты думаешь, я дилер? – прошипел Эйстейн. – Иди домой делать домашку!

– А ты не дилер? – спросил Харри, наблюдая, как мальчик направляется к парню в куртке-парке.

– Да, но не для таких маленьких детей. Я оставляю это Элу и западноафриканцам с улицы Торггате. Кроме того, я, как первоклассная проститутка, в основном работаю по вызову. – Эйстейн ухмыльнулся, обнажив ряд гнилых зубов, и помахал новеньким блестящим мобильным телефоном «Самсунг». – Доставка до двери.

– Значит ли это, что у тебя есть машина?

– Конечно, есть. Выкупил тот старый «Мерс», на котором ездил. Купил его по дешёвке у владельца таксомоторной компании. Тот говорил, что клиенты жалуются на запах дыма, от которого он не мог избавиться. Считал, что это моя вина. Хе-хе. Я также забыл снять знак такси с крыши, так что могу ездить по автобусной полосе. Кстати, о запахе дыма – у тебя есть сигареты?

– Я бросил. И мне кажется, что у тебя есть свои.

– Твои всегда были вкуснее, Харри.

– Что ж. Теперь с этим покончено.

– Да, понимаю, именно так Калифорния и меняет людей.

– Машина припаркована далеко?

С пружинистых, изношенных передних сидений «Мерседеса» они смотрели на раскинувшийся у моря район Бьёрвика, привлекательный новый городской квартал, включающий районы Ослобукта и Соренга. Недавно построенный здесь музей Мунка казался серым тринадцатиэтажным пациентом психушки в смирительной рубашке, загораживавшим вид на море.

– Господи, какое уродство, – вздохнул Эйстейн.

– Так что ты ответишь? – спросил его Харри.

– На предложение стать водителем и в целом мальчиком на побегушках?

– Да. И если окажется, что это важно для дела, нам может понадобиться свой человек, который сможет проследить кокаиновые связи Маркуса Рё.

– Ты уверен, что он использует «волшебный порошок»?

– Чихает. Большие расширенные зрачки. Солнцезащитные очки лежат на столе. Глаза мечутся по всему помещению.

– Нистагм²⁰. Но проследить связи Рё... Разве он не твой клиент?

– Моя работа заключается в раскрытии убийства, возможно, двух. Не в защите интересов этого человека.

– И ты думаешь, это из-за кокаина? Если бы ты сказал «героин», я бы не спрашивал...

– Я ничего не думаю, Эйстейн, но речь о зависимости, а она всегда играет определённую роль. И, предполагаю, по крайней мере, одна из девушек тоже слишком увлекалась «дорожками». Она задолжала своему дилеру десять тысяч крон. Итак, ты в деле?

Эйстейн изучал огонёк своей сигареты.

– Почему ты на самом деле берёшься за эту работу, Харри?

– Я же сказал тебе, что это из-за денег.

– Знаешь, именно это сказал Боб Дилан, когда у него спросили, почему он начал карьеру с народной музыки и песен протеста.

– И ты думаешь, он солгал?

– Я думаю, это был один из немногих случаев, когда Дилан говорил правду, но мне кажется, что ты лжёшь. Если я собираюсь участвовать в этом безумии, я хочу знать, почему в нём участвуешь ты. Так что выкладывай.

Харри покачал головой.

– Хватит, Эйстейн, я не собираюсь рассказывать тебе всё, ради твоего благополучия и своего собственного. Тебе просто придётся довериться мне.

– Когда в последний раз это заканчивалось хорошо?

– Не помню. Никогда?

Эйстейн рассмеялся. Вставил компакт-диск в плеер и прибавил громкость.

– Слышал последнюю вещицу группы «Токин Хэдс»?

– Альбом «Обнажённый» 1987 года?

– 1988.

Эйстейн закурил и дал прикурить Харри, из динамиков зазвучала песня «Blind». Они курили, не открывая окна, в то время как Дэвид Бирн пел о том, что знаки теряются, а вывески исчезают. Дым клубился внутри машины, как морской туман.

– У тебя когда-нибудь было чувство, когда ты понимаешь, что собираешься сделать глупость, но всё равно идёшь на это? – спросил Эйстейн, в последний раз затягиваясь сигаретой.

Харри затушил окурок в пепельнице.

– На днях я видел, как мышь сама подошла к кошке и была ею убита. Как ты думаешь, что всё это значило?

– Не знаю, ты мне скажи. Отсутствие инстинкта самосохранения?

– Во всяком случае, какое-то побуждение. Нас тянет – по крайней мере, некоторых из нас – к краю пропасти. Говорят, близость к смерти усиливает яркость ощущения от того факта, что ты жив. Но чёрт его знает.

– Хорошо сказано, – ответил Эйстейн.

Они смотрели на музей Мунка.

– Согласен, – сказал Харри. – Абсолютное уродство.

– Хорошо, – сказал Эйстейн.

– Что «хорошо»?

– Хорошо, я берусь за эту работу, – Эйстейн затушил свою сигарету об окурок Харри. – Это наверняка будет веселее, чем продавать дурь. Что, на самом деле, чертовски скучно.

– Рё хорошо платит.

– Отлично, я соглашаюсь.

Харри улыбнулся и достал свой завибрировавший телефон. Увидел букву «Т» на дисплее.

– Да, Трульс.

– Я проверил отчёт из Института судебной медицины, о котором ты спрашивал. У Сюсанны Андерсен были швы на голове. И они обнаружили слюну и слизь на одной из её грудей. Они провели экспресс-анализ ДНК, но не нашли совпадений в базе данных зарегистрированных преступников.

– Хорошо. Спасибо.

Харри повесил трубку. Значит это то, что Катрина не хотела – или думала, что не может, – сказать ему. Слюна. Слизь.

– Итак, куда едем, босс? – спросил Эйстейн, поворачивая ключ в замке зажигания.

ГЛАВА 12

Понедельник

Вращающееся кресло Вегнера²¹

– Это что, шутка? – спросила патологоанатом из-под своей маски.

Александра недоверчиво уставилась на открытый череп трупа, лежащего перед ними на столе. Для патологоанатома было в порядке вещей сделать во время полного вскрытия круглый разрез по черепу и осмотреть мозг. Рядом, на столе с инструментами, лежали обычные предметы: ручная и электрическая пилы для костей, а также Т-образный ключ для черепа, который они использовали, чтобы снять верхнюю часть черепа. Необычным стало то, что ни один из этих инструментов не пригодился в случае с Сюсанной Андерсен. В них не было необходимости. Потому что после того, как они сняли швы, подняли скальп с длинными светлыми волосами Сюсанны и отложили его на другой стол, стало ясно, что кто-то опередил их. Череп уже был распилен. Патологоанатом раскрыла верхнюю часть черепа назад, как откидную крышку. А теперь вопрошала – шутка ли это...

– Нет, – прошептала Александра.

– Ты меня разыгрываешь, – сказала Катрина в трубку, глядя из окна своего кабинета на парк, расположенный рядом со зданием полиции, на липовую аллею, ведущую к Ботсфенгселете²², весьма живописной старой тюрьме Осло. Небо было ясным, и люди уже не лежали на траве в одном нижнем белье, а сидели на скамейках, повернув лица к солнцу, зная, что это, возможно, последний по-летнему тёплый день в этом году.

Она вслушалась и поняла, что Александра Стурдза говорит всерьёз. Впрочем, она и не думала, что та шутит. Разве не этого она ожидала в субботу, когда Александра впервые рассказала ей о швах? Что они имеют дело не с находящимся в здравом уме убийцей, а с сумасшедшим человеком, которого они не смогут найти, ответив на вопрос Харри «почему». Потому что не было никакого «почему», по крайней мере, такого, которое нормальный человек мог бы понять.

– Спасибо, – сказала Катрина, повесила трубку, поднялась на ноги и пошла через весь полицейский отдел. В кабинет без окон, который когда-то принадлежал Харри и который он отказался сменить на более просторный и светлый, когда его повысили до инспектора. Возможно, именно поэтому Сон Мин выбрал этот офис в качестве своего кабинета во время работы над этим делом. Или, возможно, он просто счёл это помещение лучшим из двух других свободных офисов, которые она ему показала. Дверь была открыта, и она постучала в неё перед тем, как войти.

Пиджак Сон Мина висел на вешалке, которую, как она догадалась, он, должно быть, принёс с собой. Его рубашка была такой белой, что, казалось, светилась в сумраке комнаты. Она поймала себя на том, что автоматически оглядывается в поисках предметов, которые были здесь, когда это была берлога Харри. Искала фотографию «Общества мёртвых полицейских»²³ в рамке, с портретами всех коллег, которых Харри потерял на службе. Но ничего прежнего не осталось, даже крючок для одежды был новый.

– Плохие новости, – сказала она.

– Вот как?

– Через час мы получим предварительные результаты вскрытия, но Стурдза заранее предупредила меня. Сюсанне Андерсен не хватает мозгов.

Сон Мин приподнял бровь.

– В буквальном смысле?

– Аутопсия не может рассказать о других смыслах этого выражения, так что да – в буквальном. Кто-то вскрыл череп Сюсанны и...

– И?..

– Удалил весь её мозг.

Сон Мин откинулся на спинку офисного кресла. И она узнала этот протяжный, жалобный скрип. Скрип стула. Эта изношенная развалина. Значит, его они оставили.

Юхан Крон наблюдал, как Маркус Рё чихнул, вытер нос одним из своих светло-голубых носовых платков, положил его обратно во внутренний карман и откинулся на спинку вращающегося кресла Вегнера за своим столом. Крон знал, что это было кресло дизайнера Вегнера, потому что сам хотел такое же. Но обычная цена за него была близка к тринадцати тысячам крон, и он не был уверен, что сможет оправдать такие траты перед партнёрами, своей женой или клиентами. Это был простой стул. Элегантный, но ни в коей мере не позёрский, и поэтому нетипичный для Маркуса Рё. Он предположил, что кто-то, возможно, Хелена, шепнула ему, что предыдущее кресло руководителя фирмы «Витра» модель с высокой спинкой, обтянутое чёрной кожей, было слишком вульгарным. Но сейчас, как думал Юхан, двум другим людям в комнате было не до этого. Харри Холе выдвинул стул из-за стола для совещаний и сел перед столом Рё, в то время как другой человек, весьма сомнительного вида, похожий на капитана Крюка, которого Харри представил как водителя и главного помощника своей команды, сел у двери. Так что, по крайней мере, он знал своё место.

– Скажи мне, Холе, – шмыгнул носом Рё, – это шутка?

– Нет, – сказал Харри, который опустился в кресло, заложил руки за голову, вытянул свои длинные ноги и теперь поворачивал ботинки под разными углами, чтобы рассмотреть их, как будто раньше их не замечал. Крон подумал, что это, возможно, ботинки Джона Лобба, но трудно было представить, что кто-то вроде Холе может себе это позволить.

– Серьёзно, Холе, ты считаешь, что наша команда должна состоять из лежащего в госпитале больного раком, находящегося под следствием из-за подозрений в коррупции полицейского и человека, который водит такси?

– Я сказал, что он водил такси. Сейчас он занимается розничной торговлей. И это не наша команда, Рё, а моя.

Лицо Рё потемнело.

– Проблема в том, Холе, что это не команда, а… цирк какой-то. И я сошёл бы за клоуна, если бы был настолько глуп, чтобы объявить, что это... это лучшее, что я смог найти.

– Ты не будешь объявлять об этом.

– Но, ради бога, парень, это же половина дела, разве мы не ясно дали это понять? – голос Рё гулко разнёсся по большой комнате. – Я хочу, чтобы общественность увидела, что я нанял лучших людей для раскрытия этого дела. Только тогда они поймут, что я настроен серьёзно. Речь идёт обо мне и репутации моей фирмы.

– Вчера ты говорил, что подозрения причиняют дискомфорт семье, – сказал Харри, который, в отличие от Рё, понизил голос. – Мы не можем разглашать, кто входит в команду, потому что полицейский будет немедленно уволен, автоматически потеряв доступ к отчётам полиции. А именно по этой причине он в команде.

Рё посмотрел на Крона.

Адвокат пожал плечами.

– Для пресс-релиза самое важное имя – Харри Холе, известный детектив по расследованию убийств. Мы можем написать, что он собирает команду вокруг себя. Этого должно быть достаточно. Пока человек, исполняющий главную роль, хорош, люди будут просто считать, что и остальная команда тоже хороша.

– И ещё кое-что, – сказал Харри. – Эуне и Эйкеланн получают ту же почасовую ставку, что и Крон. А Бернтсен получает вдвойне.

– Ты с ума сошёл, парень? – Рё широко развёл руками. – Твой бонус – это одно. Это нормально до тех пор, пока ты не требуешь плату, но рискуешь всем ради успеха, это смело. Но платить вдвое больше, чем зарабатывает адвокат... ничтожному мошеннику? Можешь объяснить мне, чем, чёрт возьми, он это заслужил?

– Я точно не знаю, заслуживает ли он этого, – сказал Харри. – Но он того стоит. Разве не на этом основываются выплаты таких деловых людей, как ты?

– Он того стоит?

– Позволь мне повторить ещё раз, – сказал Харри, подавляя зевок. – Трульс Бернтсен имеет доступ к BL96, то есть ко всем полицейским отчётам по этому делу, в том числе из отдела криминалистической экспертизы и Института судебной медицины. В настоящее время в одной только следственной группе насчитывается где-то от двенадцати до двадцати человек. Пароль Бернтсена и его зрачок стоят того, чтобы получить доступ к результатам их совместной работы. Кроме того, он идёт на существенный риск. Если выяснится, что он передаёт секретную информацию постороннему лицу, его не просто уволят, ему грозит тюремный срок.

Рё закрыл глаза и покачал головой. Когда он снова открыл их, на его лице была улыбка.

– Знаешь что, Харри? Мы могли бы использовать такого проныру, как ты, в переговорах по контракту, в которых в данный момент участвует «Барбелл».

– Хорошо, – сказал Харри. – Есть ещё одно условие.

– Вот как?

– Я хочу задать тебе несколько вопросов. – Рё снова обменялся взглядами с Кроном.

– Прекрасно.

– С помощью детектора лжи, – сказал Харри.

ГЛАВА 13

Понедельник

Группа Эуне

Мона До сидела за своим столом и читала пост блогера по имени Хедина о социальном давлении и стандартах красоты. Язык был бедным и местами неуклюжим, но в нём была прямая устная речь, которая позволяла легко понимать его, как будто сидишь за столиком кафе и слушаешь болтовню друга о повседневных мелочах. «Мудрые» мысли и советы блогера были настолько банальны и предсказуемы, что Мона не знала, зевать ей или сердиться.

Используя избитые, почерпнутые из похожих блогов формулировки и выдавая их за собственные лозунги и идеи, Хедина использовала их с искренностью и негодованием, чтобы описать разочарование от жизни в мире, где внешность считается первостепенной, и сетовала, что от этого женщины начинают чувствовать себя очень неуверенными в себе. И, конечно, парадокс, но её блог был полон фотографиями красивой, стройной Хедины с большой грудью в стиле софт-порно. Но эта тема возникала в блоге снова и снова, и в конце концов – после победы в каждой битве – измученный разум в итоге проигрывал глупости всю войну. И, говоря о глупости, причина, по которой Мона До потратила полчаса своей жизни на чтение блога Хедины, заключалась в том, что Джулия, редактор, из-за больничных сотрудников издания и затишья в деле Сюсанны поручила Моне прокомментировать комментарии к комментариям Хедины. Джулия без тени иронии велела Моне подсчитать, каких комментариев было больше, положительных или отрицательных, и от этого зависело, должна ли быть в заголовке статьи «похвала за…» или «критика против…». А ниже поставят фотографию Хедины – секси, но не слишком – для кликбейта.

Мона была расстроена.

Хедина писала, что все женщины красивы, надо только, чтобы каждая нашла свою собственную уникальную красоту и поверила в неё. Только так вы перестанете сравнивать себя с другими, перестанете считать, что проигрываете в борьбе за красоту, провоцировать расстройства пищевого поведения, депрессию, перестанете разрушать свою жизнь. Мона хотела написать очевидное: если все красивы, то никто не прекрасен, потому что красота – это то, что выделяется в хорошем смысле этого слова. И что, когда она росла, несколько кинозвёзд и, возможно, одноклассница имели привилегию быть красивыми в первоначальном значении этого слова, и её или её друзей не сильно беспокоило то, что они в подавляющем большинстве были обычными и некрасивыми. Были другие, более важные вещи, требующие внимания, и обычная внешность никому не портила жизнь. Именно такие люди, как Хедина, которые исходили из предпосылки, что все женщины хотят и должны хотеть быть «красивыми», как бесспорной истины, породили неудачников. Если семьдесят процентов женщин вокруг вас с помощью хирургических вмешательств, диеты, макияжа и физических упражнений добились внешности, на которую не способны остальные тридцать процентов, то именно эти обычные женщины, которые раньше прекрасно справлялись, внезапно оказываются в меньшинстве и получают повод для того, чтобы страдать от очень лёгкой депрессии.

Мона вздохнула. Стала бы она так думать и чувствовать, если бы сама родилась с внешностью Хедины? Даже несмотря на то, что Хедина тоже родилась не такой, какой выглядела на фотографиях? Возможно, и нет. Она не знала. Она знала только, что нет ничего, что она ненавидела бы больше, чем необходимость отдавать возможность высказаться в СМИ безмозглой блогерше с полумиллионом подписчиков.

На её экране появилось уведомление о последних новостях.

И Мона До поняла, что есть одна вещь, которую она ненавидит ещё больше. Когда Терри Воге опережает её и оставляет лежать в пыли.

– «Мозг Сюсанны Андерсен удалён», – прочитала Джулия вслух с веб-сайта «Дагбладет», прежде чем перевести взгляд на Мону, которая стояла перед её столом. – И у нас нет ничего по этому поводу?

– Нет, – сказала Мона. – Ни у нас, ни у кого-либо другого.

– Не знаю, как остальные, но мы – «Верденс Ганг», Мона. Мы самое крупное и лучшее издание.

Мона подумала, что Джулия вполне может сказать то, что у них обеих крутилось в голове. Мы были лучшими.

– Должно быть, кто-то из полиции сообщил об этом, – сказала Мона.

– В таком случае они, очевидно, передают информацию только Воге, а это уже называется источником, Мона. А ведь наша работа заключается в том, чтобы культивировать источники, не так ли?

Мона никогда не слышала, чтобы Джулия разговаривала с ней в такой покровительственной манере. Как будто она была младшеклассницей, а не одним из самых известных и уважаемых журналистов газеты. Но Мона также знала, что будь она сама на месте редактора, журналистка тоже не отделалась бы лёгким испугом. Скорее наоборот.

– Источники важны, – сказала Мона. – Но ты не получишь такие сведения от кого-либо из полиции, если у тебя нет информации, которую ты мог бы предоставить взамен. Или очень хорошо заплатить. Или...

– Или что?

– Или иметь власть над вовлечённым в расследование человеком.

– Ты думаешь, здесь дело в этом?

– Понятия не имею.

Джулия откатила кресло назад, выглянула в окно и посмотрела вниз, на строительную площадку перед правительственными зданиями.

– Быть может, у тебя тоже есть кто-то в полицейском управлении, на кого ты... имеешь влияние?

– Если ты намекаешь на Андерса, забудь об этом, Джулия.

– Криминального журналиста с бойфрендом из полиции в любом случае заподозрят в получении инсайдерской информации. Так почему бы не…

– Я сказала, забудь об этом! Мы не настолько отчаялись, Джулия.

Джулия склонила голову набок.

– Так ли это, Мона? Спроси руководство, – сказала она, указывая на потолок. – Это самая громкая история, которая у нас была за последние месяцы, за год, когда пришлось закрыть больше газет, чем когда-либо. По крайней мере, подумай об этом.

– Честно говоря, Джулия, мне это и не нужно. Я скорее буду вечно писать об этой дурацкой блогерше Хедине, чем позволю работе проникнуть в свои отношения, как предлагаешь ты.

Джулия коротко улыбнулась ей, прежде чем задумчиво приложить указательный палец к нижней губе и посмотреть на Мону.

– Конечно. Ты права. Было нахально с моей стороны предложить такое. И неправильно. Есть определённые границы, которые нельзя пересекать.

Вернувшись к своему столу, Мона быстро просмотрела веб-сайты других газет, которые могли сделать ровно столько, сколько и она: написать о пропавшем мозге, сославшись на «Дагбладет», и дождаться пресс-конференции позже в тот же день.

Отправив статью из двухсот слов онлайн-редактору, который незамедлительно опубликовал её, она сидела и думала о том, что сказала Джулия. Об источнике информации. О власти над человеком, вовлечённым в расследование. Однажды она разговаривала с журналистом из районной газеты, который назвал столичные газеты скудоумными, потому что они просматривали региональные газеты, брали то, что им понравилось, и представляли это как свои материалы, с максимально незаметной ссылкой на местную газету в последней строке, чтобы никто не мог упрекнуть их в нарушении правил игры. Чуть позже Мона погуглила о поморнике и обнаружила в Википедии, что эта птица, так называемый клептопаразит, крадёт добычу у более мелких птиц, летая за ними до тех пор, пока они не отпустят свою добычу.

Возможно ли было сделать что-то подобное с Терри Воге? Она могла бы собрать побольше информации о той попытке изнасилования Джини. На это потребуется не больше одного рабочего дня. Тогда она могла бы подойти к Воге и сказать, что опубликует эту информацию, если он не поделится своим источником по делу Сюсанны. Заставь его отпустить свою добычу. Она подумала об этом. Это значит, что ей придётся связаться с этим подонком. И – если он действительно согласится с этим – воздержаться от публикации найденного материала о попытке изнасилования, даже если у неё появятся доказательства.

И Мона До словно очнулась и вздрогнула. Как она могла даже помыслить об этом? Она только что сама осуждала этические нормы какой-то бедной блогерши, молодой девушки, которая только-только наткнулась на золотую жилу, дающую ей внимание, деньги и славу. Разве ей самой не понравилось бы обладать этим?

Да, но не таким способом, не используя обман.

Мона решила наказать себя в этот день тремя дополнительными упражнениями на бицепсы после становой тяги.

На Осло опустилась вечерняя тьма. С шестого этажа онкологической клиники Харри была видна автострада. Там, внизу, он мог видеть машины, движущиеся, как светлячки, вверх по склону, к самой высокой точке автострады, в четырёх с половиной километрах отсюда, где находились больница «Рикшоспиталь» и Институт судебной медицины.

– Извини, Мона, – сказал он, – у меня нет комментариев, в пресс-релизе есть всё необходимое. Нет, ты не можешь узнать имена других членов команды, мы предпочитаем работать не привлекая внимания. Нет, я не могу говорить об этом, тебе придётся узнать у полиции, что они сами об этом думают. Я слышу тебя, Мона, но, повторяю, мне больше нечего добавить, и я вешаю трубку, хорошо? Передавай Андерсу привет.

Харри положил недавно купленный телефон во внутренний карман своего костюма и снова сел.

– Извините, не стоило сохранять свой прежний норвежский номер. – Он сложил ладони вместе. – Но все присутствующие уже представлены друг другу, а суть дела была изложена в общих чертах. Прежде чем мы продолжим, я предлагаю назвать эту команду «Группа Эуне».

– Нет, она не будет названа в мою честь, – запротестовал Столе Эуне, приподнимаясь на кровати повыше.

– Прошу прощения за то, что неточно выразился, – сказал Харри. – Я решил, что она будет называться «Группа Эуне».

– Почему? – спросил Эйстейн, сидя на стуле по другую сторону кровати лицом к Харри и Трульсу Бернтсену.

– Потому что отныне это наш офис, – сказал Харри. – Полиция называется полицией, потому что она находится в полицейском управлении, верно?

Никто не ответил. Харри взглянул на другую кровать, чтобы убедиться, что ветеринар не вернулся после того, как решил покинуть палату. Затем он раздал три копии скреплённых листов с текстом, распечатанным в бизнес-центре отеля The Thief.

– Это краткое изложение наиболее важных на данный момент отчётов по делу, включая результаты сегодняшнего вскрытия. Каждый должен сделать так, чтобы эти бумаги не попали в чужие руки. Если это случится, у того, кто допустил это, неприятности.

Он кивнул в сторону Трульса, хриплый смешок которого, однако, никак не отразился в его глазах.

– Сегодня мы не собираемся работать привычным способом, – сказал Харри. – Я просто хочу услышать ваши мысли по этому делу. Какой это тип убийства? Даже если у вас нет никаких мыслей, дайте знать.

– Чёрт возьми, – ухмыльнулся Эйстейн. – И это то, к чему я присоединился? Мозговой штурм?

– С этого мы начнём, – сказал Харри. – Столе?

Психолог положил свои худые руки поверх одеяла.

– Что ж. Это очень непривычный расклад, но...

– Чего? – сказал Эйстейн, многозначительно глядя на Харри.

– Если импровизировать, – сказал Эуне, – то моя первая мысль заключается в том, что, когда убивают женщину, мы можем с довольно высокой степенью вероятности сказать, что это связано с человеком из ближнего круга: мужем или бойфрендом, и что мотивом является ревность или другая форма унизительного отказа. В данном случае весьма вероятно, что речь идёт о двух убитых женщинах, и скорее всего преступник не имеет тесных связей ни с одной из них, а мотив носит сексуальный характер. Это дело отличается от других тем, что обе жертвы были в одном и том же месте непосредственно перед исчезновением. С другой стороны, если теория о шести рукопожатиях, отделяющих друг от друга всех жителей планеты, верна, то, в конце концов, это не так уж и необычно. Кроме того, у нас есть тот факт, что мозг и глаз были удалены. Это может указывать на убийцу, который собирает трофеи. Итак, имея столь ограниченный набор фактов, предположу, что мы ищем – простите за банальность – сексуально озабоченного убийцу-психопата.

– Ты уверен, что это не просто парень с молотком? – сказал Эйстейн.

– Прошу прощения? – Эуне поправил очки, словно хотел поближе рассмотреть человека с плохими зубами.