Текст книги "Кровавая луна (ЛП)"

Автор книги: Ю Несбё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 24

Пятница

Каннибал

– Я могу выдать тебе ордер, только если есть веские основания для подозрений.

– Я это знаю, – сказал Сон Мин, тихо проклиная сто девяносто вторую статью Уголовного кодекса, держа трубку телефона у уха и глядя на стену офиса без окон. Как Холе выносил работу здесь все эти годы? – Но я думаю, что вероятность того, что мы найдём там что-то незаконное, выше пятидесяти процентов. Он весь вспотел, избегал смотреть мне в глаза, а потом накрыл одеялом нечто, что определённо хотел спрятать в своём кабинете.

– Я понимаю, но одного твоего подозрения недостаточно. В статье говорится, что должны быть конкретные доказательства.

– Но…

– Тебе также известно, что как прокурор я могу выдать ордер на обыск только если есть опасность в случае промедления. Она есть? И сможешь ли ты впоследствии объяснить эту спешку?

Сон Мин тяжело вздохнул.

– Нет.

– Есть какие-нибудь доказательства других правонарушений, которые можно было бы использовать в качестве предлога?

– Никаких.

– Имеет ли лицо, о котором идёт речь, судимость?

– Нет.

– У тебя вообще есть что-нибудь на него?

– Послушай. Слово «контрабанда» всплывает как в связи с вечеринкой у Рё, так и в связи с местом преступления, где я нашёл этот пакет. Ты знаешь меня, и знаешь, что я не верю в совпадения. Я нутром чувствую, в этом что-то есть. Мне подать письменный запрос?

– Я избавлю тебя от такой необходимости и скажу «нет» прямо здесь и сейчас. Но ты сначала позвонил, так что, вероятно, уже знал, каким будет исход разговора. Это на тебя не похоже. Говоришь, совсем ничего нет? Просто шестое чувство?

– Шестое чувство.

– И давно с тобой такое?

– Я пытаюсь научиться.

– Подражать нам, простым смертным, ты имеешь в виду?

– Аутизм и признаки аутизма – две разные вещи, Крис.

Полицейский юрист рассмеялся:

– Хорошо. Ты придёшь завтра на ужин?

– Я купил бутылку «Шато Кантмерль» 2009 года.

– Твой вкус слишком возвышен, а манеры слишком утончённы для меня, дорогой.

– Но ты тоже можешь этому научиться, милый.

Они закончили разговор. Сон Мин заметил, что пришло сообщение от Катрины со ссылкой на «Дагбладет». Он нажал на ссылку и откинулся на спинку кресла, ожидая загрузки. Стены офиса были настолько толстыми, что ухудшали покрытие сети. И почему Холе не заменил это сломанное кресло? У него уже болела спина.

Каннибал

По словам источника, есть явные доказательства того, что убийца употребил в пищу мозг и глаза своих жертв, Сюсанны Андерсен и Бертины Бертильсен.

Сон Мин почувствовал желание выругаться и подумал, какая жалость, что он не имеет к этому привычки. Ему пришло в голову, что пора бы начать.

Дыра Сатаны!

Мона До была на беговой дорожке.

Она ненавидела бегать на дорожке.

И прямо сейчас именно по этой причине она бежала по ней. Она чувствовала, как пот стекает по её спине, и видела свои покрасневшие щёки в зеркале на стене спортзала. В наушниках играла музыка группы «Каркасс» из плейлиста, составленного Андерсом, и, по его словам, эти песни были созданы ими в начале карьеры, когда они играли грайндкор, а не то мелодичное дерьмо, которое стали выпускать позже. Для неё их музыка звучала как яростный шум, и в данный момент это было именно то, что ей нужно. Её ноги стучали по крутящемуся под ней резиновому ремню, который всё надвигался и надвигался на неё, снова и снова.

Воге сделал это снова. Каннибал. Господи Боже! Господи, чёрт тебя дери, Иисусе! Она увидела, что кто-то приближается сзади.

– Привет, До.

Это был Магнус Скарре. Детектив из отдела убийств.

Мона выключила дорожку и вытащила наушники.

– Чем я могу помочь полиции?

– Помочь? – Скарре раскинул руки. – Я что не могу просто заскочить?

– Никогда тебя здесь раньше не видела, и на тебе нет спортивного костюма. Хочешь что-то узнать или что-то подбросить?

– Эй, эй, полегче, – рассмеялся Скарре. – Я просто подумал, что введу тебя в курс событий. Всегда выгодно иметь хорошие отношения с прессой, верно? Практика «давай и бери» и всё в таком роде.

Мона осталась стоять на беговой дорожке, ей нравилась разница в росте.

– В таком случае, я хотела бы узнать, что ты хочешь взять, прежде чем отдашь, Скарре.

– На этот раз ничего. Но нам может пригодиться услуга в будущем.

– Спасибо, но в таком случае ответ – нет. Что-нибудь ещё?

Скарре выглядел как маленький мальчик, у которого отобрали игрушечный пистолет. Мона поняла, что в этой игре высокие ставки. Или, скорее, что она была так зла, что не могла ясно мыслить.

– Извини, – сказала она. – Плохой день. Что такое?

– Харри Холе, – сказал он. – Он позвонил свидетелю, представился вымышленным именем и заявил, что работает в полиции Осло.

– Оу.

Она передумала и спустилась с беговой дорожки.

– Откуда ты знаешь?

– Я брал показания у свидетеля. Того парня с собакой, учуявшей запах тела Бертины. Он сказал, что перед нашим визитом кто-то из наших звонил, чтобы проверить наводку, офицер Ханс Хансен. Только вот у нас нет никого с таким именем. Так что я взял номер телефона, который всё ещё был у фермера, и проверил. И представь себе, мне даже не пришлось связываться с телефонной компанией, это оказался номер Харри Холе. Как говорится, пойман с поличным, а? – Скарре ухмыльнулся.

– И я могу процитировать эти твои слова?

– Нет, конечно, ты с ума сошла? – он снова засмеялся. – Я «надёжный источник», ведь вы так это называете?

Да, подумала Мона. За исключением того, что тебя не назовёшь ни надёжным, ни источником. Мона знала, что Скарре не питал тёплых чувств к Харри Холе. По словам Андерса, разгадка была не особенно сложной. Скарре всегда работал в тени Холе, а Холе никогда не пытался скрыть тот факт, что считает Скарре придурком. Но похоже личная неприязнь переросла в настоящую вендетту.

Скарре переступил с ноги на ногу, бросая взгляды на девочек на велотренажёрах в соседнем зале.

– Но, если тебе требуется подтверждение тому, что ты раскопала, можешь связаться с главным суперинтендантом.

– Бодиль Меллинг?

– Именно. Я полагаю, она тоже могла бы дать тебе комментарий.

Мона До кивнула. Это хорошо. Хорошо и грязно. Но какая разница, ведь у неё наконец-то появилось то, чего не было у Воге, и она не могла позволить себе привередничать. Не сейчас.

Скарре ухмылялся. Как клиент в борделе, подумала Мона. И попыталась не думать о том, какая роль в этом случае отведена ей.

ГЛАВА 25

Пятница

Кокаиновый блюз

Группа Эуне собралась, но сам Эуне сообщил, что его семья приедет к трём, так что к тому времени все должны были уйти. Харри рассказал им о своём визите к Хелене Рё.

– Итак, теперь ты ходишь в костюме своего босса, – сказал Эйстейн. – И носишь солнцезащитные очки своего приятеля.

– Кроме того, у меня есть это, – сказал Харри, поднимая полумаску кота. – А ты так ничего и не нашёл о «Вилле Данте» в интернете?

Трульс уставился на свой телефон, хмыкнул и покачал головой. С тем же каменным лицом, как тогда, когда он принял коричневый конверт с деньгами, который Харри осторожно вручил ему, когда пришёл.

– Что меня интересует, так это откуда Воге взял этот каннибализм? – сказал Эуне.

Харри увидел, как Трульс поднял глаза, встретился с ним взглядом и незаметно покачал головой.

– Я сам об этом думал, – сказал Эйстейн. – В отчётах об этом ничего нет.

– У меня такое чувство, что Воге потерял свой источник информации, – сказал Харри. – И начал выдумывать. Например, то, что Бертине вырезали татуировку, а потом пришили обратно, – это было неправдой.

– Возможно, и так, – сказал Эуне. – Воге действительно прибегал к выдумкам ранее в своей карьере, и в этом заключается странность того, насколько мы, люди, не меняемся. Даже будучи наказанными за модель поведения и вроде бы усвоив урок, мы всё равно склонны прибегать к привычной, плохой, казалось бы, тактике в случае возникновения проблем. Не исключено, что внимание, которое он к себе привлёк в последнее время, настолько опьянило Воге, что он не желает терять его и прибегает к тому, что уже срабатывало в прошлом. Или работало какое-то время, по крайней мере. Хотя я не сбрасываю со счетов возможность, что Воге может быть прав насчёт каннибализма. Но учитывая обстоятельства, очевидно, что он всё выдумывает и знакомится с литературой о серийных убийцах.

– Разве он не намекает… – начал Эйстейн, пробежав глазами по статье Воге снова на экране его телефона.

Остальные посмотрели на него.

– Разве он на самом деле не подразумевает, что источником является сам убийца?

– Это смелая, но интересная интерпретация, – сказал Эуне. – Но наш рабочий день окончен и впереди выходные, господа. Мои жена и дочь скоро будут здесь.

– Что мы будем делать на выходных, босс? – спросил Эйстейн.

– У меня нет для вас заданий, – сказал Харри. – Но я взял ноутбук Трульса и собираюсь просмотреть полицейские отчёты.

– Думал, ты их уже читал.

– Просмотрел. Теперь буду их изучать. Давай, пошли.

Эуне попросил Харри подождать, и он остался стоять у кровати, пока другие вышли.

– Эти отчёты, – сказал он. – Это работа скольких людей? Сорока, пятидесяти? Все они занимались делом более трёх недель. Сколько там страниц? Тысячи? Ты собираешься прочитать все эти страницы, потому что думаешь, будто решение можно найти там?

Харри пожал плечами.

– Его нужно хоть где-то найти.

– Разум тоже нуждается в отдыхе, Харри. Я с самого начала заметил, что ты более напряжённый. Ты кажешься… можно я употреблю слово «отчаянным»?

– Наверно.

– Ты о чём-то не договариваешь?

Харри опустил голову и провёл рукой по затылку.

– Ага.

– Ты хочешь сказать мне, что это такое?

– Ага, – он прямо поднял голову. – Но я не могу.

Эуне и Харри переглянулись. Тогда Эуне закрыл глаза и кивнул.

– Спасибо, – сказал Харри. – Поговорим в понедельник.

Эуне облизнул губы, и Харри понял по усталой бодрости на губах и глазах, что он собирался сформулировать остроумный ответ. Но передумал и просто кивнул.

Харри уже выходил из больницы, когда понял, какой ответ обдумывал Эуне. «Если я буду жив в понедельник».

Эйстейн ехал по выделенной для общественного транспорта полосе к центру города. Харри расположился на пассажирском сиденье.

– Довольно круто для часа пик в пятницу, а? – ухмыльнулся Эйстейн в зеркало.

Трульс хмыкнул с заднего сиденья.

У Харри зазвонил телефон. Это была Катрина.

– Да?

– Привет, Харри, я быстро. У нас с Арне сегодня свидание в том ресторане, в котором ему наконец удалось забронировать столик. Но моя свекровь болеет и…

– Посидеть с ребёнком?

– Только скажи слово, если неудобно, и тогда я могу отменить всё это, я немного устала. Но, по крайней мере, тогда я смогу сказать ему, что пыталась кого-то найти.

– Но я могу. И я хочу. Когда?

– Да чтоб тебя, Харри. В семь.

– Окей. Убедись, что в духовке есть замороженная пицца «Грандиоза».

Харри повесил трубку, но телефон тут же зазвонил.

– Необязательно «Грандиоза», – сказал Харри.

– Это Мона До из «ВГ».

– Ой…

По полному представлению Харри понял, что звонит не Мона, девушка Андерса, а Мона-журналист. Это означало, что всё, что он скажет, могло и будет использовано против него.

– Мы работаем над статьёй о… – начала она. Это было введение, служащее сигналом того, что колёса уже пришли в движение, и их не остановить, а местоимение первого лица во множественном числе немного уменьшало ответственность за неприятные вопросы, которые она собирается задать. Харри понял, что речь идёт о Габриэле Венге и о самом Харри, изображающем из себя полицейского. Что они будут цитировать главного суперинтенданта Бодиль Меллинг, которая сказала, что за попытку выдать себя за сотрудника правоохранительных органов может быть наказание в виде заключения до полугода, и что она надеется, что министр юстиции по следам этого дела положит конец сомнительным и несанкционированным частным расследованиям, и, кроме того, чрезвычайно важно, чтобы это было сделано немедленно в связи с ведущимся сейчас расследованием убийства.

Мона звонила, чтобы предложить ему возможность ответить в соответствии с Кодексом журналистской этики. Мона До была напористой и жёсткой, но всегда справедливой в этом плане.

– Без комментариев, – сказал Харри.

– Да? Означает ли это, что ты не оспариваешь факты этой истории?

– Я почти уверен, что это означает, что у меня нет комментариев.

– Хорошо, Харри, но тогда мы вынуждены напечатать «без комментариев». – Он услышал быстрый стук клавиш в трубке телефона на фоне.

– Вы всё ещё говорите «напечатать»?

– Это одна из тех вещей, которые не стареют.

– Действительно. Вот почему я называю «повесить трубку» то, что собираюсь сейчас сделать. Окей?

Он услышал вздох Моны До.

– Окей. Хороших выходных, Харри.

– И тебе. И...

– Да, я передам привет Андерсу.

Харри положил телефон во внутренний карман пиджака слишком мешковатого костюма Рё.

– Проблемы?

– Да, – сказал Харри.

С заднего сиденья снова послышалось ворчание, на этот раз громче и злее.

Харри полуобернулся, увидел свет дисплея телефона и понял, что Мона сидела с пальцем на кнопке «Опубликовать».

– Что они написали?

– Что ты лжёшь.

– Справедливо, в конце концов, это правда, и у меня нет репутации, которую нужно защищать.

Харри покачал головой.

– Хуже всего то, что они прикроют наше расследование.

– Нет, – сказал Трульс.

– Нет?

– Что ещё хуже, так это то, что они арестуют тебя.

Харри поднял бровь.

– За то, что помог им найти тело, которое они пытались найти более трёх недель?

– Дело не в этом, – сказал Трульс. – Ты не знаешь Меллинг. Она бежит впереди паровоза. И ты ей мешаешь.

– Я?

– Если мы раскроем это дело раньше полиции, она будет выглядеть дилетанткой, не так ли?

– Хм... Ладно. Но арестовывать меня кажется крайней мерой.

– Это обычные игры силовиков, вот почему эти коварные ублюдки там, где они есть. Вот таким способом ты становишься... ну, министром юстиции, например.

Харри ещё раз взглянул на Трульса. Его лоб был таким же красным, как сигнал светофора, на котором они остановились.

– Я выйду здесь, – сказал Харри. – Отдохните на выходных, но не выключайте телефоны и не покидайте город.

В семь часов Катрина открыла перед Харри входную дверь.

– Да, я читала «ВГ», – сказала она, подойдя к комоду в коридоре, чтобы надеть серёжки.

– Мм. Как думаешь, Меллинг бы понравилось, если бы она узнала, что её главный враг работает нянькой у её ведущего детектива?

– О, ты, вероятно, не будешь представлять большой угрозы с понедельника.

– Ты, кажется, чертовски уверена в этом?

– Меллинг не предоставила министру юстиции особого выбора. Со своими аргументами о сомнительных частных расследованиях.

– Да, скорее всего.

– Позор, мы могли бы использовать тебя. Все знали, что ты срезал углы, но в этот раз облажался из-за чего-то столь незначительного.

– Я переусердствовал и сделал неверный выбор.

– Ты такой предсказуемо непредсказуемый. Что у тебя там?

Она указала на полиэтиленовый пакет, который он положил поверх своих туфель, которые он снял.

– Ноутбук. Мне нужно немного поработать после того, как он уснёт. Он там…?

– Ага.

Харри прошёл в гостиную.

– Мамочка, пахнет хавасо, – сказала Герт, сидя на полу с двумя плюшевыми игрушками.

– Духи, – сказал Харри.

– Хавасо, – сказала Герт.

– Смотри, что у меня есть, – Харри осторожно вынул из кармана плитку шоколада.

– Саха-ка.

– Сахарный кайф? – Харри улыбнулся. – Тогда мы сохраним это в тайне.

– Мама! У дяди Хавви саха-ка!

После того, как Катрина ушла, Харри попал в волшебный мир, где лучше всего идти в ногу с творческими переходами мысли трёхлетнего ребёнка и вносить свой вклад в промежутках между ними.

– Ты отвично игваесь, – похвалил его Герт. – Где двакон?

– В пещере, конечно, – сказал Харри, указывая под диван.

– Угу, – сказал Герт.

– Дважды угу, – сказал Харри.

– Саха-ка?

– Хорошо, – сказал Харри и сунул руку в карман пиджака, накинутый на стул.

– Сто это? – спросил Герт, указывая на маску, которую держал Харри.

– Кот, – сказал Харри, надев полумаску на лицо.

Лицо Герта исказилось, а в голосе внезапно прозвучали слёзы.

– Нет, дядя Хавви! Ствашно!

Харри быстро снял маску.

– Хорошо, без кота. Просто драконы. Всё в порядке?

Но слёзы уже потекли, и Герт зарыдал. Харри проклял себя, ещё одно неверное решение. Кошки страшные. Мамы нет рядом. Пришло время спать. Как тут не расплакаться?

Герт протянул руки к Харри, и он, прежде чем успел подумать, прижал мальчика к себе. Гладя его по голове, он чувствовал подбородок на своём плече и его тёплые слёзы сквозь рубашку.

– Немного саха-ка, почистить зубы и колыбельную?

– Ага! – всхлипнул Герт.

После сеанса чистки зубов, который Катрина, как подозревал Харри, не очень одобрила бы, он одел Герта в пижаму и уложил под одеяло.

– Буман, – скомандовал Герт.

– Я такую не знаю, – сказал Харри. Его телефон завибрировал, и он увидел, что получил MMS от Александры.

Герт посмотрел на него с плохо скрываемым неодобрением.

– Но я знаю и другие хорошие песни.

– Пой, – сказал Герт.

Харри понял, что это должно быть что-то медленное и напевное. Попробовал песню «Wild Horses» группы «Роллинг стоунз». Его остановили после одного куплета.

– Двугую песню.

Песня Хэнка Уильямса «Your Cheatin’ Heart» получила отрицательные отзывы после двух первых строчек.

Харри долго думал.

– Хорошо. Закрой глаза.

Он начал петь. Если это можно назвать пением. Это был более низкий, медленный напев грубым голосом, который то и дело попадал в ноты старого блюза о вреде кокаина. Когда он закончил, дыхание Герта стало более глубоким и спокойным.

Харри открыл MMS, к которому был приложен какой-то текст. Фотография была сделана в зеркале прихожей в её квартире. Александра стояла в сливочно-жёлтом платье, которое как хорошая дорогая одежда демонстрировало тело в таком выгодном свете, что ни на секунду не подумаешь, что всё дело в платье. В то же время он понимал, что Александре не нужно было платье. И что она это знала.

«Это стоило ползарплаты. С нетерпением жду завтра!»

Харри закрыл сообщение и поднял голову. Увидел широко открытые глаза Герта.

– Ещё.

– Ещё… последнюю?

– Ага.

ГЛАВА 26

Пятница

Цемент

Было девять часов вечера, когда Микаэль Бельман открыл дверь своего дома в Хойенхоле³⁴. Этот красивый дом он построил на склоне холма, чтобы они с Уллой и своими тремя детьми могли любоваться открывающимся отсюда видом на весь город до самых Бьёрвики и Осло-фьорда.

– Привет! – крикнула Улла из гостиной. Микаэль повесил своё новое пальто и прошёл в гостиную, где его миниатюрная красавица-жена, его любовь с детства, смотрела с младшим сыном телевизор.

– Извини, встреча затянулась! – он не слышал подозрения в её голосе и не видел его в её глазах. Да и сейчас для этого не было никаких оснований: в настоящее время Улла действительно была единственной женщиной в его жизни. Если не считать ту молодую репортёршу с канала TV2, но и в отношениях с ней было поставлено что-то вроде точки. Хотя он и не исключал приключений в будущем, они должны были быть гарантированно безопасными для него. Возможно, замужняя женщина, облечённая властью. Которой будет что терять, как и ему самому. Говорят, власть развращает, но его она сделала только более осторожным.

– Трульс здесь.

– Что?

– Он зашёл поговорить с тобой. Он на террасе.

Микаэль закрыл глаза и вздохнул. По мере того как он поднимался по служебной лестнице, от главы отдела по борьбе с организованной преступностью до начальника полиции и далее до министра юстиции, он постепенно увеличивал дистанцию между собой и своим другом, бывшим подельником. Он был очень осторожным.

Микаэль вышел на большую террасу и закрыл за собой раздвижную дверь.

– Отличный вид открывается отсюда, – сказал Трульс. Его лицо было красным в свете инфракрасных ламп. Он поднёс бутылку пива ко рту.

Микаэль сел рядом с ним и взял бутылку, которую Трульс открыл и протянул ему.

– Как продвигается расследование?

– То, которое ведётся в отношении меня? – спросил Трульс. – Или то, которое веду я сам?

– Ты работаешь над каким-то делом?

– Ты не знал? Хорошо, значит, по крайней мере, у нас нет утечки. Я работаю с Харри Холе.

Микаэль обдумал услышанное.

– Ты отдаёшь себе отчёт в том, что, если выяснится, что ты пользуешься своим служебным положением, чтобы помочь...

– Да-да-да... Но это не будет иметь большого значения, если кто-то свернёт наше расследование. И это, кстати, будет позором. Холе – хороший детектив. Ты же знаешь, шансы на то, что этого психа поймают, возрастут, если позволить Холе продолжать копать. – Трульс застучал ботинками по бетонному полу террасы.

Микаэль не знал, действительно ли замёрзли ноги его друга, или это было непреднамеренным напоминанием об их общем прошлом и общих секретах.

– Тебя прислал Холе?

– Нет, он понятия не имеет, что я здесь.

Микаэль кивнул. Для Трульса было необычно самому проявлять инициативу. Микаэль всегда принимал решение, что они будут делать, но сейчас по голосу Трульса он слышал, что тот говорит правду.

– Речь идёт о чём-то большем, чем задержание одного отдельного преступника, Трульс. Это имеет отношение к политике. К общей ситуации. Есть принципы, понимаешь?

– Такие люди, как я, не разбираются в политике, – сказал Трульс, незаметно икнув. – Не понимаю, почему министр юстиции предпочёл бы позволить кровавому серийному убийце разгуливать на свободе, чем спустить с рук самому известному детективу Норвегии безобидную ложь о том, что он – офицер полиции по имени Ханс, мать его, Хансен. Особенно если именно эта ложь привела к тому, что Бертина Бертильсен была найдена.

Микаэль сделал глоток из бутылки. Возможно, когда-то он любил пиво, но теперь, по правде говоря, оно ему не нравилось. Однако сторонники Рабочей партии и рабочего движения обычно с подозрением относились к людям, которые не пили пиво.

– Ты знаешь, Трульс, как стать министром юстиции и сохранить эту должность? – Микаэль продолжил, не дожидаясь ответа. – Ты должен слушать. Ты слушаешь тех, кто, как ты уверен, действуют в твоих интересах. Слушаешь тех, у кого есть опыт, которого нет у тебя. У меня есть хорошие люди, которые представят всё дело в верном свете. Они расскажут, что ведомство министра юстиции помешало миллионеру сколотить свою собственную частную армию следователей и адвокатов. Это покажет, что мы не допускаем историй в американском стиле, где богатые пользуются всевозможными привилегиями, где выигрывают только самые дорогие адвокаты, где утверждение о том, что все равны перед законом, является просто какой-то патриотической чушью. Здесь, в Норвегии, равенство существует не только на бумаге. И ради этого мы будем продолжать работать. – Микаэль мысленно запомнил пару фраз, которым, вероятно, можно найти применение во время будущих выступлений, хотя и придав более возвышенный стиль.

Трульс рассмеялся тем хрюкающим смехом, который всегда казался Микаэлю поросячьим.

– Что? – Микаэль услышал, что в его голосе прозвучало больше раздражения, чем он хотел продемонстрировать. Это был долгий день. Серийные убийцы и Харри Холе может и светились вовсю в СМИ, но это были не единственные проблемы, с которыми имел дело министр юстиции.

– Я просто думаю о том, как здорово, что у нас все равны перед законом, – сказал Трульс. – Представь себе, в этой стране даже министр юстиции не смог бы помешать полиции провести расследование в отношении себя, если бы они получили наводку. Ведь может выясниться, что на его террасе в бетон замуровано тело человека. Не то чтобы общество действительно скучало по нему, это просто член банды байкеров, который занимался контрабандой героина и был связан с двумя грязными копами. Равенство перед законом означает, что возможное расследование покажет, что министр юстиции когда-то был молодым полицейским, больше думающим о деньгах, чем о власти. И что его немного наивный друг детства однажды ночью помог спрятать улики в новом доме своего гораздо более умного друга. – Трульс снова топнул ногой по цементу.

– Трульс, – медленно произнёс Микаэль. – Ты мне угрожаешь?

– Вовсе нет, – сказал Трульс, ставя пустую бутылку из-под пива рядом со стулом и поднимаясь на ноги. – Я просто думаю, что твои слова об умении слушать кажутся отличной идеей. Слушать тех, кто действует в твоих интересах. Спасибо за пиво.

Катрина стояла в дверях детской и смотрела на них.

Герт спал в своей постели, а Харри – на стуле, прислонившись лбом к спинке кровати. Она присела на корточки, чтобы видеть лицо Харри. И пришла к выводу, что сходство между ними ещё более выраженное, когда они спят. Она легонько потрясла Харри за плечо. Он причмокнул губами, моргнул и посмотрел на часы, прежде чем подняться на ноги и последовать за ней на кухню, где она поставила чайник.

– Ты рано вернулась, – сказал он, усаживаясь за кухонный стол. – Хорошо провела время?

– Да. Он выбрал ресторан, потому что там было вино «Монраше»³⁵, о котором я, по-видимому, сказала на первом свидании, будто оно мне нравится. Но ужин не может длиться вечно.

– Но вы могли бы пойти ещё куда-нибудь. Выпить.

– Или поехать к нему домой, чтобы перепихнуться по-быстрому, – сказала она.

– Да?

Она пожала плечами.

– Он милый. Он до сих пор не пригласил меня к себе домой. Он хочет подождать с сексом до тех пор, пока мы не будем уверены, что созданы друг для друга.

– Но ты...

– Хочу трахаться как можно больше, прежде чем мы поймём, что не созданы друг для друга.

Харри рассмеялся.

– Сначала я думала, что он прикидывается недотрогой, – она вздохнула. – И это действительно притягивает меня.

– Хм. Даже когда ты знаешь, что это лишь способ привлечь тебя?

– Конечно. Меня возбуждает всё, чего я не могу получить. Как тебя в тот раз.

– Я был женат. Тебя заводят все женатые мужчины?

– Только те, которых я не могу получить. Таких не так уж много. Ты был раздражающе верен жене.

– Мог бы быть ещё более верным.

Она приготовила растворимый кофе для Харри и чай для себя.

– Я соблазнила тебя, когда ты был пьян и в отчаянии. Ты был очень уязвим в тот момент, и я никогда себе этого не прощу.

– Нет!

Это произошло так быстро и резко, что она вздрогнула, а её чай расплескался.

– Нет?

– Нет, – сказал он. – Я не позволю тебе снять с меня это чувство вины. Это... – он сделал глоток, скривившись, как будто обжёгся, – всё, что у меня осталось.

– Всё, что у тебя осталось? – она почувствовала, как одновременно подступают слёзы и гнев. – Бьёрн покончил с собой не потому, что ты подвёл его, Харри, а потому что это сделала я, – она уже почти кричала и, остановившись и прислушавшись к звукам из детской, понизила голос. – Мы с ним жили вместе, он считал себя счастливым отцом нашего ребёнка. Да, он знал, что я чувствую к тебе. Мы это не обсуждали, но он знал. Он также знал – или думал, что знает, – что может доверять мне. Спасибо за предложение разделить вину, Харри, но это касается только меня. Понятно?

Харри уставился в свою чашку. Он явно не планировал затевать этот спор. Хорошо. В то же время что-то было не так. «Чувство вины – это всё, что у меня осталось». Было ли здесь что-то, что она поняла неправильно? Или он чего-то недоговаривал?

– Разве это не трагично? – сказал он. – Что любовь убивает тех, кто нам дорог.

Она медленно кивнула.

– Звучит по-шекспировски, – ответила она, изучая его лицо, – «...тех, кто нам дорог». Почему в форме множественного числа?

– Послушай, я лучше вернусь в отель и поработаю, – сказал он, и ножка стула царапнула пол. – Спасибо, что позволила мне... – он кивнул в сторону детской.

– Тебе спасибо, – сказала она тихо, задумчиво.

Прим лежал под одеялом, уставившись в потолок.

Было уже близко к полуночи, и на полицейской волне сообщениями обменивались с регулярным, обнадёживающим жужжанием. И всё равно он не мог заснуть. Отчасти потому, что он боялся завтрашнего дня, но главным образом потому, что был взволнован. Он был вместе с Ней. И теперь он был почти уверен. Она тоже любила его. Они говорили о музыке. Она проявляла интерес к этому. А также к его сочинениям, как сказала она. Но они избегали разговоров о двух мёртвых девушках. Это была тема, которую, вероятно, обсуждали все остальные вокруг них. Конечно, никто из них не обладал той же информацией, которой владели они вдвоём. Если бы только они были в курсе! Если бы только она была в курсе, что он знает больше неё. В какой-то момент у него действительно возникло искушение рассказать ей всё, искушение, похожее на непреодолимое желание броситься в пропасть с моста, которое чувствуешь стоя у его перил. Например, с моста, ведущего с материка на остров Несейю³⁶ в три часа ночи в одну из суббот в мае, когда ты только что понял, что та, кого ты считал Ею, не хочет тебя. Но это было давным-давно, он пережил это, и теперь двигается дальше. Продвинулся дальше, чем она. В последний раз, когда он слышал о ней, её жизнь зашла в тупик, как и её брак. Возможно, скоро она прочтёт о нём, прочтёт всех тех, кто восхваляет его, и тогда, возможно, она подумает, что вот он, он мог бы быть моим. Да, тогда она пожалеет.

Но до этого нужно было кое-что сделать.

Например, позаботиться о делах, которые надо сделать завтра.

Она станет третьей.

Нет, он не ждал этого с нетерпением. Только сумасшедший ждал бы. Но это нужно было сделать. Ему нужно было преодолеть сомнения, моральное сопротивление, которое испытывает любой нормальный человек, сталкиваясь с такой задачей. Говоря о чувствах, ему нужно было помнить, что не месть была его целью. Если он об этом забудет, то может сбиться с пути и потерпеть неудачу. Месть была всего лишь наградой, которую он сам себе назначал, побочным продуктом истинной цели. И когда всё будет закончено, они будут целовать ему ноги. Наконец-то.