Текст книги "Кровавая луна (ЛП)"

Автор книги: Ю Несбё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 27

Суббота

– Значит, полицейские работают и по выходным, – сказал Венг, изучая пустой пакет.

– Не все, – ответил Сон Мин, присев у корзины в углу и потрепав за ухом бульдога.

– «Хиллман Пэтс», – прочитал вслух фермер. – Нет, не могу сказать, что я даю это своей собаке.

– Хорошо, – вздохнул Сон Мин, поднимаясь на ноги. – Я просто должен был проверить.

Крис предложил сегодня прогуляться у озера Согнсванн и был возмущён, когда Сон Мин сказал, что ему нужно работать. Поскольку Крис знал, что это неправда, ему не нужно работать. Иногда такие вещи бывает трудно объяснить другим людям. Венг вернул пакет Сон Мину.

– Но я уже видел этот пакет раньше, – сказал Венг.

– Видел? – удивлённо спросил Сон Мин.

– Да. Пару недель назад. Вот там в лесу, на краю луга, на стволе упавшего дерева сидел какой-то парень, – он указал на кухонное окно. – И держал такой пакет.

Сон Мин выглянул в окно. До опушки леса было не менее ста метров.

– Я воспользовался этим, – сказал Венг, заметив явный скептицизм Сон Мина, и взял бинокль фирмы «Цейс», лежавший на стопке автомобильных журналов на кухонном столе. – Увеличивает в двадцать раз. Как если бы я стоял рядом с ним. Я узнал этот пакет из-за эрдельтерьера на упаковке, хотя в тот момент я не знал, что это антипаразитарное средство. Тот парень ел его.

– Он его ел? Ты уверен?

– О, да. Съел всё до остатка, очевидно, потому что потом он скомкал пакет и бросил его на землю. Подонок. Я вышел, чтобы высказать ему всё, что о нём думаю, но он встал и ушёл, как только я вышел на улицу. Я дошёл до того места, но в этот день дул порывистый северный ветер, так что пакет, должно быть, уже унесло ветром в лес.

Сон Мин почувствовал, как учащается его пульс. Полицейская работа такого плана окупалась в одном случае из ста, но когда это случалось, ты мог сорвать джекпот, позволяющий раскрыть всё дело, в котором до сих пор не было ни единой зацепки. Он сглотнул.

– То есть, Венг, ты можешь описать этого человека?

Фермер посмотрел на Сон Мина. Потом грустно улыбнулся и покачал головой.

– Но ты же сам сказал, что видел его так хорошо, как будто стоял рядом с ним.

Сон Мин мог слышать разочарование в своём голосе.

– Да-а-а. Но пакет был прямо на линии моего обзора, а когда он его выбросил, то надел маску, прежде чем я успел его хорошенько рассмотреть.

– Он был в маске?

– Ага. И в солнцезащитных очках и бейсболке. На самом деле я почти не видел его лица.

– Тебе не показалось странным, что человек в одиночестве в лесу носит маску, хотя все остальные уже давно перестали это делать?

– Да. Но здесь, в лесу, полно странных людей, не так ли?

Сон Мин понимал, что в этих словах Венга была самоирония, но был не в настроении улыбнуться.

Харри стоял перед надгробием и чувствовал, как дождевая вода с мягкой земли просачивается в его ботинки. Серый утренний свет пробивался сквозь облака. Он не спал до пяти утра, читая отчёты. Поспал три часа, затем продолжил чтение. И понял теперь, почему расследование зашло в тупик. Проделанная работа казалась хорошей, тщательной, но в ней не было ничего. Абсолютно ничего. Он пришёл сюда, чтобы проветрить голову. Он не просмотрел и трети всех отчётов.

Её имя было высечено белым на сером камне. Ракель Фёуке. Он не совсем понимал почему, но прямо сейчас был рад, что она не взяла его фамилию.

Он огляделся. У других могил тоже были люди. Вероятно, их было больше, чем обычно, поскольку была суббота. Но они были так далеко, что он решил, что может говорить вслух, и они его не услышат. Он рассказал ей, что говорил с Олегом по телефону. Что тот в порядке, ему нравится там на севере, но он подумывает подать заявку на работу в полиции.

– СБП³⁷, – сказал Харри. – Хочет пойти по стопам своей матери.

Харри также рассказал ей, что звонил Сес. У неё были небольшие проблемы со здоровьем, но сейчас ей лучше, и она вернулась к работе в супермаркете. Хотела, чтобы он приехал навестить их с парнем в Кристиансанн.

– Я сказал, что посмотрю, получится ли у меня прежде… чем станет слишком поздно. У меня есть небольшие проблемы с кое-какими мексиканцами. Они собираются убить меня и женщину, похожую на мою мать, если только я или полиция не раскроем эти убийства в течение следующих трёх дней. – Харри посмеялся. – У меня грибковая инфекция ногтей, а в остальном я в порядке. Так что, с твоими людьми всё хорошо. Это всегда было самым важным для тебя. Ты сама была не так важна. Ты бы даже не захотела, чтобы за твою смерть отомстили, если бы это зависело от тебя. Но это не зависело. И я хотел мести. Это, без сомнения, делает меня худшим человеком, чем ты, но я был бы таковым даже без чёртовой жажды мести. Это как сексуальное желание. Пусть ты разочаровываешься каждый раз, когда мстишь, даже зная, что будешь разочарован и в следующий раз, тебе просто необходимо довести дело до конца. И когда я чувствую это, это грёбаное желание, мне кажется, что я в шкуре серийного убийцы. Потому что это чувство отмщения за то, что у меня отняли, настолько хорошо, что иногда хочется что-то потерять, что-то, что я люблю. Только затем, чтобы мстить. Понимаешь?

Харри почувствовал ком в горле. Конечно, она понимала. Это было то, чего ему больше всего не хватало. Его женщины, Ракель, которая понимала и принимала практически всё в своём странном муже. Не всё. Но многое. Чертовски многое.

– Проблема, – сказал Харри, прочищая горло, – разумеется, в том, что после тебя мне уже нечего терять. Больше не за что мстить, Ракель.

Харри стоял неподвижно. Посмотрел вниз на свои ботинки, утопающие в траве, кожа потемнела там, где пропиталась водой. Он поднял глаза. Возле церкви, на ступеньках, он увидел фигуру, которая просто стояла и смотрела. Было в этой фигуре что-то знакомое, и он понял, что это священник. Казалось, он смотрит в сторону Харри.

Зазвонил телефон. Это был Юхан Крон.

– Говорите, – сказал Харри.

– Мне только что позвонили. И не кто попало. Сам министр юстиции.

– Страна маленькая, так что не говори мне, что был так уж ошеломлён. Ну что, нам конец?

– Я думал, что он звонит, чтобы сообщить мне именно об этом, после той статьи в «ВГ». И, естественно, я был удивлён тем, что Бельман звонит лично. Такие вещи обычно сообщаются по формальным каналам. То есть люди, с которыми я ожидал связаться…

– Не то чтобы я был чересчур занят субботним утром, Крон, но не мог бы ты перемотать вперёд до того, что сказал Бельман?

– Верно. Он сказал, что не видит законных оснований у министерства юстиции для закрытия нашего расследования, и поэтому в отношении этого дела никаких действий предпринято не будет. Однако, в свете нарушения, которое, по-видимому, имело место, они будут внимательно следить за нами, и в следующий раз, когда произойдёт нечто подобное, полиция примет меры.

– Хм.

– Да, и это не преувеличение. Очень удивительно – я был уверен, что они положат конец нашему расследованию. С точки зрения политики это почти непостижимо, Бельману теперь придётся иметь дело со своими людьми и СМИ. У тебя есть этому объяснение?

Харри задумался над вопросом. Навскидку у него на примете был только один человек на их стороне, который мог бы оказать давление на Бельмана.

– Нет, – сказал он.

– Ну, в любом случае, теперь ты знаешь, что мы всё ещё в игре, – сказал Крон.

– Спасибо.

Харри повесил трубку и задумался. Они могли продолжать. У него впереди ещё три дня и ни единой стоящей зацепки. Как там говорят? «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет?»

– Видишь ли, у твоей матери был талант.

Дядя Фредрик шёл по узкой тропинке на Слемдалсвейен, будто не обращая внимания на то, что люди, идущие в противоположном направлении, вынуждены были сходить на проезжую часть, чтобы пропустить их. Кроме этого, сегодня он казался в здравом уме.

– Вот почему было так грустно видеть, как она отказывается от своей карьеры и бросается в объятия первого попавшегося покровителя. И хотя я и говорю «покровителя», но твой отчим ненавидел театр, он ходил туда лишь раз в пятилетку, чтобы показаться – у семьи Рё была традиция финансировать Национальный театр. Нет, он видел Молле на сцене всего один раз. По иронии судьбы она играла главную роль – Гедду Габлер³⁸. Молле была привлекательной женщиной, прямо-таки небольшой знаменитостью в то время. Идеально подходит для мужчины, чтобы похвастаться перед окружающими.

Прим уже слышал эту историю, но всё равно попросил дядю рассказать её. Не столько для того, чтобы проверить, сохранилась ли она в чертогах больного разума его дядюшки, сколько потому, что ему необходимо было услышать её снова, чтобы ещё раз убедиться, что принятое им решение было правильным. Он не знал, почему прошлой ночью его вера вдруг пошатнулась, но, видимо, это было обычным делом перед важными моментами в жизни. Например, когда приближается день твоей свадьбы. И это – месть – ведь было тем, о чём он думал, о чём мечтал с тех пор как был мальчиком, поэтому не так уж и странно, что его мысли и чувства играют с ним злые шутки по мере приближения к цели.

– Таковы были их отношения, – сказал его дядя. – Она жила за его счёт. А он – за её. Она была прекрасной молодой матерью-одиночкой, которая не требовала многого. А он – беспринципным приятелем, у которого было достаточно денег, чтобы дать ей всё, кроме одной вещи, в которой она нуждалась. Любви. Поэтому она и стала актрисой: как все актёры, больше всего на свете она хотела быть любимой. И когда она не получила этой любви ни от него, ни, с течением времени, от публики, она сломалась. Конечно, сказывалось ещё и то, что ты был гиперактивным, испорченным маленьким засранцем. Когда её покровитель в конце концов бросил вас обоих, твоя мать осталась подавленной, измученной алкоголичкой, больше не получавшей ролей, для которых был предназначен её талант. Я не думаю, что она любила его. Обычно, когда тебя кто-то бросает – да кто угодно – это становится последним гвоздём в крышку твоего гроба. Психика твоей матери всегда была хрупкой, но, признаюсь, я не ожидал, что она подожжёт дом.

– Ты не можешь знать наверняка, была ли это она, – сказал Прим.

Дядя остановился, выпрямился и широко улыбнулся идущей им навстречу молодой женщине.

– Побольше! – крикнул он, указывая на свою грудь для иллюстрации. – Могла бы прикупить и парочку побольше!

Женщина испуганно посмотрела на него и поспешила пройти мимо.

– О да, – сказал дядя. – Это она устроила пожар. Да-да, всё началось в её спальне, а в её крови обнаружили высокую концентрацию алкоголя – в отчёте говорилось, что причиной пожара, вероятно, стало курение в постели в состоянии алкогольного опьянения. Но можешь мне поверить, она подожгла дом, желая сжечь вас обоих заживо. Родители обычно берут детей с собой на тот свет для того, чтобы избавить их от сиротской доли. Я знаю, что тебе больно это слышать, но в случае с твоей матерью причина заключалась в том, что она считала вас обоих ничтожными.

– Это неправда, – сказал Прим. – Она сделала это, чтобы меня не передали ему.

– Твоему отчиму? – его дядя рассмеялся. – Ты дурак? Он и не хотел тебя, он был счастлив избавиться от вас обоих.

– Хотел, – сказал Прим настолько тихим голосом, что его заглушил шум поезда метро, проходящего рядом с ними. – Он хотел меня. Только не в том смысле, в котором думаешь ты.

– Например, он когда-нибудь дарил тебе какие-нибудь подарки?

– Да, – сказал Прим. – Однажды на Рождество, когда мне было десять, он подарил мне книгу о методах пыток команчей³⁹. Они в этих делах крайне преуспели. Например, на деревьях они подвешивали своих жертв вниз головой и разжигали под ними костры, так что в конце концов их мозги закипали.

Его дядя рассмеялся.

– Неплохо. В любом случае, моё нравственное негодование имеет пределы как в отношении команчей, так и в отношении твоего отчима. Твоя мать должна была обращаться с ним получше, в конце концов, он был её покровителем. Так же как паразит, которым является человечество, должен лучше относиться к этой планете. Что ж, не стоит сожалеть и об этом. Люди считают, что мы, биологи, хотим сохранить природу неизменной, как органический музей. Но, кажется, мы единственные, кто понимает и принимает, что природа постоянно изменяется, что всё умирает и исчезает, это естественно. Не длительное существования вида, а его уничтожение.

– Может, повернём и пойдём назад?

– Назад? Куда?

Прим вздохнул. Разум его дяди явно снова затуманивался.

– В дом престарелых.

– Я просто тебя подкалываю, – ухмыльнулся его дядя. – Та медсестра, которая провела тебя в мою палату. Спорим на купюру в тысячу крон, что я трахну её к понедельнику. Что скажешь?

– Каждый раз, когда мы спорим, и ты проигрываешь, то утверждаешь, что не помнишь о споре. Зато когда ты выигрываешь…

– Не будь несправедливым, Прим. У деменции должны быть свои преимущества.

После того, как они завершили свою короткую прогулку, и Прим вернул дядю обратно на попечение упомянутой выше медсестры, он пошёл тем же путём. Пересёк Слемдалсвейен, продолжая двигаться на восток к жилому району с виллами на просторных участках. Дома в этом районе были дорогими, но дома, расположенные рядом с Третьей кольцевой магистралью, были более доступными в цене из-за шума автострады. Там и находились руины дома.

Он поднял задвижку на ржавых железных воротах и пошёл по каменистому склону к берёзовой роще. На другой стороне холма, спрятавшись за деревьями, стояла сгоревшая вилла. Тот факт, что дом был скрыт от соседей, помогал ему на протяжении многих лет в его тактике затягивания спора с городским советом, который хотел снести эти развалины. Он отпер дверь и вошёл внутрь. Лестница на второй этаж обрушилась. Там была спальня матери. Он жил на первом этаже. Возможно, именно это делало происходившее возможным. Отдалённость. Не то чтобы она не знала, но это давало ей возможность делать вид, что она не знает. Сгорели и все ненесущие внутренние перегородки, весь первый этаж представлял собой одну большую комнату, покрытую ковром из пепла. Кое-где пробилась растительность и произрастала в пепле. Куст. Саженец, который, возможно, вырастет в дерево. Он подошёл к обгоревшей железной кровати в его бывшей комнате. Бездомный болгарин как-то раз вломился в дом и некоторое время жил здесь. Если бы его присутствие неизбежно не привело к жалобам соседей и новым хлопотам по поводу сноса, Прим разрешил бы бедолаге остаться. Он дал болгарину немного наличных, и тот мирно ушёл с теми немногим пожитками, что у него были, оставив пару сырых шерстяных носков с дырками и матрас на кровати. Прим сменил замок на входной двери и прибил новые доски на окна.

Металлические пружины заскрипели, когда он всем своим весом опустился на грязный матрас. Он вздрогнул. Это был звук его детства, звук, застрявший в его сознании, столь же явный, как паразиты, которых он выращивал.

Но по иронии судьбы эта кровать и стала его спасением, когда он забрался под неё во время пожара.

Хотя бывали и дни, когда он проклинал своё спасение.

Одиночество в учреждениях для сирот. Одиночество в многочисленных домах приёмных родителей, от которых он сбегал. Не потому, что они не были хорошими, благонамеренными людьми, а потому, что в те годы он не мог спать в незнакомой комнате, и всегда лежал без сна, прислушиваясь. В ожидании. Огня. Хозяина дома. И в конце концов не мог больше этого вынести и сбегал. Вскоре его поместят в новое учреждение, где дядя Фредрик будет навещать его время от времени, примерно так же, как он теперь навещает дядю Фредрика. Его дядя, который ясно дал понять, что он, в конечном счёте, был всего лишь дядей, а поскольку он жил один, был не в том положении, чтобы взять к себе мальчика. Лжец. Позаботиться о скромном наследстве, оставленном мальчику его матерью, он был в состоянии. Так что Приму мало что из него досталось. Кроме вот этого, недвижимости. Это была лишь одна из причин, по которой он был против продажи – он знал, что все вырученные средства уйдут в карман его дяди.

Прим покачался вверх и вниз на кровати. Пружины протестующе взвизгнули, и он закрыл глаза. Вернулся к звукам, запахам, боли и стыду. Сейчас они были нужны ему, чтобы быть уверенным. В конце концов, он пересёк все границы, зашёл настолько далеко, так откуда же эти постоянные сомнения? Говорят, отнять чью-то жизнь тяжелее всего в первый раз, но он уже не был в этом так уверен. Он раскачивался взад и вперёд на кровати. Размышляя. Потом, наконец, нахлынули воспоминания, ощущения были такими ясными, как будто всё это происходило здесь и сейчас. Да, он был уверен.

Он открыл глаза и взглянул на часы.

Он собирается пойти домой, принять душ и переодеться. Нанести свой собственный парфюм. А затем он отправится в театр.

ГЛАВА 28

Суббота

Последний акт

Единственным источником света были софиты на дне бассейна, от которых в полумраке мерцали блики на стенах и потолке помещения. Разум Харри в конце концов перестал размышлять о деталях в отчётах, когда он увидел её. Цельный купальник Александры, казалось, обнажал её тело больше, чем если бы она была совершенно голой. Он опёрся локтями о край бассейна, когда она вошла в воду, которая, по словам администратора спа-салона отеля The Thief, была нагрета ровно до тридцати пяти градусов. Александра заметила, что он наблюдает за ней, и улыбнулась той загадочной улыбкой, которая появляется у женщин, когда им известно – и лестно, – что мужчинам нравится то, что они видят.

Она подплыла к нему. Если не считать пары, наполовину погружённой в воду в дальнем конце, бассейн был в их полном распоряжении. Харри достал бутылку шампанского из ведёрка со льдом, стоящего у бассейна, налил бокал и протянул ей.

– Спасибо, – сказала она.

– Спасибо, в смысле, мы квиты? – сказал он, наблюдая, как она пьёт.

– Вовсе нет, – сказала она. – После публикаций в «ВГ» было бы очень прискорбно, если бы все узнали, что я втайне делаю для тебя анализы ДНК. Поэтому я хочу, чтобы и ты рассказал мне кое-что по секрету.

– Мм. Например, что?

– Это зависит от тебя, – она придвинулась к нему поближе. – Но это должно быть что-то скрытое от всех в самых тёмных уголках памяти.

Харри посмотрел на неё. У неё был такой же взгляд, как у Герта, когда тот потребовал колыбельную «Блюмен». Александра знала, что Харри был отцом Герта, и теперь его осенила безумная мысль. Он захотел рассказать ей остальное. Он посмотрел на бутылку шампанского. Когда он заказывал его – пусть и с одним бокалом, – то уже понял, что это была плохая идея. Точно так же, как было бы плохой идеей рассказать ей о том, что знали только он и Юхан Крон. Он прочистил горло.

– Я сломал кадык одному парню в Лос-Анджелесе, – сказал Харри. – Я почувствовал это костяшками своих пальцев, почувствовал, как он поддаётся. И мне это понравилось.

Александра уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Ты подрался с ним?

– Да.

– Почему?

Харри пожал плечами.

– Потасовка в баре. Из-за женщины. Я был пьян.

– А как насчёт тебя? Тебя не ранили?

– Со мной всё было в порядке. Я ударил его только один раз, а потом всё было кончено.

– Ты ударил его по горлу?

– Да. Мой кулак как стамеска, – он поднял руку, демонстрируя ладонь. – Меня учил специалист по рукопашному бою, который тренировал норвежских коммандос⁴⁰ в Афганистане. Суть в том, чтобы ударить в определённую точку горла противника, тогда всякое противодействие немедленно прекратится, потому что его мозг будет жаждать только одного – побыстрее набрать воздух в лёгкие.

– Вот так? – спросила она, прижимая друг к другу выпрямленные пальцы.

– И вот так, – сказал Харри, выпрямляя её большой палец и прижимая его к указательному. – А потом целишься сюда, в гортань. – Он стукнул её указательным пальцем по своему горлу.

– Эй! – крикнул он, когда она без предупреждения ткнула его.

– Стой спокойно! – рассмеялась она, снова ударив его.

Харри отскочил в сторону.

– Я не думаю, что ты правильно поняла. Ты рискуешь убить, если попадёшь в ту самую точку. Допустим, это гортань, – он указал на один из своих сосков. – И тогда тебе нужно встать так... – он взял её за бёдра под водой и показал, как развернуться, чтобы усилить удар. – Готова?

– Готова.

После четырёх попыток она нанесла два удара, достаточно сильных, чтобы Харри застонал.

Пара на другом конце бассейна притихла и наблюдала за ними с озабоченным выражением лиц.

– Откуда ты знаешь, что не убил его? – сказала Александра, занимая позицию для нового удара.

– Я не знаю наверняка. Но если бы он умер, я не думаю, что его друзья после этого оставили бы меня в живых.

– Задумывался ли ты, что если бы ты убил его, это поставило бы тебя на один уровень с теми, за кем ты охотился всю свою жизнь?

Харри поморщился.

– Может быть.

– Может быть? И всё это из-за женщины, думаешь, это благородно?

– Давай будем считать это самообороной.

– Есть много вещей, которые можно классифицировать как самооборону, Харри. Убийства чести⁴¹ – это самооборона. Преступления в состоянии аффекта – это самооборона. Люди убивают, чтобы защитить своё самоуважение и достоинство. Разве у тебя не было расследований, когда люди убивали, чтобы спастись от унижения?

Харри кивнул. Посмотрел на неё. Поняла ли она? Поняла ли, что Бьёрн отнял не только свою собственную жизнь? Нет, её взгляд был обращён внутрь себя, речь шла о её собственном опыте. Харри собирался что-то сказать, когда она резко выбросила руку. Он не пошевелился. Она стояла неподвижно, и торжествующая улыбка расплылась по её лицу. Её рука, сжатая в кулак, почти коснулась кожи на его горле.

– В этот раз я могла убить тебя, – сказала она.

– Да.

– У тебя не было времени среагировать?

– Не было.

– Или ты полагал, что я не раздавлю тебе гортань?

Он слегка улыбнулся и ничего не ответил.

– Или... – она нахмурилась, – тебе наплевать?

Улыбка Харри стала шире. Он нащупал бутылку за своей спиной и наполнил её бокал. Посмотрел на бутылку, представил, как подносит её ко рту, запрокидывает голову и слышит низкий булькающий звук, когда алкоголь наполняет его, затем опускает бутылку, теперь уже пустую, вытирает рот тыльной стороной ладони, а Александра смотрит на него широко раскрытыми глазами. Вместо этого он поставил почти полную бутылку обратно в ведёрко для шампанского и откашлялся.

– Пойдём в сауну?

Вместо классических пяти актов постановка шекспировской пьесы «Ромео и Джульетта» в Национальном театре Норвегии состояла из двух актов длиной около часа с пятнадцатиминутным антрактом между ними.

Во время антракта в зале зажёгся свет, и зрители хлынули наружу, заполнив фойе и буфет, где можно было заказать лёгкие закуски и напитки. Хелена присоединилась к очереди в баре, краем уха прислушиваясь к разговорам вокруг неё. Как ни странно, никто не говорил о пьесе, будто это было слишком пафосно или вульгарно. Она что-то почувствовала, аромат, который навёл её на мысль о Маркусе, и обернулась. Позади неё стоял мужчина, и он едва успел улыбнуться ей, прежде чем она снова быстро повернулась вперёд. Его улыбка была... Да, что это было? В любом случае, её сердце забилось быстрее. Ей вдруг стало смешно. Должно быть, это всё из-за пьесы, которая подталкивала её к психологической иллюзии, что она, встретив незнакомого мужчину, нашла своего Ромео. Потому что мужчина, стоявший позади неё, ни в коем случае не был привлекательным. Возможно, он и не был уродлив – по крайней мере, его улыбка показала, что у него красивые зубы, – но был совсем неинтересен. Тем не менее её сердце продолжало биться, и она почувствовала желание – желание, которого не испытывала уже много лет, – снова обернуться. Посмотреть на него. Понять, что именно заставило её захотеть обернуться.

Она сумела сдержаться, заказала белое вино и отнесла свой пластиковый стаканчик к одному из маленьких круглых столиков, расположенных вдоль стен буфета. Она наблюдала за этим мужчиной, который теперь пытался расплатиться наличными за бутылку воды, в то время как женщина за прилавком указывала на табличку с надписью «Только безналичный расчёт». К своему удивлению, она поймала себя на том, что испытывает желание подняться и заплатить за него. Но он отказался от своей попытки купить что-нибудь и повернулся к Хелене. Их глаза встретились, и он снова улыбнулся. Затем он направился к её столику. Её сердце бешено колотилось. Что же это? Это был не первый раз, когда мужчина действует так прямолинейно, пытаясь познакомиться с ней.

– Можно присесть? – спросил он, кладя руку на пустой стул.

Она одарила его быстрой и, как она полагала, пренебрежительной улыбкой, и, в то время, как её мозг приказывал сказать «Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал», она ответила:

– Да ради бога. Конечно.

– Спасибо, – он сел и перегнулся через стол, как будто они были в середине долгого разговора. – Я не хотел бы убивать интригу, – сказал он почти шёпотом. – Но она выпила яд и скоро умрёт.

Его лицо было так близко, что она чувствовала запах его одеколона. Нет, он сильно отличался от того, который использовал Маркус, был более грубым.

– Насколько мне известно, она пьёт яд в последнем акте, – сказала Хелена.

– Все так думают, но она уже отравлена. Поверь мне, – он улыбнулся. Белые зубы. Как у хищника. У неё возникло искушение предложить себя, почувствовать, как они прокусывают её кожу, когда она вонзает ногти ему в спину. Господи, что это было? Часть её хотела убежать, другая часть – броситься ему на шею. Она поменяла положение ног, отмечая – как это возможно? – что взмокла.

– Положим, я не знакома с этой пьесой, – сказала она. – Тогда почему ты хочешь испортить мне восприятие концовки?

– Потому что я хочу, чтобы ты была готова. Смерть – неприятная штука.

– Да, это так, – сказала она, не сводя с него глаз. – Но разве сумма всех неприятностей не становится ещё больше, когда тебе вдобавок приходится готовиться к смерти?

– Необязательно, – он откинулся на спинку стула. – Нет, если радость жизни возрастает от осознания того, что она не длится вечно.

В нём было что-то смутно знакомое. Он был на вечеринке на террасе на крыше? Или в ресторане «Даниэль»?

– Memento mori⁴², – сказала она.

– Да. Но сейчас мне нужно выпить немного воды.

– Я это заметила.

– Как тебя зовут?

– Хелена. А тебя?

– Зови меня Прим. Хелена?

– Да, Прим? – она улыбнулась.

– Не хочешь ли отправиться со мной туда, где подают воду?

Хелена рассмеялась, отхлебнула вина. Она собиралась сказать, что у них здесь есть вода, что она может заплатить. Или ещё лучше, он мог бы одолжить у неё стакан и налить немного воды из-под крана в туалете. Проточная вода в Осло лучше, чем та, что наливают в бутылки, и вдобавок более экологична.

– О каком месте ты говоришь? – спросила она.

– А это имеет значение?

– Нет, – она не могла поверить собственным ушам.

– Хорошо, – он сложил ладони вместе. – Тогда пошли.

– Сейчас? Я думала, после последнего акта.

– Мы уже знаем, чем всё закончится.

Ресторан «Терсо Акто», находящийся в районе Вика⁴³, очевидно, был недавно открыт, и в нём подавали тапас по самым высоким ценам.

– Вкусно? – спросила Александра.

– Очень, – сказал Харри, промокая рот салфеткой и стараясь не смотреть на её бокал с вином.

– Мне нравится думать, что я знаю Осло, но я никогда не слышала об этом месте. Именно Хельге порекомендовал забронировать нам столик здесь. Геи всегда знают лучше всех.

– Он гей? Я не улавливал от него таких флюидов.

– Это потому, что ты утратил свою привлекательность.

– Ты хочешь сказать, что на каком-то этапе она у меня была?

– У тебя? Ещё как была. Конечно, она действовало не на всех. По правде говоря, и не на многих, – она задумчиво склонила голову набок. – Если подумать, она, вероятно, подействовала лишь на некоторых из нас, – она рассмеялась, подняла бокал с вином и чокнулась с его стаканом воды.

– Итак, ты думаешь, Терри Воге потерял свой источник, впал в отчаяние и начал всё выдумывать?

Харри кивнул.

– Узнать то, что, по его словам, ему известно, он мог только, если находится в непосредственном контакте с убийцей. И я не вижу оснований верить, что это так.

– Что если он сам и есть источник?

– Хм... Ты имеешь в виду, что Воге – убийца?

– Я читала о китайском писателе, который убил четырёх человек, посвятил этому несколько книг и был осуждён только через двадцать лет.

– Лю Юнбяо, – сказал Харри. – А ещё Ричард Клинкхамер. Его жена исчезла, и вскоре после этого он написал роман о человеке, убившем свою жену и закопавшем её в саду. И именно там они её нашли. Оба этих парня убивали не для того, чтобы написать об этом. Полагаю, ты на это намекаешь?

– Да, но Воге мог бы это сделать. Главы государств развязывают войны для того, чтобы быть переизбранными или войти в историю. Почему журналист не может сделать то же самое, чтобы стать «королём горы»? Тебе следует проверить, есть ли у него алиби.

– Кстати, о том, чтобы всё проверить. Ты говоришь, что знаешь Осло. Слышала о месте под названием «Вилла Данте»?

Александра засмеялась.

– Да, конечно. Ты хочешь отправиться туда и посмотреть, на месте ли твоя привлекательность? Хотя я сомневаюсь, что они впустят тебя туда. Даже в костюмах, которые ты сейчас носишь.

– Что ты имеешь в виду?

– Это … как бы это сказать... очень эксклюзивный гей-клуб.

– Ты там была?

– Нет, ты с ума сошёл, но у меня есть друг-гей, Питер. На самом деле он – один из соседей Рё, и он приглашал меня на ту вечеринку на террасе.

– Тебя приглашали туда?

– Официальных приглашений же не было, это было больше похоже на вечеринку, на которую люди просто приходят парами. Я планировала взять Хельге, чтобы свести его с Питером, но в тот вечер мне нужно было работать. Хотя я несколько раз ходила с Питером в МВК.

– МВК?

– Ты совершенно не в теме, Харри. «Мальчики в коже». Гей-клуб для широких масс. Там тоже нужно соблюдать дресс-код, а в подвале есть тёмные комнаты и тому подобное. Полагаю, это немного вульгарно для клиентов «Виллы Данте». Питер сказал мне, что пытался получить там членство, но это нереально сложно. Ты должен принадлежать к некоему узкому кругу, своего рода гейский Опус Деи⁴⁴. По-видимому, там очень стильно. Думаю, как в фильме «С широко раскрытыми глазами». Клуб работает всего один вечер в неделю, там устраивают бал-маскарад для геев в дорогих костюмах. Все ходят в масках животных и имеют соответствующие прозвища, строго соблюдается полная анонимность. Всевозможные сюрпризы и официанты, которые... назовём их молодыми людьми.

– Совершеннолетние?

– Теперь, вероятно, так оно и есть. По этой причине клуб прикрыли, когда он назывался «Вторники». Работавший там четырнадцатилетний подросток обвинил одного из гостей в изнасиловании. Мы взяли образец спермы, но, конечно, совпадений в базе данных не обнаружили.