Текст книги "Кровавая луна (ЛП)"

Автор книги: Ю Несбё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 5

Суббота

Хвост скорпиона

Люсиль шуганула одну из кошек с кровати с балдахином, встала, раздвинула занавески и села перед трюмо. Изучила своё лицо. Недавно она видела фотографию Умы Турман, ей было за пятьдесят, но выглядела она как тридцатилетняя. Люсиль вздохнула. С каждым годом задача казалась всё сложнее для выполнения, но она открыла баночку «Шанель», окунула в неё кончики пальцев и начала распределять тональный крем от центра лица к бокам. Увидела, что кожа стала ещё более дряблой и собирается в складки. И спросила себя, как спрашивала каждое утро. Для чего? Зачем начинать каждый день сидя перед зеркалом полчаса, чтобы выглядеть не на восемьдесят, а, возможно... на семьдесят? И каждое утро ответ тоже был один и тот же. Потому что ей – как и любому другому актёру, которого она знала, – нужно было делать всё возможное, чтобы чувствовать себя любимой. Если не за то, кем он были, то хотя бы за то, кем они – с помощью грима, костюмов и правильных сценариев – притворялись. Это была болезнь, которую возраст и невысокие ожидания так и не смогли полностью вылечить.

Люсиль надушилась своими мускусными духами. Некоторые считали мускус мужским ароматом и утверждали, что ему не место в женских духах, но она успешно носила его с самой молодости. Это выделяло её из толпы, это был аромат, который трудно забыть. Она завязала халат и спустилась вниз, стараясь не споткнуться о двух кошек, которые устроились на лестнице.

Она пошла на кухню и открыла холодильник. Почти сразу же одна из кошек потёрлась о её ноги в попытке получить угощение. Без сомнения, этот поступок пах любовью к тунцу, но легко было представить, что в нём чувствовалась и нотка привязанности к ней. В конце концов, чувствовать себя любимым было важнее, чем быть любимым. Люсиль достала консервы, повернулась к кухонному столу и вздрогнула, увидев Харри. Он сидел за кухонным столом, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой свои длинные ноги. Он сжимал серый титановый палец на левой руке. Его голубые глаза были прищурены. У него были самые голубые глаза, какие она видела со времён Стива Маккуина.

Харри заёрзал на стуле.

– Завтрак? – спросила она, открывая банку.

Харри покачал головой. Он держался за свой титановый палец. Но её внимание привлекла рука, которой он его держал. Она сглотнула. Прочистила горло.

– Ты никогда этого не говорил, но ты действительно больше любишь собак, не так ли?

Он пожал плечами.

– Кстати, о собаках, я когда-нибудь говорила тебе, что должна была сниматься вместе с Робертом Де Ниро в фильме «Бешеный пёс и Глория»? Ты помнишь этот фильм?

Харри кивнул.

– Правда? Тогда ты один из немногих. Но Ума Турман получила эту роль. И они с Бобби, то есть Робертом, начали встречаться. Что было довольно необычно, учитывая, что ему в основном нравились чернокожие женщины. Должно быть, в ролях было что-то такое, что сблизило их, мы, актёры, действительно очень сильно погружаемся в то, что делаем, мы становимся теми, кого играем. Так что, если бы я получила роль, как мне обещали, тогда мы с Бобби стали бы парой, понимаешь?

– Мм. Ну раз ты так говоришь

– И я бы смогла его удержать. Не то что Ума Турман, она... – Люсиль выложила консервы на тарелку. – Ты читал, как все восторгались ею после того, как она выступила публично и рассказала о том, как Вайнштейн, эта свинья, подкатывал к ней? Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, если ты, Ума Турман, актриса-миллионерша, знаешь, чем занимался Вайнштейн, и не бьёшь в колокола, и если ты, наконец, решаешь выступить, чтобы пнуть мужчину, только когда он уже упал, благодаря другим, менее известным и более храбрым женщинам, тебя не следует хвалить. Когда в течение многих лет ты своим молчанием позволяла всем этим молодым, подающим надежды актрисам входить в офис Вайнштейна, потому что у тебя уже есть свои миллионы, и высказаться вслух значит упустить – возможно, упустить – ещё одну роль стоимостью в миллион долларов, за это, думаю, тебя следует публично выпороть и оплевать.

Она помолчала.

– Что-то не так, Харри?

– Нам нужно найти новое место, – сказал он. – Они найдут нас.

– Почему ты так думаешь?

– Частному детективу потребовались сутки, чтобы найти нас.

– Частному детективу?

– Я только что говорил с ним. Он ушёл.

– Чего он хотел?

– Предложить мне работу частного детектива для богатого парня, которого подозревают в убийстве в Норвегии.

Люсиль с трудом сглотнула.

– И что ты ответил?

– Я сказал «нет».

– Почему?

Харри пожал плечами.

– Может быть, потому, что я устал бегать.

Она поставила тарелку на землю и стала наблюдать, как кошки толпятся вокруг.

– Я прекрасно понимаю, что ты делаешь это ради меня, Харри. Ты поступаешь так, как говорится в старой китайской пословице о том, что если однажды спас чью-то жизнь, ты несёшь за этого человека ответственность всю оставшуюся жизнь.

Харри криво улыбнулся.

– Я не спасал тебе жизнь, Люсиль. Им нужны были деньги, которые ты должна, и они не собираются убивать единственного человека, который может вернуть их.

Она улыбнулась в ответ. Знала, что он говорит это для того, чтобы она не испугалась. Знала, что он в курсе того, что те бандиты считали, что она никогда не сможет достать миллион долларов.

Она взяла чайник, чтобы наполнить его водой, но поняла, что это неважно, и поставила его на место.

– Значит, ты устал убегать.

– Устал убегать.

Она вспомнила разговор, который у них состоялся однажды вечером, когда они пили вино и смотрели «Ромео и Джульетта», запись которого она нашла в ящике стола. В кои-то веки она хотела поговорить о нём, а не о себе, но он почти ничего не сказал. Только то, что он бежал в Лос-Анджелес от разрушенной жизни, от жены, которая была убита, от коллеги, который покончил с собой. Никаких подробностей. И она поняла, что копать дальше нет смысла. На самом деле это был приятный вечер, почти без разговоров. Люсиль оперлась на кухонную стойку.

– Твоя жена, ты так и не сказал, как её зовут.

– Ракель.

– Расскажи о её смерти. Убийца был найден?

– В некотором смысле.

– Вот как.

– Долгое время я был главным подозреваемым, но в конце концов следствие установило его личность: это был один рецидивист. Тот, кого я раньше сажал за решётку.

– Значит... человек, убивший твою жену, сделал это, чтобы отомстить... тебе?

– Давай просто скажем, что человек, который убил её … Я отнял у него жизнь. Поэтому он забрал у меня мою. – Он поднялся на ноги. – Как я уже сказал, нам нужно новое укрытие, так что собирай сумку.

– Мы уезжаем сегодня?

– Когда частные детективы кого-то ищут, они и сами оставляют следы. И этот вчерашний визит в ресторан, вероятно, был плохой идеей.

Люсиль кивнула.

– Я сделаю несколько звонков.

– Воспользуйся этим телефоном, – сказал Харри. Он положил на кухонный стол мобильный, очевидно, недавно купленный и нераспакованный.

– Итак, он отнял у тебя жизнь, но позволил тебе жить, – сказала она. – Он получил удовольствие от мести?

– По высшему разряду, – ответил Харри, направляясь к двери.

Харри закрыл за собой дверь дома и остановился как вкопанный, заворожённый тем, что увидел. Он устал убегать. Но ещё больше он устал смотреть в дула. А у дробовика перед его лицом было аж два дула. Держащий ружьё мужчина был латиноамериканцем. Как и мужчина с пистолетом рядом с ним. У обоих были накаченные в тюрьме мускулы, а на шее сбоку был вытатуирован скорпион. Харри возвышался над их головами и видел оборванный кабель сигнализации, свисающий с боковой стороны ворот позади них, и белый «Камаро», припаркованный на другой стороне Дохени Драйв. Тонированное стекло со стороны водителя было наполовину опущено, и Харри едва мог различить просачивающийся сигарный дым и воротничок белой рубашки.

– Может, зайдём внутрь? – спросил мужчина с дробовиком. Он говорил с отчётливым мексиканским акцентом, двигая шеей, будто боксёр перед матчем. Это движение растягивало скорпиона на коже. Харри знал, что татуировка символизирует, что её обладатель – бандит, а количество квадратиков на хвосте – количество убитых людей. Хвосты скорпионов на тату у обоих мужчин были длинными.

ГЛАВА 6

Суббота

Жизнь на Марсе

– Жизнь на Марсе? – переспросил Прим.

Девушка, сидящая по другую сторону стола, посмотрела на него с непониманием.

Прим расхохотался.

– Нет, я имею в виду песню. Она называется «Жизнь на Марсе».

Он кивнул в сторону телевизора, откуда из динамика в просторную мансарду доносился голос Дэвида Боуи. Из окон открывался вид на западную часть центра Осло и на трамплин Хольменколлен, сверкающий в ночи, как люстра. Но прямо сейчас он смотрел только на свою гостью.

– Многим людям не нравится эта песня, они думают, что она немного странная. В эфире Би-би-си её называли чем-то средним между бродвейским мюзиклом и картиной Сальвадора Дали. Возможно, это так. Но я согласен с журналистами «Дейли Телеграф», которые назвали её лучшей песней всех времён. Представь себе! Лучшей. Все любили Боуи не потому, что он был милым человеком, а потому, что он был лучшим. Вот почему люди, которых никто не любил, готовы убивать, чтобы быть лучшими. Они знают, что это всё изменит.

Прим взял бутылку вина, стоящую на столе между ними, но вместо того, чтобы налить сидя на своём месте, он встал и подошёл к девушке.

– Ты знаешь, что Дэвид Боуи – это сценический псевдоним, что его настоящая фамилия Джонс? Меня тоже на самом деле зовут не Прим, это просто прозвище. Меня так называет только моя семья. И мне хотелось бы думать, что, когда я женюсь, моя жена тоже будет называть меня Прим.

Он стоял прямо у неё за спиной и, наполняя её бокал, свободной рукой гладил её длинные, прекрасные волосы. Если бы это было пару лет назад, даже пару месяцев назад, он бы не осмелился прикоснуться к такой женщине, опасаясь быть отвергнутым. Теперь у него не было таких сомнений, он полностью контролировал ситуацию. Конечно, помогло то, что ему вылечили зубы, а также то, что он начал ходить к нормальному парикмахеру и прислушивался к советам о том, какую одежду носить. Но самое главное не в этом. Он словно что-то излучал, перед чем они не могли устоять, и осознание этого придавало ему уверенности, которая сама по себе была таким сильным афродизиаком, что только это ощущение притягивало к нему. Это был тот самый эффект плацебо, который словно отличался накопительным действием.

– Наверное, я старомоден и наивен, – сказал он, возвращаясь на своё место. – Но я верю в брак, в то, что есть человек, который подходит именно тебе. Действительно верю. Недавно я был в Национальном театре на спектакле «Ромео и Джульетта», и это было так прекрасно, что я заплакал. Эти две души, по замыслу природы, были предназначены друг другу. Просто посмотри вот на того Босса.

Он указал на аквариум на низкой книжной полке. Внутри плавала одинокая мерцающая золотисто-зелёная рыбка.

– У него есть его Лиза. Ты не можешь её видеть, но она там, они двое – одно целое и будут им до тех пор, пока оба не умрут. Да, один умрёт, потому что умрёт другой. Как в «Ромео и Джульетте». Разве это не прекрасно?

Прим сел и протянул к ней руку через стол. Сегодня вечером она казалась усталой, опустошённой, отстранённой. Но он знал, как развеселить её, всё, что ему нужно было сделать, это щёлкнуть выключателем.

– Я мог бы влюбиться в кого-нибудь вроде тебя, – сказал он.

Её глаза сразу же загорелись, и он почувствовал исходящее от них тепло. Но он также почувствовал небольшой укол вины. Не потому, что манипулировал ею таким образом, а потому, что он лгал. Он мог бы влюбиться, но не в неё. Она не была той единственной, той женщиной, которая предназначена ему. Она – дублёр, с ней он мог попрактиковаться, опробовать подходы, научиться говорить правильные вещи правильным тоном. Использовать метод проб и ошибок. Ошибки сейчас не имели значения. Но в тот день, когда он должен был признаться той Женщине в своей любви, всё должно было быть идеально и правильно выстроено.

Он также использовал её, чтобы отрепетировать сам номер. Ну, «использовал», возможно, не совсем подходящее слово – она была более активной из них двоих. Он познакомился с ней на вечеринке, где было так много людей, стоящих выше его по карьерной лестнице, что, увидев, как она заглядывает ему через плечо, он понял, что у него будет шанс сказать всего несколько слов, прежде чем она уйдёт. Однако он действовал эффективно, похвалил её фигуру и спросил, в какой тренажёрный зал она ходит. Когда она коротко ответила, что посещает зал «САТС» в Бислетте, он сказал, что странно, он не видел её там, поскольку сам ходил туда три дня в неделю, но, возможно, они ходят в разные дни? Она коротко ответила, что ходит туда по утрам, и выглядела раздражённой, когда он сказал, что тоже ходит в это время, так в какие дни она тренируется?

– По вторникам и четвергам, – ответила она, как бы завершая разговор, и переключила своё внимание на мужчину в облегающей чёрной рубашке, который направился в их сторону.

В следующий вторник, когда она вышла из спортзала, он был там. Притворился, что случайно проходил мимо и узнал её, поскольку они были на одной вечеринке. Она не помнила его, улыбнулась и собралась уходить. Но потом она остановилась, повернулась к нему, сфокусировав на нём всё своё внимание, пока они стояли там, на улице. Смотрела на него так, словно только сейчас по-настоящему осознала его присутствие, без сомнения, удивляясь, как это она могла не уделять своё внимание ему на вечеринке. Говорил он, а она не была очень разговорчива. По крайней мере, общалась не словами – язык её тела сказал ему то, что нужно было знать. Только когда он сказал, что они должны встретиться, она заговорила.

– Когда? – спросила она. – Где?

И когда он ответил, она просто кивнула в ответ. Это было так просто.

Она пришла, как и было условлено. Он нервничал. Так много всего могло пойти не так. Но именно она проявила инициативу, расстегнула его одежду, к счастью, не сказав лишнего.

Он знал, что это может случиться, и хотя он и Женщина, которую он любил, ничего друг другу не обещали, это было неверностью, не так ли? По крайней мере, предательством любви. Но он убедил себя, что это была жертва на алтарь любви, что он сделал это для неё, что он поступил так, потому что ему нужно побольше практики, чтобы в решающий день он соответствовал требованиям, которые она может предъявить к нему как к любовнику.

И женщина по другую сторону стола подходила под эту задачу.

Не то чтобы ему не нравилось заниматься с ней любовью. Но ни о каком повторении этого не могло быть и речи. И – если быть честным – она ему не понравилась ни на вкус, ни на запах. Должен ли он сказать об этом ей вслух? Сказать ей, что именно здесь их пути разойдутся? Он молча уставился в свою тарелку. Когда он снова поднял глаза, она слегка склонила голову набок, всё с той же непроницаемой улыбкой, как будто слушала его монолог как забавное представление. И внезапно он почувствовал себя пленником. Пленником в своём собственном доме. Он не мог просто встать и уйти, идти ему некуда. И он не мог попросить её уйти. Она не выглядела так, словно планировала уходить прямо сейчас, совсем нет, и почти неестественная интенсивность блеска в её глазах ослепила его, заставила потерять перспективу. Ему пришло в голову, что во всей этой ситуации было что-то искажённое и запутанное. Она взяла ситуацию под свой контроль, не произнеся ни единого слова. Что она на самом деле хотела?

– Что... – начал он, потом откашлялся. – Чего ты на самом деле хочешь?

Она ничего не ответила, только ещё немного склонила голову набок. Казалось, она беззвучно смеётся, и в её прекрасном рту сверкают бело-голубые зубы. И тут Прим заметил то, чего не замечал до сих пор. Что у неё рот хищника. И тут его осенило: это была игра в кошки-мышки. И именно он, а не она, был мышью.

Откуда взялась эта абсурдная мысль?

Ниоткуда. Или из тех мест, откуда приходили все его безумные мысли.

Он был напуган, но знал, что не должен этого показывать. Он старался дышать спокойно. Он должен был уйти. Она должна была уйти.

– Это было очень приятно, – сказал он, складывая салфетку и кладя её на тарелку. – Давай как-нибудь повторим это ещё раз.

Юхан Крон только что сел за обеденный стол со своей женой Элис, когда зазвонил телефон. Ему ещё предстояло позвонить Маркусу Рё с плохими новостями о том, что Харри Холе отклонил их щедрое предложение. То есть Харри отказался ещё до того, как Крон успел упомянуть о гонораре. И он не изменил своего мнения после того, как Крон ознакомил его с условиями и сказал, что они забронировали ему место на авиарейс в Осло через Копенгаген в 09.55 в бизнес-классе.

По номеру он понял, что входящий звонок был со старого телефона Харри, с которого он получал сообщения только о том, что «абонент недоступен», когда пытался ранее дозвониться. Так что, возможно, его отказ был просто тактикой ведения переговоров. Это было прекрасно, Рё дал ему карт-бланш на увеличение суммы.

Крон встал из-за стола, бросил на жену извиняющийся взгляд и прошёл в гостиную.

– Ещё раз привет, Харри, – весело сказал он.

Голос Холе звучал хрипло.

– Девятьсот шестьдесят тысяч долларов.

– Прошу прощения?

– Если я раскрою это дело, я хочу девятьсот шестьдесят тысяч долларов.

– Девятьсот и...?

– Да.

– Ты отдаёшь себе отчёт...

– Я осознаю, что это выше обычных моих расценок. Но если твой клиент так богат и так невинен, как ты говоришь, то правда для него того стоит. Поэтому моё предложение заключается в том, чтобы я работаю бесплатно, оплачиваются только мои издержки и получал оплату только в том случае, если раскрою дело.

– Но...

– Это не так уж много. Но, Крон, мне нужен ответ в течение следующих пяти минут. На английском языке, по электронной почте с твоего адреса и с твоей подписью. Понимаешь?

– Да, но, боже мой, Харри, это же...

– Здесь есть люди, которым нужно принять решение прямо сию минуту. К моему виску вроде как пистолет приставлен.

– Но двести тысяч долларов – это же более чем...

– Извини, Крон, но либо та сумма, которую я сказал, или вообще ничего.

Крон вздохнул.

– Это безумная сумма, Харри, но хорошо, я позвоню своему клиенту. И перезвоню.

– Пять минут, – последовал хриплый ответ. Крон услышал, как другой голос что-то сказал на заднем плане.

– Четыре с половиной, – сказал Харри.

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы связаться с ним, – сказал Крон.

Харри положил телефон на кухонный стол и посмотрел на мужчину с всё ещё направленным на него дробовиком. Другой мужчина говорил по-испански по другому телефону.

– Всё будет хорошо, – прошептала Люсиль, садясь рядом с Харри.

Харри похлопал её по руке.

– Это моя реплика.

– Нет, это моя, – сказала она. – Я впутала тебя в это дело. И вообще, это ложь, верно? Всё будет не в порядке.

– Определённо в порядке, – ответил Харри.

Люсиль слабо улыбнулась.

– Что ж, по крайней мере, вчера у меня был замечательный прощальный вечер, это уже кое-что. Знаешь, все в «Дэн Тана» были убеждены, что мы пара.

– Ты думаешь?

– О, я увидела это по их лицам, когда ты вошёл со мной под руку. «Вот идёт Люсиль Оуэнс с высоким блондином гораздо моложе себя», – подумали они. И жалели, что сами не были кинозвёздами. А потом ты взял моё пальто и поцеловал меня в щёку. Спасибо тебе, Харри.

Харри собирался указать, что он сделал только то, что ему было заранее указано, включая снятие обручального кольца, но воздержался.

– Дос минутос⁶, – сказал мужчина с телефоном, и Харри почувствовал, как Люсиль крепче сжала его руку.

– Что сказал шеф в машине? – Харри спросил.

Человек с дробовиком не ответил.

– Он убил столько же людей, сколько и ты?

Мужчина коротко рассмеялся.

– Никто не знает, скольких он убил. Всё, что я знаю, это то, что если вы не заплатите, то станете следующими двумя в его списке. Ему нравится заботиться обо всём лично. И я не шучу, когда говорю «нравится».

Харри кивнул.

– Это он дал ей ссуду или просто выкупил долг?

– Мы не даём деньги взаймы, мы просто собираем их. И он лучший в этом деле. Он может определить неудачников, тех, кто погряз в долгах.

Он на мгновение заколебался, затем немного наклонился вперёд и понизил голос:

– Он говорит, что это видно по их глазам и по тому, как они себя ведут, но главным образом по запаху их тела. Вы можете увидеть это, когда садитесь в автобус – рядом с теми, кто обременён долгами, всегда есть свободное место. Он сказал, что ты тоже в долгах, эль рубио⁷.

– Я?

– Однажды он был в том баре, искал даму, и увидел, что ты сидишь там.

– Он ошибается, у меня нет долгов.

– Он никогда не ошибается. Ты кому-то что-то должен. Вот так он нашёл моего отца.

– Твоего отца?

Мужчина кивнул. Харри посмотрел на него. Сглотнул. Попытался представить себе мужчину в машине. Телефон Харри лежал на кухонном столе включённым на громкую связь, пока Харри выдвигал своё предложение, но мужчина на другом конце провода не произнёс ни единого слова.

– Ун минуто⁸. – Мужчина с мобильным снял пистолет с предохранителя.

– Отче наш, – пробормотала Люсиль, – иже еси на небеси...

– Как ты могла потратить столько денег на фильм, который так и не был снят? – спросил Харри.

Люсиль сначала удивлённо посмотрела на него. Потом, возможно, осознала, что он предлагает ей немного отвлечься, прежде чем они пересекут черту невозврата.

– Ты знаешь, – сказала она, – это самый часто задаваемый вопрос в этом городе.

– Синко сегундос⁹.

Харри уставился на свой телефон.

– И какой ответ даётся чаще всего?

– Невезение и паршивые сценарии.

– Мм... Звучит как моя жизнь.

Дисплей загорелся. Номер Крона. Харри нажал «Ответить».

– Говори. Быстро, и только суть.

– Рё сказал «да».

– Ты получишь письмо по электронной почте. – Харри передал телефон парню, который разговаривал с шефом. Парень сунул пистолет в наплечную кобуру под своей курткой и приложил два телефона друг к другу. Харри услышал негромкий гул голосов. Когда всё стихло, он вернул телефон Харри. Крон повесил трубку. Парень приложил свой собственный телефон к уху и прислушался. Опустил его.

– Тебе повезло, эль рубио. У тебя есть десять дней. С этого момента. – Он указал на свои часы. – После этого мы застрелим её. – Он указал на Люсиль. – А потом мы придём за тобой. Сейчас она идёт с нами, и ты не должен пытаться связаться с ней. Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, ты умрёшь вместе с тем, кому рассказал. Именно так мы ведём дела здесь, так мы ведём дела в Мексике и так мы будем вести дела там, куда ты направляешься. Не думай, что ты вне нашей досягаемости.

– Ладно, – сказал Харри и сглотнул. – Есть ещё что-нибудь, что мне следует знать?

Парень потёр свою татуировку со скорпионом и улыбнулся.

– Что мы тебя не застрелим. Мы снимем кожу с твоей спины и оставим лежать на солнце. Пройдёт всего несколько часов, прежде чем ты высохнешь и умрёшь от жажды. Поверь мне, ты будешь благодарен, если это произойдёт быстро.

Харри захотелось сказать что-нибудь о Норвегии и сентябрьском солнце, но он сдержался. Отсчёт уже начался. Не только на десять дней, но и на тот рейс, на который у него был билет. Он взглянул на часы. У него было полтора часа. Была суббота, и отсюда до города было не так уж далеко ехать, но это был Лос-Анджелес. Он и так уже выбивался из графика. Безнадёжно выбивался.

Он в последний раз взглянул на Люсиль. Да, именно так выглядела бы его собственная мать, проживи она дольше.

Харри Холе наклонился, поцеловал Люсиль в лоб, встал и направился к двери.