Текст книги "Кровавая луна (ЛП)"

Автор книги: Ю Несбё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 35

Вторник

Во вторник температура резко упала. Вдоль улиц Операгаты и Королевы Евфимии дул сильный ветер, и своими порывами сносил штендеры возле ресторанов и магазинов одежды.

В пять минут десятого, когда Харри забирал свой костюм из химчистки в Грёнланне, он спросил, не могут ли они погладить костюм, в котором он был сейчас, пока он ждёт. Азиатская женщина за стойкой с сожалением покачала головой. Харри ответил, что это печально, поскольку в тот вечер он собирался на бал-маскарад. Он видел, как она слегка колебалась, прежде чем улыбнуться в ответ на его улыбку, и сказала, что, уверена, что он прекрасно проведёт время.

– Сьесье⁶¹, – сказал Харри по-китайски, слегка поклонившись, а затем повернулся, чтобы уйти.

– Хорошее произношение, – сказала женщина прежде, чем он успел положить руку на дверную ручку. – Где ты учил китайский?

– В Гонконге. Я знаю совсем немного.

– Большинство иностранцев в Гонконге не знают вообще ничего. Сними костюм, я быстренько пройдусь по нему утюгом.

В четверть девятого Прим стоял на автобусной остановке и смотрел через дорогу на привокзальную площадь Йернбанеторгет. Изучал людей, которых видел: тех, кто шёл по привокзальной площади, и тех, кто слонялся без дела. Был ли кто-то из них полицейским? У него был с собой кокаин, поэтому он не осмеливался ступить на площадь, пока не почувствует полной уверенности. Но никогда нельзя быть уверенным до конца, надо просто решиться и отбросить свой страх. Вот так просто. И так невозможно. Он сглотнул. Пересёк улицу, вышел на площадь и подошёл к статуе тигра. Почесал его за ухом. Вот и всё, приручи страх и сделай его своим союзником. Он сделал глубокий вдох и коснулся пакетика с кокаином в кармане. Со ступенек на него уставился человек. Прим узнал его и неспешно подошёл.

– Доброе утро, – сказал он. – У меня есть кое-что, что ты, вероятно, захочешь попробовать.

Дневной свет рано померк, и уже казалось наступила глубокая ночь, когда Терри Воге пересёк улицу Операгата и ступил на каррарский мрамор⁶². Выбор итальянских плит вызвал горячие споры во время строительства здания оперного театра на набережной в Бьёрвике, но критика вскоре утихла, однако жители до сих помнили эти дебаты. Здесь было полно посетителей даже сентябрьским вечером.

Воге проверил время. Без шести минут девять. Будучи музыкальным журналистом, он обычно приходил минимум на полчаса позже, чем артистам полагалось выйти на сцену. Иногда какая-нибудь странная группа выходила точно в объявленное время, и он пропускал первые несколько песен, но тогда он просто спрашивал у фанатов, какой был вступительный номер, как отреагировала толпа, а затем немного приукрашивал. Всегда всё шло хорошо. Но сегодня вечером он не собирался полагаться на случай. Терри Воге принял решение. С этого момента больше никаких опозданий и выдумок.

Он воспользовался боковой лестницей вместо того, чтобы пройти прямо по гладкой наклонной мраморной крыше, как на его глазах делала молодёжь. Потому что Воге был уже не молод и больше не мог позволить себе оступиться.

Достигнув вершины, он подошёл к южной стороне, как и велел ему парень по телефону. Встал у стены между двумя парами и смотрел на фьорд, по которому от порывов ветра ходили белые барашки волн. Он огляделся вокруг. Вздрогнул и проверил время. Увидел приближающегося к нему из мрака человека. Мужчина поднял что-то и направил на застывшего Терри Воге.

– Извините, – сказал мужчина с акцентом, похожим на немецкий, и Воге подвинулся, чтобы дать ему возможность сделать снимок.

Мужчина нажал кнопку спуска затвора камеры, которая гулко щёлкнула, поблагодарил и исчез. Воге снова поёжился. Перегнулся через край и посмотрел на людей внизу, идущих по мрамору. Ещё раз посмотрел на часы. Две минуты десятого.

В окнах виллы горел свет, и ветер шелестел каштанами вдоль боковой дороги, идущей от улицы Драмменсвейен. Харри поручил Эйстейну высадить его чуть вдали от «Виллы Данте», даже несмотря на то, что приезд на такси вряд ли вызвал бы подозрение. В конце концов, припарковать свой автомобиль перед виллой всё равно что назвать своё настоящее имя.

Харри вздрогнул от холода, пожалев, что не взял с собой пальто. Оказавшись в пятидесяти метрах от виллы, он надел кошачью маску и берет, позаимствованный у Александры.

У входа в большое здание из жёлтого кирпича мерцали на ветру два факела.

– Необарокко с окнами в стиле ар-нуво, – заметил Эуне, когда они нашли фотографии в Гугле. – Я бы сказал, построен примерно в 1900 году. Вероятно, судовладельцем, торговцем или кем-то в этом роде.

Харри толкнул дверь и вошёл внутрь.

Стоявший за небольшой стойкой молодой человек в смокинге улыбнулся ему, и Харри показал ему членскую карту.

– Добро пожаловать, Кэтмен. Мисс Аннабелль будет выступать в десять часов.

Харри молча кивнул и прошёл к открытой двери в конце коридора, откуда доносилась музыка. Звучал Малер⁶³.

Харри вошёл в комнату, освещённую двумя огромными хрустальными люстрами. Барная стойка и мебель были из светло-коричневого дерева, возможно, из гондурасского махагони⁶⁴. В комнате находились тридцать-сорок мужчин, все в масках, тёмных костюмах или смокингах. Между столиками прохаживались молодые официанты без масок в облегающих костюмах с напитками на подносах. Однако, не было ни танцоров гоу-гоу, как описывала Александра, ни обнажённых мужчин, сидящих в клетке на полу со связанными за спиной руками, чтобы гости при желании могли толкнуть их, пнуть или каким-либо ещё образом унизить. Судя по бокалам гостей, предпочтение отдавалось мартини или шампанскому. Харри облизал губы. Тем утром на обратном пути от Александры он выпил пива у «Шрёдера», но пообещал себе, что это будет единственный алкоголь на сегодня. Несколько гостей обернулись и украдкой взглянули на него, прежде чем вернуться к своим разговорам. За исключением одного худощавого, явно молодого и женоподобного парня, который продолжал наблюдать за Харри, пока тот направился к незанятой части барной стойки. Харри надеялся, это не означало, что его прикрытие уже раскрыто.

– Как обычно? – спросил бармен.

Харри чувствовал взгляд того голубка на своей спине. Кивнул.

Бармен повернулся, и Харри наблюдал, как он достаёт высокий стакан и наливает в него водку «Абсолют», добавляет соус табаско, вустерширский соус и что-то похожее на томатный сок. Наконец он положил в стакан палочку сельдерея и поставил перед Харри.

– Сегодня у меня только наличные, – сказал Харри и увидел ухмылку бармена, будто он только что отпустил остроту. В тот же момент осознав, что наличные, вероятно, были единственной валютой в таком месте, где требовалась и соблюдалась анонимность.

Харри напрягся, почувствовав, как рука скользнула по его спине. Он был к этому готов: Александра сказала, что обычно всё начинается со взгляда, затем переходит в прикосновение, зачастую прежде, чем произнесено хотя бы одно слово. А дальше произойти может всё что угодно.

– Давно не виделись, Кэтмен. У тебя тогда не было бороды, да?

Это был тот голубок. Его голос был высоким, таким высоким, что Харри задумался, не специально ли он так говорит. Животное, которое символизировала его маска, было не столь очевидно, в любом случае это была не мышь. Зелёный цвет с чешуйчатым узором и узкими глазами скорее указывали в сторону змеи.

– Не было, – сказал Харри.

Парнишка поднял стакан и вопросительно посмотрел на Харри, когда увидел, что тот колеблется.

– Устал от «Цезаря»⁶⁵?

Харри медленно кивнул. «Цезарь» был коктейлем номер один для геев в ресторане «Дэн Тана» в Лос-Анджелесе, очевидно, это было что-то канадское.

– Может быть, нам стоит заказать что-нибудь бодрящее?

– Например? – спросил Харри.

Парнишка склонил голову набок.

– Ты какой-то другой, Кэтмэн. Дело не только в бороде, но и твоем голосе и…

– Рак горла, – сказал Харри. Это было предложение Эйстейна. – Лучевая терапия.

– О боже, – ответил парнишка немного равнодушно. – Ну, тогда понятно, откуда эта уродливая шляпа, и ты так похудел. Пагубно для организма, надо отметить.

– Так и есть, – сказал Харри. – Сколько именно времени прошло с тех пор, как мы виделись?

– Это ты мне скажи. Месяц. Или два? Время летит, ты точно давненько не появлялся.

– Если я не ошибаюсь, я был здесь во вторник пять недель назад, не так ли? И во вторник перед этим?

Парнишка слегка откинул голову назад, как будто хотел посмотреть на него с чуть большего расстояния.

– Почему такой интерес?

Харри услышал подозрение в его голосе и понял, что слишком поторопился.

– Это всё опухоль, – сказал он. – Врач говорит, что она давит на мозг и вызывает частичную потерю памяти. Извини, просто пытаюсь восстановить события последних месяцев.

– Ты уверен, что помнишь меня?

– Немного, – сказал Харри. – Но не всё. Извини.

Парень обиженно фыркнул.

– Можешь мне помочь? – спросил Харри.

– Если ты поможешь мне.

– С чем?

– Допустим, ты заплатишь за мой порошок немного больше, чем обычно. – Он высунул что-то наполовину из кармана куртки, и Харри увидел маленький пластиковый пакетик с белым порошком. – Тогда я смогу подать его тебе так же, как и в прошлый раз.

Харри кивнул. Александра рассказывала ему, что наркотики – кокаин, спиды, попперс⁶⁶, мисс Эмма⁶⁷ – покупались и продавались более или менее открыто в гей-клубах, в которых она бывала.

– И как ты подал мне его в прошлый раз? – спросил Харри.

– Господи, я думал, это ты запомнишь. Я вдул его в твою прелестную, узкую медвежью норку вот этим… – Парень поднял короткую металлическую соломинку. – Может, спустимся вниз?

Харри вспомнил о предупреждении Александры относительно тёмных комнат. Комнат, где кто угодно мог стать чьей-то законной добычей.

– Окей.

Они встали и пошли по комнате. Глаза следили за ними из-за звериных масок. Парень открыл дверь в дальнем конце зала, и Харри последовал за ним в темноту, вниз по крутой узкой лестнице. Уже на полпути он услышал звуки. Стоны и крики и – когда он спустился в подвал – шлепки плоти о плоть. На стенах горели маленькие голубые огоньки, и когда его глаза наконец достаточно привыкли к полутьме, он смог детально рассмотреть, что происходит вокруг него. Мужчины занимались сексом всеми возможными способами: кто-то обнажённым, кто-то полуодетым, а у кого-то была расстёгнута только ширинка. Те же звуки он услышал за дверями кабинок. Харри встретился глазами с человеком в золотой маске. Он был большим и мускулистым. Совершал ритмичные толчки над человеком, перегнувшимся через скамью. Зрачки за золотой маской были расширенными и чёрными в широко открытых глазах, устремлённых на Харри, который инстинктивно вздрогнул, когда мужчина хищно оскалил зубы с вожделением во взгляде. Харри позволил своему взгляду блуждать дальше. В комнате стоял запах, от которого он едва не задохнулся. Нечто иное, кроме смеси запахов хлора, секса и тестостерона, едкий запах, напоминающий бензин. Он никак не мог понять, что же это такое, пока не увидел обнажённого мужчину, который открыл маленький ярко-жёлтый флакон и понюхал. Конечно, это был запах попперса. Этот стимулятор был популярен в клубах Осло, которые Харри часто посещал, когда ему было чуть больше двадцати. Тогда это называли «приливом», вероятно, потому что это было именно так: прилив на несколько секунд, когда сердце адски бьётся, на короткое время увеличивается кровообращение и обостряются все чувства. Лишь позже он узнал, что геи – находящиеся в пассивной позиции – используют его для усиления удовольствия от анального секса.

– Привет.

Это был мужчина в золотой маске. Он подошёл к Харри и положил руку ему на промежность. Хищная улыбка стала шире, и Харри почувствовал его дыхание на своём лице.

– Он мой, – сказал голубок резким голосом, схватив Харри за руку и утаскивая его за собой. Харри услышал смех качка позади.

– Кажется, все кабинки заняты, – сказал парень. – Может, нам...?

– Нет, – сказал Харри. – Наедине.

Парнишка вздохнул.

– Возможно, там дальше есть свободные. Пойдём.

Они прошли мимо комнаты с открытой дверью, из которой доносился плеск, похожий на звук льющегося душа. Харри заглянул внутрь, когда они проходили мимо.

Двое обнажённых мужчин сидели в ванне с открытыми ртами, в то время как другие мужчины, некоторые в одежде, стояли и мочились на них.

Они прошли через большую освещённую стробоскопами комнату, в которой грохотала песня «She’s Lost Control» группы «Джой Дивижн». В центре комнаты находились качели, прикреплённые к потолку цепями. Мужчина, вытянувшись всем телом, летал на качелях, как Питер Пэн, раскачиваясь взад и вперёд в кругу мужчин, которые имели его по очереди, будто передавали косяк.

Харри с голубком вышли в другой коридор с несколькими кабинками, и снова по звукам можно было догадаться на том, что происходит за раздвижными дверями. Двое мужчин вышли из одной кабинки, и парнишка поспешил занять её. Харри последовал за ним, и парень закрыл за ними дверь. Комната была размером примерно два на два метра. Без предисловий парень начал расстёгивать рубашку Харри.

– Может быть, рак не так уж и плох, Кэтмен, сейчас ты на ощупь скорее спортсмен, чем медведь.

– Подожди, – сказал Харри. Он повернулся к нему спиной и полез в карман костюма. Когда он обернулся, в одной руке у него был бумажник, а в другой – телефон.

– Ты хотел продать мне немного кокаина, верно?

Голубок улыбнулся.

– Если ты заплатишь цену.

– Тогда давай сначала заключим сделку.

– О, вот теперь это больше похоже на тебя, Кэтмен. Коксмен, – он засмеялся и достал пакетик с порошком.

Харри взял пакетик и протянул ему бумажник.

– Теперь я получил от тебя кокаин, и ты можешь взять из моего бумажника столько, сколько тебе причитается за него.

Глаза голубка с сомнением уставились на него из-под маски.

– Ты сегодня ужасно щепетильный, – ответил он, затем открыл бумажник, заглянул внутрь и вытащил две банкноты по тысяче крон.

– На данный момент этого будет достаточно, – сказал он, положив бумажник обратно в карман костюма Харри, и начал расстёгивать его брюки. – Хочешь, чтобы я отсосал твой медвежий член? Извини, твой спортивный член?

– Нет, спасибо, я получил то, что хотел, – ответил Харри, положив руку, свободную от телефона, за голову парня, будто чтобы приласкать, а вместо этого стягивая с него змеиную маску.

– Какого чёрта, Кэтмен! Это… ладно-ладно, для меня это не имеет большого значения.

Он хотел было продолжить расстёгивать брюки Харри, но тот остановил его и застегнул их обратно.

– А, понимаю, сначала кокаин.

– Не совсем, – сказал Харри, снимая берет и собственную маску.

– Ты… блондин, – удивился парень.

– Важнее, – ответил Харри, – я полицейский, который только что сделал аудио– и видеозапись того, как ты продаёшь мне кокаин. Что влечёт за собой наказание вплоть до десяти лет лишения свободы.

В синем свете невозможно было разглядеть побледнел ли его собеседник, поэтому Харри не был уверен, что блеф сработал до тех пор, пока не услышал рыдания.

– Чёрт, я знал, что это не ты! У тебя другая походка и акцент восточного Осло, и я чувствовал, что у тебя не рыхлая задница, как у него. Я такой идиот. Чёрт тебя подери! И Кэтмена!

Он схватился за дверь, чтобы выйти, но Харри удержал его.

– Я арестован?

Что-то в интонации и взгляде этого голубка заставило Харри задуматься, не нравится ли парню его затруднительное положение.

– Ты собираешься… надеть на меня наручники?

– Это не игра, – Харри вытащил из внутреннего кармана парня визитницу с именем «Филип Кесслер».

Филип закрыл лицо руками и заплакал.

– Однако есть способ решить эту проблему, – сказал Харри.

– Есть? – Филип взглянул на него заплаканными глазами.

– Мы можем уйти и отправиться в приятное и тихое место, где ты расскажешь мне всё, что знаешь о Кэтмене. Договорились?

Терри Воге ещё раз проверил время. Девять часов тридцать шесть минут. Никто не попытался заговорить с ним. Он снова перечитал сообщение и пришёл к тому же выводу, что и прежде: он не мог перепутать время и место. Он дал парню дополнительные полчаса в качестве широкого жеста, так как раньше сам он позволял себе получасовое опоздание. Но сорок минут было уже слишком. Парень не пришёл. Блеф. Возможно, розыгрыш. Может быть, прямо сейчас кто-то стоит среди туристов этажом ниже и смеётся над ним. Смеётся над опозоренным, презираемым журналистом-шарлатаном. Быть может, это было его наказанием. Он плотнее закутался в шерстяное пальто и начал спускаться по покатой крыше. К чёрту их, к чёрту их всех!

Прим пробирался среди туристов по мраморным плитам. Он видел, как прибыл Терри Воге, узнал его по фотографии и другим изображениям, которые нашёл в Интернете. Смотрел, как он стоит на крыше и ждёт. Прим не видел, чтобы кто-то следовал за Воге или прохожих, похожих на полицейских, заранее расположившихся на месте. Он прошёлся вокруг, обращая внимание на большинство людей, которые там находились, и через полчаса пришёл к выводу, что уже не видит ни одного из тех лиц, которые были здесь с момента его появления. Без двадцати десять он увидел, как Воге спускается с крыши: он сдался. Но Прим теперь был уверен. Терри Воге пришёл один.

Прим напоследок ещё раз осмотрелся. Затем отправился домой.

ГЛАВА 36

Среда

– И что он здесь делает? – пробормотал Маркус Рё, указывая на Харри. – Он тот, кому я заплатил миллион долларов, чтобы он отправил меня в тюрьму, хотя я невиновен, кстати!

– Как я тебе уже говорил, – сказал Крон, – он здесь, потому что на самом деле не считает тебя виновным, он думает, что ты был...

– Я слышал, что он думает! Но я не был ни в каком чёртовом... гей-клубе.

Последние два слова он буквально выплюнул. Харри почувствовал, как капля слюны упала на тыльную сторону его ладони, пожал плечами и посмотрел на Юхана Крона. Комната, которую им троим выделили для встречи, на самом деле была комнатой для свиданий заключённых со своими семьями. Там было решётчатое окно, занавешенное шторами с рисунком роз, сквозь которые пробились лучи утреннего солнца, из мебели – стол с вышитой скатертью, четыре стула и диван. Харри избегал садиться на диван и заметил, что Крон тоже обошёл его своим вниманием. Он, вероятно, знал, что диван наверняка пропитан жидкостями от отчаянного и быстрого секса.

– Не мог бы ты объяснить? – Харри обратился к Юхану.

– Конечно, – сказал Крон. – Филип Кесслер рассказал, что в те два вторника, когда были убиты Сюсанна и Бертина, он был с человеком в маске, которую ты видишь здесь.

Крон указал на кошачью маску, лежащую на столе рядом с членской картой.

– У этого человека было прозвище Кэтмен. Оба предмета были в твоём костюме, Маркус. И описание Филипа внешности того человека также соответствует твоему облику.

– Правда? Тогда о каких отличительных чертах он вам рассказывал? Татуировки или шрамы? Родимые пятна? Какие-нибудь особые приметы? – Рё переводил взгляд с одного на другого.

Харри покачал головой.

– Что? – Рё сердито рассмеялся. – Ничего?

– Он ничего подобного не помнит, – сказал Харри. – Но он почти уверен, что узнал бы тебя, если бы дотронулся до тебя.

– Господи, чёрт тебя дери, Иисусе, – сказал Рё с таким видом, словно его вот-вот стошнит.

– Маркус, – сказал Крон, – это алиби. Алиби, которое мы можем использовать, чтобы немедленно освободить тебя, и которое мы можем предъявить как доказательство твоей невиновности, если они всё же решат возбудить уголовное дело. Понимаю, что ты беспокоишься о том, как это алиби повлияет на твой имидж, но…

– Ты понимаешь? – взревел Рё. – Понимаешь?! Нет, ты ни хрена не понимаешь, каково это – сидеть здесь, подозреваться в убийстве собственной жены. А потом вдобавок ко всему быть обвинённым в этой грязи. Я никогда раньше не видел этой маски. Ты хочешь знать, что я думаю? Думаю, Хелена получила эту маску и карточку от какого-то педика, похожего на меня, и отдала их тебе, чтобы использовать их против меня при разводе. Что касается того парня Филипа, то у него на меня ничего нет, он просто видит возможность быстро подзаработать. Так что узнай, сколько он хочет, заплати ему и убедись, что он держит рот на замке. Это не предложение, Юхан, это приказ. – Рё громко чихнул, прежде чем продолжить. – И вы оба по контракту связаны соглашениями о конфиденциальности. Если кто-нибудь из вас расскажет хоть слово об этом, я подам на вас в суд.

Харри откашлялся.

– Дело не в тебе, Рё.

– А в чём?

– На свободе бродит убийца, который, по всей вероятности, убьёт снова. Ему будет легче это сделать, если полиция будет убеждена, что виновный, то есть ты, уже находится под стражей. Если мы утаим информацию о том, что ты был на «Вилле Данте», это сделает нас соучастниками, когда он убьёт свою следующую жертву.

– Нас? Неужели ты искренне считаешь, что всё ещё работаешь на меня, Холе?

– Я намерен соблюдать условия контракта и не считаю это дело раскрытым.

– Правда? Тогда верни мне мои деньги!

– Нет, пока три юриста из полиции придерживаются мнения, что тебе грозит обвинительный приговор. Что сейчас важно, так это заставить полицию обратить внимание на другие факты, а это значит, что мы должны предоставить им это алиби.

– Говорю вам, меня там не было! Чёрт побери, я ничего не могу поделать, если полиция не в состоянии выполнять свою работу. Я невиновен, и они это выяснят, пользуясь своими обычными способами, а не с помощью этой... гейской лжи. Нет причин для паники или необдуманных действий.

– Ты идиот, – сказал Харри со вздохом, как будто это был печальный факт, который он просто констатировал. – Есть все основания для паники.

Он поднялся на ноги.

– Куда ты направляешься? – спросил Крон.

– Сообщить в полицию, – сказал Харри.

– Ты не посмеешь, – прорычал Рё. – Если ты сделаешь это, я позабочусь о том, чтобы ты и все, кто тебе дорог, сгнили в аду. Не думай, что я на это не способен. И ещё кое-что. Возможно, ты считаешь, что я не могу отменить банковский перевод на Каймановы острова через два дня после своего указания банку оплатить его. Ты ошибаешься.

Словно что-то щёлкнуло в Харри, возникло знакомое чувство свободного падения. Он сделал шаг к стулу Рё, и не успел тот опомниться, как рука Харри схватила магната за горло и сдавила его. Рё откинулся на спинку стула, схватил Харри за предплечье обеими руками и попытался освободиться. Лицо Маркуса стало красным от нарушения кровотока.

– Сделаешь это, и я убью тебя, – прошептал Харри. – Убью. Тебя.

– Харри! – Крон тоже поднялся на ноги.

– Сядь, я отпущу, – прошипел Харри, глядя в выпученные, умоляющие глаза Маркуса Рё.

– Сейчас же, Харри!

Рё булькал и брыкался, но Харри удерживал его на стуле. Он сжал ещё сильнее, ощущая власть и возбуждение от мысли, что может выжать все соки из этого недочеловека. Да, возбуждение и то самое чувство свободного падения, которое охватило его, когда он поднял бокал со своим первым алкогольным напитком после нескольких месяцев трезвости. Но он уже осознавал, что возбуждение спадает, сила в его хватке ослабевает. Потому что за это свободное падение не было никакой награды, длилось оно совсем недолго и, к тому же, вело только в одно направление. Вниз.

Харри отпустил его, и Рё с протяжным хрипом втянул воздух, а потом наклонился вперёд в приступе кашля.

Харри повернулся к Крону.

– Полагаю, что теперь-то я уволен?

Крон кивнул. Харри разгладил галстук и вышел.

Микаэль Бельман стоял у окна и с тоской смотрел вниз, на центр города, где виднелся небоскрёб в правительственном квартале. Ближе, у моста Гуллхауг, он мог видеть качающиеся верхушки деревьев. Ожидали, что скорость ветра увеличится. Говорили, что ночью будет сильный шторм. Ещё кое-что предсказывали: какое-то лунное затмение в пятницу. Эти события не были, очевидно, связаны между собой. Он поднял руку и посмотрел на свои часы – классические «Омега Симастер». Без одной минуты два часа. Почти весь этот день он мысленно решал дилемму, которую поставил перед ним начальник полиции. По идее, частное дело, подобное этому, конечно, не должно находиться на рассмотрении министра юстиции, но Бельман сделал это своим делом, вмешавшись ранее, и теперь он не мог просто от него отказаться. Он чертыхнулся.

Вивиан тихонько постучала и открыла дверь. В качестве своей личной помощницы он нанял её не только потому, что она имела степень магистра политологии, говорила по-французски после двух лет работы моделью в Париже и была готова делать всё – и готовить кофе, и встречать посетителей, и расшифровывать его речи. Она была хорошенькой. Многое можно сказать о роли внешности в современном мире, и многое уже сказано. Так много, что одно было ясно наверняка: внешность так же важна, как и всегда была. Он сам был красивым мужчиной и не питал иллюзий, что это не сыграло свою роль в его карьерном росте. Несмотря на карьеру модели, Вивиан не была выше его ростом, и поэтому он мог брать её с собой на встречи и ужины. У неё был парень, с которым она жила, но он рассматривал это скорее как вызов, а не недостаток. На самом деле, это было даже преимуществом. Этой зимой был запланирован визит в страны Южной Америки, главным вопросом для обсуждения были заявлены права человека, другими словами, будет чисто увеселительная поездка. И, как он говорил себе, присмотра и надзора гораздо меньше за министром юстиции, чем за премьер-министром.

– Это шеф полиции, – тихо сказала Вивиан.

– Впусти его.

– Он подключился онлайн через программу «Зум», – сказала она.

– О? Я думал, он приедет...

– Да, но он только что позвонил и сказал, что добираться до Нидалена слишком долго, и после этого у него ещё одна встреча в центре города. Он прислал ссылку. Давай я открою...? – она подошла к столу с компьютером. Быстрые пальцы, намного шустрее, чем его собственные, забегали по клавиатуре. – Вот, – она улыбнулась и добавила, как бы желая уменьшить его раздражение, – сидит и ждёт тебя.

– Спасибо. – Бельман продолжал стоять у окна, пока Вивиан не вышла из комнаты. А потом подождал ещё немного. Пока ему не надоело собственное ребячество, и он не подошёл и не сел перед компьютером. Начальник полиции выглядел загорелым, вероятно, провёл недавний осенний отпуск где-нибудь за границей. Но это не очень помогло: ракурс камеры был неудачным, в центре экрана оказался его двойной подбородок. Очевидно, он поставил ноутбук не на стопку книг, а прямо на стол, за которым когда-то сидел и сам Бельман, когда был начальником полиции.

– По сравнению с тем местом, где ты сейчас, здесь почти нет пробок на дороге, – сказал Бельман. – Я доберусь домой в Хойенхол за двадцать минут. Тебе стоит попробовать.

– Прошу прощения, Микаэль, меня вызвали на экстренное совещание по поводу одного официального визита на следующей неделе.

– Ладно, давай сразу перейдём к делу. Кстати, ты один?

– Совершенно один, давай начнём.

Микаэль почувствовал снова прилив раздражения. Небрежное обращение по имени и призывы типа «давай начнём» должны быть прерогативой министра юстиции. Особенно в том случае, когда шестилетний срок полномочий начальника полиции подходит к концу, и уже не комиссар Национальной полиции, а Король в Совете⁶⁸ – а фактически министр юстиции – будет решать, кто останется на своём посту, а кто нет. И Бельман мало что потеряет в политическом плане, если отдаст бразды правления Бодиль Меллинг. Во-первых, потому что она была женщиной, а во-вторых, потому что разбиралась в политике, понимала, кто здесь главный.

Бельман глубоко вздохнул.

– Просто чтобы мы поняли друг друга. Ты хочешь получить мой совет по поводу того, следует ли освобождать Маркуса Рё из-под стражи или нет. И ты также уверен, что оба варианта возможны для вас.

– Да, – сказал начальник полиции. – У Холе есть свидетель, который говорит, что был с Рё в те ночи, когда были убиты первые две девушки.

– Надёжный свидетель?

– Надёжный в том плане, что, в отличие от Хелены Рё, у этого человека нет очевидного мотива предоставлять Рё алиби. Его надёжность ослабляют данные Отдела по борьбе с наркотиками: упомянутый человек значится в их базе как продавец кокаина в Осло.

– Но не осуждён?

– Мелкий дилер, которого заменили бы в одночасье.

Бельман кивнул. Тем, над кем имели контроль, они не мешали вести свою деятельность. Лучше тот дьявол, которого ты знаешь.

– И какие сомнения? – сказал Бельман, взглянув на свои часы «Омега». Они были непрактичными и громоздкими, но подавали правильные сигналы. В данный момент они сигнализировали начальнику полиции поторопиться, ведь не у него одного был напряжённый график.

– С другой стороны, у Сюсанны Андерсен на груди была обнаружена слюна Маркуса Рё.

– Полагаю, это довольно весомый аргумент в пользу того, чтобы и дальше держать его под стражей.

– Да. Конечно, но существует вероятность, что он и Сюсанна встретились ранее в тот день и занимались сексом – проследить все её передвижения не представляется возможным. Но если они это сделали, то странно, что Рё не упоминал об этом на допросе. Вместо этого он отрицает, что когда-либо был близок с ней, и утверждает, что не виделся с ней после той вечеринки.

– Другими словами, он лжёт.

– Да.

Бельман забарабанил пальцами по столу. Премьер-министры переизбирались только в случае хорошего урожая, образно говоря. Его советники не раз подчёркивали, что он как министр юстиции всегда будет в какой-то мере разделять вину или заслуги за последующие события во всей своей структуре, независимо от того, были ли ошибки или верные решение приняты людьми, которые были в этой же должности при предыдущем управлении. Если бы избиратели подумали, что такое богатое, привилегированное ничтожество, как Рё, легко сорвался с крючка, это косвенно повлияло бы на Бельмана, несмотря ни на что. Он принял решение.

– У нас достаточно оснований держать его под стражей с этой спермой.

– Слюной.

– Да. И я уверен, ты согласен, что совсем ни к чему, чтобы Харри Холе решал, когда Рё следует арестовать, а когда отпустить.

– Не могу не согласиться.

– Хорошо. Тогда, думаю, ты услышал мой совет... – Бельман ждал, пока имя начальника полиции всплывёт в его памяти, но когда по какой-то причине этого не произошло, а интонация начатого им предложения требовала окончания, он вставил, —...не так ли?

– Да, конечно, услышал. Большое спасибо, Микаэль.

– Спасибо, шеф полиции, – сказал Бельман, мгновение повозился с мышкой, прежде чем ему удалось отключить связь, откинулся на спинку стула и прошептал: «Покидающий свой пост шеф полиции».

Прим посмотрел на Фредрика Штайнера, сидящего на кровати. Его глаза были по-детски ясны, но взгляд был пустым, как будто внутри был задёрнут занавес.

– Дядя, – сказал Прим, – ты меня слышишь?

Нет ответа.

Он мог сказать ему всё, что угодно, но это не вошло бы в сознание дяди. Следовательно, и ничего не вышло бы. Во всяком случае, не так, чтобы кто-нибудь поверил бы услышанному.