Текст книги "Заметки графской любовницы (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
В конце концов, принцу полезно потренироваться в ответах на остроты, учитывая, как его полощут в прессе!
Я стиснула зубы.
Главное молчи, Фиви, улыбайся и молчи. Это не твое чертово дело. Не. Твое. Дело.
– Не могу с вами согласиться, – о боги, замолчи, – Ее Высочество шаловлива, конечно, но с большим интересом изучает историю и политику, и очень прилично для своего возраста поддерживает беседы на эту тему. Она любопытна и легко подмечает мелочи, видит причинно-следственные связи, а не просто запоминает факты…
Кто это сказал? Кто сказал это, а главное – зачем? Откуда в голосе этой дуры столько претензии?.. Претензии в сторону королевы? Зашейте ей рот кто-нибудь!
Ее Величество снова на меня посмотрела. Тем тяжелым, препарирующим взглядом, под которым хочется рассказать все, вплоть до того, что позавчера меня так рассмешил фельетон о ее сиятельной личности, что я вырезала его себе и спрятала в комоде у кровати. Прямо до слез рассмешил. Я вообще давно так не смеялась, чтобы потом щеки болели. А еще смешнее было от того, что именно она протолкнула закон об ограничении цензуры для прессы. Я решила, что буду перечитывать эту статейку каждый раз, когда мне будет грустно.
– Вот как? Со мной она все попытки подискутировать сворачивает, – задумчиво потянула королева.
Очень ее понимаю! Мне вот тоже хотелось поскорее свернуть беседу.
Она еще раз оглядела меня, вдруг усмехнувшись.
– Ее Высочество…
– Вы можете идти, – женщина махнула рукой, – Я вполне вами довольна, работайте дальше. Если она задумает что-то еще, посерьезней словесной шутки, немедленно мне сообщите. Я ведь могу на вас рассчитывать?
– Конечно, Ваше Величество, в любое время, – я поклонилась, опустив глаза в пол.
Нет, злиться на нее – это глупость. Ярилая сама виновата в таком отношении, так ведь? Какой мне смысл из-за нее подставляться, пусть даже и в мелочах? Зачем я вздумала перечить королеве, когда только-только добилась ее одобрения по своему проекту?
Надо рассказать ей о том, что княжна внимательно следит за прессой. Надо рассказать. Да, Ярилая просила не говорить, но это ведь не так и важно, в самом деле! В этом нет чего-то незаконного и даже сомнительного! Просто любопытная до информации девочка! А скрывать что-то от королевы – себе дороже.
Мимо меня проходили приближенные к королеве дамы, и я не разгибалась, приветствуя их. Вдруг рядом со мной остановилась маркиза Миная. Симпатичная женщина с мелкими каштановыми кудрями, кокетливой улыбкой и живым, внимательным взглядом.
– Мисс Ламбри, добрый день! – проворковала она, – Чудесная погода, не правда ли? Кстати, как там Виль поживает? Давно он ко мне не захаживал, я уже успела соскучиться! – она звонко рассмеялась и уточнила, – Правда он хорош?
Я позволила себе удивленный взгляд и наткнулась на насмешливо-ласковую улыбку.
– Ну-ну, вы же его нынешняя любимица? Я ведь не ошиблась? – она вскинула круглые брови так, будто переживала, что и правда могла ошибиться; глаза же с равнодушным любопытством вглядывались в мое лицо.
Я выдохнула и ответила ей такой же мило-ядовитой улыбкой. Благо, это я умела не хуже других, а настроение из-за собственной несдержанности у меня было паршивое. Клин клином вышибает!
– А вы, полагаю, его прошлая любимица? – уточнила я, оглядывая ее сверху вниз, – И как? Правда хорош? – я мечтательно сощурила глаза и растянула улыбку шире.
Маркиза снова рассмеялась, ничуть не разозлившись.
– Слышали последние новости, мисс Фиви? – она взяла меня под руку и повела по коридору, продолжая щебетать так, будто мы были лучшими подружками, – В доме маркиза Роббера случился пожар! К счастью, никто не пострадал, но сгорел ровнехонько его рабочий кабинет с целым ворохом каких-то жутко важных бумажек! Вроде как, свечку не затушили, а она упала… Вот беда-то, да?
Я не стала скрывать вполне довольной улыбки.
– И правда бедняжка этот милый маркиз Роббер, – кивнула я.
Настроение тут же стало лучше. И чего я раскисла?
Если княжна пока не занимает никакого важного положения во дворе, можно же самой найти ей важное положение и поставить на него!
– Мне дали список тех, с кем я должна проконсультироваться, вы вот в самом начале! – я тыкнула в имя профессора на сложенном вдвое листке бумаги.
Профессор налил мне какого-то травяного сбора, который расписал как чудо какой полезный для здоровья. И усталость снимает, и организм укрепляет, и для глаз, и для печени, и едва ли не от сглаза помочь может. Полагаю, чудодейственность этого напитка была обусловлена тем, что с собой его дала профессору его жена.
– Да-да, – он с кряхтением сел в кресло, чертыхнувшись на подранные подлокотники, и нацепил на нос очки, сделав вид, что вчитывается в имена.
– Да что вы там не видели? – поинтересовалась я, – Вы же его и составляли! Разве не так?
– Утверждал! – поправил меня старик, лукаво улыбнувшись, – Проверяю, не забыл ли кого…
– А себя вы зачем вписали? Я же и без того с вами постоянно консультируюсь.
– Ну для красоты… – нахмурился он, – Почему бы и нет?
В кабинете профессора всегда было как-то особенно уютно. Может, дело было в том, что все здесь было заставлено разными милыми домашними мелочами, которые расставляла его жена; может цветовая гамма была хорошо подобрана… А может дело было в том, что мне здесь почему-то всегда были рады.
Профессор хотя бы пару раз в неделю ловил меня в коридорах и под благовидным предлогом утаскивал к себе – выпить чаю и побеседовать. И беседовали мы далеко не всегда о работе. Нередко меня по итогу нагружали домашней едой, которую передавала жена профессора, потому что «больно худенькая», а сегодня мне передали бережно завернутый в бумагу потрясающе красивый кружевной тюль. Обставляла дом я очень неторопливо из-за занятости, а последнее время на это не было и денег, так что такой подарок я приняла с самой искренней благодарностью.
– А мне кажется, вы кое-кого все же забыли, – улыбнулась я.
Мужчина поднял на меня удивленный взгляд.
– Кого же? – улыбнулся он в ответ.
Я чуть сощурила глаза, продолжая улыбаться.
– Ее Высочество!
Ну, попробовать стоит. Чем не консультант по Восточному Княжеству?
– Милая, но у нас есть подготовленные кадры! Ее Высочества юна, вспыльчива, ее сложно контролировать, она получила слабое восточное образование и, в конце концов, мало заинтересована в интересах королевства, – покачал головой мужчина, но все же задумался, – По крайней мере, пока.
Не смотря на его слова, я видела, как маленький огонек интереса вспыхнул в глубине его глаз. Значит, можно попробовать!
– Это все так, – согласилась я, – Но она откровенно скучает. А между тем, голова у нее работает совсем неплохо! Восточное Княжество довольно закрыто, и даже наши «подготовленные кадры» многое не знают об особенностях их уклада, а она – знает. Так почему бы этим не воспользоваться? И к слову о ее незаинтересованности в интересах королевства, – продолжала настаивать я, – По-моему, к своей родине она теплых чувств тоже не питает. Сомневаюсь, что у нее может быть какой-то интерес в том, чтобы саботировать…
Я не стала уточнять, что она может сделать это чисто из вредности, без всякой причины. Ведь, по сути, большая часть людей может вредить рабочему процессу из вредности или из обиды, просто не так откровенно и прямо, как княжна. Я сама нередко сталкивалась с саботажем. Обычно, если мужчин ставили под мое руководство, они активно саботировали, чтобы потом выставить меня некомпетентной. И плевать они хотели на потерянное время и ресурсы, а самое главное – сами в этом даже себе бы не признались!
К слову, я и сама могла бы так поступить, чтобы добиться своего.
– Если ее заинтересовать, она вполне может нам помочь, просто потому что – а почему бы и нет? – и заодно хорошо себя проявить, завоевав кое-какое уважение.
Профессор посмотрел на меня с каким-то непонятным веселым изумлением.
– Ну как знаешь! – он улыбнулся, – Может что-то из этого и выйдет. Но тут не нам решать, надо у ее мужа спрашивать. И…
– И у Ее Величества? – уточнила я, подавив тяжелый вздох.
– Да, – кивнул он, – Если они готовы тебе одолжить свою княжну, то попробуй, – а потом вдруг добавил, – Вы с ней подружились?
– Что? – удивилась я, – Нет!.. Нет?
Честно говоря, вопрос действительно меня сильно удивил. С чего вдруг он так решил? Неужели мысль приобщить княжну к делу кажется настолько дикой?
– Кстати, о друзьях! В списке и Фламмены едва не полным составом, – он ткнул в имена на листке, – Герцогу ты уже кое-как представлена, а вот с Айзехом, сколько я знаю, вы не знакомы. Попроси графа, чтоб он тебя своему старшенькому нормально представил, а может даже и как-нибудь миленько отрекомендовал. Мол, такая девушка – и умница, и красавица, и скромна, и добра! Тогда он скорее выкроит на тебя времечко в расписании. А то так ведь и полгода порог обивать можешь!
Я не удержалась от кривоватой улыбки. Познакомились уже! И отрекомендовать меня, кажется, тоже уже успели… С другой стороны, мистер Айзех остался передо мной слегка виноватым, так что уж на небольшую-то встречу по работе согласиться, никуда не денется. А то я ведь уже знаю его слабость – не заржавею от пары минут слезок!
Взгляд вдруг наткнулся на небольшую настольную маглампу с абажуром, на котором был нарисован кривоватый цветочек. Профессор рассказывал, что это его внучка пару лет назад нарисовала. В моей комнате в доме родителей, помнится, на обоях тоже где-то был запрятан нарисованный шаловливой рукой Эни цветочек. Интересно, а я в детстве портила вещи? Вроде бы, нет…
Кстати, маглампа была уже дне новой. В столице давно уже нормальные люди не освещали помещения живым огнем, так как это опасно. Неужели Роббер из тех дурных ретроградов, для которых прогресс неприемлем не только в голове, но и в доме? Сложно себе было нормальную лампу купить?
Злорадная улыбка опять растянулась на лице. Бедный, бедный Роббер! Поджег свой кабинет, ну как же так?
– У тебя сейчас очень странное выражение лица, – поделился профессор, – Представляешь, как захватишь власть в стране и будешь казнить всех, кто тебе не нравится?
Я мотнула головой.
– Думаю о том, какой чудесный фонарь стоит у меня в кабинете!
Глава 10. Благостная тишина
«Ее Величество уже второй раз меня похвалила. Это неплохо, очень неплохо! Может в личной жизни у меня все кое-как, зато по карьерной лестнице я двигаюсь… ну, явно куда-то вперед. А это же главное! Мелкие личные проблемы как-нибудь и сами рассосаться могут, а работа сама себя не сделает.
– – – Повесить на кухне тюль;
– – – Купить беруши»
– Фиви, это не может так больше продолжаться! Это просто невыносимо, я так больше не могу!..
Мари ныла уже минут сорок, а может и больше. Об одном и том же, но с каждой минутой все с большим отчаянием и возмущением. Она заламывала руки, пускала скупую женскую слезу, осуждающе качала головой и ныла, ныла, ныла…
Причина ее недовольства была в том, что они в столице уже – подумать только! – три дня, но все, что они видели, это скучные городские достопримечательности и еще более скучный домишко падшей женщины в моем лице.
– Где балы! Где кавалеры! Где танцы и шампанское, в конце концов, Фиви?! Мы зачем вообще сюда приехали?.. – она всхлипнула и уставилась на меня с искренним непониманием.
– Я понятия не имею, зачем вы сюда приехали, – вздохнула я.
Мои мысли были заняты, поэтому оценить по достоинству ее представление я не могла, отвечая скорее чтобы не выглядеть совсем уж равнодушной. Самой болючей занозой в моей голове оставался Виль.
Подумать только. Мне же не пятнадцать лет и даже не двадцать! Разве влюбляются не только глупые малолетки? Глупые перестарки тоже так могут?.. И почему я поверила, что со мной такое ерунды больше не произойдет? Что я смогу контролировать ситуацию и просто получать удовольствие без лишних проблем?
Потому что я так и не влюбилась в герцога. Я не влюбилась в самого прекрасного мужчину в моей жизни, а может даже в целом мире, и мне показалось, что раз я не влюбилась в него, то другим мужчинам в моем сердце уже ловить вообще нечего.
Я понятия не имела, что с этим делать, но ни к чему не обязывающих отношений у меня уже с ним, понятно, не получилось бы. Но при мысли о том, чтобы разорвать эту связь, делалось плохо, и что-то в голове начинало тихонько нашептывать, что можно похитить глупого рыжего котика, связать, спрятать в своем черном кабинете и бед не знать… Глупости, в общем, в голову лезли!
– Ну почему он предложил мне постель, а не руку и сердце?..
– Что? – удивилась Мари.
– Ничего-ничего! – я помотала головой, – Продолжай, на чем ты там остановилась?.. Что ты умрешь старой девой, никому не нужной и всеми забытой? Полностью разделяю твое мнение!
– Чего?! – взвизгнула она.
Что я сказала?..
– В смысле, ну конечно же этого не случиться! – поспешила исправиться я, – Ты же чудо какая хорошенькая!
– Правда? – всхлипнула она.
– Ну конечно! – я покивала, а Мари, успокоенная, смогла дальше продолжить возмущаться.
В общем, Виль. Чтобы не думать о нем, я решила думать о том, как мне сделать из княжны любимицу королевы, короля и вообще всего нашего двора. Идей особых не было. Производить хорошее впечатление она категорически не умела!
Я грустно улыбнулась, припоминая, как она неделю назад без всякой задней мысли предложила одной придворной даме нарисовать родинку не на лице, а на груди, а лучше на обеих, раз ей так хочется привлечь мужское внимание. И ведь могла бы предложить это как-нибудь без насмешки, сделав комплимент шикарному бюсту, так нет – надо же было в очередной раз убедить окружающих, что слухи о ее «добром» нраве не на пустом месте взялись! Она буквально распугивает каждую, кто мог бы встать на ее сторону, а пренебрегать женским обществом ей совсем не стоит. В конце концов именно они закладывают основы общественного мнения об окружающих.
Тогда может сделать упор на то, что она не добрая, но зато опасная, как… как ежик? Как тигрица! Вот только у нас уже была тигрица, на фоне которой любая княжна покажется котенком…
– Да что ты распинаешься? – усмехнулась Эни, – Ей же на нас плевать, это всегда было очевидно! Ей не плевать только на себя – так было с самого детства.
Я скрипнула зубами. Я уже даже поесть нормально не могу! Но не сбегать же мне каждый раз в кабинет – это выглядит жалко! Плевать мне на всех, да?..
– Она только и ждет момента, когда бы нас выгнать, – продолжала Эни, – Можешь даже не надеяться, что мы посетим хоть какой-нибудь прием, только и остается любоваться архитектурой…
– Мне откуда вам приглашения достать? – не выдержала я, – Из задницы?!
– А ты можешь? – с надеждой воскликнула Мари.
Я помассировала виски и глубоко вздохнула. Как же болит голова!
Эни тонко улыбнулась, насмешливо меня оглядывая.
– Даже если могла бы, не стала бы это делать.
Я не стала рассказывать, как перед каждым мало-мальски знакомым и знакомой, у которых в ближайшие две недели будут хоть какие-то приемы с танцами вся изнамекалась, рассказывая, что у меня хорошенькие сестры на выданье. Ну в самом деле, кому нужна в столице очередная «сельская выскочка»? А если еще случайно любимого сыночка, племянничка охмурит?
Ладно, не важно. Если я смогу выбить себе повышение в ближайший год – а я смогу! – и обо мне напишут еще хоть пару статей в королевских новостях, я сама уже смогу выбирать, на чей бал мне вести сестер. Кстати, о новостях…
В голове всплыл разговор с княжной про все больше наглеющих журналистов.
Я и сама фоново замечала последнее время, что заголовки становятся все острее, но не придавала этому большого значения. У меня и без того дел полно, а в королевской службе безопасности есть целый отдел, посвященный контролю за прессой. Правда, создали его под давлением Ее Величества (так-то все оппозиционно настроенные издания хотели просто позакрывать) и в пику ей финансировали из рук вон плохо… Но, так или иначе, есть люди, которым деньги платят за то, чтобы следить, чтобы все было в рамках приличия. И я слабо себе представляю, как можно делать свою работу плохо под суровом взглядом нашей королевы-матушки. Значит, ее это устраивает? Это, если вдуматься, еще более маловероятно. Она откровенно не терпела любого, кто косо смотрел на ее мужа и сына, какие бы у них ни были порой разногласия во взглядах.
Но неужели работникам отдела по контролю за прессой настолько плевать на свое здоровье? А журналистам, которые откровенно высмеивают членов королевской семьи и проводимую ими политику? Думают ли они о последствиях, с которыми могут столкнуться?
После подписания договора о сотрудничестве с Восточным Княжеством было понятно, что некоторому недовольству среди прогрессивной молодежи быть, но оно бы должно уже идти на убыль, а вместо того, кажется, растет.
В конце концов это в любом случае привлечет внимание, и огребут эти остроумные смельчаки так, что мало не покажется. И главное, им же самим хуже – поставят над ними такого цензора, что кроме хвалебных од в сторону правящей семьи вообще ничего из под их пера выходить не будет. Зачем действовать так неосторожно?
– …Фив любила родителей только до тех пор, пока от них ей была польза, а как нет – так и любви нет! – делилась своими размышлениями Эни будто бы с Мари, но на самом деле мне на показ, – От нас разве есть какая польза? Так с чего бы ей питать к нам какие-то теплые чувства? Она не такого склада человек! Вот если появится возможность выдать нас замуж за каких-нибудь полезных ей людей, тогда у нас будет сотни, сотни приглашений! Лучшие платья и украшения – и Фив вдруг из мегеры превратиться в добрую фею… Я помню, как это было. Так что, Мари, не сотрясай зря воздух.
Я молча жевала идеально сваренное яйцо, радуясь тому, что желток внутри такой вкусно-жиденький и старалась не обращать внимание. Она просто меня провоцирует. Хочет чтоб я распсиховалась на нее, пригрозила чем-нибудь, а может еще и забрала ее карманные деньги, и у нее было бы право заплакать, обидеться и почувствовать себя жертвой злой старшей сестры.
– Точно… – пробормотала я, вскидывая брови.
«Будто специально нарываются» – так сказала княжна, вроде?
А если они специально нарываются? Какая от этого может быть польза? Перед кем именно можно будет выставить себя жертвой так, чтобы был какой-то результат? Перед народом? Да большинство простых людей плевать хотело с высокой колокольни на то, что пишут в газетах. Так, посмеяться, повозмущаться и – забыть! Большая же часть состоятельной части общества довольно консервативна, а даже если нет, то против власти готовы выступить только тогда, когда задеты будут конкретно их интересы.
Стоит ли нарываться на ответ в таком случае? А если арестуют? Да даже если просто вышлют из столицы и лишат содержания, чего и стоит ожидать молодым дворянам… Если цель критично настроенных к власти граждан в том, чтобы добиться какого-то результата, гарантированно ограничивать, а то и лишать себя простора для действий – как минимум не умно. Даже если сделать все это максимально громко, выставив себя самыми несчастными, самыми ущемленными в правах жертвами на свете, общество всколыхнет максимум на пару дней. И то – только в больших городах.
Я смотрела на стопку газет. На первой же полосе – «Его Величество и его излишества!», «Тайные связи Королевы с Великим Князем Восточным», «Анализ внешней политики Западного Королевства за последние десять лет – как скоро жители королевства станут восточными рабами?», «Наш маленький принц и его восточная госпожа»…
Узнать бы еще, насколько эти издания популярны. Может я ошибаюсь, и закрыть их тихо и без особых волнений будет сложно?
– Я хочу танцевать с красивым мужчиной! – топнула ногой Мари, – Ну Фив…
– Где я тебе его возьму?!.. – уже лениво огрызнулась я.
– Из задницы такого не достанешь, – согласилась Лори.
Эни усмехнулась.
– Отлично, вместо хоть какой-то помощи мы привезем с собой только пару вульгарных выражений!
– Ну почему? – не согласилась я, – Сможете еще поумничать перед местными, рассказывая о столичной архитектуре. Пару лишних баллов за культурное воспитание – это разве не помощь?
– Тебе лишь бы ерничать! – Эни вдруг вспылила, – Ну неужели ни капельки не стыдно за то, что ты нас просто бросила разбираться с проблемами, которые создала нам ты?! И теперь вместо того, чтобы хоть что-то исправить, ведешь себя так, будто делаешь нам великое одолжение, что вообще терпишь… Ты самый гадкий человек из всех, кого я знаю! – взвизгнула она и подскочила с места, нависая надо мной.
Краска сошла с лица. В голове вдруг всплыли сцены прошлого, и чувство вины, которое я давила в себе, как могла, не позволяя ему когда-то придавить меня к земле; выдирая все терзания за свою ошибку, чтобы идти вперед, а не стоять на месте. Так ли уж я была виновата? Об этом можно было спорить. Я прекрасно знала, что по большей части устами Эни сейчас говорят наши родители, для которых сделать меня козлом отпущения было самым удобным вариантом, но… Но последствия были, не зависимо от того, чувствовала ли я себя «самым гадким человеком из всех» или была им.
Я умом понимала, что добрая половина ее претензий ко мне несправедлива, но возразить почему-то язык не поворачивался. По-хорошему меня обманули. Мой когда-то возлюбленный меня обманул – попользовал и бросил. Но я действительно чувствовала себя виноватой за то, что позволила это сделать с собой, за то, что позволила этому отразиться на сестрах, которые не имели отношения к этому. И мне нечего было возразить…
– Точно! Ей же нечего будет возразить… – кажется, я нащупала ниточку.
Ниточку в работе нащупала, а в личном, как всегда, все проворонила…
Эни вдруг растеряла весь запал и посмотрела на меня так потеряно, что я почти забыла обо всех делах. Почти.
– Тебе вообще на нас плевать… – она смотрела на меня с таким разочарованием, что защемило даже мое черствое сердце.
– Эни, погоди…
– Пусти! – она дернулась в сторону и выбежала с кухни.
– Эни, ну ты чего? – Мари побежала за сестрой, оставив нас с Лори на кухне.
– Знаешь, по-моему, тебе стоит извиниться, – вдруг сказала она.
– Что? – я удивленно вскинула взгляд на сестру.
– Она просто пыталась привлечь твое внимание… – начала объяснять Лори.
– Оскорблениями? – уточнила я – Пусть выберет другой способ.
Вообще-то я понимала, что Лори права. Эни абсолютно точно пыталась меня задеть и привлечь внимание. И я даже, кажется, понимала – зачем. Я прекрасно помнила, как сильно сама нервничала, когда мама постоянно напоминала, что только от меня зависит благополучие семьи, благополучие сестер, о которых я, как старшая должна позаботиться. Напоминала о долгах перед ней и отцом, которые я обязана вернуть.
Пока ты маленькая, сложно задуматься о том, почему благополучие семьи зависело от тебя, а не от родителей, потому что сложно вообще допустить мысль, что родители могут быть в чем-то не правы. И это не на осознанном уровне (на осознанном я могла и с удовольствием смеялась над их взглядами, поступками и словами), просто где-то в глубине души, пока окончательно не оторвешься от родителей, они, не зависимо от ваших отношений, продолжают оставаться авторитетом. Любимым или ненавистным – не важно! Они просто по праву того, что сделали и воспитали тебя, каким-то образом влезают в твою голову и занимают там приличное место, оставаясь на долгие, долгие годы, а то и на всю жизнь частью твоей личности. Внутренним голосом, который корректирует любое твое решение, любое твое действие… И если родители достойные люди – какие были у Орхана, например – то этот голос помогает тебе стать лучше. А если нет, то ты полжизни потратишь, что заткнуть его.
И вот сейчас голос нашей мамы шептал Эни что-то вроде: «Если ты не постараешься, мы все окажемся на улице!». Шептал уже не первый год, заставляя вечно нервничать и чувствовать себя виноватой, что недостаточно старается. В детстве она была куда спокойнее, а теперь истерит от каждой мелочи, готовая заплакать в любой момент.
И я понимала ее, потому что была на ее месте. И она наверняка думает, что вместо того, чтобы стараться, как следует – стараться, как она – я поддалась своим прихотям, все испортила и сбежала. А страдать теперь должна она! И она-то не может поступить, как я, она же хорошая.
Вот только она, такая хорошая, несчастна. А я, плохая, эгоистичная распутница, живу в столице в собственном доме, вхожа в королевский дворец и вообще горя не знаю. А ведь каждому должно воздаваться по заслугам, да?
Ей нужна была моя помощь, им всем нужна была. Но просить о ней кого-то вроде меня? Увольте! Я этого не заслужила.
Поэтому она хочет, это чтобы я признала себя виноватой во всем, в чем меня обвиняли, рассыпалась перед ней в извинениях, посыпая голову пеплом. Она хотела, чтобы кто-то извинился перед ней за то, что все те надежды, расчеты, которые раньше вешали на меня, теперь давят на плечи ей. Чтобы я пожалела ее и забрала эту тяжесть обратно, как старшая, как виноватая. Она хотела, чтобы я повинилась, что не смогла удачно выйти замуж, решив наши финансовые проблемы и проложив дорогу младшим.
И тогда она могла бы принять от меня помощь. Но не в качестве одолжения – о, нет! – в качестве компенсации! В качестве искупления.
– Она просто не может по-другому, как ты не понимаешь! Ты же старше и… и… и это ведь и правда из-за тебя на нее теперь так давят родители! Так почему бы не быть к ней хоть немного снисходительней?
Она все-таки сказала. Я чувствовала, что подспудно Лори согласна с эмоциями Эни. Лори не глупая девочка и самого начала и до самого конца она так ни разу меня не упрекнула – единственная из всей семьи, единственная, у кого нашлось для меня на прощанье пару пусть суховатых, но хороших слов – но она, видно, тоже уже устала. И ей тоже хотелось свалить ответственность хоть на кого-то. Я знала, что она не со зла, что она пожалеет о своих словах, но почему-то очень хотелось плакать.
– Так ты пойдешь за ней? – Лори посмотрела на меня хмуро.
Казалось, она надеялась, что я сейчас побегу успокаивать Эни. Вместо нее. Освободив ее от этого. Как старшая. Позволив ей хоть на мгновение выдохнуть, снова вернуться в то время, когда успокаивать, выслушивать и мирить всех было моей обязанностью. Но ей уже не пять лет и не десять. Ей уже даже не двадцать.
Я мотнула головой.
– Нет. Я пойду на работу.
К их сожалению, я никогда не была доброй, сочувствующей и переживающей за все живое принцессой из сказок, принцессой, в которую принц влюбляется за нежность, безропотность и готовность решать проблемы всех на свете, но только не свои. И становиться ей я не собиралась.
Я помогу им, потому что в их незавидном с точки зрения матримониальных амбиций положении в наших краях виновата я. Но сделаю это так, как будет удобно мне. В качестве доброй воли, а не искупления за «грехи».
Потому что вариантов у них на самом деле больше, чем один, и если они так и не смогли за это время расширить свой кругозор, то вот это уже точно не моя вина.
Кто работает в отделе контроля за прессой? Как отчитываются и перед кем конкретно о проделанной работе? Я всего этого не знала, так как это не было моей зоной ответственности. Но знала, что в их власти запретить человеку, чьи статьи проверяются по подозрении в нарушении регламента, выпускать новые статьи и заметки, пока не закончится проверка и не будут сняты обвинения.
И я решила проверить, насколько хорошо они выполняют свою работу и выполняют ли вообще. Самым простым способом было отправить в отдел заявление с просьбой проверки подозрительных статей. Я решила сосредоточиться на одном конкретном писаке, мистере Ротте, который хотя бы небольшие заметки публиковал в одной из утренних газет каждый день. Если на мое заявление отреагируют, то его подписи в утренних новостях я не увижу уже завтра.
Чтобы точно убедиться, что заявления дошли, я их отправила не анонимно по почте, а заплатила нескольким людям, которые написали их под диктовку и лично отнесли в отдел, отчитавшись мне потом, что отдали из рук в руки.
Итак, я была точно уверена, что на мистера Ротта поступило аж пять жалоб после его последней провокационной статьи. Три из них были малоинформативны, но эмоциональны, порой даже до пафоса. Две содержали пометки с конкретными законами, которые были нарушены автором статьи по мнению заявителя – то есть меня. И которые действительно были нарушены.
Ни на следующий день, ни после мистер Ротт не исчез со страниц газет. Даже больше, он стал будто наглее. То есть проверку ему устраивать не стали.
Это подтверждало мои подозрения. Отдел по контролю за прессой ни черта прессу не контролировал. Как мне кажется, намеренно, но один эпизод, все же, достаточным доказательством не являлся. Я подумала и решила, что это консервативное крыло пытается дискредитировать Ее Величество, ведь это она ослабила цензуру, убедив всех, что хватит и того, чтобы присматривать за оппозиционной прессой, чтоб они не наглели. Что лучше следить и контролировать, чем запрещать и уводить все в подполье, где еще попробуй узнай, что у оппонентов вообще в головах твориться.
Многие такими послаблениями были недовольны. И выставить королеву дурой, показав, как основательно провалился ее план некоторые были бы не против.
Намекнуть разным молодежным собраниям, что в отделе по контролю есть «свои» люди, которые пропустят любую статью, довести ситуацию до абсурда, а потом торжественно представить в Совете доказательства, что цензуру ослаблять нельзя, потому что вот оно что из этого выходит!
– Я даже не знаю, чего я хочу больше, – сказала княжна, выслушав мои доводы, – Рассказать ей об этом и посмотреть на ее лицо или не рассказывать, дождаться, когда все это расскажет ей Совет, и посмотреть на ее лицо.
Я не стала говорить, что тоже не отказалась бы от такого чудного зрелища.
– Послушай, Яри, это хороший шанс проявить себя… – начала было я.
– А зачем мне проявлять себя? – она скривилась, будто откусила лимон, – Еще перед ней на задних лапках бегать и помогать ей, чтоб впечатление произвести? Пусть сама разбирается со своими проблемами в своей стране!
– Ну не вечно же тебе в оранжерее сидеть? – я старалась говорить мягко, хотя меня начинала раздражать ее незаинтересованность.
Я, конечно, понимаю, что она не обязана выбивать себе место под солнцем в нашем дворе только потому, что мне было бы это выгодно, но в конце концов я трачу на ее прихоти немало своего времени и хочу что-то получать взамен! Так ведь работают дружеские отношения, вроде?..
– А я не против! Почему я должна перед кем-то выслуживаться? Я сюда не напрашивалась! – вздернула голову княжна.
У меня дернулся глаз.
