Текст книги "Заметки графской любовницы (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Она сжала его порочную плоть… – прошептала я под нос, – Ага! Порочная плоть – записываем…
У меня была отдельная тетрадочка, куда я записывала все метафоры и эпитеты для, так сказать, порочных мест. Рядом с каждым словосочетанием ставила зарубки, чтобы когда-нибудь рассортировать их по популярности. Это и правда замечательно отвлекало от дурных мыслей!
Отвлеклась я только тогда, когда поняла, что чай закончился, как и печенье в блюдце. Выходить из кабинета не очень хотелось.
– Отлично! Я теперь по собственному дому ходить боюсь… – пробурчала я себе под нос, выбираясь из покрывального кокона.
Приоткрыла дверь и, проверив, что вокруг тихо и не слышно ничьих шагов, выползла на свет божий. Тихонько, на цыпочках, лишь бы случайно не привлечь ничье внимание, пошла в сторону кухни. Красться по дому, в котором ты хозяйка… Видимо, этот бой я проиграла.
С кухни, пока едва слышно, доносился разговор и всхлипы. Черт, даже печенюшек не вынести! Я решила, что раз мелкие поганки решили, что подслушивать – это нормально, то они готовы к тому, что их подслушать тоже могут. Так что тихонько подкралась и прислушалась.
– Лори, я не хотела тебя обидеть, ты же знаешь… – всхлипывала Эни.
– Не хотела, но обидела, – прошептала она ей в ответ.
– Прости, просто…
– Я понимаю, – ответила Лори, – Я понимаю.
– Я уже не могу, ничего не получается! Я что только не делаю, но…
Лори подалась к ней и обняла ее, уложив белокудрую голову себе на плечо.
– Ну тише-тише, дурашка, – она погладила Эни по голове, и та вжалась в нее, начиная плакать только сильнее.
– А если никогда не получится?.. Я навсегда останусь одна! Отец уже…
– Не думай о нем, – прошелестела Лори.
– Я боюсь! Лори, а если…
– Я что-нибудь придумаю, слышишь? Не накручивай, все не так плохо, как тебе видится. Пойдем, посмотрим, что тебе Мари в лавке захватила, а?
– М-гу… да, – кивнула Эни, опять всхлипнув.
– Я люблю тебя, Эни-розочка.
– И я тебя, Лори-одуванчик! – хихикнула она.»
Они до сих пор используют те детские прозвища?
Когда-то, когда мы еще были малышками, когда я еще не выезжала на балы, Мари в своей обычной манере, даже не заметив, наговорила сестрам гадостей. И довела обеих до слез. Девчонки, конечно, побежали ко мне жаловаться, и я их кое-как успокоила. А Мари распсиховалась, почувствовав себя виноватой, но не желая признавать вину. Отец оставил ее без ужина, и она тоже расплакалась, и тоже побежала ко мне жаловаться.
Я, как могла, пыталась объяснить ей, в чем она не права. Как всегда это затянулось на весь вечер, ведь признавать ошибку ей не хотелось, и она искала себе оправданий и причин, почему они сами виноваты, обижаясь уже на меня, что я не хочу встать на ее сторону. В итоге распсиховалась уже я, но плакать и бежать с жалобами мне было не к кому. И я сорвалась на Мари.
Она была совсем маленькой, и мне довольно быстро стало стыдно. Но я-то тоже не хотела извиняться и признавать вину!
В общем, ночью я пробралась к ней в комнату, чтобы помириться и… что же я тогда сказала?
" – Я люблю тебя, Мари-вьюночек, – я прошептала ей это на ушко, обнимая со спины.
– А почему вьюнок? – спросила она будто бы равнодушно, хотя сама придвинулась ближе.
– Потому что срывают, говоря что сорняк, но нет ничего красивей, чем когда вьюнок все оплетает и распускается, – ответила я первое, что пришло в голову.
– М-м-м… понятно. Я тебя тоже люблю, Фив-гортензия!
– А почему гортензия?
– Потому что мама так и не научилась ее выращивать! – хихикнула Мари, а потом тихонько и жалобно добавила, – Я хочу помириться с ними… но я не хочу извиняться!
– Тогда сделай как я.
– Можно? А какие они тогда цветочки?
– Не знаю… А ты как думаешь?»
В детстве мы всегда так мирились, но потом это как-то забылось. Удивительно, что они до сих пор помнят.
Я скривилась и отошла. Так же тихо, как дошла, вернулась обратно, беззвучно прикрывая за собой дверь кабинета. Почему-то сердце выколачивало быстро-быстро где-то в горле, не давая нормально вздохнуть. И было себя иррационально жалко.
Я никак не могла взять в толк – отчего так. Мне было жалко Эни и Лори, которым сейчас грустно, а еще я почему-то была на них обеих обижена. За что? Меня раздражало их дурацкая склока, но не более того.
Я была обижена на них за эту сцену, которая неожиданно вызвала во мне приступ зависти. Желчной, гадкой. Не той, которая кидает тебя вперед в попытке доказать, что ты можешь не хуже. А той, которая заставляет тебя делать вещи, за которые потом очень стыдно.
Последний раз в приступе зависти и жалости к себе я чуть не разрушила репутацию Леоны, чтобы она не смогла выйти замуж за герцога.
К счастью, у меня не получилось. Я плохо продумала детали, промахнулась с выбором исполнителя и все пошло не по плану. Думать о том, что было бы, сложись все иначе, даже не хотелось. Леона мне нравилась, а герцог в качестве мужа был, по сути, не так уж и нужен.
Сейчас мне было сложно понять, зачем я вообще хотела замуж за герцога. Я всегда знала о его помолвке, но это никогда меня не тревожило. Потому что с самого начала, как бы я им ни восхищалась, как бы я ни хотела подобраться к нему поближе, завоевать его расположение… я даже не думала о нем, как о мужчине. Как о ком-то, за кого можно хотеть выйти замуж. Да и куда мне, дочери обедневшего барона за герцога?
Но когда он сказал, что после свадьбы наследника с княжной сразу состоится и его свадьба, и вернемся мы в герцогство Сильбербоа уже с его женой…
Я не обманывалась – какая жена потерпит рядом со своим мужем молодую симпатичную секретаршу? Будь я на месте Леоны, с такой секретаршей бы случился несчастный случай, и она бы отправилась в бессрочный отпуск по состоянию здоровья! Я так испугалась, что, как мне тогда показалось, нашла лучший выход – надо было самой выйти за него замуж. Тогда я смогла бы остаться при своем месте, при своих людях, тогда я ничего бы не потеряла и земля под ногами перестала бы быть такой зыбкой. Этот вариант казался таким потрясающе прямым и простым тогда.
Для такого, как герцог, я могла бы постараться и стать хорошей женой…
– Слава всем богам, что не стала, – проскрипела я, – Без мужа я смотрюсь гораздо лучше!
Перед глазами вспыхнула копна медно-рыжих волос, и я тряхнула головой.
– Видимо, любовники мне и правда идут больше, – тихонько хохотнула я.
А если я опять натворю глупостей?.. Прямо сейчас сестер я почти ненавидела. Зачем они вообще приехали?!
Из мыслей меня вырвал стук в дверь, и я кинулась скорее открывать, пока не подоспели сестры. На пороге стояла чуть полноватая женщина среднего возраста с мягкой улыбкой.
– Здравствуйте, – кивнула она, – мисс Ламбри?
– Добрый день, а вы…
– Миссис Принс, я от графа Фламмен.
Я замолчала на секунду, вспоминая об обещанном вечере.
– Вы не представляете, как я рада вас видеть! – улыбнулась я ей в ответ совершенно искренне.
Я вела себя немного нервно, стараясь побыстрее ей все показать и объяснить. Хотелось скорее, скорее вырваться отсюда, сбежать подальше. Не сделать и не наговорить ничего лишнего, потому что на языке крутились злые слова и какие-то мелочные, глупые обиды. Я уйду, а когда вернусь, уже успею успокоиться! Разве это не идеально?
– Фив?.. – робко позвала Лори, выглядывая из-за угла.
За ее спиной уже нетерпеливо вертелась Мари.
– Это миссис Принс, она будет приглядывать за вами и за домом, когда меня нет! – представила я, – Миссис Принс, это Лори и Мари. Чуть позже выйдет еще Эни. А я пошла!
Лори дернулась в мою сторону.
– Фиви, мы можем…
Я уже схватила плащ.
– Прости, Лори, я тороплюсь.
Стоило открыть дверь, в лицо пахнул приятно-прохладный вечерний воздух. И только теперь я поняла, как тяжело дышалось дома.
Карета уже ждала. Было в этом что-то настолько прозаичное, что из горла вырвался нервный смешок. В голове все никак не укладывалось.
У меня есть любовник. Он присылает за мной карету, чтобы провести вместе вечер, на руке в свете фонарей блестит подаренное им дорогое украшение, а дома за сестрами смотрит нанятая им, чтобы освободить мое время, домоправительница.
Кажется, именно так я всегда выглядела в воображении окружающих – бегущая в ночи к своему щедрому покровителю! И теперь подобные уколы будут всего-навсего правдой.
И эта правда, сколько бы я ни старалась, все равно вызывало глухую обиду. Всего лишь любовница. Насколько по-идиотски было обижаться на это от одного до десяти, учитывая что более серьезные отношения мне и не были нужны?
– На все сто, – пробурчала я.
Если я не хотела замуж, логично, что в конце концов у меня бы появился любовник. И я бы стала чьей-то любовницей. Вот только я бы хотела в этой ситуации быть на равных. И если поначалу я еще могла питать иллюзии насчет того, что это так, что мы просто взрослые люди, которые приятно проводят время вместе, то сейчас я чувствовала себя… содержанкой?
Конечно, это было не так – я никак не зависела от его подарков. Но это чувство все равно не покидала.
Не любовники. Богатый герцогский сын и его любовница, за которой он посылает карету. Виль наверняка не имел в виду ничего такого, просто делал, как удобно – но так и получалось. Я бы себе не могла позволить послать за ним карету, купить ему дорогой подарок или нанять прислугу. После всех трат на дом, у меня едва хватало на приличные подарки сестрам.
Это вызывало раздражение. Как и все сегодня.
– Плевать, – прошептала я, прикладываясь горячим лбом к стеклу, – Приеду, получу свою порцию ласки и уеду.
Интересно, а что сам Виль обо мне думает? Я прикусила щеку изнутри, сдерживая косую, безрадостную улыбку, которая в отражении стекла выглядела на диво жалко. Он так легко меня соблазнил – что он мог обо мне думать? Утренние слова Эни о том, что я всегда такой была, крутились в голове. «Только пальцем помани»? Видимо, это и правда обо мне!
Как мы доехали, как я стучалась, как он выглядел, когда открыл – все это смазалось и не запомнилось. Волна веселого смирения толкнула меня в его объятия с мыслями о том, что надо просто принять себя такой, какая есть и не дергаться.
Вечная любовница. Может быть я вообще всю жизнь только к этому и шла! Это имеет значение только пока, когда я никто. Мелкий чиновник, которого легко заменить. Но когда я стану незаменимой, когда я добьюсь своего, все будет иначе. Это не я буду любовницей, это у меня будут любовники! А может даже целый гарем – почему нет? И никто не посмеет мне даже пикнуть на этот счет.
Я быстро обвила его руками, втолкнула обратно в коридор, оборвав рвущейся вопрос с его губ поцелуем. Захлопнула ногой дверь и толкнула к стене, тут же прижимаясь к нему всем телом.
– Фив… – хрипло то ли позвал, то ли простонал он, принимая ласки, – Фиви…
Его глаза так быстро затуманились, а щеки раскраснелись, что во мне всколыхнулось что-то вроде гордости или злорадства. Он выглядел так невинно с растрепанными волосами и приоткрытыми припухшими губами. Открытая длинная шея будто приглашала к поцелуям – и я не стала себе отказывать, вырывая из него все новые и новые вздохи и сдавленный стоны. Вытащила сорочку из штанов, запуская руки под плотную ткань, чтобы погладить-царапнуть чувствительную, как я недавно узнала, поясницу.
Его возбуждение передавалось мне. Именно так – я получала удовольствие просто от его вожделеющего взгляда, от неразборчиво шепчущих просьбы губ.
В какой-то момент эти губы вдруг растянулись в довольной шаловливой улыбке, блестящие глаза игриво сощурились. И я сама оказалась прижата к стене, прижата нетерпеливыми руками и жаркими поцелуями. В нем не было ни капли смущения, ни крупицы робости, только широкие зрачки, укрывающие собой радужку и улавливающие любой признак удовольствия на моем лице.
Я уже знала пару его чувствительных мест, но Виль, казалось, знал даже о том, о чем не знала я сама. Он с искренним, немного пугающим любопытством выглядывал в моем лице реакции на поцелуи, ласки, на нежность и грубость, на робость и настойчивость, легко подстраиваясь и почти пытая удовольствием.
Сердце грохотало, выстукивало так громко, что слышно должно было быть всей столице…
И только когда входная дверь открылась, я поняла, что так громко стучало отнюдь не сердце. Виль сообразил быстрее меня, тут же утаскивая за свою спину, и с раздраженным шипением уставился на визитера.
– Какого черта?! – рявкнул он так низко и зло, что я вздрогнула, не узнавая его, – Айзех?..
Молодой мужчина с темными, прилизанными волосами и равнодушным выражением на лице чуть оттянул длинным пальцем воротник.
– Виль.
На мгновение повисло молчание.
– Проваливай в ту задницу, откуда выполз, – улыбнулся в итоге Виль, – И прикрой за собой дверь – дует вообще-то!
Мужчина, кинув взгляд на мою торчащую из-за спины Виля макушку, тактично опустил глаза. Лучше бы он тактично не входил без разрешения…
– Я останусь у тебя ненадолго, пока в столице.
– Я тебя не приглашал, – скривился Виль, – Отправь мне просьбу через секретаря, и я рассмотрю ее, а пока – проваливай.
– Мы семья, – спокойно возразил старший брат Виля, будущий герцог Фламмен, – Мне казалось, мне не нужно особого приглашения.
– Тебе казалось! – в отчаянной злости что-то доказать воскликнул Виль, – Именно потому, что мы семья, тебе нужно особое приглашение! Да боги, Айзех, я не один, у тебя есть совесть?!
– Я тихонечно, – сообщил он, быстрым и довольно изящным для его отнюдь не хрупкого сложения движением проскользнув мимо нас в дом.
Все так же не поднимая глаз, чтобы меня не смущать.
– Леди, нижайше прошу прощения, – пророкотал он низким голосом.
Глава 8. Отношения
«Думаю, самое сложное в этой жизни – это отношения с людьми, которых ты никак не собираешься использовать. Все недопонимания воспринимаются слишком остро, а все радости – зыбки и непостоянны. Это проблема, решение которой не приносит никаких выгод.
– – – Игнорировать проблемы, которые меня раздражают;
– – – Сконцентрировать внимание на том, что действительно важно – работе!!!»
Мы стояли в прихожей в молчании, слушая как чуть в отдалении мистер Айзех тихо отдает какие-то указания дворецкому Виля.
– Я даже не знаю, что сказать, – пробормотал ошарашено Виль, – Вроде не в первый раз, а все равно бесит…
– Очень тебя понимаю, – кивнула я, вспоминая, как билась головой о стену, когда узнала о приезде сестер.
К сожалению, этот момент солидарности с чужим раздражением быстро прошел, и пришло осознание, что старший брат Виля, сын герцога Фламмена, и вообще не последний человек королевства сейчас застал меня в максимально неприглядной для женщины ситуации. Гораздо лучше было бы быть представленной ему где-нибудь во дворце, где бы я держала ситуацию под контролем и сразу смогла бы произвести правильное впечатление – на будущее, так сказать!
Вместо этого я могла только надеяться, что мужчина успел разглядеть меньше, чем мог бы, а его нрав – хотя бы в половину настолько же свободный, как у его брата и сестры, и судить обо мне с точки зрения общественной морали он не будет. Потому на мнение человека, который в будущем унаследует герцогский титул, наплевать с высокой колокольни у меня вряд ли получится…
– Я, пожалуй, пойду, – сказала в итоге, бесполезно пытаясь запахнуть рубашку с вырванными наверху пуговицами.
Ну ничего! Под плащом все равно не видно.
– Черт, – пробормотала я.
Вот тебе и вечер с любовником! Хотела расслабиться и сбежать хоть ненадолго из дома? Теперь еще думай, как после этой сцены общаться с мистером Айзехом! А ведь он тесно работает с министерством иностранных дел – с ним я потом по своему проекту тоже общаться буду! Чертчертчерт.
Виль нахмурился, раздраженно выдохнул и криво улыбнулся.
– Погоди, пойдем ко мне, я тебе что-нибудь найду…
– Не надо, – отмахнулась я, махнув на рубашку, – Ерунда.
Смотрела я ему куда-то в переносицу. Эмоции схлынули и вместо них осталось только какое-то почти смиренное чувство гадливости. От себя, от ситуации, от окружающих, которые считают себя вправе врываться в твой дом, не спросив разрешения… Но больше всего все-таки от себя.
Будто я делала что-то неправильное. Где-то поторопилась, что-то недоглядела, смалодушничала или выбрала слишком легкий путь – и теперь на меня наваливалось ощущение, что все не так, как надо. Еще пару месяцев назад все казалось идеальным. Новая должность, новый дом, новые перспективы и чувство полнейшей гармонии. А теперь в моей жизни какой-то беспорядок. Бардак. И я никак не могу понять, где и что я сделала не так. Или все же дело не во мне и просто период такой? Или все-таки во мне…
Виль притянул меня к себе, уткнувшись лбом в лоб и все-таки заглянул в глаза.
– Пожалуйста, Фив, я не пущу тебя в рваной рубашке… Ну что ты? Прости, что так вышло, – он опять скривился раздраженно, но быстро натянул обратно по-детски жалостливое выражение, выгнув мгновение назад жестко заломаные брови домиком, – Прости, но давай я тебя все же переодену, а? Пожалуйста…
Я кивнула, и мужчина повел меня к себе, оглядываясь и одним взглядом распугивая всех, кто мог бы попасться нам на пути. Но никого не было.
– Виль, я хотел спросить… – из-за угла неожиданно выглянул его брат, – Ой, а вы еще не ушли?
На мгновение воцарилась напряженная тишина. Мне захотелось то ли провалиться сквозь землю, то ли покусать засранца. Зато граф в своих желаниях был более чем однозначен.
– Она еще не ушла?.. – дрожащим от бешенства голосом прошипел Виль.
Честно говоря, таким мне его еще видеть не доводилось, и от его злости воздух будто сгустел и нагрелся, сердце дернулось куда-то в желудок, а в голове забили тревожно колокола, предупреждая об опасности. Я только рада была, что злился он не на меня. Айзех удивленно и слегка обижено вскинул брови, будто не понимая, почему Виль злится, и от этого выражения, совершенно искреннего и, в сущности, не злого, даже обидеться на него не получалось.
Я не очень понимала, что делать – ситуация была бы комично, не будь я ее действующим лицом. Так что я решила действовать по-старинке!
Ресницы задрожали, прикрывая повлажневшие глаза, щеки стыдливо раскраснелись и я прижала пальцы к губам, на проверку всхлипнув. Оба замолкли и перевели взгляд на меня.
– Простите… простите, я не думала… не хотела мешать! – я снова всхлипнула, и первая слеза сорвалась с ресниц и упала на щеку, – Я сейчас же уйду, простите…
Виль, уже было дернувшийся меня успокаивать, вдруг замер, нахмурился и обвел меня оценивающим взглядом. На долю секунды его лицо озарилось радостной улыбкой, от которой будто стало и светлей, м теплей, и немного жутко… А потом он крутанулся в сторону брата и воскликнул, как на мой вкус, слегка переигрывая.
– Видишь, что ты натворил?! Ты довел ее до слез! Боги, Айзех, в тебе есть хоть капля такта? – Виль покачал головой, вперив полный осуждения взгляд в слегка побледневшее лицо брата.
– Мисс… Я прошу прощения, и в мыслях не было вас обидеть, – пробормотал он, – Боги, она и правда плачет! – испугано прошептал он, и почти жалобно добавил, – Хотите, я вам колье куплю?..
– Колье?.. – боги, он что, идиот? – Вот что вы обо мне думаете?.. – потрясено покачала головой я и сделала вид, что опомнилась, – Ах, нет, простите, Ваша Светлость! Ничего не над-до, – я помотала головой, начиная рыдать только сильнее, но изо всех сил «пытаясь» сдерживаться, – Я-я прост-то пойду… Простите! Я… я…
– Айзех! – прорычал Виль, – Как ты можешь?! Ты специально, да? Мало тебе было того, что ты поставил ее в неудобное положение своим визитом, так ты теперь еще больше унизить ее хочешь? – Виль разочарованно покачал головой и с надрывом добавил, – Айзех, как ты мог…
Я булькнула смехом, тут же пряча его за рыданиями, когда мельком взглянула на выражение лица Айзеха Фламмена. Такое беспомощное, виноватое лицо, боги вы мои! Кажется, я поняла, в чем тут дело.
Стоило вспомнить о моей встрече с их матушкой, герцогиней Фламмен, как все встало на свои места.
Такая женщина, переплакать которую не получилось бы даже у меня, просто не могла не быть причиной этой растерянности, плескавшейся в глазах на вид не самого робкого мужчины.
Да они оба с детства запуганы женскими слезами и истериками!
И если Виль, видимо, научился различать, где правда, а где фальшь, Айзех просто терялся и пытался откупиться. И, полагаю, с их матушкой такой трюк вполне мог работать. Мне было его почти жаль. Точнее было бы его почти жаль, не сорви он мне планы на вечер.
– Я все понимаю, Ваше Сиятельство, – помотала головой я, вскинув на него распахнутые, блестевшие от слез глаза; мужчина опасливо сглотнул, – Такая женщина, как я… такая… – я уронила лицо в ладони и снова зарыдала, – Не может тут… нах-нахо…
Судя по всему, в случае с этим господином переиграть невозможно, так что я дала себе волю. Неудовлетворенное желание делало меня мелочной и раздражительной. И мне хотелось, чтобы некомфортно здесь было не только мне. Айзех подскочил ко мне, едва не сшибая Виля.
– Мисс…
– Ламбри… – подсказала я, длинно всхлипнув, и начала вырываться из его рук, – Нет-нет, не запоминайте, не запоминайте имя падшей женщины!
– Мисс Ламбри, – прохрипел он, – Ну что вы такое говорите! Такая чудесная девушка не может быть падшей, вы скорее похожи на… да, точно! Небожителя! Вы как небожитель, такая светлая и тонкая, будто только с небес спустились, я вам клянусь… Только не плачьте, умоляю. Хотите, я прикажу подать сладкое?
– Айзех, ей же не пять лет, – скривился Виль уже совершенно спокойным тоном.
– С Леоной работало, – нахмурился мужчина.
– Но она не Леона, – выгнул бровь Виль, – И вообще, ты уже лишил ее сладкого! Но если ты прямо сейчас уйдешь…
Я поперхнулась воздухом, пытаясь не рассмеяться.
– Виль, – зашипел Айзех, скидывая с себя растерянный вид, – Как ты можешь делать такие грязные намеки в присутствии этой милой леди?!
Виль раздраженно фыркнул, откидывая волосы за спину. Да, меня лишили сладкого. И это все еще делало меня мелочной и раздражительной, и мне все еще хотелось, чтобы некомфортно здесь было не только мне. Так что…
– Ничего, ничего… – я помотала головой и грустно улыбнулась, – Я заслужила.
Виль распахнул ошарашено глаза и приоткрыл губы в удивлении.
– Виль! – прорычал Айзех, – Как ты можешь?!
– Да что за?.. – Виль закатил глаза.
Что же, кажется, мне пора! Свое дело я уже сделала. Мужчины только рады были вцепиться друг в друга, и не заметили, как я тихонько выскользнула в коридор, быстро уцепив свой упавший на пол плащ.
– Ну вот опять – как приятен прохладный вечерний воздух, – я вдохнула его полной грудью, пытаясь прийти в себя и успокоить сердцебиение.
Щеки до сих пор были мокрыми, а нос слегка заложило и из него текло. А платка у меня не было.
– Даже платка у тебя нет, растяпа, – проворчала я, утирая нос рукавом.
Сегодня я бегу из всех домов, потому что нигде мне нет покоя. Нигде не выдохнуть. Где же я промахнулась, что дышится так тяжело?
Я поторопилась, стараясь побыстрее отойти от дома графа, пока он не заметил мою пропажу. Казалось, еще мгновение – и он выбежит злой меня искать… Хотя с чего я взяла, что ему вообще надо меня искать? Кто я, в сущности, для него такая? Просто развлечение, как и он для меня. А Айзех его брат, как бы он ни был раздражен его неожиданным визитом.
И все же я скрипнула зубами и – сама не понимаю зачем – спряталась в тени переулка, где был открыт обзор на парадную его дома. Притаилась и вперилась взглядом в закрытые двери. Щеки полыхали так горячо, как не полыхали даже когда нас застал его брат в самый неподходящий момент – чего я жду? А главное, зачем? Почему это так важно? Я не хотела даже на секунду задумываться, что стоит за этими вопросами. Слишком неудобно. Совершенно неуместно.
Боги, как неловко! Я сглотнула вязкую слюну и проморгалась, смахивая остатки слез. Глаза все равно продолжали слезиться. Мгновения тянулись, словно вечность. Я уже собиралась выйти, когда с грохотом, слишком громким для этой вечерней тишины, распахнулись двери, и на пороге появился растрепанный Виль.
В животе будто распустился какой-то узел, и я чуть не рухнула от облегчения прямо на камни.
– Фиви, – позвал он, – Фив?.. Черти!
Он продолжал зачем-то стоять, вглядываясь куда-то перед собой, и я зашла поглубже в тень, чтобы он случайно меня не разглядел. Почему-то это казалось даже более неловким, чем если бы его брат увидел меня голой. Что такое нагое тело перед обнаженными чувствами?
– Черти, – одними губами произнесла я.
Не знаю, сколько мы так простояли. Я не могла пошевелиться, ошарашенная тем, насколько мне не все равно; почему не шевелился он, не имела ни малейшего понятия. Когда он уже развернулся, чтобы вернуться в дом, из-за поворота вышел высокий мужчина в плаще, тихонько его подозвав. Виль вздрогнул и как-то нервно обернулся.
Я, будто вынырнув из оцепенения, осознала, что успела замерзнуть, а высохшие слезы стягивали кожу лица. В темноте вечера разглядеть мужчину у меня не получилось, а разговаривали они тихо, что я различала только отдельные слова. Да и те даже не пыталась сложить во что-то осмысленное. В голове до сих пор звенела пустота, и мне просто хотелось уже поскорее уйти, но сделать это сейчас, если я хотела остаться незамеченной, у меня бы не получилось.
– …ты не!… – неразборчиво выговаривал мужчина Вилю, будто он нашкодивший ребенок, – этого мало. Попробуй…
Виль кривился слегка, явно недовольный отповедью, но не спорил. Взгляд его блуждал, и, казалось, он пропускает мимо ушей добрую половину монолога собеседника, лениво отмахиваясь, но все еще – не споря. Голос казался смутно знакомым, но я не вслушивалась и даже не пыталась понять, кажется мне это или нет. Мысли если и блуждали, то совсем в другом направлении.
Когда же они уже закончат, чтобы я могла уйти?
– …Виль, это важно… что…
Я уже готова была даже закрыть уши. Не то что бы мне была свойственная такая чистоплотность, но именно сегодня подслушанных разговоров с меня было довольно, а еще… еще именно его разговоры подслушивать не хотелось. Но тут я услышала то, что не ожидала, и решила слегка повременить.
– …и мисс Ламбри… – я вздрогнула, услышав свое имя из уст незнакомца.
Присмотрелась, пытаясь в слабом свете фонарей разглядеть реакцию Виля. Он как-то неприятно скривился и ответил тихо и неразборчиво, но его мимика, когда он говорил обо мне, выражала… брезгливость?
Сердце ухнуло куда-то в желудок и закружилась голова.
Наконец, они разошлись. За Вилем закрылась дверь, а незнакомец резко крутанулся, отходя от дома и на мгновение капюшон плаща откинулся чуть назад, позволяя свету фонарей осветить лицо. Это был барон Шурейдж.
Когда его шаги стихли в отдалении, я наконец вышла из своего укрытия. Руки заледенели, но в целом мне было скорее жарко, даже душно, а кровь колотила по вискам слишком быстро и заполошно.
Почему у Виля было такое лицо, когда речь зашла обо мне? Я помассировала виски.
Все в порядке, не стоит делать поспешных выводов и накручивать себя, когда не знаешь контекста. Я не слышала разговора, не знаю, почему они вообще обо мне заговорили, а может мое имя мне вообще послышалось! Такое вполне могло быть, я вообще мало что разобрала в их разговоре.
И все же его выражение лица врезалось в память и никак не хотело уходить. Я мотнула головой, запрещая себе об этом думать. Это ерунда, которой нет места в моих мыслях! Скорее всего, они вообще обо мне не говорили, а если и говорили, мне нет причин переживать об этом. Мали ли кто и что обо мне думает и говорит?
И то, что мне почему-то не все равно, что обо мне думает Виль, говорило только о том, что нужно увеличить дистанцию между нами. Наши отношения – всего лишь способ сбросить напряжение и меня это вполне устраивает.
Лучше подумать о… о том… о том, почему барон говорил с ним в таком тоне! Точно. Почему барон говорил с Вилем в таком тоне? Не то что как равный или друг – это бы я могла понять, а скорее как человек, стоящий выше его.
Я шла по оживленным улицам, наполненным звуками, и запахами, и светом, не смотря на позднее время, и перескакивала с мысли на мысль, выталкивая из головы образ Виля. Домой не хотелось, по крайней мере, не хотелось спешить домой – так что я решила пройтись. Может, когда я вернусь, все уже будут спать. Я малодушно надеялась, что сегодня мне больше не надо будет ни с кем выяснять отношения, потому что сил на это не уже было.
Только сегодня мое желание ни с кем не выяснять отношений никого, кажется, не волновало.
Дверь тихо-тихо открывается. Тонкий скрип все же режет тишину уснувшего дома, но оглушителен, полагаю, он только для меня. За закрытыми дверями спален не должно быть слышно. Ну, я очень на это надеюсь, по крайней мере!
Я кралась по коридору в темноте, не включая свет из страха, что неверные лучи прокрадутся через щели. В моем воображении каждая мелочь могла стать оружием судьбы против меня и моего спокойствия в этот день, так что я делала все от меня зависящее, чтобы защититься. Прежде чем заходить, я обошла дом со всех сторон, чтобы убедиться, что свет нигде не горит – значит девочки уже легли спать. Значило ли это, что они действительно спали? Очень надеюсь, что да!
В конце концов они проделали очень длинный путь, я их еще выгуляла, они успели поскандалить и помириться – должны же были хоть немножко устать? Я думаю, что…
– Фиви, ты вернулась? – шепот в темноте заставил меня дернуться.
На кухне кто-то был, но я не могла разглядеть.
– А-га, – согласилась я и кинула наугад, – Лори?
– Да.
Она все-таки зажгла лампу, керосиновую – и где только откопала? В столице ими давно уже не пользуется никто, кроме бедняков, но в нашей сельской местности, видимо, все еще маглампы не привечают. Свет огонька едва-едва осветил янтарными всполохами очертание мебели, будто нарочно приласкав только лицо и руки сестры.
– Почему ты не спишь? – уточнила я.
– Да не хочется что-то, – махнула рукой Лори и с каким-то тяжелым вздохом упала на стул напротив меня, – Поспала пару часов как-то скомкано, проснулась и теперь вот… Уже как-то и не хочется. Сны дурные – все равно никакого отдыха. Думала, может тебя дождусь.
Я покивала и тоже села за стол. Лори младше меня всего на два года, молодая еще – откуда, интересно, проблемы со сном?
– А чего без света сидела? А потом удивляешься, что сны дурные, – проворчала зачем-то я.
Лори усмехнулась.
– А чтоб заблудшую душу не спугнуть!
Гадина мелкая. Я достала печенье и поставила греться молоко.
– Я поговорить хотела… – начала Лори, но тут же замолкла.
Я ждала, ждала, но она все никак не начинала, уставившись куда-то в стену.
– Очень драматичная пауза, – я зачем-то съязвила, усмехнувшись, и тут же пожалела об этом.
Лори дернулась и вскинула на меня глаза, маленькие и бледные, но очень живые. Она, на самом деле, легко смущалась и спугнуть ее с желания поговорить было легче легкого. И вот сейчас она посмотрела на меня этим беззащитным взглядом недолюбленного ребенка, и щеки у меня вспыхнули от стыда. И все же за нашу разлуку она успела подрасти, так что не огрызнулась в ответ и не убежала, а только немного нервно сглотнула слюну и все-таки продолжила.
