Текст книги "Заметки графской любовницы (СИ)"

Автор книги: Яна Лисканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Я всегда воспринимала искренне верящих в то, что где-то на небе сидит мудрый старец и решает, хороший ты или плохой, людей – слабовольными идиотами. Кем-то, кто ищет легкий путь утвердиться в жизни. Скинуть принятие решений на кого-то сверху и не думать своей головой. Но Бетти думала. Не то что бы ее слова хоть на секунду заставили меня поверить в новых богов, скорее они заставили меня присмотреться к Бетти. Если бог-основатель где-то и был, то только в ее голове, даже скорее частью ее личности, чем-то вроде антропоморфного морального компаса.

С другой стороны, после моей несдержанности, как ни странно, разговор пошел. Даже тему специально выдавливать не пришлось! Когда вернулся Орхан я уже даже не заметила, увлеченная беседой. Бетти, к слову, оказалась гораздо более толстокожей, чем выглядела, и говорить с ней можно было довольно свободно.

А еще она была первым человеком в моей жизни, который так интересно говорил о религии. Без высокомерия, без нотаций, без пафоса, а просто и искренне и очень увлеченно. И я сама не заметила, как все-таки согласилась сходить с ними на службу в конце недели. Боги одни и знают, зачем!

Ее слова еще долго не выходили у меня из головы. Быть честнее и строже к себе, чтобы Его не разочаровать… Я скорее ставила на то, что «не разочаровать» ей хотелось в первую очередь себя. Как человек, который разочаровывал себя не раз и не два, могу сказать, что это довольно неприятно… хотя жить можно.

На самом деле, в том, что касается «честнее с собой», у меня особых проблем не было. А вот с честностью с окружающими – еще какие! Хотя сама я в этом проблемы не видела. Никакого морального компаса у меня не было, а если и был, то сбоил нещадно. Я просто не могла воспринимать это, как проблему, учитывая, как сильно это помогало мне устроиться по жизни.

Но у любой медали есть две стороны.

Я не могла перестать думать о том, что было бы, если бы тогда я успела подарить Вилю подарок. А если еще немного честнее – если бы не струсила и подарила его. Если бы не начала заигрывать с его братом в отместку за то, как хорошо он смотрелся с Эни. Если бы сказала, что его слова и подозрения мне неприятны. Что мне от них гадко. А не делала гадко ему в ответ, чтобы сохранить остатки гордости.

Может это ничего бы и не изменило, и я бы все также осталась по итогу с маленькой сухой запиской. И еще и чувствовала бы себя жалкой от того, что не отбила удар.

Я думала о том, почему Леона считала, что ее брат должен реветь ночью в подушку, и не могла избавиться от мысли, что, возможно, остатки гордости я променяла на возможность… ну хотя бы закончить все иначе. Не так, чтоб было гадко до тошноты от своих и чужих слов.

Да и что случилось бы с гордостью от пары искренних слов? Разве Бетти стала в моих глазах жалкой от того, что попросила не язвить про важные для нее вещи?

Наверное, дело в том, что в голове Бетти сидит бог-основатель, а в моей…

«Ты как репей!»

Я не удержалась и хохотнула. Стинг подозрительно на меня покосился.

В мой голове сидит бывший!

– Если ты сойдешь с ума, я с удовольствием вызову лекарей, – шепотом поделился Стинг, – Свяжут тебя, увезут… – мечтательно продолжил он.

– Не дождешься, – отрезала я, – Я не сумасшедшая, я просто гордая трусиха!

Самое отвратительное, что я четко понимала – даже произойди тот разговор сейчас, я бы ответила так же. Я бы не подарила подарок, не призналась в любви, не просила бы его быть ко мне добрее… Я бы все равно ударила в ответ. Потому что в моей голове нет места доброму и строгому отцу-основателю, там учит осторожности первый мужчина, которому я открылась без остатка. И я не готова была к тому, что это может повториться, даже за шанс закончить все иначе. И, кажется, даже за шанс не заканчивать.

Стинг удивленно вскинул брови, помолчал, а потом вдруг зло фыркнул, как кот, и отвел взгляд.

– И это говорит женщина, которая уже дважды не постеснялась ворваться в кабинет королевы, расталкивая ее помощников локтями, пока они пытались убедить ее, что Ее Величество не принимает? Нет уж, никакой гордостью и трусостью тут не пахнет! Ты отшибленная на всю голову, точно тебе говорю.

Даже не знаю, что удивило меня больше. То, какими фантастическими подробностями обросла совершенно невинная история, или то, что Стинг, кажется, пытался меня успокоить.

Я открыла блокнот, собираясь хотя бы набросать ответ Леоне.

«Дорогая Леона! Я ненавижу твоего поганца-брата! Чтоб он провалился, гад плешивый. Я искренне тебя поздравляю и надеюсь, что ты хорошо себя чувствуешь и не лезешь ни с кем драться – побереги моего крестника. Кстати, о драках! Твоему брату я бы оторвала его чудесную косу вместе с кожей…»

Я вздохнула. Вот хотела же написать, что влюбилась, но рука прямо отказывается! А если так?

«Насчет того, насколько сильно я влипла: сильно. Боюсь, мне не простят, если я лишу герцогского сына фертильности…»

Я зачеркнула и захлопнула блокнот. Вот прямо физически не получается нормально по-человечески, ну что ты будешь делать!

Вздохнула и решила, что если с третьей попытки не получится, поцелую барона Шурейджа, чтоб не грустить! Мужчины нужны, чтоб их целовать, а не чтобы в них влюбляться.

Вдруг сердце смущенно бултыхнулось в груди и будто застыло, боясь пошевелиться. Я случайно открыла титульный лист, где помимо моего мелкого и аккуратного почерка откуда-то были размашистые буквы Виля.

«Заметки графской ВОЗлюбовницыЛЕННОЙ!!!»

– И когда успел?.. – просипела я, с трудом сглотнув застрявший в горле комок.

«Я влюбилась, попроси герцога отправить мне его досье!»

Барону, видимо, не обломится поцелуя.

Глава 18. Viva la revolución?..

«По-моему, жажду жить не в реальном мире, а в своей фантазии, люди слишком часто называют жаждой справедливости. Звучит красиво. Можно я тоже назову свою жажду денег и почестей жаждой справедливости? Справедливости для одной отдельно взятой леди!

– – – Поговорить с профессором»

– Позолоти ручку, красавица, а я тебе на все вопросы отвечу, будущее расскажу!

Я бы может и прошла мимо, мало ли шарлатанок на улицах города. Но было что-то в ее глазах, какая-то насмешка то ли над собой, то ли надо мной. Девушка была, вроде, молодой, но точно сказать я не решилась бы, так густо были обведены ее глаза. Вульгарно красные губы, изогнутые насмешливо и огромная сигара в руках, которой она затягивалась совсем не по-женски. Стоило ей шевельнуться, звенели бесчисленные дешевые украшения из стекляшек и дешевых, выкрашенных позолотой металлов.

Я кинула ей пару монеток и села на явно подгнившую табуретку, обернутую цветастой тканью. Как бы подо мной не развалилась!

– Ну давай, гадай.

Я как раз возвращалась домой с очередного собрания в оборудованном под редакцию издания подвальчике на Осенней улице. Местечко не злачное, но не самые богатые районы города, конечно.

И вопросов у меня никаких не было. Просто потому, что я не могла их толком сформулировать.

Я не торопилась налаживать какие-то «близкие» связи с энтузиастами из «Ласкового Запада». Во-первых, это было бы подозрительно, пожалуй, даже для барона, ведь я с самого начала не горела желанием соглашаться с его взглядами и выводами, хоть и слушала их с интересом. Во-вторых, все знают, что больше доверие вызывает не тот, кто пытается завоевать твое доверие, а тот, чье доверие пытаешься завоевать ты.

Так что я уже вполне намеренно спорила со всеми до хрипоты, критиковала их подход, находила изъяны, позволяя им потихоньку меня «переубеждать».

Я уже третий раз захаживала не просто к ним в гости, а на летучку, и начинала неохотно «соглашаться» с тем, что их деятельность если и не жизненно важна для государственных интересов, то хотя бы просто важна.

И от того, с каким трудом они переманивали меня на свою светлую сторону, мое внимание им было только дороже. А переманивали они с трудом, но очень старательно. Все-таки я была бы для них хорошим символом.

Большинство прогрессивной молодежи – и я была ничуть не удивлена – состояло из молодых, обеспеченных и довольно знатных мужчин, которые не могли похвастаться чем-то большим, чем парой месяцев домашнего ареста за «непатриотичные» взгляды. Я, конечно, тоже была дворянской дочерью, но для жителей столицы мое происхождение едва ли считалось чем-то серьезным. Даже нуворишей и только-только появившиеся дворянские фамилии выше виконтов были более знатными, чем я. Почти выходец из народа! Да еще и женщина. Да еще и бедная. Да еще и имя по газетам гуляет за заслуги перед отечеством. Сама всего добилась, можно сказать!

И бравировать моим именем уже аккуратненько начинала и королевская семья, мол, посмотрите, в нашей стране каждый может добиться всего – надо только постараться! И оппозиционно настроены сограждане совсем не против были бы перетянуть меня к себе.

Моим светлым образом вдохновить всяко проще, чем образом богатого графского сына без профессии.

И все же, не смотря на мои отнюдь не чистые намерения, захаживать к ним мне по-простому нравилось.

Обычно, чтобы в обсуждениях мои слова хотя бы слушали, мне нужен был рядом мужчина, который бы подтвердил, что слушать меня можно. Герцог, Орхан, Профессор… Их присутствие за спиной было мне необходимо даже без какой-то конкретной помощи с их стороны.

В уютно оборудованном подвальчике на Осенней улице, где собирались редактора, писатели, корреспонденты и поэты «Ласкового Запада», меня зачастую слушали и без крепкого мужского плеча рядом.

И это не могло не подкупать. Со мной говорили на равных, и я чувствовала, что эта атмосфера меня затягивает. С Шурейджом я разговаривала уже почти как с другом, так часто мы виделись.

И единственное, что меня спасало от того, чтобы уйти во все это с головой, было моей, так сказать, отприродной нейтральностью. Меня никогда не затягивали пафосные речи, полные эмоций монологи и красивые убеждения. Я все также считала их деятельность довольно несерьезной, их идеологию – поверхностной, а в действиях видела не только благо, но и возможные опасности и проблемы, в том числе для безопасности страны. И следить за ними мне было не стыдно.

И все же, глядя на барона, такого, с одной стороны, наивного, но твердо и искренне убежденного в том, что нужно стремиться в будущее, которое лучшим будет не только для себя любимого… глядя на него, я задавалась вопросом: а что останется после меня? Кроме кучи денег и освобожденной должности? Кому это будет нужно? Я не собиралась рожать детей. И сколько бы я ни заработала, казне от этого будет ни горячо, ни холодно.

Я ходила все чаще в подвальчик на Осенней улице, будто надеюсь, что там найду хоть какие-то ответ на даже пока не вопросы, а просто зарождающиеся сомнения.

Причем в работе все шло замечательно, как я и хотела – меня начинали воспринимать всерьез! Но я будто потеряла равновесие. Не могла найти точку опоры.

Я стремилась к месту, где сейчас оказалась, но отчего-то не чувствовала, что все идет, как надо. Я опять шла на повышение. Но вместо ощущения, что я иду в правильном направление, меня охватывало чувство, что я просто плыву по течению. И ни черта не контролирую, хотя это было вовсе не так. Я держала руку на пульсе в отношении всех аспектов своей жизни и жизней моих близких. И все же ощущение было такое, будто я все пустила на самотек.

В какой-то момент я рассказала своим новым «друзьям», что меня шантажируют и заставляют сливать информацию о них в службу безопасности и предложила себя в роли двойного агента. Всплакнула, затолкала им небольшую, но прочувствованную речь, полную возмущения и покорно склонила голова:

«Я понимаю, что теперь вы даже за руку со мной здороваться не захотите!» – да я сама себе почти поверила.

Моя «честность» их расслабила, а сами они были настолько уверены в себе и в том, что их слова не могут не переубедить, что поверили мне без всяких проблем.

Я обезопасила себя с обеих сторон. Но в безопасности все равно себя не чувствовала. Ходила на отчеты к королеве, на отчеты в СБ, на отчеты к барону… И все меньше понимала, зачем все это делаю.

Голова пухла от информации и мне уже даже хотелось дать слабину, все бросить и рвануть к герцогу и Леоне на каникулы. Они же приглашали! Вот только пустить все на самотек по-настоящему я точно не смогла бы.

– Стоишь ты на распутье, девочка… – замогильным голосом потянула гадалка, таинственно сощурив глаза, цвета которых я не могла разобрать.

– О, боги, и как вы узнали! – подыграла я, – Точно ведь, прямо на распутье…

Гадалка посмотрела на меня отчего-то как на дуру, затянулась сигарой, попыталась выдуть дым колечком и что-то зло рявкнула на непонятном языке, когда у нее не получилось.

– Да-да, карты все видят, – пробормотала она обычным голосом, – Так вот, распутье! От выбора твоего многое зависит… Вижу я пожары и погромы, вижу волнения и смерти… – опять добавила в голос загадочной глубины она, – Видишь? Червонный Король!

– Какой-какой король? – я посмотрела в незнакомую карту.

Это от слова червь?

– Ну с сердечком, тупица! – фыркнула она, – Это значит кавалеры у тебя есть! Но это последняя карта. А тут у нас… так, королева пик, мелочь какая-то, о, джокер!…

– Вы точно гадалка? – уточнила я, усмехнувшись, – Как будто первый раз свои карты видите!

Она зло на меня зыркнула.

– Знаешь что?! Я тебе и так все скажу! – выплюнула она как-то угрожающе, – Слушай, что тебе брехают, с холодной головой, а выбирай, – тут гадалка раскинула руки широким жестом для пущего эффекта, – Горячим сердцем! На кого сердце покажет, за тем и иди! Все, сеанс окончен, проваливай. Я сделала, что могла.

– Чего? – нахмурилась я.

– Проваливай, говорю! – поторопила меня эта шарлатанка, осторожно оглядываясь, – У меня еще клиенты ждут, ты тут не одна.

– Ты обещала гадание на будущее и ответы на вопросы, – напомнила я, – А это что за туманная ересь?

– Так я же гадалка! – возмутилась она, – У нас всегда туманная ересь! Тебе сколько лет вообще?

– Тебя с обещаниями за язык никто не тянул. Либо возвращай деньги, либо я стражу позову и тебя действительно за ересь в темницу кинут.

Уж не знаю, зачем, но позлить ее хотелось. Девчонка подскочила, опять что-то пробормотала на неизвестном мне языке, а потом как завопила.

– Лю-у-уди добры-е-е-е-е! Вору-у-уют средь бела дня, что твориться-а-а-а!

– Стерва, – прошипела я и подскочила, когда люди начали оглядываться на меня.

Уже в спину дурная гадалка мне крикнула.

– Слушай головой, а выбирай – сердцем, змеюка плешивая! Слышишь?!

– Графиня Ламбри, звучит? – вдруг спросила Ее Величество, не отрываясь от бумаг.

Она сама меня вызвала, но уже пять минут мы сидели в полном молчании, пока она разбиралась с какими-то письмами.

Сердце от ее слов дернулось, а ягодицы напряженно поджались.

– З-звучит, – прохрипела я, и женщина вскинула на меня насмешливый взгляд.

– Я тоже так думаю. Когда-нибудь, полагаю, и правда зазвучит – вы же этого хотите?

– И что я должна сделать? – не стала ходить вокруг да около я.

– Люблю умных девочек, – скупо улыбнулась она и откинулась на спинку кресла, – Насколько я знаю, барон Айлес Шурейдж, один из идейных лидеров Молодого Фронта, крайне в вас заинтересован.

Молодым Фронтом уже лет пять называли себя в целом разрозненные, но объединенные одним общим «врагом» оппозиционные движения в нашей стране.

– Так вот. Мелких кротов у нас там с недавних пор достаточно, но до чего-то важного они добраться пока не могут, а между тем, в их рядах намечается какое-то движение. Не то что бы это отребье может нам что-то противопоставить, но подпортить жизнь, как оказалось, они вполне в состоянии. Просто их раздави – возведут в лик святых, а терпеть пороховую бочку под боком и ждать, когда подорвет, нет никакого желания. Я хочу, чтобы они подорвали сами себя. И чем больше моих людей будут помогать им в этом изнутри, а не снаружи, тем лучше. Я хочу, чтобы вы стали таким человеком. И если вы справитесь с этой работой, когда все закончится, вы получите свое теплое местечко.

– У меня есть время подумать? – сглотнула я.

Она посмотрела на меня долгим взглядом и медленно кивнула.

– Ну подумайте. Но не затягивайте, – она постучала ногтями по подлокотнику, – Я читала ваше досье, мисс Фиви, очень внимательно. Вы кажетесь мне неглупой и в меру расчетливой девочкой – с такими лучше всего работать. Вот и подумайте, что вам лучше для будущего? Чтобы страна развивалась спокойно и оставалась стабильной, или хаос революции, к которой так стремятся эти дети, не задумываясь о том, что будет после. И ради чего наши соседи с севера готовы им помочь, – скривилась она, – Они опасны не только для спокойствия народа, но в том числе и для вашего безбедного будущего, голубушка, так что думайте побыстрее. А как только надумаете, сообщите, и мы начнем распускать слухи о том, как вас не понимают и недооценивают при дворе.

Я замаскировала смешок под кашель, кивнула и поторопилась выйти.

Она говорила так уверено, даже, кажется, не сомневаясь, что я соглашусь. Да что там, я и сама почти не сомневалась, ведь как ей вообще сказать «нет»? Хотя соглашаться не хотелось. Звучит-то может все это и красиво, но… Сколько все это продлится? Через сколько я не смогу появляться при дворе, лишусь своего места, пусть не по-настоящему, чтобы поддерживать легенду… На что я буду это время жить? Как все сложится потом? Сколько связей разрушится и как я их потом буду восстанавливать?

Я не хотела быть на чьей-то стороне.

Захаживать порой в гости к редакторам оппозиционной газетенки, даже не самой крупной их тех, что у нас есть – это одно. А лезть в само движение с перспективой на постоянное членство – совершенно другое!

И действительно ли надо уничтожать общественно-политические движения, если даже в наших учебниках философии их возникновения связывают с развитием, а вовсе не регрессом?

У меня было ощущение, будто я сама себе вырыла яму.

– Что нового? – скучающе спросила княжна.

– Ваши фельетоны вчера зачитывали на собрании «Ласкового…», Ваше Высочество, – поделилась я.

– М-м-м, – кивнула она, тяжко вздохнув, – А у тебя?

– Я, возможно, в ближайший месяц-два отправлюсь в Восточное Княжество в командировку.

Княжна хмыкнула, но глаз так и не подняла.

– Поня-а-атно, – не знаю, зачем она спросила, так как судя по голосу ей было не особенно интересно, – А как у твоих сестер?

– Все замечательно, благодарю…

Я присмотрелась к ней повнимательнее, пытаясь понять, что с ней творится. Какая-то она вялая последнее время. Но я пока не решалась лезть. Вспылит еще – и поминай, как звали. Да и не до того как-то… И вообще, что мне за дело?!

Я скрипнула зубами.

– У вас все в порядке?

Она вдруг дернулась и вскинула на меня свои большие темные глаза. Вздохнула как-то порывисто.

– Да! В смысле, нет, – помотала головой, – Вот же…

Как всегда, когда она волнуется, в голосе прорезался акцент.

– И…-ни…

– Что? – я сглотнула.

Надеюсь, она не разозлится, что я не с первого раза разобрала ее бормотание?

– Извини, говорю! – воскликнула княжна.

Чего? Я почесала висок, пытаясь понять и принять информацию. Княжна передо мной извиняется? Нет, не так. Княжна извиняется?! Боюсь даже знать, но спросить все равно надо…

– За что, Ваше Высо…

– Ну хватит! Я тебе сейчас язык вырву! – вскинулась она, – В смысле, нет, не вырву… Но мы же договорились, наедине – по имени, – как-то жалобно потянула она, – Извини. Я тебе тогда нагрубила.

Почему-то я сразу поняла, о чем идет речь. И, удивительное дело, только в этот момент поняла, насколько меня обидел тогда ее холодный тон. Фактически, она мне не грубила. Она просто напомнила мне мое место, и это совершенно нормально. И именно потому, что это нормально, я даже не подумала обидеться. Точнее даже не подумала, что могу обидеться. Но вот она извинилась, а у меня будто камень с души упал. Глаза защипала, и улыбка сама собой лезла на лицо.

Я посмотрела на нее. Осторожный взгляд исподлобья, нахмуренные брови, поджатые губы. Но в этом не было агрессии, только ожидание. Ожидание моего вердикта. Мы обе понимали, что я приму ее извинения в любом случае, вопрос только в том – как. Склоню ли голову и поблагодарю «Ее Высочество», или…

– Все в порядке, Яри. Но мне дорого мое место и я не буду попусту им рисковать, – предупредила ее я, – Так что давай договоримся. Если ты хочешь дружить, не напоминай мне о разнице между нами по пустякам. Только в крайнем случае, – я едва сдерживала дрожь в голосе, – Если чувствуешь, что я действительно перехожу границу.

Почему-то мне было безумно важно, чтобы она хоть немного дорожила моим обществом.

Яри кивнула, а потом вдруг порывисто меня обняла. В голове мелькнула мысль, что хотя она научилась нормально общаться с придворными дамами, ей все равно важно общаться именно со мной. Вряд ли она их так обнимает! Я не могла удержаться от мелкого злорадства.

Оказывается, я ее еще и слегка ревновала, хотя сама и посоветовала подружиться с ними.

– Фиви, ты грустная, потому что граф уехал? – прошептала она мне в ухо, не выпуская из на удивление крепких объятий.

– Ты очень прямолинейная девочка… – усмехнулась я.

– Он скоро вернется, – вдруг едва слышно произнесла она.

– Что? – я отпрянула, – Ты что-то знаешь?

– Что-то знаю, – кивнула она и шкодливо улыбнулась, – Для тебя и вызнавала, между прочим!

Я вдруг смутилась, совершенно неожиданно для себя, а Яри хохотнула.

– Он уехал в Северное Содружество.

В прошлый раз тоже там был…

– Ему там медом, что ли, намазано, – не удержалась я, пытаясь не думать о словах королевы о «помощи соседей с севера».

– Не ему, – покачала головой княжна и оглянулась.

Движение было скорее рефлекторным, нежели осознанным. Нас не подслушивали – это точно. Просто потому, что я и была шпионом, который следит за Яри. Ну еще мы проверяли пару раз, закидывая в разговоре пару удочек, на которые рыбка не могла не клюнуть.

– Он ездит туда от Молодого Фронта, договариваться о финансовой помощи, – прошелестела она, – Но на доклад его ждут не только там, – поиграла бровями она.

Я вскинула брови.

– Да ладно…

Интересно, а если я соглашусь на новую работу, направление моих командировок тоже сменится с востока на север?