Текст книги "Заметки графской любовницы (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Рыжие волосы блестели, словно огонь в закатном солнце и занавесили нас от окружающих, его лицо было уже так близко, а в его глазах плескалось что-то темное и жадное, хотя брови еще были сложены жалостливо, как у провинившегося ребенка. Руки уже не держали нежно лицо, а удерживали за шею, будто предостерегая от попытки дернуться.
Я сглотнула вязкую слюну, понимая, как сильно бьется моя кровь в жилке прямо под его пальцем. Чувствуя как непроизвольно напрягаются бедра.
И больше всего хотелось вплести пальцы ему в волосы, дернуть на себя и поцеловать самой, крепко, жадно, чтоб не наглел; покусать, чтобы он опять посмотрел на меня тем с тем беззащитным выражением, но уже по другой причине… Что-то он там говорил про прийти ко мне домой?..
Я едва прикоснулась своими губами к его и…
– Смотри, ну что за развратники! – вдруг плюнула в нас брезгливым взглядом какая-то проходящая мимо старушенция.
Рядом с ней шла девушка с невыразительной внешностью, но с очень выразительной завистью и тоской на лице. Ее строгое скучно-коричневое платье закрывало столько кожи, сколько было возможно, чтобы она еще могла дышать и смотреть, но уже точно не смогла расстроить бабулю.
– Молодежь нынешняя… Ни стыда ни совести! Потаскуха! – фыркнула мне напоследок… моя спасительница!
– Простите, госпожа, у моей совести страстный роман с противоестественными наклонностями! – виновато крикнул Виль на всю улицу, заставляя старую женщину возмущенно взвизгнуть.
К счастью, ее внучка буквально волоком оттаскивала ее от нас подальше, видимо представляя, с какой страстью могли сцепиться языками брюзгливая старость и дерзкая молодость.
Я же старательно успокаивала сердце. Интересно, граф перед всеми так извиняется? Он повернулся ко мне с лицом, не выражающим ничего, кроме спокойной веселости, и от этого хотелось это лицо ему расцарапать. Ну, нет! Тут главное не показать ему, насколько расшалилось сердце от его манипуляций.
Я безмятежно улыбнулась ему в ответ, резко ухватываясь за оборки жабо и дергая на себя. Наши губы почти соприкоснулись и от этого опять томительно сжалось что-то внизу живота, но, собирая волю в кулак, я прошипела ему прямо в губы, выливая всю злость от того, что он так нагло и неосторожно, будто проходя, разжег желание, которое с самого начала даже и не думал успокаивать!
– Слушайте сюда, Ви-и-иль, давайте я обрисую вам перспективы, – я снова сглотнула слюну, чтобы голос так не хрипел, – Если в десять утра в ближайший же мой рабочий день вы не появитесь на пороге моего кабинета, готовый работать день и ночь на благо отечества… Я пойду к королю на отчет и упаду там в обморок от усталости. А потом, когда меня спросят, что случилось, после того, как меня немного поуговаривают, со слезами на глазах расскажу, как вы скидываете на меня всю работу. Или может быть мне упасть в обморок перед вашим отцом? А может даже я распущу слухи, как вы решили выслужиться перед королевой, взявшись за эту работу, а потом свалили все на меня, желая только почивать на лаврах по итогу… Может даже я прослежу, чтобы они дошли до вашей многоуважаемой матушки…
– Я понял! Понял! – закивал он покорно, аккуратно отцепляя мои пальчики от рубашки и опять на всякий случай складывая свои жившие будто своей жизнью брови виновато домиком, – В десять утра! У вашего кабинета. Готовый работать день и ночь на благо… чего там? А! Отечества… На благо отечества, конечно. Я исправлюсь, вот увидите, буду очень хорошим мальчиком, – улыбался он, продолжая покорно кивать, – Не дам вам больше ни причин, ни поводов падать в обморок от усталости, честное слово!
Я сощурила подозрительно глаза, опасаясь, что мне заговаривают зубы. Ладно. Пока что я не была уверена в своем самообладании, которое при встрече с этим пройдохой будто ушло в отпуск, так что посмотрю на него в понедельник – а там решу, что делать.
В этот вечер я долго ворочалась и не могла уснуть, все прокручивая наш разговор. Пытаясь понять, какие мои слова и действия могут привести к проблемам и каким образом их можно было бы предотвратить… И, к своему стыду – фантазируя. О том, как иначе мог бы закончиться этот вечер.
На следующий день я все-таки отложила все дела и занялась домом. Дошла до торгового квартала, выбрала обои в несколько комнат, записала имена несколько столяров, чьи работы мне приглянулись и купила целую гору мелочевки для дома, огромный багровый ковер в черную комнату… в смысле, рабочий кабинет! А еще, зачем-то, новое платье. Хотя большую часть времени я ходила в штанах и тратиться на повседневные платья не было никакой нужды. Но, с другой стороны, раз могу себе позволить – то пусть будет?
Вечером мне совершенно неожиданно постучали рабочие.
– Мисс Фиви Ламбри? Доброго дня! Привезли ваш стол, где собирать?
На попытку объяснить, что я не заказывала никакой стол и не собираюсь ни за что платить, мне всунули в руки письмо и сообщили, что все уже оплачено.
– И что там за стол? – уточнила я, читая записку.
– Метр на два, черный, сосна, – коротко отчитался коренастый мужчина в надвинутой на лицо кепке.
– Черный? – я заинтересованно подняла бровь, – А набросок хоть какой у вас есть посмотреть?
– Смотрите, леди, – кивнул все тот же мужчина, видимо, главный, доставая из карманы сложенные документы.
Я прошлась глазами, отмечая, что все действительно оплачено, и усмехнулась, глядя на набросок. За таким претенциозным и устрашающим столом мог бы сидеть какой-нибудь далеко не самый мелкий чиновник в преисподней!
– Я покажу вам, куда нести. Пройдемте.
Как хорошо, что я уже расстелила ковер!
«Многоуважаемая мисс Ламбри!
Если вы примете этот скромный дар в качестве извинения, я буду невероятно счастлив. Я увидел его и сразу подумал о вас… Подумал, что он очень подойдет такой нежной леди! Искренне ваш, Виль Фламмен»
Глава 3. Ректор и собаки
«Я чувствую, как мир вокруг меняется. Некоторые вещи остаются прежними, конечно. Например – брюзжание стариков! Но все чаще я сталкиваюсь с вещими, с людьми, со словами и мыслями, которые не могла бы себе даже представить еще семь лет назад, когда только вступала во взрослую жизнь. Меняется ли он сам, или меняюсь я, замечая больше, думая о большем?.. Хотелось бы думать, что верно и то, и другое.
– – Сказать Его Светло Вилю Его Светлости!, чтобы поговорил с бароном Шурейджом о положении женщин в Северном Содружестве и записал основные направления, по которым можно собрать информацию;
– – Написать письмо Орхану и Леоне»
– Вот же!.. – заколка выскользнула из рук, и когда я потянулась за ней, добрая половина прически рассыпалась по плечам.
Я чертыхнулась, тут же пытаясь собрать все обратно как было, но вдруг застыла, уставившись на свое отражение. Что я делаю? Из зеркала на меня смотрела симпатичная молодая женщина с то ли испуганным, то ли озадаченным взглядом и изящно собранными с одной стороны светлыми локонами; в струящейся шелком сорочке с пышным кружевным жабо и такими же манжетами. Тяжелые ассимитричные жемчужные серьги длинной нитью спускались к плечам, а в волосах блестели… Совершенно ненужные на работе украшения!
– Ты же не на бал идешь, ну что за сборы? – жалобно потянуло отражение, глядя на меня с осуждением.
В иной раз можно было и простить себе желание быть чуть покрасивей, чем обычно, вот только сегодня я точно знала, с чем это желание связано! Какой кошмар…
– Не хочется тебе упасть в грязь лицом перед этим павлином?! Как будто он не заметит разницы с твоим обычным видом и не сложит два и два! – ругало меня отражение.
Хотелось тут же сорвать с себя все и надеть самый старый потасканный костюм из тех, что я раздобыла в шкафу своего старого друга Орхана и перешила под себя еще года четыре назад, когда мы только начинали работать с герцогом, но это было бы тоже своего рода слабостью.
Что угодно, лишь бы показать, что мне все равно, как я выгляжу. Заметит ли это демонстративное равнодушие граф? Не знаю, но я бы уже не заметить не сумела точно, даже если бы очень постаралась.
В итоге я решила найти золотую середину. Оставила украшения, но волосы собрала просто и строго на затылке, а верхнюю сорочку сменила на более простую с коротким стоячим воротничком и манжетами без кружев и сборок, зато с красивыми перламутровыми пуговичками! Вкупе со старыми же орхановскоми подтяжками смотрелось странненько, конечно, но вполне симпатично.
Теперь я видела в отражении вполне владеющую собой женщину, которая принимает свою женскую слабость перед хорошенькими мужчинами, но держит ее под контролем!
– Ты, главное, голову держи под контролем, – попросило отражение, – А то ведь он тебе ее задурит, на плечи сядет и ножки свесит. Плавали – знаем.
Я кивнула.
– Мой дух силен и удержит низменные потребности тела. Наверное.
Я забежала в свой еще не до конца обставленный, но уже довольно колоритный рабочий кабинет, встретивший меня таинственным полумраком. Надо заказать уже фонарь, а то тут работать – издевательство над глазами. И еще светильник на стол. Записать, что ли, а то опять забуду?.. Я быстренько черканула в заметки, чтобы действительно не забыть, и вообще лучше это сделать сегодня, а то опять придется работать на кухне или в спальне. Собрала в папку необходимые бумаги, мельком глянула на часы и чертыхнулась, понимая, что уже опаздываю.
На улицу я уже не выходила, а выбегала, прикидывая в уме, где можно сократить дорогу, но…
– Доброе утро, мисс Ламбри, – радостно оскалился граф Фламмен.
Он стоял, вальяжно облокотившись о перила на лесенке у моей двери. Я не удержалась и все-таки дернулась от неожиданности, но меня галантно придержали за локоть.
– И вам доброго утра… – пробормотала я, чуть скривившись раздосадовано.
«Что за скачки, ты же не дикий олень!» – проворчало у меня что-то в голове голосом мамы.
– Кажется, нам надо поторопиться, – улыбнулся мужчина, подставляя руку, – А то я, видите ли, обещал быть у вашего кабинета ровно в десять, не хотелось бы опаздывать.
– Могли бы уже быть там, – я мягко улыбнулась в ответ.
На соседней улице нас уже ждала карета с гербами герцогства Фламмен, и я уже представляла себе, что именно будут говорить, когда мы выйдем из нее вдвоем с утра пораньше. Как славно, что к слухам о моей личной жизни я уже успела попривыкнуть!
– И какой у нас план на сегодня? – поинтересовался мужчина, подавая мне руку, когда я выходила из кареты, – Зароемся в бумажки?
Я покачала головой.
– Нет, на этой неделе мы будем обходить столичные академии с тем, чтобы узнать, что там думают о возможности обучать женщин.
– Я тебе и так могу сказать, что там думают, – фыркнул граф, тряхнув рыжей гривой, – Что их программа слишком сложна для леди и вообще – дамы будут отвлекать юношей от учебы.
– Вот чтобы нам не выдали стандартный набор ответов, нужно грамотно составить список вопросов. Для начала займемся этим. Расписание ректоров всех ближайших высших учебных заведений будет у нас не позднее завтра. Подготовимся нормально и пойдем! Ну или вы пойдете – посмотрим, как пойдет…
– Я не пойду туда один! – вскинулся вдруг граф Виль, жалобно на меня посмотрев, – В Королевскую Академию меня одного даже на порог не пустят, точно вам говорю. А может и в остальные…
– Что за глупости?! С чего вы это взяли? – нахмурилась я, – У вам будет разрешение, они права не имеют вас не пустить.
Граф замолк на какое-то время, разглядывая меня на удивление серьезным взглядом.
– Вот знаете, бывают такие люди, которых очень не любят, допустим, собаки, – все же начал он, – Ну вот видят их и тут же злиться начинают, встречали такое?
– Я такой человек, – честно призналась я, поджав губы, – Меня с детства терпеть не могут эти вшивые коврики. Только увидят – тут же скалятся…
– Во-о-от! – радостно кивнул он, – Значит вы понимаете, что так бывает. Вот у меня так с преподавателями. Только увидят – и тут же скалятся! Я еще сделать ничего не успел, а они уже авансом меня не одобряют. Я вам серьезно говорю, они меня прямо терпеть не могут, даже если мы еще не знакомы…
Я усмехнулась, уверенная, что граф преувеличивает, но стоило нам дойти до этажей министерства, с удивлением обнаружила, что, кажется, граф ни разу не шутил…
Дело было в том, что в министерстве культуры и просвещения – вот ведь удивительно! – многие мои коллеги были бывшими преподавателями, мастерами и профессорами. Обычно я проходила по коридорам, обласканная заинтересованными и снисходительными взглядами преимущественно мужчин среднего возраста.
Сегодня же я каждым миллиметром своего тела чувствовала направленное на нас неодобрение. На самом деле направлено оно было на графа Виля, но перепадало и мне. Я подняла на него вопросительный взгляд и наткнулась на безмятежную на первый взгляд улыбку, которая при более близком рассмотрении становилась очевидно натянутой.
– Я прямо чувствую как много тут этих тварей… – просипел он едва слышно, – Боги, у вас тут кто-нибудь, кроме учителей, вообще водится?..
– Уборщицы. И я.
– Если они на меня накинуться, вы же меня защитите? – он скорчил жалобную рожицу, – Обещайте, что защитите меня, и я пообещаю, что при мне к вам не подойдет ни одна псина ближе, чем на два метра!
– Можете смело прятаться за моей юбкой, – разрешила я, улыбаясь мастеру Прилу, напряженно разглядывавшему моего спутника и, видимо, пытаясь понять, что именно так сильно ему в нем не нравится.
– Но вы же не в юбке! – мужчина с интересом оглядел мои плотно обтянутые тканью ноги, – Это уловка?.. Намек, что я не могу на вас рассчитывать? Вы бросите меня на растерзание ученым мужам?..
Я не стала отвечать, так как навстречу нам вышел профессор.
– Доброе утро, профессор, – улыбнулась я, – Позвольте представить, Его Светлость граф Фламмен.
Граф подал руку, расплывшись в очаровательной улыбке.
– А это…
– Просто профессор, – улыбнулся старик, пожимая графу руку.
– Большая честь познакомиться с вами! – постарался подлизаться граф.
Профессор согласно покивал.
– Взаимно! Взаимно… Фиви, мы можем поговорить?..
– Я подожду в вашем кабинете, – тут же понятливо предложил Виль.
Профессор проводил его улыбкой, а потом повернулся ко мне с чуть удивленным взглядом.
– Это же младший сын герцога Фламмена? – я кивнула, – Хороший мальчик, наслышан о нем… И симпатичный какой – где только таких делают? – прицокнул профессор, – Хорош, как его матушка в молодости! – задумчиво покачал головой старый профессор, – Но прям на лбу написано, что проблемный. Слава богам, я уж не учитель… Я оставил расписание у тебя на столе в коричневой папке, – улыбнулся мужчина, опомнившись от созерцания двери, за которой минутой назад скрылся предмет обсуждения, – там, правда пятно круглое от кружки, – он смущенно захихикал, – но ты уж прости старика! Ты же с графом этим пойдешь?
– Да, скорее всего, – вообще-то, я уже начинала подумывать оставить его тут с бумажками, а то ведь и правда отбивать придется!
– Обязательно возьми его с собой! – будто прочитав мои мысли, потребовал профессор, – Я тут припомнил, что мне на него Васий жаловался, когда парнишка еще в Академии куковал, мол, сладу с ним никакого! Я еще тогда слушал и радовался, что уж не мне все это разгребать. Так вот! Что-то они там совсем расслабились, – проворчал недовольно, – половину приказов задним числом подписывают – смотреть уже невозможно… А сгоревшая лаборатория? Даже в газетенках написали, а нам в отчетах не написали! Закрасили всю гарь краской для проверки, наложили иллюзию и вроде как – нет, ничего не горело! А финансирование надо поднять на исследования, а не на ремонт, ага! Как будто я не знаю, как это делается! За дурака меня держат… Да я сам в их годы знаешь сколько пожаров под ковер замел? – профессор шмякнул выразительно челюстью, – Вот пусть теперь отчитываются не перед старым добрым профессором, который все понимает, а перед бывшим проблемным студентом! Я вам даже приказик такой выпишу, знаешь, чтоб они и выгнать вас не смогли. А вы по академии пройдитесь, губы поджав там осмотрите все, и пусть твой дружок до лаборатории той дойдет, она в западном крыле на третьем этаже в конце коридора! А на прощание Васию шепни, что если шалить будет, я к нему графа Фламмена каждый месяц на проверки отправлять буду. С широкими полномочиями!
Я покивала, твердо пообещав себе, что если и пройдусь по академии, поджав губы, то только после того, как узнаю все, что мне нужно!
Когда я вошла в свою скромную, заставленную коробками обитель, Виль уже вальяжно разлегся в моем кресле за рабочим столом. Рыжие пряди, почти не собранные сегодня, разметались по плечам, а взгляд у него был такой, будто он сюзерен, пригласивший на отчет нерадивого вассала.
– Хочешь, можем поиграть в начальника и подчиненную? – промурлыкал он таким тоном, будто я действительно с неделю намекала ему, что хочу, и вот он наконец понял намек и благодушно согласен.
И улыбался еще при этом так маняще и понимающе, что я и сама начинала верить, что это я хочу, а он всего лишь озвучивает – добрая душа! Такая откровенная наглость даже не злила. Скорее хотелось восхищенно похлопать. А может даже и согласиться… Его трогательно-смазливые, по-женски нежные черты лица потрясающе преображались, стоило ему улыбнуться своей наглой улыбкой. Сразу вспоминала, что передо мной мужчина. Сильный, хитрый и обаятельный.
Я подошла поближе, привалившись бедром к столу и, не удержавшись от соблазна, все же облокотилась о стол и наклонилась к его лицу, будто собираюсь поцеловать. В голове промелькнула мысль, что я все-таки молодец, что сегодня внимательнее отнеслась к тому, как выгляжу. Все же уверенности это прибавляет! Виль довольно прищурил глаза.
– А может лучше в преподавателя и провинившегося студента? – предложила я, понизив голос до волнующей хрипотцы.
Мужчина вздрогнул и скривился, тут же растеряв весь запал, и посмотрел на меня до смешного обижено.
– Вы же меня без ножа режете!
– Можем еще поиграть в работающих людей, – предложила я, прикусив губу, – Как вам? Страстный роман со статистикой на рабочем месте…
Во все времена те, у кого было бессомненное право отдавать приказы и ожидание, что их будут выполнять, как само собой разумеющееся, не задавая вопросов, не высказывая недовольство, не подвергая сомнению, пользовали свое право на насилие – свою монополию на насилие! – и в хвост и в гриву, даже когда в этом не было нужды. Почему? Потому что могли. Потому что эта власть, это ощущение своей возвышенности, своего права и своего в праве развращают… Потому что это удовольствие нечто более полное, чем даже плотское, потому что полная долгосрочная власть над другим разумным существом – это самое грязное, самое развратное, самое мерзкое и самое приятное, что когда-либо испытывала человеческая душа.
Но когда у тебя нет юридических оснований для власти над другим разумным существом, а преступать закон страшно – как же тебе получить этот запретный плод в свои руки?.. Что же тебе делать, чтобы ощутить это?
Для таких случаев существует это место…
Сюда отдают юные неокрепшие умы, которым нечего противопоставить им, которые слишком неопытны, чтобы понять манипуляции, заметить уловки, задать правильные вопросы… Их легко запугать, ведь любая угроза от взрослого в их воображении приобретает небывалый масштаб и, вырастая, они уже не могут понять: как я на это повелся?..
В этой мрачной обители нет места надежде, вере, сопереживанию… Есть только взрослые, насаждающие свою власть, поднимающие за твой счет свое самолюбие, свое чувство собственной важности, насаждающие свои правила и наказывающие за их неисполнение самым жестоким образом, они…
– Хватит! – оборвала я, не удержавшись, – Ну сколько можно?!
В свое оправдание могу сказать что эти пессимистичные рассуждения лились мне в уши с того момента, как мы сели в карету, выезжая в сторону академии, и не прекращались ни на минуту до сих пор, когда мы уже прошли ворота и направлялись к главному входу.
Граф глянул на меня мрачно, как умудренный старец на глупое дитя, а потом с невыразимой тоской посмотрел на лестницу, ведущую к тяжелым изрезанным узорами дверям учебного заведения. Его губы искривились.
– В это место не проникают солнечные лучи, здесь вечный затхлый полумрак душит на корню все порывы души…
Я попыталась отрешиться от этого унылого бубнежа, разглядывая залитые жарким летним солнцем аллеи. Зелень сочным цветом разливалась вокруг академии, освежая и спасая тенью.
– Сюда не девочек надо пропихивать, отсюда мальчиков надо спасать…
– Если бы мне в свое время предложили отучиться в королевской академии, я бы на срок обучения вообще бы забыла про все порывы души, про то, что она вообще у меня есть, – все же не удержалась я, – От чего надо мальчиков спасать? От одной из крупнейших библиотек королевства?
– Библиотека и дома есть, – скривился граф, а потом уныло добавил, – хотя и розги дома есть…
Я усмехнулась.
– Прям-таки розги?
Он не успел мне ответить, потому что все его внимание занял другой человек.
– Вот он – главный злодей этого надземного отдела преисподней… – благоговейно прошептал Виль, когда с грохотом распахнув дверь, нам на встречу не то чтобы выбежал, но очень быстрым шагом вышел ректор, – Ты видишь рога у него на голове?
Я отрицательно помотала головой, растягивая на лице доброжелательную улыбку.
– А они есть.
– Перестань немедленно, – шепотом одернула его я, продолжая давить улыбку, – если ты все испортишь, я тебе в кошмарах сниться буду, честно-честно! Улыбнись и поздоровайся!
– Это не поможет, – он покачал головой на мое требование, но все же расплылся в радостной улыбке.
Ректор крупно вздрогнул и остановился, опасливо разглядывая моего спутника. Чем ласковее граф улыбался, тем злее выглядел ректор, так что я уже пожалела о своем неосторожном требовании. А вот у графа, кажется, настроение стремительно поднималось…
– Добрый день, мистер Хант…
– Не пущу! – воскликнул он, закрывая грудью вход, – Я столько лет ждал твоего выпуска, ты не пройдешь обратно!
– Мистер Хант, извините… – я попыталась привлечь внимание, но тщетно.
– А я тебе говорил, – ухмыльнулся граф.
– Помолчи! – шикнула я, – Мистер…
– Даже не надейся, бес рыжий, в это святое место ты не пройдешь, – мужчина зло сощурил глаза и щелкнул шеей так, будто собрался драться.
– А то я только об этом и мечтал всю жизнь! – закатил глаза Виль, тряхнув волосами.
– Опять он паясничает… – зашептал ректор, устало потирая висок, – Только пришел и уже паясничает… Первая же фраза – и сразу паясничает…
Мужчина, не смотря на отнюдь не юные лета, как и все одаренные сверх меры магией люди, выглядел довольно молодо, но солидности ему добавляли глубокие тени под глазами, выразительные скулы исхудавшего человека и застывшая меж бровей морщинка вечно хмурого существа. Темные, чуть отросшие волосы были наспех собраны на затылке. И если бы не такая выразительная сцена сразу при встрече, я бы пожалела его со всем пониманием вечно недосыпающего человека.
– Мистер Хант! – повысила-таки голос я, но упорно продолжала улыбаться, – Мы по направлению министерства культуры пришли, у нас есть документ…
– Задницу себе подотрите своими документами! – рявкнул ректор, – Какой умалишенный пустил этого павлина в министерство культуры?! – возмутился он, – А хотя нет! Я не хочу знать!
Как же замечательно было работать с герцогом…
– У нас всего один вопрос! – вдруг крикнул ему граф, – Что вы думаете о том, чтобы обучать еще и девушек в застенках вашего святого места?
– Что ты?!.. – я вскинула на него возмущенный взгляд, но было поздно.
– Что за глупость?! – скривился ректор, – Девушки не осилят нашу программу! И вообще – будут отвлекать юношей от учебы!
– А я же говорил, – кивнул мне граф, и я не удержалась и придавила ему ногу каблуком.
Виль возмущенно ахнул, обиженно скривившись, а ректор вдруг слегка расслабился, рассматривая меня с интересом. Я решила ковать, пока горячо.
– Мы от профессора! – быстро вставила я, пока снова не начали лаяться, – Нижайше прошу прощения, что мы отвлекаем такого занятого человека, но я надеюсь, что вы будете к нам снисходительны, – я поймала его взгляд и начала тихонько подходить, разговаривая с ним самым мягким и уважительным голосом из своего арсенала, – Нам нужно только задать пару вопросов – это не займет много времени!
Ректор хмыкнул, переводя взгляд с меня на графа и обратно.
– Ну ладно…
Кабинет ректора был роскошен, шикарно обставлен, украшен росписями и узорными рельефами, залит солнцем… и мог бы выглядеть впечатляюще, если бы не отпечаток его уставшего хозяина. Заваленный бумагами стол и подоконники, выпотрошенный шкаф с какими-то архивами, открытый, будто он что-то там искал, когда его срочно вырвали, в солнечных лучах ленивыми ураганами завивалась пыль, мантия змей вилась со спинки кресла и грозила вот-вот протереть собой пол. Ректор Хант устало развалился за столом, махнув нам на кресла… точнее на одно кресло. Виль хмыкнул и изящным жестом развернул его ко мне, встав за спинку.
– Жори! – крикнул ректор в закрытую дверь.
Никто не отозвался. Ректор устало скривился.
– ЖОРИ! – прогремел он, кажется, на весь этаж поставленным учительским голосом.
Что-то бухнуло за дверью, а потом она распахнулась и на пороге появился дерганый длинный юноша с чуть засаленными каштановыми вихрами и с тоской посмотрел на ректора.
– Принеси даме… чаю? – уточнил он.
Я благодарно улыбнулась и кивнула.
– Очень мило с вашей стороны, благодарю.
– Прошу прощения за такую суматоху, – проговорил он без всякого сожаления в голосе и с намеком добавил, – У нас, понимаете ли, сессия! Вы, верно, не знаете, но бывают в жизни работающих людей моменты, когда даже волосы помыть – и то времени нет.
Да-да, бедняжки, а то я-то не работающий человек! Граф скривился, а я удержалась. Не впервой же!
Я так понимаю, пассаж про немытые волосы должен был меня напугать до глубины моей женской души? Я послушно впечатлилась и охнула, прикрывая рот ладонью, а потом смущенно потупила взор.
– Очень неловко, что мы вас отвлекаем в такой трудный момент… – пролепетала я, складывая руки на коленках, как нашкодивший ребенок.
Ректор усмехнулся как-то неловко, уже без язвительности, и махнул рукой.
– Полноте вам, мисс Ламбри… Не слушайте глупого уставшего старика и не берите в свою хорошенькую головку. Что вы там хотели узнать? Про девиц в стенах академии? Очень надеюсь, что если такое и случиться, то не на моем веку, – честно признался он, – У нас и так тут все не слава богу, а если еще и нежных благородных девочек учиться заставим… И леди с ума сходить от нагрузки будут, и мы взвоем, и родители их нас съедят, и юноши про учебу забудут… – он говорил и все больше кривился, будто у него разболелся зуб, – С какой стороны не посмотри – ужасная нелепица! А сколько денег на это потратят, даже думать страшно. И ради чего?
– Моя младшая сестра с вашей программой бы справилась играючи, – вдруг проснулся граф, – Она как-то мои задания по арифметике, выданные на каникулы, нашла и решила просто от нечего делать, – я удивленно приподняла брови; в голосе графа совершенно очевидно прорезалась гордость за мисс Леону и отчего-то это выглядело очень мило.
– То, что вы отдавали свои задания по арифметике на игры сестре говорит только о вашей безалаберности, – фыркнул мистер Хант, – а кто на самом деле за нее их решал – это уже другой вопрос!
– Ну конечно! – закатил глаза Виль, – Что угодно можно придумать, лишь бы не признавать вещи, которые не вписываются в вашу картину мира.
Ректор подскочил, будто ужаленный.
– Объясните мне кто-нибудь, почему я вообще должен любоваться вашим смазливым лицом даже после вашего выпуска?! Я что, умер и попал в преисподнюю?..
– Ну вы же не рассчитывали, что попадете на небеса? – весело выгнул рыжую бровь Виль.
Я незаметно помассировала потяжелевшие виски. Они бесили меня оба. Но, кажется, я все больше и больше понимала преподавателей, которые на дух не переносили Виля. Неужели так сложно помолчать?! Мне, может, тоже неприятно выслушивать снисходительные уже даже не намеки, но я же не выделываюсь!
Я на секунду прикрыла глаза, представляя как – ну, допустим! – лет через шесть или десять смогу выбить себе графский титул, зарекомендовать себя перед королевской семьей в качестве надежного и верного вассала, соберу побольше компромата на всех, до кого руки дотянутся, и буду ходить по столице, заходя куда мне нужно без всякий разрешений, требуя ответа прямо, без увещеваний, улыбок и уловок. Буду смотреть сверху вниз и буду в своем праве не просить, а требовать у таких вот ректоров, чтобы они отвечали на мои вопросы…
Я представила буквально на мгновение то время, когда все мои труды начнут приносить результаты, успокаивая себя… и тоскливо всхлипнула, сделав это чуть громче, чем обычно, чтобы дать возможность спорщикам меня услышать. Они не услышали. Я всхлипнула еще раз и демонстративно отвернула лицо, чтобы проморгаться, будто не хочу заплакать.
– Фиви?.. – дернулся Виль, тут же растеряв насмешливый вид.
Повелся? Ну надо же! Мне казалось он из той редкой породы мужчин, на которых подобные трюки не действуют.
– Простите, просто… – я снова всхлипнула и отвернула лицо еще больше, закрывая глаза ладошкой.
– Мисс Ламбри, – начал ректор обеспокоено, – Простите, бога ради! – он нахмурился и огляделся, будто в поисках какого-нибудь волшебного зелья, которое могло бы меня успокоить сразу и без лишних телодвижений с его стороны, – Жори! Жори, ну где там чай?!
– Мисс Ламбри! – шепотом возмутился Виль, присмотревшись к моему лицу.
Я не удержалась и совершенно по-детски высунула кончик языка, насмешливо сощурив глаза, когда ректор отвернулся. Если взрослые мужчины ведут себя по-детски, почему мне нельзя?
Кое-как, с горем пополам, но чай был выпит, а ответы ректора записаны. В ответах был небольшой, но все же простор для манипуляций с отчетами, так что представить удобоваримую информацию для обоих монархов с трудом, но можно было. В целом, я была удовлетворена. После десяти минут извинений за недостойное поведение в присутствии дамы, ректор был в достаточной мере дезориентирован и вполне себе попался на вопросы, формулировки которых предполагали от адекватного человека только один ответ.
Вот, например!
На вопрос: является ли проблемой, что одаренные магией боевого типа девушки остаются в должной мере не обучены контролю над свои даром – он, конечно же, ответил «да». Но на должном уровне контролировать ее могут обучить только в академиях. Точнее, обучать-то можно и на дому, и в какой-то мере именно это и делают, но кто контролировать этот процесс будет? В общем, этот его ответ можно развить так, что он до конца жизни не только в сторону Виля, но и в мою плеваться будет.
