Текст книги "Раз в четыре года (СИ)"

Автор книги: Яфаров Дмитрий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Он помнил, как в первый раз поднёс к браслету один из артефактов, крутя оный скорее от безделья. Думал о том, что отличает его и остальных жителей Общины. Пытался понять, почему порой чувствует себя чужим безо всяких видимых причин. Он не сказал никому, что спустя время доведённый до ума предмет вывел красный прямоугольник над запястьем, стоило случайно прождать в раздумьях пару минут без движения. И он не собирался ни с кем делиться полученным знанием, скрытым случаем и спиной от камеры наблюдения. Оно оставалась в личном пользовании по праву: его постоянно терзали сомнения, его подгоняла тяга попробовать хоть что-то, чтобы изменить свою жизнь, для него молчаливые стены не оставляли спокойствия. Кам, в отличие от многих ребят из Общины, не боялся неба – небо напоминало мужчине глаза матери.

Как только он, надежно скрывшись в углу своей комнаты, осознал недостаточность и неполноту браслетов всех вокруг, чувство избранности наполнило грудную клетку. Проекция, создаваемая устройством, представляла собой минималистичный интерфейс. В нём не все слова и далеко не в символы оказались понятными, но информации оказалось гораздо больше, чем предоставляла свободная библиотека Общины. Технические сложности решались на уровне постоянных попыток и нажатий наугад. Порой варварские методы изрядно компенсировались полученной информацией, дефицитной в Общине.

Ощущение собственной ценности и особенности понемногу уходило в те редкие ночи, когда у Кама оставалось достаточно времени для чтения. Его личность размазывалась по нарастающему пониманию, насколько велик мир, сколь многого Община лишена и какую роль в ограничении возможностей играл Разум. В стенах рождалось и умирало как минимум пятое поколение, пока люди сверху даже не замечали происходящее. И Кам оставался маленькой песчинкой, подброшенной ветром над такими же осколочками кварца.

Знания выводили на другую дорогу. Теперь мужчина верил, что пройденные с того момента ступени привели к модификации браслета. Теперь он знал, как контролировать функции, не уведомляя о собственном статусе Разум. Почти самым сложным оказалось отключение инъекции на крайние случаи крайнего неповиновения. Ампулы, парализующие тело, встраивались в браслеты кустарно, не предусмотренные оригинальным изделием. А потому склянку пришлось доставать дрожащей рукой, выковыривая опаснейшую смесь, согнувшись в уголке комнаты и постоянно озираясь на дверь.

Самым же сложным оставался вопрос, что делать с возникшей свободой. Кам не чувствовал себя героем и не верил, что может объяснить кому-то рядом, что мир проходит мимо, где-то наверху. Люди вокруг не казались счастливыми, но и не выдавали какого-то беспокойства, как и сам Кам. Не казалось очевидным, что сделают те люди сверху, если Кам прибежит к ним и расскажет о скрытой жизни под ногами. Не находились мысли, что делать наверху после бегства, скрываясь в одиночестве. Совсем невыносимым оказалась необходимость остаться, даже временно, обдумывая нужное решение.

Помогло и уберегло от безрассудных поступков чистой воды везение. Когда уже почти накопилась критическая масса нервозности, его вызвали, сообщив о важном поручении. И теперь он, благодаря собственным стараниям, мог попробовать свободу на вкус, ничего не теряя, пока не сменит предыдущего наблюдателя и после того, как его заменит следующий. И он в обойме, потому что не скомпрометировал свою преданность, потому что слился с инженерным делом и отличался хорошими физическими данными. Никто не знал, что ещё творилось за этим фактами, а упрямые свидетельства говорили: Камбоджа преданный и ответственный член Общины, заслуживающий доверие Разума.

В этих мыслях мужчина шагал под полуденным солнцем, под звуки леса и шелест перебираемых лап. Нагруженный различным скарбом и припасами, робот, слегка напоминающий муравья, плавно спешил рядом с человеком, изящно лавируя и не замечая весомого груза на не таком массивном тельце. С каждым шагом перебранная руками Кама машина ступала всё увереннее среди кустарника. Рецепторы ощупывали землю и воздух спереди и по сторонам, толстыми нитями покачиваясь в воздухе. Членистоногое перебирало шестью составными лапками, готовое в любой момент принять к действию мысли Кама. Ещё несколько небольших ботов и устройств оставались под рукой, закреплённые на одежде мужчины. Набор на экстренные случаи Кам отбирал сам, прокручивая день ото дня возможные ситуации и максимально лёгкие и полезные решения. Трудно представить вещи, о которых имеешь отдалённое понятие и о которых не должен ничего знать. Потому Кам посчитал разумным нацепить минимум полезностей. Большую часть снеди, разобранных устройств и прочих запасов тащил на себе муравей. Впрочем, совершенно утилитарную сеть машины подобная эксплуатация никак не расстраивала.

Спустя пару часов, сгрузив вещи на землю, Кам уже раскладывал батареи на утро. Робот спешно засеменил в темноту леса с края небольшой прогалины, отправляясь за сбором возможной еды. Кам же принялся устанавливать теплую палатку, ловушки для насекомых и станции для системы наблюдения и защиты. Роботы регулярно облетали периметр каждые пять минут, могли отпугнуть разрядами и шумом крупное животное или поднять тревогу. Оружие на крайний случай уже лежало рядом с Камом, у самого входа в палатку.

Обстановка обещала показаться непривычной, но безопасной. Новые чувства и мысли прорастали внутри мужчины, на почве перемены места и возможностей. Пока у Кама не находилось времени на обнаружение перемен. Увлечённый в глубину собственного подсознания и воспоминаний, мужчина вертел в достаточно крупных руках небольшой деревянный крест, поглаживая неровности и углы, замирая в них на минуты и часы. Уже стемнело, с добычей возвратился робот, заработало освещение и нагревательные элементы палатки. Но Кам не мог до глубокой ночи вырваться, пытаясь ухватиться за давно ушедшую возможность – обнять кого-то близкого и почувствовать собственную значимость. Ощущение одиночества, ранее достаточно далёкое, на несколько секунд полностью заняло волю и рассудок.

Спустя неделю движения и поисков, в тот же золотой час начала сумерек, Кам вышел к крестам. С этого момента только трепет в груди, слившийся с прохладным ветром, ещё мог врываться в сознание мужчины. Уставшие и местами стёртые с непривычки ноги не могли заставить идти медленнее. Размеренные шаги по вытоптанной земле не увлекли человека к зданию незнакомой формы и непривычных деталей. Кам отклонился, пускай и не так значительно, к этому месту с двумя определёнными целями, не включавшими посещение достопримечательностей: наследство и желание.

Отыскать холмы, покрытые крестами, большими, средними и маленькими, практически полностью, не составило большого труда. О запретном месте в общине шептались пожилые, привнося в разговоры о реальном месте сомнительные мистические детали. Шептались про убийства, сны наяву и сопоставимую с их родными стенами древность. Не все сплетни столь интересовали молодого человека, но одна из сказок зацепила изнутри, соовно гроздью запущенных в душу рыболовных крючков. Старики шептались про золотое свечение, про исполнение заветных желаний, про каждый крест, потому и оставленный на солнце под ветром, гуляющим между кусочками дерева, покрытыми пылью и трещинами.

В работе и в чтении, слушая людей среди стен и тайком вычитывая всё полезное из сети Разума, Кам уже знал о золоте и волшебстве, переплетённых в слухах и домыслах. Молодой человек не верил в чудеса, но никогда не отказывался от сумасбродной мечты, воспользоваться даже ничтожным шансом по загадыванию желания. "Глупо не попробовать, если нечего терять" – подумал про себя Кам, нервно перебирая пальцами внутри карманов. А спустя секунду молодой человек потянул рукой часть бечёвки наружу, добавив про себя: "Смелей, ты же чувствуешь – кресту здесь самое место".

Он понимал, что его маленькое наследство принадлежало каким-то образом этому месту. И люди, рассказывая про холмы и стены наверху, рассказывали об исполнении желаний. Они говорили, что нужный предмет, оставленный здесь, приносил большую радость. Но некоторые добавляли, что неверные подношения и запрет Разума отдаляться так сильно привели и к многим смерти. Что именно закрадывалось в передаваемые слухи, никто точно сказать не мог. Поэтому ничего определённого в планах мужчина не вынашивал, а старался действовать по наитию, не проводя здесь достаточно времени. Вряд ли разум сочтёт отклонение на долгий срок незначительным, да и тучи уже затягивали вечернее небо – для подготовки к ночлегу оставалась какая-то пара часов, не больше.

Молодой человек проходил в глубину искусственного деревянного леса, собранного многими сотнями людей. Он почти чувствовал, как запахи, пыль и стук деревянных крестов друг об друга перешёптывались с шелестящим ветром, унося оставленные просьбы. Пройдясь в поисках ответа, Кам поймал себя у выхода на желании оставить хоть что-то материальное от своих воспоминаний. В тот же миг мужчина испугался, что без привычного затёртого дерева уже не сможет сохранить связанные с ним черты лица, чувства и переживания. Он старался оторвать всё недосказанное от вещи, но руки отказались подчиняться из-за сердца, а ногам не позволял уйти разум.

Так Кам застыл, собираясь с мыслями, пронизывающими и составляющими его личность. Он подумал, что страх обоснован: как день забирается ночными снами, а утро пробуждением смывает сны, там он мог бы забыть что-то главное, если бы оставил свой маленький якорь души здесь. Но вспоминая каждый раз о важных событиях и сомнениях, мужчина переживал и переписывал воспоминания заново. Деревянная тут оставалась не при чём.

– Вряд ли буквы, обведённые множество раз, могут исчезнуть. – в пустоту произнёс Кам. – Может нескоро и я забуду, когда забудут обо мне, затерявшимся в череде. Но я прошу помочь мне изменить порядок вещей, не дать другим детям существовать оторванными листьями, без тепла и шелеста ветвей, только планируя вниз во всём движении.

С этим словами Кам чуть наклонился и повесил свой крестик, прибавив дерево к череде собратьев. Побоялся, что если оторвет глаза, то не сможет отличить его снова от похожих. Потому и решил уходить не оборачиваясь к лесу и на остатки дороги., ведущей к цели. Под кронами первых деревьев послушный муравей присоединился и заспешил следом. Кам глянул на него пару раз, пытаясь в механике пары десятков минут движения забыться и разобраться в чувствах. Ничего сильно нового внутри не происходило, не нашлось ни облегчения, ни досады.

Возможно мужчинка думал о том, что не чувствует какие-то части внутри, потому что их вырвала жизнь, оставив зияющие темнотой прогалы. Что-то меньшее зачастую не оставляло даже рубцов, даже особо неприятных мыслей. Да, иногда сложные дни и недели складывались в месяцы, наваливаясь стрессом и депрессией, выдавливая Кама к пустотам, вводя в судорожные панические атаки. Возможно, перемены к лучшему спасут его от глупости, вынужденных решений и потерянности. Этого Кам не знал, но наконец мужчина почувствовал хороший признак – какие-то из трещин, идущих от всех больших бед, научились сегодня затягиваться. И это казалось и больным, и приятным ощущением одновременно. Без особых потрясений, существование заклеенных трещин могло бы и не проявиться больше никогда.

Ряд правил и строгие меры предосторожности соблюдались неукоснительно. Дроны запускались в наблюдение раз в неделю, чередуя пути подхода, по воздуху или по земле, слишком маленькие и скрытные для обнаружения. Кам уверился, что эти устройства разрабатывались кем-то вне стен Общины для подобных целей и только модифицировались Разумом. О происхождении красноречиво говорили методы сборки, компоненты и состав материалов

Визуальный контакт устанавливался при удобном случае, раз в месяц или и того реже. Большую часть времени Кам жил вдалеке от зелёного дома, с теплицей и скрытой вертолётной площадкой. Близилась половина запланированного срока, а вместе с ней накатывала и весна. Зимние вещи могли понадобиться только при крайней необходимости, потому Кам упихивал их на дно одного из мешков, размышляя о связи между его миром и людьми сверху.

Он не мог представить из глубины своего подземелья, какова жизнь где-то там. Знал, старался, но получались неживые картинки. Спустившиеся сверху казались такими же людьми, в то же время оставаясь недосягаемыми и непостижимыми: по выражению глаз, движения тела и поступкам. Различие выходило за рамки установленных разумом границ, словно стеклянная преграда физически существовала между Анной и мужчиной. Она счастливо жила среди деревьев одна, выращивая растения ради жизни. Девушка работала с более совершенной техникой, чьи принципы Кам смутно представлял, не имея доступа ко всей сети знаний за пределами Общины, получая скупые и непонятные формулировки при всём качестве связи. Анна занималась коллекционированием и сбором предметов, о которые не представлялись Каму никогда в жизни. Справочник не слишком помогал и в этом случае.

В наблюдении мир молодого человека расширялся с необычайной скоростью, почти взрывая сознание, уже второй раз, но иначе. С ним никогда ещё такого не происходило, но опять поток новых знаний и чувств застал Кама врасплох. И прорыв совершила с ним на приличном расстоянии хрупкая девушка, с темными волосами, среднего роста, раздающая улыбки в зелени леса. Аккуратный нос, нежная кожа и плавные движения Анны зачаровывали мужчину, вынужденного держать дистанцию и неспособного заговорить первым. Кам не мог даже понять, глупо ли подобное поведение или разумно для собственной безопасности. Но в одном мужчина был уверен – если он ещё хочет вернуться домой, он будет выдерживать расстояние до самого конца

Три раза мужчина наблюдал, как девушка ухаживает за цветами в теплице и в саду. Он никогда не видел таких цветов, не совсем понимал манипуляции легких рук вокруг растений. Пару раз Кам смотрел, как замирая и дыша полной грудью, прерывая покой на плавные движения, Анна заворожённо созерцала живые покачивания ещё скудных листьев и лепестков на ветру. И пару раз тепло словно передавалось по воздуху, разливаясь внутри волнами, от груди до кончиков пальцев и макушки. Это были дни, которые Кам много раз переживал оставаясь в тяжелом одиночестве.

А позже наступали вечера, в которых мужчина пребывал чаще, чем полагалось, лично и издалека или с помощью небольших дронов, но уже много ближе. Девушка выходила в сад, садилась на лужайку и бралась двумя руками за чашку. В какой-то момент она запускала статичные проекции и зацикленные отрезки в динамике, трехмерные образы и части видеоряда. Кам не сразу, но всё же понял, что образы не транслировали происходящее где-то вдали с другими людьми сверху, а показывали прошлое. Одежда, здания и качество материалов отправляли в путешествие в прошлое, далеко-далеко назад. Они принадлежали земле под ногами, не походили на обособленные одежды и дом девушки.

Мужчина почти ничего не знал об увиденном, наслаждаясь и удивляясь каждой непонятной вещи, каждому случайно отмеченному предмету и каждому открытому занятию. Эти люди, пережившие мгновения множество лет тому назад, играли с детьми, танцевали, брали в руки музыкальные инструменты, ловили мяч в воздухе, прыгали в бурлящие воды и замирали перед багрянцем солнца. Они жили, вместе по маленьким частям, держась за руки, обнимаясь и целуясь, находясь под текстурными облаками в небе или среди застывших капель дождя.

Наблюдать со стороны за непонятной и невозможной жизнью для ребёнка Общины казалось и приятно, и тяжело. Кам ощутил навалившийся на грудь груз, который не мог скинуть и о котором не мог забыть. Он завороженный смотрел на Анну, оживленную и улыбчивую. Девушка запускала в волосы руки, прогуливалась меж проекций и с интересом вливалась в происходящее, замирая на мгновение в картинках, даже не догадываясь, что в такт её движениям замирает сердце мужчины в сотнях метров от её дома. Она обретала смысл и покой, а он терялся. И Кам каждой собственной клеточкой чувствовал, что несмотря на всю похожесть, их миры могли соприкасаться только в исключительных случаях. И ни на что хорошее от очной встречи выросший в подземелье человек не надеялся. Кам старался и пробовал поверить в сказку, но знал – её жизнь останется навсегда недостижимой.

29

Свод леса почти сходился над головами путников. Почти заросшая магистраль, заполненная снегом и скрытая от ветра, уже почти заросла. Пролегал бы их маршрут несколько севернее, дороги бы остались непроходимыми. Местность южнее заметно деформировалась, стерев большую часть антропогенных следов, даже самых прочных. О слишком удобном нахождении маршрута уже не раз задумывались оба человека, но не обсуждали его между собой. По этике последнего времени они не отслеживали запросы и потоки информации друг у друга, не считая критичных ситуаций.

– Смотри, мы идём по открытой для обзора дороге, совсем не скрываясь. – собрался с мыслями Птах. – При этом мы понимаем, что несмотря на весь арсенал новейших технологий местные что-то ловко достают из рукава, могут ранить или убить нас при большом желании. Ты не думаешь, что глупо испытывать судьбу?

– Это они испытывают, – уверенно ответила Анна, не оборачиваясь, – и судьбу, и моё терпение. Никому не позволено врываться в мой дом, крушить мои деревья и пытаться причинить мне вред. И если кто-то из нас захочет остановить преступников – это не составит особого труда. Дело в решении.

– Насилие по отношению к слабым не делает чести. – заметил Птах. – Их внутренние дела нас не сильно касались до нападения, но сейчас мне совсем непонятно, что заставило оставшихся жить на планете людей напасть. Здесь очень много места, мы очень опасная цель. А не зная причин, не понимая сути, мы можем попасть в большую переделку

Мужчина посмотрел на спутницу, улыбаясь, но так и не дождался ответа. Птах беспокоился от чрезмерной уверенности спутницы, пока сомнения подтачивали изнутри обоих. Анна знала, что не отвечала на очень многие поставленные вопросы. И также хорошо понимала, что себе может признаться, но точно не собирается разрождаться переживаниями публично. К её большому облегчению, Птах словно почувствовал это, быстро переменив тему.

– Почему ты раньше не рассказала мне о Тесее? – спросил он, догоняя девушку. – Я же видел кота.

– Ты меня не спрашивал. – сказала Анна, посмотрев на укоряющее лицо спутника. – Ладно, поставь себя на моё место. Ты явно сбежал от проблем, ищешь различные эмоциональные зацепки здесь, остро реагируешь на них. Признаки социопатии налицо. И мне не очень хотелось, чтобы она перенеслась с общества в целом на мою конкретную персону. Так что у меня нашлись причины не спешить доверять тебе всё подряд.

– Ты говоришь про конкретную личность с желанием уединения? Что не хотела сильно участвовать в происходящем со мной? А теперь посмотри моими глазами. – ответил мужчина, поймал мимолётное удивление на лице собеседницы. – Ты красивая брюнетка, приятная и умная. Не хочется знать или рассказывать, от кого и чего ты здесь. Но факт налицо. В ответ на посттравматическую замкнутость ты закрываешься сама. И все эти цикличные проблемы с самооценкой в попытках самосовершенствования растут из тех же мест. Ты выбрала довольно странный способ обрести душевное равновесие, странный способ общения.

Девушка улыбнулась, глядя в открытое лицо молодого человека. Несмотря на сказанное, он только пожал плечами в ответ на услышанное молчание. С соседней сосны через дорогу перелетел ворон. Оба человека проводили птицу взглядом, а когда шум крыльев затих, оба человека повернули головы немного правее.

– Ты прав. Два психа нашли друг друга. – сказала Анна. – Для этого потребовалась целая планета. Но, похоже, что мы нашли и ешё что-то интересное.

– Да, этот снова дым от их костра. – согласился Птах. – Судя по всему, чуть в стороне от дороги. Не имеет смысла приближаться, но завтра обязательно осмотр и пепелище. Пусть они заметут следы, но вдруг снова что-то оставят, как ты думаешь?

– Все может быть. – кивнула Анна и зашагала вперёд. – Мы достаточно близко и знаем направление. Прошагаем ещё пару часов и поищем место для ночёвки, ок?

Впереди стояла пара строений, огороженные проржавевшей рабицей. Ограда местами прохудилась и почти целиком вросла в окружавший её кустарник. Башня, упавшая по всей видимости достаточно давно, завалила правую часть забора и смяла большую часть одного из строений. Крыша основательно провалилась, ржавые листы жести торчали в разрядные стороны. Окна треснули и местами исчезли под скопившейся грязью. Но вокруг зданий площадка оставалась достаточно ровной. Скорее всего, она была залита бетоном, как и съезд, ведущий с дороги к этому месту.

Обменявшись взглядами, оба человека подошли к уцелевшему зданию из красного кирпича, местами покрытого трещинами и сколами. Его заваленные окна оставались темными и серыми. Трещины не довели их до полного разрушения, сохраняя постройку закрытой.

– Дверь придётся вскрывать. Если получится, сможем потом припереть изнутри. – сказал Птах, осмотрев вход и подымаясь с колен. – Защита никакая, но всё заблокировано после отключения питания. А часть систем, аварийных в том числе, погребена в соседних руинах.

Девушка кивнула в ответ и отвернулась, пока Кам приступал к вскрытию. Шум отозвался в тишине покрытых снегом сосен и голых берёз, что высились вокруг. Только едва заметный прогал уходящей белой дороги оставлял ощущение, что маленькая опушка не затерянная точка среди белого моря, накрывшего тёмно-зелёную хвою. Возня и тихий звон почти не потревожили слух. Звуки птиц изредка доносились до слуха людей. Наконец, последним тишину нарушил скрип, сопровождающий отодвигаемое железо.

Анна повернулась и зашла вслед за мужчиной внутрь. Вместе с ними ворвался свежий морозный воздух и снег, сорвавшие ровный тонкий слой пыли. Всё оборудование было выключено, но визуально оставалось целым. Шкафы с инструментами и электроникой, реликтами давнего прошлого, стояли около стен. На техническое назначение здания также намекало отсутствие какой-либо мебели.

– Уборная на улице, условия походные. – сказал Птах подперев дверь ближайшим шкафом. – Да, мы во всем нашем снаряжении стимулируем совместную активность нервной и искусственной системы. Так обе сети делаются сильнее и быстрее. Получаем любую запрошенную информацию и считывает возможные ситуации за доли секунды. Жизнь стала яснее. Но инстинкты в глубине нас всё ещё пронизывают тела ниточками марионеток: в спокойствии закрытой двери, в глубоком сне под одеялом. В счастье вне одиночества.

– Ничего страшного в этом нет. – сказала Аня, опускаясь на пол. – Мне лучше под крышей, уютней за стенами и легче не думать об условностях. Но после этого я всё та же. Зачем упускать возможность отдохнуть, если наши друзья держатся на одинаково почтительном расстоянии?

– Кстати, об этих хорошо организованных животных нашего вида! – улыбнулся молодой человек, присаживаясь напротив. – Думаю, что мы – исключение, вызвавшее ворох противоречий. Мы считали, что несмотря на некие представления о их декадансе, группы подчиняются ряду правил. Иногда они перемешиваются, часто заметают следы и почти всегда передвигаются скрытно. Судя по всему, у основного состава всегда одна чёткая цель. Правда, она становится понятной только в момент собственной реализации – мы опаздываю с предотвращением. Такие были вводные?

– Да, это рабочая гипотеза по их поведению. – поддержала девушка. – Не только моя, но проверенная нами на практике. Правда, сейчас происходит что-то необычное. Да, скорее исключение из правил.

– Угу, и какое значительное! – с воодушевление продолжил Птах, выводя между ними проекцию местности. – Наши аборигены показывают нам дорогу по определенному вектору, выведу его для наглядности. При этом отклоняются только для выбора проходимых дорог, укрываются в части тоннелей, остатков антропогенного наследия и в прилегающей растительности. Это картина до сегодняшнего утра. Утром большая часть группы отклонилась и вышла на открытую местность, немного в стороне от дороги. Они развели костёр, обошли эту поляну и поспешили нагнать на стоянке нескольких товарищей, что не отвлекались по пути. Малая скрытность, почти никакого заметания следов, несколько задач за раз. Интересно, верно?

Свет проекции и костюмов освещал задумчивые лица. Лучи солнца проникали через прикрытую дверь, желтоватые в зимнем закате. Вой ветра в тишине нарушало только дыхание двух человек. Анна ещё раз проверила, что мониторинг вокруг и система сигнализации включены.

– Ты прав. – согласилась бевушка, выдохнув. – Чем больше информации, тем больше шансов разобраться в происходящем. Завтра мы посмотрим, что за достопримечательность посещали местные. А послезавтра нагоним их. Сегодня же предлагаю отоспаться под крышей, пока она нашлась над нашими головами.

– Полностью с тобой согласен. – сказал Птах и потёр глаза рукой, переводя костюм в режим сна. – Последние события, признаю, вселили в меня некоторое беспокойство. Уверен, виноваты не только последствия простуды.

– Кажется, я понимаю тебя. – задумчиво ответила девушка. – Думаю, здесь наложилось множество необычных событий. Сложно описать. Это похоже на шум листвы летом, когда позади нарастает гул из-за сильного порыва ветра. Он становится всё громче и ближе, настигая тебя звуком и порывом. Но за мгновение до встречи, ты уже ощущаешь происходящее всем телом.

– Словно тело на уровне инстинктов считывает происходящее. – сказал молодой человек, опустив голову. – Тут мы возвращаемся к настоящим себе, к той животной части, на которую понавешали техники и социальных выкладок.

– Я хочу это воспринимать, как понимание природы. – не согласилась Анна, скрестив ноги на полу. – если гениальные художники считывали законы физики и анатомии человека, почему их потомки не могут добавить к науке чуть интуиции? Как один из инструментов, пока не собрана вся информация,.

– Можешь добавить, не спорю. – сказал Птах, вскинув руки. – Так мы дойдём до предчувствий и догадок. Вот моё пророчество: сегодня нужно выспаться, потому как каждый сюрприз этих тварей связан с насильственной смертью ради пока не ясного обряда. Посвящение и открытия тайн могут ждать нас, но не судить ничего приятного.

30

Мысли в голове серьезно перемешались. Их обилие, тревожность и неуверенность, все вместе давили на сознание. Хотелось поспать, перезагрузить себя или забыться. Но когда такая возможность представиться, Аня не знала.

Она только прошла испытательный срок. И если ей дали отпуск за свой счёт, это ещё не значит, что срочная необходимость в нём пройдёт неотмеченной. Она ещё раз серьезно скорректировала жизнь. А после встречи с Михаилом и поисков контактов Дарьи – заполучила обеспокоенность, жалость и непонимание в хронические спутники. Теперь, словно перескочившая из другой реальности, перед ней стояла Дарья. Тот же взгляд, лицо и волосы, но уже закрытые шапкой в тон пуховика. Настолько же открытая, она уже через пару минут вступления огляделась и непринуждённо перешла к сути.

– И я соглашусь, что все источники информации перекрыли или уничтожили. – продолжила свой рассказ коллега. – Например, любые физические носители с доказательствами слов Михаила, без которых высказанное им мнение с лёгкостью можно представить бредом. Официально, Михаил построил инцидент в офисе, обернувшийся угрозой жизни ряду сотрудников. Всех наших коллег или купили, или напугали. И я их хорошо понимаю. Я уже несколько месяцев не могу найти приличную работу в этой стране. И никак не уехать, только если совесть продать. Михаил же не эксперимент Розенхана проводит, его засадили так, что не вытянешь. Чёрт, это в голове не укладывается.

Она провела рукой по лицу, пока Анна смотрела под ноги. Девушка так и не могла найти в себе силы и идеи, которые могли бы стать стоящими предложениями помощи. Она молча рассматривала ботинки, и кивала, стесняясь говорить формальные пустые фразы. Чувствуя, что жирный крем хоть как-то защищает кожу, она шла рядом с женщиной по промозглому сонному парку, сжимаясь под курткой при сильных порывах ветра. Прохожие почти не появлялись под утренними лучами совсем не греющего солнца. Но и светило время от времени скрывалось за серыми облаками.

– Я до сих пор не знаю, почему всё пошло именно так. – первой нарушила тишину Анна.

– Этого никто не знает, Аня. – снова энергичным голосом ответила Дарья. – Все данные изъяты, заведены дела по ряду нарушений, имущество достанется фондам. Им интересны наши наработки, а от Алисы они откажутся. Открестятся благодаря нашей неудаче и просочившейся части информации от нынешнего сумасшедшего. Те, кто тихо и мирно ушли, получили ценный опыт и интересных друзей. Жаль оставлять идеи незаконченными, но разочарования – повод для фантазий, не больше.

– Но что тогда узнал Михаил? – сказала Анна, стараясь скрыть соизмерение в голосе. – И чего он добивался, написав Ваше имя? Как я могу помочь Вам вытащить его? Ничто полезное мне не по силам.

– Никак не помочь и не вытащить. – согласилась женщина, кивая головой. – Скажу больше, я сама не очень надеюсь на такое чудо. Но мне от тебя нужно нечто большее. И до любых объяснений хочу спросить, твоя европейская виза всё ещё открыта?

– Да. – смутившись, ответила девушка. – Но при чем здесь она? Я давно ей не пользовалась, мне некуда и некогда ехать.

– При том, что я не могу попасть в восточную Европу, а ты можешь. – Дарья обвела взглядом ближайшие и пустующие мостовые парка и добавила. – У меня там друзья, которые могут спрятать Алису. И не смотри на меня так, она уже в пути и ничего в этом нет. Одни кубы заменили на резервные копии. Большую часть оригинала вывезли, по документам это хорошая оболочка для нейросети, но не более. И нам есть куда спрятать этого неуправляемого ребёнка, пока пыль не уляжется и не найдутся решения. Мои друзья содержат отель в одной из бывших соляных шахт. Помещения, непригодные для постояльцев, оборудовали под размещение серверных стоек. Надёжное и безопасное место пользуется спросом даже при завышенных ценах, в наше время это прекрасный бизнес. Им одолжение не стоит многого, для нас предложенные условия убежища – идеальная возможность.

– Спрятать собственное детище в темноту и забытье? – удивилась Анна. – Мне только начало казаться, что наша встреча – первое логичное звено после помешательства Михаила. После всего, что я сейчас услышала, всё похоже на бред. Не подымать шумиха вокруг работы и дать хорошему человеку гнить и стираться в заперли – бессмыслица!