Текст книги "Звезда Надежды (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Багров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Это Малыш, Джил. Вы думаете, что он защищает вас. Это не так. Вы мучаете его, истязаете. Он убивает вас. Он знает о вас. Он вас убьет! Вы породили его, но он не нужен вам. Отпусти его. Впервые за все свое время я встретил такого же как я. Пусть он родился не среди звезд, пусть он мал и останется таким навсегда. Но он мой брат. Отдай его мне, Джил, и мы уйдем в бездну, не причинив вам вреда. Уйдем туда, где нас ждет вечность. Ты же знаком с одиночеством, ты можешь понять. Мое одиночество кончилось – Малыш знает меня. Он мучается, он горит. Он не принимает своей участи, его доля несправедлива, Джил.

Он смотрел на трепещущее розовое свечение, на рассыпающееся мириадами ослепительных искр алмазное тело и слушал Малыша, пораженный, оглушенный.

Это было чудовищно, невыносимо смотреть и слушать. Алмаз в жарких лучах, будто извивался, корчился от невыносимой боли.

– Теперь ты знаешь. Теперь у тебя нет оправдания.

– Я… Я не верю. – Джил тихо замотал своей головой, повернулся потрясенный к Гостю: – Этого не должно, не может быть!

Гость тяжело поднялся из кресла, шагнул в сторону стены с иллюминатором, потом вдруг остановился и, оглянувшись к Джилу, сказал:

– Ты умрешь. Вы все умрете. И я здесь не причем. Просто вы, как ночные мотыльки, летите на огонь, который вас всех сожжет. Такова моя природа. Но я вас не звал. Таких как ты, я оставляю не десерт. И еще. Та флорианка, ради которой ты рисковал, не станет рисковать жизнью ради тебя. Она при случае, перегрызет тебе горло. А потом всплакнет. Обязательно всплакнет. – Он хмыкнул и покачал головой: – Выгляни за дверь и посмотри. Это мой тебе подарок, Джил. Моя подсказка.

И гость исчез.

Джил не увидел ни кресла, ни камина, звезды под потолком погасли, Барьер за его спиной пропал, уступив место привычной стене.

Но еще ничего не кончилось.

Шум.

Он прислушался.

Шум рос словно снежный ком, он обретал силу, ширился, подобно набегающей волне. Шум от множества бегущих ног.

Джил встал и, подойдя к двери из своей каюты, открыл ее настежь, шагнул в коридор – тускло освещенный торчащими из стен, факелами.

Поток фигур, обнаженных, бледных, несся ему навстречу, десятки, может сотни тел, сталкиваясь и налетая друг на друга, бежали по коридору – молча, без слов и криков, они торопились, спешили куда – то. Он смотрел на бегущих и не видел их лиц. Лиц не было. Только округлые, бледные овалы на тонких шеях.

Они не могли кричать.

Закричал Джил.

И проснулся.

* * *

Он проснулся и звук громкого хлопка, где – то за дверью каюты, противно прозвучал в ушах. Световая панель по центру потолка ярко освещала все помещение каюты матовым, белым светом, в воздухе плавал противный запах кислятины. Джил встал, одернул задравшуюся правую штанину своего комбинезона – мятого и пропахшего потом и, прихрамывая на левую ногу, направился к двери.

Он вышел в тускло освещенный коридор – единственная световая панель, которая была сейчас включена, светила своим желтым, мутным квадратом, впереди Джила, у самого перекрестка, там, где находились пустующие каюты офицерского состава, будущего экипажа «Стрелы».

Кто – то бежал ему навстречу – в белом комбинезоне, неуклюже оглядываясь назад и, заваливаясь на левый бок.

Чжум Оу.

Джил смотрел как флорианин упал на пол, и перевернувшись на спину, постарался подняться на ноги, держа в правой руке пистолет, словно закрывал им свое лицо. Что – то темное расплывалось на правом плече Оу.

Грянул выстрел и флорианин резко откинувшись на спину, пополз к стене, отталкиваясь от пола ногами, выгибаясь дугой, зарычал.

Из – за поворота выбежала вторая фигура – синий комбинезон, рука с пистолетом вытянута на уровне глаз.

Ааоли.

Быстро пробежав несколько метров, и оказавшись в трех шагах от лежавшего на полу Чжума Оу, флорианка дважды выстрелила в него. Офицер дернулся и затих.

Джил вздрогнул.

Ааоли отвернулась в сторону перекрестка, пустого и тихого.

– Что здесь… – Джил закашлялся – надрывно, громко.

– Ты все спишь? – Флорианка повернулась в его сторону и пошла к нему быстрым шагом: – Они убили Лорию и Суни.

– Кто? – Джил таращился на нее, не понимая о чем она говорит, переводил взгляд с Ааоли на тело Оу.

Голова Джила гудела, как котел, перед глазами все плыло.

– Быстро в командный отсек!

И побежали.

Джил сразу отстал от флорианки. Он бежал, хромая на левую ногу, которая казалась ему короче правой, и уже у лифтовой шахты яруса, догнав ожидавшую лифт Ааоли, посмотрел вниз. На его правой ноге был надет ботинок, левая оказалась босой. Джил нервно начал стягивать ботинок с ноги.

– Что происходит?

– Они подняли мятеж. – Ааоли повернулась к открывающимся дверям подошедшего лифта, втащила за собой Джила: – Майор и Лория убиты. Я застрелила Камень Грозу. Оу ты видел. Где и что с остальными – не знаю. И достань ты уже свой пистолет! Стоишь, как болван!

Джил полез в висевшую у него на поясе кобуру. Тупая боль билась где – то в его темени, разливалась горячим свинцом, жгла глаза, мешала сосредоточиться.

Лифт быстро доставил обоих на двадцать первый ярус и, пробежав по пустому коридору до командного отсека, они вошли в люк.

Командный отсек был пуст.

Большое помещение КО, уставленное вдоль стен приборами и пультами управления, было освещено контрольными световыми панелями на дальних стенах, пустующие кресла ждали своих операторов.

Ааоли нажала красную кнопку справа от входного люка, и тот бесшумно закрылся. Над ним вспыхнуло табло с надписью «блокировка».

Подошли к небольшому пульту внешнего управления, на котором ярко горел красный индикатор, и почти сразу монотонный голос компьютера объявил:

– Принят код на старт второго спасательного челнока. Шлюзование законченно. До старта две минуты.

– Глак! Я так и знала!

– Мы можем заблокировать их. – Джил придвинулся к панели управления, но флорианка остановила его.

– Рано.

Две минуты они молча смотрели на обзорный экран над пультом, потом на нем ярко вспыхнул голубой свет, это показались маневровые двигатели челнока. Сам челнок тонул во тьме, сливаясь с космосом, лишь два блеклых пятна габаритных огней, сопровождали вспышки маневровых двигателей.

– Теперь мы можем с ними покончить. – Ааоли села в кресло оператора, повернулась к Джилу, сказала: – Активируй ручное управление кормовыми орудиями.

Джил молча смотрел на уменьшающейся огонь челнока.

– Не дай им уйти, Джил!

– Нет. Пусть летят.

– Нуб!

Челнок стремительно удалялся от крейсера.

Вдруг двигатели его погасли, а еще через несколько секунд, появились хаотичные голубые вспышки двигателей ориентации – челнок начал медленно заваливаться на нос, и правый борт. Потом его нос задрался вверх. Маленький космолет кувыркался.

Казалось, что его полет стал неуправляемым.

– Им конец, Ааоли. Все.

Джил отвернулся и сел на кресло рядом с ней, смотрел в пол.

– Конец…

* * *

Глак Ноу, еще не пристегнув ремни безопасности, уже набирал на клавиатуре перед собой шифр доступа к системам управления челноком. В отсеке пилотов было светло. Рядом с ним, в соседнем кресле справа, устраивался белокурый Ветер Скат.

– Они могут расстрелять нас кормовыми орудиями, Глак.

Глак не ответил.

Он только что ввел в компьютер последние цифры шифра, и теперь смотрел перед собой на прямоугольный экран, ожидая ответ бортового компьютера.

– Ри не станет стрелять нам в спину, – произнес Глак: – Я таких знаю.

В отсеке прозвучал холодный голос компьютера:

– Офицер Глак Ноу, ваш код подтвержден. Вылет разрешен.

Его руки протянулись к серебристой панели управления, пальцы касались светящихся клавиш, и откликом на это был тот – же бесстрастный голос компьютера:

– Штанга «один» – отведена. Штанга «два» – отведена. Все системы корабля включены…

Он трижды пытался поговорить с Ри о целесообразности их экспедиции, о судьбе Зари и Флории, о хаосе в Содружестве, но всякий раз встречал тупое и непреклонное решение капитана уничтожить Объект. Из разговоров с Лорией Молли, Глак сделал вывод, что не Объект, а именно «Барьер» убьет их всех.

В этом он не сомневался.

И еще были сны – реальные, красочные сны, в которых он словно сам присутствовал, то на гибнущей Заре, то находясь на кораблях Дальнего Флота, где плач детей и немые слезы матерей, сидящих в коридорах и каютах перегруженных космолетов, буквально рвали его сердце на части. Он мог поклясться в том, что в этих снах знал лично каждого из беженцев с Зари, чувствовал их боль и страх.

«Объект всего лишь кусок камня», – так сказал Чжум Оу, и Глак верил этим словам.

– Щит отведен. Даю предстартовый отсчет…

Пусть они летят, пусть умрут на обреченной «Стреле», но там, в гибнущих мирах Содружества, есть те, кто нуждается в помощи – сейчас.

– Двадцать четыре, двадцать три…

И ему снился отец.

Отец звал его.

– Двенадцать, одиннадцать, десять, девять…

Клаг был против стрельбы – бесполезной и глупой.

Какой смысл устраивать бойню, если можно спокойно отбыть на челноке с крейсера, оставив безумцев делать свое безумное дело. Конечно же, гибель Диски Алоина и Осеннего Юга была трагична. Но Лория сама говорила о «внешних излучателях», и Глак всерьез опасался, что они стали жертвами этих самых излучателей, а не мистической силы Объекта.

Цель должна быть достигнута.

А значит были предприняты меры против побега с крейсера.

Он мельком глянул себе под ноги – внизу, слева от его ног, стоял небольшой черный ящик нейтрализатора.

Глак усмехнулся – хитрецы, сами себя перехитрили. Вот она защита от «Барьера», а там, дальше от «Стрелы», черные ящики им уже не понадобятся.

Он мельком глянул на Слога.

Слог Тревон сидел в кресле справа от Глака – спокойный и невозмутимый. Глак посмотрел на него и отвернулся.

Этот Слог – крепкий парень. Как будто ему было безразлично, что сейчас происходит.

А Ка, Гроза и Оу – бестолковые тупицы. Они решили перед самым отлетом навестить корабельных врачей и запастись у них медикаментами от кровотечений.

Яркая, желтая световая панель у него над головой заливала своим светом длинный пульт управления, играла цветными бликами на перламутровых рукоятках штурвала.

– Семь, шесть, пять…

Он не мог их остановить.

И не станет никого ждать.

– Два, один. Внешняя стена отведена, ангар открыт. Выход разрешен.

Он уже держал в руках штурвал.

Тело челнока стронулось на стапелях со своего места, надвинулось на открытый проем выходного люка – большой, квадратный, черный, на блестящих стенах ангара вспыхнули красным светом цифры дистанции до габаритной штанги, находящейся сразу по ту сторону крейсера.

Поехал, поехал, поехал.

На экране ориентации, подобно соломинке на воде, покачивалось изображение красной шкалы показаний углов наклона, где – то в корме ожившего челнока, короткими голубыми вспышками, озаряли помещение ангара, дюзы двигателей.

Вышли – в черноте космоса горели немигающие звезды – яркие и большие. Габаритная штанга – стальная ферма, с пятью яркими, желтыми фонарями, проплыла мимо.

– Домой, – произнес спокойно Слог Тревон.

Клавишами на рукоятках штурвала Глак активировал ходовые двигатели. Раздался короткий звон сигнала.

– Ходовые включены. Мощность – 40 процентов, 45 процентов. Тяга по графику ускорения. К разгону не готов. Мощность 65 процентов….– компьютер сухо говорил с молчавшим Глаком.

Он чуть наклонился, посмотрел на черный ящичек у ног, улыбнулся. Свои нейтрализаторы Тревон и Скат оставили у входа в отсек.

Впрочем уже неважно.

Глак слегка потянул штурвал на себя – светящие шкалы показаний тяги двигателей на экране, качнулись, зеленые линии поползли по ним вверх…

Он уже отвел челнок от «Стрелы» на дистанцию разрешающую маневр и дал крен влево, вставая на заданный курс.

– К разгону готов.

Большим пальцем правой руки, Глак нажал на фиолетовую клавишу сверху правой рукоятки штурвала – челнок дрогнул, отозвался низким гулом включившихся ходовых двигателей.

Глагом вдруг овладело беспокойство, словно он что – то сейчас делал неправильно.

Он мотнул головой – прочь сомнения.

Вперед!

Появились перегрузки – тело медленно наливалось массой, тяжелели руки на штурвале, голова «липла» затылком к изголовнику кресла.

Чувства Глака обострились и его беспокойство неожиданно переросло во что – то большее, начало тяготеть над ним, росло, как снежный ком, обозначилось новыми оттенками переживаний, подобно бриллианту, показавшему свои многие грани.

В отсеке царило безмолвие и растущий гул.

Взгляд Глака замер на синем экране.

Беспокойство переродилось. Его чувства претерпевали пугающую метаморфозу, они менялись, усиливались, доходили до своего апогея, и уже казались ему чужими, навязанными.

Это была тоска.

Она пришла из мрака пришедшего в движение космоса, втекла в отсек, подобно удушающему газу – тяжелая как свинцовая плита, холоднее льда, впивающаяся в самое нутро человека, принесла с собой боль непонятных, чужих ему переживаний.

– Я – один.

Глак неожиданно для себя произнес это и даже не удивился – все было понятно и естественно, как если бы он всю свою жизнь жил с этими чувствами, мыслями и образами.

Бесконечная, пронзительная тоска овладела им.

– Я – один!

Сознание Глака раздвоилось само в себе. Одна его часть окунулась с головой в ужасы вечного мрака и одиночества, другая запаниковала, забила тревогу перед чем – то новым и чужим.

До его слуха донеслись слова Ветра Ската:

– Прыг, скок, прыг, скок, не могу найти носок.

Гул двигателей рос, приборная панель перед ним сверкала индикаторными огнями.

– Прыг, скок, прыг скок…

Глак зачарованно смотрел перед собой, и его взгляд различал появившиеся из ниоткуда, крошечные розовые искорки. Они просачивались сквозь панель управления, густели и тонкой светящейся пленкой, затягивали клавиши и экраны, ползли по штурвалу – призрачные, сверкающие мириадами искр, стремительные. И каждая такая искра была для Глака острой, как бритва, мыслью.

– Я – один. Так будет всегда.

Жаркая, душная тоска, и от этой тоски, цепенело тело и мысли, приковала его взгляд к розовым искоркам, заставляла прислушиваться к несущимся откуда – то чувствам – тяжелым, бушующим, чувствам, которые он не мог выразить словами.

Мягкий и громкий звук удара со стороны Ветра Ската.

Глак заставил себя повернуть голову вправо и увидел того.

Скат стоял на ногах перед пультом управления, крепко держась руками за боковые панели контрольного экрана – костяшки его пальцев побелели от напряжения. Ветер Скат стоял прямой, как палка, его нос превратился в сплющенный красный ком, верхняя губа завернулась во внутрь рта, и белый, ослепительно белый зуб, торчал из этой губы, пробив ее насквозь. Глак увидел, как красная кровь Ветра, толчками выталкиваемая из того, что когда – то было носом, текла по его подбородку, широким алым ручьем, спускалась на оголенную шею.

Ветер громко хрюкнул и резко, с размаху, ударил лицом в острый край экрана, опять выпрямился, смотрел остекленевшим взглядом перед собой. Белый осколок зуба, теперь съехал к нижней оттопыренной губе, его рот увеличился, а остатки носа еще больше вмялись в лицо…

–…Ы агу айи асхи…

Пронзительный, тонкий визг возник слева от Глака – высокий и протяжный, неестественный, страшный.

Он отвернулся от Ветра и посмотрел в сторону Тревона.

Слог Тревон изменился.

Сидя в своем кресле и задрав голову вверх, он пытался содрать с себя лицо.

Из красного месива, когда – то бывшим лицом Тревона, Глак смог определить только глаз – огромный, выпученный, над свисающим нижним веком. Там, где была щека Слога Тревона, теперь безобразно и кроваво оскалилась верхняя челюсть. В ярком свете световой панели над его головой, кровь Тревона блестела пронзительным, бледным фиолетом.

Тревон визжал – долго, протяжно.

– Я останусь один. – Глак произнес эти слова, глядя на агонию Слога.

Та часть Глака, что еще сопротивлялась давящим на него чувствам, на короткое время забилась энергично и дико, заставила его руки действовать, а голову – отвернуться.

Глак расстегнул ремни безопасности и они уползли в стороны, как широкие черные черви. Он отпустил уже ненужный ему штурвал и начал сползать из кресла вниз, на пол, к светящейся розовой пелене.

– Ыг, уок, ыг, у-у-у о-о-ок…

Он знал, что через мгновения потеряет себя, перестанет быть тем самым Глаком, которого знал всю свою жизнь, а станет чем – то ничтожным – жалким, без имени.

– … У-у-у-о-о-о-о-к!…

Клагу казалось, будто он закричал, но он смог лишь открыть рот и вытаращиться в ужасе на кресло перед собой.

Железный спазм сковал его горло, задушил хотевший было вырваться крик.

Правой рукой он расстегнул висевшую на поясе кобуру и достал пистолет.

Глак Ной – помощник капитана крейсера «Стрела», прежде, чем умереть, успел дважды выстрелить себе в грудь. Он свалился бесформенным кулем под пульт управления, глядя перед собой широко открытыми, влажно блестящими глазами.

* * *

Ааоли перешагнула через ноги мертвеца в дверном проеме и остановилась перед ожидавшим их, Джилом.

Ее зеленые, кошачьи глаза впились взглядом в его лицо.

– Нельзя было дать им уйти, – флорианка стояла совсем рядом с Джилом, нависала над ним, и в ее голосе чувствовалась сдерживаемая ярость: – Ты не довел дело до конца.

Она отвернулась и пошла по коридору прочь.

Через пару секунд, он все таки повернулся, чтобы посмотреть ей вслед, словно желая крикнуть ей что – то. Ааоли уходила быстрой, твердой походкой и, дойдя до перекрестка, свернула вправо.

Все.

Ушла.

Джил остался стоять на месте.

Его мучило чувство омерзения – к себе, к тому, что находилось за дверью медицинского отсека за его спиной, к этому пустому, гигантскому крейсеру, ко всей этой затее с уничтожением Объекта.

Он повернулся к приоткрытой двери, перевел взгляд на торчащие из нее ноги в тяжелых, черных ботинках. Обе штанины светло – зеленого комбинезона мертвеца задрались оголив волосатые, мощные ноги, пятна потемневшей, уже высохшей крови тянулись от носков ботинок выше до икр.

Из медицинского отсека лился яркий, белый свет, он высвечивал на полу длинную, светлую полосу, на которой были отчетливо видны бардовые отпечатки ботинок – большая кровавая мазьня, по форме напоминавшая чудовищную запятую, возвращалась к двери и заканчивалась у неподвижных ног убитого.

Убитым был флорианин Хен Ка.

Джил вспомнил разорванное горло Ка, пропитанные кровью лохмотья его комбинезона и почувствовал, как тошнотворно сжался желудок, рот наполнился слюной.

Джил сплюнул на пол.

Из двери вышел Сол Дин. Он остановился в шаге от Джила – неестественно опрятный сейчас, в новом синем комбинезоне и чистых мягких туфлях. Волосы Сола – причесанные и гладкие, отсвечивали сталью.

– Ааоли где?

– Ушла.

Помолчали.

Они собирались идти на технический ярус за самоходной тележкой, чтобы отвезти тела к шлюзовой камере.

– Тресса умерла сразу, – Сол Дин помолчал и добавил: – Гуэн, умирая, прикончил мерзавца.

– Пошли, – сказал Джил.

Они не спеша двинулись по коридору к лифтовым шахтам.

– Всех похороним сегодня, – Джил не смотрел на Сола: – Ааоли… Сами, без нее.

Они молча дошли до светлой площадки и остановились перед белыми дверьми лифта, с большой, черной цифрой «1».

И Сол сказал:

– Теперь нас трое.

Глава пятая. Звезда надежды

Библиотека крейсера была просторной, даже слишком. Ее большое помещение, размерами не уступавшее большему спортивному залу, имело высокий потолок – белый, матовый и с него, к стоявшим рядами, словно школьные парты, столам, спускались на длинных, черных шнурах, круглые абажуры ламп, изготовленные из темной, зеленой материи. Они создавали атмосферу уюта, которую дополняли стены библиотеки, отделанные под мореное дерево, с такими же деревянными вереницами книжных шкафов. Иллюзия присутствия, где – нибудь в библиотеке Зари, была здесь очень сильна. Вмонтированные в столы экраны позволяли читать книги в электронном виде, а если читателю хотелось воспользоваться настоящей – бумажной книгой, то ее можно было взять из шкафов. Здесь даже пахло как в библиотеках Зари – бумажными страницами, переплетами книг и пылью.

Ни Джил, ни Сол не прочитали тут ни одной книги.

Они собирались в библиотеке для ежедневных посиделок, прекратив проводить время в кают – компании.

Это была идея Сола.

Ааоли приходила сюда редко. По непонятной причине ей здесь не нравилось.

С момента отбытия эвакуацинной команды прошло несколько дней.

Джил и Сол расположились за крайним, у самой стены столом, там, где находился ближайший автомат пищеблока, свет включали исключительно за своим столом и нигде больше.

Пили горячий, сладкий чай из больших, металлических кружек. На столе стояло овальное блюдо – имитация фарфора, с горкой рассыпчатого печенья.

– Если честно, то я не особо переживаю об этом, – Сол сидел напротив в глубоком, мягком кресле, положив локти на стол: – Но мало ли, что может произойти перед самым… финалом.

Джил неопределенно пожал плечами – говорить на эту тему ему не хотелось, да и обсуждали они с Солом все это уже не первый раз:

– Что может произойти? Через пять дней мы подойдем к точке «возврата», сядем в челнок и эвакуируемся. – Джил закинул правую ногу на левую, мотал носком туфли: – Последние двенадцать часов полета «Стрела» полетит без нас. Компьютер сам решит, что делать. Если непредвиденных помех не возникнет, то будет сброшена ракета с «Хлопком», а крейсер догонит нас через три недели. Слишком большей маневр на разворот. Если окажется, что ракета к Объекту не пробьется, «Стрела» дойдет до него и взорвется вместе с «Хлопком» на борту. Вот и все, Сол. Вот и все. Просто в этом случае, нам придется лететь к Заре на два месяца дольше.

Сол посмотрел в сторону темного холла библиотеки, прищурился, потом проговорил раздраженно:

– Где его носит? Час сидим.

– Придет. Он проверяет топливную систему челнока. Это долгая песня.

– Каждый день туда ходит. Это мания. Ты бы запретил ему что – ли. Свихнется.

– А кто этим будет заниматься? До эвакуации челноками заведовали Хен Ка и Ветер Скат.

Сол Дин недовольно посмотрел Джилу в лицо, сказал:

– Зря ты пошел у них на поводу. Теперь нас четверо, а было бы двенадцать.

– Думаешь – бунт лучше? «Стрелу» к Объекту доведет и один, нечего здесь болтаться всяким… – Джил запнулся, помолчал, подбирая нужное слово, но передумал и произнес: – До Зари долетят без происшествий. Глак и Суни умеют сохранять дисциплину. К тому – же с ними полетели Тресса и Гуэн. Сам же видел состояние Слога. А Диски? А Ос? Они не дотянут до конца экспедиции.

Сол Дин вдруг рассмеялся:

– Остались самые железные парни! А, Джил?

– Смотри, чтобы Ааоли тебя не услышала. Она не парень.

Джил рассмеялся этой своей шутке, Сол ржал во весь голос и оба в этот момент, казались счастливыми, как дети.

Джил смеялся до слез.

И как обычно Дождь Ясень появился внезапно, словно чертик из табакерки. Высокий, средних лет, светловолосый, с круглым, улыбчивым лицом, он был одет в белый, новый комбинезон и черные мягкие туфли.

Приблизившись к столу за которым сидели Джил и Сол, Дождь плюхнулся в свое кресло, развалился в нем, оглядывая друзей и окуная их в атмосферу своего терпкого одеколона.

– Привет труженикам.

– Привет, Дож.

– Здорово.

– Здоровей видали, – Дождь Ясень вопросительно осмотрел гладкую поверхность стола: – Что – то я не вижу своего стаканчика чая.

– Сходишь сам, не развалишься, – Сол ухмыльнулся ему во весь рот: – Пищеблок во-о-он там.

– Схожу, Сол, схожу, – Дождь поднялся на ноги и, уже уходя, сказал им через плечо: – Но за это вы будете наказаны.

– Сейчас опять нас картами мучить начнет, – Сол почесал свой нос: – И не надоест же ему!

– Он и в университете всегда был игроком. Чуть не выперли.

– Лучше бы выперли. Сейчас летели бы с кем – нибудь по – спокойнее.

Дождь вернулся к ним, аккуратно неся в правой руке большую стальную кружку, поставил ее на стол и сел в свое кресло. Из кружки поднимался дымок пара.

– Ну-с. Сыграем?

– Дож, давай не сегодня, – Джил поморщился: – Настроение не то. Еще и одеколон твой… Для кого ты воняешь – то, не пойму. Из ведра, что – ли на себя льешь?

– Старичок! – Дождь поднял указательный палец левой руки, правую руку уже запустил в нагрудный карман своего комбинезона: – Приучай себя хорошо пахнуть. Дамы на Заре это оценят.

– У него жена и сын. Насоветуешь сейчас…

– А что я? – Он вытащил из кармана колоду карт: – Я же не агитирую на блуд.

– Я человек семейный, Дож. Мне так вонять, воспрещается. – Джил смотрел, как тот уже мешает карты и начинает их раздавать: – Ааоли тебя когда – нибудь выгонит отсюда, за эту вонь.

– Козыри, старички. Козыри – крести! – Торжественно объявил Дождь Ясень.

– Как это все надоело. – Сол Дин глубоко вздохнул и взял свои карты: – И чего мы терпим, не понятно. Все равно выиграет. Хоть бы раз проиграл.

– Не в моих правилах – поддаваться ущербным простакам, – Дождь смотрел в свои карты, лицо его сделалось задумчивым, он уже мычал себе под нос какой – то мотивчик.

Джилу нравились их посиделки. В такие минуты забываешь где ты и зачем. Дождь Ясень.

Он подумал, что ведь это очень хорошо, что они собрались на «Стреле», совсем как в детстве, когда Сол жил с родителями в соседнем квартале от Джила, а Дождь приезжал на летние каникулы к бабушке. То были сказочные времена, теперь их не вернуть, но так хочется снова заглянуть в Дом Конструкторов и посмотреть на действующие модели антигравов. Или сходить на реку и по долго, не вылезая из воды, кататься втроем на притопленном, сучковатом бревне – до посинения, до сильной дрожи во всем замершем теле и кричать друг другу глупости, и грести, и размахивать руками, и нырять с большего, гранитного камня, что как голова уснувшего великана торчал из воды, почти у самого берега. С Дождем он не виделся со времен академии, в которой шесть лет проучились дружной компанией – Джил, Дож, Сол и Мау. Последнего Джил видел перед отлетом на «Стрелу» – он пришел провожать его в космопорт, подтянутый, торжественный. Дана Мау не любила, всегда они с ней собачились. Зато Джил – младший был от Мау в восторге.

– Вот, что я расскажу вам, старички…

Джил слушал Дождя в пол уха. Ему нравилось, что они собирались вот так, по – простому, как в прежние годы, нравилось слушать россказни Дожа, его перебранки с Солом, и все это составляло единую часть его внутреннего уюта, мозаику, из которой складывались дни на «Стреле», их внутреннее наполнение. То, что многие из экипажа решили их покинуть и отправиться на Зарю, даже к лучшему. Сразу пропала нервозность в общении, настороженность и недоверие. Остались те, кто должен был остаться, те к которым доверие не имеет границ – друзья.

– Так, что Сол, – продолжал говорить Дождь Ясень, подкидывая последнему карту: – Если за годы проведенные в академии, ты не осилил простейшей игры в карты, то у меня возникают вопросы к защите твоего диплома…

– Мой диплом тебя не касается. Он выстрадан потом и кровью… А!

– Готов! – Дождь рассмеялся – беззлобно и весело: – Сол, меси колоду: – Лететь нам еще пять дней. Сделаем дело, и на обратном пути я возьмусь за ваше обучение всерьез.

– Шулер. – Сол принялся раздавать карты, вид у него при этом был сосредоточенный и глуповатый.

Пришла Ааоли.

Флорианка выглядела бодрой и веселой. В верхний правый нагрудной карман ее желтого комбинезона была вставлена красная, искусственная роза, волосы затянуты в короткую косичку на макушке.

– Котята – бездельники, – она посмотрела на Дождя, спросила: – Дож, что с нашим челноком?

– С нашим челноком, сударыня, все в полном порядке. Можешь сделать мне официальный запрос и я дам тебе развернутый, подробный отчет.

Она сидела между Джилом и Дождем, напротив притихшего Сола и, наклонившись к Дождю, сказала со своей улыбкой, в стиле «ну – ну»:

– Дождик, если у нас хоть, что – нибудь…

– Ааоли! Я уже трижды проверил все системы.

– Я тебе уши отгрызу, милый. Твои наодеколоненные уши.

Они играли вчетвером.

Джилу было хорошо и спокойно. Слушая разговоры друзей, он думал о том, что еще пять суток полета, и они полетят домой.

Конечно – же несколько месяцев обратной дороги, это долго, но это дорога домой. Она всегда легче переносится. Джил знал это еще по тому времени, когда водил старый грузовой космолет «Толстяк»…

– Мошенник! – Ааоли громко рассмеялась.

Проиграла.

Судя по корабельным часам, сейчас шла вторая половина дня. Сегодня или завтра надо пройти с осмотром Бомбовый отсек. Там, по сути в огромном ангаре, находится ракета с «Хлопком».

«Завтра», – подумал Джил.

Пусть сегодняшний день пройдет вот так – безмятежно и без суеты.

Он подумал о челноке.

Конечно это не крейсер, с его необъятными пространствами, но челнок тоже нельзя было назвать маленьким. По своим размерам он едва ли уступал космолету третьего класса и имел все необходимое для жизни и комфорта многомесячного перелета.

Он усмехнулся, вспомнив Глака Ноу, то, как тот держался во время обсуждения эвакуации. Глак не был актером, и Джил видел в его лице едва сдерживаемую радость при решении отправить челнок со всеми желающими на Зарю.

Джок Суни – старый алкоголик, упирался изо всех сил – спорил, доказывал, что с ним «все будет в порядке», даже когда Гуэн и Тресса единодушно заявили, что майор не перенесет полный перелет.

Джок Суни.

Тресса Ига.

Гуэн Кха.

Ос.

Ему не хватало их. Джил ловил себя на том, что думая о майоре, двух врачах экипажа и об Осеннем, его посещает грусть, словно они не улетели на челноке, а умерли здесь. Давно…

На какое – то мгновение ему почудился призрак памяти – лежащий на полу, в большей багровой луже, мертвый Гуэн, он лежал лицом вниз, а в его обтянутой белым комбинезоном спине, виднелись пять маленьких отверстий из которых кровь залила спину и бедра флорианина, растеклась по полу – уродливая, безобразная. И словно уснувшая Тресса Ига, положив голову на стол, сидела в кресле, и ее черные с сединой волосы, скомкала загустевшая кровь…

Джил вздрогнул и внутренним усилием отогнал это видение и, помня как провожал их к челноку – живых и озабоченных этим своим отбытием, устыдился самого себя.

Подумать о живых, как о мертвых!

После возвращения на Зарю, надо бы как следует отдохнуть. Никаких полетов. Только семья и дом. Он будет проводить все время с женой и сыном. И никаких дел, никаких тревог и забот. Хотя, конечно – же, Сол припрется со своим, как обычно, внезапным визитом. Да и Дождь вряд ли будет долго пропадать на Оре…

Проиграв – как всегда, Джил посмотрел на Ааоли. За ее спиной тянулись длинные ряды книг – старых и новых, в темных тесненных переплетах, из картона и кожи. В тени полок ему показалось, что виднеется матовая, свалявшаяся пыль. На переплете одной из книг – темно – коричневой, с золотым тиснением, Джил прочитал – «Идущий Гром. Философия миров». Он не мог припомнить точно, но был уверен в том, что автор этой «философии» – Идущий Гром, жил задолго до Большой Вспышки, наверное пять или шесть тысяч лет назад, и считался самым выдающимся философом древности.