Текст книги "Звезда Надежды (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Багров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава десятая. Железный шлем

Он собрал всех в кают – компании «Бродяги».

Весь экипаж.

Тридцать два человека.

Тридцать семь флориан.

Здесь всегда было слишком ярко. Так ему казалось.

Световые панели излучали желтый, теплый свет – яркий, почти естественный, дневной. В нем все казалось слишком подчеркнутым тенями, слишком красочным.

Вид Зимний молчал.

Экипаж расселся по креслам кают – компании, просторной, как торжественный зал, все уже прослушали записи радио – сообщений с Центральной диспетчерской.

Все знали о происшедшем.

Молчали.

– Они идут на Зарю, Вид. – Бонч Трем – высокий и грузный мужчина средних лет, астрофизик «Бродяги», выглядел спокойным, как обычно: – «Восток» уничтожил пассажирские космолеты. Они ударят по Заре.

Сказав это, он умолк.

Тишина в кают – компании тянулась еще долгую, бесконечную минуту.

– Кроме нас, в этом секторе буксировщиков нет. – Вид застыл в своем кресле за матовым, белым столом у стены, руки он держал перед собой: – Мы успеем.

Флорианин Ву Кра – инженер – механик, в сером, расстегнутом на груди комбинезоне, усмехнулся, показав белизну своих острых клыков, сказал:

– Крейсер не буксировщик. Огневая мощь «Востока» превосходит… Десять к одному? Тридцать к одному? Даже со всей энергетикой «Бродяги», мы не сможем с ними тягаться.

– Здесь нужен крейсер, а не буксировщик, – поддержал его Лур Рон – молодой флорианин – бурильщик: – Или десяток буксировщиков.

Вид Зимний отметил, что говорили пока что лишь флориане, люди экипажа хранили молчание.

– Мы одни, – произнес он, чувствуя как горький, шершавый ком застрял где – то в горле, давит, першит: – Других не будет.

– Они не посмеют, – это сказала Ясная Весенняя – энергетик экипажа, белокурая молодая женщина с россыпью веселых веснушек под васильковыми глазами: – Они нас пугают. Это демарш.

«Они».

Вид перевел взгляд с нее на сидевших рядом флориан – ненадолго, и дальше на людей.

Он им доверяет?

На «Востоке», тоже кто – то кому – то доверял.

Вид Зимний почувствовал, как что – то внутри него содрогается от отвращения к самому себе – сомневаться в своих друзьях, все равно, что предательство.

Он снова посмотрел на флориан – Фыс Рола, Три Выйя, Моаоли Хеш… Посмотрел прямо – честно, без сомнений. Их глаза наблюдали за Видом.

«Они тоже об этом думают», – Вид не находил, что сказать экипажу: «Они решают. А может уже все решили».

Из дальнего конца кают – компании, там, где в большом, желтом горшке рос раскидистый фикус, подал голос зарянин – третий навигатор «Бродяги» – Чис Вауд. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, даже качал носком мягкого ботинка – вверх – вниз, вверх – вниз, его ярко – оранжевый комбинезон, казалось, светился среди листьев зеленого растения:

– Они убьют Зарю, Вид. Надо идти.

– Надо, Чис, – Вид смотрел теперь на него: – Надо.

Напротив Вида, за столом инженеров, закрыв лицо руками, сидела Нира Крам, в белом медицинском комбинезоне, черные короткие волосы, убраны в две косички.

И началось.

Людей словно прорвало – говорили громко, почти кричали, о чем – то спорили, решали. Голоса флориан выделялись на их фоне низким, гортанным звуком.

Вид подумал, что до этого никогда не делил своих на людей и флориан.

Никогда.

Он смотрел и слушал.

Он уже все решил.

За всех.

– Они тащат к Заре ИЗ!

– Как, как остановим?

– Таран?

– Мощь крейсера… Кто тебя подпустит для тарана?!

Встал со своего кресла помощник капитана, рослый флорианин Цар Муч, гаркнул так, что у Вида зазвенело в ушах:

– Тихо!

Несколько секунд и в кают – компании воцарилась тишина.

– Спрошу только раз. Кто – нибудь желает покинуть борт?

Ответом ему было общее молчание.

– Не сомневался, – проговорил Цар, не глядя на Вида: – Но спросить было надо. Крейсер это серьезно. Здесь шансов нет. Но мы попробуем. Потому, что у Зари шансов нет совсем! А там, как придется. Остановить «Восток» необходимо, и кроме нас этого никто не сделает. – Он повернулся к Виду Зимнему, долго смотрел ему в лицо, сказал: – Что решил, капитан?

Вид встал на ноги, тяжело оперся на гладкий стол.

– Идем сейчас, – он говорил негромко, спокойно и оттого ему становилось еще тяжелее, уж лучше бы кричал: – Наш курс на Зарю. Проведем корректировку. Энергетики и инженеры решите вопрос с нашей противометеоритной защитой. Мне нужна вся ее мощь. Вся. Группа наводчиков проверит астероидные торпеды. – Вид ненадолго замолчал, потом произнес, глядя на лица слушающих: – Вы мои друзья. Больше, чем друзья. Рейс не окончен. Мы дадим бой. И мы их победим.

* * *

В командном отсеке «Бродяги» было тихо и светло. Только негромкий, короткий писк контрольных приборов нарушал эту торжественную и вязкую тишину.

Вид сидел в противоперегрузочном кресле первого пилота, раскрашенный сигнальными огнями штурвал неподвижно застыл.

Слева от Вида, в двух метрах от него, сидел Цар Муч – покрытое коротким, серебристым мехом вытянутое лицо, словно равнодушное, повернуто к индикаторному табло «энергетика», руки в белых, парадных перчатках, синий костюм второго пилота, как новенький, на груди значок Глубокого флота.

Цар.

Вид невольно улыбнулся.

Цар Муч.

Всегда подобранный и торжественный. Даже на посиделках в кают – компанию он являлся как на парад.

Вид Зимний перевел свой взгляд на пульт управления перед собой. На экране слежения, большом и прямоугольном, справа, над рядами клавиш команд системам, ярко светилась схема проложенного маршрута. Жирная зеленая линия движения «Бродяги» выходила с нижнего края экрана, и почти упиралась в край синего кружка, обозначавшего Зарю, и уже дальше расходилась пунктирным веером возможного движения буксировщика. Каждая линия этого веера имела свой цвет риска – зеленый, красный, желтый и белый – белый обозначал траекторию космолета, которая при заданной скорости, приводила корабль к полному разрушению.

В верхней части экрана мерцал желтый треугольник крейсера «Восток», между ним и Зарей светился оранжевый крестик ИЗ – Искусственной Звезды. Основных показателей возможного движения буксировщика было три. Зеленый – плавная пунктирная дуга, слабо искривленная после поворота на орбите Зари, проходила почти рядом с крейсером.

Минимальные перегрузки при заданной скорости в условиях предполагаемого маневра.

Зеленый крестик ИЗ оставался далеко позади и в стороне от «Бродяги».

Красная линия изгибалась сильнее, она почти поровну делила расстояние между крестиком и ИЗом, уходила дальше к одной из двух лун Зари – Огню. Напротив каждого красного пунктира, светились цифры значений перегрузок.

Желтая линия почти касалась условного обозначения ИЗ – оранжевого креста, выгибалась горбатой дугой, вдоль нее горели предупредительные значки критических перегрузок.

Белая линия разделяла пространство между Зарей и ИЗ, и оставалась чистой от цифр и обозначений. Белый – цвет полного разрушения космолета, цвет смерти.

По белому маршруту будут лететь лишь обломки «Бродяги», то, что останется от него после быстрой катастрофы.

– ИЗ далеко, – произнес Цар.

– Заходим со стороны планеты, иначе «Восток» нас атакует раньше маневра.

– Он нас все равно атакует. Непонятно почему ждет. ИЗ уже направляется к Заре, могут выдвинуться вперед, нам навстречу.

– Сторожат.

– Хм. – Цар помолчал, разглядывая экран слежения перед собой, сказал: – Надо сбросить скорость, начни торможение, тогда выйдем на приемлемой траектории.

– Медленно выйдем.

– Тогда промахнемся.

– Посмотрим. «Восток» тоже так думает. Потому и ждет. Дистанция от него до нас будет пятьдесят тысяч, если изменим параметры, они сразу заметят и решат действовать. Тогда шансов никаких.

– Мы не выведем.

– Выведем. Надо вывести.

Цар Муч покачал своей большей головой, но не ответил.

– До маневра космолета осталось семьдесят восемь минут, – бесстрастно объявил сухой голос компьютера.

Вид протянул руку к пульту управления и включил внешнюю связь, надел, висевшие у него на шее, наушники.

Сквозь хрип и визг помех, он услышал какофонию голосов и криков.

– Я – пассажирский «Лагуна», иду с перегрузом. Координаты…

– Говорит диспетчерская. Освободите маршрут 19/307, буксировщик «Бродяга» направляется к ИЗ. Идет на марше. Повторяю…

– Маяк 102, отведите мачту…

– … Не знаю я! Они уже уничтожили семь кораблей!

– … Иду на посадку. Заря. Дайте зеленый. Космопорт «Гладь». Заберу всех. Подготовьте…

– Там дети. Забирайте детей, только детей!…

– Нет топлива! Я иду с Муныфа.

– Вас заправит станция «Алипа».

– Какая «Алипа»! Там «Восток»!…

– Уходите к Ору. Там вас ждут. «Сильный 5», уходите к Ору…

– И транспорт, черт бы их побрал! Где ваш транспорт?…

Вид снял наушники.

Вытер ладонью, выступивший на лице пот.

– Цар.

– Что? – Тот повернулся к нему, мех в желтом свете световых панелей блестел серым и золотым.

– Пойдем на запредельных.

– И так ясно. Сбавить скорость ты не хочешь?

– Не хочу.

Цар усмехнулся и сказал:

– Ну и глупо. Хотя… – флорианин пожал своими острыми плечами: – Может быть и получится.

– Они расстреляют нас сразу.

– Расстреляют.

– Надо удивить их.

– Удивим.

И все.

Удивим.

Вид посмотрел на экран обзора – прямо перед ним, большой квадрат открытого космоса, черного и неподвижного, и почти в центре экрана, яркий зелено – голубой шарик Зари, освещенный справа невидимым Светилом. Где – то там, в панике и лихорадке команд, уходят прочь от планеты космолеты флотов, увозя в своих недрах эвакуированных с Зари.

Немигающие звезды спокойно взирали на него с экрана.

– Капитан. – Раздался в отсеке голос навигатора Уула Клада: – Только что разошлись с пассажирским «Гамма – 172». Дистанция две тысячи, встречная скорость…

– Я понял, Уул. Спасибо.

Помолчал.

– Энергетики, что у вас?

– Все в порядке, капитан. Ждем.

– По моей команде, всю энергию в противометеоритную.

– Ждем.

– Команде еще раз осмотреться. Закрепите все, что может быть опасным.

– Проверим.

– До маневра час.

Они сидели в командном отсеке молча.

Вид расслабился, закрыл глаза.

Последние сутки были просто бешеными, теперь все скоро закончится.

Он вспомнил тихое место на плешивом холме, запах полыни и прохладу весеннего ветра. И молчаливые березы, и Шустрого, вечно пропадающего где – то, но внезапно объявляющегося, и тихий шелест ручья под холмом…

Колокольчик.

Яс.

Виду почудился запах костра и ожидание смеха Яса – он всегда шалил, когда его брали с собой в лес.

«Мне никуда не надо идти. Они всегда со мной».

 
Отражение твое,
отражение меня,
в горсть воды уместилось…
 

Вид улыбнулся.

Он захотел тихо пропеть не сложный мотив песни, но сдержался.

 
Едва ли ты забудешь меня…
Едва ли…
 

* * *

– Отработай маневровыми!

– Делаю. – Вид трижды коротко нажал на синюю клавишу на левой стороне штурвала, держал крепко, следя за показаниями приборов.

В обзорном экране неслась выпуклая поверхность Зари – до терминатора ослепительно сверкал голубой океан, вереница облаков, закрученная в широкую белую спираль, с молочной, расплывчатой дымкой, почти касалась темной стороны, и там, во мраке наступившей ночи, горели разноцветные россыпи огоньков, готовящихся ко сну городов.

– Пять градусов от оси! – Приказал Вид.

– Есть.

Буксировщик, словно гигантский железный паук, широко растопырив в стороны огромные свои лапы – захваты и прикрыв сверкающую иллюминаторами многоярусную, плоскую голову тяжелым бронированным панцирем, повинуясь реактивной тяге включенных двигателей, медленно, с ленцой, разворачивался носом к невидимому пока еще, крейсеру.

– Есть, – глухо повторил Цар: – Выходим нос к носу.

– Энергетики, начали!

– Есть, капитан.

«Бродяга» шел на заданной скорости – слишком высокой для необходимого маневра, но Вид, подходя к Заре, не стал притормаживать космолет. Двигались на расчетной.

Планета непривычно быстро для его взгляда пилота, поворачивалась навстречу кораблю.

Скорость.

Здесь главное быстрота.

– Противометеоритная – выходим. Открыть огонь по ИЗ в момент видимого контакта. Всеми головными орудиями! Крейсеру отвечать правым бортом.

– Поняли, капитан.

– Десять секунд до контакта, – объявил Цар.

Это означало, что через десять секунд «Бродяга» окажется по ту сторону планеты, выйдет на простор, где в пятидесяти тысячах километров от него, увидит крейсер «Восток».

– Семь, шесть, пять…

И тут в отсеке зазвучал низкий, громкий голос по внешней связи:

– Скажи свое имя, безумный нуб. Хочу знать кого я прикончу.

«Бродяга» уже вышел на заданную траекторию маневра.

И Вид сказал:

– Меня зовут Железный шлем.

Вот он – «Восток», яркая точка прямо по курсу.

Вид начал заваливать штурвал вправо – медленно, очень медленно, космолет ответил через секунду, менял курс, уходил к горящей справа малиновой горошине ИЗ.

Заря осталась позади буксировщика.

Корабль несся в открытом пространстве, выйдя из – за укрытия планеты, и как разъяренный зверь сцепился с крейсером в огненной схватке.

Батареи буксировщика первыми открыли огонь по Искусственной Звезде и «Востоку» – чертя в черном пространстве быстрые яркие линии, из носовой части «Бродяги» вылетели огненные шары плазмоидов, ушли к сверкающей точке крейсера, метнулись пучками к смертельному малиновому шару.

ИЗ плыл к Заре.

И крейсер ответил.

Дистанция позволяла буксировщику уклоняться от ответных ударов, но Вид уже совершал маневр на поворот – космолет стал не управляем.

Только на поворот.

Мимо пролетали плазмоиды, выпущенные с крейсера.

Вид заваливал штурвал сильнее.

– Не вписываемся! – Цар зарычал, хищно оскалил клыки: – Добавь!

Еще секунда и навалились перегрузки.

Пилотов вдавило в спинки кресел, руки Вида стали тяжелы, как гири.

Малиновый шарик на экране был слишком близко к нижнему правому краю.

Еще, еще…

Грудь Вида сдавило так, что он не смог вздохнуть. Он с хрипом глотал воздух.

Еще…

Буксировщик наливался чудовищной массой, ответил пилоту скрежетом деформирующегося корпуса, где – то громко, с содроганием пола и стен отсека, рушилось со скрежетом то, что еще недавно казалось надежным.

Держать.

Еще вправо…

Связь молчала.

Ремни безопасности, как стальные обручи, впились в его грудь, сдавили до нестерпимой боли, как пальцы хищника, убивающего, душащего свою жертву.

С грохотом и скрежетом, сотрясшим все тело буксировщика, согнуло и вывернуло две опоры, они легли на жилой комплекс корабля, пробив обшивку, обрушив три нижних яруса, погребли под собой тех, кто там был.

«Бродяга» с надрывом разворачивался к ИЗ, осыпал его плазмоидами своих орудий, намереваясь идти на таран.

Отражение твое…

Бронированный, выпуклый щит космолета, принял на себя мощь огня крейсера, осветился ослепительными вспышками взрывов, озаряя вокруг себя пространство россыпями расплавленного металла, еще мгновения назад бывшего защитой экипажа.

«Бродягу» разворачивало к ИЗ, и он открыл свой искалеченный обрушившимися опорами, правый борт.

В горсть воды уместилось…

Носовые орудия исчезли в белом огне.

Теряя сознание, Вид вел корабль на таран.

Буксировщик прошел от ИЗ совсем близко – замолчавший, утихший. Броне – щит, превратившись в расплавленную красную массу, сполз влево, разлетался от корабля, подобно огненному хвосту кометы, тянулся за тем, что только, что было «Бродягой».

Жилые ярусы, технические палубы – все это превратилось в бушующую, огненную мешанину, потонуло во взрывах, образовывая текущее, ослепительное, яркое – без жизни, без цели.

Раскаленные останки буксировщика уходили в пустое пространство.

… Забудешь меня.

ИЗ беспрепятственно приближался к Заре.

* * *

Урк Рук торжествующе оскаблился.

Он стоял в кровавой мазьне – прямой, как доска, и в его кошачьих глазах отражался звездный космос с экрана.

– Смерть Заре!

ИЗ – разгоревшаяся в ослепительно желтое пятно, вошел в голубое пространство атмосферы планеты, рушился вниз, раздвигая своим жаром белый, клубящийся циклон.

Искусственная Звезда, пронзив атмосферу, вонзилось в твердь рядом с восточным побережьем большего материка, утонув в столбе раскаленного пепла, ушло глубоко в недра и, спустя мгновение, взорвалось. Берег и часть океана вспучились пузырем, лопнули. Черный дым, вперемешку с кроваво красным огнем, вырвался наружу, вырос много километровым столбом, уперся в стратосферу Зари, сплющился и стал быстро расползаться в стороны, топя собой равнины и горы, погребая города и поля.

Голубая атмосфера планеты быстро чернела как чернеет сгорающая бумага.

– Мы убили Зарю! – Закричал Урк Рук и его проволоки – усы задрожали, испачканный кровью рот растянулся в улыбке: – Смерть Заре! Смотрите все. Ее больше нет. Мы убили Зарю. Убили ее!

Глава одиннадцатая. Содружество – последний день

Они стояли в тактическом зале – капитан Симугл Уно, его помощник Олюс Ком, командир артиллерии крейсера – зарянин Так Скочт и главный навигатор – иссилианин Ббад Жмерик. Широкая, цветная голограмма миров Содружества, с ярким, оранжевым Светилом в центре, висела посреди помещения, словно призрак.

Молчание нарушил капитан. Шагнув влево, он указал на голубой шарик рядом с зеленым овалом, сказал сухо:

– Мы встретим их здесь, около Рунула. С нашими батареями выбора у нас нет. Бой дадим здесь.

– Капитан, разрешите? – Спросил Ббад Жмерик.

– Слушаю.

– Мы не вытянем бой с «Востоком» лоб в лоб.

– Подтверждаю, – это произнес Олюс Ком, его лысина блестела в приглушенном свете световых панелей, он смотрел на голограмму.

– Это понятно, – капитан не двигался.

Жмерик выступил вперед, продолжил говорить:

– Мы можем застать их врасплох.

– Каким образом? – Уно повернулся в его сторону, смотрел без интереса.

– Вот здесь. – Жмерик указал на серую полосу – длинную и узкую, идущую мимо трех голубых шариков, обозначавших обитаемые миры и заканчивающуюся короткой развилкой, похожей на язык змеи: – Если сейчас изменить курс и войти в щель Морртика, мы уйдем за пояс астероидов и не будем видны «Востоку». Они нас потеряют.

– Мы их тоже.

– Боюсь выбора у нас нет, капитан. Будем исходить из того, что после Зари… Они продолжат движение дальше, к Ору. Мы будем их ждать за поясом, возле щели Табау, вышлем наблюдательный зонд, чтобы знать о появлении «Востока». В нужный момент совершим маневр здесь, – Жмерик указал на пустое место за поясом астероидов: – Разгонимся и на крейсерской скорости выйдем из Табау, прямо перед их носом. При большой скорости и близости «Востока» к щели, мы дадим короткий бой. У них не будет времени разогреть плазму и вывести силовые реакторы в режим боя. Это наш шанс, капитан. Все решат секунды. Я закончил.

Симугл Уно долго молчал.

Он смотрел на изображение планет Содружества и, спустя минуту, произнес:

– Если «Восток» выйдет к Табау. А если они изменят курс? Тогда всем конец – Ор, Кувай, Лагуна, П – 39. Потом очередь дойдет и до остальных.

– Капитан. – Олюс Ком, пожал своими острыми плечами, сказал: – Это стандартное направление. Они сейчас движутся в нашу сторону. Какой им смысл менять курс? Через несколько дней, так или иначе, все будет кончено.

– Урк Рук не дурак. Наше исчезновение, может натолкнуть его на изменение курса. Он выйдет на охоту.

– Наше исчезновение может быть истолковано по – разному. Например то, что мы укрыли крейсер за Кхи, и выключили силовые агрегаты.

– Капитан, вряд ли Урк Рук заподозрит, что вы решитесь на такую авантюру, а идти в открытый бой с «Востоком» сейчас, глупо. Я не боюсь умереть, но Заря должна быть отомщена. Без ударных лазеров они нас разобьют и отремонтировать их сейчас мы не можем.

– Один хороший астероид при прохождении через щель Табау, прикончит нас. На крейсерской скорости… – Капитан помолчал недолго, затем оглядев присутствующих, сказал: – Что же. Не тысячу лет нам здесь жить. Детали операции обсудим потом. Меняем курс. Идем к щели Морртика.

– Что будем делать с арестованными, капитан?

– Убить. Всех. Тела за борт. Разговоры закончились, они нам не братья.

* * *

Там, где заканчивалась гигантская брешь в поясе астероидов, из общего потока этой блуждающей каменной реки, выходило широкое ответвление – крыло Морртика, а дальше от него двигался по своему вечному маршруту газовый гигант Фана – желто – серая планета с широким, полосатым кольцом, состоящим из размельченных каменных обломков. Пока Фана находился в этом секторе системы, все космолеты были вынужденны прокладывать курс, минуя «крыло Морртика» и обходя газовый гигант. Здесь, в одном из самых опасных для космоплавания мест системы Светила, «Упрямый» дал свой короткий бой «Востоку».

Совершив дальний маневр за поясом астероидов, «Упрямый», разогнавшись до своей крейсерской скорости, пролетел через щель в каменной реке и оказался в расчетном месте. Он разминулся с обходящим Фану «Востоком» всего в трех с небольшим тысячах километрах, нанеся разящий, смертельный удар из всех своих плазменных орудий.

Всего сорок секунд прошло со времени обнаружения «Востоком» неприятеля, и через эти сорок секунд «Упрямый» сверкнул перед ним огнем своих орудий, мелькнул красной молнией, превратившись в маленькую светлую точку.

Все было кончено.

Крейсер «Упрямый» начал торможение и широкий маневр на разворот.

Через четверо суток капитан Симугл Уно, вернул корабль к Фану. В увеличенном оптикой изображении на экране слежения, застыл темный силуэт «Востока».

В командном отсеке слышались лишь голоса из звуковых пластин внутренней связи и отрывистый писк приборов.

Симугл Уно сидел в своем кресле напротив широкой панели управления, следил за изображением на экране перед собой.

– Капитан, говорит отсек слежения. Цель неуправляема. Движется по курсу 559. Активность двигателей и реакторов не наблюдается.

– Мы их добили, Сим, – спокойно произнес сидевший справа от Симугла, Олюс Ком: – «Восток» мертв.

– Капитан, вижу несколько рассеянных целей. Спасательные челноки. Всего четырнадцать. Удаление…

– Отследите всех, – сказал Симугл: – Мы уничтожим каждого. Не уйдут. Торпедный!

– Торпедный слушает, капитан.

– Цель – крейсер «Восток». Одной торпедой, боеголовка ядерная. Огонь!

На экране появилась вылетевшая из торпедной шахты крейсера, ракета – быстро удаляющейся огонек реактивных двигателей. Разгоняясь она ушла в сторону сливающейся с чернотой космоса, громаде «Востока», исчезла и, спустя несколько минут, экран озарился ослепительной вспышкой.

– Цель уничтожена, капитан.

Симугл откинулся на спинку кресла, положил голову на подголовник и закрыл глаза.

– Что думаешь делать потом, Сим? – Спросил его Олюс.

– Добить челноки.

– А потом?

– Уас хочет, чтобы мы зашли на П-39, высадили гвардейцев. Десять тысяч ртов мне здесь ни к чему, Ол.

– А дальше?

Симугл Уно открыл глаза, устало повернул голову в его сторону и произнес без выражения, как если бы это не имело для него никакого значения:

– Дальше мы пойдем на Флорию, Ол. Я сожгу ее. А потом…

Он закрыл глаза и замолчал.

* * *

Темное небо не переставая плакало мелким, холодным дождем.

Он стоял на щербатом бетоне широкой площадки Директории – неподвижный, замерший, словно в параличе. Его черный, длинный плащ промок от бесконечного, моросящего дождя, который лил уже неделю и будет лить еще месяц или два, или вечно, пока этот мрачный мир не раскиснет и не сгниет совсем. Утонувшее в тучах – густых и плотных, как свинцовая плита, глухое небо смотрело на него – слепо, равнодушно.

Он ждал.

Может быть он ждал этого дня всю свою жизнь, думая, что этого никогда не произойдет.

Было холодно, сыро и темно.

Там, впереди, на самом краю территории Директории, где разделительной чертой города проходила высокая, бетонная стена, царил мрак городских кварталов. И только за ними, за этими, как бы мертвыми кварталами, дальше, за плоским, заросшим низкими кустарниками пустырем, блестели редкие огни цехов перерабатывающего завода.

А в самих кварталах, изрезанных древними, разбитыми проспектами и площадями – ни света, ни звука.

Казалось, что только здесь, в пределах Директории, где горит электрический свет, шумят агрегаты обеспечения, двигаются фигуры военных в промокших до нитки, плащах, сосредоточилась жизнь всего мира.

А дальше лежала бесконечная, безжизненная пустота.

Он стоял и смотрел в небо, и капли дождя омывали его бледное, вытянутое лицо, текли по щекам, как слезы.

Рядом с ним, в двух шагах, стоял его заместитель.

Стоял молча.

Он тоже ждал.

Несколько гвардейцев катили к центру площади тяжелое, зенитное орудие, другие тащили по двое, большие ящики со снарядами.

Подбежал молодой, высокий гвардеец, резко козырнул – желтая каска сползала ему на глаза, громко и четко доложил:

– Господин Ппак! Директора бежали. В здании их нет. Гараж вездеходов пуст.

– Я знаю. – Ппак посмотрел в лицо гвардейца, продолжил спокойным голосом: – От судьбы не сбегут. Что там с крейсером?

– Сектор наблюдения доложил, что пока без изменений – крейсер на высокой орбите, продолжает облет Мира. Есть показания о многочисленных целях, отходящих от крейсера и группирующихся на орбите. На связь не выходят.

– Сколько их?

– На данный момент сообщили о сорока трех целях, господин Ппак.

– Десантные, штурмовые челноки. – Ппак отвернулся от гвардейца, снова уставился в небо: – Пусть немедленно сообщат, когда цели пойдут на снижение.

– Слушаюсь, господин Ппак!

Гвардеец быстро ушел в сторону главного входа Директории.

– Может послать на поиски директоров? – Заместитель Ппака произнес эти слова неуверенно: – Две сотни гвардейцев… На юго – запад. А?

– Тталь, а смысл? Все просто. Они говорили с крейсером, им что – то сказали, и они побежали. Все.

– Что – все?

– Все – это судьба.

Несколько минут они стояли молча, слушая громкие команды командиров гвардейцев, шлепанье многих ног по лужам и грязи, шелест покрышек зенитного орудия.

За их спиной, наверху, где – то на крыше восьмиэтажного здания Директории, разом вспыхнули прожектора – пять мощных световых лучей ударили в темное небо, рыскали из стороны в сторону, и их яркий свет озарил сумрак площади.

– Пойду посмотрю, что там на западной стороне, – извиняясь произнес Тталь, поплотнее натягивая воротник своего плаща, потряс надвинутым над лицом капюшоном.

– Сходи, сходи…

Заместитель быстро исчез.

Ппак равнодушно подумал, глядя на мечущиеся в небе лучи прожекторов:

«Больше мы не встретимся Тталь. Проныра Тталь. Друг. Хм. Ты всегда был трусом».

В эти минуты Ппаку показалось пустым и ничтожным все, что он сделал в этой жизни. Все его старания и усилия улучшить беспросветную жизнь людей города или хотя бы сделать ее не такой отвратительной, какой она была, его изворотливость перед директорами, ложь одних перед другими, ложь тем, кто работал в цехах, тем, кто жил в сумраке кварталов, оказывается не имели никакого значения.

Вся его жизнь – мелкая и никчемная, не могла изменить существующего положения вещей в этом мире…

В груди защемило, ему стало трудно дышать.

Дождь это хорошо – никто не увидит его слез.

Наконец – то орудие установили – прямо напротив Ппака, за низким, бетонным ограждением, там, где раньше ставили парадные директорские вездеходы.

Он увидел, как гвардейцы втаскивают на вышки наблюдения тяжелые пулеметы.

К нему подбежал командир зенитного расчета, Ппак взглянул и увидел, что это молодая девушка, наверное, только закончила курсы командиров – среднего роста, подтянутая, лицо мокрое от дождя, желтая каска в отблеске прожекторов блестит золотом.

Золотой легион.

Будущее Мира.

Надежда завтрашнего дня.

Так их называли.

Так о них говорили по радио директора…

Она козырнула перед ним, громко произнесла:

– Господин Ппак! Зенитное орудие установлено, расчет на месте.

– Молодцы. – Ппак смотрел на нее какое – то время, молчал: – Ждите команду.

– Слушаюсь, господин Ппак.

Она не ушла, отступив в сторону два шага, осталась стоять, ожидая приказа.

Гвардейцы прекратили свою возню возле орудия, замерли четверо у стопки ящиков со снарядами, двое в креслах турели.

Дождь усилился. Теперь он стал злее, шумел струями, разбивался о камни и землю, ворчал.

Ппак оглянулся назад.

Наверху площадки, за высокой каменной лестницей, расположились несколько пулеметных расчетов – торчали раструбы пулеметов, блестели желтым каски гвардейцев, и в нарастающем шуме дождя не было слышно голосов.

Ему показалось, что настал некий момент, та самая минута, когда человек должен сказать все.

Самое главное.

То, что болит и болело всегда.

И Ппак сказал. Повернувшись в сторону зенитного орудия, он набрал в грудь воздуха и непривычно громко, даже визгливо, заговорил:

– Гвардейцы! Я хочу, чтобы вы знали правду. Может вы и так знаете ее, но… Сейчас сюда прилетят, чтобы взять ваши жизни. И они их возьмут. У вас никогда не было выбора. Я предлагаю вам всем, те кто не хочет умереть здесь, пусть уходят. Они все равно умрут, но позже. Никого из нас не оставят в живых и силы не в нашу пользу. Я жду.

Он замолчал и шум дождя поглотил окружающие звуки.

Ппак ждал несколько минут.

Никто из гвардейцев не шелохнулся, ни один не ушел.

За спиной Ппака, раздался высокий голос:

– Идут!

К нему бежал молодой гвардеец, сбегал по каменным ступеням лестницы, правой рукой придерживая на голове каску.

Подбежал.

– Они идут, господин Ппак! Пост наблюдения доложил. Идут. Сорок пять целей. Выйдут на восточную сторону…

– Хорошо. – Ппак посмотрел на девушку – командира, ничего ей не сказал, повернулся к торчащей в небо длинным стволом, «зенитке»: – Слушайте все! Скоро, они будут здесь. Больше никаких господ, никаких подчиненных. Умрем равными. Нас предали лжецы, но мы не обязаны предавать друг друга! Этого у нас никто уже не отнимет! Мы пришли в этот мир. Как и наши отцы. Еще у наших дедов все было отнято до их рождения, и мы не выбирали. Мы просто жили. Как живут все приходящие сюда. И теперь мы уйдем. И это тоже не наш выбор, но мы можем уйти налегке. Простите меня все, кого я чем обидел, мне очень жаль. Мне стыдно. Но я ничего не могу изменить. Простите и прощайтесь. – Ппак посмотрел в узкое лицо девушки, спросил ее: – Где ты хочешь умереть, сестренка?

– Разрешите здесь.

Она не сказала «господин Ппак».

Ее молодое лицо улыбнулось, глаза – широко открытые, казалось, были удивленны.

– Разрешаю.

И он улыбнулся ей в ответ – легко и свободно, рассмеялся сухим смехом и почувствовал, как стало легко, словно с души отхлынула грязная и вонючая вода и стало легче дышать, свободнее.

Улыбаясь он посмотрел в небо, и оно уже не казалось Ппаку таким тяжелым, как совсем недавно. Где – то за его спиной, там, где расположились пулеметные расчеты, послышался сквозь шум дождя, смех.

«Пусть так. Хорошо, что так».

Штурмовые челноки появились разом.

Яркие, разноцветные огни вынырнули из – за низких туч, растянулись в линии, летели одна выше другой, какие – то праздничные, веселые.

Огни в небе.

Он любил в детстве смотреть на такие…

«Красиво». – успел подумать Ппак.

Зенитное орудие открыло огонь – тум, тум, тум, тум… Из раструба ее ствола вырвалось длинное, отрывистое, узкое пламя.