Текст книги "Под Одним Солнцем (СИ)"

Автор книги: Владислав Крапивин

Соавторы: Сергей Снегов,Сергей Абрамов,Роман Подольный,Георгий Гуревич,Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Владимир Савченко,Александр Шалимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 206 страниц)

Михаил Григорьевич сразу вспомнил о куске, который отбил у «статуи» покойный Алеша Федоров. И хоть не все в зале поняли, о чем идет речь, но все ощутили опасность которая парила над ними. И оттого, что они не знали, ни как она называется, ни как выглядит, ледяная, сковывающая тишина наполнила зал до самого потолка, как вода наполняет аквариум с запертыми в нем рыбами.

И тогда из кресла на сцене встал человечек, казавшийся совсем маленьким в этом огромном зале, немолодой, с седыми висками, с ничем не примечательными чертами лица. Он был рядовым археологом, не имел высоких научных званий, хоть и находился на сцене среди академиков и лауреатов. Но он подошел к президенту, и тот протянул ему микрофон. Михаил Григорьевич сказал:

– Возможно, ты прав, долгоживущий. Но разве все люди виноваты в том, что случилось? Человека, который нанес рану, уже давно нет в живых. За ошибку он заплатил жизнью. Я был тогда рядом с ним и не остановил его. Что ж, возьми и мою жизнь, если история так распорядилась, и пусть старая рана больше не стоит между нами.

Он понял, что наконец попал в самую точку, повторил то, что тогда Светлана сделала с пленным. Гигант с отвращением глянул на оружие, на часы, его лицо исказилось. Казалось, что на этот раз бесстрастный автомат-переводчик заговорил по-другому, донес чужую муку, сожаление о том, чего не поправить:

– Время! Если бы я имел его в запасе! Но истекают последние секунды… Время – вот чего всем разумным всегда не хватает, какой бы длинной ни была их жизнь! Ничего не изменишь, ничего…

– Погоди, – сказал президент, снова выступая вперед. – Объясни.

– Я ничего не успею даже объяснить вам, быстроживущие, как вас всех уже не будет. Этот предмет – универсальное оружие разведчиков. В нем находится заряд, достаточный для того, чтобы разрушить целую звездную систему. У аппарата есть искусственный мозг, решающий выбор волны, приемник и передатчик. Нужно лишь перевести вот эту стрелку, и аппарат начинает поиск противника, а найдя, анализирует колебания его клеток. Аппарат начинает излучать волны энергии, убивающие любые существа, ритм колебаний которых совпадает с заданным. Как только я узнал о ране, нанесенной моей любимой, то перевел стрелку. Если бы не ваш катализатор времени, оружие начало бы действовать почти через год по вашему счету. За это время его все равно нельзя забросить на безопасное расстояние, но можно было бы попытаться придумать что-нибудь. Теперь же остались секунды, а вскрыть аппарат нельзя – это повлечет взрыв…

Он посмотрел на часы. Туда же смотрели и люди, сидящие в зале и находящиеся дома у экранов, Один пожалел, что «не успею доиграть партию с соседом», седьмой испугался…

Михаилу Григорьевичу хотелось закричать: «Неужели ничего нельзя сделать? Мы боялись атомной войны, роковых ошибок в отношениях между странами, но никто бы не подумал, что роковой для всего человечества окажется ошибка покойного Алеши Федорова!» Он посмотрел на президента и с удивлением увидел, что тот сохраняет спокойствие и собирается ответить пришельцу.

– Надежда осталась, – сказал президент. – Мы не знали, что за предмет в твоей руке, но догадались, почему ты взял его в руку. Мы поняли, что он может оказаться оружием, приготовленным к бою. Значит, на него нельзя было действовать катализатором. Именно поэтому оружие было вынуто из твоей руки. Мы знаем: если разум заговорит раньше, чем оружие, – оно не выстрелит. У нас есть время, немного времени, но можно попытаться…

Снова наступила тишина, но она была не такой, как раньше.

Михаил Григорьевич подумал, что тишина, как море, имеет сотни оттенков, меняется, оставаясь сама собой. И в этой тишине отчетливо прозвучали слова пришельца:

– Спасибо вам, люди. Чтобы спасти жизнь, иногда необходимо вернуть секунду. Но никто не может этого сделать, ибо нельзя нарушить главный закон природы. А вы, живущие мгновение, подарили нам время, и, может быть, наша жизнь не станет преступлением… Разве это не самый дорогой подарок, который может сделать один разумный другому?

Снова, как тогда в пустыне, они стояли друг против друга – высшие существа – такие разные и все же сходные в основном. Ведь это они, существа, обладающие разумом, могли независимо от времени сделать свои жизни ничтожными или бесконечными…

Игорь Росоховатский

К ВЗЛЕТУ ГОТОВ!

Маяк стоял на высокой, далеко выдвинутой в море скале. Люди появлялись на маяке лишь изредка, чтобы Проверить автомагическое оборудование. Метрах в двухстах от маяка из воды поднимался островок. Много лет назад на островке, как на постаменте, установили космический корабль, который вернулся на Землю после дальнего рейса. Такие корабли не имело смысла снова отправлять в Космос.

Я приехал сюда с инженером, ведавшим маяками на всем Черноморском побережье. Когда мы поднялись на верхнюю площадку маяка, инженер передал мне бинокль и сказал:

– Будет шторм. Очень удачно: перед непогодой он всегда оживает.

Красноватое солнце тускло отсвечивало на серых гребнях волн. Скала резала волны, они огибали ее и с шумом карабкались на скользкие, ржавые камни. Потом, гулко вздохнув, растекались вспененными ручьями, открывая дорогу новым волнам. Так наступали римские легионеры: передний ряд, нанеся удар, уходил назад сквозь разомкнутый строй, который затем смыкался и с новей силой шел на приступ.

В бинокль я мог хорошо разглядеть корабль. Это был очень старый двухместный звездолет типа «Дальний разведчик». В носовой части выделялись две аккуратно заделанные пробоины. Вдоль корпуса проходила глубокая вмятина. Кольцо гравитационного ускорителя было расколото на две части и сплющено. Над рубкой медленно вращались конусообразные искатели давно устаревшей системы инфразвукового метеонаблюдения,

– Видите, – сказал инженер, – он чувствует, что будет шторм.

Где-то тревожно закричала чайка, и море отозвалось глухими ударами волн. Серая дымка, поднятая над морем, постепенно заволакивала горизонт. Ветер тянул к облакам посветлевшие гребни волн, а облака, перегруженные непогодой, опускались к воде. От соприкосновения неба и моря должен был вспыхнуть шторм.

– Ну это я еще понимаю, – продолжал инженер: – солнечные батареи питают аккумуляторы, и электронный мозг управляет приборами. Но все остальное… Иногда он словно забывает о земле, о море, о штормах и начинает интересоваться только небом. Выдвигается радиотелескоп, антенны локаторов вращаются днем и ночью… Или другое. Вдруг поднимается какая-то труба и начинает разглядывать людей. Зимой здесь бывают холодные ветры, корабль покрывается льдом, но стоит на маяке появиться людям, и лед моментально исчезает… Между прочим, на нем и водоросли не нарастают…

Море наступало на островок. Волны шли одна за другой – и каждая следующая была выше и сильнее предыдущей. Насколько видел глаз, все было заполнено серыми волнами. На корабле зажглись штормовые огни.

– Вот-вот, видите! – торжествующе произнес инженер. – Сейчас он включит свой прожектор. Временами мне кажется, что он улетит. Возьмет и улетит… Был я здесь как-то ночью, так до сих пор… Понимаете, Луна поднималась над морем, и корабль… он прямо-таки тянулся к ней. Эта труба, антенны и еще какие-то штуки вот-там, позади рубки, – все было, устремлено к Луне. Мистика!..

Я объяснил инженеру, что никакой мистики здесь нет. На кораблях, поставленных на вечную стоянку, не выключают электронную аппаратуру. Это нужно, чтобы корабль сам о себе заботился: принимал меры против коррозии, обледенения, не допускал скопления пыли и грязи, сигнализировал при непредвиденной опасности.

Случается, что электронный мозг делает и то, что совершенно не нужно: ведет наблюдение за Луной и звездами, регистрирует космическое излучение, магнитные бури… Но улететь в Космос корабль не может: на нем нет экипажа, нет горючего, нет основных агрегатов гравитационного ускорителя.

Инженер с сомнением покачал головой и спросил:

– А труба? Зачем он наводит ее на маяк?

Я не успел ответить.

Над каплевидной рубкой корабля выдвинулся прожектор. Синеватый луч легко пробил нависшую над морем предштормовую дымку. Скользнув по берегу, луч уперся в основание маяка, а затем поднялся к площадке.

От яркого света я невольно закрыл глаза. Прожектор тотчас же погас.

– Смотрите! – изменившимся голосом воскликнул инженер и быстро взял у меня бинокль. – Смотрите! Этого еше никогда не было…

На корабле зажглись все бортовые огни. Они осветили черные, отшлифованные волнами камни островка и зеленоватый корпус звездолета. В борту корабля возникла щель: раздвигались створки главного люка.

– Этого… не было! – возбужденно повторил инженер.

Он не отрывался от бинокля и говорил очень громко, почти кричал. Ветер, уже набравший силу, гудел в стальных фермах маяка, и я слышал только обрывки фраз: «За сорок лет… мои предшественники… никто не знал…»

Волны захлестывали островок. Но старый корабль, видавший великие ураганы Звездного Мира, перестал обращать внимание на надвигающийся шторм. С торжественной, даже величественной неторопливостью он делал все то, что полагается делать перед взлетом.

Из открытого люка опустился трап. Сложная система антенн приняла походное положение. В центральной части корпуса выдвинулись короткие, резко отогнутые назад крылья. За дюзами стартового двигателя появились газовые рули. Они были погнуты, эти рули, однако безукоризненно стали так, как это требовалось для короткого разбега по воде. Перископический датчик видеосистемы («труба», о которой говорил инженер) повернулся в сторону открытого моря. Трижды мигнул зеленый огонь старт-сигнала, и над рубкой поднялся алый вымпел.

Это был традиционный сигнал: «К взлету – готов!» Волны перекатывались через островок, вокруг корабля кипели буруны. Мне вдруг показалось, что море неподвижно, а корабль несется вперед. Мне показалось, что слышен грохот стартового двигателя. Это длилось несколько секунд, не больше. Но я понял, почему для вечной стоянки корабля выбран этот маленький, неприметный островок.

Внезапно огни на звездолете погасли.

Мы долго ждали. Ветер все сильнее и сильнее раскачивал площадку маяка.

– Надо идти! – наклонившись ко мне, прокричал инженер и вытер мокрое лицо.

Низко, над самой водой, полыхнула до синевы накаленная молния. Протяжные громовые раскаты слились с ревом волн.

Шторм начался.

Когда мы спускались по винтовой лестнице, инженер сказал: – Все дело в том, что он искал вас. Он всегда рассматривал людей, но только сегодня он увидел вас и открыл люк.

– Почему именно меня? – спросил я. – Ведь мы были вдвоем.

– На вас форма Звездного Флота, – ответил инженер и убежденно повторил: – Ну да, на вас форма астронавта.

Это была очень наивная идея, впрочем простительная неспециалисту. Электронные машины на старых звездных разведчиках не умеют различать одежду людей.

Вероятно, машина узнала, что надвигается сильнейший шторм, и приняла самое простое в этих условиях решение – взлететь, уйти от шторма. Подняться корабль, конечно, не мог, но все-таки подготовился к взлету.

Выслушав мое объяснение, инженер неуверенно сказал:

– Что ж, возможно, все так и обстоит… Не спорю… Однако он уже сорок лет на этом островке. Сорок лет! Неужели за это время в его электронной памяти ничто самопроизвольно не изменилось?..

Я не ответил инженеру. Я думал о другом.

Звездолет был навечно прикован к камням. Над ним проносились другие корабли, всходили и заходили далекие звезды. И если хоть что-то похожее на разум теплилось в старом корабле, о чем мог думать его не знающий сна электронный мозг?

Сорок лет этот, мoзг был предоставлен самому себе.

Генрих Альтов

МОРЕПЛАВАНИЕ НЕВОЗМОЖНО

Совет Мудрых заседал уже две луны. Две луны доступ в священную хижину был закрыт для всех, кроме двух старух, трижды в день приносивших пищу и питье. Но и они не смели вымолвить ни слова. Никто не имел права влиять на решение Совета.

Да, две луны! Вопрос был достаточно серьезен.

И все-таки пора было кончать.

– Итак, – сказал председатель Совета Мудрых, старый Кич, прославленный создатель переносной колыбели, – прежде всего мне хочется еще раз поздравить молодого ученого Че с выдающимся успехом. Выдолбленное бревно, которому решением нашего Совета дано имя лодки, позволило расширить район рыбной ловли у берегов нашего Единственного острова. Однако группа совсем юных безумцев хочет использовать лодку, чтобы отправиться на поиски каких-то других островов. При всем моем уважении к достижениям Че я должен отметить, что его лодка перевернется, едва только подует сильный ветер. Путешественники идут на верную гибель. Море, только море вокруг! А рифы! Акулы! Осьминоги! Священное уважение к жизни человека… – оратор неожиданно всхлипнул. – Все вы понимаете мое волнение… Мой сын…

Великий Гр, получивший свое прозвище за открытие хлебопечения, говорил раздраженно и резко.

– Эти разговоры об отплытии заставляют незрелые умы сочинять нелепые сказки, которые они называют гипотезами.

Охотник Оге нашел недавно в далеком лесу нож из такого камня, какого мы до сих пор не видели. Он заявил, что этот камень могли когда-то привезти пришельцы с «других островов».

С каких, когда, где, на чем?

Недостойно мудреца прибегать для объяснения непонятных явлений к таким фантастическим догадкам.

Что же касается самих сумасбродных планов… Никто из моих родных не собирается уплывать с острова, и естественная тревога не мешает мне в отличие от почтенного Кича трезво оценивать возможности лодки.

Уважаемый Че и его ученики недавно предложили такие усовершенствования, как весла и парус. Так называемый киль не дает лодке перевернуться. А рифы всегда можно обойти. Словом, за жизнь путешественников можно не бояться.

Но меня возмущает сама бесцельность этой затеи. Куда им плыть, этим сорвиголовам? Вон та черная точка на горизонте, как они утверждают, еще один остров. Но если это так, зачем бы наши предки назвали наш остров Единственным? И даже если там есть какая-то земля, то на ней наверняка нет ничего, что было бы достойно, внимания. Тем более нет других людей. Правде надо смотреть в глаза. Я не люблю иллюзий, к которым так тянется молодежь. Мы единственные люди на Единственном обитаемом острове среди безграничного океана.

Словом, дерзких юношей надо заставить прослушать мой курс географии.

– И это уже будет для них достаточным наказанием, – пробурчал себе под нос Кич… и предоставил слово Виру, обессмертившему себя изобретением денег.

– Не надо быть пессимистом, – мягко заговорил великий финансист. – Кто-то утверждал во время оно, что никогда не станут люди отдавать за никому не нужные ракушки кур и плоды только потому, что эти ракушки названы монетами. Но прогресс остановить нельзя. Все мы знаем массу примеров торжества нового.

Лодка куда-нибудь да приплывет. Что, однако, получит от этого остров? Уплыть в море хотят молодые сильные люди, лучшие охотники, рыболовы и землепашцы. Кто вместо них возделает их поля, добудет зверя и рыбу? А ведь им еще придется взять с собой много мяса и хлеба, ананасов и бананов. Да и на паруса уйдет столько шкур, что можно было бы одеть десятки людей. Я уже не говорю о лучших деревьях, которые рубятся для изготовления лодок.

Никогда еще ученые и изобретатели не требовали от островитян таких больших жертв. А что они обещают взамен? Ничего конкретного! Разве что рыба вдали от берегов лучше пойдет в сеть, но никто еще не был в открытом море и не может этого подтвердить, да и рыбы нам пока хватает. Словом, вся эта выдумка просто нерентабельна!

– Всегда вы так, меркантильный вы человек! – выкрикнул Зит, лучший лекарь острова. От гнева он, казалось, готов был накинуться на Бира с кулаками. – Значит, если бы эти молодцы доказали вам, что дело может дать прибыль, вы бы их на него благословили? Стыдно! Знаете ли вы, какая горькая участь ждет человека в открытом море?

В течение луны я наблюдал за людьми, сидящими в лодках. Ничего не жалея для науки, готовый к любым жертвам, я поставил эксперимент и на себе.

Могу вам доложить, что лодку все время качают волны, все кажется зыбким и неустойчивым. От этого кружится голова, тошнота подступает к горлу. Я был вынужден прервать опыт и не рискнул повторить его. Я предостерегал наших новоявленных мореплавателей, говорил об ужасных последствиях этой болезни. Увы, слово старших так мало значит для современной молодежи! Эти юнцы утверждают, что болезнь, которую я назвал морской, быстро проходит, что они больше не страдают ею. Мальчишки забывают, что чем дальше в море, тем выше волны, и болезнь набросится на них с новой силой.

Но это, поверьте мне, еще не самое страшное.

Вдали от родных берегов путешественников будет окружать только море. Ни клочка земли, ни зеленого деревца, ни хотя бы голого обломка скалы. Они не услышат ни пения птиц, ни шелеста листьев. Только волны, волны, волны и их бесконечный однообразный рокот. Страшнее пытки не придумаешь! Говорю вам, если бы их лодка сразу перевернулась, это было бы еще не самое худшее.

Простая гуманность велит нам не дать бедным смельчакам осуществить их замысел, Я каждого из них лечил от кори и свинки, мне тяжело предлагать это, но выход только один: всех «путешественники» надо связать и держать под замком, пока они не откажутся от задуманного и не станут снова добропорядочными гражданами…

– Принято единогласно, – объявил председательствующий Кич.

Разминая ноги и откашливаясь, члены Совета Мудрых вышли на площадь.

Первым, кого увидел Кич, был его собственный сын.

– Папа, мы уже два солнца дожидаемся возможности поговорить с вами! – крикнул юноша, бросаясь к отцу. – Мы побывали вон на том острове, что чуть виднеется на горизонте. Привезли семена удивительного дерева, которое приносит плоды не сладкие, а жирные. С нами приехал специалист по его выращиванию, познакомься, пожалуйста. И потом, папа, те люди хотят обмениваться с нами товарами. А какие там девушки!

ПОТОМКИ ДЕЛАЮТ ВЫВОДЫ

Петру было грустно. Здесь, в Беловежской пуще, его предки охотились на медведей и зубров. Но даже о зубрах известно куда больше, чем о людях прошлого. Сколько документов утеряно безвозвратно! Вот и возникают споры, вроде вчерашнего…

Он включил аппарат вечной памяти.

Сергей, педагог со стопятидесятилетним стажем, говорил рассудительно, но пылко:

– Молодой философ Вородис недавно выдвинул новую гипотезу о литературе прошлых эпох. Он утверждает, что даже отрицательные герои в книгах древности – обобщенные, но реальные образы. Просто смешно! Неужели на маленькой планете Земля нашлось место хотя бы для одного Гобсека? Урии Гипа? Иудушки Головлева? Ведь их черты противоречат нраственной природе человека! Я не знаю, зачем потребовалось отрицать тот очевидный и общепризнанный факт, что вся большая литература на протяжении многих столетий была научно-фантастической. Великие писатели прошлого показывали человечеству, к чему могут привести зародыши дурных чувств и страстей. Увы, до нас дошли лишь отдельные отрывки из немногих книг. Только это еще позволяет нашему юному другу бороться за свою опрометчивую гипотезу!

Поворотом рычажка Петр оборвал вспыхнувшие аплодисменты. И тут же услышал:

– Дружище, ты уже здесь!

В следующую секунду он оказался в объятиях Намре Буга.

Мгновение – и недавно изученным приемом Петр перебросил товарища через плечо и приготовился к отражению новой атаки. Но Намре Буг, смеясь, поднял руки вверх:

– Сдаюсь! Побережем силы для медведей.

– А как старички из общества защиты животных?

– Да ну их! Требуют, чтобы каждому медведю после борьбы предоставлялись три дня отдыха. И предлагают еще раз сузить шкалу разрешенных приемов. Это после того, как какой-то увалень на Иллинойской спортбазе сломал лапу старому гризли.

– Фу! Этак нам никогда не догнать предков. Так и останемся на веки вечные хилыми потомками богатырей. Человечество вырождается на глазах! Ты слышал о последней находке археологов?

– А что такое?

– Обнаружили обрывки двух древних печатных книг. В одной из них утверждается, что человек будущего, то есть нашего времени, будет жить без зубов и без волос, на его руках останется только по два пальца. В другой – что часть людей станет странными ночными животными – морлоками. Непонятно, почему авторы пришли к таким выводам. Но – предки предупреждают! Срочно собран Совет Мудрости.

– Ага, спохватились! То-то уже предложено использовать для спортивной борьбы львов, тигров и криномусов с планеты Фай, – злорадно отметил Намре Буг.

Друзья остановились у скромного сорокаэтажного здания на большой поляне.

Перед входом стояла великолепная скульптура, изображающая борьбу человека с медведем. На постаменте горели древнерусские буквы: «Трех белок и соболя взял и того же дни… пятнадцать медведей оборол».

– Вот позавидуешь, – сказал Намре Буг, – в день можно было встретиться с пятнадцатью, а теперь жди очереди месяц.

– А вдруг в рукописи пропущен срок, за который он поборол медведей?

– Не будь таким осторожным, товарищ программист! Если мы с тобой справимся за день с пятком медведей, то, представляешь, наш предок! Могу сообщить тебе как историк: сохранились особые документы, которые за точность зовут былинами. В них говорится о людях, носивших посохи в сорок пудов – шестьсот сорок килограммов – и вырывавших из земли дубы с корнем.

– Позволь с тобой не согласиться, – начал Петр, но тут их перебил голос, хозяин которого предпочел остаться невидимым:

– Только что получено от генеральной медицинской коллегии важное сообщение. Наконец-то девушкам разрешено принять участие в борьбе с медведями. Естественно, мы все уступили спортсменкам очередь. Как вы, товарищи?

– Разумеется, – вздохнули друзья.

– Нет, пора придумывать какой-то новый вид спорта, – покачал головой Петр.

– Давай разработаем правила по вырыванию деревьев с корнем, – подхватил Намре Буг.

– Хорошо бы, – с сомнением произнес Петр. – Только что скажет комиссия по озеленению?..

Роман Подольный