Текст книги "Под Одним Солнцем (СИ)"

Автор книги: Владислав Крапивин

Соавторы: Сергей Снегов,Сергей Абрамов,Роман Подольный,Георгий Гуревич,Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Владимир Савченко,Александр Шалимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 205 (всего у книги 206 страниц)

Глава 20

«Главное сейчас – разбудить протозида. Разбудить и отправить к квазару Шансон. Возможно, не отвлекись в свое время один из протозидов на спасение пилота Роули там, под объектом 5С16, их безумная попытка уйти в иной мир удалась бы…»

Разбудить…

Часа через два Хенк был вынужден признать тщетность своих попыток.

Протозиду катастрофически не хватало массы. Атомы, выбитые из его облачного тела звездным ветром квазара, давно рассеялись в пространстве. Тарап-12 отстоял слишком далеко, да и некогда было искать случайную пылевую тучу.

Это была катастрофа.

«Это я убил его, – сказал себе Хенк. – Один из протозидов спас меня, Роули-Хенка, там, под объектом 5С16, а я здесь убил протозида и поставил перед опасностью всю их расу. Без этой массы попытка коллапсировать квазар Шансон опять закончится взрывом».

Молчание Шу подтверждало догадку Хенка.

– Сколько у нас времени?

– Двадцать один час, – сообщила Шу. – Тринадцать из них потребуется протозиду на путь к квазару.

– Можем мы выйти на связь с Тарапой-12? Где-то там застряли пылевые тучи, перегоняемые Хансом.

– Это ничего не даст, Хенк. Они не успеют.

– А вблизи? Есть что-нибудь вблизи?

– Ничего, Хенк.

– Свяжи меня с Симмой.

Передав Шу новые данные для расчетов, Хенк устало повернулся к экрану. Изображение дергалось, смешалось, но он узнал Челышева.

– Слушаю вас, Роули, – кивнул Челышев.

– Вы связывались с Землей?

– Да, – ответил Челышев. – Иначе я обратился бы к вам, как к Хенку.

– И там в саду… Там растет белая роза?..

– Да, Роули. Там растет белая роза. Ее вырастил Хенк, ваш брат. Мы думаем, что протозиды, спасая вас у объекта 5С16…

– Я все это знаю, Петр.

Челышев помолчал, потер лоб ладонью, глаза у него покраснели, видимо, последние сутки он совсем не спал:

– Что вы собираетесь предпринять, Роули? Вернетесь на Симму? «Лайман альфа» может нам здорово помочь. Архив Конечной станции бесценен. Если Охотники не успеют, он погибнет вместе с нами, а на «Лайман альфе»…

– Я не вернусь на Симму, Петр, – перебил Охотника Хенк.

– Что ж, я допускал такую возможность… – одними губами выговорил Челышев.

– Почтовая ракета, она пришла, Петр? – Хенк торопился.

– Как всегда. Вчерашняя.

– А роботы? Они встречали ее с оркестром?

– Традиции неизменны.

– Как вы хотите распорядиться почтовой ракетой?

– Мы загружаем в нее архив.

– Отмените эту операцию, Петр. Ракета понадобится мне.

«Он сошел с ума! – услышал Хенк голос диспетчера. – Эта ракета – наш единственный шанс!»

– Слушайте меня внимательно, Петр, у нас слишком мало времени, – прервал диспетчера Хенк. – Отмените загрузку почтовой ракеты, она нужна мне. Она нужна мне прямо сейчас. Я буду ожидать ее в четвертом квадрате.

– Ну, ну, Роули, – не понял Хенка Охотник. – К чему эта истерика? У вас есть «Лайман альфа».

Хенк выругался и повторил координаты.

– Я записал координаты, Роули, – кивнул Челышев. – Но вряд ли мы сможем ими воспользоваться. Боюсь, Роули, пространство с такими координатами скоро вообще перестанет существовать.

– Ну, ну, Петр… – передразнил Хенк. – Разгружайте ракету. Мой защитный костюм не рассчитан на мощность квазара, хотя несколько часов я вполне выдержу. «Лайман альфа», Петр, пойдет на компенсацию потерянной массы протозида. Все сейчас зависит от того, успеет ли протозид догнать свою расу.

– Вы отпускаете его, Роули?! Но ведь этим вы предаете наши миры!

– Нет, Петр, этим я их спасаю. Потеря даже одного протозида приведет к взрыву. А если протозиды соберутся все, их массы хватит, чтобы коллапсировать квазар.

– Вот как?! – Охотник умел схватывать проблему мгновенно. – Этот шанс… Вы думаете, он реален?

– По крайней мере, он единствен. Это все, что я могу сказать, Петр.

Не оборачиваясь, Хенк ткнул клавиши операторов.

Цифры его утешили.

Пожалуй, можно было обойтись массой и чуть меньшей, чем масса «Лайман альфы», но не тащить же на Симму штурманское кресло или генератор.

– Готово, Шу?

– Да.

Голос Шу был сух.

– Мне очень жаль, Шу, – сказал Хенк. – Поверь, мне правда жаль. Будь у меня выбор, я отправил бы в огонь себя.

– Я знаю, Хенк, – сказала Шу уже другим голосом.

Хенк готов был заплакать.

– Я отдаю тебя протозидам, но, видит Космос, мне не хочется этого, Шу!

– Я знаю, Хенк.

Экраны почти погасли. Почти всю энергию забирал сейчас Преобразователь.

– Сними шляпу, Хенк, – вдруг напомнила Шу.

Хенк вздрогнул.

Наверное, впервые Шу употребила это слово впопад. Но на улыбку у Хенка уже не хватило сил.

– Нас разделит Стена, Шу…

«Стены не всегда разделяют, Роули…»

Впрочем, это произнесла не Шу, это произнес Охотник. Он все еще был на связи.

– Отключайтесь, Петр!

Но прежде, чем связь прервалась, Хенк успел услышать: «Роули! Роули! Держитесь Стены! Мы найдем вас по тени!»

Перед самой вспышкой, перед тем как катапульта выбросила его в пространство, Хенк успел подумать: «Челышев ошибается. Квазар Шансон исчезнет. Квазар Шансон превратится в черную дыру. Они не увидят тени».

Хенка развернуло лицом к Вселенной.

Он видел мириады миров.

«Звезды!.. – Хенк облегченно вздохнул. – Дело не в квазаре… Звезды продолжают светить…»

Он попытался рассмотреть протозида, но там, где минуту назад неслось над пылевым облаком длинное серебристое веретено «Лайман альфы» с рогоподобным выступом на носу, уже ничего не было.

«Шу дала полную мощность. Корабль отбросило на много световых лет. «Лайман альфа» уже, наверное, вблизи квазара. Они должны успеть, они придут вовремя».

Он подумал – они, а следовало, наверное, подумать – он, потому что и протозид, и корабль, и то, что он всегда называл Шу, были сейчас единым организмом.

Полумертвый, окоченевший, изнемогающий от непосильной усталости, этот организм вслепую плыл по следам своей столь же уставшей за миллиарды лет расы. Зато Хенк теперь был уверен: протозид придет вовремя, трагедия объекта 5С16 больше не повторится. Теперь Хенк был уверен: новый мир для протозид состоится, и не в ущерб существующим.

Он заставил себя развернуться лицом к Стене.

Он увидел свою тень.

Благодаря какому-то странному эффекту, его собственная тень напомнила Хенку розу.

Силуэт розы.

Только та роза в саду была белая.

И еще Хенк увидел квазар Шансон.

Грандиозный голубой выброс квазара упирался прямо в стену тьмы. Пульсирующий свет жестко бил в фильтры защитного костюма, яростно преломлялся в отражателях. Но теперь Хенк ничего не боялся. Дело даже не в почтовой ракете, которая должна была его отыскать. Если даже он, Хенк, исчезнет, если даже исчезнет квазар Шансон, если исчезнут протозиды, мир все равно останется. Останутся Арианцы, останутся Цветочники, останется океан Бюрге. Останется человечество.

Останется весь этот необъятный, но, в сущности, столь хрупкий мир.

Геннадий Прашкевич

ОЧКИ

…Маркиз бросился к ее ногам.

– О, Кристина, если бы я мог вам открыться!

– Встаньте, маркиз. Я уже сделала выбор.

Она подняла свои спокойные серые глаза, и в то же мгновенье они наполнились ужасом. Маркиз резко обернулся…

«И почему в вагонах нельзя открывать окна? Ну и жарища!»

…Наличию квазиэллиптической конфигурации противоречат экспериментальные данные, полученные Зильберсом и Клопанецки [43] и подтвержденные Ли и Сидоренко [97], что служит серьезным аргументом…

«Кондиционирование, однако, оставляет желать лучшего. А солнце палит немилосердно. Ничего не попишешь, издержки летних путешествий».

…Резко обернулся. Из-за портьеры, зловеще улыбаясь, шагнул де Вилье. В его руке блеснула сталь.

– Нет! – вскричала Кристина, в отчаянье заламывая тонкие руки.

– Теперь я наконец знаю, что небезразличен вам, – воскликнул маркиз и с плащом в руках бросился навстречу де Вилье…

«Надо же, раззява, очки солнечные забыл. Может, у соседа найдутся?»

…Что служит серьезным аргументом в пользу теории частичного рассеяния в гетерогенных средах, с тем, однако, условием, что…

«Кажется, молодой человек тоже мается от солнца. А где наши попутчики с верхних полок? Лишь бы не перебрали: не выношу пьяных в купе».

…Навстречу де Вилье. Взмахнув плащом, маркиз ловко увернулся от удара и, не давая сопернику опомниться…

– Виноват, у вас темных очков не будет?

– Увы, – откликнулся ученый сосед. – Кажется, были на верхней полке. Не знаю, впрочем, удобно ли.

– А что тут такого?

Молодой человек заглянул на верхнюю полку, сказал «ага» и взял очки с дымчатыми стеклами в старомодной железной оправе. Он повертел очки в руках и надел их; очки пришлись впору.

– Немного почитаю и уступлю, – сказал юноша и раскрыл книгу на странице с загнутым уголком.

…Бьюсь об заклад, что будуарчик Кристины был тесен, захламлен и нечист. Быт тех времен достоин удивления: эти шевалье и их любезные дамы не мылись месяцами, а скверные запахи они забивали столь же скверными духами…

– Вот те раз, – изумился юноша. – Проскочил, что ли?

…Нормальный человек на шпагу с голыми руками не полезет. Лучше бы маркизу прыгать в окно и спасаться бегством…

– Послушайте, – окликнул юноша соседа, – тут ерунда какая то в книжке. Без очков так, в очках этак.

– Нонсенс, – сухо ответил старший. – Так не бывает. Позвольте очки.

«Странные какие-то. Таких давно не носят».

– А книжку? – предложил юноша.

– Спасибо, у меня есть.

– Больно загибистая.

– Ничего, я немного разбираюсь.

…Насчет гетерогенных сред надо бы поосторожнее. Эти новые подходы – сплошная филькина грамота. Клопанецки, Клопанецки… Все на него ссылаются, я тоже. Интересно, на каком языке он печатается, этот Клопанецки…

Ученый сосед протяжно свистнул, снял очки, протер глаза и задумчиво уставился в окно.

– Ну как? – спросил юноша. – Смотришь в книгу, видишь совсем другое? Они небось фокусники, эти, с верхних полок.

– Зачем уж так – фокусники. Я бы не стал торопиться с гипотезами.

Старший снова надел очки, раскрыл книгу в самом начале и прочел вслух:

…Предисловие. Ох, и тошно браться за эту монографию! Но куда денешься? Все сроки прошли, творческий отпуск брал, директор дважды спрашивал, где рукопись. Накатаю как получится, а там авось доработаю…

– Гениально! – воскликнул ученый сосед. Не знаю, кто они, наши попутчики, но в их очках мы читаем не то, что написано, а то, что подумано.

– Кроме шуток? – не поверил юноша.

– Какие шутки! Мы читаем между строк.

– Как это? Дайте мне, я проверю. Ну, если обманула…

Молодой человек достал сумку, вытащил из нее письмо, нацепил очки и стал читать, время от времени бормоча себе под нос: «Надо же… обещал ей, видишь ли… а даже если и обещал?» Потом он густо покраснел, снял очки и убрал письмо в сумку.

– Обманула? – участливо спросил старший.

– Она хочет, чтобы… В общем, все нормально. Может, еще что-нибудь почитаем?

– Ничего с собой не взял, кроме этой книжки. Впрочем, на станции можно будет купить журналов.

– Во! – радостно сказал юноша. – Надо взять «Футбол-хоккей». Вот скажите, почему Баранова держат в сборной? Он же совсем не тянет, а его держат.

– Полагаю, что в этом тонком вопросе мы вскоре разберемся. А может быть, еще кое в чем. Вас не затруднит посмотреть в расписании, когда остановка?

Молодой человек вернулся через минуту, глаза его сияли.

– Без очков – в четырнадцать ноль семь, – сообщил он восторженно, – а в очках – в два с чем-то, если повезет.

– Так и написано?

– Слово в слово.

– Значит, еще час, а то и больше. Подождем.

– А чего ждать? Вон сколько надписей в вагоне.

Ученый сосед иронически хмыкнул, однако вдел ноги в туфли и встал. Он бросил взгляд на верхние полки. «Где же их вещи? – подумал он. – Но, с другой стороны, почему всем путешествовать с чемоданами? Может быть, они из тех, кто все свое носит с собой. Но как тогда очки – забыты? Нарочно оставлены?»

– Вы скоро?

– Извините, задумался. Вы не заметили, как выглядят наши спутники?

– Да никак. Люди как люди. Пойдем, что ли?

По смятой полотняной дорожке, покрывающей красный ковер, они двинулись к тамбуру. Юноша остановился у таблички «Окно не открывать», приложил очки к глазам и засмеялся. Старший взял очки и тоже прочел: «Поди открой, когда заколочено».

– Избыточная информация, – пробормотал он.

– Вот и я говорю: что зря писать, если и так понятно?

Они пошли дальше, то и дело останавливаясь возле привычных железнодорожных указаний. «Вызов проводника». – «Отключено навечно». «Питьевая вода». – «Теплая и с противным привкусом». «Свежие газеты», – «Как же…» «Хол. Гор.» – «Гор. нет и не будет». «Для пуска воды нажать педаль внизу». – «Для пуска воды нажать педаль внизу».

– Надо же, – изумился юноша. – Что в очках, что без.

– А вы как думали, молодой человек? Есть на свете и бесспорные истины.

– Выходит, есть, – легко согласился молодой человек. – Надо бы все-таки соседей расспросить, в чем тут фокус. Пошли в ресторан, они наверняка там.

В ресторане было тихо. Три одиноких посетителя сидели за столиками, у буфета с полдюжины мужчин и женщин в белых фартуках считали деньги и негромко переругивались.

– Где же наши? – спросил юноша. – Неужто разминулись?

– В проходе разминуться трудно, – усомнился старший. – Мало ли в какое купе они могли зайти. Ну да ладно. Коль скоро мы здесь, – продолжал он, – а не пообедать ли и нам?

– А что, – согласился юноша. – Жаль только, что этого не подают, – и он показал жестом, чего именно. Ученый сосед скорчил кислую мину.

Они сели за пустой столик, официант проводил их ленивым взглядом и вернулся к своим расчетам. Юноша открыл меню.

– В очках читаем или так?

– Лучше бы в очках, – попросил ученый сосед. – Я, знаете ли, чувствителен… Печень.

Юноша надел очки и принялся штудировать недлинный список поездных яств. Он проглядел его сначала сверху вниз, потом снизу вверх, почмокал губами и отложил меню в сторону.

– Вам лучше не обедать.

– Совсем ничего?

Юноша еще раз пробежал глазами меню.

– Можете взять хлеб и крутые яйца.

Официант подошел к столу и стал смотреть в окно.

– Что будем заказывать? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ему вот, – показал юноша, – бутылку минеральной и крутые яйца, а мне… тоже крутые яйца и… ладно уж, пиво. Авось, выдержу.

– Горячее бы взяли, курицу или шницель, – безразлично посоветовал официант.

– Курицу? Это какую курицу? Ту, что третий рейс с вами едет?

– Ну уж, – смутился официант. – Холодильник у нас только вчера отказал.

– Несите заказ, – попросил ученый сосед и добавил, обращаясь к юноше: – Позвольте очки.

– Не дам!

– Да не пугайтесь, я этикетку на воде почитаю.

– Вы что, химик?

– А кто сейчас не химик? Давайте очки.

Официант принес яйца и хлеб, открыл бутылки с водой и пивом и примирительно пожелал приятного аппетита.

Юноша постучал яйцом о тарелку и спросил:

– Что там у вас с водой?

– Как вам сказать… Из обещанного кое-чего не хватает. Боюсь, что гастрита этой штукой все же не вылечишь. Хотите, я про пиво прочитаю?

Рассчитываясь с официантом, старший посмотрел сквозь очки на трехрублевую бумажку и довольно хмыкнул. Взяв рубль сдачи, осмотрел и его, снова хмыкнул с удовлетворением. В свой вагон они возвращались молча и по дороге ничего не читали.

В купе было по-прежнему пусто. Мимо открытой двери пробежал неведомо куда проводник с алюминиевым чайником в руках. Юноша окликнул его:

– Командир, наших соседей не видел?

– С верхних мест? – спросил проводник, заглядывая в купе. – Так они уже сошли, а билеты у них до Джанкоя, билеты, говорю, у меня остались, а я думал, они в командировку, вещей-то никаких, и билеты до Джанкоя. Так и сошли.

– Спасибо, – сказал старший. – Вы не заметили, они были в солнечных очках?

– Как же. Один в очках, точно как ваши. Шалавые мужики. Но за чай заплатили.

Проводник побежал дальше, гремя чайником.

– Почитаем? – спросил молодой человек и зевнул,

– Неохота, – ответил старший.

Помолчали.

– Гляньте, – сказал вдруг юноша. – Тут вам записка на столе.

– А почему не вам?

– Кто мне станет в поезде писать?

– А мне?

Ученый сосед взял записку и рассмеялся.

– Что там смешного?

– Стихи. Послушайте: «Травка зеленеет, солнышко блестит, скорый поезд до станции Симферополь нас на отдых мчит».

– Нескладно, – сказал юноша. – Какие ж это стихи?

– А что это по-вашему?

– Приманка. Чтобы мы прочитали через очки. Теперь вы послушайте: «Разве вас не учили, что нехорошо брать чужое? Очки вам больше не понадобятся. Положите туда, откуда взяли, и забудьте». Подписи нет.

– И не надо, – сказал старший. – Что будем делать?

– Положим и забудем. А что еще?

– Разумно, – пробормотал ученый сосед и растянулся на полке. – Я думаю, за журналами нет смысла ходить. Располагайтесь.

Поезд дрогнул и остановился. «Стоянка десять минут», – раздался голос проводника. Юноша плотно закрыл дверь купе, снял очки, повертел их в руках и положил на верхнюю полку. Поправил подушку, устроился поудобнее и раскрыл книгу на странице с загнутым уголком.

…И, не давая сопернику опомниться, набросил плащ на сверкающий клинок. Уф, хватит на сегодня страстей. Завтра на свежую голову как-нибудь выкручусь из этого будуарного побоища. А сейчас – спать…

Ученый сосед повернулся на бок и раскрыл свою книгу, держа ее на весу.

…С тем, однако, условием, что указанная структура не будет подвергаться фазовым переходам по достижении равновесия, а впрочем, если она и подвергнется им, то кто может сказать определенно, не Клопанецка же, в конце концов, к чему это приведет и приведет ли вообще к чему-нибудь…

Михаил Кривич, Ольгерд Ольгин

«РЕМОНТ ЭЛЕКТРОНОВ»

Нет ничего постоянней галактического однообразия, поэтому, устремляясь к звездам, люди редко смотрят на них. Просто наскучивший фон. Или объект исследований. И когда Сухов, глянув после долгого промежутка в обзор, обнаружил ярко горящую среди звезд надпись: «Ремонт электронов», то из его горла вырвался лишь короткий сипящий звук.

– Ты что-то сказал? – рассеянно спросил склонившийся над работой Тарт.

Вместо ответа Сухов ткнул пальцем куда-то левее Бетельгейзе. Тарт наконец поднял голову и нехотя глянул в обзор. Его лицо тут же оторопело, он взмахнул рукой, будто намереваясь сказать: «А, бросьте!», и это убедило Сухова, что мерещится не ему одному. Застилая Млечный Путь, прямо по курсу горела бессмысленная, невозможная, совершенно идиотская надпись: «Ремонт электронов».

Не чего-нибудь – электронов.

– Здра-а-асьте – Новый год! – брякнул Тарт, вместе с креслом отъезжая в угол. – Сгинь! Формулой Ньютона заклинаю!

Издевательская надпись даже не дрогнула.

– Что будем делать? – спросил Сухов, когда все междометия иссякли и срочно запрошенный кибермозг подтвердил, что да, прямо по курсу наблюдается приглашение отремонтировать электроны.

– Мамочку кликать! Курс поздно менять, да и вообще… Ты хоть что-нибудь понимаешь?!

Увы, в голове Сухова было пусто, как в ограбленной пирамиде. Пламенеющая надпись быстро увеличивалась в размерах, но от этого не становилась понятней. Скорее наоборот. Детекторы пространства дружно уверяли, что перед звездолетом нет ничего, кроме чистейшего вакуума. Глаза меж тем видели четкие, недвусмысленной кириллицей начертанные буквы, и кибермозг настаивал, что это не обман зрения. Ничего себе вывеска – эдак парсека в два! Впрочем, то был пустяк. Ремонтируют, видите ли, электроны. Может, еще и орбиты смазывают? Расшатавшиеся атомы чинят-починяют? Да заодно луны из зеленого сыра делают?..

Огненные слова, казалось, простирались уже на всю Вселенную. В их отсвете меркли звезды. И хотя нос корабля целился прямехонько в срединное «т», тормозить, отворачивать было действительно поздно, да и нелепо.

– Ой, врежемся… – в залихватском смятении прошептал Тарт.

И они врезались. Ближние буквы нелепой «вывески» затрепетали, как полотнища на ветру, ножка «т» изящно приподнялась, и скользнувший под нее корабль с ходу затормозил. Точнее, его затормозило. Да так, что приборы показали мгновенный сброс скорости до нуля, а Тарт с Суховым даже не клюнули носом, хотя по всем законам физики от их тел при таком торможении, как и от самого корабля, должно было остаться одно воспоминание.

– Ничего себе! – ахнул Тарт. – Называется, прибыли. Вопрос только – куда?

– Туда, куда вы спешили, – послышался мягкий мужской голос. – Что-нибудь срочное? Вы так разлетелись, что нам, извините, пришлось вас чуточку придержать…

– «Нам»?! – ошарашено озираясь, вопросил Тарт. – Простите, кому это «нам»?

– Ремонтникам, разумеется. Ведь ваши электроны нуждаются в починке, не так ли? О да, вижу: весьма и весьма нуждаются.

Вопль, который издал Тарт, вероятно, можно было услышать в другой галактике.

– Да где же вы?!

– Снаружи, естественно. Фирма «Межгалактоуслуга» рада приветствовать вас.

Сухов и Тарт, вытаращив глаза, уставились в обзор, где не было ничего, кроме звезд, мрака и все той же, теперь уже с изнанки, видимой надписи. Впрочем, приглядевшись, оба различили какие-то смутные, чуть затмевающие звезды тени.

Не более.

Тарт ошалело помотал головой.

– Ремонтники, значит… И русским языком владеете…

– Любым, какой потребуется для оказания помощи.

«Ах да, сверхцивилизация, конечно, конечно…»

– А эти самые… – Тарт пальцами изобразил колечко. – Ну, электроны… Вы их, того… починяете?

– Починяем, – охотно откликнулся Голос. – С миллионолетней гарантией.

– Но ведь электроны… Они, это самое, все одинаковые…

– Кто вам это сказал? – удивился Голос. – А, понял: шутка! Ха-ха-ха… Нет, это надо же – одинаковые! Спасибо, со столь тонким юмором не часто встречаешься. Но если говорить серьезно, то я бы посоветовал предъявить своим изготовителям рекламацию.

– Неужели?

– Да. У вас каждый тринадцатый электрон – дефектный.

– Что вы говорите!

– Увы, так оно и есть. Вдобавок небрежная нуклеация.

– Еще и нуклеация! Да уж, действительно… А нам поверят?

– Сошлитесь на нас в рекламации. Дефектная ведомость будет приложена. Хотел бы я взглянуть на цивилизацию, которая поставила бы под сомнение… А халтуру надо искоренять!

– М-да, – только и смог выговорить Тарт. – Халтура, она, точно, того…

– Вот-вот! Поразительно, как вы еще могли передвигаться со столь энтропийными недоработками. Ничего, сейчас мы все наладим.

– И вы нас сможете починить?

– Не беспокойтесь, уже чиним.

– То есть как?! – Тарт дернулся, как рыба, подцепленная на крючок. – Но позвольте! Мы не…

– Да, да, понимаю! Мы в самом деле немного замешкались. Но все уже наверстано, никакой, уверяю вас, задержки не будет. Еще одна последняя операция… Ну вот, все уже и готово. Можете проверять.

Тарт было раскрыл рот, чтобы спросить, а каким образом они смогут проверить и что, как вдруг понял, что спрашивать нет нужды. И Сухов тоже все понял. Они в изумлении уставились друг на друга. Полно, были ли они зрячи прежде? Жили когда-нибудь вот так? Со всего будто смыло тусклую грязь. Их глаза видели сотни новых подробностей и оттенков. Чувства обострились, радостно заспешили, тело казалось легче пушинки, в нем пульсировала чудесная, юная, никакой энтропии не подверженная кровь. Звездное сияние Галактики стало неузнаваемым, прекрасным. Сухов закрыл глаза. «Я сплю и вижу чудесный сон…»

Да, их прежнее существование было лишь тенью подлинного, настоящего.

И корабль изменился не менее, достаточно было взглянуть на показания индикаторов, чтобы убедиться в этом.

Бурный, неуемный восторг охватил Тарта.

– Вот это да! – ликующе воскликнул он. – Ай молодцы, вот это работа! Никогда бы не поверил! Ну, ребята, кто бы вы ни были – спасибо!

– Не стоит, ведь это наша, ремавтоматов, обязанность. Счастливого пути! С вас восемнадцать кредитов за ремонт.

– Во… Ч-ч-что?..

Каждому, верно, довелось наблюдать, как опадает проколотый воздушный шарик. Вот так осело лицо Тарта.

– Ч-ч-что? – повторил он ссохшимся голосом. – Восемнадцать… чего?

– Восемнадцать обычных межгалактических кредитов, – любезно пояснил Голос и, казалось, хихикнул.

– Постойте! – вскричал Тарт. – Мы же ничего не просили! Вы сами! Какие еще кредиты?! Тут недоразумение!

– Недоразумение? – Голос посуровел. – Какое, простите, и в чем? На ремонтную базу прилетают затем, чтобы отремонтироваться. Так? Так. Вы прилетели – мы вас отремонтировали. Так? Так. Или у вас есть претензии к качеству ремонта?

– Нет… – упавшим голосом сказал Тарт. – Нет.

– Тогда платите.

– Кредитами?

– Кредитами.

Тарт в замешательстве уставился на Сухова, тот на него.

– Что будем делать? – свистящим шепотом спросил Тарт.

Сухов беспомощно развел руками.

– Влипли! Надо платить.

– Чем? Ты хоть отдаленно представляешь, как выглядят эти проклятые кредиты?

– Придется спросить. А вдруг…

– И предстать галактическими младенчиками? Нищими и побирушками? Подожди, у меня мелькнула одна идейка.

Тарт солидно откашлялся.

– Послушайте, мы тут посовещались… Вы можете восстановить все, как было? Ну, поменять все эти ваши антиэнтропийные электроны на прежние?

Раздался звук, похожий то ли на хрюканье, то ли на лязг ржавого засова. Сухов и Тарт вздрогнули.

– Разумеется, можем, – после недолгого молчания отозвался Голос. – Но, признаться, более странной просьбы я еще не встречал. Однако, если вы настаиваете…

– Да, да!

– …то это обойдется вам еще в восемнадцать кредитов. Прикажете приступить?

– Нет!

Тарт обессилено рухнул в кресло, которое приняло его – мягко-мягко. Должно быть, в нем тоже отремонтировали электроны.

– Позвольте у вас спросить, – поспешно вмешался Сухов. – Допустим, кто-то отправился к звездам… м-м… погулять. И не захватил с собой кредиты. А кораблю потребовался ремонт. Как тогда?

– Так не бывает.

– Что «не бывает»? Корабли не ломаются? Вы отказываетесь чинить?

– Нет, просто кредиты всегда есть у всех. Без них в Галактику не выходят.

– Но допустим, чисто теоретически…

– И теоретически невозможно. Тут закон.

«Нет, я все-таки сплю, – устало подумал Сухов. – Только теперь мне снится кошмар. Суперцивилизация! Деньги! Ни шагу без кошелька! Как бы нам поскорее проснуться?..»

Сухову даже захотелось ущипнуть себя, но было ясно, что от этого ничего не изменится.

– Хорошо, еще один чисто теоретический вопрос. Предположим, кто-нибудь не платит эти самые кредиты. Отказывается их платить. Как тогда?

– Очень просто. Такая личность перестает существовать.

– Перестает су…

– Немедленно.

– И никаких апелляций, обжалований?

– Помилуйте, какие ж могут быть апелляции? К кому? Нелепо!

У Сухова беспомощно опустились руки. Да уж, нелепей некуда… Ни шагу без кредитов. А кто не платит, тому смерть. И на придумавшую этот закон сверхцивилизацию действительно не пожалуешься – некому!

Средневековый ростовщик, которому дозволялось выдрать фунт мяса из плоти злостного должника, и тот был гуманней.

– Но ведь это чудовищно! – вырвалось у Сухова.

– Кошмарно! – подтвердил Голос.

– Бесчеловечно, неразумно, дико!

– Совершенно с вами согласен. А что поделаешь – закон суров, но справедлив. И не мы с вами его придумали.

Новенькое, без единого дефектного электрона сердце Сухова болезненно сжалось. Все, западня захлопнулась. Просить, умолять, возмущаться?

– Так! – Тарт энергично вскочил. – Вы ремонтные автоматы, я не ослышался?

– Совершенно верно.

– Хорошо. Могу я связаться с вашими властями?

– Разумеется. Правда, мы находимся на периферии, ответа придется немножечко подождать.

– Сколько?

– Лет двести.

Тарт тихонько присвистнул.

– Скажите, а золото, бриллианты – они не могут заменить кредиты?

– Ну и юмор у вас!

– Какая-нибудь иная форма расплаты? Лунами или, например, унитазами?

– Ха-ха-ха! – взорвался Голос. – Ха-ха-ха! Ой, не могу, извините… У вас такой тонкий, неподражаемый юмор, что я больше не в силах подыгрывать. Превосходно, преуморительно – и с какой серьезностью! Я счастлив познакомиться с вашей цивилизацией. Право, если у вас все такие, она, чего доброго, навсегда займет первое место в межгалактическом конкурсе остроумия.

Кровь прихлынула к лицу Тарта.

– Ах, вот даже как!.. – в бешенстве пробормотал он. – На межгалактическом, стало быть, конкурсе остроумия… Ну, хорошо, тогда еще одна, самая последняя шутка. Что произойдет с вами и вашей мастерской, если аннигилят нашего корабля вдруг взорвется?

– Мы погибнем.

– Прекрасно!

Тарт быстро взглянул на Сухова. Тот безнадежно кивнул. «Выбора нет, – сказал его взгляд. – Действуй!»

Тарт шагнул к пульту и набрал несколько команд.

– Послушайте, вы, сверхцивилизация… – глухо проговорил он. – Мы, люди, только недавно вышли в Галактику. Но мы уже давно покончили с торгашеской моралью, ее дикими законами, финансовыми кровопийцами. И мы понятия не имеем ни о каких ваших кредитах. Но и погибать просто так мы не собираемся. Не на таких напали! Мы, знаете ли, гордость имеем… Плевать мы хотели на ваш идиотский закон! Люди, да будет вам известно, скорей умрут, чем сдадутся. Поэтому… Либо вы отпускаете нас без уплаты долга, либо мы все к чертовой матери взрываем – и вас, и себя!

– Ха-ха…

– Довольно, это не шутка. – Тарт быстро нажал на переключатели. – Одно движение моего пальца, и…

Смех оборвался.

– Что? – встревоженно проговорил Голос. – Так это не шутка? Вы собираетесь… Но почему?!

– Отпускаете вы нас или нет? Считаю до трех. Раз…

– Но мы вас не держим! Летите, куда угодно! Только ведь вы все равно погибнете…

– Это угроза?

– Какая уж там угроза… – Голос грустно поник. – Это закон. Всякий отказавшийся от уплаты морального долга погибает как разумная личность.

– Сходит с ума? – саркастически усмехнулся Тарт, хотя ему было отнюдь не до смеха.

– Да, вроде как вы сейчас… Какой ужас, какое безумие! Летите, летите – и, пожалуйста, поскорей! Это невыносимо!

– И вы против нас ничего не предпримете? Не верю.

– Но мы действительно ничего не предпримем! Как можно ограничивать чью-то разумную волю! Это против всех законов!

– Гм…

Палец Тарта нерешительно замер на кнопке.

– Подождите! – воскликнул Сухов. – Один последний вопрос. Как выглядят эти самые треклятые кредиты?

– Не знаю.

– Что-о? Вы не знаете, как выглядят…

– Откуда? Кто может заранее знать, каким окажется ответное кому-то добро?

– Так, значит, ваши кредиты – это…

– Ну да. Помощь чужому и постороннему. Услуга. Дружеская поддержка. Сострадание и сочувствие. Любая форма добра. На этом стоит мир. Кстати, забыл вас предупредить: с вас уже только семнадцать кредитов. Те ваши речи, которые мы приняли за желание нас повеселить, доставили нам несколько приятных минут, и…

У Сухова запылало лицо.

– Но вы же автоматы! – вскричал он, цепляясь за соломинку. – Ваше удовольствие…

– А разве у нас нет разумных потребностей? – с обидой произнес Голос. – И разве мораль не одна для всех?

Сухов схватился за щеку. Уж лучше бы оплеуху!.. Вид Тарта был не менее жалок.

– А кто… – Слова дались Сухову с великим трудом. – А кто определяет размер… э… кредитов, кто контролирует их уплату?

– Совесть, конечно. Кто же еще?

Тарт и Сухов отважились посмотреть друг на друга, когда меж ними и надписью «Ремонт электронов» остался миллиард – другой километров, а огненные слова, видимо за ненадобностью, погасли. Или где-нибудь зажглись, на каком-нибудь другом, неведомом языке.