Текст книги "Под Одним Солнцем (СИ)"

Автор книги: Владислав Крапивин

Соавторы: Сергей Снегов,Сергей Абрамов,Роман Подольный,Георгий Гуревич,Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Владимир Савченко,Александр Шалимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 206 страниц)

Глава 6

Хенк немало слышал об Охотниках.

Весьма квалифицированные профессионалы.

Готовили их на одной из баз Водолея: специальная закрытая школа для специалистов, работающих в ситуациях, последствия которых непредсказуемы. Он, Хенк, никогда прежде не встречался с Охотниками, но много слышал о них. В системе Гинапс Охотники в свое время потеряли почти треть сотрудников, но сумели предотвратить столкновение двух воинственных подрас Гинапса. Еще Хенк слышал об Охотнике по имени Шарп. Хенрик Шарп почти девять лет провел в зловонных подземных городах планеты Бессель, чуть было не угнанной представителями миров нКва. Планета Бессель никогда не принадлежала мирам нКва, так же как последние никогда не входили в Межзвездное сообщество. Заслугой Охотника по имени Шарп, особо отмеченной океаном Бюрге, явилось его достаточно ровное отношение ко всем задействованным в этом происшествии расам, в том числе и к представителям крайне несимпатичных людям миров нКва.

Но – протозид!

Арианцы – да, Цветочники – да. Они не раз организовывали вылазки против протозид. Но там речь шла о крупных скоплениях. Чем мог помешать кому-то одиночный гравитационный организм, равнодушно дрейфующий в сорока световых годах в стороне от Конечной станции?

Хенк не мог не верить Петру Челышеву и его коллеге. Они являлись сотрудниками звездного Патруля, они, конечно, получили приказ с Земли. Такой приказ, как правило, весьма строго обоснован, и если дело доходит до его исполнения, возражений попросту не может быть.

Хенк обязан был верить Охотникам, но все в нем протестовало.

Истребители звезд?

Конечно.

Но сейчас в районе квазара Шансон дрейфовал лишь одиночный протозид, один-единственный протозид, ни для кого не представляющий опасности. Ситуация усугублялась еще и тем, что любая акция, проведенная против одиночного протозида, мгновенно станет известна всей этой древней расе. Ведь одиночный протозид – это всего лишь часть единого колоссального, рассеянного в пространстве организма.

Хенк механически следовал за Охотниками. Он не видел смысла в готовящейся акции, но приказ оставался приказом, а он, Хенк, – землянин.

Корпус «Лайман альфы» отбрасывал тень чуть ли не на половину космодрома. Щелкнули замки, шипя, опустился на бетон язык дежурного пандуса.

– Как у тебя? – спросил Хенк, проверяя шлюзы.

Шу ответила:

– Разрабатываю маршрут.

Охотники невольно задрали головы: голос Шу звучал где-то под сводами.

– Переключись на бортовую аппаратуру, – хмуро приказал Хенк. – Через двадцать минут стартуем.

– Земля? Ты получил разрешение?

– Нет, – ответил Хенк. – Пока не Земля.

И прежде чем бросить карту курса в щель Расчетчика, взглянул на Челышева.

Челышев покачал головой:

– Ничего не могу сделать, Хенк. Мы прибыли на Симму незадолго до тебя. Приказ есть приказ, нас не всегда знакомят с подробностями. Мы ожидаем новостей, но ты же сам видел – почтовые ракеты запаздывают. Не могу утверждать определенно, но, похоже, в нашем секторе что-то случилось. Что-то такое, от чего этот одиночный протозид стал опасен. Надеюсь, вернувшись, мы получим разъяснение. Мы всего лишь исполнители, Хенк.

Хенк усмехнулся.

«Лайман альфа» стартовала, ослепив космодром Симмы мгновенной вспышкой.

Они шли в открытом пространстве. На правом экране, едва-едва укрощаемый мощными фильтрами, пылал квазар Шансон.

Прошло семь минут, и радары засекли протозида.

Еще через две минуты Хенк увидел его на экране – крошечная запятая, действительно крошечная, чуть побольше его корабля, но с массой, превышающей две земные.

Крошечная запятая, такая невинная на фоне звезд.

Хенк знал, что протозид их видит. А это означало, что корабль Хенка видят сейчас все протозиды, на каком бы расстоянии от него они ни находились. Разве руки Хенка не чувствовали бы опасности, защеми его ногу капкан?

– Одиночный протозид никому не опасен, – хмуро сказал Хенк. И уточнил: – Никому и никогда. Кто может отдать приказ об уничтожении пусть не родственного нам, но разумного существа?

– Межзвездное сообщество, – сухо ответил Челышев. – Межзвездное сообщество существует давно, и я никогда не слышал о его ошибках.

– Это одиночный протозид, – подчеркнул Хенк. – Охота на него лишь оттолкнет от нас протозидов. Да, они не ищут дружбы с нами, но они ведь другие, Петр. Они совсем другие.

– Сочувствую, Хенк.

Тяжелое молчание залило штурманскую обсерваторию «Лайман альфы».

Случайные звезды, входя в поле обзора, слепили глаза. Хенк тут же стирал их изображение разрядчиком. Теперь уже на всех экранах отчетливо определилась массивная запятая протозида. Он плыл в пространстве, одинокий, как Космос. С невольной завистью Хенк вдруг ощутил, как жгут эту темную запятую бешеные лучи квазара, как мощно всасывает в себя каждую случайную пылинку этот разумный, но замкнутый на себя организм. Кто они – протозиды? Почему он, Хенк, землянин, не может думать о протозидах, как о врагах?

У Хенка вдруг закружилась голова, колющая боль ударила под лопатку. Он почти вспомнил! Но что?

Он чуть не вскрикнул от боли и тут же пришел в себя.

Ладно.

К этому он вернется.

Сейчас он хотел одного – не нанести беды протозиду.

Он искал выход.

Он верил, что и протозид никому не хочет беды. Медлительный путь протозида к квазару Шансон никому не грозил опасностью.

Хенк не хотел, чтобы протозид был уничтожен.

Уткнувшись в экран, он просчитывал самые невероятные варианты.

– Пристегнитесь, – приказал он Охотникам, пересаживаясь в кресло дистанционного Преобразователя.

И постучал пальцем по панели.

– Я готова, – не сразу, но откликнулась Шу.

Казалось, она чувствовала состояние Хенка.

Впрочем, так это и было. А может, ее смущали гости.

Хенк тронул ногой педаль дальномера, и протозид сразу приблизился, заняв собой весь экран.

– Три градуса… Четыре градуса… Пять градусов… – размеренно и сухо считывала Шу.

Хенк развел сферу охвата, и силуэт протозида полностью вошел в круг, вычерченный локаторами Преобразователя. Координатная сеть туго оплела массивную запятую, оставалось лишь нажать на рычаг разрядника, но Хенк медлил.

Была надежда, что протозид поймет, что протозид почувствует опасность и мгновенно сместит себя в иное пространство. Он это мог. Но молчаливая запятая ко всему и ко всем оставалась равнодушной. Она видела «Лайман альфу», но не испытывала к ней никакого интереса.

– Чего ты тянешь? – не выдержал Челышев. – Переключай генераторы на гравитационную пушку.

– На борту «Лайман альфы» нет пушек, – произнес Хенк не без тайного удовлетворения.

– Совсем нет? – удивился Челышев.

Хенк усмехнулся.

Он вовремя вспомнил древнее, как протозид, слово. Он произнес его вслух:

– Я не пират.

– Как же ты собираешься… воздействовать?..

– Для хода на досветовых скоростях «Лайман альфа» оборудована противометеорной зашитой.

– Ты говоришь об этом не очень уверенно.

– Это потому, что мне не по душе приказ.

– Это приказ Земли!

– Пусть так. Мне он все равно не нравится.

Хенк солгал Челышеву и Хархаду.

На борту «Лайман альфы» действительно не было гравитационных пушек, но на ее борту не было и противометеоритной зашиты. На «Лайман альфе» стоял Преобразователь. Не стандартная машина Конечных станций, умеющая Арианца или неуклюжего обитателя системы Гинапс одеть в квазичеловеческую плоть, а мощный прибор, рассчитанный на любую форму.

Хенк радовался, что не успел зарегистрировать Преобразователь на Симме. Теперь, благодаря этому, он нашел выход.

– Пора! – потребовал Челышев.

Хенк тоже понял – пора и, содрогнувшись, нажал на рычаг разрядника.

Они не отрывали глаз от экранов. Протозид, темный и равнодушный, все так же висел в тугой координатной сети. Казалось, он ничего не почувствовал.

Но так лишь казалось.

Он, Хенк, знал, что пусть на долю секунды, на ничтожную, почти неощутимую долю, но этот темный, ни на что не реагирующий организм все равно содрогнулся от ужаса разрушения. И тот же ужас разрушения («преобразования», – поправил себя Хенк) в ту же долю секунды испытал каждый другой протозид, как бы далеко ни находился он от места происшествия.

«Протозиды знают, что это сделал я», – ужаснулся Хенк.

И в этот момент протозид исчез.

На том месте, где он только что находился, разматываясь, как смерч, вверх и вниз от «Лайман альфы» расплывалась чудовищная пылевая туча, чудовищный черный шлейф, перекрывший мерцание редких звезд, чудовищный траурный свиток, развернутый его, Хенка, руками.

– Дельная работа, – одобрил Челышев. – Кажется, протозид разлетелся на атомы.

– Что дальше? – сухо спросил Хенк.

– Дальше – Симма, – с облегчением кивнул Челышев. – У тебя в запасе двое суток, Хенк. Отдохни, посети Аквариум, посмотри оффиухца. Ты знаешь о его выступлении. Захочешь, заглядывай к нам. В наших комнатах все, как на Земле. Вне работы мы просто земляне.

Хенк промолчал.

– Ну, ну, Хенк. Мы делаем общее дело. Погоди, придет час, когда ты сам протянешь нам руку.

Хенк не ответил.

Он отключил экраны и передал управление Шу. Уже полчаса он не слышал от нее ни слова. Шу, конечно, сердилась, но ведь она-то должна была понять – он провел Охотников. Они ничего не знали о Преобразователе, они считали, что он, Хенк, разнес протозида на атомы. В принципе это так и было, только каждый атом пылевой тучи, в которую превратился протозид, и сейчас был строго определен. Это со стороны протозид выглядел мертвой нейтральной тучей, бессмысленным облаком, застлавшим собой полнеба, – это облако оставалось живым. Медлительное, бесформенное, оно продолжало осознавать себя протозидом, и он, Хенк, верил, что рано или поздно вернет ему первозданный вид.

Настроение Хенка медленно улучшалось.

Он выполнил приказ Земли, ведь он оставался землянином. Но он не уничтожил протозида, ибо, как всякий землянин, чтил Свод, созданный для всего разумного в Космосе.

Глава 7

«Все! – сказал себе Хенк, подставляя плечи под тугие струи воды. – Больше я не выполню никаких приказов. Протозид распылен, это ошибка. Я обязан сообщить об этом на Землю».

Он вспомнил брата.

Роули обожал безумные проекты.

Мечтой Роули была мгновенная всекосмическая связь.

Как на возможное будущее такой связи он указывал на протозид.

Когда-нибудь, по собственной воле, протозиды расселятся по всем Крайним секторам. Все известное протозиду, находящемуся на одном краю Вселенной, мгновенно становится известно другому протозиду, находящемуся совсем на другом краю. Если протозиды войдут в Межзвездное сообщество, незачем станет гонять из конца в конец дорогостоящие тахионные ракеты, забрасывать пространство радиобуями, платить Цветочникам только за то, скажем, что ему, Роули, вдруг захотелось поговорить с братом.

– Шу, – потребовал Хенк по внешнему инфору, – мне необходим кристалл «Протозиды».

– Запись «Протозиды» подлежит просмотру лишь на Земле.

Ответ Шу прозвучал в высшей степени категорично, и Хенк не стал спорить. Пусть так…

Не отключая связи, он мерил шагами комнату.

Экран инфора мутно светился, по нему пробегали светлые и темные полосы, они бесконечно таяли и бесконечно возникали, оставаясь все теми же светлыми и темными полосами.

Собственно, вдруг подумал Хенк, это, наверное, и есть портрет Шу.

– Сегодня в Аквариуме оберон с Оффиуха, – Шу никогда ничего не забывала.

– Советуешь посмотреть?

Хенк вздохнул.

Он отчетливо ощущал свою зависимость от решений Шу. Иногда это его раздражало. И все же он никогда не противился этой зависимости.

Глава 8

Аквариум оказался не так велик, как представлялось Хенку.

Овальный зал, поверху – галерея, внизу три стрельчатых узких входа. В соседней с Хенком ложе (в своей он находился один) располагалась целая семья: две изящные женщины, пятеро грубоватых мужчин и семь или восемь мелких отпрысков с желтоватыми, как тыквы, лысыми головами. По вялым движениям Хенк сразу признал в них Арианцев, естественно, прошедших сквозь Преобразователь. Потомки одной из некогда самых агрессивных рас, Арианцы никогда не питали особых симпатий к Преобразователю. Собственные тела, как бы странно они ни выглядели, устраивали их больше всего, и необходимость рядиться в чужое тело всегда их несколько угнетала.

Арианцы ни на секунду не пожалели бы протозида, подумал Хенк.

Ладно… Скоро он будет на Земле… Скоро он поднимет хороший шум… Скоро он скажет об Охотниках и свое слово…

Он откинулся на спинку кресла.

Было приятно думать о возвращении.

До объекта 5С16 он дойдет на тахионной тяге. А там…

Хенк мысленно представил длинную цепочку звезд, свернувшуюся на карте, как змей из древних легенд – созвездие Гидры… Это уже Внутренняя зона… Там, на одной из планет звезды Альфард, он проторчит месяца три… Но это не страшно… Звезда Альфард – это преддверие Земли…

Хенк вздрогнул.

В центре Аквариума вспыхнул свет.

Свет становился все ярче. Он ширился, он заполнял Аквариум, как гигантский пузырь. Впрочем, это и был пузырь – силового поля. Очень скоро он занял весь центр зала, и алые, без перепадов, тона медленно перешли в более спокойные оранжевые.

Желтый.

Белый.

Ослепительно голубой.

Исполнялся цветовой звездный гимн Рессела-Кнута, давно вошедший в опознавательную окраску всех кораблей Межзвездного сообщества.

…И этот свет становился все нежней, он расслаивался, в нем, не смешиваясь, вспыхивали фиолетовые искры, зеленые отсветы, голубоватые сполохи – бесконечный рассвет над безмерными океанами Оффиуха.

Хенк невольно привстал.

Его переполнил восторг. Ему хотелось всплыть, зависнуть над силовым шаром невидимого, воплотившегося в свет оффиухца. Его останавливали лишь редкие зрители на галереях и в ложах. К тому же его парение могло не понравиться тем же Арианцам.

…А в силовом пузыре, заполненном нежным сиянием, уже металась смутная тень, которая не могла быть и тенью, так она была легка. При всем при этом это, несомненно, было живое существо, и, оглянувшись, Хенк увидел, что просветлели даже лица Арианцев.

Хенк замер.

На мгновение его захватила острая, пронзительная тоска.

Он опять был грандиозным облаком. Звездный ветер опять гнал его бесформенное тело в сторону от квазара Шансон, прямо к Стене, в мрак, в бездонную тьму, в ничто. Звездный ветер опять вырывал из него мириады атомов, но он, счастливое пылевое облако Хенк, тут же восполнял потери за счет рассеянной межзвездной пыли. Он был туманностью, небулой, рассасывающейся в кромешном пространстве; и такой же туманностью, такой же нежной небулой казалась ему тень оффиухца – бесконечно длящийся взрыв непостижимо добрых лучей, заставляющий его вновь и вновь переживать счастливую уверенность в вечности звезд, в вечности всего Разумного.

Потом оффиухец развернулся в широкий линейный спектр.

Но это не был просто спектр.

Хенк не один час провел над камерой спектрографа, он видел тысячи самых разнообразных линий в тысячах самых разнообразных сочетаний, но сейчас перед ним разворачивался и сиял живой спектр.

Хенк застыл в восхищении.

Он никогда не бывал на планете оффиухца, но теперь он знал, планета оффиухца – не худшее место в Космосе.

И услышал испуганное восклицание.

Арианцы!

Хенк хлопнулся в кресло.

Он и завис-то над креслом на какую-то секунду, но Арианцы успели это заметить. Его странный поступок испугал и возмутил их. Им нравился оффиухец, но они не могли больше оставаться в зале.

Хенк молча проводил Арианцев взглядом.

Они испугались!

Они испугались его!

Он покачал головой.

Конечно, он забылся. Непростительная забывчивость. Его нелепые звездные привычки многим могут казаться со стороны дикими.

Он встал.

Кажется, ему не везет на Симме…

Тем с большим удовлетворением он подумал, что скоро, очень скоро, может, уже через сутки он стартует с Симмы к Земле.

Глава 9

И вторая ночь оказалась для Хенка нелегкой. Он почти не спал, прикорнул только под утро. Но странно, к диспетчеру Хенк явился отдохнувшим.

Диспетчер сидел перед огромным экраном Расчетчика, внимательно следя за нескончаемыми пляшущими перед ним рядами цифр. Рядом с диспетчером примостился Челышев. Увидев Хенка, он поднял голову, и в его глазах мелькнуло недоумение.

– Я пришел за картами, – сообщил Хенк.

Диспетчер, не оборачиваясь, ткнул пальцем в одну из клавиш, и на пороге внутренней двери появился робот, выполненный в типичном для Симмы квазичеловеческом стиле. Над широкими металлическими плечами робота торчала сферическая антенна, это еще больше делало его похожим на человека.

«Универсал, – оценил модель Хенк. – Таких можно использовать в любом качестве – от обыкновенного мусорщика до личного секретаря».

Мгновенно забыв о Хенке, диспетчер и Челышев вновь, как зачарованные, уставились на ряды цифр, стремительно сменяющиеся на экране Расчетчика. Цифры возникали, росли, теряли знаки, взаимно уничтожались – бесконечная странная пляска, неожиданно закончившаяся нулем.

Просто нулем!

Хенк невольно удивился: как мог оказаться равным нулю столь долгий и громоздкий ряд цифр?

Удивился он вслух.

– Нас это тоже интересует, – раздраженно ответил диспетчер. – Однажды я слышал о чем-то подобном, – он посмотрел на Челышева, – но сам никогда ни с чем таким не встречался.

И спросил:

– Повторить, Петр?

– Сколько можно! – Челышев хмуро откинулся на спинку кресла. – Впрочем, повтори.

– Послушайте, – нетерпеливо сказал Хенк. – Я пришел за своими картами. Чем быстрее я стартую с Симмы, тем приятнее останутся мои воспоминания о ней. Оставьте в покое Расчетчик. Разве все это имеет отношение к «Лайман альфе» и к моим картам?

– Имеет! – жестко отрезал Челышев.

Цифры опять крутились на огромном ярком экране, как оффиухец в силовом пузыре. Цифры неслись по экрану, как цветные гребешки по поверхности океана Бюрге. Хенк невольно пожалел Челышева и диспетчера: через несколько часов он, Хенк, стартует, а им еще неизвестно сколько оставаться тут, на этой странной планетке.

«Надо успеть забежать в бар, – подумал он. – Люке обещал найти для Шу шляпу».

– Хенк, – вдруг спросил Челышев, – почему ты так неохотно выполнял приказ Земли? Почему нам пришлось уговаривать тебя?

– Я чту Свод.

– Это главное?

Хенк вызывающе глянул на Охотника:

– Одиночные протозиды никому не опасны.

– Не так уж он одинок, как ты думаешь, – буркнул, не оборачиваясь, диспетчер.

– Да?

Челышев усмехнулся.

В его усмешке не было ничего угрожающего, но по спине Хенка вдруг пробежал холодок.

Впрочем, он отдал должное Челышеву – Охотник умел объяснять кратко.

Протозид, которого Хенк считал одиночным, на самом деле был одним из многих, вдруг устремившихся в сторону квазара Шансон. По сообщениям Арианцев и Цветочников, именно так всегда начинались зафиксированные в их истории вторжения к звездам, выбранным протозидами для уничтожения. Из равнодушных, ничем не интересующихся существ протозиды мгновенно превратились в грозный очаг опасности.

– Эти данные подтверждены?

– Разумеется.

– Но что они означают? – Хенк все еще не понимал Охотника.

– Далеко не то, на что ты надеешься, Хенк…

Челышев помолчал.

Он не смотрел на Хенка, он ничем не хотел помочь Хенку. Он хотел, чтобы Хенк догадался сам.

И Хенк догадался.

Даже одиночный протозид обладает чудовищной массой. А большое скопление подобных существ, если они приблизятся к квазару, может вызвать чудовищный, невообразимый по силе взрыв, который затопит огненной плазмой весь Крайний сектор. Цветочники, Арианцы, океан Бюрге – они уже сейчас должны были думать о защите (если такая зашита существовала). Древние мифы обитателей Нетипичной зоны, круто замешанные на ненависти к протозидам, предстали теперь пред Хенком совсем в ином свете.

– Это не все, Хенк, – добил его Челышев. – Протозиды активизировались не только в нашем секторе…

Хенк понял Челышева и ужаснулся.

Он ужаснулся даже не тому, что целый ряд миров мог погибнуть в огненном океане плазмы, он ужаснулся тону Челышева – жесткому, четкому, за которым угадывалось некое решение:

– Вы хотите уничтожать протозид? Вот так? Поодиночке?

– У нас нет выбора, Хенк. Если протозиды подойдут к квазару Шансон, спасать будет некого. Несколько биосуток – вот все отпущенное нам время. За эти несколько биосуток мы должны рассеять скопления протозид, лишить обнаруженные скопления критической массы. Той массы, что может привести к взрыву квазара.

Диспетчер, слушая Челышева, раздраженно кивнул. Он не понимал, что, собственно, неясно Хенку.

– И мы будем уничтожать протозид поодиночке? Вызовем тахионный флот Цветочников и Арианцев? Ударим по протозидам из гравитационных пушек? Будем отсекать и уничтожать жизненно необходимые части единого коллективного, к тому же разумного организма? И найдем потом силу в течение последующих миллионов лет благополучно сосуществовать рядом с искалеченной нами расой?!

– Почему ты так горячишься? – раздраженно прервал Хенка диспетчер. – У тебя есть иное предложение? Более гуманное?

– Пока нет.

Хенк задохнулся.

– Пока нет. Но какой-то выход должен существовать. Ведь протозиды разумны. Как всякая разумная раса, они равны перед любой другой. В том, что мы не можем понять друг друга, виноваты не только сами протозиды. В конце концов, все ли мы сделали, чтобы понять друг друга?

– А они? – взорвался Челышев. – Что для этого сделали они? Вся история протозид – это история разумных миров, гибнущих в огне. Сплошные костры миров! Цветочники, Земляне, Арианцы, океан Бюрге – разве мы не пытались найти общий язык с протозидами? Мы поставляли им межзвездную пыль, окружали их радиобуями, засылали к ним Поисковиков. Ты сам, Хенк, явился из сектора, занятого протозидами, но что ты принес нам нового? Чем ты можешь помочь нашим друзьям, тем же Арианцам, Цветочникам, океану Бюрге?

– Свяжите меня с Землей, – потребовал Хенк.

– С Землей?..

Хенку показалось, что оба они, и Челышев, и диспетчер, обернулись к нему со странным любопытством.

– Мы не можем тебя связать с Землей, Хенк.

– Могу я узнать, почему? – спросил он с холодным бешенством.

– Можешь.

Диспетчер молча указал на экран Расчетчика.

Сумасшедшая пляска цифр вновь погасла, и на экране опять появился тот же нуль.

Все тот же нуль.

Он был похож на одиночного протозида.

– Что это означает? – спросил Хенк.

Ответил Челышев:

– Это означает, Хенк, что переданные тобой данные не позволяют Расчетчику начертить твой последующий путь к Земле. Это означает, Хенк, что курс, рассчитанный по твоим данным, не может привести тебя ни к Земле, ни к какой другой населенной планете, входящей в Межзвездное сообщество.

Хенк все еще не понимал.

Диспетчер, вздохнув, отключил Расчетчик.

Широко расставив локти, он почти лег грудью на стол. Его голос был полон недоумения, но тверд:

– Путь к Земле, Хенк, мы рассчитываем только для землян и для членов Межзвездного сообщества. Остальные, как правило, допускаются лишь до границ Внутренней зоны.

– Только для землян? – возмутился Хенк. – Как? Получается, что я не землянин? Кто же я по-вашему? Может, протозид?

– Вот для того мы тут и собрались, Хенк, – сухо сказал диспетчер. – Согласись, я не могу не верить Расчетчику. А ответ, каким бы странным он ни оказался, будет важен не только для тебя, Хенк. Мы, Хенк, тоже полны любопытства.