Текст книги "Взгляд на звёзды (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

«Вцепились в бедного старичка, как стая стервятников» – недовольно подумала она, про себя грустно усмехнувшись. Она не испытывала особых иллюзий из-за преисполненной пафоса речи Моники. Эта холодная дамочка когда-то была близка Доминику. Старик до сих пор испытывал к ней какие-то чувства, о чём Саша догадывалась исходя из того, как часто тот о ней вспоминал. Но Саше было также прекрасно известно, что доктор Мейер успешно делала карьеру в «Орионе», который Дом на дух не переносил, и не проявляла к Куперу особого интереса до тех пор, пока он не понадобился ей для решительного скачка на самую вершину карьерной лестницы.

Рикардо Гизу тем более не походил ни на альтруиста, ни на мечтателя, каким пытался казаться. Новость об открытии Земли-2 всколыхнула его лишь постольку, поскольку человека может всколыхнуть мысль о немыслимых ресурсах и возможностях.

В этих людях не было и тени благоговейного трепета, который вызывала мысль о новом мире у Доминика, у Саши, или вызвала бы у её матери, Лианны, если бы та была жива. Они не чувствовали, как тревожно замирает сердце и беспокойно мечется ум в поисках ответов на вопросы гораздо более фундаментальные и важные, чем «как туда добраться?» и «как сделать это раньше конкурентов?». Случайно ли, что так близко к нам оказался столь чудесный мир, что являлось статистически невероятным? Не доказывает ли это, что за созданием Вселенной стоит разумный замысел? А если так?.. Этих вопросов были тысячи. Требовались годы, чтобы хотя бы сформулировать их, не то что найти ответы. Но к некоторым людям они придут в последнюю очередь, либо не придут никогда.

Такова была природа людей. У истоков любых фундаментальных научных открытий стояли великие и чистые умы изобретателей, которые порой не имели ни малейшего понятия, что делать со своими открытиями далее. Но извлекал из них пользу, превращая в промышленные революции, изворотливый ум пронырливых коммерсантов, которые часто даже не понимали природу открытий. Этот странный тандем науки и бизнеса существовал уже давно. И он двигал человечество вперёд, несмотря на то, что его участники редко пылали к друг другу любовью и уважением.

Между тем, Саша не могла отделаться от беспокойства при созерцании той алчной и жестокой гонки, которая разворачивалась уже через считанные дни после того, как человечество стало на пороге новой страницы своей истории. Так ли необходимо подойти к столь великому и фундаментальному открытию? Можно ли рассматривать целый мир с такой же прагматичной захватнической логикой, с какой европейские первооткрыватели спешили вбить колышки в только-только открытую ими землю Нового света, заботясь лишь о том, кому будет принадлежать эта земля и её богатства?

«Если кто-то невидимый и всемогущий всё-таки смотрит на нашу возню из бескрайних глубин космоса – мы для него будем выглядеть как прожорливая саранча» – подумала она. – «Мы ещё почти ничего не знаем об этой планете. А уже готовы облепить её и сосать из неё ресурсы. Строим планы, как испить её до дна, как уже почти испили свою родную, и броситься дальше бороздить космос в поисках новой пищи. Долбанная «серая слизь» – вот и всё, что мы из себя представляем?!».

Будь на то её воля, она бы сделала так, чтобы никакие корпорации не могли затевать никаких проектов в отношении Земли-2, пока этот вопрос не будет решен где-то в ООН. Чтобы всё человечество решило, как поступить дальше с тем, что ему открылось. Но в глубине души она прекрасно понимала, что исход всё равно остался бы неизменным. К началу XXII века человечество так и не научилось относиться достаточно бережно к собственной экосистеме, несмотря на все колоссальные проблемы, которые вызвало своим неконтролируемым размножением и своей промышленностью. Вряд ли хватит у него мудрости и на то, чтобы бережно отнестись к тому, что могло бы стать для Homo Sapiens вторым шансом.

Так или иначе, эти фундаментальные вопросы лежали вне её власти, и вне власти Купера. Данные, которыми он владел, были слишком тяжелой ношей для старика, ставили его в слишком опасное положение. Передать эти данные тем, кто, во всяком случае, не причинит ему вред, и даже позволит ему дальше пользоваться их плодами – самое разумное, что можно сделать.

– Это предложение звучит для тебя не так уж плохо, Дом, – согласно кивнула она. – Но, если хочешь знать моё мнение – мы должны открыть наше знание миру. Немедленно. Не только из соображений безопасности, но и из соображений морали. Это знание не может принадлежать никакому человеку, никакой корпорации. Это слишком важно, и касается всех.

Глядя на неё, Дом улыбнулся. «Всё-таки я не ошибся в тебе, девочка моя» – подумал старый инженер. В отличие от него, Монику её слова не умилили.

– Ты это серьёзно?! Неужели ты не понимаешь, что тем самым мы лишим себя важнейшего преимущества?! Ничего более деструктивного для нашего проекта не придумать!

– На вашем проекте свет клином не сошелся! – не растерялась под её испепеляющим взглядом Саша, решительно посмотрев в ответ. – Вы говорили о ваших ценностях, доктор Мейер, о ваших отличиях от «Ориона»? Так будьте верны им до конца.

Переведя взгляд на Рикардо и Марию, она добавила:

– Эта информация всё равно не останется тайной надолго. Открыв её миру добровольно и безвозмездно, «Терра Новая» продемонстрирует, что для вас это больше чем просто коммерция. А значит – вы достойны такой ответственности и чести, как организация первой экспедиции в новый мир.

По едва заметной молнии, блеснувшей в глазах Рикардо, Саше показалось, что её слова зацепили миллиардера. Но Моника осталась так же холодна и прагматична.

– Я категорически против такого наивного и романтического подхода к серьёзным вещам, – покачала головой она. – Я тоже считаю, что информацию о Земле-2 в любом случае надолго не удастся сохранить в тайне. И это как раз является аргументом в пользу того, что нам не стоит открывать её немедленно. Не случится ничего аморального и страшного, если мы воспользуемся своим законным преимуществом и начнём готовиться раньше других. Люди всё равно узнают со временем. Политики ещё успеют развести по этому поводу бесполезные дебаты, церковники – религиозную истерию, а журналисты – наснимать кучу телешоу. Какая разница, произойдёт ли это месяцем раньше, или позже? Я уже молчу о том, что с той секунды, когда об этом все узнают, мы окажемся под сильнейшим прессингом с самых разных сторон из-за ключей управления к «Лиаму», которые ещё даже не попали к нам в руки! Где они, между прочим?!

– Не беспокойся, Моника, вы их получите, – примирительно заверил её Дом. – Но прежде давайте всё же оговорим некоторые базовые моменты.

– Я же уже сказала, что ты получишь всё, что тебе нужно!

– Я благодарен тебе за заботу. Но я также не могу забывать и о своих друзьях. Я бы хотел, чтобы Саша также была частью проекта. Она имеет на это моральное право как дочь Лианны, и как человек, который едва не погиб в самом начале этой истории. Её выдающийся инженерный ум и прекрасные человеческие качества будут нам крайне полезны.

Взгляд доктора Мейер, остановившийся на Саше, был не слишком добрым. Её беспокоило, какое огромное влияние имела на Доминика эта бойкая выскочка, очаровавшая старика своей милой непосредственностью. А ещё больше её настораживала её сильная воля, которой вполне хватало, чтобы противостоять воле самой Моники. «И откуда это в тебе, девчонка? Ведь твоя мама была такой душкой» – подумала Моника с незаметным вздохом.

Она не любила, когда ей перечили. Особенно по принципиальным вопросам, таким как, в частности, глупое и преждевременное открытие миру правды о Земли-2. Будь её воля, она бы не захотела иметь в команде человека, столь склонного к неповиновению и созданию проблем. Но она прекрасно понимала, что было бы крайне немудро отклонить просьбу Доминика именно в этот момент.

– Разумеется, – кивнула она так, будто никаких колебаний в её голове только что и не происходило.

– Я также вынужден просить, чтобы вы позаботились о друзьях Саши, которые оказались втянуты в эту историю по моей вине.

– Мы так и собирались сделать, – кивнула Моника, хотя не могла припомнить, о каких ещё к чёрту «друзьях Саши» вообще идёт речь. – Это всё?!

– Ну, и тот момент, о котором сказала Саша, – тихо и добродушно закончил Дом.

Моника нахмурилась.

– Я надеюсь, ты не о?..

– Да, Мон. Я тоже считаю, что мы должны рассказать всем, – ласково, хотя и твёрдо произнёс Купер, наблюдая, как в глазах Моники разгорается недовольство.

Она ещё не успела определиться с правильной реакцией, как инициативу перехватил Рикардо.

– Моника, на правах владельца компании я возьму на себя смелость удовлетворить просьбу доктора Купера. Я согласен с доктором Тёрнер – это положительно отразится на репутации компании, и позволит нашим друзьям из Бразилиа ещё более решительно стать на нашу защиту в последующих международных переговорах. Кроме того, я бы очень не хотел, чтобы нас с этим опередил «Орион».

– Они никогда этого не сделают, поверь мне, – заверила Мейер.

Рикардо перевёл взгляд на сестру, призывая её вступить в разговор, и Мария своим приятным елейным голосочком с британским говором пропела:

– ИИ-анализ показал, что такой ход с их стороны является всё же довольно вероятным. Они понимают, что потеряли шанс получить ключи от «Лиама» раньше нас, и что теперь им нужно прессинговать «Терра Нову» по всем фронтам – информационным, юридическим, политическим – дабы мы не успели расправить крылья. Выйти первыми в публичную плоскость с какими-то нелепыми обвинениями в наш адрес – вполне реалистичная стратегия.

– Что ж, так тому и быть, – нехотя согласилась Моника, явно затаив, как показалось Саше, злость на инициатора этой затеи. – Но тогда нам тем более критически важно заполучить наконец данные по «Лиаму»! Зови уже Форда наконец! Дом, ты скажешь нам теперь, чёрт бы тебя побрал, где ты спрятал свою флэшку?!

– Да, – ответил Доминик, и смущённо добавил: – Но есть один маленький нюансик. Данные хорошо защищены. Чтобы забрать её, потребуется присутствие авторизованного лица. Иначе данные самоуничтожатся, и мы никогда не сможем восстановить их.

– Я так понимаю, авторизованное лицо – это только ты?! – воскликнула Моника.

Смущенно заёрзав на кресле и избегая смотреть в сторону Саши, он признал:

– Вообще-то, кроме меня, есть ещё один человек, которому открыт доступ. Но этот человек и так слишком много из-за меня рисковал.

Почувствовав, как все взгляды перемещаются в её сторону, Саша вздохнула. В эту ответственную минуту в кабинете появился Форд, успевший переодеться из своего боевого снаряжения в джинсы и тёмный свитер. Посмотрев на застывшие взгляды присутствующих, устремлённые на Сашу, он поинтересовался:

– Я что-то пропустил?

– Зря переодевался, – ответила Тёрнер. – Надевай обратно свой костюм робокопа, и готовь свой рой «Ос». И вот тебе плохая новость: я отправляюсь с тобой.

– Саша, я… – запротестовал было Доминик.

– Довольно, Дом. Ты же не думаешь, что кто-то отправит твою драгоценную и почтенную задницу за сраной флэшкой? Готовься лучше к пресс-конференции. Рикардо чертовски прав, её лучше начать как можно раньше, пока ловкачи из «Ориона» не опередили нас. Мария, ты сегодня заменяешь обслугу из соображений конфиденциальности – так может припудришь доктору носик перед эфиром? Не подумай, что я завидую, но по части стилистско-визажистских делишек ты явно профи.

– Ваше мастерство в искусстве делать комплименты не перестаёт восхищать, доктор Тёрнер, – умилительным голосом отплатила ей такой же подколкой Мария.

– Никакой пресс-конференции точно не будет, пока данные не будут у нас, – решительно покачал головой Рикардо. – После того, как мы объявим всему свету о нашем проекте, к каждом нашему шагу будет привлечено слишком много внимания. Мы должны завладеть ключами к «Лиаму» тихо и незаметно. Всё остальное – потом.

– Что ж, тогда не будем терять времени. У вас здесь есть оборудование, которое сможет перегрузить мою нейросеть?

– Разумеется, – подтвердила Мария.

Саша решительно поднялась со своего кресла – так, словно именно ей полагалось по статусу окончить это совещание, раздавая по ходу приказы. Глаза Моники поползли на лоб, а губы невольно сжались, но она так и не нашлась, как отреагировать на такое поведение.

Форд, сохраняя невозмутимость, смотрел только на своего босса.

– Отправляйся с ней и доставь в целости и сохранности груз, за которым она отправляется. Возьми с собой лучших людей – столько, сколько потребуется, – распорядился Гизу, которого, в отличие от Моники, самодеятельность Саши не покоробила.

– Куда отправляемся-то? – уточнил Форд спокойно.

Купер продолжал неловко ёрзать на месте.

– Дом, ты не хочешь рассказать наконец, где данные?! – нетерпеливо вывела его из ступора Моника.

Опустив глаза к полу, тот сглотнул слюну, прежде чем ответить.

Глава 9: Нежданное наследство

Дорога на кладбище посёлка Карну-ан-Прованс, пригороды Марселя, Франция. 13 июня 2120 года. 05:30 по местному времени (03:30 по Гринвичу).

Арнольд Дипвелл, которого товарищи звали просто «Арни», вёл взятый в прокат внедорожник живописными улочками Марселя, над которым едва-едва начинало восходить солнце, спокойно и уверенно.

После шести лет армейской службы, включая четыре в Корпусе морской пехоты США и два в элитном спецподразделении SEAL («морских котиков») Арни обрёл способность не задавать лишних вопросов и не находить ничего странного в таких заданиях, как, например, «немедленно поднимай свой зад, тащи его на борт SR-115 и лети во Францию, чтобы забрать кое-что важное!».

Работа «специалистом по безопасности» в корпорации «Milestone», за невинным внешним имиджем которой скрывалось нечто близкое к частной военной компании, было проще и безопаснее, чем в SEAL, а бразильский миллиардер, владеющий корпорацией, платил сотрудникам гораздо больше, чем Дядя Сэм.

И всё-таки Арни вряд ли променял бы армейку на частный контракт, если бы его не позвал человек, к которому он питал искреннее уважение и называл словом «сэр» без малейшего оттенка неискренности.

Арни был здоровенным и очень крепким двадцатичетырёхлетним темнокожим парнем, ростом за 180 см, который мог бы участвовать в боксёрских поединках в тяжелом весе. Он записался в морскую пехоту в восемнадцать лет, желая поскорее выбраться из бедных районов Майами, в котором ютилась его семья – мигранты из Камеруна, едва-едва ухитрившиеся получить «грин-карту» и никогда не сумевшие бы оплатить колледж своим пятерым детям. В двадцать два он уже был матёрым капралом, который смог выдержать все испытания, полагающиеся будущему «морскому котику», и с тех пор продолжал совершенствовать себя. Но за всё время службы в SEAL он даже близко не подошел к тому, чтобы побить рекорды, установленные в своё время Фордом. Джексон Форд остался легендой в SEAL, откуда ЦРУ-шники забрали его в свой SOG в 2115-ом.

– Слишком светло, – недовольно поморщился Форд, сидящий рядом на переднем пассажирском сиденье, взглянув на часы.

– Добавить газку, сэр?

– Отставить. Это привлечёт внимание, – покачал головой тот.

– Как скажете, сэр.

Взгляд Форда переместился на зеркало заднего вида. Там он мог видеть, как за ними на расстоянии полусотни метров движется ещё один внедорожник, в котором ехали остальные его люди. На заднем сиденье Саша, которую сморил второй за сутки трансатлантический суборбитальный перелёт на SR-115, спала, положив голову на плечо худощавого корейца, похожего на героя анимэ (или, вернее – существа, являющегося его копией). Словно почувствовав взгляд Форда, клон поднял глаза и мотнул подбородком, мол, «Чего надо?!».

Поняв, что избежать общения не удастся, Форд недовольно произнёс:

– До сих пор не могу понять, какого чёрта Тёрнер захотела, чтобы мы тащили тебя с собой.

– Может быть, хотела иметь рядом хоть кого-то, кому может доверять? – не остался в долгу Сай.

– Доверять тебе? С чего бы это? – хмыкнул Форд. – Я изучил твоё досье. Пересказывал ей все свои уголовные и около-уголовные похождения? Или строил из себя пай-мальчика?

– Хотел бы я посмотреть, какую жизнь прожил бы ты, если бы тебя не считали за человека. Не имея никаких законных прав и никакой защиты от государства. Прячась от людей, которые считают тебя своей собственностью, хотят проводить над тобой эксперименты, трансплантировать твои органы.

– Ты и не являешься человеком. Технически.

– Так же точно говорили о твоих предках, которых белые хозяева гнобили на плантациях и в каменоломнях. И так же точно презрительно морщились и снисходительно улыбались, когда им кто-то пытался доказать, что негры – такие же люди, как они.

– Любите же вы, клоны, все эти аналогии.

– А чем они плохи?

– Тем, что люди – есть люди. Испокон веков они рождались соединением мужского семени и женской яйцеклетки и росли в женском чреве. Да, теперь учёные научились вносить в людей генетические и кибернетические модификации. Но это – всё ещё люди. А как появился ты? Был выращен китайцами в пробирке в какой-то полулегальной лаборатории? Для каких целей? Какие установки и ограничения они заложили в твой мозг, в твоё тело?

– Если бы ты хоть немного смыслил в биологии, и потрудился бы хотя бы немного почитать о том, что такое «клонирование», то понял бы, что между моим мозгом и твоим нет никакой принципиальной разницы. Не считая, конечно, того, что мой соображает немного шустрее. Да и то связано не с врождёнными задатками, и не с более продвинутыми нейроимплантами, а с тем, что ты учился стрелять в людей из винтовки, пока я пытался хоть немного разобраться в мире вокруг.

Машина проехала по ухабу, и Сашины глаза открылись. Резко выпрямившись, она беспокойно огляделась по сторонам. Они были уже близко. Ей была хорошо знакома эта дорога. Сложно сосчитать, сколько раз она проезжала по ней с бабушкой Ларой и дядей Дюком.

– Уже светает, – недовольно проговорила она.

– Мы и так добрались сюда потрясающе быстро, – ответил Форд.

Компания «Milestone» имела филиал и охранную лицензию во Франции, а Рикардо Гизу имел достаточно хорошие отношения с бразильскими властями, чтобы за считанные часы оформить им всем дипломатические документы. Это позволило посадить SR-115, избежав любых пограничных и таможенных формальностей, на частном аэродроме, где их уже ждали прямо на взлётно-посадочной полосе два автомобиля и снаряжение. Несмотря на это, время шло слишком быстро.

Саша вздохнула. Она до сих пор не могла поверить в то, куда они едут. И, самое главное – зачем.

– Ты в порядке? – спросил у неё Сай.

– Вполне. Как для человека, который собирается разрыть могилу собственной матери.

Арни недоверчиво прищурился и повернул голову вполоборота, пытаясь понять, правильно ли он только что расслышал, что они едут раскапывать чью-то могилу.

Сай задумчиво кивнул, раздумывая, не пора ли наконец задать накопившиеся вопросы: что вообще происходит; что они ищут; что за люди их преследуют.

Не задавая вопросов, он согласился на просьбу Саши сопроводить её в этой поездке, следуя спонтанному порыву сердца. Он чувствовал, что Саша – хороший человек, и что он нужен ей в эту трудную минуту.

Но его не оставляла тревожная мысль, что голос сердца уж слишком сильно затмил голос разума. Сай успешно скрывался от преследователей всю свою жизнь вовсе не потому, что всё время поступал глупо и безрассудно. Наоборот, ему хватало решимости, чтобы поступать согласно логике выживания вопреки человеческим инстинктам (присущим ему, чему очень удивились бы клонофобы вроде этого Форда, в такой же степени, как прочим людям). Он не создавал близких связей, не оседал нигде надолго, не доверял никому, не привязывался к людям и местам. Именно поэтому его было так сложно найти и поймать. Не совершил ли он роковую ошибку, изменив своим принципам?

Форд, тоже услышавший реплику Саши, рассудительно ответил:

– Мы всего лишь возьмём флэшку, и аккуратно закопаем всё обратно. Будем максимально почтительны. Душа твоей матери всё равно находится в ином мире, Тёрнер.

– Я – трезво мыслящий человек, Форд. И я, бляха, понимаю, что такое прах и кости. Но всё равно не жди, что я буду относится к этому действу спокойно.

«Купер, сумасшедший старый сукин сын, какого лешего ты это сделал?!» – подумала она, наверное, уже в сотый раз с тех пор, как услышала эту невероятную новость. – «Неужели бедная мама недостаточно намучилась?! Нельзя было оставить хотя бы её останки в покое и найти другое место, чтобы хранить украденное?!».

Ей вспомнилось, как наёмники упоминали о причастности её матери к краже данных, и от этого сделалось ещё гаже. Мама была светлым, невинным, робким и ранимым человеком, который никогда бы и мухи не обидел, и не стал бы покушаться на чужое имущество, даже будь это ключи управления к искину, который был её собственным детищем. Как можно было умудриться втянуть её в такие дела?! Неужели Купер действительно посмел это сделать?!

– Мы почти приехали, – заметил Арни, сверяясь с навигатором.

Саша тревожно взглянула на высокий забор кладбища, обвитый плющом. Тот самый забор, мимо которого она проезжала каждый год, начиная с малых лет, в годовщину маминой смерти.

С самого детства она ненавидела всё это – это кладбище, этот забор, этот плющ. Родные всегда пытались ободрить её. Бабушка Лара рассказывала, как хорошо сейчас маме на небе. Дядя Дюк вспоминал весёлые и добрые истории, связанные со своей сестрой, из их детства. Но им не удавалось вывести Сашу из мрачной тоски. Не раньше, чем они уезжали отсюда подальше.

Она слабо помнила свою мать. Если какие-то флэшбэки и мелькали в её памяти, то это были в основном ужасные сцены её болезни. Приезжая сюда, на этот тоскливый склад человеческих костей, Саша ощущала, как её захлёстывает тёмная безысходность и чудовищный страх. «Светлая память» – гласили надписи повсюду. Но её память так и не смогла стать светлой. Не было и не могло быть ничего светлого в преждевременной смерти молодой женщины. А особенно – в тех страданиях, которые ей предшествовали.

– Ехать к главному входу? – уточнил Арни.

– Нет. Остановись тут, на обочине, – скомандовал Форд, убедившись, что просёлочная дорога, на которую они съехали, достаточно пустынна.

Вторая машина остановилась следом за ними. Трое людей – двое подтянутых мужчин, также бывших «морских котиков» и столь же спортивная коротко стриженная мужиковатая блондинка, которая раньше служила в немецком спецназе GSG 9 – вышли из второй машины одновременно с ними.

Саша сразу обратила внимание, как слаженно и синхронно двигаются все четверо бойцов, и догадалась, что эти ребята представляют собой нечто большее, чем простую совокупность нескольких человек.

– Вы связаны? Все четверо? – спросила она у случайно оказавшегося рядом бойца, которым оказался Арни.

– Да, они в связке, – ответил Форд раньше, чем боец нашелся с правильной реакцией на странный вопрос гражданской.

«Milestone» – серьёзная компания, Тёрнер, а не какая-то шарага. Иначе я бы не работал на неё» – не стал произносить вслух, но добавил взглядом Джексон.

– Надеюсь, вам за это платят достаточно, ребята, – буркнула Тёрнер.

Она хорошо понимала, что значит упомянутая Фордом «связка».

Эти четверо бойцов были слаженной командой – в том глубоком значении, которое это слово приобрело лишь в век продвинутых нейросетей. Ведь силовые структуры всего мира давно усвоили – не существовало лучшего способа наладить эффективное взаимодействие между бойцами одного отряда, экипажем боевой техники или членами любой другой небольшой команды, чем нейрослияние. И хотя это было дорого и сложно, требовало продвинутых совместимых нейроимплантов и длительных тренировок по боевому слаживанию – в результате достигались показатели эффективности, которые в ином случае были бы невозможны, даже если бы члены команды проработали вместе лет двадцать.

Это был радикальный способ соединения сознаний – гораздо более опасный и непредсказуемый, чем ограниченная нейросвязь. При нейрослиянии разум полностью открывался, позволяя другим участникам слияния ощущать мыслительные образы и конструкции носителя практически так же чётко и ясно, как собственные, в сыром, необработанном и неотфильтрованном виде. Это было примерно то же самое, что оказаться в чужом теле, не покидая при этом и своё. Впрочем, словами этого всё равно невозможно было объяснить – чтобы понять, это нужно было ощутить на своей собственной шкуре.

Тёрнер знала это ощущение – ведь она 1,5 года проработала в нейроспарке с ещё одной астронавткой из RPS, Рейчел Хилл. За это время они, два незнакомых прежде взрослых человека с разными судьбами – начали ощущать и вести себя, как сёстры-близнецы. И хотя с тех пор их пути разошлись – по окончании Сашиного марсианского контракта Хилл продолжила работать на «SpaceCo» – фантомная память о той связи осталась до сих пор.

Нейрослияние, в особенности групповое, считалось серьёзной нагрузкой даже для подготовленного к нему мозга. Оно было запрещено или строго ограничено для гражданского использования во многих странах мира и из морально-этических, и из медицинских соображений. Но, как и в случае с другими опасными технологиями – прогресс было не остановить. На принципе нейрослияния были построены популярные среди пар приложения серии «KYP» (Know Your Partner) и ненавидимая соискателями нейросреда для проведения собеседований «Direct HR». Большую популярность нейрослияние приобрело в медицине и психологии. Облюбовали её и в ряде религиозных сект и общин, самой известной из которых было овеянное множеством легенд и теорий заговора постгуманистическое сообщество Сверхразума. Адепты этого современного верования, к которому принадлежало немало состоятельных и высокопоставленных людей, считали, что человечеству рано или поздно суждено совершить всеобщее нейрослияние, которое навсегда сотрёт привычное понятие личности и объединит всех людей планеты в единое могущественное сверхсознание.

– Герреро, – велел Форд одному из мужчин и немке, которые повернули к нему головы совершенно идентичным движением, которому позавидовали бы синхронные пловцы. – Вы с Вебер поезжайте к центральному входу, припаркуйтесь, и следите за тем, чтобы сторож не решил сделать внезапный обход. В случае необходимости отвлеките его, попытайтесь сойти за парочку туристов, которые ищут могилу какого-то известного француза.

– Сделаем босс.

Повернувшись к двум другим, командир велел:

– Дипвелл, Картер – берите лопаты.

Форд открыл багажник вездехода, в котором находились готовые к запуску дроны, но активировать «Ос» не стал. Летая над безлюдным кладбищем, они лишь могут привлечь ненужное внимание.

Переведя взгляд на Тёрнер и Сая, он спросил:

– Через забор, надеюсь, все перелезть смогут?

Ответив презрительным взглядом, Сай порхнул на забор с ловкостью циркача или профессионального паркурщика, и подал руку Саше. Та никогда не жаловалась на сложности с преодолением заборов, но в этот раз долго колебалась, прежде чем схватиться за руку корейца.

Минуту спустя все пятеро уже шли по тропинке среди могильных крестов, которые смотрелись бы умиротворённо и даже живописно в предрассветных сумерках, если бы не злобный, совсем не летний ветер, гуляющий по открытым просторам кладбища. Из-за завываний ветра, похожих на крики ведьм-баньши, здесь было неуютно даже тем, у кого это место не вызывало мрачных ассоциаций из детства.

– Ещё бы пару часов – и было бы поздно. Но в такую рань сюда точно никто не приедет, – удовлетворённо произнёс Форд, оглядывая пустынные лабиринты из могилок.

– Почему твоя мама похоронена в Марселе? – спросил Сай, шагая рядом с Сашей.

– Она тут родилась. Здесь живут её родители. Другого дома у неё не было, – мрачно ответила та.

– Здесь очень спокойно, – заметил Арни, идя чуть позади, и бдительно осматриваясь по сторонам.

– Мой папка в похожем месте лежит. Ничего не попишешь, когда-то всем нам предстоит оказаться в местах вроде этого, – философски вздохнул второй боец, Картер, молодой парень с соломенными волосами и простым лицом, похожий на младшего сына арканзасского фермера.

Тёрнер удивилась столь простой и человечной реплике из уст бойца. Ведь его простодушная физиономия не отменяла того факта, что он, как и его товарищи, был профессиональным солдатом. А в начале XXII века это значило больше, чем вымуштрованность и хорошая физическая форма. Встречаясь с Фордом – Саша успела осознать это.

Ещё в армии, где каждый из них наверняка начинал, они обзавелись первыми боевыми имплантами и познакомились с боевыми биостимуляторами. Чем выше военнослужащие поднимались по армейской карьерной лестнице, чем более глубокую специализацию и квалификацию приобретали в определённой области – тем более серьёзным изменениям вынуждены были подвергаться. Кожа, кости, суставы, органы чувств, метаболизм, кровеносная, иммунная, гормональная, нервная и другие системы организма – в современном мире, который привёл бы в восторг фанатов киберпанка и вызвал бы ужас у биоконсерваторов, улучшению поддавалось всё, а границы формировали только ограниченность ресурсов, некоторые медицинские противопоказания и моральные барьеры. По законам большинства западных стран, все кибернетические модификации и программы биостимуляции, в том числе применяемые в вооруженных силах, являлись добровольными. Но ты не мог получить допуска к определённой работе и карьерного продвижения без них.

Никому больше не нужен был водолаз без модификаций, которые позволяли выдерживать высокое давление больших глубин и длительное время обходиться без воздуха. Никому не был интересен снайпер, не имеющий аппаратно усиленного зрения и усовершенствованной нервной системы, обеспечивающей полный контроль за дыханием и пульсом. Лишь специальные продвинутые нейроимпланты позволяли пехотинцу или десантнику эффективно синхронизировать свои действия с другими членами отряда, инженеру – управлять сложной боевой техникой, а командиру – руководить подразделением на современном поле боя. А это означало одно: все, кто выбрал этот путь, вынуждены были идти на многие изменения, даже если они им не нравились. И на рентгеновском снимке вид любого из них привёл бы в ужас и замешательство медика начала прошлого века.

– Если будем звездеть без необходимости – то оказаться в таком месте мы можем даже очень скоро, – бросил через плечо Форд, придавив строгим взглядом разболтавшегося Картера. – Саша, ты помнишь дорогу? Далеко нам ещё?

– Уже пришли.

Крест, мало отличающийся от других, оповещал всех, кому это было интересно, что под ним захоронены останки Лианны Юфирти (02.02.2052-21.10.2093). Хотя прошло уже почти 27 лет, могилка была ухоженной. Бабушка Лара тщательно следила за этим. Она приезжала куда чаще, чем Саша или дядя Дюк – чуть ли не каждый месяц. Саша никогда не могла понять, как она может находиться тут спокойно, в одиночестве, занимаясь будничным пропалыванием земли от сорняков или высаживанием цветов. Потерять мать, будучи ребёнком – это страшно. Но вряд ли более страшно, чем пережить на много десятков лет свою дочь.