Текст книги "Взгляд на звёзды (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Слушай, да чего ты ко мне приколупалась?

Пока они разговаривали, то дошли до выхода из корпуса «А». Взгляд Саши переместился в сторону, где была припаркована «Ракета», на которой она с наслаждением прокатилась по дороге на работу этим утром. Однако воспользоваться ею в этот раз ей явно было не суждено. Их уже ждали два фирменных аэромобиля с символикой компании. Около открытой дверцы одного из них стоял, сложив накачанные руки напротив широкой груди, Джексон Форд, и со своим обычным хмурым выражением лица переговаривался о чём-то с улыбающейся и безупречной, как всегда, Марией Гизу, которая элегантно придерживала свои волосы, которые норовил развеять ветер. Около второго аэромобиля стояли кучкой, болтая и временами поглядывая вокруг, четвёрка людей Форда – Арни Дипвелл, Ленни Картер, Герта Вебер и Паоло Герреро.

– Забыла предупредить, что они тоже едут, – крикнула ей на ухо Джилл, перекрикивая ветер.

– Мне теперь везде нужно ездить с пятью охранниками?! – недовольно спросила Саша.

– Ну вот, снова твой очаровательный эгоцентризм. Они здесь не как твои охранники, Тёрнер. Это будет большой репортаж о событиях во Франции, с комментариями всех очевидцев. Кроме приказавшего долго жить мистера Парка, разумеется.

Саше, которая как раз встретилась взглядом с Фордом, оставалось лишь вздохнуть.

Глава 20: В грязи и на Олимпе

По дороге из Алкантары в Сан-Луис. Штат Мараньяна, Бразилия.

11 июля 2120 года. 10:40 по местному времени (13:40 по Гринвичу)

В машине, в которой ехали четверо бойцов из компании «Milestone», было очень тихо в сравнении с тем, как обычно бывает, когда четверо равных по рангу и хорошо знакомых сослуживцев остаются наедине без присмотра начальства.

Среди людей, которые практиковали нейрослияние, такое молчание не было редкостью. Мысли и эмоции друг друга были и так знакомы им слишком хорошо – в том сыром, необузданном и животном виде, какой они принимают в самые жаркие минуты боя, в моменты хождения между жизнью и смертью. Такие минуты бывали редко, но в памяти сохранялись навсегда. И они позволяли понять друг о друге куда больше, чем сотня ответов на сотню вопросов.

Паоло Герреро, откинувшись на спинку кресла, грустно просматривал старую видеозапись из социальной сети его возлюбленной Виолы. Он ездил к ней в Порту каждый раз, когда представлялась возможность взять отпуск, и собирался сделать предложение, как только отработает контракт. Заработанных денег должно было как раз хватить, чтобы сыграть свадьбу и уплатить первый взнос за дом – достаточно просторный, чтобы там можно было жить вместе с двумя-тремя детьми, которых Паоло планировал завести. Эта мечта казалась такой близкой! Ну а теперь… теперь Герреро, как и они все, находился в списке людей, которые разыскиваются Интерполом. Ступить на португальскую землю, несмотря на близкие связи тамошних властей с Бразилией, для него практически наверняка означало бы арест. Что ещё хуже – Виоле и её весьма консервативной семье, как и всему остальному миру, об этом было прекрасно известно. Вряд ли было совпадением, что ни за время заточения в Клерво, ни после освобождения, Виола ни разу не попыталась с ним связаться.

– Вот дерьмо, – вслух выразил общую мысль Ленни Картер. – Поверить не могу! Сколько лет мы не жалели животов на службе у Дяди Сэма! А теперь выходит, что мы – чуть ли не враги нации! И нам, американцам, грозит дома тюрьма! Зашибись! И с какого хрена?! Мы честно работали по контракту в законной фирме, выполняли приказы начальства! Какие к нам могут быть вопросы?!

– Вляпались мы, Ленни, – перестав наконец просматривать видео, где его несостоявшаяся невеста весело смеется и бегает по берегу океана босиком в прозрачном парео, мрачно изрёк Герреро. – Вляпались по своей дурости. Хотели заработать бабла? Пожалуйста, заработали.

– Надо думать, что с этим всем делать, – беспокойно пробормотал Ленни.

– Раньше надо было думать, – пессимистично ответил Паоло, которого просмотр видео, напоминающих о стремительно ускользающей мечте, ввёл в состояние злобной хандры. – Мы теперь, вкупе с Фордом принадлежим этому бразильцу, который нас нанял, с потрохами. Останемся без его защиты – всё, нам труба. Так что будем делать, что он говорит, как миленькие. Сейчас вон куда, по вашему, мы едем? В чёртову телестудию, где будем плясать под дудочку начальства, зарывая себя ещё глубже в ту яму, в которой мы сидим и так. Замкнутый круг – вот как это называется.

– А вы чего молчите? – полюбопытствовал Картер у остальных.

– А что мы должны говорить? – пожал плечами Арни, который, не разделяя их беспокойства, с интересом рассматривал бразильские ландшафты. – Вы и без нас треплетесь намного больше, чем нужно.

– То есть тебя совсем не колышет, что ты теперь не сможешь даже проведать своих предков в Майами? – напустился на него Герреро. – А может быть, их скоро арестует ФБР!

– Мои родители в жизни мухи не обидели, – спокойно ответил Дипвелл. – Да и я не сделал ничего дурного. Моя совесть чиста.

– Да какого колышет твоя совесть?! Это политика, усёк?!

– Только не делай вид, что что-то понимаешь в политике, – одёрнула его Герта. – Назвался солдатом, так и веди себя как солдат. Не ной.

Вебер была не в духе, и все они догадывались о причине. Как и многие, кто служил в спецназе европейских стран, она имела австрийскую бионическую селезёнку «Pfalz» – отличную штуку, способную экстренно изменять некоторые свойства крови, ускоряя затягивание ран в несколько раз и уменьшая кровопотерю примерно на 60 %. К сожалению, она давала не до конца изученную побочку в виде ускоренного образования в почках чертовски плотных конкрементов. Герте приходилось раз в неделю прибегать к малоприятной процедуре, в процессе которой несколько микрозондов израильского производства вводились в неё через уретру, проникали по мочеточникам в почки и посредством микровзрывов раскалывали камни на осколки, которым ещё предстояло выйти из организма. Кажется, сегодня был именно этот день недели.

Никто из них не подтрунивал над ней, даже по-доброму. Ведь каждому приходилось переживать подобное. Герреро, чьи кости были укреплены синтетическим микроволокном британской корпорации «Chrome», уменьшающим вероятность переломов и трещин в несколько раз – долгое время страдал от повышенной свёртываемости крови, из-за которой его организм превратился в настоящую фабрику по производству тромбов. Картера не реже раза-двух в год разбивал частичный паралич из-за отторжения акселератора мышечного каркаса «Jeonja Mods», позволяющего ему совершать спринты со скоростью 45 км/час. Дипвелл же получил невообразимую побочку центральной нервной системы, перегруженной и дезориентированной из-за частых нейрослияний и перегрева нейропроцессора постоянными тренировками. Он не любил говорить об этой проблеме – кто вообще любит говорить о преждевременной эякуляции?!

Такие истории были у каждого ветерана. Современные бойцы часто не знали многого о том, как функционируют их импланты и препараты, которые они принимали. Многое из этого было военной или коммерческой тайной, а остальное всё равно было не понять без технического или медицинского образования. Правительства либо корпорации, на которые они работали, гарантировали им бесплатное техобслуживание всей этой дорогостоящей начинки, и страховку на случай неполадок. Это было лучшим, на что они могли рассчитывать.

– Не хочу тебя расстраивать, Вебер, но мы – не «солдаты», – тем временем, едко поправил немку Герреро. – Солдаты служат своей стране, и находятся под её защитой. А мы – грёбаные «специалисты по безопасности» из частной конторы. Из конторы, которая работает, похоже, не на тех ребят. На ребят, которые ввязались в чертовски опасную игру. И могут в ней проиграть. А знаете, чем отличаются проигравшие в корпоративных войнах от проигравших в обычных войнах? Грёбаные Женевские конвенции на них не распространяются – вот чем!

– Кончай уже вопить, – отмахнулся от него Арни. – Нас же вытащили из тюряги, не оставили там гнить? Значит – своих не бросают. Как на войне. В мире сейчас всё вверх дном. Страны не воюют. Воюют корпорации. Чёрт ногу сломит. Но солдаты – всё равно солдаты. Не надо усложнять.

Ленни и Паоло с улыбками переглянулись.

– Вот за что он мне нравится, – резюмировал Картер. – У него всегда на всё есть простой ответ. И искренний. Что в башке – то и на устах.

– Вам бы не мешало у него поучиться, – сказала Вебер.

– А мне всё-таки иногда обидно, что мы ничего не решаем. В отличие от вон тех, в первой машине, – сказал Герреро. – Что вы о них думаете, кстати?

– Я думаю, – после паузы произнесла Герта. – Что я бы трахалась с этой латинкой, пока не затрахала бы себя и её до смерти.

Мужики, которым было известно, что Вебер, как и все они, не равнодушна к девушкам со стройными фигурками, дружно заржали.

– Как и любой из нас, – согласился Картер. – Но это – не наш калибр, парни. Максимум – кто-то может подкатить к толстозадой индуске.

В машине № 1 в это время не подозревали, что являются предметом обсуждения бойцов. Мария вполголоса шепталась с Джилл (причём, несмотря на дружеский тон, было понятно, что первая даёт указания, а вторая внимает). Тёрнер и Форд сидели напротив, откинувшись на сиденья, на почтенном расстоянии друг от друга, и напряженно молчали.

– Так ты, значит, теперь большая шишка? Руководишь СБ? – спросила Саша, чтобы нарушить тишину.

– Только физической безопасностью. Остальным занимается Санчез. Кроме того, мы с ней оба подотчётны… руководству.

Джексон не закончил фразу, но его взгляд красноречиво переместился в сторону, где мило улыбающаяся Мария Гизу весело переговаривалась с Джилл. Намёк был прозрачен – «смотрящей» за сферой безопасности от семейства Гизу была именно она. «До чего же ты непроста, детка!» – в очередной раз поразилась Саша.

Искоса оценив выражение лица своего бывшего, которое неискушенному наблюдателю показалось бы совершенно безучастным, Саша уверилась, что ему, во-первых, известно о произошедшем ночью в её доме до мельчайших подробностей, во-вторых – ему на это не плевать, хотя он пытается продемонстрировать обратное. Осознав это, Тёрнер ухмыльнулась и покачала головой.

– Ну скажи уже, не держи это в себе, – произнесла она наконец шепотом, даже не постаравшись, чтобы в её тоне не звучала издёвка. – Интересно было вести наблюдение?

Форд продолжал молчать долгое время, прежде чем ровным голосом ответить:

– Моя задача здесь – обеспечение безопасности. И не только твоей. Этот тип представлял потенциальную угрозу. И это не только моё мнение. Дело вовсе не в том, что он клон. И уж тем более это не имеет никакого отношения к нашим с тобой взаимоотношениям.

– Ты смотри на него! Врёт, и не краснеет! – вслух удивилась Саша. – Твоя бывшая девушка переспала с мужиком, которого ты не перевариваешь и даже за человека не считаешь. Проблема именно в этом, Форд, и ни в чём другом. А свои байки можешь травить тем, кто знает тебя не так же хорошо, как я.

– Значит, думаешь, ты знаешь меня? – поднял брови он. – А ведь, если подумать, я всегда замечал в тебе это высокомерие. Ты никогда не упускала возможности подчеркнуть, какой я неотёсанный солдафон, куда уж мне постичь твой богатый внутренний мир. А я всё время думал – откуда в тебе такое желание выпендриться? Почему нельзя просто быть нормальной?..

– «… быть нормальной, готовить мне яичницу с колбасками по утрам, стирать мои носки», – продолжила ассоциативный ряд Саша, картинно зевнув. – Продолжай-продолжай, Форд. Твои рассуждения здорово убаюкивают.

– Зря стараешься. Тебе меня из себя не вывести.

Припомнив былое, Саша отметила, что их отношения с Фордом имели два чётко выраженных этапа. На первом из них Форд – руководитель отряда спецназа, вызволившего её из плена суданских боевиков – казался ей интересным, загадочным, желанным. Его сдержанность и неразговорчивость казались атрибутами истинной мужественности, а хладнокровие и скрытность – маской, за которой скрывалась сложная, искалеченная войнами и армейской муштрой душа, которую он не был намерен открывать первому встречному. Мысли об этом огромном, сильном и жестком мужике, похожем на темнокожего Конана-варвара, чья нежность принадлежала ей одной, сильно задевали струны её души. Его многочисленные кибернетические импланты, многие из которых были заметны на голом теле невооруженным глазом и делали его похожим на терминатора из древнего кино, пугали её, но в то же время и волновали. Был момент, когда Саша вполне допускала любое развитие того, что между ними неожиданно зародилось.

Но очень скоро первичное очарование развеялось, как дымовая завеса. За притягательной оболочкой не просматривалось того глубокого содержимого, которого она ожидала увидеть. В личной жизни Форд оказался удивительно спокойным, банальным и даже скучным как для своей брутальной внешности и профессии. Он был из породы потомственных солдафонов, которые имели удивительную способность со спокойной совестью убивать людей, не сделавших им лично ничего плохого, оправдывая себя такими понятиям как «патриотизм», «долг» и «приказ», а затем перевоплощаться в образцовых мужей, любящих отцов, добропорядочных граждан и добрых христиан, которые спокойно поливают лужайку, не вспоминая о тех, кого они тихо удушили, зарезали или пристрелили. Возможно, дело было в особых модификациях их нервной системы. А может быть – в природных чертах характера.

Форд был из тех, кого принято считать «хорошим парнем». Она не сомневалась, что такой человек, как он, не поднимет руку на женщину или ребёнка, вряд ли обманет или изменит, едва ли даже сильно нагрубит, сопьётся или забудет о своей ответственности за семью. На первый взгляд он казался прекрасным партнёром для отношений, если не считать, конечно, бесконечных отъездов, о происходящем во время которых он не имел права рассказывать, и из которых имел шанс не вернуться вовсе. Но ей не хватало в нём чего-то важного. За каменной стеной из мышц и обязательств не крылась беспокойная интеллектуальная искорка, крупица иррациональной взбалмошности, живого гибкого ума, которая делала человека непредсказуемым, интересным, настоящим. Его система ценностей и круг интересов были прочны, просты и понятны, как дерево. Она знала наперёд всё, что он может сделать и сказать. Знала его ответ на каждый ещё не заданный вопрос. И это наводило на неё тоску.

На заключительном этапе их отношений ей просто нравилось изводить эту прямолинейную гору мышц своими язвительными подколками, испытывая на прочность его стереотипы и шаблоны. Его её дерзость злила, но в то же время и заводила. Заканчивалось всё, как водится, безудержным жестким сексом. В какой-то момент для Саши стало очевидно, что эти нездоровые отношения изжили себя. Удивительно, но Форд, похоже, не понял этого до сих пор. Она раздражала его, но в то же время его к ней тянуло. И если бы она захотела вернуть всё как было – он бы наверняка на это согласился.

– Ты так и не поинтересовалась его биографией. А зря, – наконец нарушил молчание Форд. – Если этот парень навтирал тебе, что, покинув центр «Женьли», он просто неприкаянно блуждал по свету и пытался найти своё маленькое счастье, то знай, что это туфта. Есть надёжные данные, что он связан с организацией «The Same». Это якобы мирное движение выступает за предоставление клонам равных прав с людьми. На самом же деле их подозревают в организации многочисленных нападений на государственные и частные объекты, связанные со сферой клонирования, а также на активистов консервативных организаций, выступающих против предоставления клонам гражданских прав.

– Звучит так, что это смелые и достойные ребята, которые борются с подонками.

– В результате их деятельности гибли люди. В целом ряде стран мира эта организация внесена в список экстремистских и даже террористических.

– Кто бы сомневался. Индустрия клонирования приносит циничным дельцам и прикрывающим их нечистоплотным политикам миллиарды кредитов каждый год. Тем, кто пытается разворошить это змеиное кубло, конечно, достаётся яду.

– Ты споришь с каждым моим словом только затем, чтобы позлить меня, верно?

– Ничуть. Кстати, поинтересуйся, в каком количестве стран считаемся террористами и экстремистами мы с тобой.

Форд не желал отступать, и назидательным тоном продолжил чеканить:

– Это существо, или, если угодно, человек, представляет опасность, Тёрнер. Жаль, что ты не желаешь этого замечать. На его руках, по всей видимости – человеческая кровь. И он готов проливать ещё.

– Только не пытайся убедить меня, что крови на его руках больше, чем на твоих! – не сдержалась Саша.

– Последний раз я проливал кровь, чтобы спасти твою жизнь и жизни дорогих тебе людей. Не припоминаю, чтобы ты жаловалась.

– Почему тогда ты винишь Сая в том, что он готов проливать кровь за спасение своих братьев и сестёр по несчастью? Даже если это правда – он не больший преступник, чем любой, кто боролся в своё время против рабства.

– Ты уже говоришь практически его словами, – отметил Форд, припомнив свой диалог з Саем в Марселе. – Он умеет втереться в доверие. Его этому учили. Но ты ведь в состоянии мыслить трезво, Тёрнер, если отбросишь своё упрямство. Тебе не кажется подозрительным, что он начал тереться вокруг как раз в преддверии твоего похищения? А затем вместе с тобой был зачем-то схвачен наёмниками «Ориона», хотя его не было в твоей квартире в тот момент, когда захватили тебя, Купера и Капур. По-твоему, он не похож на подсадную утку?

– Отличная мысль, Форд, – с сарказмом кивнула Саша. – Если бы не одно «но». Мы с Саем познакомились случайно на мотогонках, ещё до того дня, как Купер рассказал мне о сообщении с «Пионера». Тогда я ещё не представляла никакого интереса для «Ориона», и им не было никакого смысла подсылать ко мне своего тайного агента. Так что будь добр, оставь свои параноидальные теории заговора при себе, если ты даже выстроить их как следует не можешь.

С досадой осознав, что она неоспоримо права, Форд недовольно буркнул:

– Даже если так – это не значит, что ему можно доверять.

Потешаясь над его нежеланием признавать свой прокол, Саша покачала головой и сказала:

– Слушай, давай уже начистоту! Ты правда думаешь, что я прыгну назад к тебе в постель, если ты обосрешь как следует Сая? Его и так уже здесь нет. Во многом твоими стараниями. Но это не отменяет того факта, что между нами всё давным-давно кончено!

Пока они препирались, Мария Гизу закончила шептаться с Джилл и привлекла их внимание ненавязчивым покашливанием.

– Мы уже подъезжаем к Сан-Луису, – сообщила она, кивнув в сторону окна, за которым, на приближающемся горизонте, уже вырисовывались высотные здания 1,5-миллионной столицы штата Мараньяна. – В студии уже всё готово к записи. Доверьтесь профессионалам – и всё пройдёт хорошо.

– Не беспокойтесь, у меня всё на мази! – подмигнула им Джилл.

Кивнув ей, Мария продолжила объяснение.

– Я проинструктировала Джилл относительно всех деталей и оставляю её за старшую. Она проконтролирует, чтобы съёмки прошли как надо и не затянулись дольше отведённого времени. Мы прекрасно понимаем, что у вас хватает своей работы, – заверила латиноамериканка, обращаясь главным образом к Тёрнер.

– А ты не с нами? – удивилась Саша.

– Планы поменялись, – туманно ответила та.

О том, что брат неожиданно и срочно вызвал её в Рио, Мария не стала говорить ни Саше, ни Джилл. И никто из них не догадался бы по безмятежному выражению её лица, что этот факт вызвал в сердце у девушки недоумение и лёгкую тревогу. Она слишком хорошо знала, что Рикардо никогда и ничего не делает просто так.

Центральный офис корпорации «Орион». Нью-Йорк, США.

11 июля 2120 года. 13:30 по местному времени (18:30 по Гринвичу).

Президент компании «Орион» Оливер Хепберн предпочитал тратить на обед минимальное количество времени, если только он не был совмещён с важной встречей. В тот раз – был как раз последний случай. Для Хепберна с его собеседником был приготовлен уютный столик в баре «Sky», расположенном на самом высоком, 250 этаже офисного центра “Eternity Tower”, накрытом стеклянным куполом. Простые смертные даже не знали о том, что здесь есть этот бар. А если бы и знали – их вряд ли заинтересовало бы заведение, где цена на бокал вина могла превышать зарплату мелкого нью-йоркского клерка. Ночью из-под купола было хорошо видно звёздное небо, из-за чего казалось, что бар расположен в космосе. Сейчас вид тоже завораживал. Пушистые облака, залитые солнцем, создавали впечатление, что Оливер с его собеседником взирают на мир с Олимпа. В какой-то степени так оно и было.

– … моей матери, – решительно говорила с экрана, транслирующего эфир студии «Noosfera», девушка по имени Александра Тёрнер, чьё волевое лицо за последний месяц уже успело набить многим в «Орионе» оскомину. – Мама никогда в жизни не совершила ничего дурного. Это подтвердит любой, кто её знает. Если эта вещь оказалась у неё, то на то были веские причины. И её дочь имела столь же веские причины, чтобы пожелать разобраться, что происходит. Особенно после того, как меня похитили и едва не убили в Лаосе. Кто-то из вас на моём месте поступил бы иначе?

– Против вас выдвинуты серьёзные обвинения, – напомнила гостье ведущая программы, Барбара Мендез.

– Что в них серьёзного?! – поморщилась Тёрнер. – Тебе самой не смешно, Барбара, что они называют меня террористкой и воровкой? Какой «теракт» я могла планировать совершить с помощью фрагмента кода доступа к искину? Подорвать чьи-то честолюбивые планы?! Или отравить чьё-то удовольствие от подсчёта баснословных барышей?! Или, может, вы расскажите мне, как я могла «украсть» то, что унаследовала от своей покойной матери, будь это имущество хоть тысячу раз спорным? Заведомая лживость и несостоятельность их обвинений очевидна даже студенту-первокурснику с юрфака. Но, несмотря на это, я продолжаю числиться в розыске в большей части цивилизованного мира. Я, а не руководство «Ориона», продемонстрировавшее, что готово идти к своей цели по трупам. И я уверена, что вы прекрасно понимаете, в чём тут дело. Эти люди наделены огромным влиянием, и используют его как карательный инструмент против всех, кто переходит им дорогу.

Хепберн хмыкнул, прежде чем выключить передачу и отхлебнуть свежевыжатого сока.

– Гизу не устаёт вам гадить, – с улыбкой заметил его собеседник.

Человека, сидящего по другую сторону стола, звали Мартин Сингх. В отличие от Хепберна, он предпочёл сухое белое вино. Американский бизнесмен индийского происхождения, Сингх выглядел чуть старше Хепберна. В XXII веке, впрочем, внешность уже не давала и отдалённого представления о реальном возрасте. В особенности – если речь шла о людях столь состоятельных.

Сингх возглавлял наблюдательный совет «Ориона». Он был одним из немногих, кто единолично, посредством подконтрольного инвестиционного фонда, контролировал более 10 % акций корпорации. И этим его бизнес-активы далеко не ограничивались. Своё первое состояние он сделал на фармацевтике и биотехнологиях. С тех пор круг его интересов всё время расширялась. В число бизнесов, в которых он имел существенную долю, входили: ведущий американский производитель нейросетей «Neuratech», флагман американского роботостроения «Boston Robotics», контрольный пакет акций которого ныне принадлежал корейскому чеболю «Jeonja», индийский производитель киберимплантов «Relativity», и ряд других технологических гигантов. В сводках котировок акций с мировых фондовых рынков Мартин с интересом смотрел на десятки строк, малейшие колебания в которых изменяли его состояние на миллиарды криптокредитов. Утверждение, что Мартин сказочно богат, было бы сильным преуменьшением по отношению к человеку, который входил в первую десятку списка Best.

Эти двое мужчин были бы прекрасной иллюстрацией к тому, что представляет собой современная корпоративная элита. Хепберну недавно исполнилось 68, а возраст Сингха был таким почтенным, что Оливер годился ему как минимум в сыновья. Но оба выглядели не старше пятидесяти. Холёная внешность вполне соответствовала безупречному состоянию их здоровья, на поддержание которого ежегодно тратились миллионы криптокредитов. Каждый из них имел все основания рассчитывать прожить ещё столько же лет активной жизни, сколько они уже прожили, а то и больше, если только с ними не произойдёт крайне маловероятный несчастный случай. А если в XXII веке человечество наконец перешагнёт порог бессмертия, к которому давно приблизилось – можно было не сомневаться, что они станут в числе первых, кто воспользуется этим благом.

Таким, как они, завидовала большая часть человечества. Всевозможные социалисты, антиглобалисты и экоактивисты считали их настоящим сердцем всемирного зла. Но Оливера и Мартина мало интересовало мнение фриков.

– Строит хорошую мину при плохой игре, – заверил Оливер, отвечая на комментарий собеседника относительно Гизу. – Он уже знает о нашей договорённости с NASA относительно «Эры». Вот и мечется в панике. Он прекрасно понимает, что никто из тех, кого он пытался окучить, теперь не даст ему ни гроша. А одних бразильцев не хватит, чтобы реализовать такой проект. Гизу загнан в угол. Он может сколько угодно трепыхаться, выдавая свою агонию за реальную борьбу. Но это ему не поможет. Я не считаю необходимым тратить время, думая о нём.

– Кроме Гизу, есть другие вещи, о которых тебе стоило бы побеспокоиться, – глубокомысленно молвил Сингх. – Мои друзья в Белом Доме и в Конгрессе предупреждают, что вам стоит быть осторожными с «Эрой». Приняв это предложение, вы рискуете потерять лидерство в проекте «Star Bridge». Всё больше и больше он начинает восприниматься как национальное достояние. Интерес к нему начинают проявлять не только в NASA, но и в Пентагоне, в Лэнгли, и других подобных местах. Медиа уже начинают проводить аналогии с первой высадкой человека на Луне. Именно с ней, а не с марсианской экспансией, которая была от начала до конца частной инициативой. Ты сам понимаешь, к чему это в итоге ведёт.

– Нам придётся пойти на это, Мартин, чтобы получить такое колоссальное преимущество. Пусть впереди развеваются американские флаги, пусть тратятся деньги американских налогоплательщиков. Это ещё ни разу не помешало американским корпорациям получить свою прибыль. Между прочим, я очень рад правительственному финансированию, учитывая, что потребуется купить одного только антивещества на 20–30 миллиардов, а возможно и больше.

– Это так. Но, вместе с тем, вы утратите некоторых партнёров и источники финансирования, которые могли бы получить, если бы оставались драйверами этого проекта как транснациональная корпорация, нейтральная по отношению к государствам. Россияне будут очень расстроены из-за «Эры», в которую они вложили определённую сумму. «Кидок» со стороны NASA может склонить их к тому, чтобы сделать ставку на Гизу. Либо, что ещё опаснее – «Евразкосмос» может объединить силы с CNSA. Если русские и китайцы будут действовать совместно, у них хватит ресурсов, чтобы создать действительно конкурентный проект.

– Мы не могли ждать, что все сверхдержавы будут действовать сообща. К сожалению, наш мир – всё ещё наш мир, как бы ни старались в ООН его объединить. Я хорошо понимаю, о чём ты меня предупреждаешь, Мартин. Понимаю я и то, что мы наверняка упустим арабские деньги, так как люди из Сената обязательно заставят взять в проект «General», а Саид аль Мактум не станет сотрудничать со своим основным конкурентом в космической добывающей отрасли. Понимаю, что в проект неминуемо войдут «SpaceCo», и, вероятно, «Airspace». Все они – игроки нашего калибра, и никто из них не упустит возможности откусить кусок пожирнее. Я всё понимаю. И всё же это – лучший вариант из возможных.

Хепберн произнес последние слова с абсолютной уверенностью, которая была свойственна людям чересчур самоуверенным, либо основывающиеся на данных, которые они считали чрезвычайно надёжными. Избыточной самоуверенностью Оливер Хепберн не отличался, иначе не смог бы подняться на вершину карьерной лестницы, где от топ-менеджеров требуются благоразумие и рассудительность.

– Полагаешься на ИИ-анализ? – догадался Сингх.

– Я знавал многих дураков, которые пренебрегали им, – улыбнулся президент «Ориона».

Глава наблюдательного совета улыбнулся в ответ. Он тоже встречал на своём пути немало людей, которые с недоверием и предубеждением относились к возможностям современного ИИ. Никто из этих динозавров не добился больших высот. Те же, кто добились – не продержались на вершине долго.

– Вспомнить хотя бы Гизу-старшего, – продолжил тему Оливер. – Спустить огромное состояние, пренебрегая всеми фактами и пытаясь спасти заведомо обречённый проект! История бизнеса ещё не знала случаев столь нелепых ритуальных самоубийств. И его сын, похоже, ничем не умнее отца.

– Ну, не скажи, – с сомнением хмыкнул Сингх. – У Гизу-младшего острые зубки, и дураком он пока себя ни разу не проявил. Он атаковал вас очень дерзко и агрессивно, но всё же расчётливо. Ему почти удалось выдрать у вас коды доступа к искину «Пионера». А чего стоил этот его ход с национализацией земли под станцией «Эхо-12»? Нет-нет, он определённо понимает, что делает.

– Пара тактических побед ещё не делают его хорошим стратегом, Мартин, – ответил на это Хепберн.

– Ты не знаешь об этом человеке многого, Оливер, – предупредил Сингх. – Он просто дьявольски целеустремлён, и не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Поверь мне. Так что, до тех пор, пока он висит у вас на хвосте – расслабляться не стоит.

– Спасибо за предупреждение, Мартин, – отреагировал президент «Ориона» с благодарной, но спокойной и уверенной улыбкой.

«Не беспокойся. Мы справлялись и с более серьёзными проблемами, чем заносчивый молодой засранец» – красноречиво говорил взгляд Оливера. В этот момент он был похож на главу какого-нибудь государства во время проникновенной и убедительной речи о том, что дела в стране идут на поправку, и продолжат идти дальше, если переизбрать этого компетентного и приятного дядюшку на следующий срок.

Глава наблюдательного совета с лёгким сомнением хмыкнул. Хепберн пока не знал, что в своём рукаве Сингх припрятал туза, который мог бы существенно помочь «Ориону» в борьбе с «Терра Новой». Так вышло, что Сингх владел информацией, которой располагали лишь несколько людей на всей Земле. Это была самая страшная и постыдная тайна семейства Гизу, скелет в их фамильном шкафу, который бразильские аристократы надеялись скрыть от мира навсегда. Раскрытие это тайны могло бы нанести империи Гизу непоправимый ущерб. Но Мартин решил, что не стоит раскрывать эту карту. Во всяком случае, пока ещё. «Орион» и так имел внушительное преимущество над своим конкурентом, и, скорее всего, способен был опередить его без использования тайного оружия против Гизу. Хепберн чувствовал себя очень прочно и уверенно, набирал всё больше влияния в правлении и за его пределами. А Сингху не хотелось без необходимости усиливать президента «Орион», которому он в своё время помог победить в корпоративных интригах и прийти к власти, оставив при этом обязанным себе в ряде вопросов.