Текст книги "Взгляд на звёзды (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Глава 1: Обычный рабочий день

Частный испытательный полигон компании «Western Aerospace Engineering».

120 миль к югу от Паксе, провинция Тямпасак, Лаос.

10 июня 2120 года. 18:00 по местному времени (11:00 по Гринвичу).

– Чёрт побери! – ругался Кит. – Вытаскивайте её! Живо!

Его голос доносился до Саши словно из глубокого колодца – в ушах всё ещё звенело, а картинка перед глазами ходила ходуном. Две пары крепких рук потянули её куда-то прочь от удушливого чёрного дыма, который норовил наполнить ей лёгкие.

Оказавшись на сухой траве, она упала на колени и как следует прокашлялась.

– Оттащи её подальше, скорее! – продолжат орать Кит с сильным британским произношением, которое всегда начинало появляться у него от волнения. – А то эта хреновина сейчас рванёт!

– Всё нормально, капитан, – с неизменным хладнокровием ответил Ву. – Крепления безопасности выдержали, система пожаротушения исправно сработала – и это спасло ей жизнь.

Он говорил на хакка – китайском диалекте, который понимали немногие за пределами Тайваня. Но это не имело большого значения. Нейросети, имеющиеся у большинства современных людей, поддерживали функцию синхронного перевода голосовых и визуальных текстовых данных. Переводческий софт автоматически обрабатывал голосовые данные на иностранных языках, уловленные наномикрофонами, и мгновенно выдавал носителю перевод через акустические нейроимпланты. По такому же принципу перевод визуальных текстовых данных мгновенно предоставлялся носителю в дополненную реальность через нейрооптику.

Раздраженно закусив соломенный, похожий на китовый ус, за который он и получил своё прозвище, Кит неодобрительно посмотрел на объятый пламенем прототип номер 1629.

– Эта хреновина с самого начала мне не нравилась, – изрёк он, сплюнув.

Саша по-прежнему тяжело дышала. В голове прокручивались секунды, когда она тряслась в несущейся к земле спасательной капсуле, голова наливалась свинцом из-за перегрузки, глаза вылезали из орбит, а за бортом визжали тормозные двигатели. Всё это было ещё терпимо – но затем последовал очень жесткий удар о землю.

– Тёрнер, ты цела? – спросил Кит, здоровенный широкоплечий мужик примерно сорока лет, похожий на боцмана или доброго дровосека, медвежьей походкой подступая к ней сзади и кладя здоровенную лапищу на плечо.

– Порядок, – отдышавшись, кивнула Саша.

– Ты была на волосок от смерти, ты это понимаешь?

– Удачным днём я бы это не назвала. Но ты драматизируешь, – ответила она.

Кит и Ву – щуплый маленький азиат непримечательной внешности – помогли ей встать и отряхнуться. С дисплея, который каждый из них видел перед собой, на их возню без особого интереса смотрел раскосый смуглый паренёк, на вид никак не старше двадцати. Его глаза не были похожими на человеческие и излучали ярко-синий неоновый цвет из-за пижонских оптических имплантов производства японской компании Sumico Cybernetics. Помимо выполнения своей основной функции в виде создания высококачественной дополненной реальности, импланты делали его похожим на полубога.

– Упреждая истошные вопли и безосновательные обвинения профанов – софт в полном порядке, – произнёс он с чувством технократического превосходство, удовлетворённо изучая показатели многочисленных измерительных приборов, которые видел в своей дополненной реальности. – Траектория была рассчитана оптимально. Все алгоритмы сработали как надо. Проблема в железе.

– Спасибо, Энди, ты очень любезен, я в порядке, – с иронией буркнула Саша.

– Да вижу я, что ты в порядке, – отмахнулся он. – Нейрочипы зафиксировали бы любой перелом или трещину кости, внутренне кровотечение или другое повреждение внутреннего органа в твоём теле через считанные миллисекунды после того, как они бы возникли.

– Я займусь этим бардаком, – деловито сказал, тем временем, Ву.

Ву отправился руководить командой из двух помощников и целым выводком специализированных роботов, которым предстояло потушить, кропотливо собрать и отправить на анализ все до мельчайшего обломки того, что только что рухнуло на землю с орбиты.

– Я, с вашего разрешения, тоже откланяюсь, – заявил Энди. – Этот неудачный тест, в провале которого нет и капли моей вины, меня разочаровал и утомил.

Не дожидаясь запрошенного им «разрешения» и прощаний, он отключился.

Саша Тёрнер и Джерри «Кит» Перкинс – двое компаньонов общества с ограниченной ответственностью Western Aerospace Engineering (WAE) – оставшись вдвоём, обменялись усталыми взглядами. От пережитого стресса и изнурительной 37-градусной жары на лбу у обоих застыл пот.

– Засранец сидит в комфортном кондиционированном помещении в тысяче миль отсюда, ничем не рискует, и говорит, что «утомился», – хмыкнул Кит. – И как ты его терпишь?

– Он мой кузен. Но это не значит, что мне не хочется время от времени его придушить.

Вдвоём они поплелись по бетонному покрытию аэродрома в сторону неказистого двухэтажного здания вдали от взлётно-посадочной полосы. Когда-то здесь базировались дроны, с которых миротворцы наблюдали за развитием кризиса в Камбодже. Их компании удалось арендовать заброшенное сооружение за умеренную цену. Аэродром был окружен тропическим лесом, тронутым неумолимо наступающей урбанизацией. Даже в этот самый момент они могли слышать шум мотопилы.

– М-да, капсула никуда не годится, – высказалась Саша, недовольно поджав губы.

Это была стройная, подтянутая молодая женщина, которой могло быть на вид чуть меньше или чуть больше тридцати, и которую сложно было с ходу отнести к какой-либо расе или национальности. Большие серые с зеленоватым отливом глаза как будто просились оказаться под кустистыми чёрными бровями, но нет – брови тонкие, изогнутые. Смуглая кожа имела как раз тот оттенок, при котором в человеке можно было заподозрить мулата, а можно и европеоида южных кровей. Волосы – недлинные и тёмные (но не чёрные как смоль, а скорее пепельные), высокий покатый лоб, острые скулы, довольно тонкие губы с острой ложбинкой на верхней губе, выпяченный вперёд подбородок с ямочкой.

– В следующий раз – проведём больше испытаний с манекенами, прежде чем пихать живого человека в эту штуку, – беспокойно покручивая ус, молвил её компаньон.

– Такой заказчик, как «SpaceCo», не станет сдвигать дедлайн из-за того, что один из подрядчиков решил перестраховаться. То, что я когда-то у них работала, ничего не меняет. Не мне объяснять тебе жесткие правила капитализма: один раз обосрался, и на новый тендер больше не попадёшь.

– Тогда наймём какого-то лаосца, который готов рискнуть жизнью за пару сотен кредитов.

– Когда ты так говоришь – ты просто отвратителен.

– Да, я циник. И, как циник, считаю, что рисковать по пустякам жизнью ведущего инженера – непозволительное расточительство.

– А мне нравится старая-добрая традиция, по которой инженеры, строившие мосты, стоят под ними во время испытаний на прочность. Мы испытываем эвакуационные капсулы для астронавтов, Кит. Если мы налажаем – они станут для них гробами.

– Бляха, откуда в тебе столько этой драматичной серьёзности? Тебе бы только героический эпос озвучивать, на фоне развевающегося позади флага.

– Ты не поверишь, но в студенчестве я пробовала себя в стендапе.

– Уверен, это был эпический провал.

– Ага. К счастью, видеороликов в Сети не сохранилось.

Они дошли наконец до здания и, толкнув железную дверь, с удовольствием скрылись в кондиционированной прохладе.

– Не знаю как ты, а я бы пивка холодного хлебнул. У меня в холодильнике как раз стоит целый ящик немецкого лагера. Выиграл на пари.

– В другой раз.

– Ну добро.

Она зашла в бытовку, на ходу стягивая серую лётную куртку, под которой была белая майка, прилипшая к телу из-за пота. Ей пришлось сегодня изрядно попотеть. На куртке всё ещё оставались следы гари.

М-да, ни о какой пригодности капсулы к эксплуатации не могло быть и речи. Она догадывалась, в чём причина возгорания и как её устранить. Но она была слишком утомлена, чтобы копаться сейчас в чертежах и моделях.

В своей личной бытовке (почему бы совладелице бизнеса, ведущему инженеру и по совместительству пилоту-испытателю не иметь своей гримёрки, как у актрисы?) она потратила около десяти минут, чтобы помыться, бросить пропитанную потом одежду в корзину для белья и переодеться в обычную одежду, простую и удобную: кроссовки, потёртые джинсовые шорты, майку и очки-авиаторы.

Кто знал Сашу (здесь, на полигоне, все звали её только по фамилии – «Тёрнер»), не стал бы удивляться ни такой одежде, отсутствию макияжа и простой причёске (недлинная стрижка в состоянии творческого хаоса), ни тому, что вместо дамской сумочки она носит спортивную.

Так уж повелось, что ей довелось работать преимущественно в мужских коллективах, где за ней нередко закреплялся имидж феминистки и лесбиянки – не только из-за внешности и манеры поведения, но ещё и потому, что желающие подкатить к ней яйца обычно получали отворот-поворот. Саша не спешила развеивать эти слухи, которые не имели ничего общего с правдой. Покуда это помогало отвадить свору тупых кобелей, которые бы иначе бегали за ней, не давая работать – это стоило ценить. Она была не против, если её называют «сукой» – до тех пор, пока это произносили с нотками уважения и только у неё за спиной.

– Тёрнер, – когда она выходила, охранник по имени Даг отдал ей честь.

Этот его обычай иногда смешил её, а иногда бесил. Однажды она сказала ему не делать этого. Но Даг, гордившийся тем, что служил в лаосской береговой охране, упрямо продолжал свой ритуал, желая таким образом проявить своё уважение к Тёрнер.

– Даг, – ответила она, поднося свой отпечаток пальцев к сканеру на турникете.

Пройдя турникет и вращающиеся двери полигона, она оказалась на практически пустой парковке, рассчитанной на полсотни машин, но заполненной в лучшем случае полудюжиной. Среди них был и её мотоцикл – ярко-красный тяжелый чоппер «Кавасаки Рэкэт» ограниченной модельной серии 2102 года. Таких выпустили всего три тысячи штук, ни одна из которых не прошла такого тюнинга, как эта.

Прожорливый бензиновый турбодвигатель мощностью свыше трёхсот лошадиных сил, запрещенный в большинстве цивилизованных стран, не говоря уже о том, что никто в здравом уме не стал бы использовать столь неэкономный мотор, способен был с лёгкостью разогнать «ракету» по дорожной поверхности до 240 миль в час (со впрыском окиси азота – даже больше).

По традиции Саша начинала свой путь с работы именно так – врубала акустику на полную мощность (её персональный плэйлист), резко срывалась с места, выносилась на трассу и, управляя байком в режиме ручного управления, набирала бешеную скорость, объезжая вяло ползущие электромобили, словно стоячие. Её рефлексы, усиленные продвинутым израильским нейропроцессором «Maco», позволяли с большой точностью рассчитывать траекторию и скорость движения, минимизируя опасность ДТП. Однако со стороны её манера вождения казалась чрезвычайно лихаческой.

Лишь на подъездах к Паксе, где всё равно приходилось сбавлять скорость из-за пробок, Саша включала полётный двигатель, и поднимала «ракету» в воздух, присоединяясь к не столь оживлённому транспортному потоку в небе (летающего транспорта, к счастью, в развивающихся странах пока ещё было в десять раз меньше, чем дорожного).

Путь домой, как правило, занимал у Саши не более получаса и был для неё хорошим способом сбросить напряжение. Впрочем, судя по поведению других участников движения и постоянным штрафам, она была единственной, кому нравилась её манера вождения.

Спальные районы Паксе, провинция Тямпасак, Лаос.

10 июня 2120 года. 18:40 по местному времени (11:40 по Гринвичу).

Недвижимость в Лаосе всё ещё стоила недорого. Так что Саша могла позволить себе собственное парковочное место на крыше высотного дома в одном из удалённых от центра новых районов Паксе, где она снимала маленькую квартиру-студию. Парковочное место для мотоцикла обходилось почти во столько же, во сколько сама квартира. Но ничто не бесило Сашу так, как поиск места, где оставить «ракету».

Когда она зашла в квартиру, то поняла, что та не пуста. На диване, укрывшись пледом, дремала пухленькая, невысокая темнокожая девушка, ровесница Саши, с пирсингом в носу и дредами. «Джилл» – без особой на то необходимости подсказала Саше дополненная реальность. Спящая девушка обнимала во сне плюшевую гориллу, подаренную, кажется, кем-то из её ухажеров. Её веки подёргивались во сне, выдавая, что девушка спит не «чистым сном» – запустила, должно быть, развлекательную или расслабляющую онейропрограмму. На подносе перед диваном стояла чашка с остывшим кофе и блюдце с крошками от печенья.

Мультирум – комплексная мультимедийная система жилища – работал в активном режиме. Вероятно, виртуальный интеллект просто не понял, что единственный находящийся в доме человек спит. Биосигналы, исходящие от Джилл, чей мозг оставался частично активен из-за запущенной онейропрограммы, были больше похоже на биосигналы бодрствующего человека.

«Именно поэтому даже самые либеральные врачи и настаивают на правилах 4/3 и 70/30» – подумала Тёрнер, имея в виду рекомендацию докторов спать «чистым сном» не менее 4 ночей в неделю, и следить, чтобы онейропрограммы не занимали более 70 % сна. Затем она сразу же признала, что такой упрёк с не меньшим правом могла бы адресовать себе самой. Ведь прошлой ночью она проходила онейротренинг, а этой – собиралась обрабатывать в фоновом режиме некоторые данные по прототипу № 1629. И так, если припомнить – было всю жизнь.

– … население нашей планеты достигло 12,432 миллиарда, – раздался из вмонтированных в стены и потолок колонок голос ведущей социально-популярной передачи «Global Challenges», чей эфир транслировал голографический дисплей. – Впервые в истории эта цифра уже не заставляет ООН бить в набат из-за перенаселения. Ведь ведущие эксперты сходятся в том, что этот рекорд – наш последний. Глобальный рост человеческой популяции прекратился. И мы увидели бы эту тенденцию раньше, если бы не увеличение средней продолжительности жизни. Теперь всем уже очевидно, что XXII век пройдёт под знаком снижения численности населения…

Несмотря на то, что Саша громко захлопнула входную дверь, веки спящей девушки продолжили размеренно подёргиваться в такт онейропрограмме. Но когда Тёрнер начала намеренно громко ходить по комнате – её глаза нехотя приоткрывались, а блуждавшая на губах довольная улыбка сошла с лица.

– О, нет, – прошептала она сквозь эхо отступающего сна. – Скажи мне, что ты освободилась сегодня раньше и ещё только обед. Пожалуйста.

– Без двадцати семь, – неумолимо развеяла её надежды Саша, и, проходя мимо, сдёрнула плед с подруги.

Джилл с протестующим мычанием нехотя сползла с дивана, недовольно мигая заплывшими со сна глазами. Ей пора было собираться на работу. Если, конечно, это можно так назвать.

– … численность населения будет поддерживаться на нынешнем уровне при показателе в фертильности, равном 2,1, – продолжал, тем временем, звучать голос ведущей телепередачи. – В традиционном обществе, ячейкой которого являлась семья из двух человек, это означало необходимость иметь в среднем двух детей на семью, с некоторым количеством семей, которые имеют больше детей. В современном обществе этот «золотой стандарт», очевидно, скоро перестанет выполняться. Многодетные семьи стали большой редкостью после повышения уровня жизни и грамотности в наименее развитых странах Африки, Азии и Южной Америки…

– Это ещё что за муть? – зевая, пробубнила Джилл.

– Не знаю. Это ты смотрела, не я.

– Что-то я такого не припоминаю. Должно быть, это началось, когда я уже спала.

– Хочешь поесть чего-нибудь? – поинтересовалась Саша.

– Нет-нет, спасибо, лапуся, я по-быстрому.

Коктейль объёмом в пинту, содержащий в себе дневную дозу питательных веществ, обычно со вкусом ванили или клубники, был стандартным завтраком (обедом, ужином) для Джилл.

Ведущая, тем временем, не прекращала своего рассказа, который сопровождался видеорядом:

– В современном обществе всё больше людей предпочитают иметь всего одного ребёнка или не иметь детей вовсе. Эксперты считают, это связано не столько с утратой актуальности традиционным семейным укладом общества, сколько с переносом центра жизненных интересов многих людей в киберпространство. Кроме того, политическая и культурная глобализация привели к тому, что поддержание популяции людей определённой расы, культурной или этнической группы перестало беспокоить население так, как раньше. По мнению экспертов ООН, снижение численности населения и его старение сами по себе не являются глобальными вызовами. В среднесрочной перспективе они могут даже положительно сказаться на качестве жизни на Земле. Даже если к 2200-му людей снова станет семь миллиардов, как в 2000-ом, а их средним возрастом будет пятьдесят лет – в этом не будет катастрофы. Но если заглядывать далеко вперёд, то определённые поводы для размышлений всё же появляются. Долговременное снижение темпа воспроизводства населения при сохранении существующего уклада жизни может никогда не прекратиться. Рано или поздно это поставит вопрос о том, как обеспечить выживание вида. При таких условиях в будущем может понадобиться стимулирование воспроизводства или даже целенаправленное воспроизводство, когда, государства или определённые группы будут вынуждены выращивать и воспитывать новых людей вне традиционных семей…

– Да заткнись уже, лапуля, – проворчала Джилл, жестом заставляя мультирум приглушить звук. – Этой всей хрени я за свою жизнь уже наслушалась.

Саша понимающе хмыкнула.

– У тебя консоль работает нормально? – на всякий случай уточнила подруга.

– Твоя опять накрылась?

– Ага. Пришлось сдать в ремонт. Вернут только завтра. А в прокате брать больше не хочу. Помнишь, сколько времени и нервов я потратила в прошлый раз, когда занесла себе вирус через нейропорт?

– Такое не забывается, – понимающе хмыкнула Тёрнер.

– Так что там с твоей?

– Когда последний раз пользовалась – не глючила, – буркнул Тёрнер, кинув взгляд в сторону стола, на котором лежала консоль для доступа в VR, похожая на обруч, который одевался на голову, с торчащим шнуром для подключения через нейропорт.

– О, Nino FX? Зачётная штука, помощнее моей, – уважительно признала Джилл.

Саша в ответ довольно безразлично пожала плечами.

– Постоянно забываю, какой ты олдфаг, подружаня.

– Я не олдфаг.

– Ну тогда – виртофоб и виртошеймер.

– Если угодно.

Как и все современные люди, Саша активно пользовалась виртуальной реальностью как средой для тренировок и моделирования. Но она не могла принять образ жизни, при котором 90 % и более времени проходит в киберпространстве – образ жизни, который вела не только Джилл, но и значительная часть современного человечества.

– В общем, пользуйся, если надо. Только не занеси мне туда какую-то гадость, – попросила Тёрнер.

– Да не переживай ты. И прости, кстати, что не предупредила заранее, – произнесла Джилл, закапывая покрасневшие глаза увлажняющим раствором.

– Я же сказала, что ты можешь приходить в любое время. Твои AR-импланты совсем износились. От этого глаза и раздражаются.

– Да знаю я. Не вчера родилась.

– Давно в последний раз ходила на чистку?

Саша не стала добавлять, что людям, которые дорожат здоровьем, следует избегать мексиканского дерьма «Alfa Implants», которое носила Джилл. Подруга была более стеснена в финансах, чем Саша. И пусть её финансовое положение было в большей степени следствием образа жизни, сознательно выбранного Джилл, чем какого-либо форс-мажора – лишний раз напоминать ей о её финансовых трудностях Тёрнер не собиралась.

– Всё никак руки не дойдут, – ответила девушка. – К тому же, ты знаешь, сколько сейчас стоит техобслуживание нейросетей? Иногда завидую нашим предкам, у которых вообще не было этих расходов.

– Я тоже, – вздохнув, задумчиво призналась Саша. – Часто думаю о том, каково было жить во времена, когда отключение от ИНС не считалось ни наказанием, ни лечебно-профилактической терапией. Моя бабушка те времена ещё немного застала. Как-то мне рассказывала. С тоской.

– А моя бабка – всю жизнь прожила без единого импланта. Так и померла. И мама до сих пор не обзавелась. Входит в те самые гордые 27 %.

Искусственной нейросетью (ИНС), или, в просторечие – просто «нейросетью», называли систему нейроимплантов – крохотных электронных гаджетов, вживляемых в тело человека.

Век назад слухи о возможном чипировании населения были страшилкой, которую распространяли сторонники конспирологических теорий. А 2120-ых годах нейросети стали неотъемлемой частью человеческого быта даже в большей степени, чем сто лет назад ею были внешние гаджеты.

Полнофункциональная нейросеть включала ряд взаимосвязанных элементов, техническая сложность и общая стоимость которых могла отличаться в сотни и даже тысячи раз.

Нейроядром, или нейропроцессором, называли высокотехнологичный имплант, который размещался в лобной доле головного мозга. В различных комплектациях он мог иметь бесчисленное множество функций: усиление когнитивных способностей, улучшение памяти, реакции и работы вестибулярного аппарата, уменьшение или полное устранение болевых ощущений, и многие другие. С их помощью осуществлялась телекоммуникация и доступ в киберпространство. Продвинутые версии использовались для прямой нейрокоммуникации, управления внутренними и внешними гаджетами. Мощное нейроядро могло осуществлять направленное воздействие на высшую нервную систему, мыслительные процессы, сознание и личность. Правда вот, в большей части обществ последнее было строго запрещено, кроме как по медицинским показаниям и в качестве исправительно-коррекционных мер.

Оптические импланты служили главным образом для создания дополненной реальности (AR), получения визуальной информации и её записи. Могли они иметь и другие функции, такие как зум, телеметрия, различные виды сканирования окружающего пространства – от теплового до рентгеновского, а также бесконтактная передача информации. Чаще всего нейрооптика имплантировались поверх сетчатки глаз, но в редких случаях – являлась их бионическими заменителями.

Акустические нейроимпланты, спрятанные в ушных раковинах, использовались преимущественно для воспроизведения аудио (то есть, являлись «встроенными наушниками»). Могли также служить для повышения чуткости слуха и для защиты от шума.

Наномикрофоны воспринимали аудиоданные (в том числе голосовые команды владельца), а также записывали их для хранения и дистанционной передачи. Эти банальные устройства могли быть размещены, в единичном или множественном числе, в виде крохотных точек, похожих на пирсинг, либо вовсе незаметных, на губе или под ней, под носом, на щеке или на ухе.

Сенсорные импланты, как правило, имплантировались под кожу подушечек пальцев и ладоней, хотя могли быть установлены и в любых иных местах. Они служили для бесконтактного (жестового) управления внутренними и внешними гаджетами. Также могли применяться для прямой передачи тактильных данных в нейропроцессор для дальнейшего анализа (например, определение химического состава и физических параметров материала, к которому прикоснулся владелец).

Нейропортом называли практически незаметный маленький разъём (находящийся, как правило, за правым ухом), посредством которого возможна контактная передача данных между нейросетью человека и внешними носителями. Он также использовался специалистами как входное отверстие для малоинвазивной процедуры замены и обслуживания нейросетей.

Нейрочипами именовали крохотные устройства, которые отслеживали и передавали в нейропроцессор данные о работе внутренних органов и о различных процессах, происходящих в человеческом теле – будь то, например, артериальное давление, пульс, состав крови и состояние обмена веществ. Специализированные нейрочипы были способны не только собирать данные, но и экстренно впрыскивать в организм различные медикаменты и стимуляторы, а также запускать в него нанороботов медицинского и иного назначения.

К 2120 году нейросетями (во всяком случае, хотя бы некоторыми их элементами) пользовались 73 % населения Земли. Их наличие являлось обязательным условием или фундаментальным преимуществом при трудоустройстве для представителей большинства профессий. Доступ к качественным имплантам был одним из главных факторов социального неравенства. Примерно 4 % людей, которые имели медицинские противопоказания против использования нейросетей, во многих развитых странах могли претендовать на получение инвалидности.

– В общем, хватит уже о моей многострадальной оптике, Саша, – легкомысленно отмахнулась от подруги Джилл. – У меня и без неё проблем по горло. И эти проблемы не удастся решить с помощью глазных капель.

– Что стряслось? – спокойно поинтересовалась Тёрнер, которая знала Джилл достаточно хорошо, чтобы ничему не удивляться.

– Этот мудак достал меня.

– Какой из них?

– Фрэнки. Долбанный сукин сын! Не представляешь, как он на меня насел. После нашей последней ссоры я начала всерьёз опасаться, как бы козёл не приказал каким-то мордоворотам укокошить меня.

– Ты же сейчас говоришь о своей виртуалке? – на всякий случай уточнила Саша.

Большая часть жизни Джилл проходила в VR-Вселенной и пафосным названием «Город грехов». Это был VR для ценителей классики и снобов, которым неинтересны мэйнстримовые нанопанк, фэнтэзи и анимэ. Монохромная нуарная клоака с роковыми падшими женщинами, отставными полицейскими-алкоголиками, неверными женами и мужьями, раскаявшимися гангстерами с руками по локоть в крови, серийными маньяками-философами и могущественными криминальными боссами. Атмосфера тревожного одиночества и безысходности, алкоголь, наркотики, убийства, измены, скелеты в шкафу, откровенные разговоры между незнакомцами в барах, переходящие в неожиданные признания и случайный секс.

«Город грехов» когда-то был в числе 20-ти самых популярных в мире сетевых VR-миров. Сейчас – замыкал первую сотню. Около 1,3 млн. активных посетителей в среднем за день при 176 млн. аккаунтов, которые использовались хотя бы раз на протяжении последнего года – всё ещё довольно внушительное число, чтобы оператор, чешский «Visoft», не сворачивал проект.

В этом мире Фрэнки, о котором шла речь, был крутым мафиозо, владельцем кабаре, под ширмой которого работал элитный бордель. За его гангстерским шармом скрывался эгоист, лжец и говнюк, который воспринимал девушек из кабаре как свой личный гарем. Джилл (или, вернее, Кира) была одной из его танцовщиц.

Всё это было игрой лишь до определённой степени. В VR-мире действовала рыночная экономика, неотделимая от экономики реального мира. Посетители, захаживающие в кабаре в «Городе грехов», расплачивались в криптокредитах, которые ходят и в реальном мире, чтобы проводить время с танцовщицами, управляемыми людьми, а не ВИ. Эти деньги босс Фрэнки (в реальности – инфантильный нытик с писклявым голоском, живущий с мамой и страдающий крайней степенью ожирения) и соблазнительная Кира (в реальности – толстушка Джилл, которая могла порой неделю не принимать душ и не делать макияж) могли потратить и за пределами VR-Вселенной – на поддержание пригодного для жизни состояния их биологических тел, и на другие потребности, если они вдруг появятся.

– Если ты считаешь, что всё это шуточки – ты ошибаешься, – покачала головой Джилл. – Говнюк сказал, что не позволит мне так просто уйти от него. Сказал, что будет преследовать меня не только в «Городе грехов».

– Джилл, мы сейчас в реальном мире, а не в виртуалке. Здесь он обыкновенный маменькин сынок, который даже поднять свой жирный зад с кресла без посторонней помощи не способен. Если бы он попытался хоть пальцем тебя тронуть, то загремел бы в реальную тюрьму, где ему бы очень сильно не понравилось. И он вряд ли до такой степени кретин, чтобы не понимать этого.

– У него есть деньги. А деньги – это власть. В том числе и в вашем долбанном мире.

– Он «наш», Джилл. Этот мир. В том числе и твой.

– Только не начинай, – зевнула та. – Скажи лучше, как у тебя прошел день,

– Чуть не погибла, – ответила та. – Испытывала спасательную капсулу.

– Ну ты даёшь. В реале?!

– Да. Эвакуироваться в ней астронавты тоже будут в реале.

– Ты не могла нанять для этого кого-то из местных бомжей?

– Вы с Перкинсом сговорились, что ли?!

Зайдя на кухню, Саша убедилась, что пора заказать свежих продуктов, не говоря уже о том, чтобы включить уборщика.

– Ты ко мне надолго? – спросила она, заходя в онлайн-меню заказа продуктов.

– На пару дней, не больше.

– А дальше?

– Прочь из этой дыры. Собираюсь переехать кое к кому.

– К кому на этот раз?

– К Бао.

– Бао? – Саша тщетно пыталась отыскать это имя или прозвище в своей памяти.

– Ты его не знаешь.

– Очередной тип, с которым ты познакомилась в виртуалке?

– Да. Но в этот раз всё по-другому. Он – хороший парень.

– Ты обо всех так говоришь поначалу. А я давно твержу, что эта твоя дыра – неподходящее место, чтобы встретить кого-то нормального. Там бывают одни извращенцы, которым нужна виртуалка, чтобы реализовать свои нездоровые склонности и фантазии.

– А где ты мне предлагаешь искать – зайти в долбанное приложение для знакомств и ходить по улице, свайпая направо и налево, как школота? Не нуди. Он правда нормальный. К тому же, у него неплохая квартирка в Бангкоке, – подавив зевок, добавила подруга.

Работа в виртуальном мире имела свои плюсы – совершенно неважно, где ты живёшь в реальности, лишь бы не под землёй, куда не доходит спутниковый Интернет.

– Господи! Бангкок – это же экологический кошмар, – посочувствовала Саша.

– Не беспокойся за меня, мамочка. Я не собираюсь разгуливать по улицам в час пик.

Пока Джилл лакала питательный коктейль, призванный насытить на весь день её биологическое тело, натягивала на себя полупрозрачный облегающий VR-костюм из материала, похожего на латекс, а затем подключалась к VR-консоли, Саша разобрала свою спортивную сумку и направилась в ванную комнату. Когда она вышла, на её лице лежал макияж, а волосы были причёсаны и уложены лучше обычного.

– Уходишь? – не оборачиваясь на шум, переспросила подруга.

– Да.

– Снова твои гоночки?

– Нет. Сегодня нет.

Джилл наконец обернулась. Её глаза от удивления расширились.

– Ого-го! – принюхавшись, она уловила запах духов. – Серьёзно?! Ты что, собралась на свидание?!

– Слушай, отстань, а?

– Неужели вы с Фордом снова сошлись?

– Нет.

– Тогда кто же этот счастливчик? Он хоть симпатичный?

Саша не ответила. Джилл, следя за её приготовлениями с дружелюбной насмешливостью, картинно-мечтательно закатила глаза.

– Что ж, кем бы ни был этот жеребец – надеюсь, подружаня, он засадит тебе по самое «не могу». Секс здорово поднимает настроение даже таким букам, как ты. Если, конечно, партнер умеет пользоваться всем чем надо.