Текст книги "Латинист и его женщины (СИ)"
Автор книги: Владимир Полуботко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава 97. НОВЫЕ ВЕСТИ ИЗ ПАРАЛЛЕЛЬНОГО МИРА
1
В воскресенье, когда мы с Валентиной уже жили на новом месте, а именно – в доме тёти Нюси, я вновь получил интересные вести из параллельного мира.
А был этот день хорош и необычен тем, что после ужасающей жары наступила наконец-таки какая-то прохлада – прошёл дождь и притом с грозой, и наступила вдруг такая непривычная свежесть, что даже и запахи какие-то появились приятные. Вся зелень вдруг пробудилась и стала излучать в окружающую атмосферу что-то невообразимо приятное и давно забытое; вовсю запели птицы и в особенности – кукушки…
Но это я отнюдь не отвлёкся; я всё о том же: поступили новые вести из параллельного мира.
Телевизор передавал, что где-то там, в неправдоподобно далёкой от Ростова и всей России Москве, дождик с грозой был тоже, но – чуть посильней нашего: чересчур свежий ветер повалял по всей столице тысячи деревьев, и некоторые из них при падении не только подавили стоявшие под ними автомобили, но даже и выломали несколько зубцов у Кремлёвской стены…
Как только непогода в Москве улеглась, шахтёры на улицах продолжили свой прерванный было бунт по поводу невыплаты зарплаты и прочих безобразий на шахтах…
А в закрытых помещениях этого же города обсуждалось недавнее заявление Президента о том, что он ни в коем случае не собирается нарушать Конституцию и поэтому не желает избираться на третий срок и что ему уже осточертело опровергать нелепые слухи о своём третьем президентстве. И все говорили только об этом. Но тут вдруг вышел на экран телевизора один из бывших помощников Президента и выступил с заявлением: он горячо одобряет мудрое и своевременное решение Президента выдвинуться на третий срок, считает это законным и будет оказывать Президенту всяческую поддержку!..
Что всё это означало (буря, прошедшая строго в районе Садового Кольца, шахтёрские волнения и все эти заявочки насчёт третьего срока) – я, маленький человечек и жалкий провинциал, не представлял.
Но это были ещё не все вести из того огромного мира, который простирается там, по ту сторону телевизионного стекла.
2
Вечером того же дня по одному из телеканалов передавали интервью, взятое у одной университетской преподавательницы из Югославии.
Это была красивая с умным лицом шатенка лет тридцати пяти. На хорошем русском языке, но всё-таки с лёгким сербским акцентом она рассказывала, как жила когда-то в Боснии и преподавала там русский язык. С помощью Запада боснийские мусульмане потеснили православных сербов: огромное количество людей было изгнано со своих исконных земель. Выгнали и её. По национальному признаку. Для защиты основных ценностей западной демократии. Она лишилась нажитого имущества, квартиры и работы. От горя, от безысходности ей сначала хотелось покончить жизнь самоубийством, но потом она собралась с духом и выдержала этот удар. Спустя некоторое время она оказалась в Косове. И устроилась на работу в тамошнем университете…
И вот настал черёд уходить и из Косова. Потомки беженцев из коммунистической Албании неимоверно расплодились на чужой земле, и теперь эти мусульмане при поддержке Запада в очередной раз вытесняют православных сербов с их исконной земли. Брата её, который сильно болеет, угрозами и шантажом вытесняют из общежития. И дело подходит к тому, что и её должны выжить и с работы, и из квартиры, и из Косова. А албанцы уже празднуют победу на своём новом территориальном приобретении…
Совершенно потрясённый, я слушал историю этой женщины и думал: «Кому в следующий раз придётся убираться из собственного дома под натиском Запада или воинствующего Ислама – уж не нам ли, русским?» А женщина из Югославии тем временем продолжала: Запад заинтересован в разгроме православия на Балканах, Западу враждебна наша православная духовность, которой чуждо всё грубо материальное… а сербы – последний оплот России в этом районе. Вот потому такое и происходит. Но уезжать ещё и из Косова я не буду. Это было бы для меня НЕДОСТОИНСТВЕННО! Уж лучше умереть, чем такой позор!
Она так и сказала: недостоинственно. И это была её единственная ошибка в русском языке.
Когда передача закончилась, я подумал: боже ты мой, ведь я всю жизнь мечтал встретить или увидеть хотя бы издалека настоящую красивую во всех отношениях русскую женщину.
И вот – впервые увидел. На экране телевизора. И она оказалась не русская, а сербка!
Глава 98. РЫЖЕНЬКАЯ ЛЮСЯ
Занятия с учениками кончились по причине летних каникул, и лишь моя самая старательная ученица Люся – та самая, что рыженькая и в очках – изъявила желание продолжить со мною изучение латыни в течение всего лета.
И однажды, после некоторого перерыва, она явилась ко мне уже по новому адресу и, застав меня работающим в саду, сказала:
– Ну, вот я и нашла вас, Павел Артемьевич! Здравствуйте!
– Здравствуй, здравствуй, – ответил я, не слишком-то отрываясь от работы.
– Павел Артемьевич, может быть, я – не вовремя? Тогда я приду в другой раз.
– Ну что ты! Сейчас я умоюсь, и мы пройдём в дом. Я тебе покажу, как я теперь живу… А хочешь, так мы можем и прямо здесь устроиться – на скамеечке. Здесь такая благодать.
– Мне всё равно.
– Как это всё равно? – я помыл руки из шланга, а потом и сунул голову под воду. Обтираясь полотенцем, указал на окружающий пейзаж: – Глянь, как красив окружающий мир! Arboribus, как сказал бы Варрон, tam consita terra nostra est, ut tota pomarium videatur. Ну-ка переведи!
Не моргнув глазом, Люся перевела:
– Деревьями так засажена страна наша, что вся она фруктовым садом кажется.
– Порядок слов – безобразный… Но вообще-то: ты скоро меня обгонишь, – сказал я с изумлением. – И зачем ты только со мною занимаешься, если ты и без того такая умная?
– Я хочу быть ещё умней. И хочу – обогнать вас!
– Ум для девушки – не самое главное, – сказал я вслух, а про себя подумал: «А обогнать меня – не велика честь!»
– Пойдёмте лучше в дом, а то вас тянет на посторонние разговоры и на тяжёлые мысли.
– Пойдём, – согласился я. – Заходи…
И Люся вошла в мой дом.
– Вот это – тётя Нюся, – шепнул я. – Поздоровайся с нею. Да погромче, а то она плохо слышит. – И шёпотом же добавил: – Старики страшно любят, когда с ними здороваются.
– Здравствуйте, – громко сказала рыженькая Люся.
– Здравствуй, доченька, здравствуй.
– Это – моя ученица Люся из университета, – пояснил я тёте Нюсе. – Мы сейчас будем заниматься латинским языком.
Прошли в комнату.
– А это – Валентина Александровна, моя супруга. Ты уже знаешь её.
Люся поздоровалась с Валентиной, сделала ей какой-то приятный комплимент насчёт фигуры и поинтересовалась, к какому сроку мы ожидаем пополнения семейства. И мы прошли дальше – в следующую комнату, где и уселись за стол.
– Можно вам задать нескромный вопрос? – спросила Люся, поглядывая на меня как-то исподлобья.
– Задавай!
– А Валентина Александровна уже перешла с вами на ты?
Я подумал: «Вот же гадюка рыжая! Она всё подмечала!»
– Уже перешла, – спокойно ответил я.
– Как здесь у вас хорошо, уютно, – сказала Люся, оглядываясь по сторонам. – И из окна Дон виден.
«В девке сидит бесёнок, – подумал я. – Не очень злой, но бесёнок! Сейчас она мне ещё что-нибудь выдаст».
– Ничего особенного нет, – возразил я. – Комната как комната. В саду было лучше.
– Я не то имела в виду.
– А что?
– Здесь, у вас теперь – такая тишина. Я так думаю, у вас тут за стенкой никто уже больше не будет орать, как на старой квартире.
– А! Вот ты о чём! – я усмехнулся. Рыжие – они все злые! Это у них судьба такая. Да ведь и я тоже – рыжий. Но злиться на всякие подковырки я не буду… Как объяснить этой девочке, что мне теперь так будет не хватать и того крика, и всяких прочих безумств моей прежней соседки. – Здесь у нас теперь всё тихо, – сказал я. – Разве что гудки проходящих по Дону кораблей, но это редко – судоходство теперь замерло. А тётя Нюся – не скандальная, да и мы с Валентиной – тоже не дюже шумные. Вот когда дитё появится на свет, вот тогда спокойствие и кончится, а пока… Ну что, давай почитаем сегодня диалоги Цицерона?
– Давайте.
– «De legibus» – хочешь?
– Да зачем же мне «О законах», когда я – будущий филолог?
– Я и забыл… Ну, тогда надо взять Овидия.
– Овидий был легкомысленным человеком.
– Неправда! Он был утончённым поэтом!
– Я не хочу Овидия, – сказала Люся.
– Ну ладно, давай тогда почитаем Вергилия.
– А Вергилий подхалимничал перед Августом. Не хочу и его.
– Вот вредная! Да что ж ты тогда хочешь?
– Хочу что-нибудь умное.
– Уверяю тебя: это всё – умное. Ничего глупого я бы не стал предлагать.
– Я хочу чего-нибудь такого, чтобы это было про нашу нынешнюю жизнь. Чтобы там были какие-нибудь ответы на наши сегодняшние вопросы.
– Во всём том, что я тебе называл, полным-полно таких ответов. Но, если тебе так уж нужны мудрые наставления, то тогда давай возьмём вот эту книгу.
Я встал из-за стола и взял из старого книжного шкафа «Апологию» Апулея. На латинском языке, естественно. Люся посмотрела на обложку и согласилась. Я раскрыл книгу наугад, и мы приступили.
Люся читала незнакомый текст, почти не спотыкаясь, соблюдала в нужных местах долготу, произносила латинское «h», как украинское «г», а не как русское «х» и переводила текст почти без запинки, лишь изредка путаясь в порядке слов, внося тем самым в русский перевод латинские интонации.
А я думал о чём-то своём и попутно слушал давно знакомые слова старика Апулея, которые улавливались моим внутренним слухом без Люсиных маленьких погрешностей и поступали прямо в сознание в чистом, неискажённом виде:
«Поэтому мера богатства – это не столько земли и доходы, сколько сама душа человеческая: ежели человек претерпевает нужду из-за алчности и ненасытен к наживе, то ему не хватит и золотых гор; он постоянно будет что-нибудь клянчить, чтобы приумножить нажитое прежде. Но ведь это и есть настоящее признание в бедности, ибо всякая страсть к стяжательству исходит из предположения, что ты беден, и несущественно, насколько велико то, чего тебе не хватает…»
Глава 99. ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА
1
Дожди и даже самый настоящий холод, когда ночью приходилось спать под толстым одеялом, не долго радовали ростовчан: лето 1998-го года оказалось ужасающе засушливым: прекратились всякие осадки и наступила небывалая жара: не только сорок градусов в тени, которыми в Ростовской области мало кого удивишь, но и выше. А в некоторых районах области было так даже и намного выше. Хлеб на полях погиб, и политические комментаторы предсказывали с экранов телевизоров, что вслед за катастрофическим неурожаем наступит голод, а за голодом – что-нибудь ещё и похуже. Например, коммунистический переворот. Моя мать приходила к нам в гости и всё время твердила:
– Будет голод, Павлик! Помянешь моё слово – будет голод! Покупай, пока есть возможность: муку, сахар, консервы, спички, соль!
Тётя Нюся, которая старше матери на десять лет, рассказывала про совершенно ужасные вещи во времена искусственного голода, который когда-то устроил товарищ Сталин, и тоже твердила: покупай муку, сахар, соль, спички! При Сталине именно этого нигде нельзя было достать!
Все эти истории и рассуждения я уже много раз слышал и прежде – от матери, от отца и от той же тёти Нюси: о том, какой из наших родственников и в каких мучениях умирал от голода, от холода, от большевистской сабли, от немецкой пули, от болезней и где это было – в Крыму при взятии Перекопа, в ставропольских степях, в мирном Ростове, на лагерной пересылке или на оккупированной немцами территории… Не хотелось отравлять себе существование этими страшными воспоминаниями стариков. Хотелось жить спокойно и тихо. Я отнекивался, отмахивался, говорил, что, мол, беду пронесёт да и покупать-то особенно не на что – почти все деньги ушли на ремонт.
– Хорошо хоть Дон рядом, – сказала однажды тётя Нюся. – Случись что и можно будет рыбы наловить…
– Да я за всю свою жизнь ни одной рыбки не поймал! – возразил я.
– Ничего, племянничек! Научишься! Ты вон и в саду-то никогда раньше не ковырялся, а теперь ведь прекрасно управляешься.
И тут неожиданно в разговор вступила моя вечно молчащая Валентина:
– Если бы ты только знал, что такое голод и как это страшно!..
И тогда я всё-таки внял голосу разума и на последние деньги купил мешок муки и мешок сахара. Что ж, будем ждать. А к следующему лету, если доживём, я посажу на нашем участке картошку. А то, может быть, и птицу какую разведу.
2
И вот – беда нагрянула! Но совсем не оттуда, откуда мы её всё время ждали.
17-го августа 1998-го года в стране случилось нечто невообразимое: на биржах произошёл некий финансовый обвал, после которого многие банки, многие промышленные предприятия разорились вчистую, а все цены мгновенно подскочили сначала вдвое, а затем и втрое. Страна вновь была отброшена на самый край пропасти. Что это было и почему такое случилось – ни единый политический обозреватель из параллельного мира объяснить вразумительно не мог. Но одно было несомненно: есть кто-то невидимый, кто всё это в очередной раз хладнокровно устроил. Так же точно, как и другие финансовые кризисы, как и войну в Чечне с таинственными и необъяснимыми приказами нашим войскам об отступлении после каждой успешной операции. Кто-то неизвестный правит нами. Тот, за кого мы не голосовали ни на каких выборах. И это не инопланетяне и не потусторонние силы; кто-то из числа смертных, проживающих на нашей планете, вертит нами как хочет.
Я никогда не знал, что такое роскошь, что такое богатство, и всю свою жизнь, начиная с детства, ощущал на себе принадлежность к классу бедных. Лишь в редкие счастливые годы я чуть-чуть приподнимался до статуса, близкого к среднему по нашим советским понятиям уровню. И всё же – ещё никогда я не жил так плохо, как в наступившую осень. Настоящего голода всё ещё не было, но очень суровые ограничения пришлось накладывать на себя во всём, в том числе и в пище.
А между тем, моего друга литовца Мантаса нашли убитым. Его тело лежало на берегу реки Темернички в районе пригородного вокзала. Кто, за что – неизвестно…
3
А между тем, в Европе запахло войной…
А между тем, для нас с Валентиной приближалось прибавление в семействе… Поддержку и опору для себя я находил не Библии или в молитвах, а в общении с Античностью. Когда-то это был уникальный эксперимент человеческой культуры, и после этого ничего подобного Греции и Риму никогда не было и никогда уже больше не будет. И всё же мы нынешние – далёкий отголосок того прекрасного мира, который исчез не вовсе и продолжает существовать в этих книгах на моих полках, в этом саду за окном, и в этой реке, и в наших именах, и в наших поступках…
И пока в России и в мире назревало что-то новое и, быть может, страшное, я вдруг сквозь толщу латинских поэм и трактатов стал почему-то всё чаще и чаще вспоминать про такой безумный и такой простой Зинаидин заказ и про неё саму… Воспоминания получались какие-то пронзительно яркие. Казалось, я что-то такое утратил в своей жизни, чего уже никогда не вернёшь… Но идти к ней в гости было для меня теперь делом совершенно невозможным, словно бы мне предстояло переступить через что-то невообразимо трудное.
4
Нет, не пойду я к ней больше никогда, и всё я правильно решил: видеть её в этой жизни мне незачем. Женщина, пусть даже и самая прекрасная, должна быть либо в безраздельной собственности мужчины, либо вообще где-то по ту сторону реальности – на картинке, на телеэкране, в воспоминаниях; смешение этих двух вариантов может случиться всегда и с кем угодно, но оно должно быть кратким, случайным, а если такое дело затягивается, то это – ненормальность. А я – нормальный. Я должен перейти теперь в какой-то новый вариант существования и приучиться жить без этой женщины. Как говорится: alia tentanda via est – нужно испытать другой путь… И ещё: deliberandum est diu, statuendum semel – обдумывать нужно долго, решаться – мгновенно.
Глава 100. Я РЕШАЮСЬ!
И я вдруг вновь уселся за свой компьютер и стал дописывать к биографии моей бывшей соседки по коммунальной квартире то самое, чего она больше всего хотела: счастливое продолжение её жизни.
А взявшись за эту работу, я перечитал снова всё написанное и сделал вдруг для себя неожиданное открытие:
ВО ВСЁМ МОЁМ ТЕКСТЕ УЖЕ НАПИСАННОЙ ПО ПРОСЬБЕ ЗИНАИДЫ БИОГРАФИИ НЕТ НИ ЕДИНОГО УПОМИНАНИЯ ПРО МЕНЯ САМОГО!
Там ничего не говорится о моём присутствии в трёхкомнатной коммунальной квартире, о том, что я занимал одну из трёх комнат, о том, что потом я эту комнату покинул и переселил туда Валентинину мать…
Все эти события были в реальности, но в тексте Зинаидиной биографии начисто отсутствуют! Мол, в некотором царстве, в некотором государстве родилась девочка Зина, жила-поживала, стала потом Зинаидой, вышла замуж, после развода переселилась куда-то в новую квартиру… А про меня там нет ни слова. Почему так получилось – я и сам теперь точно объяснить не смог бы. Но почему-то же получилось! Видимо, я с самого начала чувствовал: мы с Зинаидой абсолютно разные существа; я для неё был как бы не настоящим живым человеком, а этаким симпатичным призраком, с которым приятно проводить время, но совершенно невозможно жить в реальной жизни – что-то вроде телевизионного изображения; где-то тем же самым и она была для меня – видением, которое непонятно из какого материала соткано и из какого мира пришло ко мне в жизнь…
Ну вот и отлично, что я подсознательно не включил себя в текст Зинаидиной истории. Биография ведь вовсе не обязана слепо следовать реальности. Это как бы свой собственный отдельный мир, живущий по своим законам. В моём же тексте получалось так: Зинаида когда-то переселилась в эту самую трёхкомнатную квартиру, но никакого соседа там не было. И всё это время она почему-то жила лишь в двух комнатах, а про третью, пустую, почему-то забыла и никогда в неё даже и не входила. И даже и не думала о ней. А почему?.. Ну откуда же я знаю почему – забыла, не входила – вот и всё!
И с этими мыслями я, посидев немного перед своим компьютером, дописал историю Зинаидиной судьбы до конца. Для этого мне пришлось вернуться к тому прекрасному дню лета 1998-го года, когда на Ростов опустилась приятная прохлада…
Часть VII
ВЫПОЛНЕНИЕ ЗАКАЗА: ЦАРСТВО СЧАСТЛИВОГО БУДУЩЕГО
Глава 101. ЗАБЫТАЯ КОМНАТА
21-го июня 1998-го года пришлось на воскресенье. Зинаида проснулась раньше Леонида Антоныча, которому всегда хотелось поспать подольше в ночь с субботы на воскресенье. Не смея тревожить покой своего мужчины, Зинаида вышла из комнаты и тихонько, чтобы не разбудить спящего в другой комнате сына, занялась хозяйством. Надо было приготовить завтрак, набрать ванну для Леонида Антоныча, почистить ему обувь и погладить ему кое-что из одежды, чтобы он выехал к себе домой сытым, ухоженным и чтобы мать, увидев его у себя дома, подумала: график и рекомендации специалистов выполняются хорошо; сын был в гостях у приличной женщины, а не у какой-нибудь непутёвой, бесхозяйственной шаболды.
Не подозревая о том, что она НЕ настоящая Зинаида, а теперь всего лишь литературный персонаж, она выполняла все эти действия, как самая настоящая живая, а не выдуманная женщина. Если бы кто-то ей сказал, что она и всё окружающее – это плод чьей-то литературной фантазии, то она бы страшно удивилась, но сказать было некому, а о существовании в каком-то другом параллельном пространстве какой-то другой реальной Зинаиды она узнать не могла ниоткуда.
Итак: хозяйственные заботы и передвижения в особом пространстве, в пространстве, в котором возможно всё.
Коридорчик внутри трёхкомнатной квартиры, в которой жила Зинаида, имел форму буквы «Г». Причём комната, в которой она жила и в которой дважды в неделю принимала своего гостя, находилась на изгибе этой геометрической фигуры, а комната, в которой жил сын, находилась в её конце, возле кухни.
И вот, занимаясь хозяйственными передвижениями, Зинаида сновала туда-сюда, взад-вперёд, за угол и обратно, и вдруг она с изумлением остановилась возле запертой двери третьей комнаты – той самой, что тихонько приютилась возле выхода из квартиры. Остановилась и задумалась: «А что там?»
Принесла ключи и отперла дверь.
И вошла в пустую комнату. Целых двадцать метров жилой площади пропадали зря!
Вот уже скоро будет два года, как Зинаида с сыном переселилась в эту трёхкомнатную квартиру, расположенную в районе двух ростовских промышленных гигантов, а так до сих пор и не удосужилась обжить этот уголок своего жилья. И даже не заглядывала сюда ни разу! Как же так могло получиться?..
Сама себе удивляясь, Зинаида осторожно ступила в это новое пространство – отличный дубовый паркет, потолок хорошо побелен и без единой трещинки, на стенах – красивые обои приятного цвета. И странным образом – нигде нет ни паутины, ни пыли, ни плесени… Она погладила ладонью стены – тиснёные синие узоры на зеленоватой поверхности – всё чистое, всё новенькое. И лишь в одном месте была досадная и непонятная надпись, сделанная красным фломастером небольшими по размеру, но чёткими печатными буквами:
МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕТ.
Зинаида улыбнулась и подумала: «Должно быть, в прежние времена тут жили и играли в прятки какие-то дети. Плакали, смеялись… И это всё, что от них здесь осталось…»
Зинаида прошла на балкон; какая это красота – балкон! В тех её прежних двух комнатах балконов нет. А здесь – благодать – и тебе просторная комната, и тебе балкон тут же! Она вдохнула в себя непривычно холодный для этого времени года воздух. После недавних дождей в воздухе сильно пахло зеленью, пели кукушки, прилетевшие сюда из соседних парков, и вообще было хорошо и приятно на душе. Вот бы ещё и Леонид Антоныч никуда не уезжал! Ну почему у него такое обыкновение: приезжать сюда только дважды в неделю? Вот проснулся бы он сейчас и не уехал бы как всегда. Ведь есть же квартира – хорошая, трёхкомнатная; в общей сумме получается пятьдесят шесть квадратных метров одной только жилой площади, а ведь ко всему этому прибавляется и очень большая кухня (между прочим, с балконом!), и большой туалет, и ванная комната, и большая кладовка, и просторный коридор… Всего много, и чего бы не жить! Втроём вполне можно было бы поместиться на такой площади! И зачем человеку нужно всё время возвращаться в квартиру к старой матери, а сюда приходить лишь дважды в неделю?
За завтраком, который как обычно проходил на кухне, она взяла и это самое сказала Леониду Антонычу. Тот, выслушав все доводы Зинаиды, помолчал, видимо, взвешивая все «за» и «против» этого необычного предложения, а потом и проговорил:
– Собственно, я ничего не имею против такого варианта. Эта комната у входа была бы моим кабинетом; в ней я бы принимал своих деловых гостей… Просто я думал всё это время, что комната эта заперта, потому что она то ли на ремонте, то ли в аварийном состоянии…
– Да она в отличном состоянии! – воскликнула Зинаида. – Там даже не надо менять обои – ну ты же видел. Ах, я даже и сама теперь не помню и не пойму, почему я с самого начала не стала её обживать – может быть, потому, что мебели было мало, а на покупку новой у меня тогда не было денег.
– Ну, деньги на мебель – это не проблема. Завтра же я со своими ребятами организую экспедицию в мебельный магазин, и мы доставим в эту комнату всё, что нужно.
И так оно и случилось: в понедельник дюжие молодцы втащили в комнату, первую от входа, всё нужное: письменный стол, диван, пару кресел, компьютер со всеми необходимыми принадлежностями, а непонятную надпись на стене – очень удачно прикрыли роскошным книжным шкафом; всё было самого лучшего качества и от самых престижных западных фирм. Глядя на новую комнату, Зинаида залюбовалась: да ведь это просто маленький офис! Деловые партнёры или, скажем, гости придут – и есть куда их пригласить, и есть на что усадить. А уж угостить она всегда найдёт чем – что-нибудь такое необыкновенное, такое домашненькое сделает, что все просто ахнут!..
