Текст книги "Латинист и его женщины (СИ)"

Автор книги: Владимир Полуботко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 93. ЧЁРНОЕ НЕБО

А потом вдали почернело небо, заблистали молнии и послышались раскаты грома.

Гости стали собираться в обратный путь.

– Я так боюсь молнии, – тихо, одному только Платону Петровичу призналась Зинаида. – Я так боюсь, что Бог накажет меня за все мои грехи.

– Езжай и ничего не бойся. Всё у тебя будет хорошо. – Платон Петрович перекрестил Зинаиду и захлопнул за нею дверцу машины.

Уже когда ехали, Сеня задумчиво проговорил:

– Какой всё-таки необыкновенный старик! Сила из него так и прёт, а как посмотрит в глаза – так будто насквозь тебя всего пронизывает…

А Рома, который сидел за рулём, не отрываясь взглядом от извилистой и опасной дороги, сказал на это:

– Да, насчёт силы – это и я заметил за ним.

– Да что же ты там такое в нём заметил? – нетерпеливо спросила Зинаида.

– Да насчёт силы… Особенно, когда у нас речь зашла о волках – надо ли их стрелять или нет и когда он сказал: надо, это и по-божески будет, и по-христиански…

– И что же из этого следует? – спросила Зинаида.

– А то, что он точно так же взял бы ружьё и прихлопнул бы и любого человека, который бы напал на него. И нас бы с Сенькой прихлопнул, если бы мы повели себя как-нибудь не так.

– Ну что ты такое говоришь! – возмутилась Зина.

– Это я точно говорю! Он – такой. Я таких людей сразу распознаю.

– Каких «таких»?

– Сильных. – Рома внимательно смотрел на дорогу, по которой уже вовсю шпарил дождь. – Пойми: я его не осуждаю и – ничего против него не имею. Пожалуй, даже и восхищаюсь им. Если бы его судьба как-нибудь иначе повернулась, он бы мог командовать партизанским отрядом. Или правительством. Или быть вождём племени. Или возглавлять каких-нибудь террористов… Или контрабандистов… Или рэкетиров…

– Да что ты такое мелешь! Он совсем не такой! Что же я его не знаю, разве?

– Он – именно такой. И он знает об этой своей силе, знает и боится её в себе… Вот он всё говорил о гордыне да о гордыне – так это он точно. У него её много. Потому и живёт отшельником – подавляет в себе эту свою скрытую силу.

– Всё ты врёшь!

– Не вру.

– Я думаю, Роман – по-своему прав, – отозвался Сеня. – Но он оценивает старика как-то уж очень односторонне.

– Я уважаю сильных, а он – сильный! – сказал Рома.

– Да он – святой, а не сильный! – возразила Зинаида.

– Охотно верю. Но может ли быть по-настоящему святой человек не сильным?

Глава 94. ПУТЬ В РОСТОВ

1

Благополучно покинув Абхазию и вернувшись в башню Арсения Кириллыча, Зинаида вдруг выяснила для себя, что ей больше нечего делать на побережье Чёрного моря. Отдохнула она хорошо, и теперь пора было возвращаться в родной Ростов-на-Дону.

Чтобы не звонить из дома в присутствии его хозяев, она пошла на местную почту и позвонила в Ростов оттуда.

Лёня-банкир был потрясён, узнав, что его неизвестно куда исчезнувшая было женщина спокойненько себе отдыхает на черноморском курорте. И без присмотра!

– Ничего не думай плохого. Просто у меня тут были кое-какие дела, и я тебе потом всё объясню, – успокоила его Зинаида.

Она назвала свой адрес и велела приезжать; описала для точности свой дом – башня в три этажа и стеклянная веранда сверху в виде четвёртого этажа, а потом ещё и крыша в виде пирамиды, а потом ещё и шпиль.

2

Ростов не так уж и далеко отстоит от Чёрного моря, и уже на следующее утро Леонид Антоныч Татванов со своим личным шофёром подкатил к башенноподобному дому, найти который не представляло труда, ибо посёлочек этот – невелик и состоит практически из двух улиц, параллельных железной дороге и морю.

Ни о чём не подозревающий хозяин претенциозного архитектурного чуда вышел на звонок и встретился у калитки лицом к лицу с нагловатым типом, который без спросу стал было рваться к нему в дом, чтобы забрать оттуда свою законную собственность.

Сеня разозлился и, едва сдерживая раздражение, попросил в дом не входить, а подождать на улице возле машины. И захлопнул узорчатую металлическую калитку. И даже запер её. И ушёл в дом по дорожке, над которою смыкались вьющиеся растения с какими-то дивными благоухающими цветами.

Лёня-банкир подозрительно принюхался; воздух был ошеломляющим – в нём присутствовали и цветы, и эвкалипты, и кипарисы, и море… Он не любил таких запахов. Он не доверял им. В самом деле, что должна чувствовать и к каким мыслям должна склоняться красивая и вырвавшаяся из-под контроля женщина, окунаясь в воздух такого необычного химического состава?.. «Что-то здесь не то!» – подумал Лёня-банкир и велел своему шофёру посигналить, а сам стал нервно расхаживать по тротуару, узорчато выложенному подозрительно разноцветными и крайне непривычными для Ростова каменными плитками.

А Зинаида уже всё и так поняла – увидела знакомую машину в окне своей комнаты на втором этаже. Выглянула и помахала рукой – мол, я здесь, я сейчас; мол, иду, иду!

Вещи свои она собрала ещё с вечера, и теперь ей оставалось только уйти, что она и собиралась сделать. Но загвоздка состояла в том, что и Сеня, и Рома – оба вместе и каждый из них по отдельности – ожидали какого-то продолжения романтической поездки в мятежную Абхазию. Ромы сейчас не было, и уехать вот так просто, не прощаясь с ним, – было не очень-то прилично. Но с другой стороны – вступать с ним в объяснения и, быть может, конфликт – тоже не хотелось. Но кроме блатняги Ромы, был ведь ещё и вполне порядочный и безобидный Сеня. Надо было и с ним как-то разделаться.

За квартиру Зина заплатила ещё в самом начале своего пребывания на море. И теперь оставалось только взять вещи и уйти. Но как быть с теми денежными тратами, которые понесли Сеня и Рома, увиваясь вокруг этой неприступной женщины? Ведь их расходы во много раз превышали эту самую квартирную плату! Зина прекрасно понимала: возместить обоим мужчинам их убытки можно только одним-единственным способом – через постель.

Что она начисто отметала.

Но и оставаться в должниках тоже как-то не хотелось.

3

Что-то мешало ей так вот просто взять и выйти на улицу, хлопнуть калиткой с узорами и умчаться в Ростов.

А тут и Арсений Кириллыч с новою силою стал объясняться в любви и, совсем отчаявшись, доскулился вдруг вот до какой интересной мысли:

– Вот сейчас мы с тобой расстанемся навсегда, и будешь ты после этого всю свою жизнь корить себя за то, что бросила меня в моём жизненном одиночестве и так ни разу и не переспала со мной!

Зинаида вспомнила наставление своего Духовного Отца о том, что нехорошо, мол, использовать людей в своих целях, словно бы это какие-то инструменты, и ей стало неловко.

– Миленький, тебе так хочется женщины? – с этими словами она приблизилась к Сене так ужасающе близко, что тому стало дурно.

Робкий Сеня смутился от соприкосновения с роскошным бюстом и мощными бёдрами; он вроде бы и хотел ЭТОГО САМОГО, но вроде бы, как бы, и не ожидал…

– Но ведь ты принадлежишь тому субъекту, который сейчас ждёт тебя там у машины? – пролепетал он побелевшими и пересохшими губами.

– Лёнчику, что ли? Я – принадлежу?

– Ну да! Он так примерно выразился, когда ломился ко мне.

– Ой, да какие глупости! Мало ли как там он выразился! Да никому я не принадлежу! Он просто приехал за мною, как извозчик. Дело в том, что я терпеть не могу ездить в поездах, а на машине – всё как-то веселее время проходит, вот я его и вызвала из Ростова, чтобы он меня забрал отсюда… – Видя, что Сеня ещё чего-то не понял, Зина горячо заверила его снова: – Как раз сейчас– я свободна и никому не принадлежу. Междувластие… Чего стоишь? Быстро запри дверь!

Потрясённый, Сеня послушно кинулся запирать дверь. Ему было страшно – он ведь никогда ещё в жизни не изменял своей толстухе и теперь не знал, с чего начать.

– А ну не бояться! – тихо скомандовала Зина.

И Сеня, как по волшебству, вмиг перестал бояться и расстегнул на своей рубашке первую пуговицу. Но в следующий миг с улицы раздался мощный сигнал, и Лёня-банкир закричал:

– Зина! Ну что там такое? Выходи поскорее, поедем!

И у бедного Арсения Кириллыча, удачливого строителя домиков с мраморными бассейнами, с колоннами и башенками, но несчастливого в семейной жизни, вдруг всё разом оборвалось.

– Ну что же ты? Не бойся, сейчас всё у нас будет хорошо! – попыталась утешить его Зинаида, но уже было поздно: в душу Арсения Кириллыча ворвалась паника.

– Всё… Не надо… Нельзя… Ты спешишь, а я так не могу… – пролепетал он.

– Я никуда не спешу! – заверила его Зинаида. – Это он там спешит, а не я.

– Да и сейчас не дай бог придёт жена. Будет стучать в дверь… Паника, закравшаяся в душу, не проходила и подкреплялась сомнениями, закравшимися в разум: а имею ли я право, а можно ли так?.. А тут ещё и Лёня-банкир со своими криками и сигналами…

Зинаида сделала нужное переключение в своём душевном механизме и подумала примерно так: видит бог, я искренне хотела отблагодарить этого человека, и теперь моя совесть чиста; разве же я виновата, что он выбрал такой неудачный момент попросить меня о таком пустяке? А я бы и рада, но у него сейчас и впрямь ничего не получится.

Надо было ехать.

Решительно, оттолкнув беспомощного Сеню, она быстро стала перед зеркалом и привела себя в порядок.

– Я тебя никогда не забуду, – пролепетал Сеня.

Доигрывая до конца этот маленький спектакль, Зинаида ласково поцеловала его в щёку и взяла свои вещи. И ушла – навсегда из его скучной жизни.

4

В скором времени она уже ехала назад в свой Ростов и играла спектакль уже совсем другой – намного более серьёзный. И теперь у неё снова появился мужчина-бог, мужчина-хозяин, а вовсе не покорный извозчик, как она утверждала наивному архитектору Сене. Это был всё тот же Лёня-банкир, с которым она так и не пожелала порвать.

Часть VI
ОТСТУПЛЕНИЕ

Глава 95. В РОСТОВЕ

1

Выслушав все эти рассказы и признания моей соседки по коммунальной квартире, я вдруг воспылал неким внутренним гневом, похожим на ревность: ну почему она поехала в такую несусветную даль к этому своему проповеднику? Ведь за жизненным советом она могла бы обратиться и ко мне?.. Допускаю: он – прекрасный человек! Необыкновенный человек! Но ведь я-то ближе! Так почему же – к нему? Стало быть, он, в её глазах, ценнее МЕНЯ! Лучше МЕНЯ! Духовней! И, должно быть, намного – если она поехала в такую даль… Любовник у неё – не Я, и жизненный советчик – тоже не Я. Но тогда – кто же такой Я для неё?

– Объясни мне, – сказал я, – кто такой Я в твоей жизни?

– Ты для меня – самый близкий, самый лучший друг, – очень просто и спокойно ответила Зина. – Как родной брат.

Я ничего не понял и подумал так: всем окружающим мужчинам она распределила роли, и мне досталась эта. Я у неё – хороший друг. Значит, так оно всё и есть, и ничего тут не поделаешь… И всё же было очень обидно. Пытаясь казаться спокойным, я спросил:

– Возможно, я чего-то не понял, но объясни ты мне смысл этой твоей поездки в Абхазию?

– Абхазия – святая земля.

– Допустим! Но что тебе дала встреча с Платоном Петровичем?

– Ничего не дала. Платон Петрович и сам ничего не знает, а жить по тем немногим советам, что я от него услышала, – невозможно.

– Почему?

– Они меня не устраивают. Единственное, что мне нравится из его рекомендаций: я должна жить своим умом. Вот это хорошая мысль!

Я тут же почувствовал раскаяние: зря я позавидовал, что не я – главный авторитет для неё; этот Платон Петрович и в самом деле прекрасно понял и оценил мою Зиночку; он и в самом деле лучше меня, и умнее меня. К такому человеку не жалко съездить и на другой конец Земного шара…

– То есть, ты должна в этой жизни не упускать своего? – подсказал я уточнение.

– Абсолютно верно.

– Но ведь он имел в виду явно нечто другое!

– Кто его знает, что он там имел в виду. Мужчины – они все такие сумасшедшие! У них всё в голове перепуталось. Но я его совет восприняла только так и никак иначе!

2

Шло время. Весна плавно перетекала в лето. Все Зинаидины поправки я в своём компьютере уже давно облёк в письменный вид, и история её жизни была уже почти готова, но для полного выполнения её заказа мне оставалось ещё досочинить некую счастливую концовку с заходом в царство будущего. Словно бы я был волшебником и имел туда персональный доступ!

Но у меня всё как-то не получалось и не получалось по-быстрому заскочить в ту страну Счастливого Будущего и всё там выведать насчёт Зинаидиной судьбы; я всё откладывал и откладывал это простенькое мероприятие, дожидаясь подходящего момента, когда появится свободное время для таких путешествий, когда меня посетит вдохновение и осчастливит настроение… Тяжёлая же работа в мединституте и обстоятельства моей личной жизни самым активным образом препятствовали этому.

Мы ожидали ребёнка и по такому случаю тихо и незаметно, безо всякой торжественности зарегистрировали свой брак официально. Любви особенной вроде бы и не было – это верно, но верно и то, что была какая-то тяга друг к другу. Меня совсем не обременяло то, что Валентина ничего не смыслит в латыни и вообще – очень неразговорчива; я по-прежнему почти ничего не знал о её прошлом; её же, видимо, тоже мало заботило то, что она никогда не разберётся во всех моих тайных мыслях. Почему-то нам просто хотелось быть вместе – молча и спокойно, но вместе.

3

В скором времени моя мать уговорила меня выбраться и проведать-таки её старшую сестру, которая осталась одна после смерти мужа и жила теперь на окраине Ростова в частном доме с видом на Дон прямо из окон и с непривычно большим для нашего города приусадебным участком.

Старушка приняла меня ласково и высказала такое пожелание: хочу, мол, прожить остаток жизни не в одиночестве, а среди своих людей, которые не обидят и не бросят в беде. И ничего, что будет ещё одна хозяйка, и ничего, что в скором времени дом наполнится детскими пелёнками, плачем или смехом – оно так даже и веселей будет. Переезжай поскорее.

Я согласился и стал готовиться к переезду.

Глава 96. ДОМ И САД

1

На новом месте самая неприятная вещь заключалась в том, что я ничего не смыслил в земледелии и вообще в хозяйстве. «Ну вот я и дожил, – с досадой на самого себя думал я. – Судьбу звонких придыхательных в италийских языках проследил во всех подробностях, а в земле ковыряться не научился!»

Между тем, дом с прилегающим к нему садом располагался на бугре, что доставляло массу неудобств. Однако же эти неудобства и послужили когда-то причиной того, что это чересчур обширное владение даже и в самые суровые годы советской власти, никто не мог уменьшить. Конечно, битва против приусадебных участков велась несгибаемыми борцами за чистоту идеи мужественно и бескомпромиссно. Но сюда она почему-то не доходила даже и в виде отголосков. Обширный обрыв, заросший ежевикой, так хитро располагался, что в суровые времена от него очень легко можно было отречься и выдать его за ничейную землю. Причём без риска, что её захватит кто-то другой. Однако же при желании этот кусок склона столь же легко можно было отгородить получше и вернуть назад. Что и было сделано ещё в кои-то времена и без моего участия. Но на данный момент ограда сильно обветшала, и вот чем я сейчас занимался: укреплял забор и делал его непроницаемым для любителей забираться в чужие сады. Занятие было почти бессмысленным, ибо заросли ежевики и без того делали этот отрезок границы неприступным. Но хотелось позаниматься хозяйством и показать себе и другим: я – настоящий работник и на своей собственной земле сумею распорядиться своим собственным хозяйством.

Для себя я сделал такое открытие: важна не сама работа, и даже не её конечный результат важен, а важно то, что я думаю о ней. И то, что я чувствую, занимаясь ею. А чувствовал я на высоком правом берегу Дона одно: я – наконец-таки стал серьёзным человеком и занимаюсь чем-то жизненно важным. Прекрасно понимая, что вся моя работа – это прежде всего развлечение или даже наркотик, а уже во вторую очередь нечто практически нужное, я всё же отдавался физическому труду так, как будто это и есть самое главное в жизни…

2

А как же быть с труднопереводимыми местами из латинских текстов, как же быть с моим открытием о происхождении звонких придыхательных в италийских и других индоевропейских языках? Ведь я единственный в учёном мире, кто раскрыл эту тайну до конца! Неужели же теперь всё бросить? – Нет, конечно. Для меня моя латынь и другие древние языки – это так прекрасно, как мало что другое на свете, и с этим я не расстанусь никогда. Так теперь и буду жить – и с тем, и с этим…

Между тем, доски и стройматериалы для моей затеи стоили очень дорого, но я вдруг проявил несвойственную мне изворотливость и самым неожиданным образом нашёл место, где всё это и многое другое можно было покупать почти задаром.

3

Мой старый друг по университету – литовец Сашка Мантас, с которым мы когда-то хотели написать работу о сходстве и различиях литовского и латинского языков, да так и не написали, был человеком незаурядным – с тремя высшими образованиями: лингвистическим, философским и математическим. После распада Советского Союза он хотел было вернуться в свою Литву, но там такие дюже умные не требовались, и он так и не смог вернуться к себе на родину, и тогда на почве безработицы и полной безысходности он после долгих приключений пристроился сторожем на одном очень интересном складе, затерявшемся в непроходимых дебрях безумной ростовской планировки.

Хозяева склада два-три раза в неделю привозили и сваливали туда как мусор, безо всякого учёта громадное количество труб, металлических конструкций, досок, брёвен, кирпичей и много чего ещё. Говорили, что собираются строить на этом месте какой-то заводик.

Мантас же был доктором наук не только по названию: он и впрямь кое-что соображал.

Очень скоро он вычислил, что всё это складское изобилие имело происхождение более чем подозрительное: никто ничего не записывал, никто ничего не учитывал; зарплату (грошовую, конечно же) выдавали очень просто: вынимали деньги из кармана и – на, бери! И ни расписок, ни ведомостей, ни трудовых книжек, ни налоговых отчислений… (Так же было и при приёме на эту работу – у него тогда даже и паспорта не спрашивали; просто спросили, как зовут, оглядели с ног до головы и увидели, что человек интеллигентный и нуждающийся, вот и всё.) Судя по всему, никакого заводика никто строить пока не собирался…

Несколько раз Мантас проверял: а что если немножко уменьшить количество досок или швеллеров – и что тогда будет? Выяснил: кроме того, что месячный заработок многократно увеличивается, ничего больше не будет. Надо только действовать умеючи и не жадничать. А то всё ж таки заметят, и тогда и убьют, не спрашивая фамилии, и закопают так, что никто не отыщет.

Вот так-то оно и получилось, что ремонт тёти Нюсиного дома и обустройство приусадебного участка не легли на меня совсем уж непосильным бременем.

4

Было уже лето, и нервотрёпка с натаскиванием отстающих и с экзаменами в мединституте для меня уже почти подошла к концу, когда выяснилось, что настала пора окончательно перебираться на новое местожительство. Валентинину мать я уже давно прописал по своему адресу, а дом тёти Нюси ею же самою был переоформлен на меня ещё так даже и раньше, и теперь уже ничто не удерживало нас в трёхкомнатной коммуналке на верхнем этаже пятиэтажного дома с видом из окон на грустную панораму двух остановившихся промышленных гигантов.

Вот и сбылась моя мечта – отойти прочь от этой непонятной, от этой непостижимой соседки по квартире. Сколько я злился на неё, сколько представлял себя порабощённым ею, барахтающимся в её паутине! И вот теперь я свободен. Ну и что хорошего? Мне даже и грустно как-то стало, что я больше не увижу этой женщины. Это я и сказал ей в один из самых последних дней своего пребывания в коммунальной квартире.

– Но почему же ты больше не увидишь меня? – удивилась Зинаида. – Разве ты не будешь приходить ко мне в гости?

– Конечно, не буду, – ответил я.

– Но почему?

– Ты должна приучаться жить без меня, а я – без тебя. Я так решил.

– Какие глупости! Почему ты считаешь, что решил правильно? Почему ты считаешь, что можешь решать что-то за меня?

– А что я решил за тебя?

– То, что я должна буду жить без тебя! А я без тебя не могу и не хочу! Ты мне нужен! Какое ты имеешь право отнимать себя от меня?

Я улыбнулся: ну и баба! Просто нахалюга какая-то да и только!..

– Я не знаю, что тебе ответить, – сказал я. – Но я чувствую: я должен поступить так и никак иначе!

– Всё ты выдумываешь! – закричала Зинаида.

Я не знал, что ей на это сказать. Молчал – вот и всё.

– Почему ты молчишь?

– А я беру пример с твоего Лёни-банкира. Ты же сама мне рассказывала, что он, когда ему хочется увильнуть от ответа, молчит себе и молчит. Вот и я делаю так же.

– Но я же тебе рассказывала это не для того, чтобы ты использовал это его оружие против меня! Так нечестно!

– Всё, что полезно для моего выживания, то и честно, – сказал я и добавил: – Это я взял уже из твоего личного арсенала. Учусь. Ну а если серьёзно, то для меня вопрос расставания с тобою – вопрос жизни и смерти. Я должен, я обязан отойти.

Зинаида была в растерянности. Она знала, что меня не переспоришь. Просто потому, что я умней. И тогда она пошла на хитрость:

– Но как же ты собираешься расстаться со мною навсегда, если ты мне обещал дописать счастливый конец к моей биографии?

– А я не отказываюсь от своего обещания, – охотно и радостно согласился я. – И я допишу. Но для этого мне вовсе незачем видеть тебя. Читать же написанное мною – тебе тоже вовсе не обязательно. Моя писанина будет жить и без тебя. Если ей суждено, чтобы её прочли на земле и в небесах, если ей суждено повлиять на твою дальнейшую судьбу, то так оно всё и будет: и прочтут, и повлияет. А если нет, то и нет!

Зинаида вся как-то поникла от этих моих слов и грустно сказала:

– Никто меня не любит.

Я промолчал. А потом догадался возразить:

– У тебя есть сын. Вот он тебя и любит. Люби и ты его, это необыкновенный мальчик!

Теперь молчала Зинаида.

– Но ты ж там напиши так, чтобы это всё – повлияло!

– Уж я-то постараюсь, ответил я.

– Умные люди мне когда-то объяснили: написанное имеет особую силу: что напишешь, то и будет…

– Ты напрасно мне это напоминаешь. Я помню всё, что ты мне когда-либо говорила. Я выполню твой заказ так, как и обещал.