Текст книги "Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны"

Автор книги: Владимир Сафир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

1943-Й: ГОД УЧЕБЫ

Известно, что формирование 5-й гв. ТА (18-й гвардейский танковый[329]329
  18-й танковый. -B.C.


[Закрыть], 29-й танковый и 5-й гвардейский механизированный корпуса и другие части, в основном оснащенные Т-34 с 76-м пушкой) закончилось всего за три месяца до начала Курской битвы. Так что, находясь в подчинении Ставки ВГК до момента передачи 9 июля 1943 г. Воронежскому фронту, армия необходимого боевого опыта практически не имела. Введенная после длительного форсированного марша в бой без должной разведки положения танковых частей противника и его отдельных подвижных противотанковых групп (8-12 88-мм ПТО с единым управлением огнем – «Паркфронт») армия понесла тяжелейшие потери.

Результат боев свидетельствует о том, что критические замечания Сталина («...ничего с танковыми армиями не получилось»), сделанные им 3 сентября 1942 г. в связи с неудовлетворительными действиями впервые организованных наших ТА, к июлю 1943 г. были учтены не в полной мере. Этот вывод в достаточной степени согласуется с мнением немецкого генерала Меллентина: «1943 год был для русских все еще периодом учебы... Лишь в 1944 году крупные русские танковые и механизированные соединения приобрели высокую подвижность и мощь и стали весьма грозным оружием в руках смелых и способных командиров».

Некоторые авторы пытаются «усилить» 2-й ТК СС новыми танками «Пантера» и штурмовыми орудиями «Фердинанд» (а их летом 1943 г. дивизии Хауссера не имели) и «вводят» в его состав 11-ю тд 48-го ТК. Утверждают также, что на участке 2-го танкового корпуса СС действовал и 3-й ТК из состава группы Вернера Кемпфа, которая завязла в боях юго-восточнее Прохоровки в районе Сабынино-Казачье.

Утверждают даже, что 5-я гв. ТА якобы получила летом 1943 г. танки Т-34 с 85-мм пушкой, снаряды которой пробивали броню «Тигров» и «Фердинандов». Даже неловко объяснять этим «специалистам», что Т-34-85 приняли на вооружение в начале 1944 г. Первый же серийный танк этого типа сошел с конвейера только в марте 1944 г.

В завершение этого краткого обзора хотелось бы выразить надежду, что о прохоровском сражении будет сказана правда: что было хорошо и что было плохо, где была победа и где была неудача.

В признании этой правды – истинное уважение памяти погибших.

Главному редактору журнала
«Военно-исторический архив»

Уважаемый Валентин Степанович! Приятной неожиданностью для читателей стало появление в журнале статьи В. Замулина и Л. Лопуховского о еще далеко не последнем «белом пятне» историографии Великой Отечественной войны – «Прохоровское сражение. Мифы и реальность» (ВИА №33-39).

Очевидное достоинство добротно сделанной работы – документальное изложение хода боевых действий главным образом 12-16.07.43 г. в районе Прохоровки на основе сопоставления (практически впервые!) данных как наших, так и немецких архивов. Поэтому есть все основания поздравить авторов за качественный разбор боевых действий.

Однако выводы по сражению, сделанные авторами в журнале (ВИА №39, с. 122), ничего, кроме удивления, вызвать не могут, т.к. находятся в очевидном противоречии (не адекватны) с реальными итогами боевых действий у Прохоровки, подробно изложенными в первых шести журнальных статьях.

Складывается впечатление, что авторы, объективно изложив ход боев, в последний момент испугались печальных итогов этого «побоища» (по Ротмистрову). Поэтому решили традиционно подыграть той части ветеранов, которая, как правило, не вспоминая о погибших наших воинах и не желая знать подлинной правды о событиях войны (так им удобнее), считает возможным праздновать победу даже в тех сражениях, где ее на самом деле не было. Как бы подготавливая пути отхода к своему неубедительному заключению о «выигранном сражении» (?), авторы ввели тезис о том, что «результаты прохоровского сражения нельзя рассматривать вне рамок оборонительной операции Воронежского фронта, частью которой оно являлось» (ВИА № 39, с. 60). Ну почему же нельзя? Можно, ибо, следуя подобной логике, бои под Прохоровкой являлись частью и всей Курской битвы. Однако оно (сражение) поддается без особого труда отдельному анализу (что авторы и сделали), т.к. имеет четкие территориальные и временные границы, а также основного участника – 5 гв. ТА. Именно поэтому Прохоровское сражение на протяжении более полувека анализировалось и рассматривалось как крупномасштабный самостоятельный боевой эпизод: в Военной энциклопедии («Прохоровка»), почти во всех маршальских мемуарах, научных разработках, учебниках и др. Да и наши авторы статью назвали отнюдь не «оборонительная операция Воронежского фронта 5-17.07.43 г.», а предельно адресно: «Прохоровское сражение»... Предпринятая же страховочная попытка искусственно как бы растворить (распределить) печальный результат этого сражения в итогах неудачного контрнаступления основных соединений Воронежского фронта не оригинальна.

В связи с этим хотелось бы обменяться мнениями (хотя бы кратко) на страницах журнала об оценке анализа одного из значимых боевых эпизодов Великой Отечественной войны. Актуальность возможного обсуждения обусловлена тем, что некоторые авторские трактовки событий представляются спорными и не все мифы (уж один-то точно – «победный») им удалось развеять.

Вот перечень возникших вопросов и замечаний.

1. Главный вывод авторов: «... войска Воронежского фронта, несмотря на тяжелые потери, выиграли 7-дневное сражение и успешно завершили оборонительную операцию...».

Начнем с конца. Если принять авторскую аргументацию о завершении оборонительной операции, то совершенно непонятно (и не логично!), зачем Ватутин 16 июля отдавал приказ: «... о переходе к упорной обороне... с готовностью к 5.00 17 июля» (ВИА №39, с. 63). Что же получается – от обороны к обороне? Так не бывает. Значит, «до того» планировались не оборона, а наступательные действия соединений фронта – контрнаступление, контрудары и т.п. Есть ли этому подтверждения? Да, есть. Более четко, чем я, сформулировал эти наступательные действия Ватутин в докладе Сталину (9.20 12.07.43 г.): «...Войска центра Воронежского фронта (6 гв., 1 ТА, 5 гв. А, 5 гв. ТА)... в 8.30 перешли в наступление по плану» (ВИА №36, с. 97).

Теперь о том, кто что «выиграл». Для этого следует напомнить о тех задачах, которые поставил комфронта соединениям, и как они были выполнены. Вот суть замысла Ватутина (ВИА №39, с. 68): в центре рассечь боевой порядок 2 ТКСС (исп. 5 гв. ТА и 5 гв. А), одновременно нанесением ударов по флангам основной группировки противника, выйти в ее тыл с целью окружения и разгрома (исп. 1 ТА, 6 и 7 гв. А, 69 А, 2 гв. ТК), в дальнейшем развивать наступление на Томаровку (60 км от Прохоровки). Таким образом, мы имеем дело с наступательной (а не оборонительной) фронтовой операцией. Глубина поставленных задач – до 60 км.

Выполнили ли указанные соединения поставленные Ватутиным задачи? Нет, не выполнили, т.к. на всех шести (обозначенных на сх. 8) направлениях основных ударов атаки наших войск были отбиты. И только на небольшом участке ценой «огромных потерь» («дальше атаки потеряли всякий смысл» и др.) 18 и 29 ТК, «не выполнив поставленных задач», продвинулись всего на 2-3 км. Учитывая приведенные авторами архивные документы (приказы, боевые донесения и др.), можно сделать только один печальный вывод: контрнаступление провалилось. Части 2 ТК СС и 3 ТК, изменив направление главного удара и осуществив перегруппировку ТД, наступали (до 15. 07 включительно) на Правороть, охватывая Прохоровку с юга и юго-востока. В этих условиях, реально оценив обстановку и непомерное количество понесенных войсками потерь, Ватутин и отдал приказ о переходе к «упорной обороне».

Кстати, отстаивая надуманный вывод о якобы выигранном сражении, авторы почему-то включили в статью материалы специальной комиссии Г.М. Маленкова (август 1943 г.). Однако именно ее выводы опровергают авторское заключение. Из акта следует, что боевые действия под Прохоровкой 12 июля 1943 г. (день решающих и наиболее ожесточенных танковых боев) «являются образцом неудачно проведенной операции» (ВИА №39, с. 108).

Противоречивые данные приводятся в статье и о дальнейших планах немецких войск. У Ватутина (ВИА №38, с. 50): «...противник не отказался от наступательных целей», а у авторов – противник «отказался от продолжения наступления» (ВИА №39, с. 122). В другом месте: «Противник не только отразил атаки корпусов 5 гв. ТА, но и сумел сохранить боеспособность своих соединений» (№39, с. 4). Неувязка. К тому же дальнейшие помыслы Манштейна авторы существенно исказили, делая основной упор на его план от 12. 07, который 13. 07 Гитлер отменил, как и дальнейшее проведение операции «Цитадель» (неудача ее очевидна и обсуждению не подлежит). Однако утверждение, что Манштейн якобы «отказался от продолжения наступления» (ВИА №39, с. 122), не соответствует действительности. На самом деле он («развивая успех»), до окончательного завершения операции Цитадель», принял решение: «После ... совещания с обоими командующими армиями 16 июля были изданы приказы... нанести удары противнику еще до окончания битвы в районе Курской дуги»... При этом 4 ТА должна была «разбить противника... южнее Псёла», а армейская группа Кемпфа, взаимодействуя с 4 ТА, -«...уничтожить группировку противника, окруженную на стыке между обеими армиями». И только после завершения этого этапа наступательных действий Манштейн планировал «отвести обе армии на исходные позиции... К сожалению, из этих планов ничего не получилось!!!» Почему не получилось? Во всяком случае, не потому, что (по утверждению авторов) вечером 17 июля Манштейн, исходя из анализа сложившейся обстановки, «приказал вывести 2 ТК СС из боя»... (ВИА №39, с. 124). На самом деле первичный приказ был отнюдь не Манштейна, ибо он вынужден был, в нарушение своих планов, выполнить прямое указание непосредственного начальства: «... 17 июля ОКХ приказал немедленно снять весь 2 ТК СС и направить его в свое распоряжение... В связи с таким уменьшением сил командование группы было вынуждено отказаться от запланированных ударов... и вернуть армии на исходные позиции». А это уже другая ситуация, совсем не та, какую пытались внушить читателям ВИА авторы статьи. И приведенная оценка Ф. Меллентина ничего, по сути, не подтверждает, ибо он имел ввиду («немецкое наступление провалилось») срыв всей операции «Цитадель» (уже зная 14. 07 о решении Гитлера от 13. 07), а не действия в районе Прохоровки. И «плакался» он по своим бедам – неудачным действиям 48 ТК на Обояньском направлении в основном против 1 ТА Катукова. Поэтому, как одну из оправдательных причин невыполнения корпусом поставленных задач, он назвал «потрясающие» потери танков T-V «Пантера». По немецким данным, корпус потерял 42 «Пантеры» (не наш масштаб, как говорят – «нам бы его заботы»).

Что касается 2 ТК СС, то о нем Меллентин в этом абзаце ограничился только общей фразой (авторы ее опустили): «не лучше обстояло дело в танковом корпусе СС». Здесь начштаба корпуса явно покривил душой, пытаясь заодно сравнить неудачи 48 ТК с очевидными успехами 2 ТКСС, судя по итогам его боев 5-15. 07.43 г., изложенным в статье.

2. Важнейшее значение при анализе Прохоровского танкового (в основном) сражения имеют данные о понесенных обеими сторонами потерях.

Сразу следует отметить, что попытка авторов определить их достаточно точно (поштучно), по независящим от них причинам не удалась, так как:

а) данные разработок последних лет свидетельствуют, что отечественная статистика (деформированная порой до неузнаваемости государственными идеологическими органами) достоверной не является и для серьезного анализа (без допуска ко всем до сих пор сокрытым архивам) практически не пригодна;

б) из материалов статьи следует, что при неудаче наши командиры зачастую результаты боев в документах просто не фиксировали. Причем это делалось для сокрытия и уменьшения своих потерь при молчаливом согласии командования.

Полностью подтверждает недостоверность отечественной статистики по войне соотношение количества безвозвратных военных потерь, определенных Генштабом (8, 6684 млн. чел.)[330]330
  Гареев М.: «...военные потери за время войны составляют 8,6 млн. человек» (НВО, № 15,2000 г.).


[Закрыть] и научным коллективом Подольского архива МО (опубликованы в ВИА) – 13,85 млн. чел. Если вернуться к прохоровскому сражению, то не совсем точно определено даже количество танков и САУ 5 гв. ТА: то ли 850 (по мемуарам), то ли 957 (в статье), то ли 1100 (данные Института военной истории). Нет ясности и с потерями у Ротмистрова: 350,500 или больше?

Уровень достоверности немецкой статистики значительно выше. При условии тщательного изучения в последующем их архивов можно будет получить и более точные данные о потерях танков. Для того чтобы не путаться с разной оценкой ремфонда противоборствующих сторон (кто сколько машин успел или не успел эвакуировать и т.п.), целесообразно определять суммарные потери танков на поле боя (безвозвратные + получившие повреждения). Пока же авторы тщетно пытались определить это количество по разновременным данным только 2-3 немецких историков.

Учитывая реальное состояние военной статистики, оправданно временно перейти к определению только порядка цифр танковых потерь. Тем более что эти предложения согласуются с оценкой авторов статьи: «определить ориентировочно», «решение вопроса... требует дальнейшего изучения с привлечением дополнительных источников» и др.

Для определения немецких потерь за основу можно взять оценку прохоровских событий белгородскими учеными и краеведами (разбиравшимися на месте событий), которую привели, но не прокомментировали авторы статьи: 5гв. ТА уничтожила «за три дня 150 танков противника, а не 400». Во всяком случае, можно предположить, что потери 2 ТК СС (оценочный порядок цифр) находятся в диапазоне 150-190 единиц.

Более сложно разобраться с традиционно малодостоверной оценкой нанесенного нам урона. Например, данные по потерям 5 гв. ТА только за один день (12. 07) отличаются друг от друга почти в 1,5 (!) раза: 348 и 500 единиц. Поэтому ничего не остается как решить эту запутанную задачу, применив систему артефакта, существенно переворачивающую «вверх дном» сложившееся представление (в нашем случае – о потерях). Дело в том, что в 1960 году при жизни всех основных «баснописцев» прохоровских событий – Ротмистрова, Василевского, Жукова и других, маршал Конев в своих мемуарах привел удивительный факт реального состояния 5 гв. ТА к 9 августа 1943 г.: «... эта армия, вновь возвращенная Степному фронту, была уже не той, какой она от нас уходила... в ней насчитывалось только 160 танков и САУ» («Записки командующего фронтом», с. 31). И никто из мемуаристов и историков достоверность этой фразы под сомнение не поставил. К тому же следует иметь в виду, что по состоянию на 17.07 численность ее была еще меньше, т.к. за последующие три недели ремсредства 5 гв. ТА восстановили и ввели в строй танки, имевшие средние и легкие повреждения. И если отнести эту цифру только к штатной численности 5 гв. ТА (минимальный вариант!), то потери ее составят порядка не менее 700 единиц с превышением над противником в 4 и более раз.

Кроме сказанного, хотелось бы отметить следующее.

• Утверждение о том, что «танки T-IV с 75-мм пушками...несколько превосходили орудия наших танков Т-34...» ошибочно, т.к. существенно искажает картину (суть) огневого противостояния танковых частей на полях Прохоровки. Основной (до 1944 г.) танк Вермахта T-IV (по разным данным во 2 ТК СС их было от 40 до 60%) с новой пушкой длиной в 43 и 48 калибров имел подавляющее превосходство над Т-34 по КБС – комплексу боевых свойств (начальная скорость снаряда почти в 1,5 раза выше, чем у пушек Ф-34, бинокулярный прицел, гарантированное поражение любого бронеобъекта на дистанции 1500 м и др.). В силу этого Т-34 под Прохоровкой выиграть огневую дуэль с T-1V практически не мог. Шансы уравнялись только в марте 1944 г. с выпуском Т-34-85.

• Излишне длинное цитирование недостоверных разглагольствований Ротмистрова. Вместо авторских оценок – «лукавит», «мерещится» и т. п., его словоблудие следовало бы сразу охарактеризовать одним, всем понятным, словом – вранье!

• В 503-м ТБ было 45 T-VI, а не T-IV (ВИА №39, с. 94) (это, конечно, опечатка).

• По немецким данным, «Зепп» Дитрих в июле 1943 г. возглавил 1 ТК СС, передав командование тд «Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» (цата неизвестна) бригаденфюреру (генералу) Теодору Вишу.

• Приведенные данные потерь сторон в процентном отношении ни о чем не говорят и не могут служить обоснованием «вынудить» 2 ТК СС отказаться от продолжения наступления (такого «отказа» к тому же не было вплоть до 17.07), ибо важен не «%», а сохранившийся реальный огневой (боевой) и количественный потенциал сторон (5 от 10 тоже составляют 50%, ну и что?).

• Анализируя с научных позиций сложную динамику боев, авторы вместо общепринятых четких определений и оценок действий военачальников в оперативно-тактическом плане (правильные, грамотные, ошибочные и др.) посчитали возможным применить какую-то неуместную терминологию: «старая лиса» (Хауссер), «коварный» (Манштейн) и др. Ну, «старая лиса» еще как-то понять можно – возраст. А вот чего такого мог еще придумать «коварного» Манштейн, непонятно.

И последнее. С учетом опубликованных авторами данных о ходе сражения в районе Прохоровки, а также приведенных выше замечаний и уточнений по этим материалам, есть все основания в заключение честно сказать читателям, что:

• начатое 12 июля 1943 г. контрнаступление армий Воронежского фронта закончилось к 16 июля полной неудачей, так как ни одну из поставленных задач соединения не выполнили. В связи с этим 17 июля войска фронта вынуждены были перейти к «упорной» обороне. В дневнике боевых действий 4 ТА Хота (Гота) (до решения ОКХ от 17.7) говорится о «...полном успехе. Так как советское наступление не только было отбито, но и 2 ТК СС в те же дни смог добиться еще захвата местности» (ВИА №39, с. 121).

• непосредственно 5гв. ТА, понеся огромные (до 80%) потери, танковое сражение с 2 ТК СС проиграла («П. Хауссер переиграл П.А. Ротмистрова»). Минимальное вклинение ее частей на главном направлении (не более 2-3 км) создало 2 ТК СС условия для обходного продвижения его частей южнее и юго-восточнее Прохоровки в общем направлении на Ямки, Правороть, Жимолостное, Новоселовка и др. В этих условиях уже 14 июля в 21.00 A.M. Василевский докладывал И.В. Сталину, что: «приступил к выводу Ротмистрова в резерв с целью создания нового мощного кулака» (ВИА №38, с. 39). Именно поэтому С.М.Штеменко в своих мемуарах («Генеральный штаб в годы войны», с. 171), имея достоверные сведения о потерях 5 гв. ТА, Прохоровскому сражению посвятил всего 4 строчки. В этом коротком абзаце есть ничего не значащие комментарии – «величайшее танковое сражение», «коса нашла на камень» и другие, но нет слова «победа».

• тезис о «победе» не подтверждают и сами авторы, которые признали, что «решение на контрудар... несомненная ошибка, если не больше». Они же заговорили и о целесообразности перехода к «преднамеренной обороне» вместо проведения контрудара и др.

Причины всего этого, как всегда, традиционны для 1941-1943 гг. и авторами названы верно:

• недостаток грамотных и опытных командиров: в армии к 06.1941 г. из 576 тыс. офицеров лишь 7,1% имели высшее образование (НВО, №15, 2003);

• низкий оперативный уровень проведения операций;

• неудовлетворительная организация боя;

• потеря единого управления;

• недооценка сил противника и переоценка своих;

• плохая радиосвязь и многие другие.

Эти очевидные оперативно-тактические промахи командования как всегда компенсировались героизмом и самопожертвованием рядовых воинов нашей армии.

Все вышесказанное согласуется с оценкой Ротмистрова (из докладной записки Жукову от 20.0.,1943 г.): «... при столкновении с...немецкими танковыми частями мы, как общее правило, несем огромные потери в танках и успеха не имеем» («Вокруг света», апрель 2003 г., с. 154).

Что касается авторов, то они, посвятив статью погибшим и пропавшим без вести, должны были сохранить высокий моральный уровень этого посвящения – сказать читателям только правду. Похоже, что задачу эту они выполнили не полностью.

Искушение мифами[331]331
  Опубликовано в ВИА, № 3(51), 2004 г.


[Закрыть]

(КРАТКИЙ ОБЗОР ПУБЛИКАЦИЙ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ О ПРОХОРОВСКОМ СРАЖЕНИИ В ХОДЕ КУРСКОЙ БИТВЫ)

Прошло уже 60 лет со дня победоносного окончания летом 1943 года сражения на Курской дуге. Несмотря на возражение крупнейших военачальников Вермахта, Гитлер, не умеющий, кроме всего прочего, сочетать желаемое с реальными возможностями, упорно настаивал на проведении этой операции («Цитадель»). Вот как он сформулировал свою главную задачу в оперативном приказе №6 от 15.04.1943 г.: «... Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решительным успехом, дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года...». Классика – «гладко было на бумаге...». В действительности же в ходе крупнейшего в истории XX века 50-дневного бескомпромиссного сражения (Курская оборонительная, Орловская и Белгородско-Харьковская наступательные операции 5.07-23.08.1943 г.) лучшие немецкие войсковые соединения групп армий «Центр» и «Юг» были разгромлены советскими войсками (здесь и далее выделено мной – B.C.). Всего на фронте от 400 до 550 км с обеих сторон участвовало 300 дивизий, более 4 млн. человек, до 12 тыс. самолетов, более 69 тыс. орудий и свыше 13 тыс. танков и САУ. По данным ГБТУ, с нашей стороны сражались все 5 танковых армий, все 23 танковых и 6 механизированных корпусов из 13, имевшихся в Красной Армии.

После этого сокрушительного поражения немецкие войска окончательно лишились возможности до конца войны проводить наступательные операции подобного масштаба ибо, по сути, именно эта битва определила исход всей войны. Однако потери наших войск в ходе трех указанных операций оказались столь велики и в настораживающей степени неадекватны конечным их итогам, что заметно усеченные данные по ним были опубликованы только в 1993 году в работе Генштаба «Гриф секретности снят» («ГСС»): личный состав – 963, 3 тыс. человек, 6064 танка и САУ, 5250 орудий. Немецкие войска (по подсчетам наших специалистов) потеряли: «около полумиллиона» личного состава, 1500 танков, свыше 3,7 тыс. самолетов и 3 тыс. орудий. Все эти данные потерь (как наши, так и немецкие) за последние два десятилетия неоднократно оспаривались и уточнялись отечественными и западными историками (оценка Манштейна в мемуарах о танках: «... по этим сведениям мы потеряли намного больше того, что мы вообще когда-либо имели»).

В советские годы усилиями идеологов со Старой площади и ГЛАВПУРа для большей «доступности» пропагандистской кампании основной акцент в изложении и оценке курских сражений был смещен в сторону боев 12 июля 1943 года у Прохоровки, сделав это «танковое побоище» в основном 5 гв. ТА Ротмистрова против 2 ТК СС немцев своеобразной визитной карточкой всей Курской битвы. При этом оценка в официальных изданиях послевоенных лет фактически проигранного противостояния, была однозначна: «сражение было выиграно советскими войсками» (СВЭ, т.4, с.538 и т.6, с.612). Дезинформационный эффект многократно усилили в киноэпопее Ю.Озерова «Освобождение» показом выдуманного одноразового встречного столкновения на огромном поле многих сотен противоборствующих танков с наглядной демонстрацией безоговорочной победы 5 гв. ТА (я до определенного момента все так себе и представлял).

Так был сформирован очередной миф, искажающий, к сожалению, историю войны и оскорбляющий очевидной ложью память геройски погибших в тех боях воинов нашей Армии. Расчет был сделан на то, что в первобытной наивности мифа заложена великая сила (Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь»). Однако следует помнить, что миф не может собой подменить факт – об этом идеологи Партии забыли. В то же время решающие заслуги наиболее реальных авторов победы на курских просторах, в первую очередь, таких как К. К. Рокоссовский (Центральный фронт (ЦФ)), М. Е. Катуков (1 ТА Воронежского фронта (ВФ)) и другие, были как бы приглушены, а роль представителей Ставки ВГК – неоправданно преувеличена (именно одному из них, а не наиболее удачливому комфронта, поставлен памятник на боевом поле). Здесь следует напомнить, что ненужность введения этих, явно надуманных, должностей убедительно обосновал К.К.Рокоссовский – безусловно, один из наиболее талантливых наших полководцев, сумевший на деле продемонстрировать в полной мере (не в пример многим его коллегам) постижение высот оперативного искусства при проведении, например, Курской, Минской и других стратегических операций. Цитирую: «... Такой представитель вмешивался в действия комфронта, подменял его», но «... за положение дел не нес никакой ответственности».

Между тем, очевидно, что ради возможности сказать всю правду о событиях 1941-1945 гг. последнее десятилетие идет необъявленная, но бескомпромиссная война между мифами и фактами. Однако отрадно отметить – именно к юбилейной дате 60-летия Курской битвы печать, радио и телевидение (как бы взламывая воздвигнутую стену дезинформации и умолчания) опубликовали ряд новых документальных работ о тех событиях с опровержением многих «установочных» фактов, изобретенных в советские времена авторами идеологизированной и малодостоверной официальной «аксиомной» истории. Например, в телевизионных передачах впервые предельно ясно прозвучала мысль о главенствующей роли в достижении успеха в полосе ЦФ К.Рокоссовского, сдержавшего удар, в основном, 9-й Армии В. Моделя. Эта армия (41, 46, 47 ТК, 20, 23 АК и др.), понеся тяжелые потери и продвинувшись всего на 9-12 км, уже 11 июня вынуждена была отказаться от наступления и перейти к обороне. Именно грамотные действия командования ЦФ и командиров соединений создали основные благоприятствующие предпосылки перехода в наступление наших войск на орловском направлении 12 июля и в последующем – на белгородско-харьковском 3 августа. Телеинтервью проводились большей частью с ветеранами ЦФ, которые прямо заявляли: «А причем здесь Прохоровка? Именно у нас – в Понырях, Ольховатке, Гнилище и других пунктах – раньше, чем у боевых соседей, был остановлен враг, и мы первыми начали контрнаступление». Такие же высказывания были и у бывших бойцов и офицеров 1-й танковой и 6-й гв. армий, в напряженных, кровопролитных боях сорвавших планы 48-го ТК 4-ой ТА Хермана Хота прорваться к Обояни, от которой до Курска оставалось всего 55 км. Выступали ветераны-саперы, успешные действия которых по установке труднопроходимых для немецких танков и пехоты минных полей сыграли не последнюю роль в достижении победы – средняя плотность минирования на ЦФ и ВФ была впервые доведена до 1500 противотанковых и 1700 противопехотных мин на 1км фронта. Много интересного рассказал орденоносец-«пэтээровец» о боевом применении противотанковых ружей (ПТР): «По «тиграм» не стреляли – это только в кино показывали. Однако с короткой дистанции наверняка уничтожали бронетранспортеры, бронемашины, автомобили и, если повезет, танки. Я имею в виду слабо бронированные Т-2 и Т-3, с остальными не получалось».

В передачах о Прохоровском сражении впервые говорилось о «тяжелых потерях танковой армии Ротмистрова», однако, итоги тех боев обходили молчанием.

И все же, несмотря на более приближенное к реальным фактам содержание телепередач, при освещении курских событий в печатных изданиях уровень объективно-документальной информативности был на порядок выше. Будучи ограниченным рамками этого обзора, я отмечу только наиболее значимые работы. Вот их перечень.

В. Н. Замулин и Л. Н. Лопуховский. «Прохоровское сражение. Мифы и реальность». («Военно-исторический архив» (ВИА, №33-39).

Есть все основания считать, что эта объемная работа является лучшим изложением реальных событий 10-15 июля 1943 г. в районе Прохоровки. Мне, например, ничего подобного до сих пор читать не довелось. Обилие архивных документов (наших и немецких), подробный разбор боевых эпизодов и их грамотный, объективный анализ создали предпосылки для достаточно ясного понимания того, что же на самом деле произошло на Прохоровском поле летом 1943 г. при столкновении основных сил 5 гв. ТА П. Ротмистрова со 2 ТК СС П. Хауссера. Картина боев получилась настолько четкая и однозначная, что можно согласиться с мнением тех моих коллег, которые от принятия в полной мере авторской трактовки выводов статьи (из-за их частичного рассогласования с изложенным материалом) считают возможным воздержаться. Для тех же, кто эту статью еще не читал (а я настоятельно рекомендую это сделать) о боевых действиях именно 5 гв. ТА, можно сказать следующее:

• решение о «самоубийственном» (по Д. Глэнцу) контрнаступлении многосотенного состава танков по открытому полю на «не сдвинувшуюся с места» (ВИА, №36, с.92) ТД противника (в условиях подавляющего ее огневого преимущества – 88 и 75-мм новые длинноствольные пушки против наших 76-мм), явилось «ошибкой, если не больше» (ВИА, №39, с. 113);

• главная ударная сила 5 гв. ТА (18 и 29 ТК) задачу дня «не выполнила» и понесла «настолько большие потери» («они были огромны»), что «ее дальнейшие атаки потеряли всякий смысл» (ВИА, №37, с. 127). Только за один день 12.07 5 гв. ТА потеряла «около 500 танков» (ВИА, №37, с. 128), то есть более половины своего состава. В связи с этим уже на следующий день ее оставшуюся часть комфронта Ватутин вынужден был вывести из зоны соприкосновения с противником в тыл для срочного доукомплектования;

• миф о «встречном танковом сражении» и «сквозных атаках» так мифом и остался, ибо одиночные машины, прорвавшиеся к исходным позициям не вышедшей «на встречу» главным образом дивизии «Лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» (замаскировавшей и укрывшей свои танки в складках местности), согласно немецким данным, были уничтожены огнем танков, а также специально созданных с единым радиоуправлением мобильных групп ПТО (Parkfront – «фронт ПТО») до 10 орудий в каждой: 75-мм Рак 40, 88-мм Рак 43 (полевых), Flak 37 (зенитных) и др. Утверждение о том, что при этом нашими танкистами было совершено 20 таранов, умышленно преувеличено, так как из статьи В. Ф. Сотникова «Танковые тараны 1941-1945» («Военно-исторический сборник». М., 1997. Приложение 2, с. 128-136) следует, что в зоне действия 5 гв. ТА таких таранов было всего 9;

• оперативное обеспечение организации боевых действий 2-го ТК СС (оптимальный вариант тактического построения боевых порядков танковых дивизий, четкое взаимодействие их с авиацией, артиллерией и др.) было на более высоком уровне и существенно превосходило аналогичные показатели 5 гв. ТА и взаимодействующих с ней соединений ВФ.