Текст книги "Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны"

Автор книги: Владимир Сафир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Потеряв практически три армии – 29-ю, 39-ю и 33-ю, и одного командарма (М.Г. Ефремова), Жуков по сути провалил это широкомасштабное наступление в оперативном плане, проиграв более образованному в военном деле «хитрому Хансу» Клюге. Все опорные пункты (кроме Юхнова) – Вязьма, Ржев, Сычевка, Белый и др. остались у немцев, которым удалось (по оценке Генштаба) «сохранить Ржевско-Вяземский плацдарм в 120 км от стен столицы, и надолго – до весны 1943 года сковать здесь крупную группу советских войск»[139]139
  Стратегические решения и Вооруженные Силы. Т. 1. С. 276.


[Закрыть]. Любой академический слушатель, допустив при проведении подобной игры на карте такой ворох принципиальных промахов и ошибок, ничего бы кроме двойки не получил.

На «своем» Западном направлении (участок 20А) он не прорвал даже главную линию обороны немцев (после чего у него отобрали 1-ю ударную армию), а посему красивая задумка выйти к разъезду Александрино (что несколько км севернее Вязьмы на ж/дороге в сторону Сычевка – Ржев) осталась несбыточной мечтой. Да и он сам вынужден был это признать: «Медленное, я бы сказал, маловразумительное (! – В. С.) наступление. Там практически выталкивали противника».

Кстати, столь экстравагантные жуковские решения удивляли не только операторов Генштаба, но и командование ГА «Центр», Это касалось его не поддающихся логическому осмыслению действий на южном фланге в р-не Юхнова. Все дело в том, что корпус Белова уже овладел юхновским аэродромом и вышел в 8 км юго-западнее Юхнова на Варшавское шоссе. Вопрос о захвате Юхнова (имеющего малочисленный гарнизон) был практически решен. Однако последовал никому непонятный приказ Жукова повернуть главные силы корпуса на Массальск. Были потеряны драгоценные 7 суток, за время которых немцы успели усилить оборону Юхнова и Варшавского шоссе[140]140
  Коммунист. 1988. № 14. С. 94.


[Закрыть]. Следует добавить, что подобные грубейшие ошибки Жукова привели в изумление (и радость!) командование 4-й полевой армии. Хотя ранее эти оценки я уже приводил, но повторюсь: «Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома южной группировки (р-н Юхнова – B.C.)... У фельдмаршала фон Клюге не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над южным флангом... Если бы русские (Жуков, силами 1 гв. КК и др. – В. С), наступая с юга, сумели захватить нашу единственную жизненную артерию (Варшавское шоссе. – B.C.), с 4-й полевой армией было бы покончено»[141]141
  Роковые решения. М. Воениздат, 1958. С. 103.


[Закрыть] (нач. штаба армии генерал Блюментрит).

Или: «что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии (если бы только там! – B.C.). Нам непонятно почему русские, несмотря на их преимущество, не перерезали дорогу Юхнов-Малоярославец и не лишили 4-ю армию ее единственного пути снабжения. Этот корпус (1-й гв. КК – B.C.) – не перерезал ее... и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах»[142]142
  Там же.


[Закрыть] (генерал Типпельскирх).

Все грубейшие ошибки и промахи Главкома западного направления при проведении этой операции подробно разобраны (см.: ВИА. Вып. 1. С. 77-126; ВИА. Вып. 3. С. 52-173, 250-285). Повторю только несколько приведенных в журнале удручающих выводов из отчета Западного направления Оперативного управления ГШ КА «Операция 33 и 43 А на Вяземском направлении»: «оперативный замысел... не соответствовал наличию сил и средств... допущены неправильная оценка противника и его боеспособности... игнорирование условий... Фронт действовал растопыренными пальцами... не создал кулака в виде крупной мощной группировки... войска вводились в дело по частям... громкие приказы (Жукова – B.C.) были невыполнимы... Авиация была раздроблена по всему фронту. Фактором внезапности пренебрегали» и т. п. Не знаем, чему научился Жуков за 3 месяца в КУВНАСе, но в академии подобной оперативной самодеятельности точно не учат.

6. Нечто подобное произошло и летом 1942 года при проведении Ржевско-Сычевской операции, в ходе которой Жуков, необоснованно импровизируя, для развития возможного прорыва обороны противника создал три танковые так называемые «подвижные группы» (Бычковского, Армана и 31-й армии-17, 34, 212, 145, 188 и 101 тбр). Вся эта затея с треском провалилась, так как:

• группы не располагали нужными средствами и органами управления (опять «давай, давай»!? – В.С.);

• отсутствовала боевая сработанность с подчиненными группам командирами и штабами;

• включенные в состав групп строевые части не были обучены совместным действиям с танковыми частями;

• группы не имели приданной артиллерии усиления и, в первую очередь, артиллерии ПТО и др.

Результаты получились соответствующие уровню организации как самих групп, так и их действий.

Вот несколько «наиболее вопиющих недостатков в боевых действиях указанных подвижных групп» (по оценке Генштаба):

• В группе Бычковского 92-я тбр за 9 часов 7.08.42 получила четыре (!) разноречивых приказа. 5 августа 145-я тбр без разведки с хода (опять «с хода!») была брошена в бой против организованной ПТО противника и понесла большие потери. Из-за слабого инженерного обеспечения на переправах было утоплено более 20 (!) танков.

• В группе Армана штаб в первые же дни потерял связь с 20-й армией на срок свыше 2-х суток. 11-я тбр «заблудилась» (попала на участок 8 гв. СК) и несколько дней действовала в отрыве от группы.

• Танковая группа 31-й армии вследствие плохо организованного взаимодействия с артиллерией и авиацией только 31.08-1.09 (в районе Мартыново) потеряла до 40 танков.

Ввиду столь «обвальных» результатов, Генштаб, учитывая прочные позиции Жукова (комфронта избежал наказания Главковерха после неудачи Ржевско-Вяземской операции в январе-апреле 1942 г.), очень и очень вежливо попросил начштаба Запфронта «…доложить командующему фронтом о нецелесообразности в дальнейшем применять импровизированные танковые группы»[143]143
  ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 102. Ч. 1. Л. 399-400.


[Закрыть]. Без комментариев.

7. Будучи болезненно тщеславным и мстительным, Жуков, конечно, не мог простить обиду, нанесенную ему фон Клюге, поэтому сумел добиться согласия Сталина провести одновременно со Сталинградской операцией («Уран») еще одну – против ГА «Центр» и ее основной группировки – 9-й полевой армии под командованием генерала Вальтера Моделя, занимавшей оборону в районе Ржев-Сычевка-Белый. Уже будучи командующим танковой армией «маленький» Хассо фон Мантойфель дал следующую характеристику противнику Жукова: «Модель обладал способностями хорошего тактика и лучше разбирался в обороне, чем в наступлении». Изучая боевые операции Жукова, особенно наступательные, складывается достаточно убедительное впечатление, что подобное соотношение способностей (преимуществ оборонительных над наступательными) с учетом их реальных результатов в полной мере относится и к Жукову. Обоснования для проведения операции выглядели так: «мы можем лучше всего достичь стратегической победы, сокрушив немецкую группу армий «Центр», представляющую наиболее серьезную угрозу Москве». Дальше начались чудеса. Судите сами.

2-я Ржевско-Сычевская операция «Марс» (ноябрь-декабрь 1942 г.).

В этой грандиозной по своим масштабам операции было задействовано сил в 1,5-2,5 раза больше, чем на трех фронтах в районе Сталинграда при начале битвы: – 1900 тыс. человек (в Сталинграде чуть более 1 млн. – в 1,9 раза больше), 3300 танков (1400, в 2,4 раза), 24 000 орудий (15 тыс., в 1,6 раза) и 1100 самолетов (900, в 1,2 раза).

Начатая 25 ноября 1942 г. операция «Марс», превратившаяся в кровавую бойню по причине крайне низкого уровня оперативного руководства Жукова, к середине декабря окончательно выдохлась и была прекращена. Георгий Константинович провел ее как умел в полном соответствии со своим полководческим дарованием. Действовать иначе он физически не мог (так как это была сложная наступательная (!) операция), не жалел людских и материальных ресурсов, не учитывал погодные и неблагоприятные условия местности, полагаясь на давление по всему фронту и лобовые действия мощных бронетанковых соединений.

Вот ошеломляющие данные о потерях советских войск – около 500 000 убитых, раненых и пленных, 1700 подбитых танков (т.е. больше, чем их было первоначально задействовано в Сталинградской операции «Уран»). Пытаясь сохранить девичью честь «непобедимого» маршала, итоги битвы «Марс» советская историография до сих пор практически нигде не приводила. Нет упоминания об этой битве ни в одном из томов Военной энциклопедии. Не вспомнили бы и мы, но во всех этих трагических событиях были задействованы живые люди, поэтому молчать в угоду необоснованного восхваления Жукова, о гибели из-за неправильных действий «Маршала Победы» сотен тысяч наших воинов я, как и все порядочные люди, не намерен.

В пространных «Воспоминаниях» Жуков отвел этой кровопролитнейшей операции всего полторы странички, из них более чем на половине текста подробно излагаются только задачи предстоящего сражения. «Сказав несколько слов»[144]144
  Воспоминания.. М., 1971. С. 414.


[Закрыть] (?) об этой операции, Жуков умолчал о масштабности и результатах боевых сражений. Весь акцент был сделан на действия только 1-го мехкорпуса генерала М.Д. Соломатина, который действительно героически сражался до конца.

Всего же в ожесточенных боях были задействованы войска шести армий – 22-й, 20-й, 29-й, 31-й, 39-й и 41-й, прорвавшихся в оперативную глубину. Популярно объясняя читателям, что корпус Соломатина «остался в окружении» и его «удалось вывести», дальше Жуков сообщает, что бойцов и офицеров «пришлось тут же отвести в тыл на отдых...».

Давайте вместе усомнимся очередной раз в искренности Г.К. Жукова и попробуем уточнить, что же на самом деле произошло с окруженным корпусом, что «удалось вывести» и кому перепало-таки «отдохнуть».

Не получив необходимой помощи от Жукова и командарма-41 Ф.Г. Тарасова (в неравном противоборстве с 1-й танковой дивизией немцев комкор просил поддержать его действиями 47-й и 48-й мехбригад), и оказавшись в связи с этим в безвыходном положении, М.Д. Соломатин в ночь с 15 на 16 декабря предпринял отчаянную попытку прорваться. «...Сократив периметр обороны, он уничтожил оставшуюся бронетехнику и тяжелое вооружение и стал пробиваться на запад с остатками пехоты. Прорвав огненное кольцо, Соломатин спас все, что мог из состава своего корпуса и действовавших вместе с ним частей 6-го стрелкового корпуса Попова. Цена, однако, была очень высокой... Соломатин докладывал, что 8 000 из 12 000 его бойцов были ранены или убиты и большинство из более чем 200 танков корпуса уничтожены и брошены при отходе»[145]145
  Вопросы истории. 1997. № 8. С. 23.


[Закрыть]. Короче – как боевая сила корпус перестал существовать.

Для полноты картины приведем еще один пример, характеризующий «оперативное обеспечение» наступательных действий наших войск под руководством Жукова (в «Воспоминания» можно не заглядывать – его там нет). «...Ночью 25-го ноября и утром 26-го, в то время, когда пехотинцы Мухина (247 сд – B.C.) и Берестова (331 сд – B.C.) напрягали все силы, чтобы расширить плацдарм (на р. Вазуза – B.C.), части второго эшелона и силы, предназначенные для развития успеха, пошли вперед. Под непрерывным огнем германской артиллерии более 200 танков, 30 000 пехотинцев и 10 000 кавалеристов, сопровождаемые обозами, упорно продвигались по единственным двум дорогам, ведущим к берегу. Поскольку обе дороги подвергались беспощадному артиллерийскому обстрелу, последствия нетрудно было предсказать. Хаос царил величайший. Предназначенная для усиления пехота и танки 8-го ск образовали пробки в местах переправы через Вазузу... Это была невыполнимая задача (выделено мной. – B.C.). Ожесточенные и беспорядочные бои стоили 6-му танковому корпусу почти всех оставшихся танков, но основная часть личного состава корпуса все же вырвалась из окружения...

Жуков был горько разочарован. За пять дней ожесточенных боев 20-я армия Н.И. Кирюхина потеряла более 30 000 человек и 200 танков. Потери 31-й армии (командарм B.C. Поленов – В.С.) были столь же тяжелы... За три дня интенсивных боев германские силы прорвались в тыл 41-й армии и окружили ее основные силы к юго-востоку от Белого... войска оказались в ловушке...

Новый акт развивающейся драмы начал разыгрываться на вазузском плацдарме утром 11 декабря... Ожесточенная атака за два дня непрерывных, беспощадных и кровопролитных боев стоила двум корпусам (5-му и 6-му ТК – B.C.) потерь около 200 танков. Несмотря на это, Жуков и Конев настаивали на продолжении наступления... пока к 15 декабря войска не выдохлись из-за полного истощения. К этому времени все, от рядового солдата до самого Жукова, осознали близость поражения. Если кровавая баня у Вазузы еще не убедила их, то судьба корпуса Соломатина заставила это осознать... К середине декабря операция «Марс», превратившись в кровавую бойню, окончательно выдохлась» (выделено мной. – B.C.)[146]146
  Там же. С 18, 22-23.


[Закрыть].

Это был полнейший провал, как результат встречи умеющего обороняться Моделя с не умеющим грамотно наступать Жуковым.

Если бы Гареев в своих работах нашел место для объективного и честного анализа Ржевско-Вяземской операции и абсолютно проваленной Жуковым грандиозной битвы «Марс», то мало вероятно, чтобы он подверг сомнению наши данные графологических оценок каллиграфии полководческого почерка Жукова. Но так как он, уже слишком своеобразно трактуя «логику исторических событий», по сути, занялся историографическим подлогом, изъяв из разбора целый пласт важнейших эпизодов и битв, являющихся неоспоримыми «вещдоками» в затеянном им ненужном споре, то получается, что его, гареевский «критический подход» и попадает под раздел «домыслов»!

Но это еще не все. Осталась (для данной статьи) Берлинская операция, в ходе рассмотрения которой мне есть что возразить Гарееву и есть что опровергнуть из его тенденциозных утверждений и оценок.

X

Итак – Берлинская операция.

Начнем с того, что безапелляционное утверждение Гареева о том, что штурм Берлина через Зееловские высоты был единственно правильным, и мысль о другом исполнении этого прорыва «в военно-исторической литературе... давно уже опровергнута», совершенно неверно и напоминает игру краплеными картами.

Да, есть значительная группа историков, очевидных поклонников жуковских дарований (еще раз повторяю – это их право!), которая именно так, по-гареевски, и оценивает «умелый выбор главного удара» через Зееловские высоты на Берлин. Но не меньшее количество научных работников и просто здравомыслящих граждан с подобным выводом категорически не согласны. Многие вообще считают (в том числе, простите, и я), что выбор этого «направления» был самым неудачным во всей карьере Жукова. Но самый неожиданный удар «на главном направлении» по незыблемости осуществленного зееловско-берлинского варианта нанес Гарееву именно Г.К. Жуков, который признал (не отрекаясь от первоначального варианта, да это и понятно – что сделано, то сделано), что можно было осуществить его «несколько иначе»[147]147
  Воспоминания.. С. 617.


[Закрыть]. Так что дискуссию на эту тему есть все основания конкретизировать.

Рассмотрим замысел операции, который сводился к тому, чтобы мощными ударами войск трех фронтов прорвать оборону противника по рекам Одер и Нейсе и, развивая наступление в глубину, окружить основную группировку немецких войск на берлинском направлении с одновременным расчленением ее и последующим уничтожением по частям (с дальнейшим выходом на Эльбу). Не вдаваясь в подробности всей операции, разберем интересующие нас действия командующего войсками 1-го Белорусского фронта Г.К. Жукова, которому была поставлена задача овладеть Берлином и не позднее 12-15 дня выйти на Эльбу. Обе танковые армии (1-я гв. М.Е. Катукова и 2-я гв. СИ. Богданова), согласно указаниям Ставки ВГК, намечалось использовать для развития успеха в обход Берлина с севера по слабо укрепленным районам.

Однако Жуков, вопреки рекомендациям Ставки (на это у него было согласие Сталина), задачи на обход Берлина с севера поставил не двум танковым армиям, а только одной – 2-й гвардейской. 1-я гвардейская ТА была направлена на Берлин и в обход его с юга. В результате такой постановки задач усилия фронтовой подвижной группы разобщились и возможности маневра ограничились.

Так почему же было принято такое решение? Все дело в том, что войскам фронта, осуществляющим танковый охват столицы рейха с севера, надо было одновременно преодолеть и мощный оборонительный узел противника на Зееловских высотах.

Если проще – у Г.К. Жукова было два варианта.

Первый – совместить прорыв на Зееловских высотах с окружением Берлина танковыми армиями. Но «окружить» – это еще «не взять». Все дело в том, что для последующего штурма столицы рейха предстояло затратить время в условиях, когда при определенных обстоятельствах не исключалась возможность упреждающего захвата Берлина с юга (через Барут-Цоссен-Фриденау и др.) войсками 1-го Украинского фронта Конева. Для болезненно самолюбивого Жукова это было бы катастрофой.

Второй (он и был взят за основу) – чтобы выиграть время, в связи с опасностью ворваться в Берлин позже войск 1-го Украинского фронта, не считаясь ни с какими потерями, наступать главными силами только кратчайшим путем (60 км), напрямик, через Зееловские высоты, завершив этот маневр штурмом Берлина. Для усилениялобовой атаки, практически впервые танковые армии бросаются на абсолютно неподавленную глубокоэшелонированную оборону немцев.

Но чтобы оправдать подобное «чудо оперативного озарения», нужно было «идеологическое» морально-политическое обоснование.

И его нашли – американцы, дескать, хотят выбросить авиадесант, поэтому мы должны успеть в Берлин первыми. Все это, говоря русским языком, фантазии. Все дело в том, что подобные настроения были у союзного командования не в 1945 году (как утверждает Гареев в своей книге о Жукове), а в 1944 году, под впечатлением быстрого отступления немцев во Франции (на этом настаивали Черчилль, Монтгомери и др.). Однако в условиях очевидного победного завершения боевых действий в Европе (весна 1945 г.) Эйзенхауэр считал это нецелесообразным из-за возможных больших потерь (до 100 000 убитых). Он запросил мнение Объединенного Комитета начальников штабов, чтобы застраховать себя от упрека англичан. Начальник штаба генерал Маршалл поддержал Эйзенхауэра и штурм Берлина из планов союзников был исключен.

Итак, «американская карта» – слабенькое и надуманное прикрытие, этакий «фиговый листочек».

Главное же состоит в том, что задвинув на второй план стратегически грамотную задачу вначале окружить Берлин, а потом уже его «доколотить», Жуков (и Конев) забыли, что воюют живыми (пока еще) людьми, а не играют в «ноздревские шашки», и вступили в позорнейшее, ничем не оправданное «социалистическое соревнование» – кто первый ворвется в Берлин и доложит об этом «Отцу Родимому». И если военачальники «загнившего Запада» не переставали учитывать возможные потери, то Жуков подобный показатель – «потери», как говорят, «в упор не видел». Поэтому, чтобы только выиграть время и быть в Берлине первым, он и решил ломать всеми имеющимися силами (в т. ч. и танками) стоящую перед ним Зееловскую «стенку».

Вот как выглядит какая-то самоедско-людоедская философия командования 1-го Белорусского фронта, озвученная членом Военного совета генерал-лейтенантом К.Ф.Телегиным: «...Было решено ввести все танковые войска, чтобы задавить противника массой техники, уничтожить максимум сил и средств его... и тем самым облегчить задачу взятия Берлина... Да, мы считались, что придется при этом понести потери в танках, но знали, что даже если и потеряем половину, то все же еще до 2 тыс., бронетехники мы введем в Берлин и этого будет достаточно (ну и бухгалтерия! – B.C.), чтобы взять его... Наши потери были большие. Но и результат их налицо»[148]148
  Русский архив. Великая Отечественная. Вып. 4(5). М.: «Терра». 1995. С. 496


[Закрыть]...

Прервемся и посмотрим что же было «налицо» (данные о потерях личного состава я уже приводил).

Извлечение из «Ведомости №6 О потерях матчасти БТ и MB 1-го Белорусского фронта за период с 14.4.45 г. по 3.5.45 г. (танки и самоходные установки)».

«... Всего: сгорело и подбито – 1802 ед. Прочие – 139 ед. Итого – 1940 ед.»[149]149
  Там же. С. 506.


[Закрыть]. Из этого числа только в ходе прорыва одерского рубежа обороны немцев (14-19.04) войска 1-го Белорусского фронта потеряли 44% (850 ед.) бронетехники.

Но вот звучит и главная, самая ценная мысль, оправдывавшая знаменитый лобовой штурм: «Пускай это будет стоить нам жертв и потерь, но надо как можно быстрее рваться к Берлину (выделено мной – B.C.). Чем быстрее мы ворвемся туда, тем слабее там окажется противник, тем ближе победа. Кроме того, мы упредим возможную высадку десанта союзников (опять «за рыбу деньги», эту специально придуманную версию я уже прокомментировал – В.С), упредим их в захвате Берлина»[150]150
  Там же. С. 498.


[Закрыть].

Как легко получилось – не считаясь ни с какими потерями, а ведь войска по колено в крови дошагали практически до конца войны, и когда до Победы осталось протянуть руку и воскликнуть – «все, я живой!», в этот момент, применяя какой-то чудовищный бухгалтерский счет, как на мясокомбинате, в угоду личным амбициям тщеславных военачальников выбирается самое нечеловеческое и непрофессиональное в военном отношении решение – лишь бы первым («любой ценой!») взять Берлин и первым доложить Сталину.

Вот знаменитое боевое распоряжение командующего войсками 1-го Белорусского фронта Жукова командующему 2-й гв. танковой армией с требованием первыми ворваться в Берлин.

«20 апреля 1945 г. 21.50

2-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично Вам поручаю организовать исполнение.

Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 г. любой ценой(выделено мной – B.C.) прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе. Жуков Телегин»[151]151
  ЦАМО. Ф. 233. Оп. 2307. Д. 193. Л. 88.


[Закрыть].

Аналогичный приказ был отдан командующему 1-й гв. танковой армией.

Практически все приказы Жукова должны были выполняться не исходя из сложившейся оперативной обстановки, а именно «любой ценой», т.е. идти вперед, не считаясь ни с какими жертвами в живой силе и технике. Например: 18 апреля 1945 г. в 24.00 командир 9-го гв. танкового корпуса Н.Д. Веденеев вначале получает «выговор», а потом приказ – «любой ценой» (выделено мной. – B.C.)... под вашу ответственность выйти в район Фройденберга... Жуков»[152]152
  Там же. Л. 70.


[Закрыть].

«Отоваривается» 18.4 и командир 11 -го танкового корпуса И.И. Ющук, который, оказывается, провоевав всю войну, «работает плохо и нерешительно». Тут же, предупредив его о «неполном служебном соответствии», Жуков требует (догадались?) – «... любой ценой (выделено мной. – B.C.) 19.4 выйти в район Вердер, Беторсхаген»[153]153
  Там же. Д. 185. Л. 233.


[Закрыть]...

Но это еще не все. По итогам второго дня операции Жуков, вместо того, чтобы морально поддержать и подбодрить вверенные ему войска, которые героически сражаясь, день и ночь прикладывали все силы для выполнения, как оказалось, недостаточно продуманного решения (по направлению действия – в лоб по укреплениям Зееловских высот и прямого движения на Берлин по центру немецкой обороны, и по срокам их выполнения), неожиданно издает оскорбительную по форме и содержанию директиву в адрес прославленных к тому времени основных действующих соединений 1-го Белорусского фронта. Вот ее текст, который из современной историографии теперь уже «не вырубишь и топором».

«Всем командармам и командирам всех корпусов 1-го Белорусского фронта.

1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию... 1 ТА под командованием генерал-полковника Катукова и 2 ТА под командованием генерал-полковника Богданова. Эти армии... второй день действуют неумело (?! – B.C.)и нерешительно, топчась перед слабым (? – В.С.) противником. Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов (8 гв. МК Прикарпатский Краснознаменный, в боевых донесениях – 8 гв. МПК – B.C.), Бабаджанян (11 гв. ТК, Прикарпатский Краснознаменный – 11 гв. ТПК. – B.C.) за ходом боя и за действиями своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10-12 км). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий... Я требую:... б) Всем командармам находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командирам корпусов находиться в бригадах и дивизиях 1-го эшелона на главном направлении. Нахождение в тылу войск категорически запрещаю...[154]154
  Там же. Д. 193. Л. 65-67.


[Закрыть].

Не трудно догадаться, какие слова были сказаны, например, безусловно одним из наших лучших танковых командармов Михаилом Ефимовичем Катуковым в адрес автора этой ненужной, к тому же бестактной и грубой директивы, сковывающей инициативу имеющего уникальный боевой опыт командарма, заставляя его действовать только по ущербному в подобной крайне сложной ситуации принципу: «делай как я сказал!».

Поклонникам Гареева не следовало бы забывать, что эта жуковская «моральная оплеуха», очень характерная по стилю, оскорбляла честь и достоинство Катукова, имевшего безупречные военные заслуги и проявившего очевидный талант при проведении боевых действий подчиненных ему частей и соединений в ходе Великой Отечественной войны.

Именно он, Катуков, успешно командуя с ноября 1940 г. 20-й тд, а в битве под Москвой 4-й танковой бригадой, первым заслужил присвоения своей части звания гвардейской в танковых войсках – 1 гв. тбр.

Именно его, Катукова (уже командира 1-го танкового корпуса), Верховный Главнокомандующий выбрал из всех танкистов-командиров и принял днем 17 сентября 1942 г. на ближней даче под Кунцево для анализа проблем танковых войск. В ходе многочасовой беседы Сталин хотел, «чтобы прославленный фронтовик-танкист подтвердил правильность политики в области танкостроения, помог разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетехники, найти причины неудач танковых войск в операциях и боях 1942 г.»[155]155
  Н.И. Бирюков. Эпистолярные тайны. М., 1994. С. 251.


[Закрыть]. И Катуков надежды Верховного оправдал полностью.

Именно 1-я ТА Катукова внесла огромный вклад в успешные действия наших войск в ходе Курской битвы 1943 года, причем более весомый, чем 5 ТА Ротмистрова в р-не Прохоровки, действия которой по сей день официальная историография явно преувеличивает.

И вот именно его, командарма Катукова, дважды Героя Советского Союза, участника боев на Украине, крупнейших Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской и Берлинской операций, комфронта пытался обвинить в том, что он (как и все его боевые товарищи) «действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником». Жукову же, вместо того, чтобы оскорблять своих подчиненных, самому следовало бы тщательно обдумывать сложившуюся ситуацию и принимать более грамотные в оперативном отношении решения.

Вместе с тем по итогам первых же боев стало ясно, что поставленная задача пробиваться от Зеелова «по граблям» напрямик к Берлину – очевидная ошибка. Вопреки утверждениям Гареева нужно было мощнейшим, охватывающим с севера ударом двух танковых армий (что и предлагала Ставка!) по менее укрепленным районам в общем направлении (вариант): Гольцов-Вриецен-Рюдниц-Ораниенбург выйти к Берлину, окружить его (совместно с 1-м УФ!), развернуть часть войск фронтом на восток и приступить к планомерному, без ненужной (к празднику!) спешки, добиванию берлинского гарнизона, используя полностью задействованные в операции 7900[156]156
  Стратегические решения и Вооруженные Силы. М., 1995. Т. 1. С. 531.


[Закрыть] самолетов (согласно плану «Салют» только 25 апреля по центру Берлина было нанесено два бомбовых удара с привлечением 1671 самолета)[157]157
  Падение Берлина // Сегодня. 1995. 28 апреля.


[Закрыть]. Одновременно проводилась бы ликвидация «Зеело-Мюнхеберговского», «Франкфурто-Губенского» и других возникших котлов, искусством расчленять и уничтожать которые к этому времени наше командование владело в совершенстве. Но, как говорят, «скупой два раза платит», пытаясь выиграть время для единоличного захвата Берлина, Жуков потерял не только время, но и заплатил огромную (если бы «двойную»!) цену, исчисляющуюся многими человеческими жизнями вверенных ему советских солдат, тех, о которых, как некоторые любят говорить, он всегда заботился и посвятил им (надо полагать, оставшимся в живых) даже свою книгу «Воспоминания и размышления».

Жуковское же «обучение» Катукова – где ему следует находиться при ведении боевых операций («Не отсиживаться далеко в тылах») – неудобно даже комментировать. Известно, что командарм Катуков при руководстве боевыми действиями всегда находился в районе передовой, как правило на КП корпуса или бригады, то есть на главном, решающем направлении. Это было связано с тем, что динамичным, ежеминутно меняющимся по результатам оперативной обстановки, танковым боем грамотно и эффективно управлять можно было только таким образом.

Совершенно очевидно, что время пребывания в максимально приближенных к передовой условиях Катукова за все время боевых действий в 1941-1945 годах несопоставимо с подобным пребыванием Жукова в должности комфронта или представителя Ставки. Короче – «разъяснять» Катукову, отвечающему за все боевые действия танковой армии (а это по состоянию на 16.04.45 709 танков и СУ, 46 тыс. личного состава и др.), где ему лучше находиться комфронта морального права не имел, так как это, строго говоря, не его дело. Однако таков был «стиль» командования Жукова – постоянное, наносящее только вред, вмешательство в дела, относящиеся непосредственно к компетенции подчиненных. Складывается впечатление, что все эти указания о «командных пунктах» являлись для Жукова этаким «пунктиком», ибо еще в 1942 году он и талантливому командарму-33 М.Г. Ефремову записал в боевой характеристике неумение выбора «расположения командного пункта»[158]158
  ВИА. 1998. Вып. 3. С. 60


[Закрыть]. Самому же Катукову было не до жуковских «шуточек» – решая поставленную комфронтом тяжелейшую задачу он «...ввел армию в прорыв и начал развивать наступление в глубину по шести маршрутам, имея все три корпуса в одну линию, на правом фланге 11 ТК, в центре 11 гв. ТК и на левом фланге 8 гв. МК, каждый корпус в двух эшелонах»[159]159
  ЦАМО. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 766. Л. 199.


[Закрыть].

И только читая боевые донесения 1 гв. ТА можно понять, какое высочайшее мастерство проявил Михаил Ефимович, принимая смелые решения, меняя маршруты, обходя опорные пункты и варьируя направления главных ударов своих наступающих днем и ночью корпусов.

 Но вернемся к истории с наказанием командиров корпусов и, в частности, Ивана Ивановича Ющука (11 ТК). Она не только любопытна, но и показательна, точно характеризуя взаимоотношения командиров наступающих частей и командующего фронтом. Эту «обстановку» иначе как нездоровой и явно мешающей общему делу назвать нельзя.

Так что же это за танковый корпус и его командир, столь «неумело» действующий в боях при прорыве в р-не Зееловских высот и рубежей обороны немцев на Берлинском направлении? 11 ТК являлся основной ударной силой 1 гв. ТА. Он имел 35% всех армейских танков (173 ед.) и 41 самоходную установку (30%), всего было 214 бронеединиц в составе трех тбр, двух мсбр, одного ттп, двух сап, одного мд и др. Хотя он и был задействован на правом фланге армии, однако практически возглавлял наступление на самом главном направлении – вдоль железной дороги и шоссе Берлин-Зеелов (являющихся как бы горизонтальной осью «Запад-Восток», маневрируя, в зависимости от реальной обстановки, то севернее их (Грунов, Илов), то южнее (Хенникендорф). Успешно действуя на своем направлении, но не так стремительно, как хотелось бы Жукову, и не получая замечаний от своего командарма, он все время находился на армейском переднем плане атаки (говоря языком тогдашнего противника – был в «шпицгруппе», то есть на острие атаки, оторвавшись от основной группы – пелетона).